ГлавнаяИсторические приключенияЕлена ЧеркашинаЖизнь на гранях миров

Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

полная версия Жизнь на гранях миров

Елена Черкашина
Жизнь на гранях миров

– Кажется, пора делать следующий шаг, пока какой-нибудь зеленоглазый красавец не увёл её у меня, – говорит сам себе и слегка усмехается.

Он не то чтобы допускает такую возможность, но понимает, что этот мир с его неземным обаянием, глубокими тонами, с его сильными переживаниями может заворожить каждого, не только юную женщину. И ещё он понимает, что первая свадьба должна быть здесь, а потом можно пожениться и дома.

Чуть позже Игорь тоже садится в седло: Адамар заезжает за ним и приглашает на верховую прогулку. В сопровождении телохранителей они медленно едут вдоль моря, осматривая скалы и пристально вглядываясь в линию горизонта. «Тут бы не помешал хороший бинокль, но до этого миру хасаров ещё предстоит дорасти…» Мысли текут неспешно, спокойно, растворяясь в безмятежном течении дня, в ритме волн, в едва ощутимых порывах ветра. Как хорошо, что они догадались провести этот день здесь, – лучше всяких выездов на природу! Игорь улыбается, и всевидящий взгляд Адамара это, конечно же, замечает.

– Как твоё сердце? – внезапно спрашивает правитель. Ему уже доложили, что этим утром врач пришёл не один.

– В полном порядке, – отвечает Игорь и, остановив коня, смотрит на друга: – Думаю, мне пора жениться.

Адамар широко улыбается, радуется, и даже конь под ним начинает гарцевать.

– А говорил «не дождешься»!

– Ну, говорил. А сегодня глянул на твоих красавцев и понял: или я, или кто-то из них.

– С ней уже разговаривал?

– Даже не знаю, с какой стороны подступиться. Никогда не делал предложение.

– В твоём мире это так называется?

– Да. Предложение руки и сердца.

Адамар внимательно слушает, ему интересно, что происходит в мире Игоря, он спрашивает о подробностях, а потом рассказывает, как это делают у них.

– Мы называем это «игра с покрывалом». К девушке идёт не сам мужчина, а его друг. Он несёт красивое покрывало. Чем роскошнее подарок – тем глубже чувства.

– Ну, это ясно, – кивает Игорь.

– Друг входит к девушке, подаёт подарок. И тут начинается самое важное. По реакции невесты он должен понять, хочет она замуж или нет. Если девушка тут же разворачивает покрывало, начинает примерять, рассматривать, нахваливать, это значит, что она любит жениха и хочет выйти за него. Если она задумчива, берет покрывало сдержанно, это значит, что она сомневается. Друг садится, начинает совершенно посторонний разговор, а сам примечает, как ведёт себя девушка. Она должна подать ему чашу с водой: если подаст один раз, то ей нужен на раздумье один день. Если два, три, значит, два или три дня.

– А если – нет?

– Она никогда не скажет «нет»: этим она оскорбит чувства жениха и его друга. Она просто отложит покрывало в сторону и ни разу не посмотрит на него.

– И даже воды не даст? – смеётся Игорь.

– Не предложит. Это – однозначное «нет».

– Понятно. Вся эта игра придумана для того, чтобы жених не потерял сознание, услышав категорический отказ, а его друг, придя, смягчил боль от удара.

– Не только. Девушке бывает трудно отказать влюбленному мужчине, глядя ему в лицо. Эта игра помогает сказать «нет», не произнося его. А покрывало всегда пригодится. Некоторые скапливают по десятку таких покрывал, – весело заканчивает Адамар.

– И кого же я пошлю? – на секунду задумывается Игорь.

– Как кого? Меня!

Врач искренне изумлён:

– Адамар! Ты сам? Ты хочешь пойти сам?

– Конечно! Разве я не друг тебе?!

– Но у меня нет покрывала.

– Об этом не беспокойся. У твоей невесты будет самый роскошный подарок.

Ещё некоторое время они обсуждают, кого отправить к Светлане, чтобы предупредить и подготовить её, а затем продолжают прогулку.

Вечер приходит с запахом костров, ароматом еды и гортанными криками поваров, созывающих воинов к трапезе. Адамар настаивает не откладывать «игру с покрывалом», а сделать предложение сегодня же. Игорь, подумав, соглашается: действительно, зачем откладывать? Если всё пройдет хорошо, это может стать великолепным завершением чудесного дня.

Час спустя Адамар идёт по лагерю в сопровождении слуг, за ним торжественно несут драгоценный подарок. Воины оборачиваются, улыбаются: это – почётная обязанность, и им интересно, что повелитель взял её на себя.

Свету уже предупредили, она сидит в шатре и напряжённо ждёт. Наконец, одна из девушек, стоящих у входа, открывает полог, и входит владыка. Света никогда не видела Адамара вблизи и теперь с интересом и трепетом рассматривает его. Крепкий, не слишком высокого роста, приблизительно одних лет с Игорем, повелитель хасар производит на неё сильное впечатление. Это властный человек, и по его лицу видно, что он не привык уступать. Кожа покрыта загаром, глаза суровы, но в эту минуту Адамар – не владыка, он лишь друг того, кого она любит, а потому Света не страшится, а улыбается и склоняет голову.

Следуя принятой роли, Адамар подаёт ей подарок. Она принимает, раскрывает его и вдруг слегка вскрикивает, не в силах сдержать восхищения. Нежное, тонкое, с кружевным обрамлением, покрывало украшено крохотными драгоценными камнями, создающими изящный рисунок. В свете масляных ламп ткань будто вспыхивает и начинает искриться.

– Как красиво! – произносит она, совсем забыв о ритуале, ничуть не играя, а изумляясь совершенно искренне. И тут вспоминает, овладевает собой и, следуя правилам, набрасывает на голову.

Адамар очень доволен. Он садится и несколько минут разговаривает с невестой друга, отмечая про себя и то, как она привлекательна, и как умна, и как хорошо держится: со спокойной простотой и совершенно без страха перед ним, владыкой. «Они – особенные, – думает повелитель о людях, пришедших с Земли. – В них нет подобострастия, нет ужаса, они будто чувствуют себя равными мне, хотя и не показывают этого. Что даёт им такую свободу?» Он останавливается и с минуту пристально смотрит на Светлану. Та уже сняла покрывало и, сложив на коленях, поглаживает рукой, словно не желая расстаться. Адамар улыбается: понравился подарок. Девушка очень нежна, глаза её чисты, и, когда она взглядывает на него: почему владыка молчит? – он видит в глубине её души безмятежность. «Доверчивая серна, – говорит владыка сам себе, – ну что ж, мой друг сделал хороший выбор».

А Игорь ждёт в шатре Адамара и, как ни странно, волнуется. «Не может быть, чтобы она отказала, но тогда почему я так напряжённо прислушиваюсь к шагам снаружи?» Он склонился над столом и пытается нарисовать схему внутренних укреплений, но на самом деле старается представить, что происходит там. Понравился ли ей подарок? Адамар сам выбирал покрывало из нескольких, принесённых ткачом, а камни, говорил он, должны быть такими, чтобы лицо в их обрамлении светилось, как полная луна. Это покрывало она наденет на свадьбу. Игорь замирает и на мгновение удивляется, сам себе не верит: это – я? После стольких лет одиночества я смогу изменить свою жизнь? Подожди, – улыбается он, – не спеши, а вдруг она ответит «нет»?

Но полог открывается, входит Адамар, и по его лицу Игорь понимает: всё удалось! Владыка смеётся: он понял, что друг волновался, ожидая его, и крепко обнимает врача.

– Через неделю – свадьба! – торжественно объявляет. – Она приняла подарок!

Проходит немного времени, Игорь возвращается в лазарет, находит Светлану. Она видит его издалека и с улыбкой качает головой. Наконец, они уединяются в шатре, она целует его и ласково спрашивает:

– А почему сам не сказал?

Он улыбается, очень по-юношески, светло:

– С покрывалом интереснее!

У свадьбы два лица: одно – то, что обращено во внешний мир, другое спрятано внутри. Ты можешь радоваться и смеяться, и весело выбирать платье, но настаёт момент, когда остаёшься наедине с собой и напряжённо размышляешь: неужели? Неужели всё это происходит со мной? У меня только неделя, чтобы походить в невестах, и неважно, в каком мире происходит свадьба, ведь оба они – реальны, и мы живём и дышим одинаково в обоих мирах. И настоящая свадьба всегда происходит не в момент обряда, а когда мы смотрим друг на друга открыто, и перед всеми, не таясь, говорим «да». Я хочу, чтобы ты был моим. А ты – о, чудо! – ты выбрал меня, чтобы я тоже была твоею. Получается – сочетание душ?

Света стоит посреди комнаты. Она уже забыла, что делала, и с изумлением разглядывает какие-то вещи в руках. «Что может скрепить нас так, чтобы не разорвать ни сейчас, ни потом? Ох, это страшное слово «потом». Где-то я слышала: влюблённые думают, что свадьба – это счастливый конец. На самом же деле свадьба – это только начало. Что будет потом? Смогу ли я вести себя так, чтобы не мешать тебе, ведь ты привык жить один; стану ли для тебя умной, интересной, когда знаю, что ты намного умнее и опытнее меня, и что, возможно, в какие-то моменты покажусь тебе совсем неразумной…

Что будет с нами потом, если многие говорят, что любовь уходит со временем, и неужели настанет день, когда ты посмотришь на меня равнодушно? И что мне сделать, чтобы радость и нежность продлились не один год? Я боюсь! Так долго мечтала о нём, а теперь боюсь…»

Света ещё не знает, что страхи – от незрелости, от опасения потерять, и что они присущи человеческой природе так же, как боль, огорчение, страдание. И что у всего в мире есть два лица, и никогда – лишь одно.

Но Игорь всё видит и, словно по наитию, старается не оставлять её надолго одну. Вечером, после лёгкого ужина, – основная трапеза наверху, – он берёт её за руку и ведёт к дивану. Это любимый момент дня: они вместе, наконец, и никто не мешает, никто не суетится вокруг.

– Расскажи мне, о чём думала, что делала. Хочу знать всё!

Она молчит, смотрит нерешительно. Так, нужно помочь. Доверие – глубокая вещь, его не заслужить сразу. Он осторожно берет её подбородок и поднимает лицо. Целует бережно, улыбается:

– Сомневалась? Опасалась?

Она легонько вспыхивает:

– Откуда ты знаешь?

– Светочка! У тебя всё в глазах! Не могу сказать, что читаю мысли, но вижу достаточно много.

– Немножечко страшно, – говорит она, – а вдруг я тебе разонравлюсь?

– По какой причине?

– Мне намного меньше лет…

– А, ты испугалась жизни со старым опытным волком?

– Я не так умна, как хотелось бы…

Он смотрит внимательно:

– А ты знаешь, что только очень умный человек мог такое сказать? Обычно люди глупые и самонадеянные считают, что они – совершенство.

– Ты опять смеёшься?

– Нет, говорю совершенно серьёзно. Девочка моя! Мне не нужна рациональная, всё знающая жена. Твоей нежной мудрости нам хватит на долгие годы, а опыт придёт потом, в процессе жизни.

– Ты будешь меня прощать, если я сделаю что-то не так?

– А ты будешь меня прощать, если я очень скоро превращусь в старого ворчуна?

– Ты не превратишься.

– Постараюсь.

Они долго сидят, обнявшись. Игорь понимает, что сейчас важны не слова, а просто близкое присутствие, вот это тёплое объятие, которое успокоит гораздо совершеннее слов. И это помогает: её лицо расцветает, брови разглаживаются, а пальчики нежно скользят под рубашку. Он знает, чего она хочет, а потому ведёт её в спальню: у них есть немного времени до того, как уснуть.

Неделя течёт быстро, Игорь много работает, и сомнения не мучают его: он знал, что хотел именно этого, когда поцеловал её впервые у моря, и вопрос «что потом?» не возникает у него. Жизненный опыт говорит ему, что проблемы нужно решать по мере их возникновения и никогда не бояться будущего. А её сомнения понятны и трогают его, он видит в них страх потерять его, опасение неосторожным шагом разрушить хрупкое чувство. Это естественно, было бы странно, если бы она шла на всё с бодрым «ура!» Вот тогда стоило бы опасаться…

Наступает суббота. Вечер. Игорь бреется, смотрит в зеркало. Завтра – воскресенье, и они опять проведут его наверху, – это может стать привычкой! Одежду уже пронесли: удивительно, что она прошла! И сейчас осталось только побриться и лечь спать. Завтра – большой, серьёзный день. Не для него, потому что он уже взял её в жены в ту ночь, когда обнимал в замёрзшей палатке. Для неё: это у неё завтра будет белое платье, и волнение невесты, а потому он должен сделать всё, как нужно, и выглядеть тоже хорошо. Пусть моя девочка радуется: она выходит замуж в первый и единственный раз!

Трепета нет, и руки не дрожат. «Несерьёзный ты человек, – смеётся он сам над собой, – такой день, а ты даже не волнуешься! Просто хороший день, – он опускает голову и тщательно моет станок, – ещё один хороший день рядом с ней». Что это? Чудо вошло в твою жизнь, и ты начал привыкать к нему? Конечно! Так устроено: человек не может трепетать вечно, каждую секунду жить на высоком гребне чувств; иначе он бы погиб, его нервная система истрепалась бы в считанные недели. Он привыкает, это защитная реакция, и это тоже хорошо. Лишь в одном ты можешь противостоять природе: даже привыкая, даже неизбежно снижая планку сильных эмоций, не переставать любить.

Ну всё, готов, осталось лечь спать. Он входит в спальню, смотрит на кровать. Светы нет, сегодня она поднимется из своего дома: дань традиции. А лучше бы, чтоб была рядом: ему её не хватает. «Девочка, моя девочка, это – последняя ночь, когда я засыпаю без тебя. Пусть все наши ночи будут счастливыми. Пусть те силы, которые соединили нас, не дадут нам потерять друг друга. Пусть. Что это – я молюсь? Может быть, и так. В такую ночь не грех и помолиться. А, ты всё же чувствуешь, что день этот – особенный, всё же немного трепещешь?! Ну-ну… Всё хорошо. Пусть всё так и будет: хорошо».

Едва поднявшись, Игорь понял: Адамар сделал именно то, чего он просил его не делать, – большой пир. Под навесом из роскошных тканей стояли два длинных стола, один напротив другого. Жених будет сидеть с друзьями, а невеста – в окружении жён и дочерей повелителя, и в течение всей свадьбы он не прикоснётся к ней, сможет только издали любоваться. Никакого особенного брачного обряда не существует, только пир: она уже сказала «да», этого ли не достаточно? «Хорошо, что никаких церемоний, я бы чувствовал себя невероятно неловко, если бы нас заставили тереться носами или водили по кругу. Всё так и должно быть: просто».

Немного покружил по лагерю, а затем, пожелав спокойной ночи Адамару и отказавшись от обычной трапезы, – не наедаться же перед сном! – ушёл в свой шатёр. Чья-то заботливая рука навела здесь порядок: поставили новую удобную кровать, набросали шкур и тонких покрывал. «Что за роскошь?» Он сбросил часть свадебного антуража, расправил то, что осталось, и, завернувшись в меховое одеяло, крепко уснул.

– Родной! Игорь! – голос так сладок, в нём – всё очарование любви: – Тебя будить или нет?

Ну что тут ответить?

– А кофе готов?

Она смеётся:

– Кофе здесь нет. Но есть целое блюдо горячего мяса и свежая морская рыба. Адамар тебе прислал, чтобы хватило сил до праздничного обеда.

– А ты со мной полежишь? – он хватает её и тихонько тянет к себе.

– Не полежу. У нас с дочерьми Адамара много дел. Я к тебе на минутку, убедиться, что ты уже здесь.

– Ночью поднялся. Они такую кровать сделали!

– Всё, всё, отпусти меня, а сам можешь поспать ещё. Но не весь день!

Она ускользает. В шатре остаётся свет: это её ласка, разлитая в воздухе. Как ей удается, уходя, оставить частицу себя?!

Игорь с минуту нежится – и встаёт; сегодня и у него много дел: нужно проверить, как там готовят пищу, а то немудрено и голодным остаться во время свадебного обеда. А ещё хотелось взглянуть на госпиталь, который строят внутри гарнизона. Свадьба – в полдень, можно всё успеть!

Едва завидев врача, повара начинают тщательно скрести руки и окунать их в бочонок с водой. Игорь улыбается и проходит мимо. Он спешит к гарнизону, который расположен не далее чем в двухстах метрах от лагеря. Здесь уже готов внешний частокол из грубо обтесанных брёвен и глубокий ров, который позже наполнят водой. Он проходит внутрь укрепления и с удовлетворением видит, что за два последних дня и бараки, и его госпиталь заметно поднялись. Пристальным взглядом окидывает быстро растущие стены и думает о том, что одна-единственная горящая стрела с той стороны может уничтожить труд многих дней. «Нужно сказать, чтобы сразу ставили бочки с водой, насыпали песок, а колодец делали широким, чтобы в случае необходимости можно было без затруднения черпать воду».

Идёт дальше. «Дерево, всюду дерево. Хорошо бы обложить стены жилых помещений кирпичами из глины для тепла и прочности». Он ловко лавирует между рабочими, которые сменили военную профессию на ремесло плотников и строителей, заходит в кузницу, любуется тем, как вручную куётся огромное количество гвоздей. Пять-шесть ударов молота – и гвоздь готов, ещё пять-шесть – и ещё один гвоздь готов. Точно, ловко. Игорь смотрит и внезапно ловит себя на мысли, что всё это нравится ему, и что здесь, в этом мире, который едва отступил от первобытности, он сам ощущает себя свежим и юным.

Солнце поднимается выше; Игорь с улыбкой вспоминает о том, зачем он здесь в этот день, и возвращается в свою палатку.

Переодевание занимает время: он должен одеться соответственно местному стилю и не слишком отступить от своего. Новая рубашка, тёмно-синяя, благородная, простые чёрные брюки, а наверх – изящная хламида, напоминающая военный плащ: на этом настоял Адамар, в его глазах это верх красоты. Ладно, не спорю, пусть будет плащ, да и теплее: он подбит серым мехом, отлично греет, пригодится, чтобы сидеть несколько часов под навесом без стен.

Всё, готов. Он сидит на кровати и думает о госпитале, о том, что проёмы для окон должны быть большими: ему нужна светлая операционная, и что надо непременно продумать систему отопления. Это первое стационарное здание за все годы работы, и если Адамар прочно обоснуется в этих землях, то у него будут отличные условия для труда.

Слуга Адамара входит неслышно и елейно улыбается: пора. Игорь идёт к навесу, женщин пока нет, пир начинают мужчины, все рассаживаются. Стол невероятно роскошен, повара постарались, недаром всю ночь рыбаки провели в море, а из стада пригнали самых нежных ягнят. Адамар занимает место по правую сторону, слева – Салах, которому предстоит возглавить первый гарнизон. Дальше – военачальники, приближённые. Игорь не слишком близок с ними, но сегодня даже они кажутся дружелюбными.

В отличие от земных застолий, первый тост произносит жених. Он – главный виновник торжества, пусть и говорит! Игорь знает, что хочет сказать, а потому в немногих выражениях благодарит друга и его приближённых за то, что разделили с ним радость, подчёркивает, как важно для него их присутствие, а в заключение интересуется: увидит ли он сегодня свою невесту? Все смеются, Адамар хлопает его по плечу:

– Увидишь! Не так скоро!

Но время идёт, а половина женщин пуста. «Бедняжка, она проголодалась, наверное», – думает Игорь. И в этот момент видит сказочную процессию. Десять или двенадцать фей, одетых в исключительно светлые, воздушные тона, приближаются к навесу с застольем. Лиц не видно: все под покрывалами, и он не узнаёт Свету. Входят, становятся перед мужчинами, и тут встаёт Адамар. Он говорит короткую речь, и Игорь не сразу понимает, что его обманули, не предупредили о самом важном моменте свадьбы: он должен найти свою невесту, угадать её среди всех этих закутанных дам. Но, судя по довольному виду мужчин, догадывается, что, даже если он ошибётся, жениться на другой его не заставят.

Ну что же делать, – он встаёт. Взгляд на Адамара – зловещий, но владыка смеётся, показывает рукой: иди, выбирай! Игорь медленно направляется к женщинам. Так, Света небольшого роста, не горбится, худенькая… Но все они так закутаны, не поймешь! В растерянности останавливается. Секунда, другая. Молчание, только лёгкие смешки со стороны мужчин. «Всех растерзаю!» – мысленно обещает себе и вдруг чувствует нежное притяжение, будто что-то потянуло вправо. Идти или не идти? Зов повторяется: трепетный, лёгкий. Поворачивается и идёт. Шествие фей расступается, и перед ним остаются две тоненькие фигурки, очень похожие одна на другую. Какую же выбрать? Сердце молчит. Так… Он протягивает руку и берет одну за ладонь. А потом – вот вам! – резко хватает другую и громко заявляет:

– Обе!!!

Мужчины хохочут, а девушки снимают покрывала, и одна из них оказывается Светой со смеющимся лицом, а другая – старшей дочерью Адамара, пунцовой от смущения.

– Выбрал! – хохочет Адамар. – Хорошо выбрал!

Наконец, все усаживаются, Игорь возвращается на место и склоняется к Адамару:

– А если бы не угадал?

– Не бойся, она сама бы открылась.

В лице Светланы – искринки смеха, она за столом напротив и слегка разводит руками: «прости, я не могла тебе сказать!» Он отвечает легким кивком: «всё в порядке». Она удивительна в белом: он словно приподнимает её своею воздушностью. Это не тот цвет, который Игорь видит каждый день на работе, это цвет-символ. Минуту или две наблюдает за ней: «Что хотели древние, когда придумывали белый цвет для невесты? Подчеркнуть чистоту тела или невинность души?» А затем переводит взгляд на женщин.

Жёны Адамара хороши, каждая на свой лад, но каноны красоты у всех разные, а потому глаза Игоря не останавливаются ни на одной. А вот старшая дочь, которую он «выбрал» вместе со Светланой, – это небесный цветок, попавший в сад с простыми растениями. Она сидит рука об руку с невестой, и Игорь невольно видит её лицо. В красоте девушки нет холодной идеальности, нет безукоризненной правильности черт. Но она – совершенство.

В ней сочетались нежнейшая юность и взрослость женщины, сознающей свою прелесть. Тончайшая кожа, синий трепет ресниц, глаза опущены; когда она поднимает их, всё в мире вздрагивает, потому что свет отражается в зрачках, а они бездонны, черны, и в них такая сила… У Игоря кровь приливает к голове, он заставляет себя не смотреть на это лицо, потому что Светлана рядом и тоже всё видит, но проходит минута, и он понимает, что опять невольно любуется…

«Художник, создавший это творение, кто ты?» – спрашивает врач, а затем переводит взгляд на невесту. Его любимая светла и чиста, но даже в ней всё более приземлено, хотя и несказанно мило сердцу. Он понимает, что с ним что-то происходит, и сурово останавливает себя: «Что это? Магия красоты? Или моя мужская природа, готовая выйти из повиновения? Я выпил вина, оно горячит кровь. Почему моё внимание приковано к этой женщине, а та, на которой я женюсь, словно уплывает в сторону?»

Он смущён, растерян, что-то пошатнулось в нём самом. Будто вся природная сдержанность дала трещину, будто в самой основе его существа что-то неверно, неправильно. Где-то далеко звучат голоса, тосты в честь жениха и невесты, а он раздвоился, и мучительное чувство вины охлаждает душу.

В этот момент Адамар наклоняется и тихо спрашивает:

– Хочешь, я отдам тебе свою старшую дочь второй женой? Она нравится тебе…

Игорь вспыхивает:

– Нет! У нас так не принято. Каждый имеет только одну жену.

– А если было бы принято, взял?

Взгляд Адамара – в самую душу.

– Взял бы, – отвечает он прямо. – Взял!

– Хорошо, что хоть мне сказал правду.

Почему-то после этого становится легче. Правда, которую он сказал другу, каким-то образом освобождает его, как если бы, произнеся «взял, но не могу», он поставил точку. Игорь осматривается по сторонам и теперь может свободно взглянуть на Светлану. В эту минуту она тоже смотрит на него, глубоко, ровно: «Что с тобой?» Он выдерживает взгляд и отвечает внутри: «Всё хорошо, родная, теперь – всё хорошо. Я знаю: ты всё видела, и, наверное, я ранил тебя, но сейчас уже всё хорошо. Правда. И я не смотрю на то, что мне не принадлежит».

«У любви нет причины, – думает он. – Но у страсти всегда она есть: это сильный взгляд, задержанный на твоём лице, или чья-то невероятная красота, которая захватывает душу в плен, как воин – противника. Влечение – словно поток, сметает всё на пути; мощь его так сильна, что даже самый порядочный человек может не устоять на ногах. А где уж мне, когда всё мужское разбужено и чувства обнажены до предела…» Игорь устал, обед утомил его, хочется тишины и уединения со Светланой: обнять, вернуться к ней из блуждания по неверным мосткам своего мужского «я».

– Мне нужно уйти, – склоняется он к Адамару, – попируйте тут без меня.

– Ты вернёшься?

– Вернусь, но позже. Хочу немного отдохнуть.

Он встаёт и глазами зовёт Светлану, едва заметно кивая головой к выходу. Она понимает и ищет момента уйти.

В шатре Игорь снимает с себя праздничное облачение и, оставшись в привычной одежде, садится на кровать. Полог открывается, входит Света. Теперь он видит, что она озабочена, и милые губы испуганно шепчут:

– Родной, что-то случилось?

Сказать «ничего» – значит солгать себе самому. А лгать ей – это самое мерзкое дело. Где-то внутри он понимает, что рискует потерять её, но слово неправды – и он незримо потеряет что-то в себе самом. У него одна секунда: глаза любимой устремлены на него.

– Я засмотрелся, – говорит тихо, – на дочь Адамара.

Он ожидает удивления, огорчения, упрёка, но она смеётся:

– Мой хороший, не ты один! Я её увидела и сразу влюбилась. А ведь я – женщина!

Он озадаченно смотрит на неё: она совершенно искренна, рукою пытается отцепить от волос тонкую ткань покрывала, склоняет голову:

– Помоги!

Они вместе снимают покрывало, Света присаживается рядом:

– Нас познакомили, и я минут десять смотрела на неё, как на чудо, всё думала: «Как можно создать такую красоту?!» Даже стоять с ней рядом боялась. А потом мы подружились.

– Сколько ей лет? – спрашивает Игорь.

– Семнадцать.

– Ой! – он схватился за голову.

– Игорь, Игорь! – она опять смеётся, затем взгляд становится серьёзным: – Но ведь любишь ты меня!

Он резко привлекает её к себе, долго безмолвно ласкает. Внезапно она слегка отстраняется, говорит чуть-чуть виновато:

– Я тоже засматривалась.

– На того парня, который учил тебя ездить верхом?

– Да…

Теперь он смеётся, обнимает её крепко, целует чудесную улыбку. Ему невероятно легко, словно обоюдное признание освободило их, а то, что она не побоялась сказать, делает её ещё ближе.

«Мне кажется, это очень важно: доверять друг другу не только хорошие тайны, но и свои прегрешения. Если ты простишь меня, я буду уверен в твоей любви гораздо больше, чем если бы, скрывая правду, стремился показаться тебе идеальным». Но это он скажет ей позже, а сейчас они плотно закрывают шатёр и больше никого не впускают в свой мир, наслаждаясь друг другом так, как если бы делали это в первый раз, до самой глубокой ночи. Звуки пирующих доносятся сюда отдалённо, никто не мешает им, и Адамар, заметив, что друг не вернулся, не велит беспокоить его.

В конце января погода резко ухудшилась. Сильные ветра с моря, яростные ливневые дожди, холодные туманы. Первая крепость была готова, и Адамар двинулся дальше на восток, уводя с собой четыре тысячи воинов и большую часть конницы. В гарнизоне осталось пятьдесят лошадей для военного патруля, тысяча солдат и врач, который не пожелал расстаться со своим госпиталем.

Каждую ночь Светлана проносила медикаменты, и грубые шкафы постепенно заполнялись драгоценными препаратами: антибиотиками, анестетиками, перевязочным материалом. Света тщательно помечала коробки: йод, шприцы, перекись. Игорь занимался обустройством операционной: поставил высокий стол, заставив плотников тщательно отполировать его, удобные скамейки. По рисункам врача ремесленники сделали каталку на небольших колесах, сложили широкую печь. «Во время операций инструменты нужно кипятить непрерывно, – думал хирург, – чтобы каждую минуту иметь под рукой стерильный зажим». Литейщику велел сделать что-то наподобие рукомойника, получилось неплохо; этот предмет вызывал особенный интерес у воинов, и они то и дело заглядывали, чтобы посмотреть на него. Маленькая отдельная комната стала спальней для них со Светланой; в палатах установили прочные лежаки. Всё очень просто, но когда его госпиталь на двадцать пять мест начал работать, Игорь испытал настоящее удовлетворение.

Узнав, что в гарнизоне есть искусный врач, местные жители начали приводить к нему больных: детей с гноящимися глазами, харкающих кровью стариков, ослабленных женщин. В качестве признательности они приносили и оставляли на военном дворе зерно, испечённые хлебы, а то и какую-то живность. Лишь благодаря этому начальник крепости относился к посетителям благосклонно и пропускал их в госпиталь.

Едва поднявшись, Игорь видел цепочку людей, которые, по всему, провели здесь не один час. «Объясните им, чтобы приходили ближе к вечеру, – просил он караульных. – У меня нет возможности появляться здесь раньше». И тут же начинал приём. Света помогала и скрашивала своим присутствием часы напряжённой работы, – до тех пор, пока, уже за полночь, последний больной не покидал крепость.

Морские кочевники на время оставили эти берега: возможно, сильные шторма мешали им разбойничать, но с наступлением весны, понимал Игорь, всё могло измениться.

…Поздно вечером ворота крепости отворились и впустили Адамара с его свитой. Игоря известили тут же, и он, прервав приём, вышел обнять друга.

– Ну-ну, покажи мне, что ты тут построил, – шумел владыка, проходя по пустым палатам и с интересом осматриваясь. – А чистота-то какая!

– Так и должно быть, это госпиталь.

– А это что? – Адамар вошёл в операционную и взял с полки коробку с ампулами.

– Препараты. Лекарства. Одна такая ампула может остановить пневмонию, сепсис, – Игорь поискал более доступные слова: – Самые опасные болезни, смертельные.

Адамар смотрел, прищурившись. Потом внимательно обвёл глазами полки, немного подумал:

– Ты сам их делаешь?

– Нет, в моём мире существует целая индустрия. Это большие группы людей, очень умных, они создают лекарства, потом долго проверяют их на различных животных и, в конце концов, отдают людям. Для твоего мира ценность таких лекарств безмерна!

– Ты богат? – внезапно спросил Адамар.

Игорь осёкся:

– Нет.

– Но тебе приходится за них платить?

Врач не ответил.

– Я правильно сказал?

– У меня были сбережения.

– Были… – владыка задумчиво повертел в руках шприц, положил на место. – Что ценится в твоём мире?

– Адамар…

– Отвечай.

– То же, что и везде: драгоценные металлы, драгоценные камни. Антиквариат.

– Анти…?