Андрей Николаевич Зоткин
Грязь. Сборник
Женщина ехала в метро. Всю дорогу рядом с ней сидели двое мужчин и обсуждали какой-то зоопарк в Палестине. Из-за шума в движущемся составе она слышала их только на станциях, когда поезд останавливался, открывая и закрывая свои двери. С каждой станцией всплывали всё более ужасающие подробности этой истории. Как она поняла, из-за войны зоопарк был брошен, и все животные, которые были там, погибли от голода и жажды. Мужчины искренне поражались произошедшим и последние две станции делились своим негодованием, возмущением и даже отчаянием, вопрошая: «А что же будет дальше?» В какой-то момент в вагон зашла мамочка с сыном лет шести и села около них. Почти сразу же она услышала разговор мужчин о зоопарке, полном мертвых животных. Она сильно удивилась, возмутилась и бросила пару нехороших взглядов в их сторону, но они не заметили этих упреков. Историей стал интересоваться ее сын, который вытянул голову, заглядывая за тело матери, чтобы увидеть разговаривающих. Мамочка вздохнула, встала, подняла своего сына и сказала:
– Идём отсюда, сынок.
Она повела его в дальний конец вагона, заткнув ему уши.
Наконец женщина из цветочного доехала до нужной станции. Она вышла на перрон, пошла на эскалатор, думая о том, что эта история довольно глупая и не интересная. Кого сейчас удивишь войной? Никто почти не думает о людях, которые умирают, а кому есть дело до мертвых животных? Постояла, посмотрела на проезжавших вниз по другому эскалатору людей и вспомнила, что едет к мертвому жирафу. Или же она ехала туда за чем-то другим?
Через минуту она вышла на улицу из павильона, напоминающего летающего тарелку, и пошла по парку к широкому входу с надписью «Зоопарк». На небе стало больше туч, ветер дул сильнее, надвигалась гроза. Очередей не было, и женщина в зеленом дождевике быстро купила один взрослый билет и прошла вовнутрь. Посетителей было очень мало. Женщина сразу же направилась к клетке жирафа, она была неподалеку от входа. Ее сердце клокотало в груди, словно бурлящие потоки водопада. Она вспоминала…
Тот человек, который восхищался жирафами, спросил эту женщину, когда впервые увидел этих созданий, только об одном. Это было здесь же, прямо у этой клетки. Уже наступил вечер, и зоопарк должен был закрываться через пятнадцать минут. Наверное, они были последними посетителями. Жираф ходил из стороны в сторону, потом внезапно остановился. Застыл и через несколько секунд быстро развернулся и побежал в дальний конец вольера. Животное остановилось у больших ворот в здание. Видимо, жираф ночевал там. Но ворота еще не открылись, надо было подождать. Жираф снова застыл на месте. И тогда тот человек задал ей вопрос. Ему было пять лет, он крепко взялся за перила, встал ногами на бордюр и, немного раскачиваясь из стороны в сторону, спокойно сказал: «Он пошел туда умирать, – а потом поднял голову, посмотрев на эту женщину.– Мама, а куда увозят мертвых жирафов?»
Громкий раскат грома разбил день на две части: на грозу и на то, что было до неё. Женщина стояла у ограждения пустующей клетки. Еще даже не сняли табличку с описанием животного. Ворота в здание были такими же большими, как и раньше. Здесь ничего еще не успели изменить, всё как прежде.
– Хоть где-то…
От этой мысли она почувствовала слабость в ногах и оперлась телом на перила. Годы неправильно прожитой жизни проносились перед ней. Она подумала, а может быть, он придет сюда, может быть, он всё еще тот юный мальчик, которого восхищают жирафы и он мечтает быть ветеринаром, чтобы лечить их? Она огляделась по сторонам. Никого. Начал накрапывать дождь. Она тихо прошептала, подняв лицо навстречу каплям:
– Как ты, сынок? Где ты? Еще один жираф ушел из жизни. Ты бы наверняка расстроился из-за этого.
Тишина, только капли набирающего силу дождя продолжали напоминать ей, что мир вокруг еще жив и не собирается умирать вместе с ее иллюзиями и мечтами. Прошло еще несколько минут одиночества. Она уже давно поняла, что не всесильна, что не сможет защитить от всего даже себя, не говоря уже о сыне. Сквозь сдерживаемые из последних сил всхлипы раздался бессильный материнский голос:
– А что делать?
А в ответ был лишь ветер, что дул с моря. Дул сильно, прерывисто, гнал серые облака, которым не было конца, они всё проносились и проносились над головами. И ветер этот был той нелегкой долей, что выпала людям. И он был прекрасен в стихии своей.
И женщина медленно пошла обратно в магазин, сунув руки в просторные карманы дождевика, в скверном настроении, надломленная и молчаливая. И всё это от смерти одного жирафа. В любом случае, вернувшись в магазин и встретив вторую продавщицу, эта женщина скажет насчет своего хмурого лица:
– Сегодня был дождь, и я промокла.
Хотя она всю жизнь ходила без зонтика, хотя она сама не стала надевать капюшон своего плаща.
Дорога обратно была как в тумане. Подходя к своему магазину цветов, женщина заметила фигуру, стоявшую у входа под зонтом. Всё ее тело будто дернуло током. Неужели это Он? Женщина почти вприпрыжку пошла к магазину. Это, это, это… Он. Она остановилась. Ошибки быть не могло. Видимо, Он ждет её. Женщина вздохнула и медленно подошла к фигуре под зонтом. Походка ее резко изменилась: ноги еле поднимались, шаги стали короче, страх заставил биться её сердце часто. Он стоял в промокших от косого дождя брюках и смотрел на подошедшую женщину сверху вниз. Она остановилась в метре от него, держа дистанцию и не зная, чего ожидать. Он скорбно сказал:
– Мама, еще один жираф умер.
– Я знаю, сын.
– Как же так?
Женщина стояла и молчала. Знала, что нельзя так. Какая мать не успокоит дитя в час грозы?
Дождь шёл, а она так и не отвечала. Мимо проехало уже два десятка машин. С зеленым светом на перекрестке поехал и третий десяток. Он достал из кармана пиджака бумажку и протянул ей. Её блеклые глаза мельком взглянули на кусок бумаги и вновь уперлись в его лицо. Она не глядя взяла листок, не касаясь его пальцев. Он сглотнул и пошёл по улице прочь. Его отражение стремительно плыло по лужам на мостовой.
– Все мы будем там, – сказала она ему в след.
Он не услышал. Мимолетная встреча. Быстро пропал из виду на ближайшем перекрестке. Она выдохнула и развернула бумажку. На ней была написана одна строчка с подписью. Это писал ее Сын. Писал черной ручкой, быть может, под рукой другой не было:
«Огню: не гори, ветру: не дуй, сердцу: не бейся. Вот что я делаю с собой. – За – чем?!
М. И. Цветаева»
Женщина не стала перечитывать. Всё было ясно с первого раза. Она закрыла руками лицо, хотя от кого? Последний человек, которому было дело до её слез, только что скрылся за спинами других людей. Действительно, зачем плакать, когда всё ушло? Она опустила руку с цитатой поэтессы, другой вытерла слезы, оставляя их на рукаве плаща, где они смешивались с каплями дождя.
– Трусиха, – сказала она сама себе уверенным голосом. – Бесстыдная трусиха.
Зазвонил колокольчик, и она испарилась с улицы.
Когда Он наконец вернулся домой, уже стемнело. Он вылил накопившуюся в туфлях воду за порогом и прошел в сухую теплую квартиру. Дождь не прекращался. Он включил свет в коридоре, снял носки, надел тапочки и прошел в гостиную. Посмотрел на часы, которые светились в темноте – жена скоро должна была вернуться. В кармане зазвенел телефон. Он достал его, разблокировал. Пришло смс. От жены друга. Он сжал от бессилия зубы и положил телефон на стол. Он знал, что там написано.
Вскоре пришла его жена.
– Дорогой, я дома. А почему у нас дверь нараспашку?
Она закрыла дверь и прошла с сумкой из супермаркета в гостиницу. Ее муж сидел в темной гостинице спиной ко входу в комнату в пиджаке и брюках на зеленой декоративной подушке. Перед ним открывался вид на батарею и темное окно.
– Почему дверь открыта? Что-то случилось?
Тишина.
– Дорогой, дорогой… Что такое?
Раздался тихий голос ее мужа:
– Прочитай смс, телефон на столе.
Она взяла телефон, тот почти сразу же выпал из ее рук – она начала сильно волноваться, понимая, что произошло что-то страшное. Разблокировала экран, открыла смс, несколько раз перечитала.
– Тут написано, что…
– Я знаю, что там написано.
– Соболезную…
Она положила телефон, взяла вторую подушку с дивана, положила на пол рядом с мужем, поставила сумку, ушла на кухню и через несколько минут вернулась с зажженной свечкой и уселась на пол с фразой:
– Не смей меня прогонять.
Поставила свечу перед ними и обняла его:
– Быстро всё так, он был таким молодым…
– Мы как жирафы.
– Что? – переспросила она.
– Жираф – это статное, грациозное животное. Люди издревле поражались этим существам, увидев их, не могли поверить своим глазам: они же такие огромные. Расположение пятен на шкуре жирафов никогда не повторяется, каждое из этих животных уникально, также как и мы. Они общаются между собой на очень низкой частоте, мы даже не можем их подслушать. Некоторые спортсмены могут прыгнуть выше своей головы, но зачем это делать, если всё равно жираф будет выше. Да и прыгают они тоже хорошо. Бегают так, что могут обогнать лошадь. Они вырастают до шести метров в высоту, новорожденные жирафы уже спустя час после рождения крепко стоят на ногах, через четыре – уже бегут. Ты видела, как жираф высовывает язык, чтобы обхватить им ветку и собрать с нее листья? Да что ты вообще видела в жизни… Может быть, многое, а главного не увидела. То, о чем ты почти не будешь говорить, потому что это слишком важно для тебя, оно влияет так сильно, что… Всё пронизано, связано этим. А когда ты наконец-то начинаешь рассказывать об этом, то это не простой рассказ, которым ты описываешь свой обыденный день, нет, это мечта, сила которой льется через слова и проникает в слушателя, заставляя его затаить дыхание и, широко распахнув глаза навстречу новому, слушать твой рассказ и заново открывать для себя мир. Ведь все мы ищем свою мечту, в том числе и в мечтах других. А моя мечта умерла вчера. Мы ведь, действительно, как жирафы. Вчера умер еще один. Это была она. У нее было своё имя и две пары рожков на голове. Она прожила очень долгую жизнь, провела ее в окружении стен и решеток. Рано потеряла мать, наверное, даже разучилась говорить, ведь не с кем. И вот её не стало. Знаешь, что с ней произошло? Да ничего, потому что там, по ту сторону смерти ничего нет. Она закрыла глаза и исчезла. Её тело отвезли, разделали в большой комнате, словно забитое животное, извлекли скелет, привели его в порядок и скоро выставят в зоологическом музее. А знаешь, кто там стоит еще? Да, её поставят рядом с матерью, которая умерла уже лет тридцать назад. Там она продолжит радовать детишек. Они ведь, как и остальные, не будут задумываться над тем, какой она была при жизни. Также и мы. Быть может, нам даже хватит мужества в конце расправить плечи и сказать самому себе: «Пришло время умирать», и закрыть глаза…Там не будет ничего. Мы исчезнем. Пусть мы даже сейчас юные и цветущие, нам от этого не убежать. После смерти о нас многое напридумывают , благо, никто почти и не будет интересоваться, какими мы были на самом деле. На нас спустят всех собак, обвинят во всём, делая сенсации. Мы будем как тот скелет жирафа в музее, прожившего в одиночестве и непонимании, и заслужившего такую несправедливую участь. Когда нас всех не станет, я надеюсь, что эта планета вновь зарастет огромными лесами, и по ним медленно будут ходить, неспешно срывая листву с деревьев, стаи жирафов. Когда-нибудь они добредут и до развалин зоологического музея. Крыша уже давно рухнет, половина стен престанет существовать, а остальные будут медленно рассыпаться. Но каким-то чудом некоторые кости уцелеют, будут лежать на бетонном полу, и никакие ветра, дожди и разрушения не смогут их сдвинуть с места и рассеять в пыль. Среди них будут скелеты двух жирафов, живших в былые времена – мамы и дочки. Стая жирафов медленно обступит кости со всех сторон и в полной тишине нового мира немного постоит, чуть раскачиваясь в такт своей песне, которую нам никогда не услышать. Они будут петь все вместе, высоко подняв головы на своих могучих шеях. А потом уйдут. Медленно, грациозно, неспешно срывая листву на деревьях. Они всё поймут, и не будут винить нас, людей, в том, что мы сделали с их сородичами. Потому что только мы с радостью отдаемся ненависти и желанию отомстить, обвиняя других.. Мы такие глупцы с каменными сердцами, что никогда не замечали, что всю жизнь жираф поёт свою песню, какой бы сложной или легкой эта жизнь не была. А когда он перестает петь, то умирает.
– А о чем поют жирафы?
Он немного покивал головой, смотря вперед, и тихо сказал:
– О мечте.
Они просидели в тишине еще десять, пятнадцать или двадцать минут, может, двадцать пять. Она повернулась к сумке с продуктами, пошуршала им и вынула красную упаковку.
– Я кетчуп купила.
Он мельком взглянул на пачку в ее руке и снова устремил свой взгляд вперед, шепотом сказав:
– Это «Лечо».
«Вы видели как бегают жирафы на своих длинных в рост человека ногах? Мышцы напряжены, животное сильно отталкивается от земли и порой кажется, что оно парит над землей. И всё это будто в замедленной съемке, жираф выпадает из времени, потому что ни одно живое создание не способно так медленно и грациозно двигаться, при этом быстро преодолевая расстояния».
Триптих «Женщины»
Ребёнок
– Блин, ну и денек у меня был! – сказал он в трубку, попивая чай из кружки. – Временами казалось, что сдохнуть проще. Все просто как сумасшедшие ломились в нашу контору. Жуть вообще.
– У меня не лучше, – раздался искаженный сетью женский голос из телефона. – Как-то с самого утра день не заладился.
Ему хотелось рассказать кому-то о том, как он устал. Но всё же спросил:
– Так что же произошло? Расскажи?
– Ох, тяжко всё. Эти… нехорошие люди что-то напутали в бланках, и весь отдел подняли на уши. Пришлось разгребать. А потом пришёл босс и просто рвал и метал. Весь день. Что-то исправлять надо, кто-то кричит, все злые, но все в одной лодке. Ужас какой-то.
– Ты сейчас как? – погрустнев, спросил он.
– Получше, но всё равно плохо.
– Эх…
Ему стало ещё печальнее. Не только ему одному, оказывается, плохо. Хотя это и так понятно. Взрослые вообще несчастные существа, которые стараются бороться с этим. Но не всегда получается. А вот бы как в детстве…
– Эх, как же это грустно. Вот бы всё было просто, как в детстве.
– Да… как в детстве… – с большой паузой ответила она.
– Тогда всё было по-другому. Мир был другой, и мы тоже.
– Да, тогда всё было хорошо.
Казалось, наступившее молчание было способно согнуть телефоны прямо в руках людей, настолько оно было неподъемным, неловким и просто лишним. Сколько мыслей тогда остались невысказанными. Зачем их говорить, если другому это будет скучно. А скука ведёт к холоду. Это они знали точно.
– А что бы ты сделала, если бы смогла бы стать ребёнком? Хотя бы на один день?
– Не знаю… устала, – ответила она. – Очень бы хотелось, чтобы меня накормили, пожалели, поиграли со мной в игрушки. Я бы поспала на обед и посмотрела на все с чистой душой…
В её голосе была сильная грусть. Его сердце сжалось. Ему так захотелось обнять её и не отпускать, разделить эту печаль с ней. Но что подумает она, что подумают люди вокруг? Они же просто друзья и не больше. Что же все про это подумают?
– Ладно, Маш, ты там отдохни хорошо, соберись с силами. Ладно?
– Да, хорошо, Миша, хорошо…
В детстве всё было намного проще. Телефон лег на холодный стол. За окном темно. Чашка пустая. Завтра надо вставать и опять делать то же самое, что и сегодня. Какая долгая неделя…
17:00 на часах. Он доел холодную пиццу, включил бесполезный телевизор и лег на диван. Как же он ненавидел этот ящик.
19:00 на часах. Темнеет. Занавески задернуты. Начинаются сериалы.
23:00 на часах. Завтра вставать. Пора спать. Он доел остывшую пиццу, выключил бесполезный телевизор и лег на кровать. Он ненавидел этот ящик.
00:00 на часах. За окном уже давно темно. Занавески задернуты. Заканчиваются сериалы.
Грустно всё.
Смотри, как прекрасен этот мир…
– Миша, просыпайся.
Раздался знакомый звук раздвигающихся штор. В лицо засветило что-то яркое и тёплое. Мальчик потер глаза, высунув руки из-под мягкого теплого одеяла, которое, как облако, нежно обволакивало его тело, согревало его, бережно оберегало от страхов ночи.
– Миша, вставай, мы с мамой уже ждём тебя на кухне.
Большая папина рука потрепала взъерошенные волосы мальчика, такие непокорные и шелковистые. Папа вышел из комнаты. Глаза разлепились после крепкого сна и увидели… мир.
Яркие солнечные лучи пробивались сквозь стекло и освещали вытканный с любовью золотистый ковёр, переливающийся на свету яркими неровными волнами, незаметно переходящими в пышную гриву гордого льва, который поднял голову навстречу жаркому и сухому ветру саванн. Этот великий зверь лежал на камне, тонущем в море пышных колосьев, которые стремительно прогибаются под налетами сильного ветра, и вот уже всё море бушует, огромные золотые волны перекатываются с нарастающим шумом, с непреодолимой энергией и духом. Они подхватывают на лету птиц и несут их вперёд, вперёд, вперёд, вперёд. Туда, где кончается мир, туда, где край света разгоняет тьму ночи, туда, куда заходит красное солнце всех закатов, вперёд, вперёд, вперёд. Без оглядки, без страха, без трудностей, только вперёд, и вперёд, и вперёд…
Ребёнок перевёл взгляд с одноцветного жёлтого ковра и вскочил, подбегая к окну, топая босыми ногами по деревянному полу и не замечая этого. Мальчик быстро залез на стул и, немного повозившись с щеколдой, толкнул оконную раму, и окно распахнулось. Свежий ветерок уложил волосы ребёнка, погладил его по щекам и наполнил его лёгкие запахом весеннего утра, от которого мальчишка застыл и прищурил глаза от удовольствия, настолько вкусным было дыхание пробуждающейся природы. Множество трав и растений, названия которых знал только папа и никто больше во всем мире, перемешались в этом утреннем нектаре жизни, впитали в себя все цвета и узоры на крыльях бабочек, все краски на всех цветках соединились в неповторимую палитру, которая с каждым новым дуновением становилась всё больше и больше, присоединяясь к запаху янтарной смолы, стекающей по коре сосен-великанов, к гармонии звонкой песни ручья, к скошенной траве, лежавшей невдалеке, к жужжанию работящих пчёл и утреннему холодку, что бодрит всех с самого начала дня. Мальчик открыл глаза, вдохнул как можно больше воздуха, надул щеки и сильно подул вперёд. Туман послушно стал отступать в лес, покидая разноцветное поле, покрытое росой. Каждая капелька воды притягивала лучик солнца и радовалась ему, отражая его и переливаясь, как самоцвет, как маленькая радуга, которая ещё просто не успела вырасти. Но пройдёт время, и она засияет на небе после первой летней грозы. Точно-точно засияет. Ребёнок оперся локтями на белый подоконник и вытянул голову из окна. Солнце светило ему в глаза, он щурился и смеялся его теплу, его свету, радовался и улыбался. Он смотрел по сторонам и видел природу от горизонта до горизонта, чувствовал её и был безмятежен. Утренний ветерок, нагретый солнцем, был тёплой рекой, которая подхватывала мальчика и несла его, несла вдаль, несла вперёд, прогоняя туман и холод, принося пробуждение всему живому, даря улыбки и звонкий смех ручья.
– Миша, кушать! – раздался ласковый голос мамы с кухни.
Мальчик встряхнул головой, посмотрел на голубое небо, прикрывая глаза ладошкой от солнца, засмеялся, резво спрыгнул со стула и побежал завтракать, топая босыми ногами и, как раньше, не замечая этого.
– Сон слишком реалистичный, – думал Миша, сидя за обеднённым столом.
Ложка тонула в каше, медленно скрываясь под ней. В открытую дверь, ведущую на крыльцо, ветерок доносил пронзительные разговоры птиц. Изрезанный временем деревянный стол пах деревом.
– Папа очень любит этот стол и никому не разрешает резать на нём без специальной доски, – думал мальчик. – Наверное, думает, что так можно случайно как-то навредить этому столу. А с виду и не скажешь, что можно. Сейчас папа был как большой кит в своей синей кофте. Хотя, наверное, у китов нет трёх белых полосок на теле. Это будет особенный кит. Папа-кит или Кит-папа. А мама сейчас тоже сидела за столом и завтракала. Она мазала масло на хлеб. Мама была ни на кого не похожа. Она была просто мамой. Такой обычной, доброй и моей. Большего и не надо.
– Сынок, давай доедай, нам ещё сегодня понадобится много сил! – с улыбкой сказала она.
Миша был совсем не против. Каша тёплая и вкусная. Хороший сон.
Пока родители клали много вещей в большие сумки, Миша выбежал во двор. Его внимание сразу же привлекло большое стальное корыто с водой. Точнее, это был большой ящик с водой без крышки. Мальчик подошёл к нему. Борт был высокий – на голову ниже Мишки, а он был большим мальчиком, мама так постоянно говорила. Лучи солнца освещали чуть мутную воду, и ребёнок видел, как на дне что-то блестит. Монетка? Точно, пиратский клад! Ошибки быть не может! Пора в путь!
Миша быстро нашёл небольшой кусок сухой коры, которая показалась ему очень причудливой. Она была очень приятная на ощупь, слоистая и каждый слой имел свой собственный оттенок коричневого цвета, от красного до кремового. И это был только маленький кусочек сосны.
– Какая же красавица эта сосна! – подумал мальчик. – Но пора искать клад!
Ребёнок вернулся к своему «озеру» и торжественно спустил кусочек коры в воду. Вот и первый корабль, который бороздит эти неисследованные просторы диких морей. Подул ветерок, и кораблик понесло вперёд из-за небольшой ряби на водной глади. Над ним пролетела стрекоза. Как всегда, быстро, неожиданно, с зззузззанием и отблеском радуги на молниеносных крыльях. Мальчик встрепенулся и попытался найти её, смотря по сторонам, но её и след простыл, только в высокой траве неподалёку жужжание шмеля. Миша посмотрел на свой кораблик и не нашёл его. В том месте, где он был, теперь плавал зелёный листочек березы. Где же пропавший кораблик? Листья, сережки с деревьев, веточки, кусок коры, небольшая бумажка, большой кленовый лист.… А, точно, кусок коры! Пропустил, значит. Кораблик был зажат веточками и потерял возможность передвигаться. Надо было что-то делать! Мальчик начал грузить эти веточки на кораблик.
– Из них получится отличный форт, когда доплывём до Острова Сокровищ!
Погрузка была завершена, и корабль отправился дальше. Он медленно плыл вперёд, подгоняемый детским пальчиком. Огромный испанский галеон с бравой командой и сотней солдат сейчас был перед Мишей. Что же ждёт капитана и его судно на пути к сокровищам легендарных пиратов? Этого не знал никто, но разве неизвестность – это повод свернуть обратно? Выше паруса!
– Миша! – крикнул папа из машины. – Пора ехать!
Мальчик поднял голову. Он даже не заметил, как родители уже погрузили вещи и закрыли домик на большой чёрный тяжёлый замок.
– Эх, ладно, плыви кораблик, ты обязательно доплывешь. Потом как-нибудь доиграем.
Ребёнок побежал к машине, но на половине пути остановился и посмотрел на своё море. Вдруг мимо пролетела стрекоза. Как всегда, быстро, неожиданно, с зззузззанием и отблеском радуги на молниеносных крыльях. На этот раз Миша увидел, что стрекоза полетела в сторону машины. Мальчик рассмеялся и побежал за ней:
– Зззуззуззу, зззузззуззу!
Автомобиль мягко ехал по дороге. Мимо проносились другие машины и деревья, от которых на такой скорости оставались только размытые зеленые пятна. На небо набежали тучки и закрыли солнышко. Надо просыпаться. Как там учили? Миша закрыл глаза и ущипнул себя. Неприятно. Ещё раз ущипнул, чтобы наверняка, и открыл глаза. Всё тот же белый салон машины. Правда, шёл дождь. Большие капли быстро растекаются по стеклу длинными водяными дорожками. Они серые от туч. Это не сон.
– А ведь там что-то происходит, там, за окном, – подумал мальчик. – Мама мне говорила, что во время дождя может быть грустно, особенно когда человек один. А мне сейчас почему-то не грустно. Вот я сейчас сижу и смотрю на этот дождь, и больше ничего не вижу. А ведь там вдалеке где-то нет дождя, и светит солнце, и какая-то девочка смотрит на то же небо, что и я, и улыбается, прижимая к себе свою любимую куклу. И когда я думаю про эту девочку, то мне почему-то ни капельки не грустно, хотя я её даже не знаю. Мне говорили, что с незнакомыми людьми нужно быть осторожным, потому что я их не знаю, но что такого плохого в той девочке? Она просто смотрит вверх своими раскрытыми от любопытства зелеными глазами, и в них отражаются проплывающие в вышине облака. А кукла держит её за руку, смотря на неё своими маленькими глазками-пуговками цвета неба.
Внезапно на горизонте произошла вспышка. Это пролетела молния. Её резкий свет отразился в каждой капельке, что падала сверху, в каждой луже на дороге, в каждом зеркале. Возможно, кто-то не видел эту молнию, но все видели её отблеск, пусть даже и не заметили. А может быть, её видела и та девочка?
– Да, пусть сейчас за окном идёт дождь, сверкают молнии, а небо кажется настолько черным, что солнце как будто уже никогда не выглянет, и не важно, происходит ли это снаружи или внутри меня, я точно знаю одно: где-то за горизонтом над домами есть самое чистое и голубое небо, настолько чистое, что в него можно смотреться как в зеркало. И ты смотришь и видишь себя, только не лицо, а что-то другое, не то, что снаружи, а то, что внутри. И солнце светит, птицы поют. Это где-то там, вдали, там, где зеленоглазая девочка смотрит ввысь, там, где люди вырастают и понимают с самого детства, что зорко лишь сердце и только оно, а не вычитывают это из книг, там, где дождь уже закончился, я знаю, любой дождь заканчивается, грозные тучи расходятся, и после него светит радуга и вокруг так свежо и легко. И пусть в это не верится, когда смотришь по сторонам. Но это есть. И это где-то за горизонтом. Там, где мы видим звезды и чувствуем небо…
И мальчик заснул.
Смотри, как много в этом мире…
– Миша, ну сколько можно спать! Сейчас самое интересное пропустишь! – ахнула мама, когда машина остановилась у большого торгового центра.
Спустя несколько минут проснувшийся мальчик шёл вместе со своими родителями по блестящим полам огромного здания со множеством этажей и кучей разноцветных магазинов. Изящные манекены в строгих пиджаках, пара прыгающих пестрых клоунов около магазинов, с ненастоящими бородами и очками с носами, много-много обуви, столики кафе, улыбающаяся девочка в розовом платье с мороженым в руках, большие прозрачные лифты, уносящие людей высоко-высоко к самой крыше здания, музыка, смех, разговоры, небо в высоком прозрачном потолке торгового центра, сколько же здесь всего! Ух ты, магазин игрушек! Ну всё, родители, вы попали.
Что может быть лучше красивого черно-красного игрушечного паровозика? Паровозик-робот! Да ещё и с большим красивым мечом с ярким-ярким рубином на рукоятке. Миша хорошо вёл себя на даче, поэтому вскоре семья вышла из магазина, и мальчик побежал вдоль магазинов, держа в руке блестящий паровозик и пытаясь его обогнать, но какой же он быстрый! В мгновение ока паровоз превращается в могучего робота, готового к бою с любым противником, ведь зло не дремлет!
– Эй, бравый воин, а кто завоюет чашку горячего шоколада в этом кафе? – окликнул его папа, показывая на ближайшую витрину.
– Яяяя! – подпрыгнул Миша.
– Только в рамках приличия, – подмигнула ему мама.
Ммм… Горячий шоколад… В таком высоком бокале, что, кажется, за него можно спрятаться! Сладкий, немного тягучий, невероятно вкусный на вкус и на запах… Да ещё и со взбитыми сливками сверху! Там была ещё вишенка, но она исчезла сразу же, как только напиток появился на столе. Она тоже была вкусной. Миша осмотрелся, беззаботно дрыгая ногами. Кафе было красивым, людей было много. В этом здании вообще всего много. В витрине он увидел ту улыбающуюся девочку в розовом платье, которая ела мороженое, а сейчас держала в руках красивый красный мячик с белыми и синими полосами. Красивый мячик и прыгает, наверное, хорошо. Не может такой мяч прыгать плохо. В этом мальчик был уверен.
Что может быть лучше, чем увидеть большой экскаватор на улице по дороге домой? Правильно, целая небольшая колонна строительной техники! Хотя, для Миши это была огромная колонна. И самосвал, и бетономешалка, даже небольшой кран! Машины были точь-в-точь, как и его машинки из строительного набора! Восторг и радость охватили мальчика. Он вскочил с сидения машины, залез на него с ногами и прислонился к окну. Какие же они большие… Теперь понятно, почему вокруг такие большие дома. Большие машины – большие дома. Всё просто и.... грандиозно!
Уставшим родителям не понять, почему же у их мальчика до сих пор так много сил. Полдня в дороге, покупки в торговом центре и снова дорога… Но Миша всё равно очень сильно хотел погулять на улице.
А на улице хорошо! Летнее солнце уже стало клониться к горизонту, жара ослабла, детишки заполонили всю площадку, громко крича, играя, прыгая, догоняя друг друга. Мальчишки резво играли в футбол, Миша даже остановился на несколько минут у окна, чтобы с интересом посмотреть на это, но вспомнив, что сам может стать участником игры, быстро побежал надевать кроссовки.
После нескольких минут игры в футбол вся жёлтая майка Миши стала очень-очень тёмной от пыли и пары падений в защите. Но кого из детей на детской площадке волнует грязь? Это же только начало, причём такое многообещающее! После футбола бегали наперегонки. После бега залезли на горку и катались. После горки качались на качелях. После качелей… было так много… и так весело…
Внезапно Миша остановился. На лавочке, понурив голову, сидела та самая девочка в розовом платье. Миша подбежал к ней, держа в руках своего робота, воинственно размахивающим мечом:
– Почему ты грустишь?
– Я не хочу улыбаться, – тихо ответила девочка.
Мальчик застыл на месте. Ему почему-то стало так грустно и странно. Странно, что эта девочка, которую он сегодня встречал несколько раз, которая всегда улыбалась и радовалась, теперь не просто не улыбается, она не хочет этого делать. Это так неправильно. И так грустно…
– А что случилось?
– Мой мячик попал под машину и лопнул.
Она же говорила про тот самый красный мячик, который так понравился Мише. Жалко его, он был красивым. Мальчик присел на скамейку рядом с девочкой, но тут же вскочил. Она посмотрела на него.
– А знаешь… Я знаю, что где-то есть целые горы мячиков! Огроооомные горы, как этот большой дом! Там точно есть точно такой же, как был у тебя! Их там, наверное, очень много, ведь он такой хороший. А если в мире есть что-то хорошее, то его должно быть много, ведь от этого так всем радостно!
– А что, если мы не найдём эти горы? – ожив, спросила девочка.