Юрий Валерьевич Литвин
Психоделика. Книга для мертвых
– Эй, черноглазая! – крикнул я, она не обернулась. Рядом отфыркивался Гарольд, вода сбегала с его рыжей бороды, одежда была насквозь промокшей, а настроение судя по довольному выражению лица, превосходным. Я швырнул вторую монетку в бассейн, и мы пошли дальше.
– Как тебе? – спросил я.
– Отлично! – откликнулся Гарольд.
Вскоре мы вышли на дворцовую площадь. Именно сюда стекались горожане и гости. По всему было видно, что ждут некоего зрелища. Нам ничего не оставалось, как присоединиться к толпе и ждать. Самое интересное, что все мысли о караване и ожидающем нас Зибанежаде словно смыло морской волной. Это я сейчас уже понимаю, вспоминая те ощущения, в какой-то момент прошло и удивление по поводу нашего более чем странного путешествия, и прочие неясности отступили, и я Гарольд чувствовали себя тем, кто мы есть и в то же время, не тем что ли. Не проходило ощущение того, что все это просто странный красочный сон. Мы спим?
А потом. Трудно подобрать слова к необъяснимому, но все-таки я попытаюсь. В какой-то момент я почувствовал, что внутри меня что-то толкнуло. Это было ни с чем несравнимое ощущение, но я понял, это неспроста. Мягко, но настойчиво мне давали понять, что наша прогулка несколько затянулась.
Ноги сами понесли меня в сторону ворот, назад. Я поглядел на Гарольда, он, молча, шел рядом, но крепко прикусив губу, видимо и с ним происходило нечто подобное.
– Ты понимаешь что-нибудь?
Он отрицательно покачал головой, и чуть позже произнес:
– Я так и эдак пытаюсь повернуть свои чертовы ноги к площади, но ничего не получается.
– Похоже, мы заигрались.
– Это с нами заигрались, – Гарольд потянул из ножен меч, но передумал.
– Давай сэкономим силы и пойдем туда, куда нас приглашают.
Германец наклонился ко мне и шепотом спросил:
– Ты думаешь это они?
– Кто?
– Как кто? Демоны…Те, кто построили все это…
– Все-таки демоны?
– Не знаю, потому нам надо быть готовыми ко всему. Чего мы сюда пошли? Эй! – он выпрямился во весь свой гигантский рост и тронул за плечо какого-то горожанина в одетого в серое.
– Ты кто?
Горожанин приветливо улыбнулся и выскользнув из-под Гарольдовой тяжелой длани ловко ввинтился в толпу.
– И зачем мы сюда полезли…
Я промолчал, продолжая двигаться туда, куда сами собой несли меня ноги.
Незаметно мы добрались до ворот. Все тот же стражник, кусая ус, лукаво спросил:
– Уже назад?
Черт бы меня побрал, но он откровенно насмехался. Я уж было совсем хотел было остановиться и разобраться с этим прощелыгой, и выяснить не из Гаскони ли он, но ноги, которые перестали быть частью меня, вынесли меня из ворот и все исчезло…
х х х
Глава XVII
Cream “White Room”
явь
– Вот, Саша, это здесь. Смотри… Переговоры велись с представителями императора Алексея. Совсем еще молодого на тот момент человека. Решив поднять боевой дух защитников города, Алексей со свитой продефилировал вдоль стен Константинополя на десяти галерах. Ммм…
Однако видом юноши-императора народ вдохновился мало. Своя рубашка считалась ближе к телу во все времена. И уже 5-го июля войска крестоносцев высадились в предместьях Пера, расположенного на противоположной от столицы стороне залива Золотой Рог, и в тот же день начался штурм Галатского бастиона.
– Галатский бастион, – пробормотал я словно эхо, зажмурился и снова услышал как с мешковатым звуком падают со стен мои товарищи, – мне что-то снилось похожее, но раньше, много раньше… и что было потом?
– Сейчас, ага, вот… На следующий день галерам объединенного войска удалось порвать цепь, которая перекрывала вход в залив и уничтожить находящиеся там вражеские корабли. После этого была произведена высадка десанта в Галате.
Еще через день, седьмого числа пала Галатская башня, увидев это, уцелевшие защитники Константинополя, не принимая боя, отошли за основную городскую стену и укрепились там.
Крестоносцы стали лагерем напротив Влахорианского дворца. Воинов разделили на семь отрядов и принялись одновременно атаковать город и с суши и с моря.
Обороной же руководил Феодор Ласкарис – будущий никейский император и зять Алексея…
«Очень приятно, Феодор…»
В ушах у меня звенело, и этот звук напоминал вибрацию отпущенной тетивы. Данилыч спросил, нормально ли я себя чувствую. Я ответил, что да, нормально. Он снова углубился в книгу.
А какое там нормально? Вчера в футбол набуцались …
Пошли на футбольное поле. В депо у соседей есть. Так себе полянка, но ворота имелись. Поспорили. Казик вычитал в газете, что на тренировках некоторые клубы отрабатывают интересный формат при фланговых атаках. Норматив – 40 голов за 12 минут. А Гоги сказал, что он 50 ввалит без проблем, только надо, чтоб кто-то подавал хорошо. В одну точку. Выпили, разумеется, за дружбу народов и тут я вспомнил, что являюсь прекрасным фланговым подавальщиком всех времен и тех же народов.
Ну и пошли. Мяч взяли у машинистов, у них в дежурной смене, дежурный мяч был всегда и пошли.
Ох, мы и набуцались! Какие там 50 голов, какие там 12 минут. Было уже под вечер, но духота стояла страшная. Хорошо, газировку взяли. Нет, пять минут мы отбегали четко, я подавал, как мне кажется даже неплохо, но Гоги все никак не мог подстроиться под мои подачи, то ему выше надо было, то ниже. Нет, один гол он конечно забил. И то, потому что вратаря не было. Казик так и не вспомнил, с вратарем это упражнение выполнятся, или нет. Решили, что лучше без, а то в норматив не уложимся. Но все равно не уложились, да и фиг с ним.
А я задумался, между тем. Когда-то, путем длительных рассуждений и экспериментов, я вывел породу людей, довольно редкую, заметьте, и назвал ее – рыцарь безжалостный. В какой-то умной книжке я вычитал, что-то насчет того, что рыцари благородные часто гибли по собственной неосторожности, будучи зашоренным понятиями и принципами собственного благородства. Проще говоря, когда отказывались добивать поверженного противника и получали от него смертельный удар в спину. Так вот, дабы избежать подобного и сохранить рыцарство как вид, сии представители эволюционировали в Рыцаря безжалостного. Далее додумывайте сами, ибо смысл сего пассажа понятен. Они не подставляли спину и не оставляли врага за ней. Они уничтожали его. И Клемент мой того же плана мужик. И думай теперь, то ли мои мысли на сновидения записались, толи его ко мне через ноосферу, или что там…
Эта же психология перенеслась и на их отношения с женским полом. Ибо, как у нас по классике. Дама сердца имела над Рыцарем Благородным власть неограниченную. Просто по тому, что сей достойный самец сам же и вознес ее на некий пьедестал и сам же себе, заметьте, поклялся ей в вечной любви и может быть верности.
Отсюда и все проблемы, которые возникали у Рыцарей Благородных с противоположным полом.
Рыцарь же безжалостный моментально расправляется с предметом своей страсти в тот же миг, как только дама сердца со свойственным большинству женщин цинизмом перестает соответствовать его рыцарским представлениям о том, кто именно должен находиться на построенном им пьедестале. Именно так, безо всякой жалости и последующих за тем душевных терзаний. Грубо говоря – не соответствуете, девушка занимаемой должности – будьте любезны на выход. А там уже выбор мести на усмотрения рыцаря.
– Вот Саша послушайте! – Данилыч водрузил на нос очки и взял в руки книгу. Кот прошелся по столу и спрыгнул на пол.
– Средневековые мусульмане так хорошо представляли себе все детали конца света, что арабский хронист Ибн Касир смог закончить свой исторический труд «Начало и конец» описанием грядущих событий. Во времена крестовых походов многие мусульмане верили в то, что конец света наступит тогда, когда на западе встанет черное солнце, а за ним последуют варварские орды Гога и Магога. Потом эти орды исчезнут, согласно одному описанию, составленному в XII веке в Сирии, перед тем как уйти дальше на восток, они выпьют всю воду из Тивериадского озера. Вслед за Гогом и Магогом придет одноглазый Даджжал, читай – Антихрист, который проедет по Палестине на осле в сопровождении свиты из семидесяти тысяч евреев. Даджжал совершит множество лжечудес и установит свое царствование. Но через сорок дней, читай сорок лет, ммм… с небес спустится Иса, убьет Даджжала и призовет все народы обратиться в ислам. Затем солнце зайдет на востоке, прозвучит первый сигнал трубы – и все живое умрет. При втором звуке трубы все люди, мужчины и женщины, когда-либо жившие на земле, воскреснут и придут на суд в Иерусалим.
В некоторых версиях дается несколько иная хронология событий и роль Исы отводится Махди – человеку, «ведомому» Аллахом, обновителю веры. Он появится за несколько лет до страшного суда, убьет Даджжала, установит на земле справедливость и силой возвратит людей на путь Аллаха; его короткое царствование,от 3 до 9 лет будет царством изобилия. После этого наступит воскресение мертвых и страшный суд.
– Это у всех так примерно, в смысле религий. Описание Апокалипсиса по большому счету совпадет.
– Ну не совсем…
– Не совсем… Пойду я Данилыч, устал что-то, опять же семьдесят тысяч евреев, где-то собрать надо. Пока то, пока се…
х х х
сон
В свое время некий Роберт Сент-Олбанский перешел к Саладину и принял ислам. Ему были оказаны многие почести, и он даже командовал отрядами султана, но, увы, перебежчиков не любили во все времена, и, насколько нам известно, особого уважения у своих новых партнеров, скажем так, он не снискал. Мусульмане не приняли его. Он не стал своим у них, и перестал быть своим у христиан.
Другой гасконский рыцарь молился в Сордском монастыре, прося у Бога помощи в поисках убийцы брата. Бог внял его молитвам и вскоре убийца был найден. Рыцарь заманил убийцу в ловушку, поквитался с ним, а тело жестоко изуродовал. Расчленил, скажем так. А по завершении процесса презентовал монастырю, в котором творил свою молитву, окровавленные доспехи убитого. И монахи приняли дар. Это тоже было в порядке вещей.
А некий Роберт – герцог нормандский перед тем, как отправится в первый крестовый поход, заложил королю английскому Вильгельму Рыжему все свое герцогство со всеми, так сказать, потрохами. Интересно только были ли они подвержены подобным видениям? Наверное, было, оторопь все никак не проходила, и только мощный хлопок по плечу от Гарольда привел меня в чувство.
Вокруг снова был знакомый пустынный пейзаж, с виднеющимся вдали караваном, сзади развалины замка. Отъехав на несколько шагов от ворот, я истово перекрестился и заметил, что Гарольд занят тем же. Воистину религия приходит к нам на помощь при встрече с необъяснимым. Клин клином…
Наши кони, как ни в чем не бывало, стояли неподалеку. Кажется, даже паслись. По крайней мере, Арк подмигнул мне и негромко всхрапнув, принялся поедать какую-то колючку.
– Прочь отсюда! – крикнул германец, и мы вскочили в седла.
По пути назад к нам присоединились лучники и на наши расспросы отвечали, недоуменно, что да, видели нас бродивших среди развалин, а потом мы углубились и пропали из виду. На вопрос о том, как долго нас не было, отвечали несколько минут. И это тоже было странно, так как, по моему мнению нас не было около часа. А Гарольд считал, что и того больше. Но мы, естественно, не стали говорить об этом нашим спутникам.
Добрались до каравана. На вопрос Ахмеда, мол, что там? Мы ответили дружно, не сговариваясь:
– Да так, ничего.
– Особенного.
– Развалины, жара.
– Противно.
Ахмед глубокомысленно кивнул, погладил бороду, при этом смотрел на нас странно, но промолчал.
– Кончился привал, выступаем, – сказал я ему, и он удалился, по ходу раздавая команды резким своим и противным голосом.
Все занялись своими делами, я люблю, когда все занимаются своими делами, и нас оставили в покое.
До вечера все было спокойно, мы ехали рядом и большую часть пути молчали. Каждый думая о своем. Мне не давала покоя мысль о том, что это дьявольское наваждение, или же наведенная иллюзия, а быть может дверь в иной, отличный от нашего мир. Или в прошлое? Трудно объяснить необъяснимое. И вообще жить трудно.
Насчет иллюзий, я тоже был немного в курсе. Мой старый друг Гийом, когда-то показал мне одного Мастера. Мастера Иллюзий, как он его назвал. Этот ничем не примечательный внешне человек творил удивительное с окружающими нас привычными вещами. А как оказалось потом, все это просто было в моей голове.
Гийом объяснял это особым Даром, которым обладал этот человек. Но помню, поразило меня это представление необычайно. Кто знает, может среди наших случайных попутчиков как раз и скрывается некто подобный тому Мастеру?
Тот же Ахмед, или этот… не знаю, как его кличут. Все время молчит и глядит по сторонам своими страшными обведенными черными кругами глазищами. Кто знает. А может мои новые друзья монахи так развлекаются. Те еще бенедиктинцы. Я не особенно разбирался в религиозных вопросах, но ходили слухи, что эти парни не только молятся в своих монастырях, но помимо служения занимаются еще и массой интересных вещей. А мои новые знакомцы еще и статус имели особенный, и могли уметь такое, что простому смертному не только не под силу, но и в голову никогда не придет. Так что…
Гарольд отвлек меня от этих мыслей тем, что сказал:
– Смотри!
И я посмотрел…
х х х
Isotope “Illusion”
Глава XVIII
явь
Курили мы под рекламным плакатом. Молчали.
– Зумба, йога, пилатес… – рачно прочитал вслух Александр. – Саня, а ты не знаешь, что такое пилатес?
«Типа ты знаешь, что такое зумба…» – подумал я про себя, но вслух озвучил следующее:
– Это Александр, пилатство по-нашему…
– Сам ты Александр… Как это?
– Произошло от Понтия Пилата. Курсы для начальства специальные. Пилат он как делал? Типа друг ты мне Иешуа, но я тебя казню, в смысле накажу. Так вот . Потом это все в целую науку вылилось…Как нами руководить. Чтоб и вроде как дружить, а по работе наказывать…
Санек помолчал, докурил, выбросил бычек и резюмировал:
– Пиздобол…
– А пиздобол Санечка, это вид спорта такой. Типа футбол, баскетбол…
– Иди уже…
– Яволь! Можешь называть меня балагуром! – гаркнул я так, что какая-то барышня в испуге шарахнулась в сторону. Я тут же перешел на французский и произнес:
– Пардон мадам! – после чего барышня ускорилась и исчезла за ближайшим углом. Не любят меня сегодня, а зря. И ведь не эксгибиционист какой-нибудь, а ничего себе вполне, мужчина.
Вообще-то самогон я не люблю. Пить, пью, но нехотя. Водочка другое дело. Но живем мы во времена сложные и непонятные, потому уж если Бог послал самогонки, будем ее пить и нахваливать. Нет, есть, конечно, такая самогонка, что… Вкусная короче, но такую, я называю ее коллекционной, люди делают для себя. А тут… А еще у меня был воображаемый друг. Даже несколько. Но основной – один. Шурик. Это я тоже шутю, он реальный, но все равно как воображаемый, правда, этого не объяснить. Короче Шурик вышел как-то в ночь с легким запахом перегара и с таинственным видом. Развязался. В очередной раз. Вообще-то не понимаю я этого, завязался, развязался. Понты это. Пьешь уже, так пей. Все беды от понтов. Анекдот вам в тему. Идет как-то Леша Попович по Киеву. Слышит звуки чудесной музыки. Подходит к площади, а там толпа. Раздвинул толпу, прошел. Глядит, а там Садко с гуслями. И такой весь загадочный. Ударит по струнам и замрет, опять ударит и балдеет. А все вокруг: «Ох! да Ах!» Посмотрел Алеша на эту канитель и как даст музыканту по сусалам, тот и покатился в пылюку. Полежал немного, встал, утирается и говорит обиженно:
– Чтож тебе Лешенька, или музыка моя не по нраву, или песни мои?
– Да все мне по нраву, – отвечает богатырь, – но вот эти твои понты…
Так вот как-то. Вот. Вышли мы значится в ночь. Шурик мой подмигивает мне и молвит… Тьфу ты, в смысле говорит:
– Я самогончика взял бутылочку, на всякий случай…
– О! – ответил я.
Решили попробовать. Вкус… Что тут можно сказать. Таблица Менделеева отдыхает.
– А она нормальная? – спросил я, когда снова смог говорить.
– Нормальная.
– А зрения не лишимся? А то у меня один товарищ…
– Мммм … – замотал головой Шурик, – ни в коем случае, точка проверенная.
Налили еще по одной.
– Кем проверенная? – через минуту-полторы продолжил расспросы ваш покорный слуга.
– Людьми…
Влупили по третьей и пошли работать. Целую ночь скажу я вам братцы, я реально прислушивался к своим ощущениям. Вспоминались страшные рассказы знающих людей про все эти метанолы-этанолы с нитратными группами. Шурик тоже больше молчал и было, похоже, что он тоже прислушивается к чему-то внутри себя. Так и до половины пятого доработали. А-ну, крышки с подшипников поснимать, а каждая килограмм по сто весом, ну по сто не по сто, а по семьдесят точно. Так ведь и неудобно же… Да смазку старую вынь – новую положь, да вымой все. Короче кропотливая тупая работенка. И тут вдруг, ни с того ни с сего, свет в моих глазах померк. То есть совсем. Нет, я потом конечно понял, что это кто-то с освещением играется. Но тьма вокруг кромешная. И кровь в голове: бум-бум… Я так и замер о отверткой в руке. С грязными и жирными от смазки руками. И первая мысль самая страшная: «Все, блин, отбегался». И тьме вокруг. И тут еще Шурик со стоном таким:
– Саня, Саня… Я ослеп…
Тут меня на смех пробило, но стою молчу. Терплю.
Потом говорю:
– Я тоже, ебаный твой самогон…
– Суки!!! – заорал Шурик в ответ, и тут свет включился.
Надо было видеть его рожу. Я уже не мог больше сдерживаться и не засмеялся, а как у нас говорят, заорал.
– Суки!!! – еще громче завопил напарник и швырнул об стену гаечный ключ на 27.
А на самом деле все было нормально, это наш диспетчер подавал нам аварийно-оповестительный сигнал о том, что пора прекращать работу и готовиться надо на выход. Шабаш. И честно скажу допивать мы эту гадость не стали. Страшно, но об этом никому…Чу.
После ночи домой спать я не поехал. Свидание у меня. С целью потрахаться. Договорились мы со Светой, на утро. Она как раз после смены. А там руки. Из шкафа. Бррр… Но обо всем по порядку. Теперь уже спешить некуда. Светка, она молодец, она мне друг. Как там…
Они сошлись вода и пламя. Одна лишь разница была меж нами, что в детстве я любил дергать девочек за косички. А она мальчиков за яички.
А чудеса началось с одного фраера в электричке. Не люблю таких. Лет уже явно за пятьдесят, а все под Солженицына канает и иже с ними. Мол, все херово, ну с этим я, допустим, согласен, но при этом с таким видом на тебя смотрит, словно только он это понимает, а все остальные и не люди вовсе.
Едет такая херня в вагоне и не сам, а с товарищем. Но товарищ, слава Богу, из наших, из синих. Сидит, слушает гандонов треп, во весь рот зевает, мечтает о водке. А тот, сука, соловьем заливается, нашел типа, благодарного слушателя. «Упаднический шовинизм, подростковый онанизм…» – и все в таком духе. И руками машет, что мельница. Есть же вот люди такие, что любят руками при разговоре помахать, или пуговицу собеседнику открутить, или еще какое членовредительство учинить. Домахался фраерок, до того, что в момент торможения с места сорвался и на меня валиться начал. А я ему что? Вешалка? Как заору:
– Стоять!
Он дернулся, глаза выкатил и еще сильнее в куртку мою вцепился. Опешил, курва. А я опять:
– Руки, блядь, убрал,– и еще для эффекта почти по Зощенко, – понажираются с утра и ездиют, и ездиют…
Тот выпрямиться пытается и кряхтит:
– Да как вы смеете, я приличный человек!
– Ага, охуительно! – и товарищу его подмигиваю тихонько, и верите, нет, тот лыбу давит и мне в ответ подмигивает. Видать не только меня достал диссидент хренов. Тут женщина какая-то влезла с комментом:
– Пьянь, когда вы уже полопаетесь. Нигде от вас спасу нет! С утра готовые…
Интеллектуал наш, наконец, выпрямился, отпустил предмет моего гардероба и переключился на женский пол:
– Ты еще старая кошелка заткнись!
Ага, уже, заткнулась…
– Он еще и обзывается! Молодой нашелся! Из-за вас педерастов страну просрали, так он еще и обзывается!
– Мужчина на женщину б постеснялись ругаться! – это какой-то солидный дед выступил из глубины вагона.
– Та он и на мужчину не похож, вон к молодому человеку пристает, пидор!
Ну, а дальше классика: «Это я пидор?» « Это сам ты пидор!» И в таком духе и таком разрезе, я б с ними еще поспорил, но мне выходить уже нужно было, потому я и покинул это забавное место. А дальше уж как положено, если не задался день с утра…
Сидели у Светки, все нормально, выпили, закусили, покурили. Пора бы и к делу переходить, а я все тяну и тяну. Хорошо мне сделалось, смотрю вокруг, вроде все по делу, и женщина интересная, а как-то лень. Дай думаю еще по одной, А там и еще… Досиделся до того, что подруга моя к насилию прибегла, ну я и не сопротивлялся сильно, а потом уже в наступившей тишине, на границе сна слышу звуки какие-то странные. И вроде как из шкафа.
– У тебя там мыши что ли? – спрашиваю. А та тоже в эйфории лежит голая, пьяненькая и смеется.
– Какие на хуй мыши?
– Обычные, – говорю, ты в шкаф давно заглядывала? Они ж там голодные наверное.
Встает Светлана, подходит к мебели, за дверцу берет тянет, а та не открывается. Меня на ха-ха пробило, кричу:
– Заперлись суки!
Она за дверцу сильней потянула, а с той стороны руки! Волосатые! И дверцу не пускают. Света орать, я, по-моему, тоже. Самое смешное, что не ее спасать кинулся в первый момент, а за трусами потянулся. Во как! А потом уже к шкафу. Стул по пути прихватив, дверцу рванул, а там мужик сидит. С руками волосатыми. С виду не сильно здоровый, так себе, обычный. И плачет.
– Кто это? – спрашиваю охренев.
Хозяйка, когда способность к речи обрела человеческой, тоже всплакнула от нервов и говорит:
– Владик, а ты что тут делаешь?
Тот молчит.
Я трусы подтянул, на стул уселся и говорю грозно:
– Таак! И кто тут у нас?
Хотя все уже понял, это бывший ее, хахаль. Они вместе жили, у него видимо ключи остались, вот он и зашел по какому-то вопросу, а тут мы. Он видимо не захотел чтоб видели его, вот и принял решение. Светка молчит, Владик тоже, только всхлипывает, чувства у него к Светлане остались. Плюнул я, мне эта картина и без объяснений их чмошных понятная стала, встал, оделся и ушел с достоинством, бросив на последок:
– Сами разберетесь…
Никто меня, слава Богу, не провожал и более того не преследовал. А дома я сразу спать завалился. Под Сузуки, кажется…
х х х
сон 0018
(сон во сне)
– Приветствую тебя, брат! – Гийом уже спешил мне на встречу. На нем была просторная туника, и он походил в ней на какого-нибудь ученого грека. Высокий лоб, аккуратно зачесанные назад волосы, вот только нос обыкновенный, не греческий. Я бы сказал. Лангедокский.
– И тебя приветствую, отринувший мир,– сказал я отдавая салют.
Гийом засмеялся, и потащил меня в дом. Разумеется, в свою библиотеку, свою нору и убежище.
– Ну уж, прямо и отринувший!
– А это? – я обвел руками полки с книгами.
– Это иллюзия. Признаюсь, да, я частенько позволяю себе нырнуть в иллюзорный поток чужих переживаний и размышлений, отраженных на древних пергаментах, мятежные умы прельщают меня своей первозданной красотой. Ведь я считаю, что Разум, чистый Разум создал нас по своему образу и подобию. Так отчего же порою не погрузиться во вселенскую реку разума, которая течет на страницах этих сокровищ?
Гийом теперь сам обвел рукой книжные ряды библиотеки.
– Дорогой друг, я все это уже где-то слышал.
– Не здесь ли? – этот книжный червь даже позволил себе улыбнуться. Конечно, можно улыбаться, когда имеешь такой доход, и тебе не нужно тащиться через полмира в дикую сарацинскую страну.
– Именно,– я взял с подноса яблоко и откусил хороший кусок.
– О! – Гийом хлопнул в ладоши,– наш рыцарь проголодался? Сейчас я прикажу подавать обед.
– Пустое, – я вяло отмахнулся,– не суетись. Мне нужно…
– Все потом, потом.
Хозяин уже отдавал приказания, и мне пришлось подчиниться, если откровенно, то и не без охоты. Я хотел порыться в библиотеке, чтобы найти хоть какие-нибудь упоминания о Реликвии, или если повезет осторожненько распотрошить своего друга на эту тему. Правда от этого змея не ускользнет ничего, в том числе и мой интерес к вопросу, но что мне оставалось делать?
Однако у моего старого друга были совершенно другие планы. Сегодня он решил меня удивлять.
Об этом мне сообщили за обедом, который начался незамедлительно и как всегда был необыкновенно кстати.
– Скажи, – обратился ко мне Гийом, в его лукавых глазах была припрятана усмешка, – что знаешь ты об Иллюзии?
Он выделил это слово, и я это понял.
– Иллюзия и иллюзия, горячечный бред, еще у пьяных случается.
– Так. Еще.
– Видения, наверное, сны…
Гийом хлопнул в ладоши.
– Прекрасно! Именно сны. А ты никогда не задумывался, что есть их сутью?
– Да нет.
– А зря, я задумывался, а вообще есть люди, для которых это профессия.
– Сны?
– Именно.
– Очень забавно. А что есть и такие?
–А как же. И один из них сегодня у меня в гостях. Пойдем. У меня сегодня намечается небольшое представление.
Мне стало любопытно, Гийом всегда любил удивить чем-нибудь эдаким.
Мы воспитывались вместе и дружили в детстве. Только я имел склонность к оружию, а Гийом любил книги. Потом… жизнь моя круто поменялась, а Гийом оставался все тем же молодым аристократом, который мог ни в чем себе не отказывать и ни в чем себя не ограничивать.
Со временем он унаследовал немалое состояние своего родителя и занялся наукой и искусствами, притом, что при наличии толкового управляющего, а старик Карлен также достался ему от отца, это было не сложно.
Мы прошли в сад, сквозь долгую анфиладу комнат, и я снова мог с удовольствием смотреть на картины великих мастеров, развешанные по стенам этого нескромного жилища.
Действо происходило в затемненной комнате без окон в левом крыле дома. Мастер Иллюзий оказался генуэзцем, или где-то рядом, представили его как Габриеля. Публики кроме меня было совсем немного. Три надменного вида господина в похожие друг на друга выражением своих бесцветных глаз как близнецы. Одеты в дорогие ткани, но без роскоши. Нас представили, мы равнодушно кивнули друг другу и я тут же забыл их имена.
Скосив глаза на Гийома, я понял, что он наслаждается ситуацией и едва сдерживает хитрющую свою улыбку фавна. Мы расселись в удобные кресла, генуэзец поклонился и стал зажигать свечи. При этом он стал говорить, и как-то странно, каждую фразу от отсчитывал, помню, что выглядело это примерно так.
– Раз. Сон – это форма мысли, два – суть вещей – измененная ткань вселенной принявшая некую форму, три – силы высшего порядка изменяют форму вещей по собственному разумению, четыре – осознающий себя во сне может управлять тканью сна, пять – во сне мы подобны богам, шесть – семь – восемь-…
Он говорил и говорил, я чувствовал, что улетаю куда-то далеко… далеко…
Последнее, что я увидел перед тем, как погрузиться в пучину сна была шахматная доска, стоящая на маленьком инкрустированном столике…
…Точеная фигурка черной королевы на шахматной доске, бесшумно скользящая с квадрата на квадрат. Расчерченный серыми и белыми плитками пол только усиливал впечатление. Я внутренне подобрался, я был далеко выдвинутой белой пешкой, которую сейчас должны были съесть. Под моими ногами лежал истекающий кровью чернокожий воин, покрытый леопардовой шкурой и зажимающий руками рваную рану в боку. Его украшенное диковинными перьями копье валялось в пределах клетки.
И пусть уйду я в безвременье,
В тот край, что вечно спит во мгле,
Души прекрасное спасенье,
Когда-нибудь приснится мне…
Не знаю, что чувствовали остальные семеро абсидианово черных, похожих на каннибалов воинов, но в горле у меня пересохло, они смотрели совершенно недружелюбно, хотя и оставались внешне спокойны. Тем не менее, наметанным взглядом старого ловеласа, я отметил, что Королева была чудо как хороша, даром, что черная, у нее были идеальные черты лица, жесткие курчавые волосы, под сверкающей темными рубинами короной, где каждый камень был размером с голубиное яйцо, а в глазах горел адский огонь. Она напоминала древних воительниц с фресок Египта и Карфагена, ее набранная из золотых колец изящная кольчуга хищно звякнула когда она пролетала мимо меня на жуткого вида животном, наряженном единорогом, но судя по негромкому ржанию все-таки бывшему конем. С рога украшавшего морду животного обильно капала кровь, а в трех клетках слева от меня истекал кровью молодой тамплиер, изображавший в этой партии офицера.
На мне был точно такой же белый плащ, в руках моих был каплевидный щит с изображенным на нем крестом, а в руках мой верный меч. Сзади подпирая меня, угадывались точно такие же фигурки в белых плащах, но они казались ужасно далеко, словно в тумане.
Принцесса пролетела мимо меня и врезалась в мощную зубчатую башню, стоявшую на правом фланге. От удара, башня содрогнулась и от нее стали отламываться громадные каменные фрагменты. Они падали на доску и исчезали один за другим, пока не исчезли все. Через несколько, словно растянутых в пространстве мгновений на клетке, где произошло столкновение, осталась лишь висящая в воздухе тяжелая пыль и поднявшийся на дыбы черный единорог со своей великолепной всадницей. Она победно подняла вверх копье, черные воины издали леденящий душу торжествующий вопль и кто-то отчетливо произнес в моей голове:
«Мне нужна твоя кровь!»
Я вздрогнул и снова посмотрел на Королеву. Она тоже глядела мне прямо в глаза. Она не произнесла больше ни слова, но слова были уже и не нужны, я чувствовал исходящую из нее энергию, и странную тоску. Я чувствовал себя несчастной пешкой в чьей-то большой игре, но все это было уже не важно.
Я опустил глаза вниз и увидел клетки доски. Черная, белая, черная, белая…
х х х
Глава XIX
The Velvet Underground “Venus In Furs”
явь 0019
Сон во сне… Хм… Та еще хрень, и Гийом этот голубоватый. Однако и знакомые у моего, или как там его… А еще и дельце наклевывалось. Да… Сегодня предстояло ехать на шабашку, и если все сложится удачно, то в выходные я тоже буду с работой. Как не странно это радовало. Удивительное создание человек, постигает радость бытия через труд. Рабский.
Ну вот, скажите мне на милость, на хрена мне эта шабашка? Что я деньги там какие-то немереные заработаю? Нет. Немного конечно заработаю, как же тут без спортивного интереса? Ну, побухаем, ну время проведем с толком, и что? Надо, не надо, подрываемся и едем. И все это словно один бесконечный тоннель. Правда горит только местное освещение, да еще какая-то падла лампочки через одну повыкручивала, а в конце света пока не наблюдается.
Нашему человеку обычной работы мало, ему еще и приработок надо иметь обязательно, это вам не загнивающий запад, где свободное время люди проводят в праздности и тунеядстве, по Таиландам разъезжают да с трансвеститами харятся.
