х х х
Глава XII
The Byrds “Everybody’s Been Burned”
явь
Пришли нынче на работу, а Захаровича на месте нет. Всегда был, а тут нет. Беда… Сидели, сидели, скоро уже и селектор должен начаться, а его все нет и нет. И главное, что никто не знает, где он. Даже бригадир.
Захарович – то всегда предупреждал, если что, а тут…
Неуютно, как-то стало. Вроде, как не хватает чего-то в картинке мировосприятия. Кастанеда, блин, не к месту вспомнился.
Ведь как бывает, ходишь на эту работу, ходишь, тут тебе – бац! И вся картина восприятия окружающего мира рушится, как карточный домик. Из-за какой-нибудь мелочи. Привычка – великая вещь. Говорят, есть специальные институты, где всю эту хрень на людях испытывают. Ну, там охрану труда, безопасности всяческие. Я это так себе представляю, собирают по предприятиям людишек, и на опыты. Кого на растяжку кидают троса испытывать, кого с высоты бросают и проверяют потом, какая высота опасная для здоровья, а какая нет. Кого в яму с вредными газами кидают и ждут наверху – сдохнет, не сдохнет. А потом инструкции составляют.
А стопроцентно, так и есть. Вот вспомните, пропадали у вас на работе люди или нет? Обязательно пропадали. Бывает же так, ходит человек на работу, ходит, потом раз – нету. Спросят, а где такой-то? А в отпуске, говорит начальник, по-семейным. Все сразу раз и забыли. И начальник молчит, потому что ему говорить правду не велено. Себе, как говорится дороже. Ведь бывает и такое, что и начальники пропадают. Так-то…
Вот нет мастера на месте, да и хуй бы с ним, а все-таки на душе неспокойно как-то. Сидишь, и мысли всякие несуразные в голову лезут против воли. О конце света и о том, что а вдруг наверху ядерная война отгремела и ядерная зима началась, а мы тут сидим и не знаем ни хуя, а мастер наш в подземном бункере у отцов города и метрополитена последние указания получает.
Как-то незаметно, я обратил внимание на то, что уже пару минут говорю вслух и члены моей бригады – без которой мне не жить, зачарованно мне внимают. Ну, естественно, те, кто уже успел похмелиться сильно зачарованно, а остальные не сильно, потому что процентов на пятьдесят все еще думают о водке.
Потом бригадир Петрович покачал седой головой и закурил со словами:
– Херню ты, Сашко, городишь, еба…
А молодой зачарованно покрутил дзьобом, это мы так на украинский манер его немалый шнобель называем и восхищенно произнес:
– А че, в натуре, натурально ведет…
Я тоже закурил и сказал:
– А то…
Бригадир наш матюгнулся и снова стал наяривать телефонный диск, но все никак не мог никуда дозвониться. Наконец, ему надоело, он снова закурил и произнес сокрушенно качая головой:
– Як пороблэно…
Я уже к тому времени покурил и не удержался, чтобы не ввернуть:
– Точно, война…
Это оказалось последней каплей, Петрович заорал с полоборота:
– Та якого хера ты все трындишь и трындишь, ебаный пиздобол! Яка в сраку вийна, сыдыш за нее плачешь, курва! Ну запизднывся человек и шо? Сразу хуйню начинаешь молоть…
Громадный Петюня, который любил когда-никогда после душа походить голышом по раздевалке, распевая при этом арию инопланетянки из «Пятого элемента», причем противным женским сопрано, приобнял Петровича за плечи и прогудел подмигивая мне незаметно:
– Та не расстраивайся ты Петрович из-за Сашка, че ты, прям как я не знаю завелся…
– Та пищов ты на ххх… – вырвался Петрович и рванул из комнаты весь на нервах в коридор, размахивая руками. У него явно наболело и требовало выхода. Ну, бывает, работа же вредная. Уже из коридора он завопил:
– И все вы пошли на хуй!
Бригада грохнула, ржали все, включая уборщиц.
Буквально через минуту появился Захарович, взмыленный и растерзанный, точно транспорт подвел, но он-то нам отчитываться не будет. Не по чину. Поздоровался и спросил:
– Вы, че, суки опять Петровича довели? Смотрите у меня…
И быстренько стал всех разгонять по работам, война закончилась не начавшись. День быстренько покатился по наезженной колее.
х х х
сон
Купца звали Зибанежад, сложно и непонятно. Прибыл он из Египта. Благополучно перекрестив его в Зибу, мы приступили к выполнению своих обязанностей. А именно: строго озирать окрестности, благо разбойников пока не предвиделось.
И устроилось все как-то быстро. Удачно этот Зиба нам подвернулся, нечего сказать. Тронулись мы из Яффы на следующее утро еще затемно, и это было разумно, потому что дни тут стояли жаркие.
Мрачные же бородачи оказались охранниками, но заплатил им купец намного меньше, чем нам, ибо особой выучкой, да и качеством снаряжения они похвастаться не могли. Больше они на разбойников походили, но тут было так, если тебя наняли, ты караван охраняешь, а если – не наняли, то ты на него имеешь полное право напасть, так и живут. Одно слово – неверные.
Кроме этих местных, от самого Нила с купцом прибыл совсем небольшой отряд одетых в белое лучников, но их было всего пятеро, и командовал ими племянник купца, совсем еще мальчик с разрисованным странным узором лицом, восседавший подобно фараону на прекрасном гнедом скакуне с притороченным к седлу норманнским тяжелым арбалетом. Судя по виду племянника, арбалет он навесил только для солидности, ибо силы его мускулов хватило бы в лучшем случае только на то, чтобы в случае погони арбалет свой выбросить под копыта вражеской лошади. А вдруг зацепится и упадет? Тем более, что с другой стороны у юноши висел изящный лук, и полный колчан разноцветных стрел к нему, вот этими игрушками он пользовался с огромным удовольствием. По крайней мере, морские птицы не гадили нам на головы, пока мы находились в прибрежной полосе.
Проныра Ахмед, сносно болтающий по-французски, что еще более убедило меня в его иудейском, но тщательно скрываемом происхождении, моментально прилепился к нам, видимо, плут сразу сообразил, что люди мы серьезные и с нами лучше дружить, а потому просвещал нас насчет местных нравов, потчуя шикарными красочными историями о погибших рыцарях и купцах, злобных разбойниках и красавицах, ставших наложницами против собственной воли. О том, что я здесь не в первый раз ничего сказано не было. Меньше знает – крепче спит. Потому я с интересом слушал его болтовню, что доставляло Ахмеду чрезвычайное наслаждение.
Помимо каравана с товарами, нам предстояло охранять и большую группу паломников, движущихся к Святому Городу, надо ли говорить, что капюшоны братьев были тут как тут, и из-под них время от времени на меня строго поглядывали .
Итак, я вновь на востоке, и снова вижу и это солнце, и эти мелкие облака на фоне золотой синевы. И воздух, здесь на побережье совершенно особенный.
Неожиданно нахлынуло ощущение того, что я вернулся сюда спустя не десять, а тысячу лет. Словно был я здесь, когда-то давным-давно, так давно, что уже и сам не помню когда. Но я тряхнул головой и ощущение пропало.
Гарольд же производил впечатление полностью довольного жизнью германца. В кошеле у него весело позвякивал задаток, седельные сумки были набиты хлебом, сушеным мясом и вином. Он даже напевать что-то пробовал. Не знаю что именно, но слушать это пение было забавно.
Я перевел взгляд на верблюдов, потом на Гарольда, уловил некое сходство, и представил моего германца верхом на этом странном животном. Потом верблюда на Гарольде. Мне стало весело, и я насупился, чтобы мое внутреннее веселье не вырвалось наружу. Наемник он всегда насупленный должен быть и серьезный. Так-то вот.
Запах моря все еще ощущался в воздухе, хотя мы уже выехали из города. Дорога вела вдоль побережья, тут было намного безопасней.
Не знаю, каков был уровень местных бойцов, но то что на нас посматривали с восхищением наши же коллеги, и цокали при этом языками несколько льстило нашему самолюбию, оттого мы и посматривали грозно по сторонам, чтобы, так сказать, имидж не нарушать, а усиливать. Из рассказов Ахмеда я понял, что два рыцаря нашего уровня стоят двух десятков подобных оборванцев. На самом деле без ложной скромности, я бы немного увеличил эту цифру. А нарваться на шайку из сорока-пятидесяти человек, это надо было особым везением обладать. Но в таком количестве тут только люди эмира могут промышлять или ребята из Любека, кстати, все забываю спросить у Гарольда, сколько их сюда ехало. Так ради интереса. Сейчас спрошу.
Гар показал две руки с оттопыренными пальцами, потом один палец прижал. Себя.
Вот и выходит, что нашим присутствием купец очень гордился. Даже, несмотря на то, что мы нацепили лишь часть имевшегося у меня доспеха, ослепительно игравшего на солнце на зависть нашим смуглолицым коллегам. У германца напомню кроме короткой кольчужки своего ничего не было. Получив задаток он попытался прикупить себе шлем, но не сошелся в цене с торговцем и воспользовался моим запасным. Но сейчас шлемы мы не надевали, ехали в легких полотняных шапочках, прикрывавших нас от набирающего силу солнца.
Интересно, в случае нападения паломники наши будут молиться или возьмутся за оружие? Франциско этот да, он будет драться, а вот насчет остальных я уверен не был, там еще слепых была половина, и потому остальная часть нашего духовного воинства впечатления бойцов не производила. Да это и не их дело. Так ничего и не придумав, я снова стал вглядываться в горизонт.
Солнце забралось на небо уже довольно высоко и щедро дарило нам свое тепло, хотя, на мой взгляд, как и на взгляд Гарольда делиться теплом можно было бы и не так щедро.
Мы обменялись мнениями по этому вопросу и снова какое-то время ехали молча.
Встретили разъезд тамплиеров. В белых плащах с крестами, с флажком. Все как надо. Старший поинтересовался все ли у нас нормально и пожелал доброго пути. Ага, я тоже вблизи города добрый, а вот заеду подальше, и вы меня врядли узнаете….
Бросалось в глаза то, по пути деревенских домов сохранилось совсем мало. Наиболее прочные постройки оставались лишь в «новом городе», что сложно назывался Аль-Кубайб, там – были дома городского типа даже двухэтажные, с мастерскими на первых этажах и жилыми помещениями наверху. Рыцарские же резиденции, располагались немного в стороне от нашего караванного пути, насколько я помнил – в Хирбат-аль-Бурдже, Кидне и Баит-Итабе.
Причем последний принадлежал, Ордену, но я не собирался его посещать сейчас. Деньги у меня были, а вот на обратном пути, можно будет разжиться ими, предъявив кое-какие гарантии спрятанные в моем поясе. Кстати очень удобно, едешь налегке, приходишь в представительство, предъявляешь необходимый свиток, или некий знак и получаешь у казначея наличность. Все-таки тамплиеры были молодцы. И новостями там свежими подогреют, что тоже в нашей жизни никогда не было лишним. Всегда полезно знать, кто слева, кто справа.
Я бывал в Итабе в свой первый визит и помню, что здание было двухэтажным очень высоким, прекрасно подготовленным к ведению возможных боевых действий. Его толстенная входная дверь была защищена навесной бойницей со смотровой щелью, узкая лестница в стене вела в зал на первом этаже. Внутри были выстроены четыре флигеля, выходящих в центральный двор с входом с южной стороны, из-за этого к залу теперь можно было пройти прямо из двора по внешней лестнице. Несколько лет назад некий рыцарь Джон, тогдашний хозяин этого миниатюрного замка продал Баит-Итаб храму Гроба Господня, чтобы выкупить себя у мусульман. И Орден с удовольствием расположил там свое представительство. И источник там у них замечательный, а в этих местах вода всегда являлась основной ценностью.
В целом караван у нас пестренький получился, с одной стороны египтяне, с другой наши паломники. С одной стороны хорошо, свои не нападут, даже паломников защитить помогут, а турки и прочие местные задумаются, а стоит ли братьев мусульман резать. Хотя мусульмане они тоже разные бывают, и тогда наша кажущаяся защищенность из преимущества превратится в слабость. Ладно, поживем, увидим.
х х х
Глава XIII
Sun Dial “Fly Into The Sun”
явь
Когда стали приходить сны… Точнее – пришел Сон. Именно так с большой буквы. Сколько уже это длится? Зачем это мне? Сегодняшний сон был настолько реальным, что просыпаться просто не хотелось, екарный бабай. Нет, у меня, как думаю, и у всех случались сновидения, из которых хотелось бежать без оглядки. Случалось… Да мало ли что.
Втайне я подозреваю, что когда-нибудь настанет момент, что проснуться не удастся. Теперь то, что все мы называем реальностью, разделилось для меня на две половины. Бодрствующую и отдыхающую. Да, как смены в караульном помещении. Те, кто служил в роте охраны, прекрасно меня поймет, кто не служил, пусть поверит на слово.
И самое смешное, сны мои совершенно не вяжутся с окружающей действительностью, похоже я был на грани умственного помешательства. Или нет? Или это нормально, весь этот Ближний Восток? Временами мне кажется, что истинная реальность – это сон, а тот бред, которым я занимаюсь в обычной жизни, всего лишь эфемерное отражение потока бесконечных сновидений. И даже не моих. Чужих сновидений. Особенно, когда пьян, или сильно пьян. В умат…
А еще мне кажется, что я – связующее звено между двумя мирами. Только не знаю только между какими. С одной стороны сны – это, наверняка, чье-то прошлое. Может быть даже мое. Скорее всего, мое, или той сущности, частью которой я являюсь. А с другой стороны, с учетом целесообразности природы, в чем все мы уже неоднократно смогли убедиться, глупо предположить, что во снах своих, я просто переживаю заново, какую-то из своих прошлых жизней. Глупо это и бессмысленно. Но опять же, свобода выбора, воля, в конце концов…
В сновидениях всем вышеназванным я обладаю в полной мере. А тут еще эта «невыносимая легкость бытия». Это состояние эйфории, что ли, ощущение того, что все понарошку, все ненастоящее и можно при случае проснуться. Даже тогда, когда меня атаковали эти трое, в темном лесу не было даже краешка мысли о смерти, о страхе я не говорю вовсе.
И эти мысли при пробуждении: «Ах, вот если б так в жизни!» Одолел бы я ту троицу в нынешней реальности? Фига! Усрался бы, от страха в первую очередь, и от неуверенности в своих силах во вторую. И кто-то по-другому бы поступил? Сомневаюсь.
Нет, я читал и об информационном поле Земли, про ноосферу и прочую литературу. Очень и очень плотно интересовался исследованиями о жизни после жизни, но все-таки… Однозначного ответа о том, что с нами бывает После, никто не давал. Наука, религия… В современном мире все уже настолько плотно переплелось между собой, что мои подозрения о том, что истина как всегда находится где-то между имели под собой достаточно серьезные основания.
Потом мне попалась интересная фраза, насчет того, что каждому воздастся по вере его. Во как. По Вере. И если принять за факт, что сознание или осознание себя как личности после смерти никуда не исчезает, а всего лишь сбрасывает ненужную более, отжившую, телесную оболочку, и попадает при этом в иную область, либо выходит на другой более тонкий, высокий, кому как нравится, подчеркните, уровень на котором не действуют привычные нам законы. Время и пространство ведут себя, как им заблагорассудится, расширяя наши возможности. Так это вроде бы и неплохо.
А вот Вера… Получается так, что личность, не имеющая ее, зависает где-то в неких подпространствах, ибо за время пребывания на земле, душа ее не набрала необходимого опыта жизни после… Или. Вот тут уже голова начинает идти кругом и не только у меня.
Многие говорят в этом месте: «Да ну его, не морочь яйца. Наливай, да пей!»
Это уход от проблемы. Типа все образуется само собой. Может и так, а может быть и нет. Во время чрезмерных излияний я часто впадал в состояние «Ощущения крайней важности происходящего».
Хотелось придумать себе, что-то и чтобы это что-то непременно сбылось. Там, после… На уровень какой-то перейти. Ну, не может быть, чтобы жизнь человеческая, любая была просто так. Каждый день видим доказательства обратного, в том смысле, что все что происходит на Земле, строго подчинено неким законам бытия, и до смешного целесообразно. А посему проживание в коммунальной квартире некоего субъективно метафизического Васи, глубоко целесообразно, даже если и прожил он всего лет тридцать и потом на голову его свалился конкретный кирпич. И проблема не у кирпича, а у Васи в том, что прожил он дурак-дураком и ничего про свою жизнь так и не понял.
Потом возможны варианты – либо его переводят куда-то, и он продолжает выполнять свое предназначение, либо вставляют душу в новое тело и ставят те же задачи, которые он выполнить не успел.
А скорее всего это происходит автоматически, и вообще очень напоминает некую компьютерную игру. Про многожизненность. Такое впечатление, что кто-то очень могущественный, в свое время придумал ее, запустил некий механизм и теперь все это крутиться, крутится, крутится. А может и сам уже давно перешел на другой уровень, и все это никому на хрен не нужно, а просто вертится по инерции. Кто знает? В дерьмовую погоду мне кажется, что все именно так и есть. На нас давно плюнули, и мы тут похоже многого не решаем, просто живем и играем в нее не зная правил Игры, которая уже давно никому не нужна.
Такой подход подразумевает эту пресловутую Предначертанность… О! Как много у меня получается сегодня заглавных букв. Хрен с ним, действительно пора налить чего-нибудь и выпить. За здравие.
– Глиняная армия императора Цинь-Шихуанди, – важно прочел Петрович из газеты и поправил очки на кончике носа, подозреваю, что они ему на хуй не нужны эти очки, однако ж носит для солидности старый баклан.
– Чего хуй? – пошутил Санек. Петрович строго посмотрел на него из-под очков.
– Молчи упыреныш, слушай и развивайся. Так, что тут…Униальный, сука, памятник древности. Представляет собой огромное число выполненных из обожженой глины фигур воинов, лошадей и колесниц в натуральную величину. Находится в окрестностях Сианя. На стройке работало 700 тысяч осужденных (с ударением на второй слог) и других рабочих.
–А слесаря там были? – не унимался Санек.
– Тьфу, зараза, сооружали ммм… 246 год до нашей гребаной эры. Когда император еще пацан был, а когда он умер то начались гражданские войны. Интересно. Ага… Потом восставшие ворвались в гробницу и подожгли ее предварительно хорошенько пограбив. Крыша понятно прогорела и рухнула, разбив многие фигуры. Армия изображена на марше, солдаты в походных колоннах, разбиты на отделения во главе с офицерами.
– А у нас в армейке ефрейтора отделениями командовали…
– Да заткнись ты, Санек. Читай Петрович. Интересно.
– Хмх… Фигура каждого воина проработана до мельчайших деталей, вплоть до портретной индивидуальности. Хера там, китайцы все одинаковые. Все, как там… ага… терракотовые фигуры, даже кони были первоначально раскрашены в яркие цвета…
О, грузит Петрович не по-детски, я стал задремывать. Армия терракотовая.
А я вот странного человека видел сегодня, причем дважды, во-первых внешность запоминающаяся, не знаю как описать, но мне подобные типы были всегда особенно неприятными. Я бы назвал этот типаж: скучающим пидорасом на отдыхе… Как-то так. Такое себе чмо представьте, сухонький, аккуратненький и с понтом под зонтом. Личико птичье остренькое и кожа как у лягушки, в пупырышках припудренная. Так самое интересное, что мы на машине ехали со Славянской до Артемовской. Эти на разных линиях станции по прямой ехать минут десять трактором, а вот если на поезде, да с пересадками, ну как пассажиры нормальные ездят, так минут 35 получается, это если еще интервал божеский. Так представьте, мы в аварийку грузились, он по-близости крутился, вроде как скучал, и зыркал по сторонам еще. Мы еще поржали с него, малехо. А потом переехали и выгружаться стали, а он с пешвыхода выруливает. Опять на нас зырк-зырк и ушел, я только вслед глазами прохлопал и забыл потом за него напрочь. А сейчас вот отчего-то вспомнил. Это ж надо такому, как он раньше нас добрался, ума не приложу. А может и не он, а другой пидорас, или пидорас-близнец. Развелось их понимаешь…
х х х
сон
Напали на нас ближе к вечеру, когда все еще было жарко. Отряд состоял из трех десятков оборванцев самого жуткого вида с лицами скрытыми тряпками. Нет, тут многие так ходили, это не вызвало удивления, состояние лиц его вызвало. Но об этом после…
Они напали стаей, выскочив из-за нагромождения камней, представлявших собой развалины какого-то строения, толи незаконченного, толи разрушенного после, неведомо. Когда мы увидели его, я еще успел подумать:
«А неплохое место для засады», – и хотел обрадовать этою нехитрою мыслью германца. Но не успел, потому что вокруг нас засвистели стрелы, и куча разбойников с заунывным мычанием набросилась на караван.
Но правда делали они все как-то неумело, что ли. Гарольд зычно заорал на охранников, отдавая команды и строя их за остановившимися повозками. Я же без труда определил главаря, и объехав начавшуюся свалку сам напал на него и его помощника, пытавшихся руководить нападением.
После того, как два трупа свалилось к ногам моего коня, и я стал присматривать себе новые жертвы, все уже практически было окончено.
Германец блистательно справился с поставленной задачей, он замечательно владел двуручником, то втыкал его в землю и враг сам натыкался на лезвие с разбега, то умело подставлял под меч собственное плечо, приседал, рубил, вобщем, разбойники нарвались на достойный отпор с нашей стороны, и теперь улепетывали, лишившись своего руководства, что называется, в разные стороны.
Вооруженное легкими луками и длинными ножами воинство, ничего не могло поделать со строем, возглавляемым Гарольдом, а лишившись командира, поняли всю бесполезность своих действий по захвату добычи, и теперь с прежней скоростью спешило к спасительным развалинам, теряя бойцов падающих под стрелами египтян и болтами арбалетав, коими предусмотрительный Зибанежад снабдил своих погонщиков.
«Отбились», – тоскливо подумал я, все происходящее все менее и менее нравилось мне. Случайное нападение? Здесь это не редкость, вот только я не настолько наивен, чтоб думать так. О миссии знали и не только герцог. На мне уже впору было бы сделать большими буквами надпись, что-нибудь вроде: «Вот рыцарь, ищущий ценную Реликвию. Убейте его немедленно».
Нас весьма очевидно прощупали и в следующий раз нападут небольшой армией.
Возникло сильное желание вернуться в порт и передать герцогу привет через представительство. Смысл продолжать путь, если исход предприятия ясен?
Когда все более ни менее завершилось, мы остановились над одним из поверженных наземь врагов и Гарольд лезвием меча приоткрыл ткань, закрывающую лицо разбойника.
Окрик Ахмеда остановил его:
– Это прокаженные, саиб, не стоит касаться их.
Гарольд замер словно проглотил оглоблю, потом чертыхаясь, стал втыкать лезвие в песок, чтобы стереть заразу.
«Прокаженные, ну-ну, – подумал я, – мои новые «друзья» имеют хорошую фантазию, к чему самим марать руки, когда можно все сделать чужими?»
– Полно, пойдем, – я успокаивающе потянул германца в сторону, и тот умерил несколько свой пыл и последовал за мной.
– Постой саиб,– остановил меня Ахмед,– там мои люди допросили одного из этих несчастных, прежде чем он отправился на встречу с Аллахом.
– И?
– Он рассказал, что кто-то наплел им про то, что караван везет чудесное лекарство от проказы…
– Такого лекарства не существует.
– Вот именно, но они решили рискнуть, да и кроме лекарства у нас тоже есть чем поживиться.
– Интересно… И кто заказчик?
Ахмед улыбнулся во всю пасть. Она блеснула золотом. Не пасть – небольшая казна. И как они это делают? Придумали, зубы золотить… Фигляры.
– Неведомо.
– Кто б сомневался… – мне стало совсем грустно. Мои «друзья» передали очередной привет. Крепенько у них тут все схвачено. Да что ж это за Реликвия такая? Нет пора заканчивать… Я конечно неплохой боец, но воевать с Орденом ассасинов практически в одиночку. Увольте.
Как они отслеживают мои перемещения? Кто их неведомый сообщник? В составе каравана не было кроме Гарольда и нескольких паломников, включая братьев Эсперо, ни одного человека из тех, что плыл с нами на корабле. Но даже если осведомитель среди нас, то как он сообщает о наших перемещениях? Допустим, среди приближенных герцога есть заинтересованный человек, и первое нападение, вызвано тем, что замок герцога был под наблюдением и отслеживали всех, кто туда прибывал. Более того кто-то подслушал наш разговор и немедленно отдал приказ: «Ату его!», когда понял, что я и есть искомый гонец. Не получилось, выяснили куда я направлюсь дальше и подстроили убийство на корабле, выручил капитан, но добравшись до порта я считал, что оторвался от них , ан нет, меня передали местным наблюдателям, и теперь они вычислили с каким караваном я иду, и теперь провал миссии неизбежен. Мне не дадут даже приблизиться к Святому Городу.
Непонятно одно, почему имея столь умопомрачительные возможности, противник не может сам захватить Реликвию? Видимо дело в Реликвии, но мне это совсем не интересно. Нет, я люблю сложные задания, но тут попахивает чем-то не от мира сего…
Меня словно передают, из рук в руки. Хороший трюк, подослать отряд прокаженных, соблазнив их видом товаров богатого купца, наобещав им волшебных лекарств, а там заодно и одного странствующего рыцаря грохните на всякий случай.
Это сегодня, а что будет завтра и послезавтра? То что случилось сегодня больше походило на проверку сил, или отвлекающий маневр, всерьез на успех нападения я бы не рассчитывал. Посылавший этих несчастных прекрасно знал расклад сил в предстоящей схватке. Другое дело знают ли они о братьях? Мне надо было срочно поговорить со старшим из них. Тем более, что бросить караван прямо сейчас, как-то некрасиво что ли.
В конце концов, я решил до разговора с Франциско оставить все как есть…
Остаток дня наши люди копали яму, стаскивали в нее трупы. Потом купец распорядился натаскать побольше чахлого кустарника и развести костер. Я уехал подальше, вроде как на разведку. Огонь, конечно, сожрет заразу, вот только всю ли? Замотал лицо платком на сарацинский манер. Дышу сквозь ткань…
х х х
Глава XIV
The Doors “Break On Through”
явь
На стройплощадке Новой станции, дождь шел сильнее, чем в остальных районах города. Мне так казалось. Толи от того, что я уже изрядно вымок, пока пилил до нее от конечной, толи из-за того, что площадка уже сейчас представляла собой небольшое озеро грязи, истоптанное сапогами работяг и изъезженное колесами и гусеницами нагнанной сюда техники.
Посредине пейзажа, как и положено, стоял кран, вокруг разбросаны коробочки вагончиков и штабеля стройматериалов.
Нет, я, конечно, все понимаю, но если я пришел сегодня на работу, то это совсем не значит, что я радостным козлом буду скакать от звонка до звонка и славить великое начальство. А тем более в такой заднице, в которую мы сегодня угораздили.
Мы с Серегой угрюмо вздохнули и переглянувшись потопали к одному из вагончиков, где толпились непознаваемого вида субъекты в касках и телогрейках почище других, в надежде на то, что один из них окажется тем самым Константиновичем, встретиться с которым нам было необходимо.
Вода доходила почти до самого верха голенищ наших сапог. Две косматые собаки из-под навеса смотрели на нас с мало скрываемым удивлением. Редкий Птицман долетит… Про Птицмана я вам позже расскажу, лады?
Добрались.
– …банный павиан, он ясно? – донесся до нас обрывок чужого разговора. Говорил мужичoк с красным лицом в синей вязаной шапке под каской, два других строго и внимательно внимали. На нас не обратили ровно никакого внимания.
Я прокашлялся, Серега зевнул.
– Здравствуйте, а Константиныч…
– Уехал, – ответил обладатель почти новой синей фуфайки.
– Бля, хуево. А за него кто?
– А надо чего?
– Да мы поводу новых ВОМДов…
Двое оживились. Один оставался безучастным.
– Эксплуатация, что ли?
– Ага.
– А Николаевич ваш работает?
– Та не уже на пенсии.
Обладатель красного лица сплюнул и резко пошлепал через площадку к воротам, через которые мы зашли, мимо собак, по пути к нему присоединились сварщик и видимо его помощник доселе скрывавшиеся в вагончике.
– Ты где пошел? – крикнул вслед «синий».
– На хер с пляжа, – последовал ответ,– я этих обсосов ждать не собираюсь!
Двое захохотали, я тоже на всякий случай улыбнулся. Потом сказал:
– Нам бы ЗИП посмотреть.
– Ага, – сказал третий в черной фуфайке, – это запросто, только крановщик сейчас занят.
– Крановщик?
– Ну. Вон твой ЗИП в том ящике,– он ткнул пальцем в сторону кучи здоровенных деревянных ящиков с маркировкой по бокам. Наш, как я понял, был в самом низу. – Хотите, можете сбоку раскурочить, поглядеть, а не хотите, как хотите, его ж все равно перегружать. А крана нет пока.
Мы переглянулись.
– А когда?
– Так обед же, потом раствор в яму подаст и вам поможет. Короче курите.
И эти двое, синий и черный не говоря больше не слова, разошлись в разные стороны.
Тут мы заметили, что по всей площадке началось движение. Тела в фуфайках погрязнее, чем у наших недавних собеседников, в не имеющих цвета сапогах прекращали свою возню и целенаправленно выдвигались в сторону ворот.
– Обед у них раньше, чем у нас,– произнес Серега и добавил,– а мы что делать будем?
– Давай и мы перехватим, все равно ждать.
– А где? Я тут не знаю…
– Пошли за местными, наверняка, у них тут точка.
Серега хмыкнул, и мы пошли вслед за всеми.
Угадали. Метрах в трехстах от стройки притаился небольшой магазинчик. Туда и стекались метростроевцы. Стекались в буквальном смысле слова, потому, что дорога до него мало отличалась от жижистого, бурого месива. Деловито рассовывали по карманам телогреек бутылки и отправлялись в обратный путь по грязевому морю к своим вагончикам.
– Да-а-а… – протянул напарник,– работа…
– У нас не намного лучше.
– А я шо, я ни шо.
Мы тоже взяли половинку на всякий случай и поплелись в вслед за всеми обратно. Снова пошел мелкий противный дождик.
– О, давай, давай…
– Бери сосисочку.
– С горчичкой. Ммм… Замечательно.
– Не то слово, а хлебушек какой! Мяконький!
– Я всегда там беру, лучший в городе.
– Да. Давай еще по одной и покурим!
– Легко…
Жидкость забулькала в пластиковых стаканчиках. Через пару мгновений в наших пищеводах.
– Вещь!
– А то!
Пили прямо в тоннеле, почти околев от холода, потому что хорошенько вспотели и стали остывать, оттого водка долго не брала, но потом резко двинула по шарам. Нам предстояло перетащить четыре тяжеленных редуктора из ЗИПа со стройплощадки на новый, уже стоящий в тоннеле ВОМД. По идее строители обещали обеспечить дрезину, но чего-то там у них не срослось, благо хоть краном в дыру их запихнули, все же легче. А оставшиеся триста метров до камеры – будьте любезны. Ведь как говорится – два солдата из стройбата заменяют экскаватор?