Юрий Валерьевич Литвин
Психоделика. Книга для мертвых
Сразу несколько рук попыталось схватить нас, и пришлось отмахнуться мечом прямо на скаку. Люди завопили, что-то бросили коню под копыта, чудом он удержал равновесие. Я стиснул зубы и не опускал руку с мечом. Надеясь, что появится достижимая цель, в голове быстро летели обрывки разных молитв, складываясь в музыку Спасения.
Целей не было, мы мчались дальше. Когда прилетела первая стрела и воткнулась в висящий за спиной щит, я понял, что в цель превратились мы сами.
«Отче наш…»
4 вагон
Конница обошла нас по длинной и кривой дуге. Мы прозевали ее появление, потому что из-за поднявшейся в воздух песчаной тучи уже давно ничего не было видно.
Патрик что-то кричал, пытаясь перестроить ряды, но было поздно. Ветераны, те, что поняли, сразу более-менее организованно отошли в центр позиции, пока конники Сулеймана увлеченно резали молодежь. Молодежь яростно отбивалась и старела просто на глазах. То, что не побежали сразу, радовало, значит теперь упрутся и будут стоять. Хотя бы из нежелания упасть в глазах ветеранов. Гулко бил барабан, сзывая уцелевших. Мой отряд, бросившись на перехват, сковал правый фланг противника, и избиение немного приостановилось. На всякий случай я отправил гонца к Себастьяну, но на помощь надеяться не приходилось, потому что я знал, ему тоже сейчас нелегко.
Некоторые всадники стреляли из седел, и уже пару раз я слышал четкие удары наконечников о доспех. Мы усилили натиск насколько могли и, наконец, легкая кавалерия не выдержала и сначала один, затем другой, а затем еще и еще стали отваливать в сторону и уходить назад в песчаную бурю, во всю поднявшуюся над полем брани.
Рядом со мной поймал стрелу тот самый латник из Броньо, что хвастал накануне своим испанским доспехом. Судьба. Похоже, он даже не мучился.
Патрик остановил коня рядом с моим, и стукнул меня по щиту.
– Отбились,– прокричал он хрипло.
Я кивнул.
– Нужно узнать, что происходит вокруг, я ничего не вижу!
– Он хотел, чтобы мы держали позицию.
– Мы ее удержали, нужно двигаться.
– Куда? Сколько у нас осталось людей?
Все по делу, я вздохнул.
– Давай сигнал «В кольцо». Передвигаем повозки и отправляем разведку во все стороны. И будем ждать.
Патрик подумал не более секунды и поскакал в сторону барабанщика. Только теперь у меня появилась уверенность в том, что мы пережили и этот день. По мере того, как наши люди собирались у повозок, она крепла, с каждым щитом, с каждым копьем.
Они сидели и чистили оружие. Каждый думал о своем, а молчали все об одном и том же. И этим был завтрашний нелегкий день. В том, что он будет именно таким никто и не сомневался вовсе.
Горели костры, слабенькие, жечь здесь было нечего. Обломки от повозок разве что. Беседовали негромко, даже смех если и возникал, то какой-то нервный. И прекращался быстро. В войсках всегда ценилась хорошая шутка, с ней, и помирать легче и сражаться. Я смотрел на своих ветеранов и видел их озаренные пламенем лица и пытался угадать, сколько их останется к завтрашней ночи. И останусь ли я.
Потом выбросил весь этот хлам из головы и решительно зашагал в сторону командирской палатки, там наверняка уже все собрались.
Я угадал, все причастные были здесь. Пройдя к импровизированному столу, я сделал знак Раулю и тот наполнил кубки из большого кувшина. Не говоря ни слова, мы сделали по хорошему глотку.
Все молчали, но я чувствовал, что они смотрят на меня и ждут. Что мог я сказать им? Что завтрашний день для многих из них будет последним? Они это знали и без меня. Что то, что мы делаем – есть наш долг пред Господом нашим? Это нам внушили много лет назад, и не было смысла повторять очевидное.
Поставив кубок на стол, я недовольно пробурчал:
– На завтрашний вечер не хватит вина, чтобы отпраздновать победу… Рауль.
Слуга бесшумно возник предо мной в почтительной позе, чуть наклонив голову и сплетя руки, как при молитве.
– Когда мы разобьем неверных, позаботься о том, чтобы пополнились наши запасы. Чувствую торчать нам в этой дыре еще долго. А преподобный Август позаботится о том, чтобы их вино прошло все необходимые процедуры очищения, пред тем как попасть в христианские желудки.
Подняв голову, я увидел, что лица рыцарей понемногу озаряются светом надежды, на некоторых даже заиграли несмелые улыбки.
– Да и еще… Вы, братья позаботьтесь по мере сил ваших, о сохранности утроб ваших, ибо как сказано в Писании… Как там сказано, Жиль?
– Ээээ…. – Жиль смешался, он никогда не был знатоком Писания.
Заулыбались все, даже Грене изобразил некое движение лицевых нервов на своей неподвижной бледной маске.
– А сказано там следующее, ммм… «Да сохраните вы животы свои для того, чтобы принять в них плоды лозы виноградной, ибо так угодно Отцу нашему… Присно». Ну, или что-то в этом роде… – лишь после этого я позволил себе улыбнуться.
Дружный хохот потряс палатку, и я понял, что больше ничего не нужно. У нас все есть. И в дорогу мы собрались, а там, как Отцу будет угодно…
5 вагон
Идти было тяжело, но я шел. В ушах сами собой оказались забытые наушники:
Губы одна к другой прилипли,
Чтобы зубы изо рта не выпали…
Замотал ресницы связал,
Чтоб не вывалились глаза…
Внутри крепости было пусто и горели факелы. Много. Широко распахнутые ворота донжона открывали освещенный факелами широкий тоннель, уходящий куда-то в неведомую даль. Вокруг была ночь.
Я иду дышу,
Голова-нога …
В этот миг нас атаковали. Несколько стрел просвистело над нашими головами и воткнулось в створки. Пути назад не было. Время стремительно полетело назад…
– Спускаемся в подземелье! Хуже не будет.
Гарольд последовал за мной.
В тоннеле шла битва. Кто с кем сражался было непонятно, было даже не понятно, люди участвуют в битве или демоны. Просто звон железа и неясные хрипы. Все смешалось. Пламя факелов дрожало и исчезало. Луна пропала вовсе. Потом земля ушла из-под ног и было ощущения того, что я парю в черной маслянистой жиже, меня тянет вниз, но вес моего тела слишком мал, чтобы пронзить эту жидкость, а вверх не дает подняться отсутствие опоры для ног…
Потом кто-то невидимый воткнул в меня полфута стали, прямо в правое плечо, было невыносимо больно, и я зарычав стал рубить все что преграждало мне путь с утроенной силой.
Потом ноги нашли опору, и рубить стало некого, я был липким от своей и чужой крови и почти ничего не видел, глаза мои были залиты алым…
Я долго, очень долго брел в темноте. Я потерял Гарольда, потерял направление, потерял половину лезвия меча, потерял все кроме жизни и небольшого свертка с часами. Единственный факел выхватывал непонятные знаки на стенах, но сворачивать было некуда, туннель был прямой как стрела. Потом было что-то похожее на дверь с изображенным на ней золотым драконом. Еще какие-то рисунки воинов избивающих непонятных созданий и друг друга. Но рассматривать всю эту живопись у нас не было времени. Я чувствовал, что враги где-то рядом и был начеку.
Потом я очутился в просторной комнате с круглыми стенами. Посреди нее был выложенный аккуратно обтесанными камнями колодец. Я почувствовал, что мне ужасно хочется пить и припал к воде, но она оказалась немного дальше чем я рассчитывал, я нетерпеливо уперся руками о камни и свесился вниз настолько насколько позволяла длина моих рук. Вода пошла рябью и на ней появилась картинка. Потом другая и третья. Словно я смотрел в окно и передо мной кто-то прокручивал мою недолгую, но полную опасностей и приключений жизнь. Вот я совсем маленький, вот постарше, на зеленом лугу в Лангедоке. Идет легкий приятный дождик. Потом Англия, сэр Гэлуэй учит меня правильно держать меч. Потом первая битва, первая кровь. Первый убитый мною человек, не знаю, как звали его. Но кто-то услужливо подсказал мне: «Томми» и тогда я сказал: «Прости меня Томми», и ветерок прошелестел по моим щекам. Вслед за этим картинки стали меняться с бешеной скоростью, и я перестал воспринимать показываемое мне. Это как в жизни, когда перестаешь после определенного возраста отмечать течение лет. Текут себе и ладно. Потом вдруг появилось перекошенное лицо Гарольда, и только тогда что-то вспыхнуло в моем мозгу и все померкло. Я смотрел, как Гарольд схватил сразу два копья и удерживает наступающих неимоверным усилием. Меня выбрасывало в реальность. Потом с высоты птичьего полета я увидел, как крупная группа бедуинов атакует караван, картинка приблизилась, и малыш Паоло выхватил свою гитару, и на глазах изумленных врагов ударил по струнам:
У Яффы в оливковой роще…
И Руфия кусает до крови губы, сжимая короткий кривой клинок посреди облаченных в серое убийц, потом ракурс картинки поменялся и Пьетро ловко всадил кинжал в горло здоровяку в красном тюрбане, а двое других занесли над ним свои сабли.
Потом поднялась стена песка и заслонила от меня обреченный караван. Когда песок осел, я смог увидеть истошно орущего Де Грасси, и хмурого Девольта в их последней шикарной и уходящей в вечность атаке, верхом на изможденных лошадях, и Франциско ударяющего с разбега в строй глиняных воинов железною палицей своею, и мечи ринувшиеся навстречу ему… Бенедектинец на миг обернулся, и мне показалось, что он пронзил меня своим взглядом, а потом отчетливо произнес:
– ПРОСТО ПЕРЕВЕРНИ ЧАСЫ!
Или мне послышалось? Или это его отлетающая в небеса душа попрощалась со мной? Я кивнул и услыхал топот ног за спиной, схватил сверток и почувствовал, что окаянная стрела впилась у меня между лопаток. Пальцы мои разжались и Часы исчезли среди внутри колодца, потом я почувствовал, что колодец принялся внимательно всматриваться в меня и вода, это не вода, а песок, и течет сквозь мои окровавленные пальцы. Я почувствовал, что куда-то падаю, и песчаная воронка захватывает меня, и я лечу, я лечу, лечу и таю…
Соединительная ветка. Сразу за ней вход на спецобъект. Я тут ходил бессчетное количество раз. И будучи дежурным сантехником на заре моей подземной карьеры. И просто по текущим заданиям. Ветка соединяла две станции расположенные на разных линиях метрополитена. Ближе к Нетрезвым Строителям, было у нас в обиходе и такое название, был линейный пункт, уже заброшенный, и выкрашенный в мрачные черные цвета Кузбасс-лака. Когда то там жили люди, теперь там не жил никто. Примерно посередине располагалась водоотливная и чуть далее шахта ВОМД.
На объект только я не заходил, у них там железные двери и все изнутри заблокировано, но я знал, что артефакт поможет.
Часы я нашел в кабине машиниста под сиденьем, лежали там завернутые в мешковину, словно некий хозяйственный мужичок припрятал их там до поры, чтоб увезти на выходные на дачу. И забыл.
С Артефактом я не ходил здесь никогда. Я прошел этот странный поезд насквозь и снова вышел на пути через кабину машиниста. Только теперь меня звали Клемент. Кто звал? Да все они. Дорогие мои мертвецы. Но ничего скоро все кончится, и я приду к вам, а как же иначе. Я без вас не могу. Тыщу лет мог, а теперь все, встречайте. Только так. Так заведено и так будет, только каждый должен выполнить то, что ему назначено. Дверь, тяжелая бронированная дверь открылась сама, за ней открылся длинный бетонный коридор. Пахло ремонтом и свежей стяжкой. Я двинулся вперед…
Ну вот один, в смысле совсем один. Даже воды нет. Это плохо, очень плохо. Тем не менее, я пытался идти. Интересно, насколько долго ноги смогут нести меня?
Никто не преследует… Я засмеялся, а зачем меня преследовать, я уже никому не нужен. Нужен только Артефакт. Но его подберут потом, когда найдут мое бездыханное тело. Только и всего.
«Только и всего…» – странная фраза накрепко засела в голове и стала вращаться по кругу на манер рыцарской баллады. Только баллада какая-то странная получилась, разухабистая и жесткая. Было в ней что-то от ереси.
«Только и всего»… Еще пару шагов. Вон там впереди неплохие камни с цифрами 3 и 4, Саша называл их Могилами Погибших Машинистов. Прекрасные камни, чтобы под ними умереть.
Интересно мой голый череп возьмут в руки, или просто пнут ногой? Я уже смеялся не переставая,\ хотя не пристало этого делать рыцарю Ордена Тени. Да, Франциско, я теперь тоже Тень. Хоть ты и не успел меня посвятить. Или успел? Может даже меня подарят кому-нибудь. Мне стало смешно. Меня подарят…
Я добрался до камня с цифрой 3 и тяжело облокотился на него. Настроился на молитву и почти произнес растрескавшимися губами первое слово, но тут впереди метрах в пятидесяти приметил странный черный ящик.
А может добраться до него? Сначала мне показалось, что в этом нет совершенно никакого смысла, а впрочем, нет, смысл в этом нашелся. Пусть те, кто идут за мной, пройдут несколько лишних метров, как и я. И тогда уже пускай делают, что должно.
Я пополз и таки добрался до цели. А потом наметил следующую, и еще и еще…
Вот он спецобъект и амбразура уже готова. Боже всемилостивый! Камень стены был влажным на ощупь, и словно пульсировал. Или это кровь у меня в голове пульсирует?
Нет, из под камня на той стороне бил маленький, но упрямый ручеек. Я припал к нему губами.
Стена напротив амбразуры пошла трещинами. Первый воин хищно осмотрелся по сторонам и перепрыгнул невысокий барьер. Клинок в его руке блеснул и оскалился. Боец топнул ногой, словно проверял прочность почвы и следом полезли другие, расходясь нешироким полукругом. Тартановая армия выступила. Лучники натянули тетиву. Из преисподней, иначе и не скажешь, стали появляться странные воины Они были словно на одно лицо, с раскосыми глазами, в кожаных доспехах обшитых металлическими пластинами и двигались подобно сомнамбулам.
Нас с Максимом они не замечали, и шли прямо из-под земли, на только им одним видимый свет. А может быть это я все время шел на свет, а они предпочитали идти на тьму? Ну, что ж, пора. Я сжал рукоятки и плавно нажал на гашетку…
Их разрезало практически напополам, глиняная крошка летела во все стороны и висла в туннеле непрозрачной тяжелым занавесом. Видимость падала до нуля, но они все перли и перли. Ленту пока не клинило, но у меня уже заканчивался первый из ящиков. Становилось тоскливо. Как осенью на балконе. За стенкой громко играл «Дюран-Дюран»:
Who you need? Who you love…
Как-то так, хуевая любовь какая-то, не ласковая…
Откуда-то из-за занавеса вылетела первая ракета. Искристым фейерверком он лопнула, не долетев до позиции, и рассыпалась огненными кострами.
– Блядь, – произнес отчетливо мой рот и я, бросив пулемет, перебежал на новую точку. В этой точке пространство расширилось до необъятных пределов. Потолок подземелья взлетел куда-то ввысь и исчезал в густой темноте. Стены туннеля раздвинулись, и теперь я лежал в глубоком окопе посреди василькового поля. Противник же наступал плотной группой и похоже подтаскивал странное орудие напоминавшее своей конструкцией катапульту. Для миномета самое то. Ну-ка… где тут у нас?
Миномет был пристрелянный, и я стал кидать заряды в трубу с минимальными промежутками. Через пару минут я выглянул наружу и ничего не увидел. Сплошное черное облако закрывало все пространство передо мной. Никто не кричал, никто не орал. Но я чувствовал, что они все прибывают, молча неотвратимо. Подтверждая мои догадки, из облака вылетело сразу три ракеты и что-то здоровенное, разлетелось в крошки с пренеприятным звуком. Видимо заработала катапульта. Меня хорошенько присыпало каменными обломками от лопнувшего снаряда, и я перекатился к третьей позиции.
Орудие было заряжено, я это знал, как и то, что у меня только один выстрел. Старинная корабельная пушка, двухсотого калибра. Нужно только прижечь в этом месте. Интересно разорвет или не разорвет?
Не разорвало, но грохнуло так, что высокий потолок надо мной загудел как пробитый барабан. Впереди творилось уже что-то невообразимое, я снова пополз к миномету, а что еще оставалось мне делать? С вновь опустившегося потолка лилась илистая зеленая вода, перемешанная с песком. Что-то звякнуло совсем рядом.
– ПРОСТО ПЕРЕВЕРНИ ЧАСЫ! – крикнул голос Франциско и я почувствовал, как окаянная стрела впилась мне между лопаток.
Часы были совсем рядом, они лежали на минометной плите, на боку и песок сыпался внутри них в обе стороны сразу. Это были они песочные часы Иисуса, и в них был песок, из той пустыни и из того времени, когда его искушал Сатана. И я знал, что если перевернуть их, то для того, кто сделает это, время будет идти в обратную сторону. Какое-то время….
Запредельным усилием я протянул руку и прикоснувшись к ним почувствовал космический холод. Стоп, нужна еще монетка. Я нашарил ее в кармане свободной рукой, и она идеально вошла в корпус…
Кровь Лангедока стучала в моих висках, вместе с ней стучали тысячелетия и просились наружу. Я сжал пальцы и потянул Часы на себя. Мне удалось… Кажется, да, мне удалось…Я почувствовал, что стрела выходит из моей спины, а разорванные ткани снова становятся целыми…
Когда замелькали белые плащи с кровавыми крестами, я уже просто лежал на спине и думал, глядя в потолок.
« А не дурак ли я?»
И кажется, потолок мне что-то отвечал. Потом я понял, что это не потолок, а звездное небо, и звезды на самом деле живые, такие же как мы… Потом чья-то дружественная полупрозрачная рука протянула мне смоченную водой тряпку и все исчезло…
Мимо нас неслись боевые колесницы. Грохотали колеса, всхрапывали кони. В молчании взирали на нас раскосые воины в дивных доспехах. Они проносились мимо, вздымая пыль, и уносились куда-то в лиловую тьму безвременья, назад до срока… и я чувствовал, как непонятная радость наполняет меня. Дивным восторгом наполнилось все существо мое и стоявшее в зените солнце больше не жгло мою истерзанную кожу, оно милостиво освещало меня и дарило надежду на то, что наконец-то все действительно будет хорошо.
Вдалеке уже затихали звуки боя, там что-то еще сталкивалось, скрипело и ухало, но меня это уже никоим образом не касалось. Я почувствовал, что непонятная сила берет меня под руки, или у меня уже прорастали крылья? И меня понесло вверх, туда навстречу беспечному Светилу и я раскрываю объятия, и кто-то приветливо машет мне, и лечу… лечу… лечу…
Эпилог:
– Пока мужики скорую вызывали, пока то да се, пьяные ж, блядь. Сашок-то и пропал. Скорая приехала, а его нет. Видно он в состоянии аффекта сразу как в себя пришел, так в метро и двинул. С ножом в пузе… И что интересно. В смысле главное, Шурик-то наш в ту ночь сразу на всех трех линиях замечен был. Как он успел-то, это ж какой километраж надо было накрутить. Просто ебануться, он сначала по Заводской хуярил, считай с Рассвета до Стадиона, по прямой, говорят к путейцам заходил, по рюмке с Данилычем ихним приняли, и вроде такой был, как обычно, поболтали о том о сем и дальше пошел. На СТП заходил, Слава выгнал его. Потом перескочил на вторую, сломал ограждение метромоста, потом неожиданно нарисовался на Новой, чего он туда поперся? И главное как? Дрезин попутных вроде не было. Тогда там и рвануло не по-детски, и электричка на отстое загорелась. Потом его дежурная видела еще раз в камеру, как он с линейного выползал весь в кровище. И вроде заметь уже не один. Она ему в дуду дудела, да он по ходу в шоке был и уже ничего не соображал. Исчез где-то в районе 30-го, с напарником, и все. Там выход есть на поверхность и китайцы чего-то строят. Вроде паркинг. Вот там он на них и напал. С ножом. Заправка уже после рванула. И хоронить нечего, там такое пламя бушевало, что… Да.
– А второго нашли?
– Да где там… Там видимость плохая была, темно может показалось дежурной. Все ж на нервах. Ревизоры понаехали. МЧС.
– Допился, бля! И мы допьемся…
– Ага вот эту и больше не будем… Помянем.
– А соединительную ветку закрыли?
–Да, по невыясненным причинам, но думаю топит там не по-детски, песок пошел, – и бригадир понизил голос, – песок странный, красный, там в жизни такого не было, мне Иваныч пэтээсник рассказывал.
– А откроют когда?
– Да теперь-то не скоро, хотя до смотра должны бы по хорошему.
– Ага…
– Помянем!
– Помянем, раба Божьего, неплохой был парень, только вот неспокойный. Странный был он в последние дни, это да…
– Ага.
– Да уж… Четырнадцать душ узкопленочных… И все нелегалы.
– Круто! Все насмерть?
– А я знаю?
– Не то слово, – дежурный мент судорожно сплюнул, – не я то как раз не против, заколебали они если честно… Но как по мне, так вроде и жестковато…
– Ну да… Жестковато, мог бы просто отпиздить.. Ну будем…
………………………………………………………………………….
…Перезагрузка… сбой Программы….
PS:
…Нас выручил отряд французского рыцаря по имени де Рошфор, который патрулировал этот район и привлеченный звуками боя поспешил на выручку. И успел как раз вовремя. Молодцы французы, теперь с таким сопровождением мы доберемся до Иерусалима без хлопот. Гарольд даже немного разочарован… Во-первых, что не удалось толком подраться, а во-вторых тем, что в Проклятой Крепости кроме развалин мы ничего не нашли…
PS-2: …Инспектор отдела кадров метрополитена, типичная «женщина, заслуживающая большего», по моей классификации, устало поглядела на меня своими серыми накрашенными глазами и поинтересовалась:
– Ну, вы долго там еще?
Я поднял голову от стола, поглядел на унылые гардины, на пыльные цветочные горшки на подоконнике, на красный телефонный аппарат, на декоративные песочные часики с краю стола, на горы бумаг в стеклянном шкафу и неожиданно для самого себя скомкал уже почти дописанное заявление.
«Прошу принять меня слесарем-элетриком 4 разряда…»
В глазах этой милой в принципе женщины промелькнуло удивление общепланетного масштаба, словно ей только что сообщили, что долгожданная высадка марсиан задерживается на неопределенный срок и по невыясненным обстоятельствам.
– Знаете, – проникновенно глядя инспектору прямо в глаза, произнес я, – не буду я у вас работать.
– Отчего же?
Я хулигански шмыгнул носом и с интонацией уставшего от жизни наркобарона объяснил:
– Зарплата у вас маленькая, а мне гарем кормить надо.
– Кого? – судя по выражению сидящих напротив меня прекрасных глаз, почва под ногами их обладательницы была выбита окончательно.
Я встал и пятясь принялся загибать пальцы:
– Джамиля, Зарина, Гюзель…
Примерно на Лейле я ткнулся задницей в двери и через миг уже был на яркой весенней улице. На фиг, не хочу я сегодня на работу устраиваться. Тем более на ежедневку. Завтра Артему позвоню, он давно меня в охрану зовет, не клятый не мятый, сутки-трое. Красота… Я сунул наушники в уши и, насвистывая, двинулся в сторону весенней реки.
Мертвый жил у леса, а теперь уходит.
День хорош,
Мир хорош,
Все найдешь,
Все возьмешь.
Все вертится!
…
