Юрий Валерьевич Литвин
Психоделика. Книга для мертвых
– Значит надо не дать ему войти в лавку. Смотри, вот карта города. К этому месту ведет пять улиц. Нас тоже пятеро. Мы станем здесь, здесь и здесь.
– И будем ловить всех седых стариков сумасшедшего вида без одной руки…
Франциско снова улыбнулся. Сегодня он был само очарование.
– Да, – сказал Эсперо, – именно так.
х х х
Глава ХХVІІІ
The Beatles “Lucy In The Sky With Diamond”
явь
Ну, вот мы уже в Иерусалиме. Быстро как-то. Ощущение такое, что все движется к неумолимой развязке. Стал обращать внимание на ворон и черных собак. Насмотрелся видимо в свое время американской херни, сами знаете про что, теперь вот расхлебываю.
Так не отвлекаться, намечается серьезный разговор. Николай уже теребил меня за рукав. Надо его помучить.
– А можно еще объявление дать. «Чудю, шо попало» и телефон, контактный, ну, чтоб деньги знали куда отправлять…
– Отправлять,– передразнил меня Коля,– чего сразу литру не взять? Не понимаю…
– Вы еще очень многого не понимаете, мой пожилой друг.
– Че?
– А процесс? Этот неуловимый миг, когда ты допиваешь, то что есть и понимаешь – мало!
Я стукнул кулаком по столу, звякнула ложечка в пустой чашке.
– Тихо, скаженный,– поморщился Вениамин.
– Та ладно,– я отмахнулся свободной от сигареты рукой,– Так вот. О чем это я? Ага, ну здравствуй, Омар, все убиваешь, режешь, веру забыл, заветы Аллаха…
Николай значительно покрутил пальцем у виска. Он все делал либо значительно, либо основательно, у него даже два сына было примерно моих лет и оба тоже под 100 кг
– Как всегда херню какую-то порешь, истинный ты ариец, конечно, но я тебя Сашок частенько не понимаю толком. Сидишь вроде нормальный, потом бац, переклинило. То до девки какой-то побежал, то ментов задрачивать. На хуя ты их цепляешь, скажи?
– Ха-ха,– ответил, чувствуя, что мое персональное море становится все мельче и мельче и уже подбирается к коленям.
– Ладно, сидите, я схожу,– встает Вениамин, и прочувственно жмем ему руки. Молодец, ситуацию отсканировал и принял единственно верное решение.
Пока его не было, я сгреб домино и подмигнул Николаю:
– Партейку, дядя Коля?
– Пошел ты кобыле в трещину,– отмахнулся тот,– не мог сразу литру взять,– он все еще дулся на меня.
– Так вдогонку же! – возмутился я,– Вторая же пошла, куда? А пивком полирнуть?
– Я пива не пью…
– Да знаю. Не расстраивайся, сейчас принесет, о, а у нас тут закуски, еще на две. Ты чего консерву не жрешь.
– Я сало…
– Та понятно. Знаешь, Оскар Уайльд сказал когда-то: «Каждым выдающимся поступком мы наживаем себе врага. Чтобы завоевать популярность, надо быть посредственностью». Так-то.
– Это который пидор был? – хмуря брови и проявляя, вместе с тем, завидную осведомленность в личной жизни знаменитых людей произносит дядя Коля.
– Ага.
– И он на хуй пусть идет. Никогда нормальный мужик другого мужика посредственностью не назовет. Потому что или мы все пред Богом равны, а значит посредственности, или все гении, сука.
Я зааплодировал.
– Браво! Ну, даешь дядя Коля. Это, по-твоему, значит, как в армии, строем и с песнями.
– А то как же?
– А Бог всех разными создавал.
– Похуй. Получилось-то все одинаковые, понты только разные, но это проходит.
– С возрастом.
– И с деньгами. С деньгами приходит, с ними же, сука и уходит. Вот у меня сын, папа дай денег, дай денег. На. Еще дай, на. Машину взял, девочки. Сука,– Коля сплюнул,– и ходит на понтах расфуфыренный, пока батька деньги дает. И рот еще раскрывать пытается, щенок. А та, конечно, заступаться. Заебали. А как не дам денег?
– Ну и не давай.
– Так сын же, жалко.
– Отож.
Помолчали, тут и Веня пришел, да не один, с тренером.
– Я ноль-семь взял, ну вас на хуй…
Коля сделал страшное лицо и попытку дать подзатыльник. Ни то, ни другое эффекта не принесло.
– На хер, хватит с нас.
– Ну, наливай, раз хватит. По чуть-чуть…
Выпили, закусили хлебушком.
– А я только что НЛО видел над площадью,– сообщил нам Вениамин.
– Ты б еще мурцовки хлебанул своей вдогонку и не такого бы увидел,– проворчал Николай,– признавайся, хлебал?
– Та не, я серьезно. Все идут под ноги смотрят, а постоял, покурил на свежем воздухе, на тучки глянул, типа погоду, а оно висит окаянное. Потом, шусть, и нету. Кругленькая такая херня.
– Ну и даже если так, что нам с того? – это уже я спросил скептически.
– Да ни хуя,– ответил Коля,– зарплаты не добавят. И вообще никаких пришельцев нет, есть только галлюцинации разных типов.
Вениамин подумал немного и поинтересовался:
– Так что, уже белка пришла ко мне?
– Не к тебе, а за тобой,– наставительно произнес Николай и подмигнул мне, – наливай. Спасемся бегством.
Выпили.
– Ты не расстраивайся, Веньямин, – продолжил утешительную беседу наш аксакал, – то может какой шарик воздушный был…
– Или метеорологический зонд,– подсказал я.
– О! Или зонтик у барышни тю-тю улетел…
Вениамин стукнул кулаком по столу.
– Нет, это были они. И они за нами наблюдают. Я вот передачу смотрел, они сейчас в ожидании…
– Чуда,– резюмировал Коля,– ну началось…
– Не это так в Дании, семеро ебут, а один в ожидании…
Тут надо отметить, что у Вениамина пришельцы – больная тема. Ну как больная, нет, он не псих, врачей проходит всех, и психиатра в том числе, но вот любит он на эти темы потрепаться, а уж когда выкушает изрядно, то просто пиши, пропало. Ну и ладно, мне так практически все равно про что трындеть, не про работу же? Сколько можно, вчера бухали, про работу, позавчера – тоже самое, надо и о вечном вспомнить.
Вообще о пришельцах это мне мысль понравилась, свежая такая незатасканная. Может и впрямь внеземное вторжение, в смысле из-под земли, откуда никто не ждет. А тут Саша с пулеметом. Прикольно.
Вспомнили о вечном. Еще по одной, короче, улетела ноль-семь вслед за Веника пришельцами, а потом конечно было пиво… накидался я в тот день изрядно, как домой дополз, не помню, знаю, что дополз оттого, что проснулся наутро в своей кровати.
Уже неплохо. Само по себе.
Сон
Слишком много заинтересованных лиц. Слишком много непонятных головоломок. Слишком много всего.
Итак, меня отправляют в Святую землю за некоей Реликвией, и только старший из Эсперо знает, да и то не полностью, о настоящей цели визита. Впрочем, пока на этом и остановимся. История с одной стороны кажется весьма правдоподобной, но с другой стороны, что-то в ней не так…
Далее… А что далее. Проклятая крепость. Портал. Сумасшедший старик с книгой. Думай, Клемент, думай.
А чего думать, книга и сейчас у меня в сумке. По плану Франциско я должен был отвлечь ею нашего книжника в случае его появления, отвести в укромное место, ну а дальше по ситуации, но доставить его живым и невредимым в некий дом, который за бешеные деньги снял наш командор накануне. Другие участники нашего предприятия получили похожие указания и теперь болтались на подходах к лавке Саида в ожидании нашей безумной жертвы. Прошло уже три часа, как я заступил на пост, и мне уже захотелось кинуть чего-нибудь в рот.
Вчера на мой вопрос о том, как мы будем осуществлять связь меду собой по ходу операции, этот гадкий итальянец опять стал разыгрывать шпиона, что похоже ему ужасно нравилось, и заверил меня, что он все продумал, и я все узнаю в свое время. Боже всемилостивый, как же меня все это достало!
Слишком много непонятного окружало меня в последнее время. Слишком много непонятного…
– Руфия нашла нашего человека, пойдем – произнес младший Эсперо, откидывая с глаз черную прядь, – он тут инкогнито. Он вынырнул из-за громадной кучи мусора, наваленной прямо посреди дороги, и я даже не успел удивиться.
Я молча смотрел на него, он сиял.
–Какая еще Рафия?
– Руфия. Он все-таки пришел, хвала Господу! Представляешь?
– Не представляю. Ты всегда был такой утомительный?
Паоло вспыхнул, но видя, что мой взгляд не предвещает юному монаху ничего хорошего, поспешил объясниться.
– Руфия – мавританка, она следовала за нами из Неаполя, она страховала нас на случай провала.
Вот те раз. Женщина! Этого еще не хватало. Как он сказа? Страховала нас?
– Понимаешь, мы держали сейчас каждый свою улицу. А она перемещалась по окружности с центром в лавке Саида. И в конце концов наткнулась на этого человека. Хитро? Это я придумал.
Я выразительно посмотрел на него, и малыш покраснел, толи от стыда толи от удовольствия.
– Учти малыш, гордыня смертный грех, – и погрозил ему пальцем.
Паоло насупился, шмыгнул носом и буркнул:
– Я не малыш… – потом лицо его просветлело, и он не удержался от продолжения:
– Руфия увела его за собой. Знаешь она какая? – глаза его мечтательно закатились.
– Но-но, лошадка, тебе про такое думать даже не смей!
Он снова насупился, но все равно остался при своем:
– Сам увидишь…
Не забывая о слежке, мы отправились по новому адресу.
Ничем не примечательный низенький глиняный домик посреди шумной улицы, мудро, где-то на окраине мы были бы заметны, а тут…
–Иди, – сказал Паоло, – мне нельзя туда. – в его голосе звучала неприкрытая печаль.
Я смекнул, в чем тут дело.
– Ага, – сказал я, – это Веселый дом? В Святом городе? Кошмар!
Он мрачно кивнул:
– Веселей некуда, иди, поговори с ними, я буду вести наблюдение. Я огляделся и на другой стороне улицы увидел второго братца. Дон Франциско берег их моральный облик. Чтож, если эта Руфия действительно, такая как говорит малыш, то можно познакомиться с ней поближе. Передвинув за спину нож, я двинулся к дому…
Войдя внутрь, я поморщился, в нос ударил сильный запах неведомых благовоний. Никогда их не любил.
Все были здесь. Франциско в обычной одежде горожанина, седой бородатый старик с ясными глазами, и руками, крепко сжимавшими потрепанную книгу, вернее одной рукой он ее сжимал, а второй, без пальцев просто прижимал к себе и стройная девушка, завернутая в дорогую ткань с лицом укрытым кружевным забралом. Именно так я называл это приспособление местных красавиц.
– Гарольд где? – спросил я с порога.
Франциско развел руками и указал за стену из-за которой доносились звуки толи борьбы толи любовных утех.
– Понятно, – я присел на стоящий в углу сундук и приготовился слушать.
х х х
Глава XXIX
The Beatles “Penny Lane”
явь
– Привет пидорасам! – крикнул я.
– От такого слышу! – вежливо откликнулся Гоша. Гоша был вежливый, потому как интеллигент и немного художник. В данный момент он возвышался во весь свой отнюдь не маленький росточек за мольбертом и писал что-то воистину гениальное. Или генитальное, с него станется. Месяц свой член рисовал как-то с натуры. Сказал, что это Джону Леннону посвящение, тот вроде как фильм про хуй свой снимал, а этот значит, отблагодарил корифея. Сегодня его гениальность оттенял сдвинутый на бок лиловый берет, слава Богу что без перьев, оттопыренное парой сигарет ухо под ним и серая книжица на табурете с броским названием «Пополь-Вух».
Кроме того татуированное тело гения кожаная безрукавка и потертые вельветовые джинсы. Ну как скажите было его не подъебнуть?
Как Гошу звали на самом деле, никто не знал, Гоша – это вообще сокращение от Ван Гог, а вот Ван Гог – это погонялово.
А вот еще интересно. Пишут же писаки разные – пиф-паф. Убили там, застрелили. Горы трупов герои наворачивают. А вот лучше бы про тех, кого застрелили писали. Честнее было бы и правдоподобнее. Там Фрейд, допустим Зигмунд Соломонович, такого-то года, жил с той то или с тем-то. Дети опять же остались и подробненько, по пунктикам… Может застреленные на самом-то деле герои, а не эти которые с пистолетами? Может они передовики производства, или сталевары известные, может, они просто пользу приносят своим нелегким каждодневным трудом, а их тут очередью из пулемета…
А вот Гошан он не такой, во-первых он не пишет, а рисует, вернее все-таки пишет… Но в смысле… Блин, да что же это такое. Художники ж не рисуют, а пишут. Только не красками, а буквами, вернее наоборот, красками. Блин, задолбался…
Им попробуй, скажи, вернее, спроси: «что ты там нарисовал»?
Вмиг гады отбреют бритко, скажут: «мы пишем»! Как моряки которые не плавают, а ходят. По воде, блин.
Но Гоша повторюсь, молодец. Он кроме писания и говорун неплохой, он как бы это покрасивей сказать, не стесняясь, брал краски с палитр известных художников слова и щедро украшал ими свои блеклые полотна. Этот процесс назывался – цитированием классики. Классики молча глядели на это дело с некрашеных стен и только глубокой ночью, тихим шепотом проклинали художника добротным литературным русским языком.
У Малколма Брэдбери хорошо сказано насчет литераторов: «Догадаться, что перед вами литераторы, можно было лишь по косвенным приметам: брюзгливые, зловредные физиономии, взаимная неприязнь». Точнее и не скажешь. Интересно, а про художников у него, что-нибудь есть?
– Чем больше я наблюдаю разных пидорасов, тем сильнее начинаю себя уважать…
Вот такой он у нас философ, кроме того, что пишет.
– Что друг ситный, – говорю, – демоны одолевает?
– Да где там… Кризис экономический распространился и на культуру. Ты принес чего-нибудь жидкого?
– Нет, блядь, не принес…
Губы художника растянулись в довольной улыбочке.
– За что я тебя…
– Не говори это слово. Посуду давай!
– Это мигом…
И понеслось.
Вчера за мной снова приходили, не испугались того, что я в отпуске.
«Надо», – сказали, отвели на объект приковали и все. Сидел как положено не моргал… Суки, ненавижу. Что за блядская работа? И в отпуске достали, еще и бухого, вернее не выспавшегося. Первый отдел бля…И зачем? Непонятно. Но неприятно.
Потому в раздерганных чувствах я к художнику нашему и приперся. Тоскливо мне одному стало. Он хоть совета и не даст, но время скрасит.
– Это как с англичанами. Плохо, когда они у тебя в противниках, но еще хуже, когда они у тебя в союзниках. Это не я, это кто-то умный сказал.
– Или вот например интроверты и экстраверты. Если вы находитесь в подходящей компании, то только затронь эту тему и головная боль обеспечена на весь оставшийся вечер. Даже вопросы национального самосознания не надо поднимать.
– Интроверт и экстраверт. Все. Никто толком не знает. Что это такое, но в то же время что-то где-то слыхали, и этого достаточно. Вполне.
– И еще. Последнее время, просматривая интернет и изумляясь обилию пишущей публики, у меня появилось четкое убеждение, что половина человечества строчит доносы сама на себя в суды высшей небесной инстанции, а другая половина оправдывается во всех грехах, переводя тонны электронной бумаги.
А еще у нас был Паша, так вот он выпивал стыдливо, словно извинялся все время, за свою склонность к алкоголю.
Вот так каждый раз, выпил, и вину свою усугубил. Как по мне, так с такими мыслями вообще за стол садиться не стоит. Сожрут тебя подобные мысли, пьешь – пей, гуляешь – гуляй, летать, так летать, короче. Так опять отвлекся. Че там?
– …замерзаете, то моментально прячете ногу под одеяло, потому что там теплее. Так и во всем. И не надо себя обманывать. Личный комфорт – это великая жизненная сила. Если вы не аскет. Хотя даже если аскет, тут вы наоборот осознанно идете на дискомфорт, но только потому, что сами же себе и внушали, что так лучше. Всего-то и делов.
Надо что-то сказать в тему, сейчас скажу…
– Было бы с водкой как с онанизмом. Подергал себя за какой-нибудь орган и лежишь пьяненький балдеешь. И не надо никаких лишних растрат.
– К чему это?
– А так!
Мозг мой всхрапнул как рыцарская лошадь, дал команду языку и началась самая моя любимая стадия опьянения, когда я чудил и болтал, что попало. Гоша в этом плане был идеальным собуты… собеседником, потому что был точно такой же. Конь моего мозга вынес меня на литературную кочку.
– И еще интересно. Вся литература написанная людьми, интересна лишь живым. А для мертвых хоть кто-нибудь пишет? Нет Только рассказывают про ноосферу, про всякую херню. Про Послесмертие. А для своих же усопших литературу не удосужились завести. А зря. Я так думаю им бы весьма приятно было бы прочитать что0нибудь. Или опять, блядь, информации не хватает? Так найдите, вы же умнехонькие суки, академики и доктора наук. Мне кстати больше нравиться словосочетание Врач Наук. Как-то оно веселей звучит. Врачеватель типа. Мозгом своим толоконным врачует науку сию… Хе-хе…
– Как представлю – врач сельскохозяйственных наук. Ага. С сумками полными курей.
– Или Врач исторических наук.
«Так больной, где болит? Здесь? Что тут у нас? Средневековье. Хм… Малоизученный орган… Весьма, весьма. Отрежем!» Так его!
Посмеялись и я продолжил:
– Вот мне для живых писать, допустим, трудно. Как для них писать? Я не знаю, я не знаю чем они живут, чем дышат, что им в конце концов интересно. А вот многие люди, которых я хорошо знал, уже умерли, и я если пишу, то думаю, а чтоб допустим тот или другой сказали бы прочитав это. И примерно знаю ответ. А может, даже наверняка они в этот момент рядом стоят и кивают, видя мои каракули или возмущаются. Но с мертвыми все равно проще, они у меня в голове, а живые нет, у живых свои дела. Так-то вот. Потому всю эту дребедень можно было бы смело называть «Книга для мертвых». Тех что я знаю, и которые знают меня, того прежнего. Вот им-то это стопроцентно было бы интересно, типа, а чего это Сашок опять тут наваял, ага, про крестоносцев, ну молодец, почитаем, так… Потом через время. «Нууу, херня это все на постном масле. Но все равно занятно», и уже как бы время не зря потратил.
А живой глянет равнодушно, и вообще ничего не скажет, ему в принципе такая тематика не интересна, ему допустим, секас подавай, а мне про секс писать неинтересно. И мертвым моим не интересно читать было бы, если б я про секс писать начал, сказали бы, что по мелководью поплыл, увлекся сиюминутным ну или еще чего-нибудь. Потому что я в них целиком отражаюсь, на них оглядываюсь и к ним же прислушиваюсь.
– Глобальная концепция единого Бога – проста как палец и неоднократно воспевалась поэтами и художниками. Суть на поверхности – Бог есть любовь, Бог – есть разумное начало. Деньги – есть зло, цель которого отвратить человечество с дороги, ведущей к Богу и думать сугубо о хлебе насущном, желательно с маслом.
Желание людей делать деньги ради денег ведет человечество туда, куда оно пришло в настоящий момент. Наличие на планете земля разных религий способствует тому, что в процессе соревнования на тему «А чей же бог лучше?» различные религиозные концессии занимаются лишь тем, что продолжают делать деньги ради денег и духовность немедленно отступает на задний план.
На момент третьего Крестового Похода, на планете как ни странно это теперь звучит, сложилась уникальная ситуация, когда в случае успеха данного предприятия, весь ход истории мог поставить во главу угла бескорыстное служение Богу, не замешанное на материальной выгоде. Удержись на Ближнем Востоке, там, где столкнулись жестко ислам и христианство, государство крестоносцев, произойди смешение верований, не сразу, но через сотню-другую лет, глядишь и произошло бы то, что должно было произойти. Ведь не сереет, что добродетели у представителей большинства религиозных концессии суть одинаковы. И сводятся к простому – живи сам и дай жить другим.
И не войной должен был кончиться третий крестовый поход, но миром.
Потом без всякого перехода:
– Анекдот. Просыпается мужик с дикого перепоя. Ничего понять не может, ни где он ни кто он. Ощупывает себя и обнаруживает гандон торчащий из жопы. Такие дела… испугался. Вытащил гандон. Сел на кровати. Задумался.
Тут жена в комнату заходит. Радостная такая. И спрашивает:
« Ну что, дорогой, славно вчера с друзьями посидели?»
Мужик на гандон смотрит и говорит медленно:
«Нету у меня больше друзей…»
– Серьезный анекдот…
– Да уж.
Содержательно отдохнули. Как настоящие, блядь, интеллектуалы.
Сон
Когда я вошел, сразу все зашевелились. Потом мы выяснили местоположение нашего германца, и перешли непосредственно к делу.
– Наконец-то. Не прошло и полгода, – произнесла замотанная в яркие ткани женщина, сидящая в углу комнаты. Произнесла на языке короля Филиппа.
«Ага, – сказал я про себя, – это и есть та загадочная Руфия. А тряпок- то намотано, и лица не рассмотреть».
– Как все прошло, брат? – это Эсперо, он сидел на низком лежаке рядом с лохматым стариком с совершенно безумным взглядом, сжимающим в руках какую-то книгу.
Старший из братьев вопросительно глянул на младшего и Паоло исчез за порогом ему тут похоже присутствовать не полагалось. Иерархия!
– Руфия – Рыцарь пятого круга…
– Ого! – вырвалось у меня… – Есть женщины рыцари?
– У нас есть все, что нужно для дела, – скромно ответствовал Франциско.
– Я даже не знаю, кто ты… – буркнул я.
– Когда Орден нуждается в чем то, он это получает… – негромко на своем хорошем французском произнесла женщина, – есть миссии, когда мужчины бессильны…Салют Клемент. Идущие на смерть приветствуют тебя.
– У вашего Ордена хотя бы название есть? – устало поинтересовался я, чувствуя себя полным идиотом.
Мне и ответили как идиоту.
Мы в нем не нуждаемся. Но если хочешь, зови нас Тени.
Мне без разницы. Хоть гашишины. Тьфу, и не выговорить… Рассказывай что считаешь нужным и покончим со всем этим поскорее.
У нас есть время.
Плохие вы тени, если без смертного не можете решить свои проблемы. Вот что я вам скажу…
А он забавен! – мавританка хрипло засмеялось. Эсперо поморщился.
– Руфия, перестань…
Франциско выглядел недовольным. По-моему, наша рыцарь была в стельку пьяна, и нашего монаха это немного напрягало. Ладно сделаем вид что все нормально.
–Руфия нашла его. В переулке Ахада она остановилась и сделала вид, что подвернул ногу. Там плохая дорога. Он стал ее лечить, я был неподалеку, и мы доставили его сюда.
Странно старик был совершенно не от мира сего, не похоже чтоб он мог кого-то лечить. Он и занозы вытащить не сумеет.
– Свидетели?
– Вокруг не было никого, и за нами никто не шел.
Наш книжник все время этого диалога или точнее монолога, сидел в углу и отрешенно лохматил свою шевелюру. Он изучал трещины на потолке и слегка раскачивался при этом.
Руфия сняла платок прикрывающий лицо и я обомлел. Она была диво как хороша. Черты ее лица были европейские, а кожа была чернее ночи. Блеснули белые зубы, африканка улыбалась, насладившись эффектом, произнесла:
– Наконец-то можем поговорить как нормальные люди, эти дикари заставляют женщину ходить закутанной в такую жару… – голос ее был хрипловат и проникал в самое сердце мое. Черная клетка, белая клетка. Дьявольское наваждение! Ни к месту вспомнился давний сон, и Черная Королева сразившая наповал Белую Башню… Да что же это такое?
Старик, словно пес на запах, моментально прекратил рассматривать потолок и вперился взглядом в лицо красавицы.
– Рыцарь Клемент, – произнесла она внимательно разглядывая меня своими влажными черными глазами, – брат Франциско поведал о вашей доблести…
Я слегка склонил голову. Слегка. Пусть не думает…Дьявол у меня создалось впечатление, что под взглядом черной красотки кто-то влез в мою голову и роется там… Как только я так подумал ощущение исчезло. Руфия продолжала разглядывать меня. Орден колдунов вот как я вас буду называть…
– А рыцарь Гарольд… – в этот момент из-за стены донесся истошный женский вопль, – рыцарь Гарольд доказывает свою доблесть постоянно.
– Уже два часа подряд, – скромно добавил Франциско.
Рафия, глядя на мое вытянувшееся лицо, как-то совсем неофициально прыснула в ладошку, что совсем не вязалось со всей этой вальяжностью, и я с трудом придал своей физиономии нормальное выражение.
– Вижу, что отцы наши оказались весьма предусмотрительны. – не просто… – добавила мавританка, тряхнув кудряшками, и глаза ее мрачно сверкнули. – каких парней привлекли… А ты хотел взять с собой тамплиеров. Толку с них…
Я почувствовал себя племенным жеребцом на рынке где-нибудь в Константинополе. Неприятное чувство скажу я вам.
– Но ближе к делу братья мои, – Руфия очаровательно насупила свой совершенно не африканский носик, – Реликвия будет у нас благодаря этому человеку, в этом я совсем не сомневаюсь. Главный вопрос транспортировки ее …
– Не слишком ли спешит госпожа? Пока еще… – сказал мой непослушный голос.
Две черные молнии впились в меня, словно два дротика.
– У нас рыцарь Клемент более не будет возможности собраться в таком составе. Потому обговариваем все сейчас и здесь. И не нужно называть меня госпожа.. я такой же рыцарь как и все здесь присутствующие, исключая нашего любителя книг…
Я ничего не ответил ей. Я просто стоял и хотел ее всю и немедленно. Учитывая то, что я был уверен в том и, что мысли мои будут прочитаны, мерзкий холодный пот потек по позвоночнику. Ей не нужно этого знать. Дьявол! А как смотрел на нее книжник!
– Так,– продолжила леди рыцарь, отведя от бедного Клемента свои глаза-арбалеты, – далее. Сейчас вы оставите меня наедине с блаженным Иерофонтом и я выясню, то, что нам необходимо знать. Затем, рыцарь Клемент отправится к месту и возьмет то, что нужно взять, после передаст это мне. Далее. Каждый покинет город своей дорогой. Как будете выбираться вы, мне без разницы, думаю Франциско уже составил план. Он у нас мастер по составлению планов? – Эсперо никак не отреагировал на этот выпад, и мавританка продолжила, – растворитесь в пустыне, исчезните, лучше всего примкните к тамплиерам или к этим… госпитальерам, не важно, – она махнул рукой и чуть не сшибла на пол глиняный кувшин с водой, что стоял на маленьком столике, – Я же со своими женщинами и тем, что отдаст мне Клемент, буду пробиваться в Яффу. Оттуда в Каир. В Египте заждались местных красавиц, – она лукаво улыбнулась, – женщинам доставить товар легче, особенно если они сами являются товаром.
– Мудро, – заключил Эсперо, – идем Клемент.
– Минутку, она будет его пытать?
– Фу! Зачем пытать того, кто сам как раскрытая книга? – Руфия толкнула носком изящной туфли книжника, на миг мелькнула очаровательная ножка. и тот повалился на четвереньки, из угла его рта отчетливо свисала нитка слюны. Он реально стал похож на старого потасканного пса, только что не скулил. – нужно просто уметь читать, – донеслось вдогонку, и тут, наконец, Франциско вытолкнул меня в коридор. Там я отдышался и спросил:
– Ты действительно думаешь, что от этого старика будет какой-нибудь толк?
– От него не знаю, но от Руфии толк будет…
– Допустим, все равно я не понимаю…
– Насколько я понял, этот книжник чует церковь, точнее место ее появления. Он конечно немного не в себе…
–Немного? Да он блаженен…
– Вот именно. Это блаженный, который живет в Святом Городе, понимаешь? Тут разные люди есть, они близко к небу живут, и у каждого свой талант. Увлекаясь книгами, этот Иерофонт, сам превратился в книгу. В нем скрытое знание, он и сам не подозревает об этом, а Руфия сумеет его прочитать.
Сказанное с трудом укладывалось в моей бедной голове.
– Как…
– Да плюнь и забудь, Клемент. Ты уж не подведи, когда будешь там…
– Я даже не представляю, что я там буду делать…
– Руфия представляет. Понимаешь кроме чисто женских талантов у нашего рыцаря есть еще талант предвидения, или дар если тебе угодно…
– Она еще и колдунья? И как…
– Она медиум.
– Кто?
– Не важно. Для богоугодного дела лишний талант только на пользу.
– С ума можно сойти, кто еще есть у вас в запасе, людоеды?
– Был один. Убили…
Франциско помолчал. Я тоже, похоже, монах не шутил.
– Она предсказала, что именно рыцарь Клемент войдет в Церковь Луны и найдет Реликвию… – его голос понизился до шепота и я так и не понял насмехался он надо мной или был серьезен.
Вскоре двери открылись и из них пошатываясь вышел наш книжник, не глядя на нас, он потопал на улицу и скрылся во тьме. Я хотел задержать его, но Франциско остановил меня.
Через миг с улицы появился перепуганный Пьетро:
– Он ушел! – страшным шепотом сообщил он.
– Хорошо, – кивнул Франциско, – все закончено…
– Может проследить?
– Не нужно. Все хорошо, ступай к брату, наблюдайте.
Пьетро немного недовольный удалился.
– Ничего удивительного, кто-то теряет силу, а кто-то наполняется ею……
–В смысле?
– В прямом …
– Эй, где вы там! – требовательный голос нашей африканки позвал из глубины комнаты.
Когда мы вошли она возлежала на кушетке совершенно обнаженная и курила кальян. Терпкий запах носился по комнате. Мы как вкопанные замерли на пороге. Она засмеялась, глядя на наши вытянувшиеся лица.
– Простите, я, наверное, вас смущаю… – она накинула на себя покрывало и выдохнула ароматный дым.
Франсиско пробормотал что-то себе под нос, и сплюнув присел на низкий табурет:
– Говори…
– Успеется. Все чудесно. Чего ты такой серьезный брат-рыцарь? А ты же под обетом, я и забыла. С этой работой совершенно забываю о том, что я не только рыцарь, но еще и женщина. Вот Клемент не такой, он настоящий, правда, Клемент?
Она меня вывела.
– Эта, как там тебя, Пифия, гарпия, фурия?
– Руфия! – тонкий кинжал впился в дверной косяк в пальце от моей глазницы.
–Руфия! – ласково повторила метательница. – Я думала ты любезный, а ты такой же грубый мужлан, как и все эти.
– Что он тебе сказал? – Франциско готов был взорваться.
Руфия внимательно смотрела на него:
– У тебя давно не было женщины Иско? А хочешь? Этот ваш книжник выпустил семя, я даже раздеться не успела…
Я выдернул кинжал из двери и покрутил его на пальце. Удобная вещица, правда, слишком изящная, не для моих ладоней.
– У меня еще есть, – на всякий случай сообщила Руфия и добавила, – Ну раз вы меня не хотите, доблестные рыцари, тогда о деле… – сделала еще одну затяжку и села на топчане, скрестив ноги и закутавшись в свое покрывало. Но не совсем. Франциско снова сплюнул. Я незаметно выдохнул. Достала она меня эта черная колдунья.
– Значит так. Завтра ночью, на месте храма Яковитов…
– Как на месте?
– А так… Он все равно пустой. Один исчезнет, другой воздви.. Как Клемент… воздв…
Руфия засмеялась нервно и болезненно.
– Кальян хорош. Очень хорош!
Я попытался отобрать у нее трубку, да где там. Она скинула с себя покрывало и сделала попытку меня поцеловать. Вторым кинжалом у самого горла. Так что кальян пришлось ей оставить.
– Все ясно, – Франсиско резко поднялся, – у нас сутки. Идем Клемент.
– Вы что оставите меня одну? – возмутилась Руфия, – я же жен… Как это слово? Ха-ха… Женщина я! Слышите…
– Уходим…
Мы двинулись к дверям.
– Твари, жалкие трусы! – хохотала нам вслед колдунья. Еще два кинжала просвистело над нашими головами.
Когда мы очутились в коридоре и Франциско перевел дух, он произнес:
– Вот так и работаем..
– Да уж… – ответил я.
– Впрочем, ты можешь остаться. Если хочешь…
Меня передернуло. Воистину от желания, до полного его отсутствия…
– Нет уж. Найду себе кого попроще…
x x x
Глава ХХХ
Damo Suzuki “Q”
явь
– Знаешь, сколько этот фонарь стоит?
– Не.
– Ну хотя бы примерно, прикинь.
– Ой, ну рублей сто.
– Залупу. Шестьсот не хочешь?
– Сколько?
– А вот столько…
