Валерий Горелов
Комфорт проживания и самосотворение
– Может, тогда вы поможете? – обратилась она к Вовчѝку. Тот как-то забуксовал, Сла̀в его спас, высказался, что подумают над этой проблемой. И вдруг решение пришло к Вовчѝку: он вспомнил, что у него есть должник, он его пришлет к ней на кухню, пусть она его и доит два дня, хорошо кормит, может и получится. Петровна̀ подбодрилась, сказала:
– Хорошие вы, – и пошла звонить по досугу. В этот раз у Сла̀ва получилось хорошо, с длинной и жопастой. Та, как ударник труда, махала ляжками, подкидывая толстую похотливую задницу. Ее звали Магда̀, она очень хотела стать заметной в профессии. Когда уходили, Сла̀в подарил идею обратить внимание на мужелюбов:
– Пусть доят друг друга, коль пускаешь бесплатно.
Петровна̀ еще взбодрилась, и все потекло в комфортном русле.
***
Были и титаны, то был не уровень Агасфера, но и на тех уровнях не все удавалось. Тот великий испанец после пяти лет рабства напишет роман о сумасшедшем путешественнике, где единственным средством побороть любовь было бежать от нее. За несколько дней до своей смерти он постригся в монахи. Смерть его случилась во второй весенний месяц, а на следующий день, в свой день рождения, к нему присоединится великий англичанин и великий драматург. И еще был тот, кто знал, что каждый из нас предан кому-то или кем-то, и, если ему кто-то возьмется доказать, что истина не во Христе, и докажет это, он останется с Христом. Он писал о скотстве и сладострастии бесов, но те бесы жили среди нас, об изнасиловании девятилетней девочки и о ее самоповешении. Хоть он сам был сладострастен и азартен, но для Сатаны он был мало досягаем. Попросил не удерживать и умер в тот же день. А великий русский Лев, который лев-вегетарианец? Христос его любил, это был нравственный авторитет огромного народа, жившего в рабстве. Своими произведениями он уничтожил фундаменты своего же сословия, политическую систему самодержавия и патриархального православия. По его смерти церковь извивалась ужом в попытках пристроиться к великой личности и самим в том величии не потеряться. И люди стояли у его погребения на коленях, склонив головы, и тихо пели. И не было тут духа церковного, а был дух великой любви. Он написал «смерти нет, а есть любовь и память сердца». А где любовь, хозяин всегда проигрывал, как вступив в спор за душу Фауста. Бог возлюбил того за стремление вечно служить людям и забрал в Рай. Создатель считал, что положительные качества человека сильнее любых пошлых и дурных соблазнов. Он ведь сам сотворил зло, лишь как то, что может портить добро, а не как естественную составляющую мира. А в те века доктора Фауста, которые назовут потом «эпохой», возражения людей становились богоотступничеством и тянулись к магии, дабы постичь тайны природы. Фауст – черный маг, для которого посланцы ада исполняли все желания, даже Мефистофель, разносящий скверну, вынужден был служить ему. Агасфер знал, что этот демон был не самым главным и всесильным, и настоящее имя его было Фоланд. Имя это было известно только в узком своем кругу. И он был, как все слуги ада, многолик, хотя и не мог, как Агасфер, постоянно быть в облике человеческом. Ноги демона были на конских копытах. Но, если в главном у него не получилось, и Фаусту удалось спасти свою душу, Мефистофель много в этом мире чего оставил. И первую свою главную отличительную черту – язвительную шутливость. Той чертой в поздние времена будут блистать политики, депутаты и чиновники, забалтывая проблемы, и любой разговор, который им хоть сколько-то угрожал, превращали в юмористическое шоу, остря и умничая лукаво. Всем бы им по шляпе с петушиным пером. А Господь принял и того сочинителя, очарованного Ветхим заветом, как историей страданий. При этом тот был масоном, возвестившим миру, что зло – это благо, и в сочетании с добром создаст гармонию земной жизни. Господа он этим не прогневил, и тот упокоил его на кладбище у православного храма Марии, той, что из Магды.
Агасфер молчал, когда власти призывали к оболганию Бориса, когда тот на себя взял груз ознакомить с теми истинами свой народ на своем языке.
***
Кот из своего угла рассматривал кормильца, тот спал на кровати, распустив слюни. Агасфер предполагал, где тот отдыхал, и было ясно, что устал болезный терять свое человеческое лицо каждый день. Вырастало рыло. Загадкой было одно – от чего он отдыхает изо дня в ночь, если ничего, кроме отдыха, не делает? Кот обернулся человеком, разул-раздел опекуемого и уложил в постельку. Сам открыл дверь и двинулся в холодную осеннюю ночь.
Улицы были заполнены рыскающими по службе волками. Сегодня надо было пополнить запасы консервов, уже несколько дней до того, как его подопечный сам начнет употреблять их по требованию своего нового облика. Ближайший пункт выдачи такого товара был рядом. От условного звонка дверь отворилась, огромное помещение склада было забито ящиками. Рулили здесь черти, они были рогатые, хвостатые, а рыла у них были с пятаками и маленькими черными глазками. Самая что ни на есть сказочная классика. Но только животы были не втянутые, а торчали вперед, видимо, подъедались на складе готовой продукцией. Черт и есть черт, без ветрил и руля. Агасфер записал на доставку два ящика. Самому ему страшно хотелось мороженого, самое вкусное он ел однажды на даче своего как бы сынка, куда явился в роли еврея-предсказателя. Очаровав всех простенькими фокусами, он был премирован тем самым мороженым. Очень уж та публика была забавная, если не знать, насколько она подлая и жестокая.
Что сейчас здесь делалось – шло к завершению, подготовка народа-прародителя и зачистка территории. Гнездо было почти оформлено, яйцо слеплено и обжигалось в адском пламени. Шлюха, что матерь, скоро вернется и в своей порочной истерии получит яйцо в утробу. И папа, как бы в человеческом образе, скоро будет готов, и его можно будет показать и оформить в отцы. Агасфер помнил, как тот народ горько рыдал и страдал, когда умерло чудовище. Ведь только такой народ можно вывести ликовать, и, призывно размахивая руками, встречать зверя. К тому времени среди них уже не будет тех, кто сможет счесть его число. И он пойдет по миру, а в день Йом-Кипур, когда евреи поклонились золотому тельцу, он войдет на Храмовую гору и возведет свой алтарь. Его явление станет мировой пандемией, и будет великий хайп. И будет он знать каждый язык, и будет каждым править, и встанет новый тысячелетний Райх, то есть ад на земле.
***
Опять проснулся от холода, опять окно открыто, похоже, сам вчера открыл, когда раздевался и укладывался. Хорошо вчера набрался, пытался перепить длинную, но куда там. Она вчера, пьяная, наболтала много чего, Сла̀ва прямо потянуло отжаловаться, он не стал противиться и двинулся по адресу.
На улице три волка неотрывно глазели на стену, явно чего-то ожидаючи. На серой, казалось бы, совсем гладкой стене, на высоте, недосягаемой для волков, висела прилипшая животиком и вцепившаяся маленькими коготками зверюшка размером с ладошку. У нее был маленький пушистый хвост, серая шкурка в четких темных продольных полосках, головка с круглыми ушками и маленькие черные бусинки глаз. Кто это и откуда, Сла̀в не знал, понимая только, что эта зверюшка живая. Он прыгнул на нее, резко замахав руками. Зверюшка покатилась вниз, пытаясь цепляться, но еще миг, и исчезла, даже непонятно в какой пасти. Сла̀в был довольный, день опять начинался удачно.
Вчера длинная рассказала про какие-то заведения под названием «Вечный кайф», рассказывала очень увлеченно, хвалилась, что там только орально за день сделала коробку, свою трехдневную норму, но только она не сказала, где это. Все интриговала, желая, видимо, на хвост прицепиться. Уж больно ей хотелось быть признанной в профессии. Приехал Вовчѝк вместе с большим другом, а уж от Вовчѝка секретов не было, он уже все узнал про тот «Вечный кайф». Есть огромное колесо обозрения с закрытыми подвесными кабинками, оборот – и оно останавливается, три нижних кабинки меняются, а кабинок пятьсот штук. При полной загрузке можно кайфовать весь день. В кабинке неизвестно кто: мальчики или девочки. Все любили этот аттракцион – и мужелюбы, и женолюбы. Рядом замечательные жральни и распивочные, эффектно и современно.
Позвонила Петровна̀ с хорошими новостями: дали ей испытательный срок и коробку именную, со сроком заполнения в два дня. Если не справится, погонят, не учитывая даже прошлые заслуги, но она уже работает, мальчики-мужелюбы на кухне уже выдрачивают друг друга и обещают успеть. Она бы еще долго расшаркивалась с благодарностями, но Сла̀в выключил телефон: мешала сосредоточиться по сегодняшнему досугу.
***
Самое простое было с революционерами. Проще, чем даже убедить женщин выбривать причинное место, навязать уникультуру, толерантность и научить торговать деньгами. Самому кровожадному революционеру Агасфер не дал в тюрьме закончить жизнь самоубийством, даже с пяти попыток. Лишь для того, чтобы увидеть, как его обезглавят на гильотине. А Марата прямо в ванне Шарлотта зарезала кинжалом, в руке держа список «врагов народа», тех, кого он приговорил к смерти. И Дантона, что наживался на революции, не без его, Агасфера, участия, гильотировали. Довелось ему в свое время пошоркаться рядом с Азефом (Евно Фишелевечем) особо продолжительный период, когда он пребывал в тюрьме «Моабит», и до самой его смерти. Агасфер ему и номерок 446 выхлопотал на могилку. Азеф много и часто упоминался как провокатор, и с ним было мило и поучительно общаться. Агасфер и состряпал его в провокаторы, ибо тот очень серьезно готовился убить Николая II, а того еще время не пришло, да и смерть другая была приготовлена. Но он же и помог Азефу избежать ликвидации однопартийцами. Позже в толковом словаре появится слово «азефщина» в значении крупной политической провокации. Агасфера, конечно же, радовала столь высокая оценка его работы.
Агасфер оттолкнул Христа не потому, что ненавидел: страх навис над ним в тот момент. Страх был в виде реального римского стражника с тяжелой плетью в руке. Трусость – отвратительный из пороков, по трусости совершается половина предательств и мерзостей. Другая половина – из гордыни, жадности, злобы и лени вместе взятых. Придет время, когда дьявол обрушит на людей непреодолимый страх. Лишь вначале он придет пророком, миротворцем и врачом, вроде как в любви рожденный от мужчины и женщины. А пока выгуливалась Антидева и выкармливался Антиобручник, Агасфер знал: как только задуманное свершится, все, кто имел хоть малейшее отношение к мистификации рождения младенца, будет на веки вечные опущены очень глубоко. И будет ли его подопечный в свином обличии или в обличии черта, все будут пожираться, отрыгиваться и вновь пожираться.
***
Добрались до «Вечного кайфа» – здоровенного сооружения, но издалека не очень-то и видного. Фокус в том, что привычный для всех туман доходил до его середины, все остальное пряталось, и кабинки появлялись как бы из ниоткуда. Было на что посмотреть: при каждой остановке кабины менялись пассажирами, было видно, как и без трусов перебегали. Потом колесо делало еще пол-оборота, и опять кто-то менялся, но, чтобы это оценить, все же надо было почувствовать. А пока можно вкусно покушать. Тут все было рядом и наглядно. Внутри большой сферы – ресторан и сцена с танцовщицами. Посадили за стол, пришел распорядитель, взял заказ и поинтересовался у них о предпочтениях. За троих ответил Вовчѝк, что им надо как всем. Распорядитель смутился: было понятно, что предпочтения у всех тут разные. Сла̀в сказал, что подумает, тот расшаркался и смылся. Сзади подсели две барышни – сочные, с хорошими формами. Вовчѝк спросил, где тут можно – в кабинках? Но они радостно объявили, что тут можно везде, и если мальчики не знают, куда идти, то они знают. Вовчѝк с большим другом ушли за какие-то ширмы, ведомые девочками.
Через стол от Сла̀ва сидел одинокий гость и вроде как ел, но, когда тот поднял голову, Сла̀в узнал в нем кряжистого, который пригонял машину и приходил за долгом. Тот смотрел на Сла̀ва глазами, которые постепенно увеличивались, становясь в пол-лица, потом еще и вывалил язык, раздвоенный и синий. Он поднял палец с большим загнутым ногтем, громыхнул: «Долг!», фыркнул слюнями и исчез. За его столом остался полный порядок, даже приборы не сдвинулись. Сла̀ву чуть поплохело: до расплаты с долгом еще много времени, и, похоже, видение или от голода, или от недопивания. Принесли водку, и он с жадностью выпил сразу две полные рюмки. Пацаны не возвращались, видимо, еще и поменялись. Притащили здоровую горячую рульку на подносе. Официант тоже посочувствовал, что тот в одиночестве, попросил почитать меню и добавил, что у них тут не скучают. Сла̀в еще выпил, начал резать рульку; в последнее время мясо казалось ему пресным, хотелось чего-то нового.
Меню было интересное: чего стоило только свидание с русалкой. На фото девушка была с рыбьим хвостом, но доступной попкой. Хвост, конечно, был бутафорский. Потенция отзывалась активно, значит, надо занырнуть в этот омут. Вернулись приятели, но без девочек, те еще с кем-то остались за шторками. Они сразу накинулись на рульку и не забывали наливать. Пришел распорядитель, он был рад, что они определились с предпочтениями. Сла̀в к русалке, а они на колесо. На ухо он шепнул Сла̀ву, что в дополнение можно и мальчика в костюме рака, он все умеет. Сла̀в, опять же, сказал, что подумает. Русалка оказалась ничего – с длинными, под стать, волосами, мускулистым торсом и накачанными бедрами. Костюм с плавательным веслом был до талии и переливался серебром, но на попке был красивый вырез сердечком. Бассейн был ни большой, ни маленький, а мальчик в костюме рака так и просидел на скамеечке в ожидании, что его позовут в помощники. Вода была теплая, но с запахом, похожим на тот, что был у Петровны̀. Или это вся специальность так пахла? Уж лучше бы свиной щетиной.
***
Создатель дал Закон сначала евреям, а потом и всем людям, прислав в искупление их грехов своего возлюбленного сына. Приняв жуткую смерть на кресте, Христос оставил людям любовь как основу человеческой жизни, а люди сразу принялись убивать друг друга из ревности, кто лучше поклонится Богу. Он будет вынужден развести их по церквям и конфессиям, даст людям возможность называться обществом и иметь культуру. Так вот: это общество, отъевшись и приодевшись, начнет создавать теории, называя их научными. А где наука, Сатана не очень вхож, творили ее, конечно, люди:
– Теория происхождения видов – одни присваивали себе право убивать других, как недоразвитых и не того цвета;
– Теория классовой борьбы не только оправдывала убийство подобных себе, но и насаждала мысль, что это – основа развития общества;
– Теории физиков создали сверхоружие для уничтожения себе подобных;
– Теории космоса убрали возможность спрятаться от этого оружия;
– Теория искусственного разума нашла куда спрятаться – за новую власть, которая придет и решит все проблемы.
Дьявол не мог изгнать Христа, это сделали сами люди, и откуда его изгоняли, он уходил в расчете на покаяние тех людей. Политики, театралы, киношники, музыканты, поэты и жандармы: все, кто обслуживал власть, не призывали Сатану, а изгоняли Христа.
***
Из этого дома скоро Агасферу уходить. Как только опекаемый посетит «рынок страстей», кот покинет этот дом, а Сла̀в перейдет в ведение канцелярии демонов, они будут являться ему в своем натуральном виде. С него потребовали подселить кого-то вместо себя, требовалось сотворить особь под стать клиенту и пейзажам вокруг. Внешне он ее примерно представлял, слыша предпочтения, которые тот высказывал по телефону. Нужен был конструктор, и он стал его сотворять. В 70-х годах XVI века ему довелось побывать в монастыре, где уже семь лет в монашеской келье на цепи держали Жана Гренье – оборотня, пойманного в горных районах Франции. Монашка, изгнанная по причине беременности из монастыря, понесла от оборотня и позже родила девочку, которая попала в семью Гандельон, но о том факте знал только Агасфер. В той крови оборотня был представлен Всеслав, колдун и извращенец, который правил в Полоцке 57 лет. Такую кровь и притащил Агасфер. Если казненный Жан Гренье однажды потерял свою человеческую душу и образ божий, то этот сегодня все то же отдал за жратву и похоть. Вот эту пару спутников жизни и намеревался сочинить Агасфер. Той кровью он окропит любую девку, а потом тело слепит согласно заявке. И в этом мире тому творению будет уютно и комфортно, волки будут бегать за ней толпами, виляя хвостами. Всем этим ремеслам Агасфер обучился, еще будучи по велению хозяина учеником и подмастерьем великого законоучителя, праведника и мага рабби Шимона Бар Йохайя. Он тринадцать лет провел с ним в пещере недалеко от Галилеи, где и были написаны тексты «Зогар», основной книги каббалы. Последнее наставление Агасфер получил от него из столба огня, яркого света, когда тот умирал.
***
Один из первого поколения смертных, кто был допущен к Богам, – вор и клятвопреступник Тантал – накормил богов мясом убитого им же собственного сына. И он передавал все разговоры богов смертным. За это весь род его был проклят, но его потомки болтали по земле, что знают, что боги создали расу сверхлюдей, и ее только надо пробудить. Наследники Римов, бредивших вечной империей и приведенных к власти своими же народами, взялись то реализовывать. Это были сын кузнеца и двое сыновей сапожников, что родились к исходу XIX века. Богов они не чтили, давно на себя примерив их одежды, но всех их объединяло то, что они верили, что власть выше жизни и смерти – это как бы было подслушано от богов тем же Танталом. Они восхваляли свои легионы, объявив их сверхлюдьми с правом убивать других. Потом схватились между собой, каждый мечтая построить свою мировую империю – наследницу. Но третьего Рима не будет, так же, как и третьего Нерона. Во втором акте рядом будут сидеть, опять же, трое. Двое из них жили сладкими воспоминаниями о своей имперской истории, а третий предвкушал захват мира если не штыком, то деньгами и словоблудием. Но опять ведь третьего Рима не случится, Господь такой воли людям не даст. И даже самому новому оружию – деньгам – он не позволит воцариться среди людей. Всему придет время. Когда люди научатся считывать информацию с гамма-излучения тантала, тогда и получат информацию о богопроизводстве, а пока что используют его в производстве лопат. У Агасфера было время на легкую интересную работу: создавать среди людей идеи, развивать их и подтверждать. Это и инопланетяне с кругами на полях, снежный человек и зомби-апокалипсис, да и много чего другого. Однако он все чаще думал о том теплом апрельском дне, что-то в нем никак не умирало, и где-то глубоко жило отдельно от него, того, кто продался из страха. Но ведь он продал только тело, душа-то не продается и не дарится. Страха у него становилось все меньше.
***
Сегодня Сла̀ва во сне награждали – за что и чем было непонятно, но процедура проходила очень даже торжественно и пышно. Были и шлемы с красными звездами, и погоны с гербами, и гарделя, сияющие золотом, и даже пуговицы с орлами. Вдруг, нежданно, среди этого томного величия завыли волки и захрюкали свиньи. Они тоже сидели за столами, с сальными мордами, и пили водку из больших кружек. Из какой-то табакерки выскочил Зуд и опять полез целоваться.
На скамейке у дома сидел Вовчѝк и пальцем одной руки ковырял под ногтем другой руки. Похоже, вчерашняя закуска беспокоила. Он поджидал проспавшего Сла̀ва, имея какие-то планы по сегодняшнему дню. На улице было туманно и безветренно, но не очень что бы и холодно. Вовчѝк уже тоже перестал умываться, но еще как-то пытался убрать под ногтями. Из имеющихся на сегодня мероприятий, «Гастрономический фестиваль» показался наиболее живым и аппетитным. Это значило, что в ближайшей корчме есть не будут, а сразу двинут на место. Туда ехать пришлось довольно долго, но это того стоило, ведь открывающаяся картинка впечатляла и обнадеживала. Здание было уложено в пять террас под сплошным прозрачным столом, где и вкушались яства. Лифт поднял их на пятый этаж; было видно, как на четвертом развлекаются мужелюбы. Заставленное столами пространство терялось в мягких поворотах.
Заполнение было по утреннему часу довольно плотное, все от чего-то отдыхали. Уселись, меню, как и везде, было два: одно с гастрономией еды, другое с ассортиментом тел. Вовчѝк начал со второго. Заведение было статусное, тут привезут тебе по высказанному набору достоинств и способностей. Вовчѝку и придумывать было не надо, он хотел эталонную Мамо̀нт. Через минуту на стол стали таскать жратву, которой было валом. Что такое горчица и хрен, им было неведомо, зато знамо, что сие – отличный толкач мяса, но такое было не везде. Все пошло – и холодные языки, и хвосты, зажаренные до хруста. Небольшой туманчик вперемешку со сладким дымком сигарет настраивал на хорошие мысли, а водочка эти мысли шлифовала до сладострастных желаний. Подбежал носатенький распорядитель, достал блокнот и стал записывать желания. Параметры Вовчѝка были известны заранее, а Сла̀в опять завыебывался и сказал, что будет только самую лучшую. Носатенький похмыкал, кивнул и исчез. Кругом сношались, здесь это делали в маленьких кабинках, расставленных вдоль стен, двери в них не закрывались для остроты ощущений. Никогда не прекращающееся веселье разогревало кровь и будоражило потенциал, который, впрочем, всегда был в хорошей спортивной форме. Водочка «Прелюдия» сначала теплом, а затем и свежестью наполняла нутро. И пусть кто-нибудь скажет, что это не комфорт проживания.
***
Агасфер был в своей квартире; он разделся, забросил часть белья в стиралку, она тихо заработала. На груди у него синий рубец от вставленной туда метки Сатаны, поэтому его в человеческом облике принимала и терпела вся нечисть адова. Последние годы рубец зудел, вроде как хотел покинуть его тело. Видимо, размышления последнего времени вызывали эту аллергическую реакцию. Приближалось время нового объекта попечения, он будет общаться с человеком, пусть с падшей шлюхой, но с человеком, которому нужно есть как человеку и так же спать. Которого придется закрывать собой от всего вокруг. Здесь ни грамма уже не осталось от человеческой природы, и ни сантиметра от территории обитания людей. Тут было гнездо. Откуда ее вытащила Лалия, из какого времени, на каком языке говорила и какому обществу принадлежала, он не мог знать. Ее память была стерта, а после таких стираний она никогда не возвращалась. Если ее в таком виде оставить среди людей, то приютом ей навсегда станет сумасшедший дом. Известно было лишь одно: что она из колена Данова, людей, сразу же отвергших Бога, а значит и дарованную им мораль. До второго весеннего месяца ее придется кормить, а с едой у Агасфера было непросто. Выдача происходила по предварительной заявке и в определенном месте. Он оставлял пустую коробку и забирал полную. Этот груз затаскивался в проход между людьми и адом, между живыми и мертвыми, между вымыслом и реальностью. Этих технологий Агасфер не мог знать, все эти передвижения были во власти только самых приближенных к трону демонов. Это он – живой – мог явиться к живым, и живым вернуться к мертвым. Он жил в двух мирах, ибо в первом не мог умереть, как и в другом не мог быть умерщвленным. А эту подопечную, лишив памяти, завезли сюда с живой душой, что могло произойти только с высочайшего изволения. Это для мертвых дорога туда в один конец была всегда открыта для посещения, если, конечно, другие врата были на замке.
***
Носатенький привел Вовчѝку барышню. И где таких только брали и выращивали? Высокий рост, ни грамма жира, мышцы, грудь и бедра, плечи, руки с ногтями с желтым лаком. Все это дополнялось полупрозрачной рубашкой, которая на две трети была расстегнута, с четким обзором качающихся холмов, и миниатюрной юбкой на тех самых бедрах, что продолжались неприличной длины ногами, которые заканчивались хорошего размера туфлями с золотыми каблуками. Ко всему прочему, она была еще и брюнеткой по имени Томара̀. Теперь Вовчѝк расправил плечи и как бы подтянулся, это был явно его «сайз». Он усадил ее рядом, она закинула ногу на ногу, совсем внизу заголилась, став еще объемнее и завлекательнее. Вовчѝк зашептал ей в ухо, и они мило захихикали. Их, похоже, развлекали те самые шумы из кабинок. Вовчѝк активно над ней нависал, повторно наливая «Прелюдию», а та явно им увлеклась.
***
А если заболеет? А у живых ведь еще и месячные идут. Агасфер понимал, что не очень готов со всем этим справляться. Где ей спать? Что же, ему все время котом в углу валяться? При ней Агасфер мог быть в обоих образах по собственному разумению. Надо еще одну кровать, и все к ней остальное, и кастрюли, чашки, ложки: ведь не поведешь же ее кормить в свиную закусочную. Да еще и белье необходимо. Было, о чем задуматься и чем заниматься. Не очень все и сложно вроде, но совершенно необычно, уж больно человеческие эти хлопоты, но приятные.
***
Еврей, что однажды согрешил из трусости, а затем продался за комфортный кусок, живший уже третью тысячу лет, принялся создавать комфорт проживания, исполнять человеческие потребности, помогать людям, даже той, кого не знал и никогда не видел. Рубец зудел, а день красился всеми этими хлопотушками. У него было ощущение, что что-то должно измениться, но оно в нем жило ровно до той секунды, пока он не вспоминал, для кого это все сотворяется.
***
Вернулся носатенький и вцепился Сла̀ву в ухо. Он захлебывался слюнями, рассказывая о том, что заказ уже прибыл и двигается сюда. Его прямо все восхищало, лишь только по маршруту ее движения появилось одиннадцать заказчиков, даже мужелюбы выбегали посмотреть. Зато Сла̀ву уже полагалась скидочка за стол. Вот и Сла̀в увидел, как она движется по проходу. Сапоги на тонкой лодыжке чертили от бедра шаг в одну линию, оттого обтянутые красной кожей бедра казались еще шире и круглее, можно было только гадать, как это выглядело сзади. Волосы огненными волнами катились с плеч на груди. Кто мог бы знать, что эту картинку ему еще ночью в мозгах нарисовал его кот Агос? Ту картинку, в которой тому виделась спутница жизни. Это был конструктор-трансформер, и звали его Мескалѝн.3 Слеплена она была из всего, что страждущим виделось красивым, но в реалиях встречалось лишь в раздельности. Этот конструктор соединил все в одной персоне. Налили, закусили жареными хвостами. Синие глаза, милая улыбка на красных губах и длинная шея с обручем в виде змеи под чудо-волосами прямо затаскивали в сети. Она щебетала, блистая ровными жемчужными зубами, и все вплетала свои длинные пальцы с красными ногтями в ладони Сла̀ва. Она много смеялась, а потом уже совсем доверительно достала из сумочки свою коробочку и сунула Сла̀ву на обозрение. Коробочка была пуста и стерильна, а это значило, что-либо не успела из себя вытряхнуть, либо не было ни разу. Женщины раз в два дня должны были приносить и сдавать властям такие коробочки, что, понятно, как-то использовалось для строительства жизни в гнезде. Но она-то не переживала за эту ненаполненность, ведь одиннадцать уже были на очереди. А как сходила нос припудрить, прибежал носатенький и сообщил, что еще шестеро пополнили список желающих. Носатенький был рад, респект заведению, а ему премяшка. Вовчѝк сходил со своей в кабинку, но как-то быстро вернулся, верно, не тот размер секс-скворечника. Не влезли. И где тот комфорт проживания?
***
Агасфер присел на скамейку, рядом сидела горбатая и неопрятная женщина с лицом, закрытым какой-то тряпицей. Она его и пригласила на короткую беседу. Женщина открыла лицо: это была Махаллат, дочь Асмодея и вторая жена Сатаны. Она была рождена от смертной женщины и демона, и унаследовала всю демоническую сущность отца. У нее было под началом 487 легионов демонов, а она пришла спросить о готовности Агасфера встретить блудницу и ухаживать за ней, ибо Сатана может отдать Сиерре приказ ускорить ход времени до прихода второго весеннего месяца. Как бы ни было, он, Агасфер, при ее появлении будет дома. Под хламидой демона что-то двигалось. Агасфер знал, что это хвост, она в своем обличии получеловек-полузмея. Махаллат исчезла, Агасфер пошел в квартиру Сла̀в а, надо еще какое-то время побыть котом, чтобы все окончательно завершить, а потом оставить проживать их, не имевших уже ни капли человеческого.
Сатана может время свернуть или развернуть, конечно, до определенных пределов, но коли демонесса сказала, что во время явления он будет дома, значит так и будет. Здесь надо готовиться, кое-что Агасфер уже успел сделать, как получилось: устроил новую кровать, помыл холодильник, принес много моющих средств, зубные щетки. Он своими руками, как мог, создавал уют, к которому могли стремиться только люди. Это и есть комфорт проживания.
***
Мескалѝн очаровала Сла̀ва, тот чувствовал, как кровь кипит. Красавица шарила рукой у него в штанах, периодически вытаскивая ее налить водочки. Ладонь сияла красными ногтями и была липкой. На него то накатывало поцеловать ее в красные губы, которые сияли над белыми зубами, то возникало искушение в такт движениям руки в штанах вцепиться зубами ей в шею. По всему видимо, Вовчѝку тоже было хорошо. Сла̀в сегодня был без аппетита, все было пресно. В голове нежданно загулял запах консервов, что были в квартире. Казалось, сейчас они будут лучшей закуской. Искушение вдруг стало очень сильным, и он потащил всех домой. Пока они шли до такси, Мескалѝн так наворачивала задом, что прицепились еще очередники. Сла̀ва все это возбуждало. Носатенький бежал следом и беспрерывно расшаркивался. Пока они, хохоча и похрюкивая, ехали домой, Агасфер лежал на кровати, размышляя о прошлом и настоящем. Когда все четверо ввалились в квартиру с мешками «Прелюдии», он лежал в уголке и, прищурившись, подсматривал за вошедшими. Конструктор-трансформер работала, как и задумано. Кот даже не вышел к ним, когда из кухни загремели банками и понесло тем самым запахом. Все шло по плану, Агосу стало понятно, что о нем теперь долго не вспомнят, и он выпрыгнул в окно. Лязгая зубами, подбежал рыжий волк, кот запрыгнул ему на загривок и поехал по своим человеческим делам.
***
Ох, как Сла̀ву пришлось из банки, и как горели глаза Мескалѝн, когда она с одной ложки закусывала той вкусняшкой. Похоже, эта девушка была именно его девушкой. Они оба, отведав закуски, до крайности возбудились. Она его схватила и потащила в туалет, и там встала раком. Он ее отымел прямо в красном блестящем комбинезоне, расстегнув молнию. Трусов не было, а попка – чистейший мармелад, и было в ней так хорошо, как бывает только в сладких снах. Они хотели еще и еще, скрежетали зубами и хрюкали, выли и визжали, по-звериному ощериваясь друг на друга. На паузе, облобызавшись, вернулись на кухню. Там, на полу, сидела голая Томара̀, подперев коленями огромные груди. Напротив нее, над столом, блестела лысая голова Вовчѝка. Похоже, он заполнял перерыв умными речами. Томара̀ тут же захотела Мескалѝн, и они пристроили свои тела на кровати. Хотелось еще куража, стали мыслить, где же того сыскать. Сла̀в подумал, что можно сегодня же на баб отжаловаться, если они не вытряхнут в коробочки, а вылижут. «Нарушение правил поведения гражданами ограничивает комфорт проживания». Так было написано везде и беспрестанно повторялось со всех экранов. Нельзя нарушать правила, а то ведь и коммунизм может закончиться.