Сергей Львович Григоров
Русская доля
Какие недостатки государственного права были при царях? Почитайте Салтыкова-Щедрина – добавить практически нечего. Разве что вспомнить гоголевского «Ревизора», задавшись детским вопросом: а где же в том городе хотя бы намек на элементарную законность? Впрочем, у великого Гоголя есть вообще убийственная вещь про российскую действительность – «Мертвые души». Только вникните в раскрывающуюся там фантасмагорию: Чичиков словно Князь Тьмы покупает души… Жуть! Зачем он это делает, на кой черт ему становиться мнимым владельцем умерших крестьян? Что это за государственное право, коли материализуется подобное сумасшествие? В золотой век русской литературы побудительные мотивы Чичикова не вызывали лишних вопросов – были несуразности понелепее. Нам, ученикам советской школы, в свое время объясняли: вероятно потому, что Чичиков хотел открыть водочный заводик – гнать спирт тогда дозволялось только поместным дворянам.
«Эх, рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую…» Существует, между прочим, мнение, что сюжеты «Ревизора» и «Мертвых душ» Николаю Васильевичу подарил Пушкин – сам он тогда вздумал продолжить тему «Медного всадника» и поднимал исторические материалы про Емельяна Пугачева и Петра Первого. О временах Емельяна написал. Про Петра не стал: чересчур звериной показалась великому русскому поэту та эпоха и основные ее действующие лица.
Пожалуй, только «Декларация о вооруженном нейтралитете» 1780 года, принятая в пику Англии для поддержки борющихся за независимость ее американских колоний и заложившая основы современного морского права, являет пример успешного законотворчества России международного уровня. А единственный случай разработки внутренних удачных юридических норм связывается с губернской реформой 1775 года, разделившей бескрайнюю империю на полуавтономные области с возможностью самостоятельно развивать свое хозяйство и позволившей сократить центральный правительственный аппарат. Заметим, что деление это было осуществлено не по этническим границам. Ни о каком праве наций на самоопределение речь не шла, и это абсолютно правильно со всех точек зрения.
После ознакомления с «Характером» становится понятно, что русские по духовному строению своему не способны к притеснению кого бы то ни было по национальному признаку. Могут ли удержаться от этих соблазнов иные народы, требует специального рассмотрения. Однако история Советского Союза и многих других стран недвусмысленно указывает: только мы, русские, преодолели детские болезни роста национального самосознания. Для всех других языцех своя рубашка ближе к телу, и не брезгуют они при удобном случае унизить инородца.
Опасаясь этнических разборок, многие страны и области добровольно шли под власть Руси. Хороший пример тому – Дагестан. Тамошние старейшины никогда ранее и сейчас не выдвигают лозунг о независимости того края. И правильно делают: при тамошней мешанине народов только внешняя, русская власть сдерживает братоубийственную гражданскую войну. Если б вовремя ввели федеральное правление в Нагорном Карабахе, не было бы сейчас столько ненависти между армянами и азербайджанцами. Да и вообще образование национальных республик в соответствии с наивными утопическими мечтами большевиков об идеальном государстве явилось, пожалуй, одной из главных причин распада Советского Союза.
Сейчас – о территории и взаимоотношениях с соседними государствами.
В разное время Россией были «передавлены» Польша, точнее Речь Посполитая, Швеция и Турция, которая тогда величалась Оттоманской или Османской империей и включала помимо своей теперешней территории также Ирак, Сирию, Палестину, Аравию, Египет, почти всю Северную Африку и Балканский полуостров с материковой и островной Грецией.
Швеция, естественно, на Ништадтском мире не успокоилась, развязала еще несколько войн с Россией, но не могла похвастаться военными успехами, терпела одни поражения. По Фридрихсгамскому договору 1809 года к России как-то между прочим отошла Финляндия, и с середины девятнадцатого века шведы окончательно присмирели.
Речь Посполитая получила причитающееся ей по справедливости при Алексее Михайловиче. А затем свойственная польскому национальному характеру истеричность и непомерное тщеславие шляхты привели к катастрофе. В 1773 году произошел первый раздел Польши, в 1793 году – второй, а в 1795 – третий, в результате чего на некоторое время Польша вообще исчезла с политической карты мира. Заметим, что Россия не стремилась обогатиться за счет дурного соседа и вначале не претендовала на нерусские земли. Только в 1795 году согласилась принять в свой состав Литву с Курляндией. Позже, после разгрома Наполеона, Россия нехотя, по принципу «с паршивой овцы хоть шерсти клок» присоединила к себе Варшавское герцогство. Зря: поляки в империи сыграли роль Троянского коня.
Утверждают, что неистовое русофобство польской элиты покоится на обидах, нанесенных ей Российской империей. Ныне, как и век-два назад, поляки во всех своих бедах видят руку Москвы, западных украинцев заразили сей психической болезнью. Но есть ли этому достаточные основания? Все войны России за отторжение от Речи Посполитой захваченных ею восточных земель, а от Швеции – южного побережья Балтийского моря, правильнее всего назвать первыми в истории антиколониальными. Войнами по высшему счету справедливыми, направленными против экономической сверхэксплуатации и религиозного притеснения местного населения. В основной своей массе, заметим, русского.
Самое разумное объяснение «нелюбви» к русским польской правящей прослойки дается старинной поговоркой: оторви свинью от кормушки – она набросится на тебя. Таковы, вероятно, и корни русофобства английской аристократии, начало проявления которой относится к временам, когда правительство Алексея Михайловича под предлогом непотребного поведения англичан, отрубивших голову собственному королю, Карлу Первому, денонсировало «грозновский», крайне невыгодный русским торговый договор между странами.
Многовековое противоборство России с Турцией было иного качества. К антиколониальным можно отнести лишь военные столкновения на территории современной Украины. А вначале, когда велась борьба с Казанским и Астраханским ханствами, вопрос стоял о самом существовании Московского государства. Далее, при противостоянии с Крымским ханством, вассалом Стамбула, – защищались от разбоя. После, при Потемкине, Румянцеве, Суворове, Кутузове, Дибиче, Гончарове, Ермолове, Паскевиче, Скобелеве, Гурко и прочих наших военачальниках, Россия была наступающей стороной, агрессором. Причина выше уже упоминалась – претензии на лидерство в православном мире да защита закавказских христиан.
При количественном превосходстве их армий и религиозной возгонке воинского духа, турки проигрывали одну войну за другой. Признали за Россией владение югом Восточно-Европейской равнины, Крымом и Кавказом, устьем Дуная. Согласились с ее правом опекать балканских славян и святыни Палестины… Уж если кто имеет моральное право предъявлять русским какие-либо претензии, так турки среди них должны быть первыми. Не повезло османам с северным соседом. Судьба у них такая. Однако если б были они чуть менее кровожадными да уделяли побольше внимания народному образованию, развитию наук и искусств – глядишь, сподобились бы сохранить свою империю до наших дней.
В Эгейском море, когда Греция стремилась к независимости и борьбой с задиристыми французами прославляла себя русская эскадра под руководством Федора Ушакова, существовала целая республика «Ионические острова», жители которой, коренные греки по национальности, были подданными России. Но как и при Павле, командоре Мальтийского ордена, так и тогда России не удалось закрепиться в Средиземноморье. Все же в 1878 году, при завершении очередной русско-турецкой войны, теперь уже за независимость последних славянских народов Балканского полуострова, Константинополь беззащитным лежал у ног русской армии на расстоянии ружейного выстрела. Только эфемерная угроза новой войны с Европой помешала России опереться на берег Мраморного моря.
Если мечта о трех столицах – Петербурге, Москве и Царьграде – овладевала время от времени российскими монархами, то от власти на азиатских землях они шарахались, как черт от ладана. Впрочем, понять их можно: на существующих-то территориях порядок не удавалось навести – зачем прибирать к рукам что-то еще, наживать себе лишнюю головную боль?
В 1784 году, всего через год после присоединения к России Крыма, уроженец курской губернии Григорий Шелехов основывает постоянное русское поселение на Аляске. Через пятнадцать лет, в 1799 году, образовывается мощная Российско-Американская компания, владеющая всем западным побережьем Северной Америки до Сан-Франциско – граф Резанов, между прочим, был дипломатом и плавал в Испанскую Америку не для обручения с Кончитой, знакомой большинству наших современников по опере «Юнона и Авось», а для того, чтобы разграничить сферы влияния. Испания признала российские права на весь северо-запад Америки в ответ на обещание не соваться южнее. Вроде бы не было препятствий для огромного геополитического прыжка. Однако некоторые акционеры компании оказываются связанными с декабристами, а Америка, как неожиданно выяснилось, так далека от Петербурга… Какие-то затерянные в безбрежных водах Гавайи просятся под российский протекторат? Да разве удастся найти среди придворных достойного дворянина, согласного отправиться туда губернатором? Может, потянуть, чтоб проблема сама рассосалась?.. Вот и получилось парадоксальное: руководство страны всеми силами торпедировало народные зачинания по освоению богатого Азиатско-Тихоокеанского региона.
В 1841 году были проданы русские поселения в Калифорнии – форт Росс с прилегающими фермами; до этого Николай Палкин неоднократно извлекал из себя запрещения расширять посевные площади колонии за счет распашки более пригодных для сельского хозяйства глубинных калифорнийских земель. В 1867 году, при Александре Освободителе, на девяносто девять лет была отдана в аренду Аляска. Россия ушла из Америки.
Решение, мягко говоря, неоднозначное, но что сделано – то сделано. Минусы очевидны, плюсы туманны. Смогла бы Россия сохранить общественный порядок в Калифорнии, когда там разразилась золотая лихорадка? А когда на Аляску рванули за золотом тысячи и тысячи искателей наживы со всего света? Следует также принимать во внимание, что всю вторую половину девятнадцатого века Россия прожила когда в явном, но преимущественно в скрытном противоборстве с Англией. Логика этой борьбы потребовала, в частности, оказывать содействие росту могущества США. Им-то и отдали Аляску.
Россия зримо, с демонстрацией военной силы помогала американцам обрести независимость от Англии, поддерживала северные штаты в войне за отмену рабства, косвенно – многими дипломатическими шагами, но в романовские времена всегда проявляла удивительную предрасположенность к США. А в результате вырастила монстра, с которым схлестнулась в холодной войне во второй половине двадцатого века. Ныне Вашингтон, как ни крути, главный геополитический соперник Москвы.
Библейское предостережение «не сотвори себе кумира», вероятно, можно дополнить следующим: не создавай сильного союзника, чтобы он не обернулся врагом.
В самом начале девятнадцатого века, когда независимость Соединенных Штатов стала обыденным фактом, англичане сделали вид, что недавние обиды забыты, и отношения Лондона и Москвы казались безоблачными. Торговля меж странами процветала. Обе державы вместе осаживали как могли бурлящую Францию. Попутно Россия медленно и осторожно продвигалась на юг. Забот хватало в Европе и на Кавказе – не до америк.
В 1801 году в Петербурге наконец-то решились удовлетворить очередную челобитную грузинских правителей, Грузия была принята в состав империи. Пришлось заботиться о дорогах, о становлении новой администрации, примирении диких горских племен и прочее и прочее. Турция почуяла угрозу самому своему существованию и вновь неудачно повоевала. А рядом – неспокойный, бряцающий устаревшим оружием Иран. По Гюлистанскому миру 1813 года Россия забрала у него Азербайджан и Дагестан, а также оговорила право единолично держать на Каспии военный флот. Позже, по Туркманчайскому договору Иран лишился Ереванского и Нахичеванского ханств.
Великий дипломат и драматург Грибоедов, трагически погибший в 1828 году, сумел выработать удивительно результативную политику постепенного усиления российского влияния на политическую верхушку Ирана. Достаточно припомнить только тот факт, что с середины девятнадцатого века личная охрана иранских правителей состояла из периодически заменяемых по распоряжениям из Петербурга донских казаков, – о каком суверенитете персидской державы вообще может идти речь?! Российскому императору стоило моргнуть – и Тегеран тут же стал бы проситься под опеку Руси. Но соответствующей команды так и не последовало. Россия ограничивалась правом контролировать только северные провинции Ирана. Причина – происки Англии, оберегающей подходы к «жемчужине» своей колониальной империи, бессовестно эксплуатируемой огромной Индии.
Ограниченная в возможностях силового давления, в девятнадцатом веке Англия успешно отработала механизм косвенного влияния на неудобные ей правительства – использование явных и тайных агентов влияния. Не только состоящих на денежном содержании, но и отстаивающих английские интересы по зову собственного сердца. В российских условиях этот прием оказался весьма эффективным и малозатратным. Граф Воронцов, например, богатейший человек своей эпохи и известный англофил, тратил огромные личные средства, отстаивая интересы Лондона. Граф Нессельроде, правда, не брезговал брать крупные суммы у английской короны. Зато, будучи в свое время российским канцлером, наработал на Туманный Альбион несравнимо больше, чем прочие политические фигуры. Именно его мы должны благодарить за уход России из Тихоокеанского региона.
Все возвращается на круги своя. Горбачева и Ельцина вместе с их многочисленной командой иначе, как полудобровольными-полуплатными агентами влияния Запада, не назовешь. И Грузия, государственные деятели которой получают зарплату из американских фондов, зря ныне кричит о национальной гордости и суверенитете.
Отечественная война 1812-1814 годов была первой пробой Русского мира на прочность со стороны Европы. Наполеоновская орда состояла из граждан всех европейских стран за исключением Англии и недавно замиренных Турции и Швеции. Исход известен – поучительный разгром агрессора. В современном французском языке для названия самой ужасной, катастрофической ситуации применяется идиома «Березина». Это народная память о тяжелых арьергардных боях наполеоновской армии при переправе через речку Березину, когда только чудо спасло бегущих из России европейцев. Для русской армии та стратегическая операция в целом должна быть признана неудачной – поставленная в ней цель полного рассеивания неприятеля не была достигнута.
Главный герой Отечественной войны, ученик Суворова, главнокомандующий русской армии Михаил Кутузов был, несомненно, высокоталантливым человеком. И, как все неординарные люди, имел свою ахиллесову пяту: он, отличающийся редкостной личной храбростью на поле боя, откровенно холуйствовал перед российским императором, до обморока боялся малейшего недовольства венценосной особы. В ходе борьбы с Наполеоном он всего дважды смог преодолеть свой безотчетный, чисто животный страх. В первый раз – в Филях, когда отдал приказ о сдаче неприятелю Москвы без боя. С тех пор тянется известное «мы тут посовещались, и я решил». Второй раз – когда резко возражал против указаний императора преследовать ошметки наполеоновской армии вплоть до Парижа.
Негативные предвидения Кутузова оправдались. После разгрома Наполеона центр европейской большой политики переместился в Петербург, Российская империя стала доминантом, «жандармом Европы». Но, в отличие от ситуации времен Рюриковичей, военная сила Романовых не была подкреплена экономической и духовной мощью страны. Содержание армии, оккупировавшей Европу, тяжелым бременем пало на русский народ. К тому ж привилегированные слои Российской империи зачастили в Европу, выкачивая последние соки из крестьян на ненужные по большому счету развлечения. Хозяйство Восточно-Европейской равнины с большим трудом справлялось с дополнительной нагрузкой, развитие его существенно замедлилось. Финал – поражение в Крымской войне 1853-1856 годов, в результате чего Россия лишилась права иметь на Черном море укрепленные базы и военный флот. Попутно подрывались и возможности государства по проникновению на Ближний и Средний Восток. Все европейские страны, включая многострадальную Турцию, выступили единым фронтом. Россия оказалась в изоляции.
Позже этот страх – внезапно оказаться один на один со всем остальным, враждебно настроенным миром – долго преследовал Романовых и явился причиной ряда непоправимых геополитических ошибок. Наиболее очевидная из них – потакание Пруссии в объединении германских земель.
Объективности ради необходимо сказать, что немцы – очень молодая нация, которую искусственно начали создавать с восемнадцатого века. Нет у дойче исторических корней. Еще Михайло Ломоносов, будучи в тех краях в университетах, удивлялся: во всей бескрайней Руси один язык, а в середине Европы в каждой малюсенькой области свои привычки, обычаи и традиции. Швабский крестьянин совершенно не разумеет речь бранденбургского, мекленбургский – баварского и так далее. Кенигсбергские бароны, обладая большим опытом по онемечиванию славян – тех же пруссов, сколотили из мешанины народцев Центральной Европы нечто целое – и молодцы. Но зачем надо было придумывать тысячелетнюю историю, переписывать славянские саги и предания на свой лад?
После скоротечной франко-прусской войны 1870 года, завершившейся разгромом Франции и последующей Парижской коммуной, клуб победителей в Крымской войне распался, и Россия смогла заявить о денонсации унизительных условий мирного договора 1856 года. Но выигрыш в одном, как правило, компенсируется проигрышем в чем-то другом: где-то находишь, а где-то теряешь. Политическая ситуация в Европе коренным образом изменилась, появился новый хищник – кайзеровская Германия. Победив Францию, она мечтала о Балканах и дранг нах остене. Ее морально поддерживала почти вся континентальная Европа. Фактически благодаря позиции Берлина и габсбурговской Вены последствия русско-турецкой войны 1876-1878 годов не дали ничего самой России; при слабой же Пруссии, кровно заинтересованной в союзе с мощным восточным соседом, Константинополь мог бы стать подобием Одессы.
Петербургское правительство очень не хотело расширять империю за счет восточных земель, и если что и делало в этом направлении, так либо с целью насолить Англии, либо по крайней необходимости. Движение в Среднюю Азию, как упоминалось в «Характере», определялось потребностью обезопасить Алтай, юг Сибири и Урала от разбойничьих набегов. В 1866 году к России был присоединен хлебный город Ташкент, сердце Туркестана, а далее пошло как по маслу. В 1868 году было подчинено Бухарское ханство, в 1873 – Хивинское, а в 1876 – Кокандское. Отметим: эти государственные образования стали вассалами империи, но не равноправными ее составными частями. У царей ума оказалось все же больше, чем при образовании Советского Союза у большевиков.
С середины девятнадцатого века под эгидой государства началось освоение Приамурья, затем Дальнего Востока. Сподобились на сие мероприятие, вероятно, из опасения колонизации Уссурийского края англичанами или французами. Однако исторический момент оказался благоприятным. Сейчас в это трудно поверить, но до начала двадцатого века Маньчжурия была фактически безлюдной. В Китае тогда действовал старый закон, запрещающий женщинам проживать за Великой китайской стеной. Земли там богатейшие – вот где можно было бы разгуляться! Но российская империя обладала малым собственным колонизационным потенциалом, у петербургского правительства не было ни опыта, ни особого желания. Запала хватило только на прокладку Транссибирской железнодорожной магистрали, земля еще полстолетия лежала втуне, ожидая переселенцев с юга. Вместо распашки восточноазиатских черноземов сунулись в Корею, схлестнулись с Японией и получилось как всегда. Был когда-то Харбин русским городом, ныне его прежние умилительные черты утонули в китайской толчее.
Попутно с освоением Дальнего Востока русские проникли в Джунгарию и в Тибет – чтобы избежать длинных описаний несущественных для данного повествования деталей, достаточно привести всего две фамилии: Пржевальский и Рерих. Но вопрос о колонизации сердцевины Азии, о взятии под опеку угасающих там государственных образований в Петербурге даже не поднимался. Позже, после Второй мировой войны Сталин подарил эти земли Мао Цзэдуну, наверное, чтобы отмахнуться от настойчивых предложений последнего объединить Советский Союз и Китайскую Народную Республику.
В течение всех трехсот лет правления Романовы старательно разрушали баланс между главной и основной функцией государства. Система власти совершенствовалась и росла не в угоду народным чаяниям, а вопреки ним. Бюрократический аппарат распухал сверх всякой меры, подминая все новые и новые сферы общественной жизни на производстве, транспорте, связи, в медицинском обслуживании, образовании и так далее. В конце девятнадцатого-начале двадцатого века возник первый тяжелейший системный кризис, предопределивший поражения России в русско-японской и Первой мировой войнах, последующие революции и ожесточенное гражданское сражение.
Большевики наступили на те же грабли. Безудержный рост советской бюрократии с полнейшим отказом от какого-либо диалога с народом привел в восьмидесятые годы двадцатого века к новому кризису государственности, в результате которого страна попросту распалась. Чуть подробнее об этом будет изложено ниже, здесь лишь затронем вскользь тему Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.
Огромное множество слов сказано о великих тех годах, но… все равно почему-то либо однобоко, неточно, либо тенденциозно.
Сразу надо отметить два принципиальных обстоятельства.
Первое – то, что основная тяжесть войны пала на Советский Союз, именно его армиями были побеждены, рассеяны и пленены не менее двух третей противостоящих войск.
Второе – то, что тогда нам пришлось воевать не только с фашистской Германией, а с августа 1945 года, выполняя союзнические обязательства, – с Японией. Против нас единым фронтом выступила вся континентальная Европа. Чтобы убедиться в этой истине, достаточно беглого ознакомления хотя бы с опубликованными в 1945 году информационными сводками о национальном составе военнопленных, находящихся в советских лагерях. Помимо этнических немцев, Советскому Союзу приходилось содержать итальянцев, румын, венгров – многотысячные армии их стран топтали нашу землю, сражались против Красной Армии, убивали и глумились над беззащитными стариками, женщинами и детьми. Против нас воевала испанская «Голубая дивизия», регулярные части словацкой армии, добровольческие соединения скандинавов, бельгийцев и прочей каждой твари по паре. Поляков на стороне вермахта в общей сумме оказалось больше, чем по списочному составу сформированных на территории Советского Союза армий. За гитлеровцев воевали даже евреи – около десяти тысяч военнопленных смогли документированно подтвердить свою принадлежность народу, методично истребляемому эсэсовцами в лагерях смерти. А еще многие тысячи и тысячи прибалтов, жителей западных областей современной Украины… Кроме того, крымские татары, некоторые народы Кавказа, прочие наши сограждане, так и не принявшие социалистическую действительность и потому переметнувшиеся на сторону врага.
Кто с оружием в руках не сеял смерть на Восточно-Европейской равнине, ударно трудился на гитлеровских военных заводах. Чешская промышленность исправно поставляла вермахту вооружение вплоть до Пражского восстания 1945 года, история умалчивает о каких-либо крупных случаях саботажа, зато говорит о массе чешских добровольцев в механики-водители танков Гудериана. А французские рабочие так вообще из кожи вон лезли – обошли в трудовом рвении своих германских и голландских коллег, вдвое сократив нормативное время ремонта немецких подводных лодок.
Единственная европейская страна, воевавшая против гитлеровцев в одном строю с Советским Союзом была… Англия, многовековой и последовательный в своей ненависти враг России. Иначе как усмешкой истории сей факт не назовешь! Причем был у Туманного Альбиона выбор, на чью сторону встать. После извещения о нападении Германии на Советский Союз весь мир приник к радиоприемникам в ожидании выступления Черчилля, тогдашнего английского премьер-министра. Лондон подтвердил своим союзником Москву.
Говорят, что то решение английского кабинета было вынужденным. Сказался, мол, синдром Франкенштейна, демократический мир убоялся выращенного им фашистского чудовища. Вряд ли это объяснение правильно. Скорее всего, ларчик открывается проще.
Англия продолжила войну с Третьим рейхом не из моральных соображений. Так называемый англосакс и общечеловеческая нравственность – понятия несовместные. Доказательств тому столько, что не стоит даже начинать перечисление. Не будем, например, вспоминать о применении биологического оружия против североамериканских индейцев, когда женщинам и детям раздавали одеяла, зараженные чумой. Не станем вменять в вину англичанам их изобретение времен войны с бурами в Южной Африке – концлагеря для мирных жителей. Пусть счет за насильственное приобщение широких народных масс к наркотикам и развязывание нескольких «опиумных войн» выставляют им китайцы. Лично нам достаточно помнить лишь о применении англичанами под Мурманском химического оружия против мирного русского населения в период Гражданской войны.
Расчет Англии, в середине двадцатого века начинающей примерять шкурку американского пуделя, был проще простого: встать на сторону более слабой стороны с тем, чтобы после общей победы над конкурентом потягаться за мировое господство. Решили, что Советы слабее гитлеровской Германии, что в 1941 году было близко к истине. За всеевропейским побоищем наблюдали со стороны, не торопясь открывать Второй фронт. И не успели остыть пушки Второй мировой, как в 1946 году в Фултоне Черчилль объявил начало холодной войны против Советского Союза.
Такая быстрота перевода союзника в потенциального врага также легко объяснима: не оправдались надежды на фатальное ослабление Советского Союза. Как отмечалось в «Характере», к концу сорок первого года руководство страны смогло превратить войну в народную. Необходимость смертельного противоборства с европейской нечистью позволила консолидировать Русский мир, разжечь благородную ярость даже в тех гражданах, кто не мог признать диктата потомков «кухаркиных детей». Но жертв, к сожалению, пришлось понести неисчислимое множество.
В определенной степени людские потери на совести и большевистских наших руководителей, заразившихся от романовских выкормышей нездоровым пренебрежением к простому народу. Здесь, однако, придется сказать чуть больше, чтоб быть понятным. Заодно и некоторые модные ныне мифы развеять.
За всю войну, за каждый ее год соотношение потерь вермахта и Красной Армии было, мягко говоря, не в нашу пользу.
В военном деле совокупность боестолкновений и передвижений войск, согласованных по целям и задачам, периоду времени и территории, называется операцией. Известна, например, операция «Оверлорд», успешное проведение которой позволило открыть Второй фронт. Пока еще не стерлась в мировой памяти Сталинградская наступательная операция, в результате которой не только было убито, ранено и взято в плен более восьмисот тысяч солдат и офицеров противника, но и захвачена стратегическая инициатива на Восточном фронте. Так вот, ни в одной более-менее крупной операции Великой Отечественной войны, даже когда у Советского Союза было подавляющее превосходство в живой силе и технике, наши потери были бы меньше, чем у фашистских войск.
Один преподаватель истории войн и военного искусства, помнится, попытался опровергнуть прозвучавшее утверждение. После длительной домашней подготовки заявил: в Корсунь-Шевченковской операции 1944 года наши потери были меньше. Подняли статистические данные. Выяснили: действительно, пока шли интенсивные бои, советские войска, обладающие более чем пятикратным огневым превосходством над противником, несли малые потери. А потом… случилась жесточайшая эпидемия дизентерии, унесшая тысячи солдатских жизней, и все вернулось на круги своя.
Так что же выходит? Солдат – пушечное мясо, танк – машина разового использования… Победа на костях, на народной кровушке? Георгий Константинович Жуков, как и прочие наши военачальники, с большевистской прямотой и решимостью клал русских людей почем зря, из патологической жестокости? Ведь он сам признавался, что, случалось, специально направлял пехоту на минные поля, чтобы танковые армии могли пройти без потерь.
Другие возражают: Жуков – герой, победитель, новый святой, и не может быть на его образе ни одного темного пятнышка.
Представляется, что истина, как всегда, посередине. Более образованный и подготовленный человек воюет лучше, чем малограмотный и необученный военному делу. До 1944 года, когда в Германии была объявлена тотальная война, гитлеровцами на Восточный фронт в основной своей массе посылались люди, которых можно было назвать профессиональными солдатами. А у нас? Чего греха таить, попадались ворошиловские стрелки, впервые увидевшие боевую винтовку только в окопе, при отражении вражеской атаки. Сталинские соколы рвались в бой, посидев за штурвалом самолета менее тридцати часов, немецкие же необстрелянные летчики, налетавшие по триста часов, считались негодными для воздушной истребительной войны.
Маршал Жуков воевал очень хорошо, иначе б не побеждал. Выдающийся он человек. Может быть, даже великий. Безусловно, мастер своего дела. Любой настоящий мастер бережет свой инструмент. Солдат для полководца – тот же инструмент, и Жуков берег его так, как мог.
Наши огромные потери в Великой отечественной войне объясняются предельно просто: на одного нашего солдата, убитого на фронте, приходится три жертвы среди мирного населения – в основном немощные старики, а также дети и женщины, – убитых гитлеровцами и их приспешниками на оккупированных территориях. Из Европы к нам пришли безжалостные палачи, и почему-то этот нюанс ох как не любят замечать все историки.
