Рина Оре
Три цветка и две ели. Первый том
Орензчане, глядя на Лодольц, не сдерживали своего восторга. Даже прямоугольный, простоватый дворец, что оказывался к ним ближе всего и мешал рассмотреть «пенную красоту», радовал глаз изящностью карнизов и оконных козырьков, легкостью линий и удивительной гармонией серых, сливочных, песчаных оттенков. Поверху шла тонкая ограда, намекавшая на обзорную площадку, по углам там встали четыре беседки.
– Лодольц расположен строго по сторонам света, окружен морем с трех сторон, а с запада прорыт ров, – рассказывал Эккварт. – Скоро мы поедем по набережной – и вы сможете полюбоваться на Лодольц с берега. На севере вы видите Приказной дом, где живет обслуга. С юга похожий дворец примыкает к набережной – там будет Сторожевой дом для воинов, рядом с ним, внутри замковых стен, есть ристалище. На востоке – полукруглый Малый дворец. Там живу я и моя сестра Алайда. На западе, у набережной, – Конный дом и Канцелярия – они как братья-близнецы, разделенные Королевским мостом. В Большом дворце, что в сердце Лодольца, живет мой батюшка, король Ортвин I, его супруга Хлодия и моя сестренка Ольга. Внутри Лодольца еще есть сад, два парка, пруд, часовня и кладбище.
– Посмотрите лучше на мой дом! – вступил Рагнер.
В глубине залива, у набережной, после глыбы-крепости Ксгафё, виднелись жилые домики, затем – нагромождение белых башен с изумрудно-зелеными крышами, после – опять пестрый забор из двенадцати узких домов, следом – тяжеловесное, мрачноватое строение, на какое и показывал Рагнер. Маргарита нашла примечательной только длинную, коричневую, двускатную крышу, разобранную в шахматном порядке выступающими слуховыми оконцами – всего три ряда белых квадратных рамок. Кровля напоминала диковинную земноводную тварь, пригревшуюся и уснувшую на солнышке – она будто открыла поры на теле, всасывая воздух, и казалось, что в следующее мгновение тварь захлопнет чешую да уползет к волнам.
– А чей дворец с зеленой кровлей? – спросила Енриити, тоже не впечатленная серым, под коричневой крышей замком.
– Это замок Гирменц. Там живет кронпринц Зимронд с собственным двором, – ответил Эккварт. – А в замке Рагнера ныне гостит королева Орзении.
– Да скажи, как есть… – вздохнул Рагнер. – Бабуля по старинке надзирает за поведением моей супруги, пока ее супруг, то есть я, на войне.
– Наверно, двор короля Ортвина многолюден? – решила сменить тему Маргарита.
– Сложно сказать… – задумался принц. – Лодольц – это отдельный город, куда прибывают послы, где король и королева рады гостям, где воспитываются благородные юноши и девицы, а рыцари, после восьмиды воинской повинности, задерживаются у своего господина, короля, настолько, насколько захотят. Все они при дворе не состоят, но украшают его. Охраняет Лодольц Полк Его Величества из двух тысяч верных и доблестных воинов, какие именуются «регты». Однако в Сторожевом доме размещается лишь треть полка, остальные две трети – в Ксгафё и Ксансё. При кухнях числятся около пяти сотен имен, столько же приписано к службам Большого и Малого дворцов. Иногда к празднествам население Лодольца вырастает до шести тысяч душ. Наверно, Канцелярия – это еще триста имен, а при Конном доме есть и герольды, и оружейники, и трубачи… Но многие, кто на службе, живут вне Лодольца: приходят туда ежедневно или даже реже. Можно смело утверждать, что весь Малый Лабиринт – это два округа близ Лодольца – так или иначе работает для снабжения королевского дворца всем необходимым. А когда двор переезжает в Нолндос, то туда отправляются где-то три сотни придворных и половина королевского полка.
– Я-то думала, что двор герцога Альдриана пышен… – улыбнулась Маргарита. – Шесть тысяч душ!
– На самом деле мы скромно живем, – пожал плечами принц. – Батюшка не любитель балов, представлений или пиршеств. Высокие гости тоже посещают нас изредка. Зато на моей свадьбе ожидается большой размах.
– Вашей свадьбе?.. – удивилась Енриити.
– Будет этой зимой, сразу после Возрождения. По условиям мирного договора, я женюсь на сестре короля Бронтаи, принцессе Геллезе.
Енриити расстроилась, с обидой посмотрела на Рагнера за то, что он не удосужился сообщить сию «пустяшную подробность» – Лодэния сразу стала ей неинтересна. Диана Монаро будто сказала своей воспитаннице холодными серыми глазами: «Ну что? Убедилась? Все тебя обманывают, кроме меня!»
– Замок Рагнера, Рюдгксгафц, когда-то был частью крепости Ксгафё. По нему можно судить о ее былой обширности.
– Пока строился Брослос, и король населял со своим двором Ксгафё, – перебил принца Рагнер, – в Рюдгксгафце проживали первая супруга дяди и их сын, наш кронпринц Зимронд. Вскоре туда же привезли моего старшего брата, Гонтера, ведь герцогу и кронпринцу надлежало, по решению семьи, стать лучшими друзьями и опорой друг другу. Словом, Гонтер и Зимронд провели здесь отрочество и юность. Когда дядя задумал разрушить Рюдгксгафц, брат уговорил его продать ему этот старый дворец, какой он со временем переделал на свой вкус, обнес его стенами и превратил в замок. Зимронд пожелал жить по соседству, поэтому на его восемнадцатилетие дядя Ортвин повелел возвести замок Гирменц. Городская стена начинается прямо от Гирменца, тянется полукругом и заканчивается за портом, у развалин замка Дюрбоц. Эту стену все зовут «Старый Вал», хотя ее возвели позднее Нового Вала.
– Батюшка и не думал, что Брослос удастся столь многолюдным, – вновь перехватил роль рассказчика Эккварт. – Новый Вал поделил столицу на Солнечный город, что у Лодольца, и на Лунный город, что дальше от королевского дворца. Два города пересекают две широкие, прямые дороги: Южный Луч и Западный Луч. В Лунном городе у порта – округ Дюрбохон, где рынки, трактиры и бани… Вообще, Дюрбохон, самый скверный округ Брослоса и туда я дамам настоятельно не советую даже заходить. Между Южным Лучом и Западным Лучом, в Лунном городе находится Большой Лабиринт – округ, где легко заблудиться. Там в основном селятся небогатые ремесленники, чернорабочие и кузнецы из-за шума кузней. Последний округ Лунного города – самый зеленый и тихий округ Рюдгксгафхон, какому дал название замок Рагнера, Рюдгксгафц. Славен этот округ из-за озера Ульол, небольшого и, скорее всего, рукотворного, так как оно совершенно круглое. Зимой там катаются на коньках, а в первую триаду Веры весь Брослос устремляется туда на ярмарку. В Солнечном городе еще четыре округа… Но, чем слушать, лучше на всё посмотреть самим. Дева Енриити, – добавил Эккварт, – я буду премного рад показать вам красоты двух столиц.
Енриити улыбнулась ему, но уже без воодушевления. Наивной эта девушка отнюдь не была и понимала, что даже самая пылкая любовь не в силах расторгнуть договора двух королей.
«Хлодия» меж тем следовала вдоль Малого дворца – полукруглого, высокого (в три этажа), ребристого – он чем-то напоминал разложенный бумажный веер. Все окна были длинными, узкими, утопленными в оправы стрельчатых арок, и только на третьем этаже, в центре, виднелись три размашистых окна, а над ними сверкал самый необычный шатер, какой Маргарита когда-либо наблюдала: круглое, плоское основание усеяли, точно кристаллы, острые пирамидки стекла, – чудо, и только!
– Под этим чудом одна из самых прекрасных зал Лодольца, – ответил на вопрос о хрустальном шатре Эккварт. – Парниковая оранжерея с Лимонарием.
– Лимонарий в оранжерее?! – дружно удивились орензчане: в их стране оранжереи строили на земле как помещения для зимовки капризных южных деревьев, а «лимонарий» означал огороженный цветник с фонтаном или прудиком, уединенный райский уголок, куда апельсиновые, гранатовые и лимонные деревья выносили весной из оранжерей и прямо в кадках помещали в землю, будто те всегда там так и росли.
– О, эта затея придумана в Аттардии, – улыбался Эккварт. – Можно наслаждаться летом даже зимой! Тем более что северное лето слишком коротко.
За Лодольцом, на приличном от него отдалении, был еще один островок, а на нем багровела округлая крепость – с шестью башнями и всего-то одним оконцем в самом верху каждой из башен. От крепости столь же темно-красный, кирпичный мост перекинулся через воды к внушительной по размеру прибрежной постройке, что напомнила Маргарите ратушу Элладанна, правда, наполовину вступившую в море: желтоватый мощный прямоугольник, с его правого его края, где мост, торчит смотровая башня, на ней – колышек колокольни.
– А там что? – спросила она.
– На острове Вёофрс – тюрьма Вёофрц. Через мост – крепость Ксансё, куда мы прибываем. Корабль с такой осадкой, как у «Хлодии», не может причалить в порту, – пояснил Эккварт удивленным орензчанам. – Да и в Дюрбохоне не лучшие условия. Не бойтесь, преступников в Ксансё завозят в крытых повозках через отдельные ворота с улицы, и сразу – на мост, в тюрьму. А оттуда еще никому за двадцать лет не удалось сбежать. Мы же с причала пройдем во внутренний дворик крепости. Там получим лошадей и повозки.
– А сколько вольных горожан в Брослосе? – спросила Енриити. – Он кажется даже больше Элладанна…
– В «Медной книге» указано около сорока тысяч имен, но вместе с моряками, приезжими и бродягами, наверно, тысяч на пять-десять больше.
– Бродягами?!
– Дева Енриити, в Брослосе много стражников, рыцарей и прочих воинов… Бродяги встречаются в порту и в соседнем с ним Дюрбохоне. У нас ними что-то вроде перемирия: они знают, что если разозлить власти, то их начнут карать.
– Почему их сразу всех не повесить?
– Смертная казнь – редкое событие для Брослоса. Мы так много потеряли подданных в войнах, особенно в Тридцатилетней войне, что предпочитаем отправлять злодеев на каторги, а за мелкие проступки приковывать к позорным столбам. Если бродяга не ворует, не убивает, не разбойничает, то спокойно живет. Зачем вешать человека только за то, что у него нет дома или земли?
– Ох, как бы мой друг Вьён щас порадовался от твоих слов, – усмехнулся Рагнер. – А вот я так не считаю. Нечего клянчить! Иди и трудись или воюй. А так пригрелись тут… У них даже свой король есть.
– Король попрошаек? – улыбнулась Маргарита.
– Да, коронуется короной с заячьими ушами – и правит чудесной страной Зайтаей, где все счастливы, сыты и богаты. Говорю же: пригрелись тут! И есть у него аристократы: сводники, бандиты и прочее ворьё… И прекрасные дамы: уличные девки. Я бы с удовольствием разнес к черту их Зайтаю!
– Рааагнер… – раздражено протянул Эккварт. – Править королевством – это тебе не мечом махать! Политика – искусство тонкое. Равновесие нарушить легко, а создать его – труд на года!
Рагнер скривил рот, ничего не ответил и опять стал гладить Айаду.
________________
По меркам городов Брослос являлся младенцем, тем не менее каждый его округ уже имел свою историю. Например, портовый Дюрбохон, «глотка Брослоса», возник на месте рыбацкого поселения у развалин замка Дюрбоц. Изначально этот округ даже не думали включать в предел городских стен, да одно строительство каменной набережной притянуло сюда десятки тысяч мужчин, нуждающихся после опустошительной войны в работе. Все они селились близ порта, куда прибывали суда с камнем и строевым лесом, хмельным и снедью, продажными женщинами и небогатыми, но предприимчивыми дельцами. Можно сказать, что Дюрбохон создал сам себя и даже более – дал жизнь Большому Лабиринту, определив размеры Брослоса как города-гиганта.
А любой город-гигант уподоблялся живому организму, какому непрестанно грозили три напасти: нечистоты, пожары и бунты. В пятнадцатом году, тридцать девятого цикла лет, король Ортвин I решил построить сразу две городских стены, вынести порт на задворки Брослоса и там же организовать рынки да бойни. По задумке часть продовольствия должна была попадать в столицу по морю, а другая – по дорогам с юга и запада. Для борьбы с вонью и предупреждения чумы в Дюрбохон проложили канал с речной водой, во избежание пожара все «негодные постройки» власти велели снести, деревянные дома покрыть штукатуркой, крыши – металлом или черепицей.
Однако Дюрбохон остался самым злачным округом Брослоса. Днем здесь кипела торговля, по ночам работали лупанары и пивные. Сюда же тянуло бандитов, плутов и попрошаек. Из-за этого Дворец Правосудия построили сразу после порта, напротив крепости Ксансё (на набережной в Солнечном городе), а Ксансё, кроме оборонного назначения, приобрела еще и правоохранительное. На рукотворном островке Вёофрс возвели тюрьму и соединили ее с Ксансё мостом. Темно-красный кирпич напоминал горожанам о мантии короля, о багряных нарамниках городских стражников и о киноварных рудниках, откуда живыми не возвращались. Тюрьма Вёофрц пугала жителей Брослоса так же, как виселица герцога Лиисемского наводила страх на горожан в Элладанне: все знали, что сбежать из тюрьмы невозможно, что заключенные ждут своей участи в камерах без окон и что в той тьме многие сходят с ума – то есть демоны завладевают душами потерявшихся во времени, отчаявшихся узников.
________________
«Хлодию» остановили у острова-тюрьмы. Часть ее команды спустилась на длинную лодку, какая всё морское путешествие от Орифа до Брослоса протащилась позади своей хозяйки на привязи и была поднята только раз на палубу – на время памятной бури в Водовороте Трех Ветров. Эта вместительная лодка служила для манипуляций в порту: на ней буксировали неповоротливый двухмачтовик, доставляли людей или груз на берег. А буксировали к пирсам, за нос или за корму, куда как меньшие суда, чем «Хлодия», ведь ошибки при швартовке могли привести к самым печальным последствиям. При всем том капитаны действовали по своему усмотрению, поскольку стоянка у пирса и другие услуги порта обходились недешево.
Остров Вёофрс, мост в тюрьму и пирс у крепости Ксансё образовывали что-то вроде бухточки, куда за корму медленно заводили «Хлодию. Причалить к Ксансё за раз мог один корабль: другую сторону пирса занимали всевозможные лодки и небольшие галеры, обслуживавшие порт. За крепостью и пирсом виднелся песчаный пустырь, предназначенный для починки судов, а уже за ним стремилась на юг долгая пристань Дюрбохона. Картина там царила привычная: носильщики таскали тюки и корзины, телеги громыхали вдоль берега, с кораблей на пирсы моряки выгружали бочки, мешки, выводили скот, а мытари собирали у входов на набережную пошлины. Неподалеку находился Главный рынок, гостиный двор, где можно было продать местным торговцам свой товар или снять лавку с проживанием. Из трактиров доносилась незатейливая песнь волынки, уличные девки в платьях с зелеными рукавами прохаживались по грязной, суетливой набережной Дюрбонс, нищие молчаливо просили подаяния. Городские стражники, приметные издали из-за багряных нарамников, перемещались по двое; у одного в руках была секира, у другого – тонкое копье, годное для метания.
Пока к Ксансё тащили «Хлодию», Огю Шотно рассматривал с ее верхней палубы портовую суету. В Лодэнии вовсе не росла пшеница, а рожь сеяли весьма ограниченно. Не плодоносили здесь и ценные масленичные культуры, и виноград; в садах встречались преимущественно яблони, реже – груша или слива. К тому же кислые, маленькие местные фрукты не шли ни в какое сравнение с дарами южной Меридеи. Как каждый большой город, Брослос нуждался в регулярных поставках продовольствия – и более того, он лежал на острове. Огю Шотно видел бескрайние будущности – он, презиравший патрициат Элладанна – «торгашей», после Орифа пересмотрел свои воззрения. Торговля представлялась ему делом ничуть не хлопотным: надо было лишь предложить незаменимый, редкий товар.
Марлена не захотела ждать, пока закрепят лестницу: заявила, что немного – и она перемахнет за фальшборт, точно моряк, лишь бы оказаться на твердой земле. Но, конечно, прыгать она не стала – вместо этого спустилась по сходням через погрузочное отверстие в борту «Хлодии». Господа Махнгафасс и Огю Шотно первыми из орензчан направились в желтоватую крепость Ксансё – там, во внутреннем дворике, они распрощались. Марлена пожелала супругу удачи – тот еще раз попросил прощения и пообещал, как устроится, оставить для нее весть в замке Рюдгксгафц, после чего вышел за ворота крепости. Дюрбохон и Солнечный город разделяла городская стена, в ее полукруглом проезде стояли стражники и привратник. Заплатив привратнику серебряную монету, Огю попал в порт. Марлена же с материнской тревогой смотрела вслед его долговязой фигуре, но Огю Шотно, удаляясь по набережной Дюрбонс, ни разу не обернулся.
Принц Эккварт, Рагнер Раннор, его гости, собака, слуги и охранители направились в противоположную сторону – на север, через Солнечный город, более чистый и нарядный, чем Лунный город. Набережная Ксанснс подводила к Лодольцу и Южному Лучу. Округ рядом с ней из-за нагромождения домиков-башен, пристроек к ним и кривых, запутанных улочек некогда прозвали Капустным Пирогом. Потом «капустный пирог» словно развалился пополам: домики перепрыгнули через Южный Луч и заполонили соседнюю часть Солнечного города, а впоследствии, с появлением Большого Лабиринта, два этих округа горожане Брослоса нарекли Малым Лабиринтом, но правая его часть у Дюрбохона осталась Мягким краем (капустного пирога), более нарядная левая часть – Румяным краем. Малый Лабиринт продолжался до земель Святой Земли Мери́диан (грандиозного храма, кладбища и дворца епископа), до площади Ангелов и до дороги Славы или Позора, что занимали середину Солнечного города, то есть как бы стояли в зените солнца, в полудне. Далее начинался округ Ордрхон (по названию башни Ордрё); в Ордрхоне находились лучшие особняки города и лавки, торговавшие роскошью. Еще севернее, за Западным Лучом, был округ Рунгорхон – здесь разместился университет, здесь жили астрологи и образованные господа, здесь же расположились гильдии музыкантов, ваятелей и художников. После Рунгорхона Солнечный город заканчивался.
Кварталы Брослоса являлись типичными для городов Меридеи: вдоль улочек слипались домики – узкие с фасада и вытянутые ввысь; при этом дома имели всего два-три этажа, и верхние этажи нависали над проездами. В подобных местах соседи смотрели друг другу в окна, внизу улиц всегда густилась тень, строения казались падающими на пешеходов. Низкие крыши предназначались для нежилого чердака, а высокие, со слуховыми оконцами и балконами на фронтоне – для спален (нередко их сдавали внаем). Законы Брослоса требовали во избежание пожара одевать кровли домов черепицей, шпили – свинцом, дерево – глиняной штукатуркой, дороги у дворов мостить булыжником. Тем, кто не мог себе позволить крышу из черепицы, запрещалось строить высокие дома. И нередко получалось так, что резной, каркасный дом из дерева стоил столько же, сколько коробка из камня, оттого среди ярких, плетеных теремков внезапно вклинивались убогие башни-бруски из песчаника, иногда из кирпича или в чешуе из морской гальки. Если через каналы перебрасывался мост, то и его с двух сторон ограждали жилые дома, так что человек порой даже не понимал, что прошел над каналом, плутал и терялся в лабиринтах города.
Пестрые, парадные дома вдоль набережных Брослоса прикрывали неприглядный хаос Малого Лабиринта. Они ласкали взор то красочным фронтоном, то резными порталами окон, то нарядным крыльцом. Эти жилища тоже «склеились» друг с другом, но будто встали на единый арочный постамент – высокие первые этажи этих домов не являлись жилыми: в них устраивали конюшни, кухни, кладовые, торговые лавки…
– Все рынки вынесены в Дюрбохон, – рассказывал орензчанам Эккварт. – Зато в Брослосе много лавок, а хлебами, овощами и рыбой торгуют с лодок на речных каналах. Пить воду из каналов не стоит – туда сливают нечистоты, хотя в каналах водится рыба: однажды, как говорят, поймали сома размером с корову. Вдоль каналов стоят фонтаны…
Набережная Ксанснс завершалась полукруглой площадью. Влево от нее уходила просторная мостовая – Южный Луч, справа к площади примыкал Сторожевой дом Лодольца. Обитые железом ворота были открыты, а назывались они – Служебные ворота. Там, в проезде между двумя башнями, встали стражи с алебардами, на надвратном балконе и под свинцово-серыми конусами башенных крыш высматривали непорядок дозорные. Багряные стяги с водоворотом развевались со шпилей башен, знамена нарядно раскрасили бойницы. А вот форменные платья воинов из Полка Его Величества Маргарита нашла простоватыми (не то что «жуки» Альдриана Лиисемского!). Регты поверх кольчуг носили наполовину багряные, наполовину голубые нарамники с гербом Ортвина I – на лазурном фоне изогнулся тремя волнами белый морской змей Ранноров, над ним желтела корона, над короной, будто рога, развернулись друг от друга два белых боевых топорика, что символизировали двух воинов-побратимов, ставших в бою спина к спине. Имя «Ортвин» переводилось как «человек чести» – герой, воин, друг. Что ж, лодэтский король, славный рыцарь и большой любитель боевых зрелищ, оправдывал свое имя – его также величали «друг всех воинов Лодэнии».
После Сторожевого дома Лодольца началась набережная Госсёрнс. Справа Маргарита видела широкий, как речка, ров у королевского дворца; слева – длинную аллею, обрамленную елями и двумя узкими каналами.
– Дорога с елями – это дорога Славы или Позора, – продолжал знакомить орензчан с Брослосом Эккварт. – Она ведет к площади Ангелов, на какой либо чествуют, либо карают, там же стоят позорные столбы. За площадью главный храм города, храм Пресвятой Праматери Прекрасной. Над его вратами тридцать шесть изваяний ангелов, поэтому так назвали площадь.
– А это что за… – искала Маргарита слово, – …неприступная скала?
Она кивнула влево на исполинские, неприветливые, грязно-бежевые крепостные стены, вздымавшиеся за еловой аллеей.
– Это замок Госсёрц, – мрачно ответил Рагнер, – где живет мой дедуля, паучья черепаха, Хильдебрант Хамтвир.
– Ого… – только и смогла ответить Маргарита.
Набережную Госсёрнс прекращал Западный Луч, брат-близнец Южного Луча, – дорога шириной в тридцать шагов, вымощенная серым гранитом и подходившая к каменному мосту в Лодольц. Будто два стража, мост у берега обступили два внушительных постамента, а на них изогнулись волнами два морских змея из зачерненной бронзы – большой и поменьше, – отец и сын Ранноры (из-за них Королевский мост в народе прозвали Змеиным). К середине рва мост сужался, у замка обрывался – вернее, переходил в подъемный дощатый мост меж двух башен. Тогда как проезд в Сторожевом доме был узким и низким, едва достаточным для телеги, то через парадные Королевские ворота могли пройти сразу десять человек, поэтому регты стояли на всей протяженности моста.
Здесь принц Эккварт простился с орензчанами – по мосту через ров он один, без охранителей или услужников, поехал на коне к воротам королевского замка. Тогда-то Маргарита догадалась, что этот очаровательный юноша по какой-то загадочной причине не имеет друзей. Но сейчас расспрашивать Рагнера о его двэне представлялось неуместным и даже грубым – вот так сразу, едва Эккварт их покинул, за его спиной. Она решила не забыть и позднее разузнать о Гэнне Богатой и о том, почему ее сын родился в Черной башне.
За Королевским мостом началась набережная Лонснс. По правую руку, в море, Маргарита видела у Лодольца причал для лодок, вдали – три белесых башенки, застывших в морских водах близ берега, две первые были круглыми, третья, маячившая у желтоватой Ксгафё, – овальной.
– Эти три башенки возвели позднее Ксгафё, но до Тридцатилетней войны, – сказал Рагнер. – Их назвали как трех русалок, трех дочерей Морского Царя: Лонсё, Айрюсё и младшая – Фолхсё. Русалки любили Солнце, полубога-получеловека, а Солнце любил богиню Луну… Сказка очень долгая, она про двух братьев, про хитрого Лорко, про Златовласку – она же Луна, про Морского Царя, русалок, Черный Лод и Белый Лод, наш мир и потусторонний. Если кратко, то ныне, благодаря коварству русалок, луна то убывает, то полнится, день сменяется ночью, а их морской город тоже становится то лунным, то солнечным. В это раньше верили лодэтчане. И хотя русалки причиняли морякам много бедствий, их страшились ловить, – если убить дочерей Морского Царя, то порядок миров нарушится.
– И правда эти башенки похожи на женщин в платьях, выходящих из вод, – задумчиво произнесла Маргарита. – А ты видел русалок?
– Ни разу. Но все моряки, почему-то кроме меня, их видели или видели русалок их друзья, «самые честные на свете»… Впрочем, после белой волны, я и в русалок готов поверить… Так вот, средняя башня Айрюсё стала частью Нового Вала – у нее заканчивается Солнечный город и опять начинается Лунный. Младшая русалка Фолхсё – она же самая дальняя башенка – торчит из воды у Ксгафё, а ближняя к нам – это Лонсё. Дядя думал ее разрушить, но…
– Лонсё… – тихо повторила Маргарита. – Не та ли башня, где?.. – не решилась она продолжить вопрос, однако Рагнер ее понял.
– Да, – коротко ответил он.
Башня, где королева Мальда тайно принимала любовников и где их топили, ничем не впечатляла: круглая, без окон, в серых пятнах «у подола». Она единственная из трех башенок, не соединялась с берегом стеной и ходовой площадкой; была равноудалена от набережной и от своей сестрицы-Айрюсё (Маргарита на глаз прикинула расстояние – где-то в сто шагов). Дощатая пристань обнимала Лонсё кольцом, но возле нее не стояли лодки, зато крупный причал имелся у набережной. И качались там самые разные суденышки: от маломерных лодочек до вместительных – с парусом и надстройкой в виде домика – на таких челнах плавали в Лидорос.
Наверху Лонсё, под конусом ее свинцовой крыши, мелькал багряный нарамник городского стражника, какой внезапно почудился Маргарите кровавым пятном. Она с неприятным чувством перевела взгляд на более высокую и толстую, круглую Айрюсё. Соединяясь с ней в море, серая, из рваного камня, стена преграждала набережную, однако мощные створы ворот были распахнуты и закреплены цепями, в проезде не стояла стража и, никто не препятствовал движению. Башня тоже казалась покинутой людьми.
– Стражники у этих Северных ворот встают только по ночам, – пояснил Рагнер, – створы запирают в самом крайнем случае. А порт решили оградить. Проход туда без товара стоит одну серебряную монету, сербр. Выход из порта – уже десять сербров. За телеги, понятно, еще жестче обдирают. Но из-за этого в Солнечном городе стало намного меньше всякой дряни, казна опять же полнится… Цены в лавках кусаются, зато у королевского дворца, в Малом Лабиринте, селятся более-менее имущие люди.
После Нового Вала, в Лунном городе, слева от набережной Айрюснс показался замок Рагнера – мрачно-серый, темный Рюдгксгафц. Далее, после бело-изумрудного замка Гирменц, начиналась последняя набережная – Фолхснс, она подводила к крепостным стенам у Ксгафё. Третья, будто мочившая в море юбку, башенка – овальная Фолхсё, встала у проезда в эту рыцарскую обитель. Несмотря на свою миниатюрность, Фолхсё играла важную роль в обороне города: из нее простреливался весь залив.
Итак, Маргарита узнала, что дорога вдоль моря делилась на шесть набережных: портовая Дюрбонс; далее – три набережных Солнечного города – Ксанснс, Госсёрнс и Лонснс; затем, на северной окраине столицы – Айрюснс и Фолхснс. В Солнечном городе имелось четыре округа – Мягкий край, Румяный край, округ для богачей Ордрхон и университетский округ Рунгорхон. Строго на юго-запад от набережной Госсёрнс шла еловая аллея – дорога Славы или Позора, что подводила к площади Ангелов, главному храму столицы и епископству. Две широкие дороги, Южный Луч и Западный Луч, начинались от ворот Лодольца, пересекали Брослос и продолжались за городом. В Лунном городе раскинулись три округа: у порта был злачный Дюрбохон, между Южным Лучом и Западным Лучом – полукруглый Большой Лабиринт, после Западного Луча – тихий и зеленый Рюдгксгафхон, куда они как раз прибыли.
________________
Вблизи замок Рюдгксгафц немного испугал Маргариту. Его камень был серым и грубым, а чрезвычайно высокой коричневой крыше толстые слуховые оконца только добавляли увесистости. Эту необычную черепичную крышу с двух сторон теснили две башни, круглая слева и квадратная справа, но венчали их одинаковые черные купола – перевернутые чаши с высокими шпилями. А по карнизам расселись изящные черные горгульи, химеры, крылатые демоны. Начинались окна высоко над землей, их частые решетки тоже оказались мрачного черного цвета.
– Ну, как тебе мой дом? – спросил Маргариту Рагнер.
– Тебе… нечисть под герб подходит… – тихо ответила девушка, смотря на черное знамя со змеем и хихикающей рожицей Смерти, какое свешивалось с балкончика над входными воротами.
Рагнер рассмеялся.
– Все эти горгульи достались мне от братца. Я бы не стал тратиться на подобную чепуху, модная она или нет.
Заехав за ворота, они оказались в длинном и узковатом проходе между двумя высокими зданиями, серыми и совсем простыми. Справа, сразу у ворот, начиналась конюшня, затем проход, как горка, поднимался вверх и заканчивался десятью ступенями, – туда Рагнер повел своих гостей – к трем полукруглым проемам в здании слева. Раоль вместе с другими охранниками пошел направо, в дом для слуг, стражей и охранителей.
У трех сводчатых проходов Рагнер неожиданно обхватил пальцами правое плечо Маргариты – взял ее за руку немного выше локтя. Она с удивлением посмотрела на возлюбленного.
– Так в Лодэнии ходят с женой или своей женщиной, – пояснил он.
– Аа… – удивленно произнесла девушка. – А меня так тетка Клементина всегда хватала… чтобы я не могла убежать от нее.
Рагнер хитро ей улыбнулся.
По другую сторону лежал ухоженный парк с фигурными газонами, шарами и конусами из стриженого кустарника. Отсюда замок выглядел удивительно легким, невысоким, свежим… Раскидистый редкий плющ деликатно прикрыл грубый камень стен, яркие розы алели, будто полные любви сердца. Нежно-розовые дорожки из мелкого щебня, разветвляясь, приглашали к мраморной беседке (прямо), лиственной рощице (направо) и двухъярусной аркаде дворца (налево). Одетый в гирлянды из зелени, в колонны и балюстрады, Рюдгксгафц теперь так и манил зайти него.
– Рагнер, здесь изумительно! – воскликнула Маргарита, и другие орензчане ее поддержали.
– Стоит эта зеленая красота триста золотых в год, – вздохнул он.
– Да ты у меня скряга, – ласково проговорила Маргарита.
– Любимая, этот замок – подлинный кровопийца! Осветить и отопить его – это еще две сотни в год. Воду сюда надо завозить, прислужники в столице зажрались… А если устраивать балы, как мой братец, да стены расписывать, то… Понятно: куда он спустил целое состояние. А в Ларгосе единственная мощеная дорога, да и та обрывается на середине пути…
Широко улыбаясь, Маргарита погладила его руку. Они шли по розовой дорожке к дворцу. Необычную крышу с этой стороны поддерживали две проходные галереи. Плющ, пышно овив серые колонны первого этажа, полез выше – к красным деревянным аркам и балясинам второго этажа.
