Крюк
Экскременты космических лосей
– Пойдём со мной, – сказала им хозяйка и тут же добавила, обращаясь к официанту: – А ты позови Кронхарда, пусть с нами идёт.
Вчетвером они спустились в подвал – женщина, елдыринцы и огромный ниби, тоже в поварском костюме. Его, вероятно, взяли с собой ради безопасности. Пройдя по коридору, хозяйка остановилась около дальней двери и приложила свою радужку к системе иридосканирования. Щёлкнул засов, и дверь открылась. Пропустив остальных вперёд себя, женщина заперлась изнутри.
Это было небольшое складское помещение, посреди которого находился продолговатый ящик с системой проводов и большим сосудом сбоку. У стены стояли какие-то канистры. «Интересно, а что это такое?» – подумал Дюндель. Тем временем хозяйка открыла щиток и включила питание. Внутри ящика мгновенно загорелись светодиоды – так, что от неожиданности елдыринцы отпрянули.
– Кто первый? – спросила женщина.
Антоха браво выступил вперёд.
– Раздевайся, – безразлично сказала дама, после чего направилась к ящику и принялась распутывать какие-то провода.
От такого поворота событий Антоха смутился. Всё это время ниби стоял у двери. Оглянувшись на него, елдыринец принялся нехотя снимать с себя одежду.
– Поживей, – сказала хозяйка. – Тебе жрать охота или как?
Антоха ускорился. Оставшись в одних трусах, он вопросительно посмотрел на суровую даму.
– Ну, чего стоишь, как вкопанный? – усмехнулась та. – Материализатор готов, подходи. Первый раз, что ли, замужем?
«Замужем» Антоха действительно был впервые. Приблизившись к ящику, елдыринец интуитивно понял, что нужно ложиться внутрь. Оказавшись на спине, он взволнованно следил за тем, как хозяйка закрепляет на его теле какие-то провода: два располагались на висках, два – на груди, столько же – в районе живота и на конечностях. Это было похоже на то, как когда-то в городской поликлинике Старокозлищенска ему «снимали» кардиаграмму.
– Должно хватить, – сказала женщина, после чего захлопнула крышку. Впрочем, ящик не был герметичным, и под крышкой была широкая щель.
То, что случилось после этого, Антоха предпочёл бы забыть навсегда. Внезапно ящик загудел, и пространство озарилось каким-то необычным светом, источник которого находился как бы везде и одновременно нигде. Присоски мучительно впились в тело елдыринца – и тут же в глазах у него помутнело. Боль, которую он испытал, была нечеловеческой. Хотелось плакать, кричать, биться в крышку материализатора – так, будто на Антоху обрушились все страдания вселенной. Он пробовал двинуться – и не мог даже пошевелить мизинцем. «Я больше не выдержу», – пронеслось у него в голове. Содрогаясь, он видел, как темнеет пространство над ним – и, внезапно утратив осязание, растворился в каком-то тёмном беспамятстве…
– Он что, вырубился? – донеслось откуда-то издалека.
– Проклятье, – послышался голос хозяйки. – Быстро дай мне аптечку!
Резкий запах аммиака привёл Антоху обратно в чувства. Открыв глаза, он увидел над собой женщину-качкоида.
– Вот дерьмо, – ругалась она, измеряя пульс на его шее. – Понарожают хлюпиков…
– А ты что хотела? – отозвался ниби, который стоял позади. – Они ж истинно люди, из них больше двадцати карло-саганов не достанешь.
– Первый и последний раз я на такое соглашаюсь… Жив, герой?
Антоха смотрел на хозяйку, не чувствуя абсолютно ничего – так, будто его душу высосало с помощью какого-то невероятного насоса. Кое-как ему удалось подняться. Шатаясь, он направился к тому месту, где лежала одежда – и чуть было не упал от бессилия.
– А ты что? – спросила хозяйка, обращаясь к Дюнделю. – Тоже будешь мне в обмороки падать? Предупреждать надо, что такие нежные… Ладно, иди сюда. Достану хоть сколько-нибудь.
К этому времени Дюндель уже добросовестно снял с себя одежду и теперь стоял в одних трусах, ожидая своей очереди. Беззаботно приблизившись, он лёг в материализатор. Хозяйка проделала с ним то же, что и с Антохой. Когда крышка захлопнулась, он, разумеется, почувствовал боль и страдание – но длилось это сравнительно недолго. Выйдя наружу, Дюндель был напуган, потрясён и обессилен – однако держался неплохо.
– Видишь, – сказала женщина, показывая цифру на панели аппарата, – я добыла из твоего организма всего лишь десять карло-саганов… Так уж и быть, что с тебя возьмёшь? И вообще, скажите мне спасибо, ребятки: в столовой для нищих вас накормили бы хрючевом. А у меня стряпают хорошо и вкусно – не хуже, чем у вашей мамочки.
Воспоминание о матери больно резануло Антоху. Да, она была строга с ним в детстве – и сейчас он попросту боится услышать от неё очередной упрёк… «Заткнись, злобная стерва», – отчаянно думал елдыринец, пытаясь попасть ногой в штанину. Голова трещала, а в глазах двоилось.
– Чистейший, – одобрительно сказала хозяйка, разглядывая ёмкость с энтузиазмом. – Как самогон моего дедушки.
Елдыринцы почти не помнили, как снова оказались за столиком. Женщина велела им заказывать всё, что они пожелают. Ребята смотрели в меню безразлично и тупо: есть им больше не хотелось… Не хотелось вообще ничего.
Столик наполнялся яствами. Помимо того, что выбрали сами гости, хозяйка приготовила для них пару закусок «от шефа». Женщина не обманула: еда в её ресторане и вправду была хороша. Однако елдыринцы не чувствовали вкуса – так, будто их нервные окончания перестали работать. «Какая разница, хрючево оно или нет, если всё равно ни черта не понятно?» – думал Дюндель, пережёвывая безвкусную массу.
То, что не доели гости, им аккуратно упаковали с собой. Выйдя из ресторана, Антоха чуть было не выбросил упаковку. «Всё дерьмо», – произнёс елдыринец, горько усмехнувшись. Дюндель вовремя взял у него контейнеры, перевязанные специальным шнуром. Этой снеди могло хватить по крайней мере на день. Ребята пошли по улице Хеди-Ламарр – молча, без всякой цели. Глядя вокруг себя, Дюндель не мог понять, что же с ним не так. Наконец, елдыринец осознал простую и страшную истину: он больше не чувствовал прекрасное.
Несколько часов друзья скитались по городу. Великолепные красоты Каролин-Порко теперь не вызывали у них ни малейшего восхищения, а на девушек ребята и вовсе не смотрели. В какой-то момент Антоха почувствовал себя особенно паршиво, и елдыринцы отправились в парк. Там, несмотря на множество гуляющих, было спокойнее, чем возле дороги. Отыскав подходящую скамейку, ребята опустились туда в изнеможении – так, будто до этого они тяжело работали весь день.
– Эй, – робко произнёс Дюндель, обращаясь к другу, – ты, вообще, как?
Антоха не ответил. Запрокинув голову, он смотрел на небо. Им владели одновременно тоска, равнодушие и чувство безнадёги – причём последнее было таким невыносимым, что хотелось умереть. Антоха пробовал взять себя в руки, однако ничего не выходило. То, что он испытывал, невозможно было контролировать никаким усилием воли. Наконец, ему удалось провалиться в тяжёлый сон – и время от времени он вздрагивал, мучаясь безобразными кошмарами.
Дюндель чувствовал себя получше, но тоже был подавлен. «А нам после сбора энтузиазма даже выходной не дают», – пожаловался официант, когда елдыринцы выходили из ресторана. Не обращая внимания на разговоры прохожих и детские визги, Дюндель пытался собраться с мыслями. Понемногу к нему приходило осознание того, что же такое этот чистый энтузиазм. «Выходит, – рассуждал елдыринец, – работники харчевни тоже иногда отдают свой чистый энтузиазм той поварихе…»
Так прошёл остаток дня. Проснувшись, Антоха чувствовал невыносимую головную боль, и часть космотугриков пришлось потратить на лекарство. Ночевали елдыринцы на заднем дворе какого-то бара, где хозяйничали дроиды-мусорщики. До прослушивания оставалось немного. Хуже всего было то, что, готовясь к выступлению, Дюндель не мог срифмовать ни строчки. Теперь он понимал: намного лучше выступать на улице, собирая деньги у прохожих, чем отдавать свой чистый энтузиазм за еду.
Глава 14: «Стойло замечательных талантов» и Внутренняя Вагина
Весь последующий день елдыринцы восстанавливали силы. К вечеру Дюндель почувствовал себя намного лучше. В какой-то момент он понял, что к нему возвращается способность создавать. Антоха всё ещё болел. Ребята больше не злоупотребляли «бесплатными» напитками и обходили стороной автоматы. Доедали в основном вчерашнюю снедь из харчевни. Когда Дюндель пошёл на поправку, еда начала пропадать гораздо быстрее. Именно тогда он оценил кулинарные способности суровой хозяйки.
Ночь перед прослушиванием была беспокойной. Антоха пытался уснуть на лавочке, в то время как Дюндель перебирал своё творчество в поисках достойной композиции. За последнее время он здорово пересмотрел свои взгляды на искусство. Многое из того, что он создал ранее, больше не казалось ему чем-то стоящим. «Вот я бестолочь!» – ругал себя елдыринец, понимая, сколько времени он потратил впустую. Вместо того, чтобы гулять и развлекаться, Дюндель мог запросто написать текст для прослушивания. С другой стороны, он понимал: всё, что произошло за последние месяцы, явилось источником драгоценного опыта.
Поспать удалось немного. Проснувшись, Дюндель вдруг вспомнил о том, что выглядит неряшливо и, наверное, воняет.
– Ничего, – усмехнулся Антоха, которому заметно полегчало. – Для мужика это даже сексуально – быть грязным и потным. А вообще, все пацаны от природы красавчики.
Немного успокоившись по поводу своей внешности, Дюндель устроил небольшую репетицию прямо на набережной. Он даже умудрился собрать немного денег, но внезапно пришёл комиссар и спугнул незадачливого артиста. Впрочем, до прослушивания оставалось ещё много времени. Пятнадцать часов было зенитом рабочего дня.
– Тогда-то и встают все эти шишки, – заметил Антоха.
– Чего?! – испуганно воскликнул Дюндель.
– Я говорю, – пояснил Антоха, – что все эти большие продюсеры только в такое время и просыпаются.
По дороге в студию ребята обсуждали своё выступление. Дюндель должен был читать рэп, а Антоха – попросту мычать на заднем фоне. «Тогда все подумают, что ты тоже рэпер», – объяснял Дюндель. Он чудовищно волновался и время от времени умолкал, чтобы додумать новые детали.
Когда вдалеке показался небоскрёб, елдыринцы испуганно притихли. Неумолимой громадой надвигалась их судьба. «Я должен, должен попасть на проект!» – убеждал себя Дюндель, собирая волю в кулак. Антоха был язвителен и безразличен. Приблизившись, ребята увидели длинную очередь: у ворот стояла девушка, которая сверяла данные иридосканирования, а качкоиды обыскивали тех, кто прошёл проверку, и пускали их внутрь. Елдыринцы подошли и встали позади. Когда девушка подозвала их к себе, они заметили на её лице неприязненную гримасу. «Ну и вонища, – произнёс один из охранников. –Угораздило же прийти в таком виде». Женщины-качкоиды обыскивали юных красавиц, жаждущих славы. «Ничего, скоро вас опять облапают», – усмехнулась какая-то дама.
Оказавшись в холле, ребята увидели дроида, который помогал участникам не потеряться. «Помещение концертного зала, второй этаж», – повторял он так, будто его заклинило. Точно такой же робот находился у лифта и указывал путь с помощью несложной карты. Двери концертного зала были распахнуты настежь. Участники могли занимать любые места. Следуя какой-то хулиганской привычке, елдыринцы уселись на последний ряд.
Народ собрался разношёрстный: от ириасцев до зумбулян. Одни вели себя с большим гонором, другие смущались. Все девушки имели внушительный размер груди – иных не регистрировали.
– Хорошо, что пацанам не нужно иметь модельные параметры, – заметил Дюндель. – А то у меня, наверное, не было бы шансов.
Ещё один джоселинский час прошёл в ожидании. В какой-то момент позади ребят послышались громкие шаги. Повернув голову, елдыринский рэпер содрогнулся: по коридору шагал маэстро Харальдюф в окружении свиты. Заметив его, участники мгновенно затихли. Не здороваясь, важные господа прошли в свою ложу. Сердце Дюнделя затрепетало: вот-вот начнётся судьбоносное испытание!
Первыми отбирали девушек. Это было даже не прослушивание, а, скорее, осмотр. Все красавицы раздевались до трусов и подходили к членам жюри. Те, в свою очередь, добросовестно ощупывали их потенциал. Иногда женщин лапали даже охранники.
«Как это, наверное, унизительно, – неожиданно для себя подумал Антоха, – раздеваться у всех на глазах и терпеть чьи-то потные лапы… А вообще, так им и надо, шлюхам. Если хотят прославиться – пускай раздвигают ноги». Мысль о том, почему крутой парень Дюндель не обязан платить бесчестьем за успех, даже не приходила в его белобрысую голову.
Отобрав необходимых участниц, господа продюсеры сообщили им о втором туре состязания. Все девушки обязаны были явиться к гостиничному комплексу «Потаскуево», чтобы члены жюри как следует оценили всю глубину их вокальных данных. «Слава яйцам, что я не баба», – с облегчением подумал Дюндель.
В отличие от прекрасных дам, конкурсанты мужского пола вовсе не должны были раздеваться. Их, похоже, действительно пригласили на прослушивание в прямом смысле этого слова. Оценивая соперников, Дюндель отметил для себя несколько приличных композиций. Волнуясь, ребята настороженно ждали. Каждый выход мог оказаться их собственным шансом попасть на сцену.
В какой-то момент ведущий шоу назвал фамилии ребят. Как бы не готовились елдыринцы, а всё же оба вздрогнули от неожиданности. Стоя перед жюри, Дюндель смотрел на Харальдюфа. Он знал, что маэстро не любит бандитскую романтику, и подготовил для него нечто неординарное – поппури из всех бунтарских композиций, которые он когда-либо писал.
– Ну, ребята, – произнёс мундимориец, – покажите, на что способны.
Дюндель поднялся к пульту звукорежиссёра и выбрал себе нужный бит. «Удобная штука – рэпчик, – подумал он мимоходом. – Всегда можно подстроиться». Вернувшись на сцену, он сделал знак Антохе: пришло время показывать класс.
Два, два, восемь… погнали!
Я всего сам добился,
Я к успеху пришёл!
Мои яйца из стали,
Мои яйца йоу-йоу!
Меня выгнали из школы за то, что я был в подпитии –
Да, да, я такой – я реально дерзкий!
И упомянули отставание в развитии…
Я не знаю, что это, но мой рэпчик зверский!
Мне насрать на общество –
могу насрать в подъезде!
Все вокруг лживые суки –
только мы с пацанами в тренде!
Я бунтарь,
В жопу мне фонарь,
Опасный ублюдок –
Трамвай мне в желудок…
Дюндель замечал, что Харальдюф и другие продюсеры одобрительно кивали в такт его речитативу – и это придавало уверенности. Когда выступление было окончено, к елдыринцам подошёл ассистент маэстро и пригласил их в ложу. «Вы произвели настоящий фурор, – заметил он, таинственно улыбаясь. – Такого отупляющего рэпа здесь давно не слышали».
Ребят повели туда, где находились места для членов жюри. Оказавшись напротив, Дюндель рассматривал их обрюзгшие лица и презрительные глаза. Те, в свою очередь, пялились на него, как на занятную зверушку.
– Весьма недурственно, – произнёс Харальдюф. – Тебя, насколько я помню, нашли в «Золотой клетке»?
Дюндель поспешно подтвердил, что именно там его и «нашли». Это была довольно странная формулировка, но стоило ли обращать внимание на такие мелочи?
– Ты, по-моему, был тогда один… – продолжал маэстро, поглядывая на второго елдыринца. – Что это за парень вместе с тобой?
– Это кореш мой, Антоха, – объяснил Дюндель. – Нам обоим просто жить негде – вот я и взял его бэк-вокалистом. Думал, может у вас на проекте общагу дают.
– Если я вам не нравлюсь, то могу и уйти, – добавил Антоха.
Члены жюри переглянулись. «Нечасто попадаются такие экспонаты», – пробормотал какой-то господин в жилете с высоким воротником. Ребята, похоже, и вправду были натуры творческие.
Значение слова «общага» дошло до Харальдюфа не сразу. Отпустив ребят, он продолжал прослушивание. Когда объявили результаты, имена елдыринцев оказались в списках победителей. «Мы сделали это, сделали!» – радостно прошептал Дюндель, сжимая кулаки. «Сделали-то сделали, – скептически отозвался Антоха. – А жить нам теперь где?»
Ребятам не оставалось ничего, кроме как снова идти к Харальдюфу. На входе в ложу их грубо оттолкнул охранник. «Чувак, пойми, нам реально надо!» – убеждал его Антоха, но качкоид был непреклонен. К счастью для елдыринцев, их заметил помощник маэстро.
– Чего хотели? – спросил он.
– Мы это… – объяснил Антоха. – Нам жить негде. Может, работа есть?
Смущаясь, ребята вкратце рассказали о том, что приехали в Мундимору искать лучшей жизни и потеряли документы. Подкатив глаза, помощник нехотя подошёл к Харальдюфу и повторил их жалкую просьбу. Выслушав его, маэстро улыбнулся: он просто обожал бесправных гуманоидов.
До начала проекта друзей поселили в самом дешёвом номере гостиницы «Потаскуево». За день им приходилось писать около сотни рэп-текстов соответствующего качества. Кормили ребят неплохо – остатками шведского стола. «Ну, хоть энтузиазм сдавать не приходится», – радовались елдыринцы. Однажды им даже пообещали сделать документы. Как только появилась возможность связаться с родными, Антоха и Дюндель отправили им несколько писем.
Проект носил неординарное название «Стойло замечательных талантов». Участников якобы собрали в специальном «общежитии», где они должны были заниматься творчеством. Попутно их заставляли ссориться между собой – так, чтобы шоу напоминало мыльную оперу. Продюсеры знали: аудитория любит дешёвые скандалы и грязное бельё. Раз в неделю организаторы устраивали концерт, на котором участники показывали свои так называемые успехи. После этого один из них обязательно выбывал. Зрительское голосование, разумеется, было полностью поддельным. Проект шёл на канале Харальдюфа. Он приносил ему немалые деньги и помогал «раскрутить» подопечных. В основном это были дети важных чиновников и элитные эскортницы. Простых парней и девчонок брали туда «на мясо» – так, чтобы было кого выкидывать вначале. Если кто-то хотел задержаться, ему приходилось ездить «на субботники» к Харальдюфу и его друзьям. Подписывая контракт, участники обязывались отработать все деньги, которые вложил в них маэстро.
Антоха выполнял на проекте роль сельского жеребца. По сценарию, он вечно лез в драку, а если противник оказывался сильнее – то неизменно отступал под каким-нибудь тщеславно-трусливым предлогом. Зумбулянин по прозвищу «Моня» был постоянной жертвой его травли. Зачастую Антоха запирался в шкафу вместе с какой-нибудь самкой – и эту тему ещё много дней обсасывали скучающие фанаты. Вокальные данные елдыринца были неимоверно плохи. В конце концов его с треском выгнали из «Стойла». Его напарница была следующей. Некоторое время после «Стойла» Антоху таскали по различным шоу. Он ненавидел всю эту мерзость, но участвовать соглашался: нужны были деньги. Харальдюф использовал его и выбросил, как ненужную вещь – и всё-таки не обманул насчёт документов: сразу после отбора Антохе дали вид на жительство. Выйдя из-под опеки маэстро, елдыринец тут же вспомнил про генерала.
– Валить отсюда нужно, – сказал он Дюнделю, прощаясь. – Хорошо ещё, что документы на другое имя. Соберу денег – домой поеду.
– Подожди, может, вместе свалим, – убеждал его Дюндель. – Мне здесь тоже недолго осталось.
На самом деле он кривил душой: все знали, что после проекта Харальдюф будет его «раскручивать». В конечном итоге так и вышло. Подписывая контракт со студией, наивный Дюндель даже не обратил внимания на формулировку «обязан отработать в течение восьми лет».
«Вот она, удача!» – думал Дюндель, представляя себя звездой межгалактического масштаба. Его жизнь и вправду сильно изменилась: теперь она состояла из долгих, изматывающих репетиций, концертов и вечеринок. Это было время, когда Дюндель чувствовал себя по-настоящему счастливым: он творил, ни в чём не нуждаясь. И не беда, что на жизнь ему давали копейки: нужно ведь с чего-то начинать. В награду за пережитые невзгоды он получил, наконец, то, о чём всегда мечтал: свободу творчества и благодарных фанатов.
Как и Антоха, Дюндель опасался мести генерала. Живя на проекте, он был защищён от внешнего мира толстыми стенами и надёжной охраной. Оказавшись на свободе, елдыринец боялся встречи со старыми знакомыми. Однако вскоре страх улетучился: являясь протеже Харальдюфа, рэпер надеялся на его покровительство. Спустя несколько месяцев Дюндель стал чувствовать себя в городе как дома.
Народная известность пришла довольно скоро. Денег было по-прежнему немного – зато теперь для простого елдыринского парня открылись двери в богемную тусовку. Бармены угощали его почти в каждом заведении; богатые гуманоиды звали к себе за стол, а тринадцатилетние девочки писали страстные фанфики. Иногда из рабочей зоны к нему приезжал Антоха, и вместе они шли развлекаться. Ни с кем из популярных исполнителей подружиться не удалось, зато всегда находились подружки.
Однажды во время весёлого рейда по ночным заведениям произошла неожиданная встреча. Как-то случайно Антоха и Дюндель снова оказались в «Золотой клетке». Оба к этому времени были уже пьяны, и страх перед генералом заметно притупился. Пробившись сквозь толпу гостей, они сели за барную стойку. Дюндель рассматривал знакомые интерьеры, чувствуя светлую грусть: отовсюду веяло теплом воспоминаний о первом успехе. «Золотая клетка» принадлежала одному из друзей Харальдюфа, и бармен тотчас же узнал елдыринцев. Рекой потекли напитки и разговоры; две девушки попросили автограф. Забывшись, Дюндель стал рассказывать им какие-то забавные истории. Внезапно кто-то положил руку ему на плечо. Смеясь, елдыринский рэпер повернул голову – и тут же умолк, замерев от ужаса: позади стоял Джо Стальной Хрен.
Заметив его, Антоха вскочил с места. Ошарашенный и смятённый, Дюндель продолжал пялиться; за спиной метиса возвышались его «хоммиз» – те самые, что были тогда в парке.
– Т..тебе чего? – испуганно спросил Дюндель.
– Слышь, бро, – проговорил Стальной Хрен, обдавая собеседника мощным перегаром, – ты это… не злись на меня, лады?
Едва удерживаясь на ногах, Джо тупо смотрел на Дюнделя стеклянными глазами. Он был мертвецки пьян, как и его собратья. Презрительно хмыкнув, Антоха вернулся на место и как ни в чём не бывало продолжал пить.
– Лады, брат, – произнёс Дюндель, пытаясь избавиться от неприятного соседства. – Проехали, забыли.
– Точно, брат? – осторожно спросил Джо.
– Точнее некуда, брат, – отозвался Дюндель.
– Дай угощу тебя, брат! –воскликнул Стальной Хрен. – Ты реально талантище, брат!
– Не надо, брат…
– Ты что, не уважаешь меня, брат?
Комедия могла бы продолжаться вечно, однако в какой-то момент Дюндель посмотрел набок – и тотчас же сердце его воспламенилось; вселенная, ослепительно вспыхнув, остро сузилась на единственном создании… Там, у противоположного конца барной стойки, сидела Гвендельфина Куколка.
Это определённо была она; Дюндель узнал её по ярким, словно огромные тёмные вишни, глазам и мягкой, неповторимой линии профиля. Возможно, он почувствовал её каким-то нутром: его мечта, его женщина. Облокотившись, она держала в руках высокий бокал и мечтательно смотрела на сцену. Девушка была абсолютно одна; в смазанном пространстве около неё Дюндель различал женские силуэты – бледные тени её красоты…
– Нормально, брат, всё в порядке, брат, – пробормотал елдыринец, отстраняя от себя Джо. – Я пойду, брат…
Не отрывая взгляда от Гвендельфины, он медленно встал со стула и, словно под гипнозом, направился к ней.
– Ты куда, брат?! – орал Стальной Хрен.
Дюндель его не слышал – как не услышал изумлённый вопрос Антохи. Гвендельфина сияла где-то впереди, словно самое желанное сокровище. Приближаясь, елдыринец чувствовал неумолимую дрожь во всём теле – так, будто девушка могла лишить его жизни одним своим отказом. Ноги подкашивались, в глазах темнело – и вот, дрожащий и смущённый, Дюндель оказался прямо перед лицом прекрасной незнакомки.
– Привет, – произнёс елдыринец. – Ты очень красивая. Можно тебя угостить?
Гвендельфина окинула его насмешливым, оценивающим взглядом.
– А деньги у тебя есть, малыш? –спросила она приземлённо.
Дюндель поспешно закивал и тотчас же полез в карман, чтобы предъявить ей свои космотугрики.
– Ладно, – снисходительно сказала Гвендельфина. – Купи мне какой-нибудь коктейль и конфеты «Симона де Бовуар».
Конфеты были дорогие, но Дюндель расщедрился на всю коробку. Оценив этот широкий жест, Гвендельфина сделалась приветливей. Желая произвести впечатление, Дюндель рассказал ей о том, что он известный рэпер. Девушка явно заинтересовалась: она писала книги о соблазнении миллионеров, хотя сама их в жизни не видела. «Наконец-то повезло! – думала Гвендельфина, с аппетитом поглощая конфеты. – Не князь, так хоть звезда эстрады».
Из разговора Дюндель понял, что его избранница – духовно богатая дева, которая любит фитнес, шоппинг и увлекается эзотерикой.
– В глубине каждой женщины живёт Внутренняя Вагина, – рассказывала Гвендельфина, в то время как Дюндель таращился на её декольте. – Иногда она играет под дождём. Иногда, закутавшись в тёплый клетчатый плед…
«Она такая умная… – восторженно думал елдыринец. – Я вообще не понимаю, что она говорит».
Антоха, которому пришлось выслушивать пьяные откровения Джо Стального Хрена, завистливо посматривал на сладкую парочку. Дюндель, казалось, напрочь забыл о его существовании.
– …сейчас многие женщины не знают о своей Внутренней Вагине, – продолжала Гвендельфина. – Они занимаются бизнесом, наукой, работают в сфере высоких технологий – и всё это ведёт к тому, что из их вагины уходит женская энергия. Внутренняя Вагина увядает. Для того, чтобы этого не происходило, мужчина должен постоянно давать женщине деньги…
– Как интересно! – воскликнул Дюндель. – Ты такая начитанная!
– Я не только начитанная, – похвасталась Гвендельфина, – но и сама пишу книги.
– Вот это да! Я, например, вообще не понимаю, как это возможно – написать целую книгу…
– Это легко. Нужно просто соединять знакомые слова в предложения.
Клуб начинал понемногу пустеть. Стального Хрена давно увели друзья; Антоха нашёл себе симпатичную подружку. Она долго не хотела верить, что он и вправду приятель Суровой Мошонки. Подведя её за руку, Антоха предъявил ей Дюнделя во всей красе.
– Э, чел, – проговорил Антоха, потрясывая друга за локоть. – Домой поедем?
В это время Дюндель, развесив свои доверчивые уши, внимал рассказам о прелестях Внутренней Вагины. Опомнившись, он обернулся. Облик подвыпившего друга вернул его в действительность.
– Домой, говорю, поедем? – не унимался Антоха. – Бери свою тёлку и погнали на хату.
Смутившись, Дюндель обратил свой пылающий взгляд на прекрасное лицо Гвендельфины.
– Малыш… – произнёс он, содрогаясь от волнения. – Поехали ко мне?
Отпрянув, Гвендельфина помрачнела.
– Я думала, ты понимаешь, – с обидой проговорила она. – Я порядочная девушка и не буду спать с тобой после клуба!
– Но… я думал… духовная близость… – растерянно бормотал Дюндель, боясь упустить своё счастье.
– Ты можешь пригласить меня на свидание и что-нибудь подарить, – заявила Гвендельфина.
– Хорошо! – обрадовался Дюндель. – Проводить тебя до дома?
В ту ночь он отдал Антохе ключи от своей квартиры и, проводив Гвендельфину, бродил по городу, пытаясь прийти в себя. Неистовое счастье захлестнуло его с головой. Он улыбался прохожим. Когда хмель полностью выветрился из его головы, он всё ещё чувствовал себя опьянённым.
Не поспав и часа, елдыринец отправился на репетицию – и поразил коллег необычными рифмами. Вечером ему нужно было отрабатывать концерт, а после этого он надеялся увидеть Гвендельфину. День прошёл в радостном ожидании. Дюндель был на таком подъёме, что ему удалось привести публику в настоящий восторг, и его не хотели отпускать со сцены. Несколько малолетних фанаток привязались к нему у гримёрной. «А ведь Гвендельфина не младше Марго», – думал смущённый рэпер, убегая от них по коридору.
Перед свиданием он успел заскочить домой.
– Слышь, – пожаловался Антоха, – девки вообще борзые пошли… Моя подарок требовала. Я ей так и сказал, что бабла у меня нет. А она почему-то свалила…
– Ты не понимаешь, – приводя себя в порядок, отозвался Дюндель. – У ней просто Внутренняя Вагина не расцвела.
Антоха посмотрел на него, как на чокнутого, и отправился восвояси последней электричкой. Вечером Дюндель заехал за Гвендельфиной на аэротакси. Ребята планировали поужинать в кафе и погулять по ночному торговому центру.
– Не думай, что я какая-то меркантильная, – говорила Гвендельфина, примеряя дорогую бижутерию. – Просто когда мужчина дарит женщине подарок, у них синхронизируется энергия. Открываются специальные чакры, и увеличивается связь с Внутренней Вагиной. Чем дороже подарок – тем крепче связь.
«Тогда понятно, почему бабы подарки требуют! – подумал Дюндель. – Это их духовная природа…» В тот вечер он купил Гвендельфине платиновую цепочку и набор жемчужных украшений. Это был его гонорар за несколько шоу. «Женщина, трать свои деньги только на шмотки!» – призывала социальная реклама.
– Моя Внутренняя Вагина рассматривает тебя с явным интересом, – сказала Гвендельфина, счастливо улыбаясь.
Остатки денег ушли на ужин в дорогом рестране. Сладкую парочку даже фотографировали: творческий тандем пошёл на пользу карьере обоих. Дюндель и Гвендельфина развлекались без памяти. Оба выпили совсем немного – и при этом чувствовали себя, как на самой безумной вечеринке. Когда под утро модные кафе и магазины стали закрываться на короткий перерыв, девушка поняла, что смертельно устала.
– Отвезти тебя домой? – спросил Дюндель.
Ожидая аэрокоптер, влюблённые стояли на крыше торгового центра. Опьянённый счастьем, Дюндель едва дышал: рядом находилась красивейшая женщина в мире. Её потрясающую близость невозможно было выразить словами; её аромат сводил с ума. Укутавшись в манто, она с нетерпением посматривала на небо и хмурилась, когда очередное такси подлетало к другой стоянке. Дюндель был вне себя; он всё ещё не верил, что может к ней притронуться.
– Почему ты так сморишь? – спросила девушка, заметив его безумный взгляд. – На мне косметика размазалась?
Внезапно Дюндель взял Гвендельфину за руки и притянул к себе. Содрогаясь от волнения, он рассказал ей о том, как впервые увидел её канал среди множества других; о том, как вдохновился ею во время своего первого выступления; о том, как мечтал о ней в парке под звёздами… Он признался даже в том, что представлял её во время мастурбации.
– Малыш, как романтично… – шептала Гвендельфина, полузакрыв глаза.
Он едва не задохнулся от счастья, когда в такси она позволила ему гладить своё округлое колено. Девушка жила на окраине Каролин-Порко со стороны агрокомплекса. Квартира была маленькая, дряхлая и располагалась в одном из тех домов, которые часто называют «ульями»: крошечный санузел, тонкие стены и постоянный плач соседского ребёнка.