Игорь Колынин
Божественная трагедия
Полшага за грань. Энки
Инанна отрешенно смотрела вниз. Город притих. Только внизу в храме все жрецы Урука что-то хором пели. Инанна чувствовала прилив сил, словно все каналы города питали ее. Но это ее сейчас почти не волновало. Пожалуй, впервые она обратила внимание на конкретного человека. Она даже запомнила его имя. Думузи. И он предложил ей то, что никто никогда не предлагал. Ни боги, ни, тем более, люди. Жизнь без борьбы за власть между богами.
Любовь. Она почти не знала, что это такое. Боги не любят. Они правят, вершат, определяют, будет ли урожай, умрут ли целые города. Они борются за то, чей храм построят в городе. Сущность богов соткана из людских страха, боли, страданий, суеверий, стремлений к изменениям, мечтаний, сексуальных желаний. Из человеческих чувств перед неизведанной силой.
Но сама она почти не знала любовь. Иногда она видела, как какой-нибудь красивый юноша из бедной семьи убегал из города вместе с дочкой богача, не желавшего свадьбы с неровней. Они редко были счастливы. В других городах для них не было места. Но они бежали, и были счастливы. Инанна вспомнила, что иногда завидовала им. Их порыву, их смелости и тому чувству, которое люди называют любовью, безграничное, безрассудное, безсконечное.
Думузи. Он ведь человек. Ее вдруг охватил прилив чувств ко всем людям. Ей захотелось обогатить их жизнь, дать им пищу, дать им богатство, дать им знания, как Великая река Бурануну разливается и дает их земле питательный ил. Ведь люди, по сути, создали ее. Да, вначале она была толстой и безобразной, с широченными бедрами удобными только для рождения потомства. Но ведь люди и их вкусы меняются. Она вдруг осознала, что чем лучше они живут, тем лучше она выглядит, тем больше она себе нравится.
Думузи. Она не помнила его лицо, но зато помнила его взгляд, видела его сердце, горячее и громкое. Ей вдруг страшно захотелось увидеть его снова, чтобы он был рядом. Прямо здесь, прямо сейчас, рядом с ней. И, чтобы он увидел ее. Красивую, горячую, страстную, громкую. Она страстно возжелала обрести человеческую плоть. Богиня в человеческом облике – что может быть прекраснее и сильнее. И Думузи сможет увидеть ее не только во сне. Сможет дотронуться до нее не только во сне. И она сможет отдаться ему не только в мечтах.
Для этого ей нужна сила и власть верхновных богов. Та власть, которую они спрятали от людей, чтобы избежать катастрофы. Та власть, которую боги спрятали от самих себя, чтобы не искушать.
Решение пришло быстро и поразило даже ее саму смелостью и лихачеством.
Богиня призвала свою служанку Ниншубуру помочь ей. Ниншубуру был идеальной служанкой. Когда требовалось, она представала в образе красивой хрупкой девушки, умелой в рисовании ресниц, теней, румян, знающей толк в нарядах и прическах. И, конечно, делилась всеми последними сплетнями о многочисленных родственниках богини. Когда богиня была в опасности в ходе споров с другими богами, Ниншубуру становилась грозной воительницей. Ее фигура менялась, мышцы на руках и ногах наливались силой, в руках появлялся огромная железная цепь, которая не позволяла подойти ни одному врагу, ни одному чудовищу. Если богиня уставала, то Ниншубуру становилась заботливой матерью, укладывала голову Инанны себе на колени и гладила мягкой теплой рукой по волосам, и щекам. А если нужно было что-то сообщить кому-то, то быстрее Ниншубуры мог быть только солнечный свет. Она летела сквозь расстояния, чтобы передать волю или просьбу своей госпожи.
Ниншубуру накрасила Инанне глаза тушью, одела ей подвеску на грудь из топазов. Красивые желтые камни, связанные крепкой шерстяной нитью, представляли собой тонкую паутинку. Золотой цвет камней словно лучами солнца, освещал ее безукоризненную бронзовую кожу, ее совершенную грудь.
Инанна посмотрела на себя в зеркало облака и осталась довольна. Сетка плетеная из черной шерсти, на бедрах скрыла лишнюю, по ее мнению, полноту. Тушь обращала внимания каждого, кто ее мог увидеть, на огромные черные глаза. Она знала, что сегодня ее красота и обоняние станут главным оружием.
Инанна направлялась к великому Энки, повелителю подземного океана, и хранителю всей мудрости мира. По представлениям людей он приходился братом ее деда Энлиля. Хотя, наверное, Энки уже забыл об этом. Нелегко помнить обо всех твоих родственниках, когда живешь один, глубоко, далеко от мира, и почти никто тебя не навещает. И не легко устоять перед просьбой прекрасной девушки, одетой столь призывно и изящно.
Старый добрый могущественный Энки. Он обитал в бескрайних просторах подземного океана Абзу. Но главное. Где-то там, в глубинах этого океана, он хранил Ме, таблички со священным знанием, обретя которые, Инанна смогла бы обрести могущество, а народ Урука, почитающий ее, силу и власть над всеми шумерскими городами.
Она отправилась в путь не одна. Ее верная спутница Ниншубуру следовала за ней.
У входа в АБзу, ее встретил огромное величиной с гору двуликий Исимуд, верный прислужник Энки. Мало того, что двуликий, но еще и меняющий эти лица в зависимости от настроения своего хозяина. Сейчас лицо, повернутое к ней было человеческое, и даже приятное на вид: абсолютно лысый череп, подведенные углем глаза. Она выглядел как человеческий жрец (может именно поэтому Инанне и понравился этот облик, очень сложно разделить свою собственную сущность, от создаваемый людьми представлений). Другого лица Инанна не видела, и никто его не видел, кроме Энки. Отец Инанны говорил, что горе тому, кто увидит второе лицо Исимуда.
Исимуд пропел басом, что хозяин, великий Энки, приглашает дорогую гостью за стол.
Терраса обиталища дома Энки находилась на огромной плоту посреди великого океана. Воды были спокойны, тихонько плескаясь черными волнами об огромные бревна поддерживающие террасу на плаву. Вокруг стола стояли двенадцать стульев.
Хозяина не было. Инанна сидела за столом одна, Ниншубуру осталась стоять поодаль, а Исимуд прислуживал почетной гостье. Как бы он ни поворачивался, было видно только одно его лицо. Он подливал ей сладкое вино, накладывал ячменный пирог с маслом и мясом. Инанна пила, ела, но Энки не появлялся. Однако, Инанна знала, что это ничего не значит. Наверняка он наблюдает за ней. Неотрывно. Поэтому богиня старалась принимать самые изящные позы, томно отхлебывала пиво из глиняных стаканов, и задумчиво смотрела вдаль.
Энки, появился неожиданно. Инанне показалось, что он все это время сидел за столом, просто вдруг решил, что Инанне пора его видеть. И слышать.
– Прекрасная Инанна, – его голос загремел на все просторы бескрайнего океана. –Город Эриду – щедрый город, принес мне в жертву корову и молодое вино. Как тебе оно?
– Оно будет еще вкуснее, если великий Энки выпьет вместе со мной, – улыбнулась Инанна и слегка подалась телом в его сторону.
В Энки и его брата Энлиля люди начали верить очень давно, задолго до того, как они стали обращать внимание на урожай и плодородие, за много веков до появления первого образа Инанны. Энки появился задолго до того, как люди вообще научились мыслить. Это древнее божество, сотканное из инстинктивных чувств, страхов, ощущений. Древний и могущественный бог.
Энки тоже преобразился с тех пор. Из грозной бесформенной и бестелесной сущности, из необъяснимой силы природы, он постепенно превратился в немолодого и крепкого телосложением бога. С бородой, мудрыми живыми глазами. Слишком даже живыми.
Инанны заметила, как Энки смотрел на нее, на ее грудь, едва прикрытую сеткой из топазов, заглядывал в ее глаза. Как он громко смеялся и старался рассмешить свою гостью. Как он с удовольствием отхлебывал вино из глиняной чаши. Как он расспрашивал Инанну обо всем, и рассказывал о себе.
Богиня весело смеялась, поднимала одну чашу за другой, требовала, чтобы двуликий Исимуд подливал и ей и Энки. Лицо Исимуда, повернутое к ней только одной стороной, становилось все добрее и веселее. Когда язык Энки стал немного заплетаться, и он начал подсаживаться ближе к Инанне, пока не оказался совсем рядом. Пора действовать, решили богиня.
– О Великий Отец, – начала она. – Я пришла к тебе за помощью. Могу ли я рассчитывать на нее?
– Спрашивай, и все что в моих силах, я исполню, – пророкотал Энки.
– Ты добрый и мудрый, ты знаешь все и можешь все, – сладко мурлыкала Инанна наклонясь к нему и почти касаясь своим обнаженным плечом его локтя. А я слаба и беззащитна.
– Кто тебя обидел? – рука древнего бога обняла ее за плечи, и Инанна содрогнулась от великой и древней силы, исходившей от этого объятия. Но надо было действовать быстро.
– Я слаба.
– Ты прекрасна, – и Энки начал притягивать ее к себе.
– Я слаба и беззащитна, и мой народ Урука не может в должной мере дать мне силы. Они не знают как правильно возделывать землю, они не знают, как возносить почести мне, они не знают ничего.
– Я могу дать тебе силу, – Энки прижал ее к себе.
Инанна ловко вывернулась и встала. Глаза Энки были уже мутные.
– Я прошу не так уже много. Дай мне священные таблички МЕ, с мудростью и знаниями, которые ты хранишь. Я отдам их своему народу и они станут богаче, мудрее и сильнее. И сделают такой и меня.
– Таблички знаний… Зачем они тебе? Зачем они людям? Знания опасны.
– Опасно жить без знаний, – почти прошептала Инанна, глядя прямо в глаза Энки.
– Исимуд, собери ладью и погрузи на нее таблички Ме для прекраснейшей Инанны. Это моя воля. Но и я должен получить что-то взамен, – сказал он лукаво посмотрев на богиню.
– Конечно, Великий Энки. Ты обязательно получишь. Я вернусь к тебе могущественной богиней. Разве, не стоит выпить за это?
Инанна сама налила стакан до краев вином и протянула его Энки. Тот с радостью и воодушевлением выпил. И обмяк.
Свой нетронутый стакан Инанна поставила на стол и обратилась к Исимуду:
– Ты слушал, что приказал Великий Энки. Исполняй!
– Уже исполнено. Ладья нагружена.
– Передай Энки, что я благодарна ему за прием и выполненную просьбу.
Она взошла на ладью и та понесла ее по океану к выходу на небо. Инанна была счастлива. С этими табличками она станет сильнее чем ее сестра, владычица мира мертвых, могущественней чем ее отец, бог Луны, мудрее чем ее дед Энлиль. Люди будут почитать ее превыше всех остальных богов. И она сможет обрести человеческую плоть, чтобы быть с Думузи.
Шаг 14. Магический круг разомкнут
Марлен вытащила все из комнаты, вымыла до блеска полы. Всё, что было необходимо для заклинания, было в сундуке. Страшно не было, хотя она понимала, что последствия могут быть плачевными.
Она посмотрела что сегодня за день. А день был не простой, кроме того что была первая четверть луны, как было нужно для ритуала, это было второе рождение Алекса. Несколько лет назад Алекс именно в этот день пережил клиническую смерть. Она четко помнила это число. И даже подумала, что не спроста Алекс так зачастил к ней перед этой датой. «Слушай себя», – так написала бабушка. Ничем другим Марлен и не занималась.
В сарафане на голое тело, с распущенными волосами, крестиком на шее, она окуривала ладаном комнату.
Марлен взяла уголек, поцеловала крестик. Она не знала, как и что нужно делать, а в тетрадки бабушки Ядвиги пояснений по этому поводу не было, но Марлен чувствовала – пока все хорошо. Бабушка написала, что уголек этот взят из печи в чистый четверг и начертила круг. Она ползла на коленях по полу по часовой стрелке, чертила, следя, чтобы круг был непрерывным. Зажгла сорок свечей.
На улице раздался пронзительный свист, завершившийся оглушительным хлопком. Выше этажом распахнулось окно, и свирепый мужской голос проорал: «Мать твою! Я вам сейчас покажу! А ну отошли быстро от машины!!»
Марлен была спокойна, она воспринимала события отстраненно. Свечи горели спокойно, не шелохнувшись. Бабушка писала: «следи за свечами, если хоть одна погаснет, прекрати ритуал».
По лестнице пробежали с криками.
Марлен медлила. Настраивалась. Теперь ей нужно было прочитать перед заклинанием сорок раз «Отче наш».
Она выдохнула и начала:
«Отче наш сущий на небесах…»
На дверь ее обрушились тяжелые удары. «Доча! Доча! Открой!»
Марлен решила не прерываться. «Отче наш…»
Удары стали тяжелее: «Доча, открой! Открой сейчас же, зараза!»
Из декоративной розетки на потолке, из которой свисала витиеватая люстра, закапала вода. Сначала неспешно. По капельке, потом струйкой, затем ливанула потоком. Половина свечей тут же погасла. Пламя других металось в ужасе. Мален представилось, что огоньки – это маленькие человечки, которые хватаютcя за голову, шатаются. Ну да, все правильно – они боятся воды.
Магический круг был разомкнут. Мир будто бы ударил Марлен по рукам. Это могла быть и не вода, а нечто более страшное. Но Марлен предостерегли. Небольшой апокалиптический потопчик.
Марлен выдохнула. Сеанс, похоже, был закончен.
Она загасила свечи. Стерла круг, следуя наставлениям – против часовой стрелки.
Сходила за тазом и поставила под разрастающуюся реку с потолка. Удары в дверь продолжались: «Доча! Доча! Богом прошу!»
Марлен взяла сковородку и распахнула дверь.
На площадке стоял абсолютно голый мужик в мыльной пене, прикрывающий достоинство или недостаток, Марлен не успела рассмотреть, потому что мужик выдохнул с плотным перегаром «Твою мать» и убежал наверх по лестнице сверкая ягодицами.
Марлен села перед тазом в который стекала с потолка вода и засмеялась. Все напряжение гасилось нервным смехом.
Скоро вода с потолка перестала лить.
Казалось бы несвязанные события связались быстро. Через полчаса появилась размалеванная девица.
Она стояла на лестничной площадке и курила:
«Вы простите папика! Он машину недавно купил, а здесь феерверк этот, – сбивчиво объясняла она, то затягиваясь, то прикладываясь к горлышку пивной бутылки. – он из ванной выскочил и побежал разбираться, человек горячий, а выскочил из ванной, воду не перекрыв, – она хохотнула. – двери в спешке потом перепутал. Надеюсь, мы не сильно вас подтопили».
Марлен улыбнулась: «Не сильно»
Девица сунула Марлен засаленную тысячу: «Вот на ремонт»
Этого было смехотворно мало, но Марлен не хотелось ни ругаться, ни доказывать… Ни, тем более, пускать кого-то в свою квартиру.
Она кивнула.
«Ну, я пойду? Проблема решена?»
«Вы уж закрывайте, пожалуйста, краны», – ответила Марлен и захлопнула дверь.
«Ну что же, – подумала она, – не зря я мебель вытащила из комнаты, ремонт сделаю. Потолок побелю, обои переклею, ну и… пол лаком покрою. Надо рабочим завтра позвонить».
В эту ночь пришел Алекс. Он был грустен.
«Не свиделись», – выдохнул он.
Она проснулась в поту. Раньше она ждала сновидений, но сейчас, в сны пришел страх, нечто тёмное. Он уже мерещился ей и наяву, в тенях, в зеркалах. «Так и сходят с ума», – думала Марлен. Она посматривала на бабушкин сундук, но помнила, чем закончился эксперимент. Происшествия были смешными, но последствия пугали. Сознание туманилось.
Она машинально взяла телефон, чтобы проверить время. 3 часа ночи. Тишину разорвал громкий писк, возвестивший о приходе СМС.
«Не смей соваться в потусторонний мир! Ангел»
«Ангел, я ждала тебя, – быстро написала Марлен. – Мне надо многое понять, и без тебя наверное не разобраться»
Но ответа не было. И Марлен, как ни странно, заснула.
Ей приснился круг из свечей. Марлен сидела голая в этом кругу, ей было спокойно. Но в свечах то в одной, то в другой появлялся вдруг холодный темный профиль Алекса. Свеча тут же вспыхивала и гасла. Так Марлен оказалась в полной темноте, но темнота была теплой, не пугающей, сущность вещей обозначилась сиянием. Свечи вдруг загорелись вновь спокойным, ровными остриями. В одном огоньке объявился вдруг Макс.
«Всё будет хорошо, детка. Я тебя защищу», – сказал он.
Шаг 15. Любитель карт
Барт распахнул дверь.
– Прошу!
Сам пролетел на кухню, тут же достал бутылку водки, набулькал половину фужера.
– Будешь?
Макс отказался.
– Как говорят русские: будем! – и Барт заглотил содержимое.
– Осматривайся, я пока поесть приготовлю, есть охота от всех этих переживаний.
Квартира была огромна. На последнем этаже. Некоторые окна находились почти на потолке и смотрели в небо. Кухня – она же столовая, просторный холл, кабинет, спальня, тренажерный зал, еще спальня, ванная комната, два туалета… И одна из комнат поразила Макса. Он оказался в глобусе. Картины материков располагались, где им и положено, но изнутри сферы. Макс ошарашенный пошел в кухню.
– Зачем из квадратного делать круглое? – спросил он.
Барт, непонимающе посмотрел на Макса. Макс махнул рукой в сторону комнаты, у него не было слов для описания увиденного.
– Ты о глобусе? – улыбнулся Барт. – Люблю карты. И это, кроме прочего, стрелковый тренажер.
– Тренажер? – удивился Макс.
– Потом покажу. Большая квартира?
Макс сел за стол.
– Большая, – согласился он.
– Вот и мне кажется, великовата. Неуютно здесь одному. Я сначала народ звал, тусил. Думал, что всегда так будет, чтобы полон дом людей…
– И что случилось?
– Скучно это. Неинтересно. Разговоры одинаковые, люди одинаковые. Скучно.
– Барт, а как тебя, вообще, в Россию занесло? И почему ты русский знаешь?
– Ну-ну, Макс. Не все американцы знают только английский. Я кроме русского учил французский, испанский, разумеется, знаю. В Россию приехал практиковать язык. К тому же, инвестировать в недвижимость здесь, показалось неплохой идеей. Вот и прикупил квартиру, на Крестовском.
– А почему русский решил учить? Ведь у нас с Америкой сейчас как-то не очень.
– Вы, русские, смешные. Вы думаете, что весь мир крутится вокруг вас. Что все в мире только и разговаривают о России. Я русский выучил из-за того, что в вашей истории еще много белых пятен и тайн, а для меня это магнит. Ну и Гоголь, конечно, – Барт улыбнулся.
– Это Америка – главный пуп земли и в каждой бочке затычка.
– В этом вопросе мы никогда не договоримся, – улыбнулся Барт. – Так что давай останемся при своем.
– А чем ты занимаешься здесь?
– Сокровища ищу, по подвалам с бомжами водку пью. Разное. Дохода с семейных акций хватает, чтобы заниматься тем, чем хочу.
– Повезло, – протянул Макс.
– Ну, мне на голову шумерский сундучок не падал ни разу. Кстати об этом. Сделай пока чай, я позвоню договорюсь кое о чем.
Шаг 16. В мире много непонятного
Барт говорил по телефону. Точнее он отдавал микрофону только восклицания «Ага, понял, замечательно», а ему, похоже, через этот портал словесного хлама вливали виски и отнюдь не в ухо. Вид, по крайней мере, у него был довольный.
Макс поедал ветчину. Он водружал ее на кусок лаваша, сдвигал так, чтобы чуть зацепить хлеб, а основная масса движения зубов пришлась на розовое нежное мясо. Ему казалось кощунственным просто пережевывать деликатес. А так… Это был уже пятый кусок поглощенный таким образом с одним кусочком хлеба. Огромный бокал крепкого сладкого чая распускал кудри пара. Он изредка всасывал эти белые волосы смачно обжигаясь о жидкость. Разглядывая кухню, Макс отметил, что дизайн ее ему не нравится. Слишком скучно: абсолютно белая глянцевая мебель, стол по середине буквой «П» из толстого то ли камня, то ли пластика. Без ящиков, без шкафчиков. Видимо, поэтому все вещи валялись на немногих горизонтальных поверхностях. Макс насчитал семь бутылок виски, пустых, разумеется, 4 бутылочки соуса Табаско, тубусы чипсов Прингелс, стеклянные стаканы, и картонную коробку в которой лежали очки. Макс из любопытства достал их. Линзы на них не увеличивали и не уменьшали реальность, и они не были темными. Зато в правом уголочке очевидно была вмонтирована камера. Макс надел их на себя, но ничего не произошло. Он положил их на место.
Барт закончил разговор.
– Я всё организовал! – сообщил Барт. – Мы сдаем шкатулку в банк.
– А стоит ли? – напрягся Макс. – Спокойнее, когда она рядом.
Он начинал осознавать стоимость этой вещицы и уже дорожил этим богатством, боялся его потерять.
– А стоит ли таскать ларец с собой. Мы даем согласие Виктору, он может заинтересоваться, что это у Макса за шкатулочка. И другие могут заинтересоваться. И вообще, нужна мобильность. А если придется ехать? У тебя загранпаспорт есть?
– Не было надобности.
– Срочно делай. Паспорт и визу. По электронке закажем сегодня. А банк надежный, надежнее не бывает. Пользуюсь часто. Составишь договор, положишь в ячейку. Туда добраться очень сложно.
Макс не очень этому доверял, ему показалось, что Барт обмолвился, что он положит в ячейку.
– А что будет если меня того? – сорвалось вдруг с языка.
– Того?
– Ну, убьют, допустим.
– Тьфу, тьфу, тьфу! – сплюнул Барт через плечо. – Я такой вариант не рассматриваю! И не рассматривал.
– И что будет?
– Надо с юристами поговорить. Скорее всего, если в условиях договора прописано, что к родственникам перейдет.
– Вот Светка будет рада, – Макс ухмыльнулся. – В итоге в ее загребущих ручках все и окажется.
– А что ты о смерти? Не торопишься ли на тот свет?
– Не дождетесь!
– В банке надежнее.
– Да, прав, – согласился Макс. И принял решение, – поедем – положим.
«Как изменились времена, – подумал Макс, – раньше клады в землю закапывали под покойника. Опять покойники… Что за мысли дурные!»
Максу тоже что было рассказать Барту. Пока Барт общался с банковскими работниками Максу позвонил его приятель из полиции.
– Иванчук – наш клиент! – начал Макс. – Всю жизнь проработал слесарем в депо, затем рассорившись с начальством с шумом ушел.
– кто такой Инванчук? – поинтересовался Барт.
– Дядка который жил в моей комнате!
– Да?
– Рассказывай! – зажегся Барт.
– Я и рассказываю. Финал своей карьеры встретил в Суворовском училище сторожем…
– Где-где?
– в Суворовском, это такая военная школа для детей, – повторил Макс.
– Я думал, что я ослышался. Ты знаешь где находится этот ваш детский Вест Поинт, – Барт сделал многозначительную паузу, – в Воронцовском дворце.
Макс не отреагировал. Никогда не задавался этим вопросом. Он знал о существование Суворовского училища, слышал что-то о Воронцовском дворце, но только сейчас эти два понятия сошлись для него в одной точке координат. Спасибо, Барт! Только к чему это.
– Сначала Иванчук зарекомендовал себя, как ответственный, честный работник, а потом у него будто крышу сорвало. – продолжил он. – Начал тащить домой, что ни попадя, от авторучек и электрических розеток, которые прилежно снимал, до более ценного инвентаря. В один момент расковырял стены. А поймали его на том, что он собирался устроить поджог на работе. Он будто сошел с ума.
– Наверное, на тот же период приходится и проковырянный дома пол к соседям.
– Наверное, в итоге оказался он в местах не столь отдаленных. При проведении психической экспертизы его признали вменяемым и отправился он валить лес. Печальный конец слесаря Иванчука.
– Может, встретиться с ним? Поговорить? Он на зоне? Или отсидел уже?
– Ни то, ни другое. И возможности встретиться нет, – Макс усмехнулся. – по крайней мере в ближайшее время. Ты, если хочешь, попробуй.
– Не понял, – Барт изумленно вздернул брови.
– Он сжег себя! – сказал Макс. Перед взором Макса встали огненные картинки. «Как здесь не поверить в мистику» – подумал он.
– Fuck! No! – Воскликнул Барт.
– Облил себя какой-то дрянью и прикурил. Сгорел, как свечка.
– Да, пожалуй, я не буду торопиться за ним, – сообщил Барт.
– Можно предположить, что ларец этот из Воронцовского дворца. Только специально он его искал или наткнулся случайно?
– Судя по тому что ты рассказал, он сначала нашел, а потом у него начался приход. Он начал искать дальше, а по ходу тащил, что под руку попадется. А чтобы скрыть безобразия не нашел ничего лучшего, чем поджег. Может, и так. Теперь трудно судить. Значит, ларец из Воронцовского дворца. Ты понимаешь, значимость того что ты сказал? – Барт многозначительно затих.
– О чем ты?
– А то, что Воронцовский дворец был собственностью российского императора магистра мальтийского ордена Павла, как и Инженерный замок, между прочим..
– То есть ты хочешь сказать, что мы нанимаемся к Виктору искать недостающую часть нашей подвески?
– Именно!!! – Барт был в восторге.
– Мне не понятно… Как так?
– Людям даются шансы. Причем, один за другим. Только надо их увидеть и использовать.
– А причем здесь шумеры?
Барт дернул плечами.
– Да наплевать на шумеров!
– И все-таки?
– Мальтийский орден достаточно древний. Конечно, по сравнению с шумерами – это младенец. Но по сравнению с нами, Мальтийский орден – это старец-старец. И у этого старца много мудрости, много тайн, за свою жизнь он приобрел много шкафов. У каждого шкафа есть свой скелет, а иногда и не один. Каждое из тайных обществ создано ради скелета, тайны, идеи, иначе оно рано или поздно разваливается. Может, Мальтийский орден хранил эти предметы в течении многих веков. Ходили упорные слухи, что сокровища ордена переехали в Россию при Павле. Это же не рыцарские доспехи в подвале! Думаю, что доспехи, это антураж. Мистически и романтично настроенный Павел мог просто ради оформления поставить этих металлических болванов.
– И ты веришь во всю эту мистическую чушь?
– Можно ли доказывать привидению, что его не существует?
– Но шумеры! Я думал, что все эти ордена связаны с артефактами касающимися Христа.
– Ага, а зона пятьдесят один – с инопланетянами. В мире много непонятного!
– Кстати о непонятном, – Макс потянулся к очкам с камерой.
– Что за очки у тебя такие чудные? Шпионские?
– Да папа прислал. Типа гугл-гласс, только опытная партия маленького стартапа. Очки дополненой реальности. Папа прикупил акции молодой компании. Они делают не ширпотреб, как у гугла, а реально крутые очки. Только я ими не пользуюсь.
– Можно я возьму? – загорелся Макс и не дожидаясь ответа нацепил очки на нос.
– Конечно. Напишешь отчет об использовании – сделаешь мне одолжение. Отец уже давно его у меня просит. Они вот тут включаются.
Барт щелкнул кнопочку и на стеклах у Макса появился логотип, затем какие-то тексты. Стекла выступали в роли экрана, при этом изображение реальности не затуманивалась. Текст только дополнял, пояснял, помогал.
– Только на встрече с Виктором и в банке очки сними. Не поймут. За шпиона примут.