Игорь Колынин
Божественная трагедия
Шаг 25. У причала нет печали
Через 20 минут они смотрели из окна вагона первого класса «Серебряной стрелы» как бесшумно перед ними проплывают равнинные пейзажи Лацио, оставляя позади город, который видел и больше трупов, чем те, что остались на лестнице Капитолийского холма. Макс посмотрел на Марлен с благодарностью и восхищением. Найти в себе силы и решимость вытащить их из крайне затруднительного положения, да еще так продуманно и ловко! Просто умница. Но странно, во взгляде Марлен не было печали и опустошения. Она смотрела в окно и, даже, слегка улыбалась. Макса ее улыбка даже напугала. Марлен повернула голову в его сторону и улыбку затмила ярость в глазах.
– Как ты мог смотреть на эту силиконовую, когда я стояла обнаженная рядом с тобой! Я обнаженная полностью! А ты пялился на эту!
Барт расхохотался. Макс сидел, потеряв дар речи.
– Жалею, что вытащила твою лживую рожу из Рима! – Марлен не унималась.
– Лучше расскажи откуда ты деньги добыла, наша спасительница! – Барт постарался сбить ее воинственный настрой. – И сколько в нашем распоряжении? И каков твой план?
Марлен передернула плечами, и уже спокойным тоном начала рассказывать:
– Пару тысяч наличными. Немного, но, наверное, на первое время хватит. Когда вы как голубки гуляли по Форуму я занималась делом. И не совсем напрасно. Во-первых купила платье и туфли, которое оценили люди с аристократическим вкусом. Во-вторых, я решила, что носить с собой настоящие амулеты опасно, а не носить – еще опаснее. Вот я и решила сделать копии.
– Копии? – В один голос закричали Макс и Барт.
– Ну да, а что вам это не приходило в голову? Странно… Ну вот, а мне пришло. Благо в Риме есть замечательный блошиный рынок Порте Портезе. Там много продается всяких камушков. Я купила несколько старинных ожерельев и браслетов из необработанного топаза и старую дерюгу. Пару сотен за все. Подорвала ожерелья, так, чтобы не были похожи на что-то готовое. И voila – копии готовы. Ведь те, кто заберет их у нас вряд ли будет сразу оценивать подделка это или нет. Ну в потом я решила спрятать настоящие амулеты и оставшиеся от шопинга деньги в сейфе номера ближайшего отеля. Растрепала постель, чтобы подозрений не было. А сегодня все забрала. И положила настоящие камешки обратно в мою любимую косметичку. Ну как? – она победоносно взглянула на Макса и Барта. – Я – умница?
– Ты красавица!
– Ты хочешь сказать, что подлинные амулеты у тебя? – с недоверием переспросил Барт.
– Ну да. У меня. У нас, – поправилась она. – Мы же команда! – в ее словах была и насмешка и утверждение.
И она вытащила свою косметичку, расшитую бисером, и высыпала содержимое на столик. И аккуратно разложила.
– Но у нас не все, – расстроенно сказал Барт.
– Не все, – подтвердила Марлен.
– Те несчастные мерзавцы отняли вместе с подделками и тот, который ты вытащила из луча, – сокрушался Барт.
– Несовсем так. Но ты прав, у нас не все.
– Что значит несовсем так? – изумился Барт. – Разве ты в музее во Дворце Консерваторов успела сплести копию только что найденного амулета?
– Вот как можно щелкать как орешки загадки пятисот-летней давности и быть таким тугодумом? – воскликнула Марлен. – Я сплела эту часть вместе с остальными.
Марлен стала аккуратно раскладывать амулеты на столике.
– Я сделала последнюю часть, чтобы была законченная вещица. Но, та часть амулета, что я достала из этого металлического конуса оказалось в два раза меньше, чем я предполагала, и чтобы закончить этот божественный лиф.
– Большая грудь у богини.
– Да ты некрофил, – огрызнулась Марлен, – на силиконовый зад пялится, про грудь дамочки умершей пять тысяч лет думает, фанатзирует чего-то, грудь ему маленькая. Извращенец, – она фыркнула и повернулась к окну, там проносился замок стоящий на живописном холме Умбрии.
– То есть нам не хватает одного элемента?
– Скорее всего, последнего, – со знанием дела произнесла Марлен. – Его вряд ли разделили на еще два.
– А как ты спрятала амулет от Рачовски? – Барт совсем не хотел ссор.
– Как-как, – еще злясь ответила Марлен, – вытащила, пока солдаты стволы на Макса направляли, да и забросила подальше. В темноте не видно, да из-за топота и не слышно. Потом, пока ты пыхтел и искал нам одежду, я отыскала амулет.
– Ну ты даешь! – восхищенно воскликнул Барт.
– А вот ты, Барт, я видела, смотрел на меня, пока я там без одежды была. Смотрел, не отрываясь, – и в голосе Марлен можно было уловить смущение.
– Кстати, – теперь тему решил перевести Макс, – куда мы едем? Какой план?
– Поезд едет в Венецию. Плана нет. Вернее мы его исполнили, сбежали из Рима.
– В Венецию…, – задумчиво прошептал Барт. – В Венецию. В Венецию!!! – он почти закричал, – ты просто гениально все придумала. Почему ты купила билеты на поезд в Венецию?
– Да просто первый поезд, уходящий на север, чтобы потом в Германию или Швейцарию перебраться.
– Нет, нет, нам надо именно в Венецию. Шекспир нам в помощь!
– Шекспир, – поморщился Макс. – Опять Шекспир?
– Да-да. У него в Веницианском купце все ключи, – затараторил Барт. – Марлен, ты же веришь в знаки? Сегодня было столько знаков о Веницианском купце! У меня только сейчас все сложилось в голове. Жаль нет планшета, но я и так хорошо помню. В прошлом году смотрел в театре Глобус в Лондоне. Итак: по сюжету венецианец Марко Антонио берет у еврея Шейлока некие ценности. Тут важно понимать, что Шекспир про шумер знать не знал. Для него эти амулеты были некими магическими амулетами языческого востока. Кто как не евреи в его время символизировали страшные восточные языческие ритуалы. Евреев в Англии вообще не было в то время, им разрешили селиться только при Кромвеле, то есть через несколько десятилетий после смерти Уильяма. Более того, он наверняка слышал от Бэкона или от самого Джона Ди о посещении Праги и о магии, замешанной на Каббале. Так что для Шекспира евреи – люди мистические носители тайн магии Востока. И так очень важно, что Антонио передает взятые у Шейлока, то есть с Востока, ценности Бассанио. Это же очевидный намек на Византию.
– Барт, – остановила его Марлен, – ты по-моему натягиваешь факты на свою теорию. Разве Бассанио и Византия – так похожи?
– Дорогая Марлен, ты совершенно права. Но есть маленькая деталь, которая позволит мне доказать свою правоту. Во времена Шекспира Империю Ромеев Византией почти никто не называл. Этот термин появился лишь лет за 40 до написания Шекспиром «Веницианского купца». И то в Германии. В Английской историографии слово Византия очень свеженькое. А мы все помним, что Шекспир на немецком не говорил и не читал. Он где-то услышал это слово, так что слово Бизантия могло легко легко стать Бассанией. Но главный мой аргумент, это то, что Бассанио жениться на Портии, то есть Порты. Название Порта как обозначение Оттоманской империи использовалось в английском языке и дипломатии. А столица Оттоманской империи – это Стамбул, или Константинополь, бывшая столица Византийской империи. Так что аналогия налицо. Портия захватила же сердце Бассанио. Более того, Бассанио надо было выбрать правильный из трех ларцов: золотого, серебряного и свинцового. И он, конечно, выбирает свинцовый ларец. Никому ничего свинцовые ларцы не напоминают, – спросил он с усмешкой.
Но что происходит дальше? А дальше вся эта честная компания живет и делает дела в Венеции. Что не удивительно. Константинополь в 1204 году был разграблен крестоносцами, поход которых финансировался Венецией. И многие ценности переехали в «самый романтический города на земле», – последние слова Барт произнес крайне язвительно.
– То есть, ты хочешь сказать, что наш амулет, спрятан в Венеции?
– Либо в некоем доме Бассанио, но о нем Шекспир вряд ли что либо знал, потому что не было никакого Бассанио. Ну либо во дворце Дожей, он в пьесе как раз и описан.
– Круто! И тогда у нас будут все элементы! – уверенно произнесла Марлен.
– Зато не будет жизни, – мрачно заметил Макс. – Едва мы засветимся, да еще в том месте, где есть амулет, нам быстро выколют глаза как в твоей этой Бассантии.
– Ты не понимаешь, – затараторили перебивая друг друга Марлен и Барт. – Всего один элемент и все. И все, у нас будет полный амулет, который был потерян пять тысяч лет назад.
– Прекрасно, а дальше-то что, – мрачно заметил Макс. – Что мы с ними с делаем? Кому продадим? Как то не хотелось бы без глаз плавать в канале самого романтичного города мира? Не так я хотел провести следующую неделю.
– Вначале нужно все собрать, – уверенно произнес Барт. – А применение найдется.
– Ну и как мы будем искать? – не отступал Макс. – Как? Заберемся в музей, обыщем все витрины, и, даже если найдем, что дальше. Этот то музей под сигнализацией. А айтишника у нас больше нет. А даже если б и был. Он бы уже не помог, наверняка за нами следят. Что-то я сомневаюсь, что нас уже не ищут по всем камерам в Европе. Накроют за пару часов. И знаете кто ищет? Не Бальи этот интеллигентный коллекционер. Нас ищут те, кто выколол глаза команде Рачовски. И этот кто-то сейчас ой как зол, что у него в руках подделки, сделанные, дай угадаю кем… Нами, – с выражением после плохо сыгранной паузы чуть не закричал он, – вернее, тобой Марлен. Не думаю, что тебя ищут, чтобы предложить тебе место дизайнера бюстгальтеров.
– Нам нужна последняя часть, – голос Марлен приобретал стальные ноты. – Нам нужен этот чертов амулет из царства мертвых.
Вокруг этого амулета столько мистики, что Марлен чувствовала – это портал в ее будущее. Не зря Ангел был с ними. Она думала об Алексе. О возвращении из царства мертвых много легенд. И вдруг она четко ощутила, что она тоже может стать легендой. Что она может его вернуть. Ведьма дремавшая в ней смотрела сквозь нее в человеческий мир, она понимала эти законы, она понимала даже больше.
Барт будто бы заснул. Он складывал амулет. Кусочек к кусочку. Так складывают пазлы. Он всегда завершал все действия. Не оставлял незавершенными движения. И мысленно он готовился к этому. Ему очень хотелось собрать этот пазл. Он представлял, как это будет.
Макс думал о деньгах и смерти. Раньше ему казалось, что богатство может сделать его счастливее. Но деньги – это бездушные кусочки бумаги. Друзей и любимых не купишь за деньги. А смерть… А причем здесь смерть?!
Полшага наверх. Возвращение на землю
Инанна, оказавшись на земле, увидела страшную картину. Пустые засохшие от палящего солнца поля, мертвая каменная потрескавшаяся земля. Обмелевшая почти до самого дна великая река Бурануну. Ни травинки, ни листочка. На деревьях ни одного листика. Иссохшие тела мертвецов по обочинам дорог. Их даже некому было собирать.
Чудовищный и безысходный голод поразил еще недавно процветающую страну. Инанна ужаснулась. Нужно спасать землю. Нужно спасать людей. Нужно спасать себя. Если люди разуверятся в ней, она просто исчезнет. Превратиться в тень. А если исчезнут люди, верящие в нее, то и тени не останется.
Даже если земля возродится прямо сейчас, до следующего урожая нужно будет ждать еще несколько месяцев. И многие еще умрут. Но появится надежда. С надеждой легче.
Инанна нахмурилась и над землей вмиг сошлись грозовые тучи. Синяя влажная тьма впиталась в каждую частичку воздуха. И хлынул дождь. Земля, ждавшая богиню плодородия, воспряла. Прямо на глазах из щелей, оставленных засухой, а теперь залитых дождевыми потоками стали пробиваться робкая зелень. Бурануну, прямо на глазах стала подниматься.
Умирающие и изможденные люди выползали на улицы некогда богатого города Урука, дивясь дождю. Радуясь, что закончилась великая сушь.
Но Инанна торопилась. Она спешила к Думузи. Он ее ждет и оплакивает.
Около Храма, она увидела вооруженных солдат, не пускающих никого на храмовую площадь. У входа в храм стояли повозки с зерном, глиняные сосуды с вином. Видимо, солдаты охраняли все запасы города, свезенные в одно место. Мудрый поступок мудрого правителя, решила Инанна.
Вмиг она взлетела в верхние покои зиккурата. Она знала, что он там. Она чувствовала. Она почти ощущала его горячее тело. Она хотела прижаться к нему. Утешить его своим возвращением. Ведь он, так же как и она не мог найти себе покоя, пока ее не было рядом.
Верхние покои, однако, были полны людей. Вернее женщин, абсолютно обнаженных. Только белые ленты в волосах выдавали в них жриц всех храмов города. В центре, на широкой перине, возлежал Думузи. Он пил вино из золотого кубка. Сразу три жрицы ублажали его тело. А он, смеялся и казалось, ни минуты не страдал в отсутствие своей богини.
Вокруг в комнате было полно еды, хлеба, мяса, молока. Остальные обнаженные жрицы веселились, танцевали, задевали курдюки, и молоко, выливалось на каменный пол. Инанна пришла в ярость. Она топнула ногой, Ниншубуру, не покидавшая госпожу ни на минуту, внушила жрицам ужас. Девушки, не видя никого, вдруг почувствовали неописуемый страх. Они с криками выбежали из покоев, оставив богиню одну с царем Урука. Ниншубуру тоже удалилась. Думузи увидел Инанну со всеми амулетами и божественными одеяниями. И лицо его сжалось от страха.
– Я вижу, ты не скучал без меня, – Инанна старалась говорить спокойно.
– О божественная Инанна, я так рад тебя видеть. ТЫ жива, мы думали ты умерла, – начал лепетать Думузи.
– Я отправилась к сестре, которая меня убила, только за тем, чтобы быть с тобой вечно, чтобы испросить для тебя бессмертие. Но ты быстро утешился.
– Ты не правильно все поняла. Это жрицы. Мы проводили священный ритуал, чтобы земля стала плодородной. Чтобы семя, упавшее в почву, дало жизнь. Чтобы земля увлажнилась.
– Аааа, я поняла! Ты трудишься? – Инанна произнесла спокойным голосом, но за которым чувствовалась нарастающая ярость, – ты трудишься во благо города? Да, мой дорогой Думузи?
– Да, божественная Инанна. Это ритуал, – сказал он более твердо, но за словами его прятался страх, неуверенность. За словами его была ложь.
– Ах ритуал. Ну тогда, ты познакомишься с еще одним ритуалом, неблагодарный червь. Ты заменишь меня в стране без возврата. Раз ты меня ждал таким образом, то проживешь вечность без меня. И можешь проводить там ритуалы с тенями этих жриц, когда они умрут, сколько тебе захочется.
Думузи рванулся к выходу, а Инанна смотрела ему вслед, и впервые, пожалуй за всю ее жизнь, от обиды слезы хлынули из ее глаз, густо подведенных тенями, оставляя на щеках черные полосы.
Она вышла из Зиккурата, в городе шел ливень. Гремел гром и люди, радовались, что их молитвы к Божественной Инанне были услышаны. Что дождь, наконец, вернет урожай, убитый трехлетней засухой.
Инанну дождь не мог даже намочить. Она видела, как Думузи скачет на быстроногом горном осле в сторону Ура. Она грустно смотрела, как бежит от нее тот, за кого она пошла на смерть. «Неужели все люди такие?» Она позвала Ниншубуру:
– Я его больше не хочу видеть, пусть слуги Эрешкигаль забирают его. Они найдут его в Уре, у его сестры Гештинанны. Он ее любит, и, наверняка, отправился к ней. Я устала, – добавила она.
Ниншубу, поняла, что лучше госпоже не задавать вопросов. К тому же, все и так стало понятно. Она отправилась к первым воротам стены без возврата, и передала стражу мира мертвых, где можно найти того, кого божественная Инанна выбрала себе на замену.
Шаг 26. Венецианский купец
В десять утра, через три с половиной часа, после того, как они покинули Рим, «серебряная стрела» выехала на мост. Макс припал к окну, за котором на солнце блестело лазурное воды лагуны. Стремительно приближались красные крыши Венеции.
– Венеция – чудесный город, – произнесла Марлен. – Один из красивейших городов мира. Тебе понравится, Макс.
Она вспомнила, как гуляла по узким набережным с Алексом, как они катались в гандоле, вспомнила песни гандольера и объятья своего любимого. Она почти ощутила его прикосновение, его крепкую руку.
– Да, – хмыкнул Барт, – Тебе понравится Венеция. Абсолютно мертвый город. Одни туристы, плесень, и все.
Едва выйдя из поезда они очутились в толпе туристов, апокалептическим потоком идущим в сторону выхода вокзала Санта Лючия. В одиннадцать утра в Венеции было не протолкнуться. Туристы шумели, галдели, смеялись и кричали, грохотали чемоданами на колесиках, но, как ни странно, не толкались. Максу и раньше было сложно понять, как это европейцы умудряются не толкаться на вокзалах и аэропортах, не отдавливать другим ноги. В школе их так учат что ли? От мыслей его оторвал твердый голос Марлен:
– Нам стоит держаться все время в толпе. Вот очередь к вапоретто.
– Вапо-что? – переспросил Макс шепотом.
– Вапоретто! – улыбнулась Марлен, щелкнула пальцами подыскивая слово, – По-нашему – мммм….. водный трамвайчик, или скорее – маршрутный теплоход.
Они встали в шумную и веселую очередь к маленькому кораблику с желтыми ржавыми бортами, который медленно принимал пассажиров.
– Этот водный автобус идет прямо к Сан-Марко, – объявил Барт. – Оттуда сразу во дворец Дожей, разделимся и осмотрим витрины.
Заметив неодобрительный взгляд Макса, Барт воскликнул:
– Что? Это же ты предложил! Осмотреть все витрины. Что искать мы знаем.
– Скорее всего такие вещи хранятся в запасниках, – проронила Марлен.
– Главное ввязаться. Решение придет по ходу, – отозвался Барт.
Один вапоретто отошел и люди, ждущие следующего кораблика, осталась стоять перед пустым причалом. Зрелище престранное, будто толпа самоубийц ждет своей очереди, чтобы утопиться в мутной пахнущей воде, спрыгнув с бетонного щербатого пирса.
Макс нутром почувствовал на себе пристальный взгляд. Но вокруг было столько людей, площадь перед вокзалом кишила туристами, смотрящими в разные стороны в поисках различного транспорта до центра Венеции.
– Господа кладоискатели, позвольте предложить вам комфортабельный катер, – и перед ними вырос Лингфилд. – Не дергайтесь, это не к добру, – резко прикрикнул он и легким движением руки указал на двух здоровяков в дурацких футболках и с зонтиками, стоявших позади Марлен и Барта. Остальные туристы в очереди обернулись было на повышенный голос, но быстро успокоились, вид Лингфилда внушал безусловное уважение.
Лингфилд был в легком светло-бежевом костюме и шелковым золотистым платком, завязанным в широкий замысловатый узел и заколотым золотым гвоздиком. Молчание несколько затянулось, и Лингфилд, с вежливой легкой улыбкой повторил приглашение:
– Я буду счастлив принять Вас на борту моего катера в качестве гостей. И советую поторопиться, если я Вас нашел так просто и быстро, то люди с менее доброжелательными намерениями вас также смогут отыскать. К тому же, и мои намерения могут измениться, поверьте они пока крайне доброжелательны, – и англичанин расплылся в еще большей улыбке.
– Как мне надоело быть все время на прицеле! Куда идти? – сказал Макс.
– Разумное решение, и, советую прибавить шаг. Мой катер здесь совсем недалеко. Наши общие враги могут быть тоже поблизости.
И он повел их вперед, не оглядываясь. Метрах в ста у пирса покачивался белоснежно-хромированный катер. По стилю катер был постройки годов шестидесятых, и именно так в фильмах изображают катера потомственных английских аристократов. Они зашли на борт и сели на открытую палубу.
Едва катер отчалил, сразу понесся по Каналу Гранде мимо роскошных дворцов, обгоняя сотни катерков, лодок и гондол.
– Куда вы нас везете? – холодно спросила Марлен.
– На яхту, она как раз стоит стоит здесь в лагуне. Нам ведь надо совершить ту сделку, которую мы с вами обсуждали вчера.
Макс оказался первый раз в Венеции, но внимание его привлекал вовсе не сказочный город, а Лингфилд.
– Зачем вы убили Энди? Я так к нему привязалась, – Марлен разговаривала свысока, даже в положении пленницы.
– Я, разумеется, их не убивал, – спокойно и твердо ответил Лингфилд.
– Вы поняли мой вопрос, зачем вы отдали приказ убить Рачковски и его команду?
– А зачем мне это? Вы не подумали. Я собирался просто купить у них амулеты, когда они забрали их у вас.
– Что, не могли купить у нас? – ехидно спросил Макс.
– Вы бы не продали. Это было очевидно. А мне нужна была уверенность.
– Если вы не убивали, то это сделала ваша Мануччи. Она была в музее.
– Да вы что? – повел бровью Лингфилд. – Серьезно?
– Еще как была, – поддакнул Барт. – Обыскала нас. И ушла с ними. И штырь металлический забрала. А потом, этот штырь из глаза Рачковски торчал.
– То есть она вышла вместе с ними и на открытом пространстве убила пятерых вооруженных агентов, выколола глаза всем и всадила штырь в глаз последнего? Замечательно, – сказал Лингфилд.
Дверь рубки открылась и на открытую палубу шагнула Мануччи. В атласном изумрудном платье средней длины с открытым одним плечом и легком белоснежным шелковом шарфом на шее.
– Макс, – ну ты то не думаешь, что я способна на такие страшные вещи?
Она прошлась и села рядом с ним на скамью, как бы случайно коснувшись его туго обтянутым бедром.
– Что произошло, там на лестнице? – спросил Макс, стараясь сохранить самообладание, хотя его околдовывал аромат духов, который не мог сдуть ветер.
– Я не знаю. Я рассталась с людьми Рачовски на площади. Из машины позвонила Бальи чтобы сообщить, что амулеты, которые вы передали Рачовски, подделка.
– Вы поняли это? – наивно спросил Барт.
– Конечно. Неужели меня можно обмануть в украшениях?
– Вы сказали Рачовски?
– Конечно нет. Я поехала за Рачовски, чтобы убедиться, что все пройдет гладко. Но как только я увидела поддельные камешки, то поняла, что следить надо не за ними, а за вами и пошла к моей машине. Мой водитель припарковался на Пьяцалли Кафарелли, прямо наверху за Капитолийской площадью.
– А штырь? Как же он оказался в глазу Рачовски? – насмешливо спросила Марлен.
– Видимо, кто-то его туда воткнул, – повернувшись к ней, не замечая насмешливого тона, ответила Сессилия. – Я его отдала Рачовски сразу, как только вышла из музея. Поверьте, Марлен, я бы не смогла одолеть пятерых солдат. И я не страдаю манией выкалывать глаза трупам. Напрасно вы обо мне так плохо думаете.
– Как вы нас нашли? Как вы оказались в Венеции так быстро? Да еще и с яхтой? – затараторил Барт.
– Я с удовольствием отвечу на все вопросы. Вы очень предсказуемы, Макс. Куда вы могли пойти после всего ужаса, который вас настиг на Капитолийском холме?
– Стоп, как вы узнали что мы вообще туда поехали?
– Макс, позвольте мне не отвечать на такой простой вопрос. Проследить за вами – дело начинающего агента. А Рачовски – профессионал. Жаль его. Так вот, что же вы могли делать, обнаружив что ваши обидчики и враги мертвы. Только бежать. Не на самолете, не на корабле. Либо на машине, либо на поезде. Мой человек поехал на вокзал и, о чудо! Встретил вас и проследил на какой поезд вы сядете.
– А зачем вы за нами следили?
– Вы достаточно много знаете, и немало умеете. Ценные кадры.
– Как вы попали в Венецию раньше нас. Откуда вы знали, что мы не сойдем с поезда, например в Болоньи, или Падуе?
– О, дорогой Макс, – Сессилия развернулась к нему корпусом, снова как бы случайно задев его. – Ты, наверное, слышал про самолет. У нашего Бальи есть такой. Готовый к вылету в любой момент. Пол часа до аэропорта, и пол часа в полете. И я всегда чувствовала, где ты находишься, – и она нежно положила ему руку на его бедро.
– О, да, – томно произнесла Мануччи, – я его чувствую. Он там и работает, – она резко отняла руку. – Я поставила тебе жучок, Макс. Прямо на трусы. Там в музее. Русские мужчины так предсказуемы, вы можете поменять одежду, скрыться от преследования, но с трусами не расстанетесь никогда. Самое надежное место для сотового маячка, плоского как маленькая полоска липкой ленты.
– Трусы я поменял, видимо жучок прилип к лобку.
«Вот стервоза, – подумал Макс. – Что за манера возвышаться за счет других, ну обвела воккруг пальца, ладно, так надо выставить его русским лаптем в грязных трусах». Макс улыбнулся. У Светки похожая манера.
– Яхта… Яхта это прекрасно…. Вы ее тоже на самолете привезли? – спросила Марлен.
– Моя яхта стоит здесь с сотворения Мира. У меня здесь дела, – коротко ответил Лингфилд.
Катер выехал из Канале Гранде в лагуну. Скорость возросла и ветер наконец-то освободил Макса из плена густого терпкого аромата духов Мануччи.
– Так все-таки, кто убил Рачовски? – серьезно спросил Макс.
– Тот, кто может и хочет убить и вас. Безумец. Он давно хотел купить, а потом и украсть нашу часть амулета, – голос Лингфилда совсем лишился насмешливых ноток. – И совсем, как говорится, съехал с катушек.
– Вашу часть амулета? – почти в один голос вскричали Марлен и Барт.
Катер резко сбросил скорость. Лингфилд сотворил из своего лица загадочного сфинкса, оставив вопрос без ответа. Справа вырос высокий серебристый борт стофутовой яхты. Три зашитые тонированным стеклом палубы горой возвышались над их катером.
– Мы прибыли, – приподнялась со скамьи Сессилия.
Они перебрались с катера на заднюю низкую палубу яхты почти без труда, несмотря на изрядное волнение моря. Но саму яхту не качало: «Стабилизаторы качки» – горделиво пояснил Лингфилд. Едва они все зашли на борт, катер отчалил и направился в сторону города.
– Но в начале, надо переодеть обувь, – произнес Лингфилд и указал на ящик.
Матрос, до этого помогавший перебраться с катера на борт, тут же поставил перед каждым по паре белых тапочек, как из отеля, с названием яхты «The Maltese Millennium Falcon» («Мальтийский сокол тысячелетия»). Марлен с грустью посмотрела на оставленные туфли.
Они прошли в гостиную. Лингфилд сел за стол с громоздким письменным набором, которому явно более двухсот лет. Бронзовые чернильницы и пресс-папье плохо сочетались с современным лаконичным интерьером гостиной.
– Располагайтесь, – Лингфилд вежливо указал на диваны. – Шампанского?
– Вы нашли последнюю часть? – первое что выпалил Барт, и только потом добавил, – Macallan.
– Семьдесят четвертого года Вас устроит? – Лингфилд не дожидаясь ответа сделал знак стюарду. – А для Вас, мадемуазель Марлен, Дон Периньон, не возражаете?
Стюрд налил всем спиртное, оставил бутылки на барной стойке и удалился.
– Как вы нашли последнюю часть? Где? – тон Барта требовал ответа.
– Для меня эта часть, скорее первая. Мы ее обнаружили два года назад. Я разбирал архивы Ордена, я вам говорил про это вчера, в Риме, – самодовольно усмехнулся Бальи. – И обнаружил запись про эти языческие амулеты. В архивах я обнаружил перепись сокровищницы в Ла-Валетты и упоминание о каком-то амулете из топаза, привезенном еще со Святой Земли. А в переписи 19 века запись отсутствует. Соответственно, либо французы разграбили, либо кто-то из своих. Например, его похитил Литта, и вручил Павлу вместе с остальными регалиями Ордена, которые сумел прихватить. Этот амулет и отыскали вы в Петербурге.
– Ну а вы-то? У вас же, как вы говорите, первый, – вступила в разговор Марлен.
– Я читал описание этого артефакта, и понял, что эта часть чего-то большего, это ни четки, ни браслет. Искал я долго. Не сразу понял, что он в Петербурге, В бывших владениях Ордена в Европе, вариантов, где он мог оказаться, великое множество. Я изучал архивы и сопоставил, разные древности из топаза. Вдруг амулет, который принадлежал Ордену, сейчас лежит в каком-то музее. Я нанял этого немца Гетца. Вы с ним встречались. Не слишком способный, но зато хорошо роет по архивам. Он и нашел в запасниках музея дворца Дожей старинный кусочек старинной подвески из топаза. Я просто купил эту малозначительный для музея экспонат, потому что был уверен, что это именно то, что я ищу. Но, очевидно, что это является частью чего-то большего, того же, что и амулет из сокровищницы Ордена.
– Так Гетц работает на вас давно?
– Давно, но уже нет. Он, наверняка, переметнулся к Коллекционеру. После Германии о нем не слышал. Рачовски, обнаружил своих людей мертвыми. Но хватит попусту сотрясать воздух, – почти торжественно произнес Лингфилд, – я предлагаю совершить, наконец, сделку. Выкладывайте свои амулеты на стол. Посмотрим, что вы там отыскали.
– А если мы не захотим совершать сделку? – почти с вызовом заявила Марлен.
– Боюсь, прекрасная мадемуазель, у вас нет другого выбора. Рассудите сами. Здесь, на моей яхте с амулетами вы в безопасности. Обученные и хорошо вооруженные профессионалы, все из Иностранного Легиона смогут защитить Вас от всех опасностей, включая вашу собственную недальновидность и несговорчивость. Ведь вы же не хотите попасться тому, кто убил команду Рачовски? – и он почти с усмешкой посмотрел на Марлен.
– Сколько? – спросил Макс.
– Отлично, – почти засмеялся англичанин. – Семь миллионов. Как вы их разделите, не моя забота. Деньги лежат на анонимном счете. Вот данные счета, – и он показал карточку с кучей цифр. – Можете перевести их куда пожелаете.
Сессилия взяла карточку в руки и приблизилась к Барту:
– Мне кажется, ты умеешь управляться со счетами.
Барт не сразу перевел взгляд от итальянки на карточку.
– Вы можете прямо сейчас перевести деньги на любые счета, – бархатным голосом произнесла она.
– Интересно как? – Марлен происходящее нравилось все меньше и меньше. – Ваши друзья, уже мертвые впрочем, забрали у нас все. Включая смартфоны.
– И верно, – наигранно воскликнул Лингфилд, – но мисс Мануччи взяла все телефоны с собой, так что вот они.
И он вытряс содержимая небольшого пакета себе на стол. Там были и очки Макса, и все телефоны и планшеты. Макс дернулся было вперед, но его позыв был погашен охранником, стоящим рядом с ним, и Макс шлепнулся обратно на мягкий кожанный диван. Он недобро посмотрел на здоровяка.
– Дорогой Макс, – почти ласково произнес Лингфилд. – Прежде чем передать вам семь миллионов, я бы хотел увидеть то, что покупаю за эти деньги. Кто их хранит на этот раз?
– Вот они, – произнес Макс, доставая из-за пазухи косметичку.
Марлен испепеляюще посмотрела на него.
– Нам не выиграть, – извиняющимся тоном произнес он, – лучше деньги, хоть какой-то результат.
– Главный результат даже не деньги, а то, что мы сможете спокойно жить дальше, – радостно сказал Лингфилд. Густаво! – и он обратился он к стоящему рядом с собой охраннику, возьми и принеси мне тот мешочек.
Густово безукоризненно выполнил приказ, и через минуту Лингфилд увлеченно, забыв обо всем раскладывал амулеты на своем столе из красного дерева, покрытого толстым слоем глянцевого лака. Немного покопавшись под столом, он извлек еще одну ветхую ниточку с почти черными камешками.
– Сесилия, подойдите ко мне, – позвал он ее. – Вы не находите, что это…
– О, да, это бюстгалтер. Приблизительно размер С или даже D. Красивый, если грудь в отличной форме, то это великолепное украшение. Я бы с удовольствием такой носила, но я, увы, не богиня.
И Лингфилд полностью погрузился в созерцание лежащего на столе ветхого лифчика с тусклыми почерневшими от времени камешками. Сессилия, тем временем, взяла телефоны и планшеты и раздала Максу и Барту. Марлен свой не взяла, даже не взглянула на итальянку, продолжая потягивать шампанское. Это был уже ее третий бокал. Стюард работал безупречно, пополняя бокал едва только шампанское оставалось на самом донышке.