Игорь Колынин
Божественная трагедия
– Нет, – устало проговорил Макс. – Сегодня мы проиграли.
Через полчаса Макс с Бартом покинули здание через запасной выход. Он был оставлен открытым заботливыми соперниками. Одежда их была аккуратно разложена на стульчике. Такси брать не стали, надо было попытаться уйти от неминуемой слежки. В у-бане народу было мало, ехали наобум, меняя поезда и линии.
Пришлось полностью поменять всю одежду, «неизвестно что за вшей они туда успели напустить» – пояснил Макс. В H&M купили весь гардероб, чтобы выглядеть неприметнее, как немцы. Правда, в Берлине так были одеты в основном турки и албанцы. Но Макс, с недельной небритостью, мог сойти за серба.
Пришлось покупать новые телефоны и планшеты.
– Включать старые – значит засветить, где мы находимся, – остановил Барта Макс, когда тот попытался включить iPad, чтобы восстановить все свои файлы на новом.
– У меня же там все мои материалы, и программы, и книги, – растерялся Барт.
– Сейчас свяжемся с Ангелом и он что-нибудь придумает.
Ангел дал новые пароли и данные кредитных карт. Старыми адресами и аккаунтами пользоваться строго-настрого запретил.
– Кстати, – спросил Макс, – а в музее про Шекспира, это был экспромт?
– Не совсем, – Барт первый раз после музее слегка улыбнулся, – я чувствую, что в Ромео и Джульетте что-то есть. Но уж точно не линия розы. Эту версию я отмел уже давно, а немцу этому втюхал как реальную. Пускай в Париже побегает. Только вот Марлен жаль.
– Марлен жаль?!! – расхохотался Макс.
Барт посмотрел на Макса изумленно.
– Тысячи моих сограждан мечтают о поездке в Париж!
– Но не в багажнике.
– Насколько я понимаю, условия у нее будут приемлемые, компания не слишком хорошая, но она тоже девочка с жалом. – уверенно произнес Макс. – А мы ее вызволим. Есть план. Мы же в Трир собирались? Вот там и встретимся со всеми.
– Зачем они ее вообще забрали?
– Она с ними заодно. Ведь это ее мысль была о Макдоналсьсе.
– Надо срочно туда!
– И что? Если она нас сдала, то там нет давно ничего. А если за нами следят? Они ждут что мы рванем за амулетами. А мы все будем делать естественно.
Снова сели на S-Bahn, на всякий случай. Макс громко произнес: «Нужен отель, чтобы принял наличными и без паспортов». Отель выбрали рядом с тем самым Макдонасльсом. Завтракать пришлось конечно же бумажными гамбургерами. Обильное количество кофе не помогало, проталкивать застревающие в горле куски, пока Макс не забрал амулеты.
Они оказались на месте.
Марлен оказалась права.Марлен оказалась чиста.
Они спали в поезде на Кельн. Барт похоже мог спать где угодно. Он спал ночью спал и сейчас. Ночью Максу спать не получилось – мысли не давали спать больше, чем ор на улице на турецком, и стоны за стеной. Слушать немецкое порно было очень утомительно. Контекст пьесы Макс понимал, но детали не улавливал. И все-таки хотелось спать а не понимать. А Барта не беспокоило ничего. Пиво – лучшее снотворное в таком отеле. А Макс им пренебрег.
Шаг 4. В дороге
Сон Макса в тихом и мягком поезде был крепким. Пять часов до Кельна и еще два часа до Трира, ему даже не мешал Барт, который всю дорогу ерзал и причитал, скачивая приложения на новый планшет. Проснулся он только от настойчивых тычков Барта: «Макс, Макс, Макс».
За окном поезда была видна река с мутной почти белесой водой над которой возвышался высоченный берег кирпично-красного цвета. «Молочные реки – кисельные берега, – подумал Макс, – только цвета несъедобные».
– Мозель, – мечтательно произнес Барт, глядя на реку. – Вкусное вино. Мне даже больше нравится, чем Шабли.
– Ты ведь не пьешь ничего, ниже сорока градусов. Ты разбудил меня сообщит о вине?
– Пью, – мрачно отрезал Барт и уткнулся в свой планшет.
– Так что?
– Приехали почти, – буркнул Барт.
– Рачовски и Гетц? – неожиданно спросил Макс. – Они убили Виктора?
– Гетц? Личность он конечно премерзкая, но кого-то убить – кишка тонка. Он гуманитарий. Иногда может выстрелить неплохой тирадой. Сомневаюсь в их причастности.
– А кто этот Рачовски? Откуда они вообще свалились на нашу голову?
– На какого-нибудь коллекционера тоже работают. Который еще не понял, что Гетц – трепло и геморрой одновременно. Думаю, в ближайшее время выявятся и хозяева. Вот Марлен им на хрена?
– Разведка боем. Попробуют ее раскрутить на ля-ля. Проверить крепость наших взаимосвязей.
– Может, ну ее? Может, слабы взаимоасвязи?
– Барт а представь себе такую ситуацию. Ты на месте Марлен. А она говорит: нахрена нам этот полурослик? На хрена нам эта пьянь? И я соглашаюсь.
– Ну я вообще неплохо отыскиваю амулетики, связи у меня, деньги… Но вообще разговор конечно неприятный состоялся у вас с Марлен. А меня обязательно нужно вытаскивать! – разнервничался Барт.
– Вытащим, – заверил Макс.
– И ее тоже вытащим? – спросил Барт.
– Надеюсь, если она в Париже не загуляет. А где мы собираемся искать эти сокровища? – спросил Макс. – И Бога ради, расскажи кто тут что спрятал? Я запутался окончательно.
– Я могу только предполагать, а без коньяка я делаю это хуже, – хмыкнул Барт, – но похоже, что при строительстве Трира Константин откопал амулет, которые привез из Вавилона Требета. Ну а уж Константин разделил амулет и развез по своей империи. Какую-то часть должен был оставить на месте своей находки.
– Мальта тоже входила в его империю? – спросил Макс
– Конечно, но вряд ли он отвез его туда. Скорее рыцари Ордена. Отыскал он его где-то в другом месте.
Шаг 5. Северный Рим
Трир оказался городом маленьким даже по масштабам Германии. Маленькие улочки, маленькие машинки, маленькие магазинчики, мало людей. Зато в новой одежде Макс с Бартом выглядели точь в точь как трирцы. Джинсы, однотонные джемпера, на ногах странные кеды с высокой резиновой подошвой, которые Барт назвал топсайдерами.
Они шли по центральной улице, которая тянулась от массивных Черных ворот, бывших явно частью чего-то более величественного и могущественного.
– А здесь не может быть? – спросил Макс, показывая на массивную четырехэтажную конструкцию с сотней окон, обрамленных колоннами, которую едва ли можно было назвать воротами, разве что из-за двух крохотных арок у самого основания, совершенно несоразмерных всей махине.
– Вряд ли, – отмахнулся Барт, – это же просто ворота.
– Большие, – уважительно заметил Макс.
– Трир при римлянах был больше чем сейчас. У Константина он был столицей Западной части Империи, наравне с Константинополем и Римом. Его называли «Северный Рим».
С небольшой центральной площади, типичной для маленького немецкого городка, они свернули на узкую улочку, и через минуту оказались на огромной площади перед громадным Собором. И площадь, и Собор казались совершенно несоразмерными городу и, даже спокойствию и тишине Трира. Они были словно из другого мира, грозного и величественного. Трирский Собор был похож, скорее на замок, с множеством сторожевых башен, окон, больше похожих на бойницы, колонн, будто взятых из амфитеатра для гладиаторских боев.
– Большой собор, – вымолвил Макс.
– Вообще-то, – произнес Барт, – при Константине Собор был еще больше. Вот эта вся площадь – была частью храмого комплекса, тут везде были постройки. Это был один самых больших христианских храмов за всю историю, – в голосе Барта вдруг зазвучал пафос. – Его Константин построил для своей матери Елены.
– Так ты думаешь, что шумерский амулет хранится здесь, в христианском Храме.
– Вряд ли, я вообще думаю, что из-за этих языческих амулетов Константин не крестился вплоть до самой смерти. Думал сам стать Богом.
– Ну и что мы тогда здесь стоим?
– Да-да, пойдем. Если где Константин и мог спрятать амулет, так в своем тронном зале.
Тронным залом оказалось громадное длинное здание прямоугольной формы. Высотой оно было этажей в десять, и возвышалось над маленьким Триром, как богатырь-предок над тщедушными потомками. Никаких архитектурных излишеств. Если бы не большие арочные окна, его можно было бы принять за кирпичный дом на окраине Берлина или Питера.
– Ты думаешь, что найдем спрятанное здесь 2 тысячи лет назад? – спросил Макс. – Ведь это все сто раз горело и разрушалось. Все что было уже либо найдено, либо уничтожено.
– Уверяю тебя. В те времена про пожары и разрушения знали гораздо лучше. Поэтому особо ценные вещи прятали надежно.
– И как ты собираешься здесь искать?
– Есть идея, – хитро улыбнулся Барт. – Но мне нужен мой старый iPhone. Я заметил на воротах Иштар в Берлине одну интересную асимметрию. Спасибо Марлен, она натолкнула на эту мысль.Если найти подобное здесь, то, возможно, отыщется тайник.
Но все входы оказались заперты. Тронный зал, превращенный евангелической церковью в Базилику, оказался закрыт. И главный вход и все второстепенные.
Макс внимательно осмотрел замки.
– Здесь нам и Ангел не поможет, – грустно усмехнулся он. – Посмотри на двери, никакой электроники. Все старые замки да засовы.
– А еще реформаторская церк… – Барт не договорил, речь его пресек затяжной зевок. – Слушай, уже вечер. Пойдем, выпьем и найдем отель. Спать хочу. Вымотался…
И Барт в зевке чуть не порвал рот, демонстрируя отличные белые зубы.
Отель в Трире они взяли маленький, тихий. Барт удалился к себе и больше не подавал никаких признаков активности. Макс в отеле не остался. Он ходил по улицам кругами, заглядывал во внутренние дворы, обошел несколько раз Базилику, обращал внимание на расположение камер слежения, иногда искусно замаскированных, дабы не портить вид исторических зданий. Зашел в магазин игрушек, вышел с большой коробкой, наконец, в пивной выпил пару десяток мензурок с пивом, с трудом одолел лоснящуюся и влажную от стекающего жира рульку, и отправился спать.
Шаг 6. Римский кирпич
Базилика открылась утром. Огромный зал без колонн и перекрытий, размером с центральную площадь маленького городка. Макс был поражен. Он представлял себе императора древности, принимавшего подданных и послов покоренных народов в своем тронном зале. С его трона в одном конце было не разглядеть лиц тех, кто находился в другой половине зала. Да и зачем ему было разглядывать этих незначительных посетителей из дальних уголков его Империи, которую он сумел вновь объединить. Из этого зала Константин видел намного дальше. Размышления Макса прервал Барт.
– Нам нужно попасть в подвал. ты был абсолютно прав, говоря о пожарах. Последний пожар был во время войны. Наша доблестная авиация постаралась.
– Наша? – переспросил Макс.
– Да, наша, американская. Мне нужно в основание. Наверняка, если что и прятали от пожаров, то в фундамент. И там мне нужны арки.
Макса взбесило словосочетание «Наша, американская!» Союзники, мать их! Как будто это они войну выиграли! Он сосчитал до десяти, чтобы успокоится. Сейчас не время для политических диспутов на тему Великой Отечественной войны. Для любого русского та война – Великая Отечественная, ни для кого больше отечественной она не стала.
– Вон сколько тут арок, – и Макс показал на окна.
– Не то. Где здесь вход в подвал? Спуска вниз из зала я не нашел.
– Вчера я видел еще одну дверь с другой стороны, не уверен, куда она ведет.
Они вышли из здания и обошли его с другой стороны. Вход был через другое здание, примыкавшее к Базилике. Они обнаружили его сразу. За дверью находился офис лютеранской церкви, повсюду висели детские рисунки на библейские темы. Но главное, справа от входа шла винтовая лестница вниз, стены были из красного плоского кирпича.
– Вот он, настоящий римский кирпич, – Барт радостно, почти вожделенно трогал холодные стены. Вот это кладка времен Константина.
В офисах лютеранской церкви никого не было, в маленьких немецких городках никто не нападает на приходы, и поэтому никто не печется о безопасности. Максу и Барту удалось спуститься по винтовой лестнице беспрепятственно. Вход в подвал прикрывала железная дверь, но ее тоже не закрыли. Зачем кому-то забираться в сырое темное помещение с низкими потолками и еще более низкими арочными перекрытиями, напоминающими лабиринт. Максу вспомнились подвалы инженерного замка. Только он избавился от надвигающейся клаустрофобии, и снова попал в темные казематы.
Барт сразу начал возбужденно бегать между арками. «Очень, очень похоже», – бормотал он. Макс проверил свой новый телефон. Сигнала не было. Глубокий подвал, толстые добротные двухтысячелетние стены не пропускали сигнал новых сотовых станций и американских спутников GPS.
– Здесь можешь включить свой старый iPhone. Сигнал не пройдет.
Барт тут же приладил к телефону маленький черный проектор.
– Вот оно! – Барт закричал, показывая фонариком на кирпичи.
– Не понял, на какие кирпичи ты показываешь, – язвительно произнес Макс. – На черные или на очень черные?
– Ты помнишь, на воротах Иштар симметрию драконов и быков?
– Помню белый мрамор пола, капельки крови, помню, меня втащили в зал с разбитым лицом, – Макс потрогал скулу. Боль еще бродила. – Симметрии не помню.
– Там бареьефы шли в определенной последовательности. Вначале идет ряд из двух туров с каждой стороны арки, затем, через 11 кирпичей, ряд драконов, потом опять ряд туров. Вот смотри, в римской кирпичной кладке обычно симметрии нет. Но здесь, на этой арке, несколько кирпичей как бы нечаянно выдвинуты вперед, причем они находятся в очевидной симметрии с самой аркой и по отношению друг к другу. И как раз один ряд находится на расстоянии в 11 кирпичей от тех, что сверху и снизу.
Макс внимательно следил за размышлениями Барта, он улавливал уверенность в голосе, улавливал что это цепочка неких умозаключений, но смысла в ней не видел.
– Угу, – согласился Макс.
– Здесь кирпичи плоские, поэтому высота совсем не такая как арка, – Барту «Угу» были не нужны, он продолжал. – И еще. Смотри кирпичи-барельефы отличается от соседей сверху и снизу, но очень похожи на тех, что через ряд. Это точное копирование барельефов с арки Иштар не случайность. Константин, наверняка, знал, что амулеты в Трир попали из Вавилона. И он сделал тайник в виде ворот Иштар.
– А что, в эту арку тоже надо член вставлять?
Барт захохотал, и хохот громом прогремел в лабиринте подвала.
– Мне нужна вода, тайник, наверняка, за краеугольным камнем. В Вряд ли грабитель захочет выковыривать краеугольный камень и рисковать обвалить на себя все арки.
– Но ты, как я понимаю, хочешь именно это, – спросил Макс настороженно.
– Это имитация краеугольного кирпича. Настоящий там дальше, а этот – декоративный, по крайней мере, я надеюсь, – гоготнул он. – В общем, чтобы проверить, мне нужна вода и какая-нибудь, железяка, шпатель, отвертка. Кстати, «отвертка» со свежевыжатым апельсиновым соком не помешала бы, – рассмеялся он, – только чтобы главного компонента – русской водки – было побольше.
Шаг 7. Крок-месье Рачовски
Энди Рачовски пил утренний кофе в кафе на Риволи с видом на Лувр и сад Тюрльи. Он любил это кафе, несмотря на неиссякаемый поток туристов. Официанты здесь говорили на сносном английском и, главное, делали вид, что им это нравится. И кофе вкусный, почти такой же вкусный как Старбаксе, только заказывать приходилось сразу три чашки, чтобы хоть как то напиться и взбодриться. Но особенно в этом кафе Рачовски любил крок мадам – поджаренный с двух сторон квадратный сэндвич с ветчиной и сыром, а сверху яичница глазунья. На завтрак Рачовски съедал два. Кафе находилось рядом с отелем, в котором они обычно останавливались в Париже, когда были операции там. Несмотря на многолюдье и суету, Энди приходил сюда за одиночеством. Туристам в новом городе интересно все, кроме тех, кто сидит за соседним столиком.
Но сегодня завтрак был испорчен. Во-первых, «подопечные» ушли от слежки в Берлине. Макс – этот русский выскочка перещеголял Йена в прыткости, профессионала от макушки до кончика ногтей на мизинцах ног. И упрыгал русский упырь. Пока подключали камеры с улиц, пока встраивались в систему распознавания лиц, подопечные, наверняка, уже уехали в другой город, другую страну. А подключить все камеры во всех странах даже Богу сложновато, не говоря уже об их частной компании по специфическим операциям, хотя они, выходцы из спецслужб, могли многое.
Второе, и главное, что делало парижский завтрак Энди совсем неприятным было то, что вместе с Рачовски завтракала Марлен. Впрочем, он надеялся, что эта русская будет молчать как вчера. Правда, она всегда говорила, что не русская, а как ее латышка, или литовка, Рачовски всегда путал эти страны. Но да бес этих русских поймет, на каком диалекте русского они говорят.
Немцы тоже его раздражали. Гетц тот еще умник! Как можно было отпустить тех двух? Якобы, чтобы они их привели к амулетам. А те очень быстренько ушли от слежки. Теперь приходится без толку торчать в Париже без амулетов. Слепы, как котята. И говорил только Гетц, Марлен молчала. Сейчас столько способов заставить говорить человека! От средневековых, до современных. Он кровожадных, до щадящих. А этот умник Гетц, крутился около Марлен, водил по ресторанам, угощал шампанским, таскался за ней по магазинам, покупая шмотье. Марлен пила, ела, принимала подарки, но не произнесла ни слова. Ни единого. В конце концов, Гетц понял, что без толку теряет время, и отправился как он выразился «на поиски линии Розы». А Марлен оставил вместе с Энди в штаб-квартире. Ее молчание более чем устраивало Энди. Приказа выудить из нее сведения у него не было. Он провел остаток дня за игрой в xBox, а Марлен заперлась в комнате, отведенной для нее.
За завтраком Марлен, к сожалению Энди, заговорила:
– Рачовски, ты женат? Или хотя бы подружка есть? Тебе надо скорее ее завести, твои игрища с каменным членом очень настораживают, – после долгого взгляда сказала Марлен. Фраза прозвучала настолько неожиданно, что Энди чуть не взрогнул.
– Но, – грозно ответил Энди, – ты не в том положении.
– А в каком я положении? – надменно спросила Марлен. – Тебя приставили мне в услужение. Вот и служи. Отвечай, у тебя есть подружка?
– Не твое дело, – процедил Энди.
– Понятно, подружки нет. И вероятно, судя по манерам, давно не было. Каких девушек предпочитаешь? – Марлен не унималась. – Дай угадаю. Таек? Или филиппинок? Мало говорят, без гонора, недорогие. Я права? Судя по твоему посеревшему лицу – права. Такие мужчины как вы не ищут сложностей.
Крок-мадам не лез в рот Рачовски. Похоже приедется съесть только один. Он еле сдерживался, чтобы не ответить колкостью.
– Что молчишь? – не унималась Марлен. – Или ты не по этой части? Ну конечно, – воскликнула она. – Как же я не догадалась. Военная школа, армия, кругом мужчины. Накаченные. Сильные. Надежные товарищи. Понимают. Интересы одни. Пиво выпить можно вместе и до и после. А, Рачовски? Верно? Признавайся. Мне можно и признаться. Я психолог.
– Заткнись, – не выдержал и крикнул Рачовски, другие посетители кафе обернулись недоуменно.
– Извини, если я попала в точку. Странно, конечно, стыдится своих страстей. Признайся, и станет легче. Так обретают Гармонию.
Завтрак был окончательно испорчен. Да и в это кафе, Рачовски больше не придет никогда. «Вот гадина», – подумал он.
Шаг 8. Мастодонты дорог
Завибрировал телефон. Звонил Крэг. Засекли Барта. «Эти лопухи заплатили своей картой в Германии. В Трире» – в захлеб говорил Крэг.
– Где-где? – переспросил Энди.
– Трир, город в Германии рядом с Раммштайном, – пояснил Крэг.
– Черт, эти лопухи не похожи они на лопухов. За каким чертом им там светить карту?! Ушли от слежки, а теперь глупо засветились в какой-то глуши, – а сам смотрел на Марлен, та продолжала невозмутимо пить вино. – Ладно, выезжаем через 15 минут, сколько туда ехать?
– Три часа.
– ОК.
Гетц выслушал молча. Затем выругался. Причиной неблагозвучный выражений был не Энди. Вероятно, непроизвольное извержение ругани было спровоцировано чем-то лежащим вне компетенции Рачовски.
– Берите девку. Выезжаем.
– Машины готовы, снаряжение и оружие – тоже.
Три черных субарбана мчались по шоссе на Реймс. Энди нравились эти машины, несмотря на то, что они выглядели нелепо на европейских дорогах среди французских малолитражек. А когда ехали три одинаковых огромных черных левиафана, никаких сомнений, что внутри сидят серьезные американцы ни у кого не оставалось. В работе Энди редко требовалась конспирация, скорее наоборот. Пусть думают, что это они работают на правительство. Меньше вопросов и больше уважения.
Марлен сидела рядом с ним. Снова молчала. Очень хорошо. Надо сосредоточится. Нужен план действий. Умник сказал, что в Трире подопечные оказались не случайно. Там они могут искать то, что и в музее.
Значит подопечные могли и случайно, найти что-то, забыться и раскрыть свое местоположение. Но нельзя исключать и ловушку. Энди, машинально проверив кобуру на груди, посмотрел на Марлен. Девка – хороший козырь в его колоде. «Красивая». Он давно замечал за собой, что эта лит… латышка, не то чтобы нравится, но заставляет сердце стучать по-другому. Непокорный нрав заводил. Этакая колючка выросшая посредине асфальтового поля. Она не может не обращать на себя внимания.
Энди представил какова она в постели. Бойкая, ненасытная. Стройная, а значит – гибкая. Тело вдруг ошпарило желанием. Энди попытался откинуть эти ощущения, но мысли жили своей жизнью не подчиняясь его воле. Если запрещать себе думать о красной обезьяне, то о чем ты будешь думать? И Энди разрешил Марлен присутствовать Марлен в своих мыслях.
Так что там о Марлен? Марлен членах все говорит, видимо, волнует тема эта. Видимо давно не было. Ума, только, переизбыток. Ну да это ничего, избыток ума не порок. Даже приятно иногда. Такие кочевряжатся вначале, а потом таят в сильных руках бывшего морпеха. Энди самодовольно провел по рукой по губам.
С переднего пассажирского места повернулся Гетц.
– Мадмуазель, мы проезжаем Руан, столицу Шампани. Не желаете ли Dom Perignon? Сухое игристое, с волшебными пузырьками, от которых мозг становится воздушным.
– Мне больше нравится нормальное агрегатное состояние мозга. А шампанское я предпочитаю пить где мне захочется. И с кем мне захочется.
– Ну, вчера вы были не против моей компании, – игриво обиделся Умник.
– А сегодня против, – отрезала Марлен. – Пузырики очень щекотят нос.
– Скажите, ваши друзья не упоминали Трир? – проглотив атаку, продолжил Умник.
Рачовски заметил, легкое замешательство Марлен.
«Они не просто упоминали, они туда собирались ехать», – решил Энди.
Значит, вероятность, что карту засветили случайно – крайне мала. Значит, в Трире их ждет сюрприз. Интересно, кого они призвали на помощь? Пресловутую Русскую мафию? Впрочем нет, вряд ли у него есть в этой среде связи. А Макс крайне самоуверенный тип. Хочет все провернуть в одиночку. При грамотной засаде теоретически все возможно. Нужно как следует охранять Марлен. Именно из-за нее они засветились. Хотят отбить. Ну что же пусть попробуют. Можно даже подыграть ему, будто они ничего не подозревают. Пусть даже оглушит парочку ребят. Ничего, у них черепа крепкие. До убийства дело не дойдет. Иначе им потом будет шагу по Европе не сделать. Рачовски полностью погрузился в обдумывание плана, не обращая внимания, как коряво и безуспешно Гетц пытается выудить из Марлен хоть что-то.
Он открыл ноутбук. Замечательную программу, все-таки, ему сделали. Как в google street view он мог ходить по улицам почти любого города, осматривать окрестности, Но, в отличие от оригинальной программы google, в соседнем окошке он мог видеть вид от реальных камер наблюдения. Не со всех, но со многих, к которым информационная группа смогла подключиться. Подключались, обычно, к камерам на частных домах. Их сети наиболее слабо защищены. Вполне достаточно. Но ни Макса, ни хлюпика камеры не показывали. Правда, Энди и не рассчитывал их увидеть. Ему было важно другое. Он просматривал все закоулки, все проезды. Где припаркованы машины, все узкие места. Прямо на карте он расставлял людей, моделировал возможные ситуации. Гетц сказал, что они, скорее всего, ищут в Базилике. Как понял Рачовски из его рассказа, изрядно сдобренного ругательствами и досадой на самого себя, Гетц там раньше все облазил. Но ничего не нашел. И все-таки, этот искатель сокровищ, с которым Рачовски ранее не доводилось работать, дал важную информацию для подготовки операции. С задней части Базилики имелся вход в подвал. Наверняка поиски ведутся там.
Перед Базиликой открытая площадь с автомобильным движением. С другой стороны парк. Это плохо. Очень плохо. Макс явно не будет устраивать засаду на открытом пространстве. Зато сбежать по площади очень легко. Ну ладно, в конце концов подопечных двое, вернее полтора. А в его команде восемь. До пункта назначения оставалось минут 15.
– Мадмуазель Марлен, – обратился Энди к латышке, подражая немцу. – Не соблаговолите ли вы протянуть мне свои ручки, я хочу, чтобы вы примерили вот эти замечательные украшения, – и он помахал пластиковыми стяжками-наручниками.
– Я всегда подозревала тебя в подобных наклонностях, – невозмутимо ответила Марлен. – Насилие над беззащитными женщинами свойственно такому типу личности. Но признайся, – томно прошептала она, протянув ему обе руки и подавшись вперед, – ты ведь хочешь, чтобы и я тебя приковала?
Рачовски дернулся, почувствовав жар от ее близкого тела. Он схватил одну ее руку и приковал к ручки двери. При этом ему пришлось перегнуться через нее. Она пахла нежностью. От этой близости его нутро забурлило, в глазах потемнело. Разогнувшись, он посмотрел на Марлен. Ее глаза сверкали огнем ненависти. Очень красиво. Энди мысленно потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать и выложить в Instagram.
Припарковались около Базилики. До входа было метров пятьдесят по площади. Субарбаны нелепо смотрелись на маленькой улочке с крохотными домами. Прохожие морщились, глядя на черных мастадонтов.
План был прост. Двое, он и надежный Волтентен, у каравана машин, охранять прикованную Марлен. Двое у входа в подземелье. Трое вместе с Гетцем спускаются вниз. Сам Энди остался рядом с Марлен. Руководить операцией, как он объяснил немцу. На самом деле, он ожидал решающей схватки рядом с Максом здесь, около автомобилей. На открытом пространстве маленькой площади Максу против трех подготовленных агентов не совладать. А Гетц пусть идет вниз, там его ждет сюрприз. Почти наверняка получит по голове. Профилактический массаж лица ему не помешает. Этот надменный и самоуверенный немец его раздражал все больше. По его вине, они потеряли кучу времени в Петербурге, и в Париже. Сам ничего найти не может. И в результате приходится зачищать его ошибки и обслуживать его некомпетентность. И пусть Макс захлебнется в адреналине первого успеха. В шахматах это, называется, гамбит, кажется.