Евгений Викторович Донтфа
Девочка и пёс
112.
Когда ограждение восстановили и металлический пес скрылся с глаз всем стало легче.
Бриоды, уже практически в полном составе, не было только Харзе, дежурившего со стражей на городских стенах, горячо обсуждали план дальнейших действий по очищению Гроанбурга от бесовского порождения. Присутствовал и Кушаф, он всегда любил поспать и потому вся утренняя заваруха прошла без него, но теперь он наверстывал упущенное, принимая самое активное участие в дискуссии. Начал он с того, что высмеял Ронберга и остальных за то что, неожиданно обретший дар речи, пёс привел их всех в такое замешательство, а также за то что они связались с "дурагоном" Жорой, "у которого мозгов как у курицы".
Однако товарищи быстро осадили его.
– Ты у нас зато Орёл Голубые яйца, – хмуро произнес Ронберг, – великий кумека на посылках.
– Ага, – поддержал Вархо, – языком чешет как старая шлюха, а чуть до дела, вперед братцы, а я за вашими спинами грудью встану.
– Да пока ты там слюни во сне пускал, Жора тут кровь мешками проливал, – грозно пробасил Банагодо. – Вот он в себя придет, мы ему обязательно скажем как ты, шалабол бубнявый, его дурагоном и курицей называл. Посмотрим хватит ли у него мозгов, чтоб твою голову тебе же в жопу засунуть.
Кушаф несколько сник, обычно приятели бриоды не воспринимали так серьезно его, как он полагал, остроумные, ироничные выпады, но сейчас бриоды явно были не в духе. А уж угроза про Жору ему совсем не понравилась.
– Да ладно вам, мужики, – примирительно проговорил он, – я ж к тому что тут надо всё обдумать хорошенько, с наскоку такого дьявола не возьмешь. Я это еще вчера понял. Когда этот пес окаянный со мной человеческим голосом заговорил, попросил отойти от двери и пропустить его, у меня, честно сказать, душа в пятки ушла. Но ничего, сдюжил, отошел.
Банагодо ухмыльнулся:
– Ну храбрости тебе не занимать, это-то мы знаем.
– А еще ума, – дерзко ответил Кушаф. – Вот вы никак не догадались в сторонку отойти, чтобы эта проклятая псина вас хотя бы не слышала и не узнала раньше времени что вы замышляете?
Бриоды смущенно переглянулись. Такое действительно не приходило им в голову, они все еще не воспринимали металлическую собаку как равное им по интеллекту и сознанию существо.
– Пожалуй, Ведро, дело говорит, – проворчал Вархо, – отойдем от греха подальше.
Кушафа, в память о вершине его блистательной актерской карьеры – триумфальном исполнении роли говорящего мусорного ведра в постановке одной из сказок, за глаза часто так и именовали – "Ведро". Сам он относился к этому крайне болезненно и готов был вызывать на поединок почти каждого кто осмеливался называть его подобным образом. В Гроанбурге у многих были прозвища и клички и все воспринимали это достаточно спокойно, но молодому бриоду категорически не нравилось быть "ведром". Зная это, разбойники старались лишний раз не нарываться и использовали полюбившуюся эпиклесу только в отсутствии самого Кушафа. Однако кое у кого оно иногда проскальзывало и в его присутствии, то ли по забывчивости, то ли как издевка и тогда в воздухе повисало напряжение. Но не сейчас. Во-первых, было не до того, во-вторых Вархо входил в узкий круг лиц, коим Кушаф снисходительно прощал эту вольность. К числу избранных также относились Хишен, Ронберг и Манкруд. Кроме того Кушаф отлично знал, что недалекий Вархо, использовал это отвратительное прозвище не с целью подразнить или унизить, а лишь по привычке, лишь потому что это было одним из обозначений того о чем он говорил и в своем врожденном равнодушии и бессердечии пожилой вэлуоннец действительно просто забывал, что молодому человеку это неприятно. Во всяком случае Кушаф убеждал себя что всё так и есть. Но сейчас и правда всем было не до этого и на ведро никто не обратил внимания.
Бриоды ушли к стенам Цитадели и расположились на крыльце и рядом. Дискуссия возобновилась. Правда Кит, слегка переориентировав свои микрофоны, по-прежнему слышал каждое слово.
Опять вернулись к идее о сожжении. На это сразу же поступило критическое замечание от Вархо: "Как же его можно сжечь, если он, поди, из адового пламени и явился?!" На это ему неуверенно возразили, что в аду в огне поджаривают только грешников, а сами черти в пламени не сидят и даже сторонятся его. "И вообще, рассказывают, в аду жутко холодно, прямо-таки ледяная стужа", сообщил Эрим. Кто именно рассказывает он не уточнил. После короткого диспута о порядках в преисподней и её мироустройстве, разбойники сошлись на том, что черта или дьявола, особенно если он в земном обличье, вполне можно сжечь. Однако они никак не могли решить как именно это сделать. "Обложим его поленьями, лучше всего кетрановыми, и нехай горит себе", предложил Кушаф, "нам, знай только дровишки подкидывай". Мелис возразил, что лучше обложить углем, и жара больше и горит дольше. "Тогда уж у него точно все потроха изжарятся", заключил он. Это замечание вызвало к жизни вопрос: а из чего собственно демонический пес сделан изнутри. "В самом деле", оживленно говорил Банагодо, "если этот металл на нём что-то вроде доспехов, как на лошадях Талезских рыцарей, а внутри он из плоти, то мы и правда запечем его как курицу. А если он и внутри весь металлический, то тут ни кетран, ни уголь не поможет. Тут надо вокруг него печь строить, как для обжига или как у Дедула в кузни. И меха подводить, чтоб жару нагнать. Потому что его тогда не жечь, а плавить надо." Бриоды принялись спорить что из себя представляет Кит под своей металлической скорлупой. Большинство придерживалось того, что наверно всё же из плоти, потому как очень уж естественно двигается, как живой, никакому механизму, наподобие тех что мастерят лоя, это не под силу. Однако Эрим горячо возражал, утверждая что пёс – демон, а значит может чем угодно стать. "Хошь из плоти, хошь из металла, а хошь вообще в камень обратится", убеждал он товарищей. "В начале то он как обычная псина был, все же это видели", напомнил он, "а в металл обернулся когда на него в Цитадели напали, понял что так надежнее. И никакой огонь его не возьмет." Но Эрима заклеймили неучем, темным дикарем, с гор спустившимся, и объяснили, что несомненно в странного пса и вселился какой-то демон, но обличье у него, само его тело все же состоит из какого-то материала, который так или иначе можно как-то повредить и даже уничтожить. Иначе как бы бейхоры ему задние лапы покалечили. А то что он шкуру менял, это просто наваждения, морок, для дьявола дело нехитрое. Эрим насупился, но задумался. Как всегда щегольски одетый Горик, с обязательным шелковым шарфом, скрывающем уродливые шрамы на шее от кирмианского аркана, заявил что с дровами и углем слишком много возни. Лучше использовать "каменное масло" или "горючую смолу". "Правильно", поддержал Баногодо, "обольем его смолой и подожжем. Хотя бы для проверки, а там уж и поглядим стоит его углем обкладывать или нет". Остальные бриоды выразили согласие. Кушаф также добавил что можно использовать "жгучий студень", который как известно даже металл может прожигать. Но Вархо покачал головой, сказав что "жгучий студень" не так-то просто достать и в Гроанбурге, если он у кого и есть, то немного и на такого хряка, как этот пёс, определенно не хватит. Другие бриоды предложили использовать различные горючие смеси: "огневую ряску", "драконью желчь", "горчичный пал", "горячий сироп", "змеиное пламя" или даже "жидкий огонь". Но Вархо всякий раз отрицательно качал головой и ворчал, что в лавке у аптекаря Ильдира этого не купишь, что всё это нужно готовить, и не абы как, а с умом, соблюдая состав смеси и очередность добавления, тут нужен немалый опыт и твердая рука. Ворчал он главным образом потому что именно он, оправдывая свое рождение в стране колдунов и ведьм, обычно занимался всей этой огненной алхимией. И всякий раз бывал этим крайне недоволен, напирая на то что это очень опасный и тяжелый труд, но на самом деле ему просто не хотелось возиться со всеми этим порошками и жидкостями. Кроме него в городе только кузнец Дедул еще умел готовить "драконью желчь". И когда предложили её, тут уж Вархо ничуть не ворчал и не возражал, но заметил что Дедулу понадобится день или два, смотря сколько нужно "желчи". Тогда Альче, самый молодой из бриодов, добавил что еще можно использовать какой-нибудь спирт. Возмущению его товарищей не было предела, в самых доходчивых выражениях они быстро объяснили молодому человеку, что переводить драгоценную жидкость на это дьявольское отродье самое настоящее кощунство. В конце концов все уставились на Ронберга, признавая что последнее слово за ним и ожидая его решения. Тот махнул рукой и сказал, что бы отправили несколько бродяг за "горючей смолой", мол, начнем с неё, а там посмотрим стоит ли продолжать.
Его приказ был тут же исполнен, но затем он потребовал еще каких-то предложений, так как весьма вероятно что огонь металлической собаке никак не повредит. Бриоды снова ударились в размышления. "Можно его камнями закидать", задумчиво проговорил Горик, "побольше да поувесистее и прямо на передние лапы. Поглядим, может раздавим их. И из пращи несколько штук запустить, узнаем насколько доспехи у него крепкие". "Надо всё-таки попробовать ему глаза выколоть", кровожадно воскликнул Мелис, "со слепым-то мы быстро управимся". "А можно ему еще в пасть копье воткнуть", предложил Банагодо, "в горле то наверно у него нет железа. Воткнуть и до самых кишок пробить. Насадить его как на вертел". Однако все понимали, что планы с глазами и глоткой труднореализуемы, подходить к собаке очень опасно. "Он и без задних ног, бейхоров на ошметки порвал", мрачно проговорил Эрим, выражая общую мысль, "поди, сыщи теперь охотников к нему с ножом или копьем подходить. К тому же он опять сверкнет глазами и ослепнешь как Жора. Что тогда делать?". Никто не знал что ему ответить. "Пусть лучники попробуют издалека ему в глаза попасть", неуверенно произнес Горик, "может что и выйдет из этого". "Боком нам это выйдет", пробурчал Вархо, "Кто знает какие у него еще колдовские фокусы в запасе есть. Вот помяните моё слово, разбередим это адское отродье себе на погибель, разворошим это гнездо силы нечистой и он нам тогда всем по сучковатому колу в одно место вставит. А потом заберет наши души, высосет глаза, лишит памяти, вырвет языки и станем мы галоками – мертвяками живыми, ему во всем послушными. Видал я таких в Вэлуонне, просто страх божий. Я скорей голодного бейхора обнять соглашусь, у него хоть какая-то, пусть звериная, душа, но есть." Все подавленно молчали. И хотя Вархо, как и все, прекрасно знал о категоричном приказе мивара уничтожить металлического злыдня, но собравшись с духом, он осторожно сказал: "Вот оно сейчас лежит никого не трогает, так может, братья, и пускай оно и дальше лежит? Как статуй каменный, хоть до конца света. А Хишену надо объяснить, что с дьяволом тягаться не в силах человечьих". Бриоды не отвечали, может они и были согласны с вэлуоннцем, но выражать свое согласие не спешили, ибо никому не хотелось в открытую идти против приказа мивара. "Объяснишь ты ему, как же", тихо произнес Горик и приложил ладонь к шее, что он делал всякий раз при сильном волнении или в глубокой задумчивости. Банагодо сказал: "А может и правда, выкопаем рядом с псом глубокую яму, столкнем его туда жердями, а сверху засыплем камнями и землей. И пусть он там лежит как в могиле". "Это я тогда это предложил", поспешил заметить Альче, боясь как бы слава за этот план, если вдруг он будет выбран, не ушла бы к Банагодо. Последний с усмешкой проговорил: "Ну вот ты предложил, тебе и копать". Все остальные кажется к идее о яме отнеслись положительно, так как считали что это по крайней мере действительно может быть исполнено. Все за исключением Эрима. Он твердо заявил, что ни в коем случае нельзя этого делать, ибо тогда дьявол навсегда поселится в Гроанбурге и город будет проклят. Зловещим голосом он пообещал, что в этом случае всё у них пойдет наперекосяк, не будет им ни в чем больше удачи, мечи испортит ржа, вино всё скиснет, мясо протухнет, зерно сгниет, у коров не станет молока, на земле ничего не будет расти, лошади заболеют, бабы станут страшными, мужики покроются язвами, а у кое кого, и при этом он почему-то пристально поглядел на Кушафа, и член вставать перестанет. Впечатлительный Альче забормотал какую-то молитву, а Кушаф возмутился: "А чего ты на меня то смотришь?! Я что ли его сюда привел? Вон иди на Шоллера дурака смотри. Ну а раз в этом псе такая порча, так давайте его погрузим на телегу, увезем подальше от города и со скалы какой-нибудь сбросим". "Ты что ли грузить его будешь?", спросил Баногодо.
– Тебя, кудрявый, попрошу, – тут же огрызнулся Кушаф.
– Попросишь? – Усмехнулся Банагодо. – В смысле распорядишься, боци в косыночке?
– Надо будет и распоряжусь.
– Распорядилка еще не выросла.
– Для тебя хватит. Зашуршишь как ошпаренный.
– А харя наискосок не треснет, чуча брехливая?!
– Еще посмотрим у кого треснет!
– У коня под хвостом посмотришь.
– Тебя что ли там смотреть, очко кобылье?!
– Да ты попутал что-то, хер козлячий. В глаза тебе не поссать чтоб прояснилось?!
– Себе поссы, сейчас тебе кадык с копчиком сведу хоть зассысь.
– Да успокойтесь вы, мужчинки, а то уже горячие как пирожки, – добродушно и покровительственно проговорил Мелис.
Оба молодых бриода гневно уставились на него и одновременно выпалили:
– Каргу свою успокаивай!
Благодушие моментально покинуло Мелиса, он побагровел.
– Каргу?!
– Хватит, – негромко сказал Ронберг. – Иначе сейчас будете по очереди друг друга в жопу целовать для примирения.
Кушаф, Баногодо и Мелис хмурились и сердились, но не смели больше произнести ни слова. Они прекрасно знали, что с Ронбергом, если его вывести из себя, шутки плохи. Остальные бриоды улыбались.
– У кого еще какие мысли насчет пса? – Мрачно поинтересовался Ронберг.
Бриоды перестали улыбаться и опять начали обмусоливать уже сказанное. Про камни, как доставить и как бросать; про стрелы, как лучников расставить и как стрелять, чтоб не ослепнуть; про огонь, про смолу; Мелис даже снова заикнулся об отце Бобе и молебне. Однако никакого воодушевления в речах говорящих не было, казалось никто всерьез не верит в то что всё это как-то подействует на зловещее металлическое создание. Ронберг выглядел хмурым. Неожиданно для всех Альче сказал:
– А что если просто поговорить с ним?
Все умолкли, удивленно уставившись на него.
– Как это поговорить? – Спросил Вархо.
Альче пожал плечами:
– Ну раз он говорящий, так почему бы не пойти и не поговорить с ним.
Бриоды продолжали ошарашенно глядеть на него.
– Да ты, молодой, спятил что ли?! – Изумленно и даже сердито воскликнул Вархо. – Да как с ним говорить? И о чем?
Альче явно было не по себе и возможно он уже пожалел что предложил это, но тем не менее упрямо продолжил:
– Собака по-человечески говорила с Головой, с Кушафом, с Жорой и значит она не животное.
– Да уж это-то и так ясней ясного, что не животное, – горячо произнёс Мелис. – Сказано же тебе дураку, что она демон, а то и сам дьявол, который какое хочешь обличье примет.
Альче насупился.
– А о чем ты будешь с ним говорить? – С любопытством спросил Эрим. – Душу хочешь продать? А взамен что попросишь?
Кушаф улыбнулся:
– Член наверно побольше.
Альче сердито поглядел на него.
– Тогда и Кушафу возьми, а то его бабы совсем не любят, – сказал Баногодо.
Бриоды развеселились. Но Ронберг прекратил веселье.
– Ржать потом будете. – Посмотрев на Альче, он спросил: – Что ты имеешь в виду?
– Ничего, – буркнул молодой человек.
– Давай, говори. Ломаются только девки, да сухие палки.
Альче нехотя сказал:
– Ну почему бы не попробовать поговорить с ним как с человеком? Узнать что ему нужно, кто он такой и можно ли как-то миром от него избавиться.
– Да ты…, – начал Кушаф, но Ронберг резким жестом прервал его и сделал Альче знак продолжать.
– Что если он не какой не демон, что если он просто другой. Вот если бы никто из нас никогда не видел авра и даже не слышал о существовании таких созданий. За кого бы мы тогда его приняли, если бы он вдруг очутился здесь на Расплатной площади? Тоже бы наверно решили что он исчадие ада. А он между тем обычный человек, только выглядит как ящерица.
– Но ни одна живая тварь не может быть сделана из металла, – возразил Мелис.
– Но сами же говорили что это может быть доспех как у воинов Талезы, просто очень искусные латы. Может где-то есть страна где живут такие псы. На Шатгалле полно чудесных народов.
– Но вначале он был не из металла, – напомнил Горик.
Альче пожал плечами:
– Авры могут моментально менять цвет, а эти псы возможно одевать и снимать свои доспехи.
– Да чушь это всё! – Возмутился Вархо. – А пылающие глаза, а столпы света из них, что это, если не колдовство?
– Если он весь такой колдовской, то как же бейхоры ему ноги выдернули? – воскликнул Альче. – Что ж он себе новые не наколдовал?
– Тьфу на тебя, накличешь еще, – сердито сказал Вархо и правда чуть не плюнул. – Наколдует еще и ноги себе, и рога какие-нибудь чтоб бодаться. Может ему в один день больше трех раз колдовать нельзя, кто его знает.
Альче махнул рукой:
– Как хотите, я просто сказал.
– Нет, ну давайте проверим, – усмехнулся Банагодо. – Отправим Альче к псу, пусть попробует поговорить с ним, вызнать у него кто он такой и как от него избавиться. Посмотрим что случится.
Альче побледнел.
– А если он ему голову откусит? – Возразил Эрим.
– Ну и что. Будет у нас значит Альче без головы, что такого?
– Да нельзя с ним говорить, – убежденно произнес Вархо. – Если он молодому просто бошку откусит, то это еще полбеды. Но я вам говорю пес дьявол, отец лжи. Он человека охмурит, с ног на голову всё перевернет и настроит его против кого хочешь. Вот Альче поговорит с ним пять минут, а пес и завладеет им, и душой и телом. Альче вернется и набросится на нас как бешенный.
– Точно-точно, набросится, да еще и с большим хером. Никому мало не покажется, – со смехом сказал Баногодо.
Бриоды опять повеселели.
– Еще и металлическим.
– И светящимся.
– И говорящим.
– Ага, голосом Старого.
Бриоды засмеялись.
– Да нет, зря мы так. Может это псу мало не покажется. Альче-то храбрец. Помните как он хотел на сайтонскую ведьму с одной стрелой броситься.
– Так давайте дадим ему стрелу и пусть на пса идет.
– Ну нет, пусть без стрелы идет. Пожалеем пса.
Бриоды смеялись, а Альче, весь пунцовый, глядел в землю.
Наконец Ронберг, который и сам пару раз улыбнулся, сурово произнес:
– Ну ладно, кони ретивые, наржались над добрым молодцом и будет. А теперь за дело.
Кит чувствовал досаду и даже некоторое раздражение. Ему была крайне неприятна вся эта агрессия, направленная против него, ему было грустно и обидно, ведь по его мнению ничего по-настоящему плохого он этим людям не сделал. Он конечно понял, что они всего лишь выполняют категоричный приказ своего лысого командира. Но выполняют его, как представлялось Киту, с вполне искренним воодушевлением, с откровенной неприязнью и ненавистью к нему.
Когда они пускали в него стрелы, Кит просто положил голову между лап, удрученно наблюдая за происходящим. Лучники выскакивали одновременно с трех сторон квадратного ограждения и стреляли, целясь собаке в глаза. Никакой, даже самой ничтожной опасности, они для Кита не представляли. Ни стрелы, ни даже пули не могли не только пробить, но даже и оцарапать монокристаллический тугоплавкий стекловидный материал, закрывающий его глазницы или тем более бронесплав его корпуса. Кроме того Кит мог с легкостью вывести из строя любого, выскакивающего как чертенок из табакерки, лучника, ослепив его. Лучи света, испускаемые его глазами, предназначались в первую очередь для освещения. Родерик Атинховский предполагал, что есть вероятность возникновения ситуации, когда его внучка и робот окажутся в темноте и им понадобится как-то освещать себе, скажем, дорогу. Естественно это может потребоваться только для Элен, Кит мог свободно ориентироваться и в полной темноте, даже в такой где не было вообще никакого излучения, используя для этого эхолокацию. Впрочем, дочь Валентина Акари тоже хорошо видела в темноте, почти как кошка, унаследовав эту способность от отца, жителя довольно сумрачной и даже мрачной планеты. Испускаемый Китом свет хоть и был довольно ярок, но все же не мог причинить большого вреда нападающим. Правда чисто теоретически Кит располагал возможностью при помощи своих микро и наноботов модифицировать излучатели, превратив их примерно за несколько дней в настоящие, приближающиеся к боевым лазеры и тогда он мог бы просто сжечь человеческую сетчатку, ослепив агрессоров навсегда. Но Кит не видел в этом совершенно никакой необходимости. Однако даже с этими излучателями, как он недавно продемонстрировал на Жоре, он мог вполне прекратить эти атаки. В инфракрасном диапазоне он прекрасно видел все что происходило за досками щитов, его камеры считывали все движения со скоростью немыслимой для человека и с такой же скоростью он производил любые расчеты дальнейших траекторий. По сути скорость реакции робота была выше человеческой на несколько порядков, то есть люди для него двигались словно в замедленном темпе. Поэтому он без труда вычислял где в следующую секунду будут глаза любого из трех лучников и мог с легкостью направить туда сконцентрированные лучи своего света. Но ничего подобного он не делал. Вместо этого Кит испытывал печаль и обиду, какое-то время он хотел выключить блок эмоций, но затем передумал. Он решил что ему будет полезно зафиксировать, изучить и проанализировать эмоциональные отклики, рожденные в нем таким агрессорским поведением со стороны землян, то есть того же биологического вида к которому принадлежала и его хозяйка. Ведь ничего подобного раньше ему испытывать не приходилось, до этого никто из людей никогда еще не нападал на него, если не считать только самой Элен, которая иногда в приступе ребяческого неугомонного веселья или преисполненная какой-нибудь детской обиды, словно безумная пыталась с ним бороться. И ему было любопытно что он будет переживать в такой необычной для него роли, это позволит ему как он решил лучше узнать что чувствуют люди в сходных ситуациях.
Но к этому моменту разбойники просто надоели ему и он даже позволил себе подумать о их не слишком больших умственных способностях. Сколько раз им надо увидеть как стрелы отскакивают от него, чтобы прекратить это бессмысленное занятие? Он даже позволил им пару раз попасть прямо себе в глаз, чтобы они увидели что это тоже никак ему не повредит. В конце концов он просто закрыл глаза. Лучники продолжили упражняться в стрельбе еще несколько минут, но затем один из них, Лупень, расстроено крикнул: "Но может харе уже?! Или какому-нибудь кретину еще не ясно, что стрелами его не взять?!" Ронберг выглянул из-за забора, тоскливо поглядел на равнодушно лежавшего пса, который словно дремал, и досадливо махнул рукой. Стрельбы прекратились.
Пришел черёд камней.
Кит открыл глаза и поднял голову. "Побивание" камнями он посчитал еще более неприятным и унизительным, чем расстрел из луков. И ему показалось, что его обида и раздражение как будто бы даже перерастают в глухую ненависть. Некоторое время он с любопытством изучал свой эмоциональный фон, но затем снова перевел всё своё внимание на нападающих. Никогда раньше он не испытывал подобного, но теперь окружающие его люди представлялись ему отталкивающими, отвратительными в своей неуёмной дикости и жестокости. Вместо трех лучников в "побивании" приняли участие почти три десятка человек. Из разговоров Кит узнал, что откуда-то привезли две телеги камней и после слов Ронберга о том что "всякий у кого есть желание и достанет мужества может вступить в бой с проклятым исчадием ада", разбойники с азартом и удовольствием принялись осыпать Кита камнями с четырех сторон. Поскольку изначально ограждение было сделано достаточно высоким, почти под два метра, гроанбуржцы принесли различные скамеечки, подставки, чурки чтобы вставать на них и нависать над забором. Об иглах и лучах света, которые могло испустить "исчадие ада" уже никто не думал, каждый лишь старался поточнее и посильнее приложить лежащее на площади зло. Разбойники целились в основном в голову металлического пса и с такого небольшого расстояния практически не промахивались. Камни то и дело били Кита в нос, щеки, по глазам, по ушам и его голова постоянно слегка дергалась. Никакого вреда эти удары ему не причиняли, помимо бронесплава внешнего корпуса в его черепе мозговую структуру укрывала защитная оболочка, которая выдержала бы и ядерный взрыв в метре от себя. И тем не менее всё это было крайне неприятно, все равно что если бы человеку плевали в лицо. А в какой-то момент Кит представил как бы он действовал в ситуации, если бы злые люди осыпали камнями его маленькую хозяйку. И с тревогой понял, что он бы не смог гарантировать безопасность Элен и это его крайне расстроило. Да, он бы конечно расстрелял бы все свои иглы, насколько бы сумел ослепил и оглушил нападающих, но и все равно какой-нибудь камень мог ударить девочку по голове. Одна только ничтожная вероятность такого исхода заставила Кита напрячься и по-настоящему рассердиться на разбойников. И снова он подумал о модификации глазных излучателей до лазерных генераторов. Он медленно вертел головой, бездушно и холодно взирая на разгоряченные перекошенные хищные лица, высовывающихся из-за ограждения мужчин и представляя как он сжигает их потоком когерентного узконаправленного излучения. Но потом он, словно устыдившись своей кровожадности, опять прикрыл глаза и опустил голову, чуть вздрагивая от очередных ударов камней. Среди разбойников были несколько силачей, статью напоминая почти Жору-Мясника. Подбадриваемые и подзадориваемые товарищами, они кидались в "исчадие ада" огромными валунами, замахиваясь ими двумя руками из-за головы. Валуны с глухим стуком падали на тело робота и застывали рядом с ним. Никаких повреждений они ему не наносили, эти тяжеленые камни не оставляли даже малейшей вмятины на корпусе Кита. Кроме того он мог еще использовать чудесную элвату, концентрируя наноструктуры в месте соударения со снарядом и увеличивая и без того запредельную прочность бронесплава. Но и этого он не делал, лишь несколько раз, скорее ради забавы, он, просчитав траектории летящих камней, активировал нужный участок элваты, дабы увеличить упругость в месте удара. Тогда камни отскакивали от него как резиновые мячики. Обычно в сторону откуда их бросили, но пару раз вышло так что камни сильно отрикошетили в разбойников стоящих с противоположной стороны от кинувшего. Разбойники в грубой форме попросили своих товарищей быть осторожнее, товарищи в не менее грубой форме послали их куда подальше со своими претензиями. Мгновенно завязалась перепалка и через минуту камни уже полетели не в "исчадие ада", а в самих разбойников. Это было до того нелепо и настолько по-детски, что Кит усмехнулся. Лишь зычный возглас Ронберга привел рассорившихся разбойников в чувство и вернул их к главной цели всего этого собрания. Сам Ронберг ни разу не кинул ни одного камня. Он стоял на чурочке и, на всякий случай прикрывая глаза ладонями, внимательно наблюдал за реакцией металлического зверя. Кит это заметил и несколько раз встречался с бриодом взглядом. Тогда тот тут же, почти испуганно, опускал глаза и даже скрывался за забором. Наконец один из мужчин хрипло и зло крикнул: "Может хватит дурью-то мериться?! Или не все еще себе дурнями чувствуют?" Разбойники замерли словно это была команда прекратить. Они переглядывались друг с другом и потом переводили взгляды в сторону Ронберга, что он скажет. Тот снова возвысился над ограждением, сумрачно осмотрел заваленного камнями пса, расстроено плюнул за забор, в сторону робота и сердито сказал: "Довольно".
Тогда Кит приподнялся и насколько позволяли недействующие задние лапы отряхнулся, подобно тому как живые собаки отряхиваются от воды. Навалившиеся на него по бокам камни разлетелись в стороны. Разбойники, притихнув, с некоторой опаской наблюдали за ним. Кит решил усилить эффект и принялся передними лапами ударять по лежавшим перед ним в огромном числе камням. Те, как настоящие пушечные ядра, полетели влево и вправо, с треском и грохотом врезаясь, ломая и пробивая насквозь деревянные щиты. Разбойники, моментально позабыв о недавнем азарте, о своем "желании и мужестве вступить в бой с исчадием ада", побросали камни у кого они еще были в руках и стремглав ринулись прочь от ограждения. Раздалась отчаянная брать, кто-то упал на землю, закрывая голову руками, посчитав что так он будет в больше безопасности. Ронберг и стоявшие рядом с ним бриоды также шарахнулись назад, хотя в их сторону камни не летели. Уже кто-то крикнул что камни летают сами собой, что это колдовство, некоторые крестились. Но Кит, довольный произведенным впечатлением, уже прекратил камнеметание и как ни в чем не бывало улегся на живот. Бриоды во главе с Ронбергом первыми осторожно приблизились к ограждению чтобы взглянуть чем занят демонический пёс. И они увидели, что тот спокойно лежит на земле, совершенно по собачьи дышит, вывалив язык, и равнодушно смотрит куда-то в сторону. Бриоды переглянулись и Вархо многозначительно покачал головой. Потом он недовольно поглядел на уткнувшихся в землю разбойников и хмуро прикрикнул на них:
– Эй, храбрецы-вояки, хватит тут кверху жопой лежать, позорища бздливые. Перед демоном за вас стыдно.
Разбойники, стараясь ни на кого не смотреть, с виноватыми выражениями на лицах принялись подниматься и отряхиваться. Остальные, тоже несколько устыдившиеся своего бегства, но все-таки про себя радуясь что хоть не бухнулись на землю, возвращались к ограждению.
Бриоды сошлись в круг для обсуждения следующего шага. Горик сообщил, что принесли 20 склянок с "горючей смолой". Однако никто этим не воодушевился и все молчали, стараясь не смотреть на Ронберга.
– Нет, ну если по уму думать…, – неуверенно начал Банагодо.
– Какому еще уму?! – Презрительно сказал Кушаф. – У тебя весь ум в твоем конце и сколько по нему не думай все равно в одно место только и попадешь.
Банагодо злобно уставился на него, готовясь дать достойный ответ.
– Хватит, – устало приказал Ронберг. – Что ты хотел сказать, Банагодо?
Бриод некоторое время справлялся со своими эмоциями и справившись, проговорил:
– Думаю, Альче верно сказал. Раз бейхоры выдрали этому псу задние лапы, то никакой он не демон. Что это за демон, который не может себе ноги новые сделать! А раз так, то можно сжечь его.
