Андрей Соболев
Защищая горизонт. Том 2
– Эй! – окрикнул его Вергилий и насильно повернул его голову обратно. – Всё будет хорошо, слышишь? Мы поквитаемся с этими уродами, уверяю тебя. Но твоя война окончена, теперь ты просто должен сидеть тут, тихо как мышка и не высовываться. Понял? За тобой присмотрят Техник и Ищейка, с ними не пропадёшь. – Хранитель осторожно схватил пальцами пистолет в руках Наблюдателя и потянул на себя. – Это тебе теперь не нужно, давай я заберу его и всыплю этим Отступникам от твоего имени, как думаешь? Ну же, парень, ничего не бойся, расцепи пальцы, теперь ты в безопасности!
– Хорошо, – вновь повторил Наблюдатель, но уже в знак согласия.
– Вот и отлично! Ты молодец, выжил в такой заварухе, будет, что рассказать потом. Не унывай!
Вергилий ещё раз похлопал его по плечу, а потом подошёл ко мне, и тон его голоса снова изменился. В его глазах вновь вспыхнуло отчаяние, что он так стремился скрыть при общении с невинным парнем, и впервые я увидел, как задрожали губы у самого грозного представителя нашей Системы. Он вручил мне новый пистолет, оказавшийся немного меньше моего штатного оружия, включая калибр. Такой изредка применялся в службе Ищеек в качестве простой самообороны. Несмотря на то, что им запрещалось вступать в бой и отключать Отступников после событий Инцидента Ноль, им всё же разрешали создавать оружие в критических ситуациях, но использовать его только в сочетании с оглушающими патронами.
– Держи, не теряй, – понуро сказал мне Вергилий. – И готовься, выступаем через пару минут.
– Господин Хранитель, – позвал его Техник. – Я нашёл прототип фургона, только он немного не закончен. Я даже не уверен, что он поедет.
– Создавай! – скомандовал Хранитель. – Времени нет.
Техник замолчал, мысленно помолился Системе и нажал на нужную кнопку в своей Консоли. Парящий перед ним экран сразу стал прозрачным, открывая его взору выход на улицу и показывая контур будущего автомобиля, который Техник мог свободно перемещать пальцем, указывая Системе, где следует создать транспорт. Если контур пересекал какой-либо иной предмет или человека, то сразу становился красным, запрещая размещать создаваемый объект в этом месте, что помогало избегать ненужных жертв и разрушений. Если какой-нибудь зевака захочет вдруг попасть в запретную область, то Создание тут же расщепит его на мелкие кусочки. Молодой Техник аккуратно выставил контур фургона вплотную к входу в наше убежище, но так, чтобы ничего не задеть.
– У этой модели всего одна дверь, и она находится по центру фургона с левой стороны. Даже не спрашивайте, для чего так придумано, его создатель был отчаянным параноиком, – процедил Техник и нажал на кнопку с надписью «Создать».
Реальность, недовольная нашим грубым вмешательством, сжалась в точке появления будущего автомобиля, завибрировала, воздух вокруг всколыхнулся и будто взорвался изнутри, обдавая нас невидимой взрывной волной. Над тротуаром возникла тёмная точка, затем ещё одна, а за ней третья, они появлялись повсюду и одновременно, чтобы затем резво прыгнуть в разные стороны, оставляя за собой тёмные линии. Всё это происходило очень быстро, всего секунда или две – и вот уже целый хоровод весёлых точек мечутся по воздуху, вырисовывая на нём контуры и структуру нашего будущего спасения. Мгновение – и появилось очертание двигателя, ещё одно – и над землёй зависли бестелесные оболочки от колёс. С каждой секундой или даже с каждым мигом их быстрый танец производил на свет новый материальный объект, хотя что можно считать материальным в мире, где всё – сплошная иллюзия? Я моргнул – и фургон заблестел железом, потом ещё раз на долю секунды прикрыл глаза – и готовый автомобиль, с хлопком разрывая пространство, приобрёл свой вес всего в паре сантиметров от земли и с грохотом упал на колёса. Он чем-то напоминал фургон Техников, только более компактный и низкий, и в его кузове уже не удастся встать в полный рост. При этом со всех сторон он был обшит толстым слоем железа грязно-серого цвета и совершенно без стёкол. То есть в нём напрочь отсутствовали окна, даже лобовое стекло заменял толстый лист металла с тонкой прорезью на месте водителя. Этот автомобиль больше походил на огромную консервную банку на колёсах, истинное порождение безумного гения. Только, к сожалению, колёса остались совсем без защиты, что виделось мне самым слабым местом этой самоделки. Также странным показалось решение поместить единственную массивную дверь внутрь машины по центру кузова, а не на месте водителя.
– Это что? Оно вообще поедет? – с недоумением спросил я.
– Я предупреждал, – с лёгкой обидой в голосе ответил Техник.
– Нет времени на пререкания, скорее, в машину! – скомандовал Вергилий, подхватывая меня на ходу.
Мы моментально достигли фургона, открыли его странную тяжёлую дверь и запрыгнули внутрь. Увиденное внутри салона нас немного разочаровало, хотя от подобного чуда инженерной мысли можно было ожидать чего угодно. Фургон оказался абсолютно пустым изнутри, в нём не было ничего, кроме голых стен и одинокого кресла водителя впереди, при этом очень узкого и неудобного.
– Это не машина, а железный гроб на колёсах, – вполголоса возмутился я. Но даже на это металлический корпус отозвался обиженным звенящим эхом.
В этот момент человек за пулемётом в доме напротив прервал свою небольшую паузу, сделанную явно не для нашего отдыха, а для перезарядки орудия. Он заметил наш странный фургон, внезапно возникший на улице перед его глазами, и направил на него всю огневую мощь. Оконный проём на третьем этаже снова озарило яростным пламенем, и пущенные в нас снаряды с огромной силой ударили по обшивке самодельного броневика. Корпус зазвенел подобно колоколу, застонал от тяжести увечий, но стойко держал удар крупнокалиберного молота. Пули с грохотом врезались в железные листы, сминались под собственной тяжестью, оставляя на теле фургона существенные вмятины. Вергилий втянул голову в плечи от неожиданности и громкого звона в ушах от пулемётной трели, затем рванул к креслу водителя, запрыгнул на него и завёл двигатель.
– Он долго не выдержит, – крикнул мне Хранитель. – Держись за моё кресло, попробуем подобраться как можно ближе.
Как только я вцепился руками в спинку его неуклюже жёсткого кресла, Вергилий вдавил педаль газа, и фургон с большой неохотой начал набирать скорость. Хранитель пытался смотреть на дорогу через узкую прорезь в листе брони, но дождь и плотный пулемётный огонь мешали разглядеть что-либо перед собой. Из-за этого нас несколько раз подбрасывало на препятствиях, чуть не сбивая меня с ног, что заставляло ещё сильнее впиваться в спинку водительского кресла. Мы прекрасно понимали, что могло попасть под колёса фургона, но предпочитали молчать, переносили это каждый в своей душе и в ловушке угнетающих мыслей. Даже сейчас трупы бывших коллег из ведущих машин в колонне устилали дорогу к желанной цели, провожали в последний путь и служили напоминанием о том, за что мы сражаемся.
Пулемёт всё не унимался, он всё яростнее бил по нашему автомобилю, хлестал своей огненной плетью, рычал и впивался зубами в толстый металл. Но обшивка самодельного броневика оказалась намного прочнее, чем мы могли подумать. Она сминалась, стонала, но продолжала держать удар. В это время фургон продолжал набирать ход. До дома оставалось совсем немного.
– Почему мы раньше не использовали его? – крикнул я Вергилию, но не успел дождаться ответа.
Пулемётчику, наконец, пришли в голову те же самые мысли, чего я боялся с самого начала. Он направил огонь своего орудия под днище автомобиля и с новой очередью пробил переднее левое колесо. Хранитель громко вскрикнул, выкручивая до предела руль, но фургон уже не слушался его команд. Колесо от мощного удара разорвало в лохмотья, а автомобиль сначала накренился влево, но потом его резко развернуло, и на полной скорости он опрокинулся на правый бок. Фургон с грохотом рухнул на дорогу крышей вперёд и с визгом, разрывая под собой асфальт, по инерции проехал до самого дома, где остановился, упёршись в стену. От такого удара нас с Вергилием отбросило в сторону, и мы с размаха ударились спинами о корпус машины.
Когда мы пришли в себя от жуткой боли по всему телу, наш броневик уже лежал неподвижно на боку, а шум вокруг подозрительно стих. Даже пулемётчик внимательно прислушивался к тому, что происходит под окнами его дома. Только мой верный спутник дождь продолжал тарабанить по металлическому кузову и навевать воспоминания о таких давних временах, когда я просто сидел у окна с чашкой невыносимо горького и крепкого кофе и смотрел на огни далёкого города. Куда ушли те огни? Никуда, теперь они вокруг меня, сияют ярче, чем прежде, из окон вот таких же домов.
Только открыв глаза, Вергилий быстро вскочил на ноги, повинуясь своим молниеносным рефлексам, но тут же заново упал как подкошенный. Острая боль по всему телу напомнила ему, кто сейчас главный в его организме. Хранитель явно не привык к таким переделкам. При всех его выучке, остроте реакции, длительных тренировок он по-прежнему оставался обычным телохранителем в башне, белоручкой с важным лицом.
– Сти-и-ил! – взвыл Вергилий. – Ты живой? Я, похоже, не особо.
– Ничего, я привык, всё нормально, – ответил я, с кряхтением пытаясь подняться на ноги. – Скоро отпустит.
– Тяжёлая у тебя работа…
Пригибаясь в тесном помещении внутри фургона, я подобрался к двери, оказавшейся теперь над головой из-за того, что машина лежала на боку. Я дёрнул за ручку и попытался её открыть, но в ответ услышал, как жалобно скрипнули петли, не поддавшись на мои усилия.
– Чёрт, кажется, дверь заклинило, – с досадой заключил я.
Затем ещё несколько раз пытался её открыть, бил плечом, ругался, но ничего из этого не помогало, автомобиль по-прежнему не хотел выпускать нас из своего железного чрева.
– Скажи спасибо, что мы не упали на другой бок, – тяжко вздыхая, просипел Вергилий.
– Спасибо большое, Вергилий, я просто счастлив, – процедил я сквозь зубы и снова ударил плечом в дверь.
– Давай помогу? – в ответ предложил он, поднимаясь на ноги.
– Секунду, я уже, почти…
С последним словом я собрался с силами и вложил их в новый удар, после чего дверь, наконец, поддалась и с грохотом отворилась наружу. В моё лицо ударил приятный и прохладный ветер свободы, а вместе с ним отвратительный дождь реальности, быстро смывший всю радость от победы над железной ловушкой и вернувший в мрачное и кровавое настоящее. Но первым, что я увидел, когда высунулся из фургона наружу, стало вовсе не хмурое дождливое небо, а испуганное лицо мужчины, который выглядывал из окна на третьем этаже. Его глаза округлились от страха, и первое время он с замиранием сердца смотрел прямо на меня, а затем крикнул кому-то внутрь помещения:
– Они живы! Стражи выжили!
– Отойди! – послышался грубый ответ другого Отступника, после чего чья-то рука схватила испуганного мужчину и оттащила от окна.
Вслед за ним показался другой мужчина с грубыми чертами лица, широкой челюстью и короткой стрижкой, но моё внимание привлёк отнюдь не его мужественный вид, а зияющая чернота внутри дула дробовика, который он грозно держал в своих руках и направил точно в мою сторону. За краткий миг до того, как его палец скользнул по спусковому крючку, я успел залезть обратно в фургон и отпрыгнуть от открытой двери. Послышался громкий хлопок, эхом пронёсшийся над затихшей улицей, и около сотни кровожадных и не менее жестоких, чем их хозяин, дробинок устремились вниз. Они со звоном и безнадёгой ударились о прочную броню фургона, неспособные причинить ему вред, а несколько дробинок залетели внутрь автомобиля и с весёлым победным звоном закончили свой полёт на полу.
– Не задело? – кратко поинтересовался Хранитель.
– Нет, – дежурно ответил я.
– И как нам теперь выбраться из машины, когда единственный выход под обстрелом?
– А я вот что подумал, – почесал я в затылке, глядя на столб света, который вперемешку с потоками дождя заглядывал к нам через открытую дверь. – Как удобно сейчас сбросить к нам сверху гранату. У них ведь нет гранат?
– Гранаты и бомбы давно запрещены в Системе, никакого тяжёлого оружия, – неуверенно ответил Вергилий с некой толикой страха в голосе.
– Да, никакого, я вижу, – грустно пробормотал я.
Вергилий ещё некоторое время задумчиво смотрел то на меня, то на открытый проём, потом внезапно сорвался с места и, согнувшись, покачиваясь от болезненных ушибов, устремился к выходу.
– Закрой дверь, сейчас же! – запричитал он на ходу.
– Стой! Куда?! – воскликнул я и поймал его за руку у самого выхода. – Поздно уже. Попытаешься закрыть дверь – и тебя пристрелят.
Вергилий с грустью посмотрел на заливаемый дождём проход и осторожно отполз вглубь фургона.
– Так или иначе, нам нужно срочно найти способ прорваться к пулемётчику. Пока мы сидим тут, раненые продолжают умирать, – сказал мой случайный напарник из тёмного угла нашего железного дома.
Несколько последующих минут мой мозг едва не вскипал от вариантов всевозможных действий. Каждую секунду перед моими глазами проносились различные картинки нашего будущего, чёткие и слаженные действия, тактики. Некоторые из них больше походили на безрассудство, и в конце каждого всполоха мыслей я неизменно видел нашу гибель. От этого мне стало совсем тоскливо на душе. Я вытащил из-за пазухи вручённый мне пистолет Ищеек, покрутил его со всех сторон, изучил как следует, но после оружия Палачей он выглядел совсем игрушечным и лёгким.
– А посерьёзней этой игрушки ты ничего не можешь создать? – огорчился я и невольно поморщился. – Может быть, автомат какой-нибудь, дробовик, пулемёт, гранатомёт или хотя бы танк?
– Ага, авианосец… Твой язвительный тон здесь не поможет, – ответил Хранитель. – Создание оружия отключено, ты же знаешь, теперь мы ограничены в выборе вооружения.
– В каком смысле отключено? Совсем? – с изумлением воскликнул я. – Вы что, совсем из ума выжили? Кто придумал ограничить доступ к оружию в разгар, вероятно, самой важной наступательной операции в нашей истории?
От растерянности я чуть не выронил пистолет из рук.
– А что ты предлагаешь? – холодно ответил Вергилий. – Ты хоть понимаешь всю тяжесть последствий от утечки закрытых ключей к Созданию, произошедшей, кстати, по твоей вине? Мы не до конца уверены в том, что ещё успели похитить Отступники. Единственный возможный выход в данной ситуации – это полностью отключить часть модуля Создания, пока последствия не стали необратимыми. Ты представляешь, какой ад начался бы в Системе, если оставить возможность бесконтрольно плодить вооружение?
Вергилий был прав, почему я сам об этом не подумал? Горечь бытия отравляла моё сознание, образы погибших друзей и коллег подстёгивали мстительный гнев, затмевая остатки разума. Сгорая от стыда и желания идти вперёд, я решился на самый безумный план, что родился в моей голове в ту самую секунду. Ждать больше нельзя.
– Хорошо, тогда выбора у нас не осталось, – решительно заявил я и начал уверенно ползти к выходу.
– Ты что задумал?
– У меня есть план! Я попытаюсь пробраться в дом, если ты меня прикроешь. Когда я открыл дверь фургона, то заметил, что можно допрыгнуть до окна второго этажа, если взобраться на машину. Для этого нужно, чтобы хотя бы пару секунд меня никто не пытался убить. Сначала вспугни их, а когда я выскочу из машины, начинай палить по их окну как сумасшедший, пока я не заберусь внутрь.
– План, прямо сказать, так себе, но ничего лучше я пока придумать не смог, – согласился Вергилий и тоже достал из-за пазухи пистолет. – Тогда поехали!
Хранитель обогнул меня и пристроился рядом с открытой дверью, затем осторожно выглянул наружу и прошептал:
– Готов? У меня в магазине пятнадцать патронов, делаю пять выстрелов, и ты сразу же выскакиваешь наружу. У тебя будет очень мало времени, поспеши.
– Давай, – с согласием кивнул я, напрягаясь всем телом и медленно покачиваясь на месте.
Вергилий быстро и резко выдохнул, присел, а затем упал на пол под открытую дверь и, прищурившись от потоков небесных слёз, выставил руки вверх, одновременно нажимая на спусковой крючок. Пять выстрелов в направлении неприятеля, пять отсчитывающих сигналов к моему действию. Каждый из них всё громче бил колоколом в моей голове, и с последним призывным горном моё сердце сжалось, а ноги понесли меня вперёд. Резкий рывок, прыжок – и я сам как пуля вылетел из распахнутой двери. Промедление смерти подобно. Только я исчез из поля зрения Вергилия, как он продолжил быстро выпускать пули в сторону третьего этажа, не давая противнику опомниться. Они не должны догадаться, не должны почувствовать паузу в стрельбе и разгадать наш план. Часы тикают очень быстро, неумолимо приближая мою смерть, если я не потороплюсь. Ещё один рывок к дому, два шага – и новый прыжок в направлении окна. Я зацепился за оконный проём, быстро подтянулся и залетел внутрь. Звуки стрельбы позади меня стихли, меняя своё направление. Всего мгновение – и разъярённый огонь уже летит в сторону Вергилия, желая отомстить наглецу. Я вскочил на ноги, выхватывая из-за пазухи пистолет, и быстрым взглядом окинул всю комнату. Пустое холодное и безлюдное помещение, где правит сырой ветер из разбитых окон и пыльный полумрак. Коричневатые бетонные стены и запустение – это всё, что меня встретило в таинственном логове Призраков. Ни толпы отважных воинов, ни кучки загнанных Отступников, ничего, что мы могли представить, кроме небольшой засады на третьем этаже, сторожевого пса, сомкнувшего клыки на горле нашей службы. В эту же минуту воздух вокруг снова содрогнулся от грохота пулемёта, внезапно очнувшегося от непродолжительного сна. Даже здесь, этажом ниже, от громкости выстрелов закладывало уши и звенело в голове. Казалось, что весь дом содрогается перед мощью этого оружия, стены вокруг дрожали, осыпались пылью, а с потолка на меня опадала побелка. Больше нельзя терять ни минуты. Я обхватил пистолет двумя руками и осторожно, но быстро стал продвигаться из комнаты в комнату, из одного пустого помещения в другое, пока не обнаружил выход в коридор и бетонную лестницу, ведущую наверх. Под грохот пулемётного огня я поднялся на третий этаж, осторожно заглянул в дверной проём, ведущий в такой же грязный коридор, как этажом ниже, и торопливо двинулся дальше. Здесь не было ни дверей, ни окон, только безжизненная пустая коробка, когда-то ставшая домом для первых поселенцев, но теперь хранившая лишь отпечаток смерти, как искажённая от боли насмешка над мечтами давно умерших людей. Мои мышцы были напряжены до предела, сжаты в единый клубок, как множество пружинок, готовых в едином порыве взорваться настоящим вихрем смерти. Здесь оказалось слишком много комнат, где мог прятаться враг, и поэтому приходилось быть на стороже каждую секунду. Меня влекло вперёд, всё дальше и дальше, туда, где грохотала моя главная цель, забравшая жизни у стольких невинных ребят. Сколько же разбитых судеб по вине всего одной железной машины и тех, кто привёл её в действо. Каждая секунда моего промедления могла стать ещё одной жертвой на моей совести, а я не мог этого допустить.
Когда я подошёл к искомой комнате, расположенной прямо над той, где я проник в здание, пулемёт неожиданно затих, будто предчувствуя моё приближение, и до меня донеслась слаборазличимая ругань людей. Мне сложно было разбирать слова, так как в ушах ещё звенело от недавнего страшного грохота. Я спрятался слева от входа и прислушался к тому, что происходит внутри.
– Так спустись и проверь! Кажется ему… – прохрипел грубым низким голосом один из Отступников. – Тебе кажется, ты и проверяй. Нам надо продержать их ещё немного, пока не закончится эвакуация. – Мужчина недовольно зарычал и потом обратился уже к другому человеку в комнате: – Чёрт, Роман, сколько можно? Тащи уже быстрее новую ленту, пока эта сволочь не повылазила.
– Да, сейчас-сейчас, коробка застряла.
Пока эти двое ругались и решали, кто виноват во всех бедах на земле, первый Отступник, кого послали спуститься, быстрым шагом затопал к выходу из комнаты. Вероятно, он что-то заподозрил и хотел проверить свою догадку, но, как всегда бывает в жизни, самые умные оказываются в меньшинстве в своих идеях. Звуки шагов быстро приближались к моей позиции. Я снял с пояса рукоять меча и плотнее прижался к стене рядом с дверным проёмом. Он не должен меня заметить, пока не станет слишком поздно. Топот прозвучал совсем близко, тень врага мелькнула в проходе… кажется, я слышу дыхание своей жертвы, биение его сердца. Ещё чуть-чуть, ну же! Мои клыки жаждут крови. Отступник подходит к выходу и почему-то останавливается в сомнениях. В этот момент натянутая нить нервов обрывается, рефлексы срабатывают как часы, а клубок пружин внутри меня, наконец, находит выход своей энергии, и я размытой тенью возникаю перед его глазами. Мои пальцы скользят по пластине на эфесе меча, воздух вздрагивает, недоброжелательно впуская в наш мир серебряное свечение смертоносной стали, и в застывших от ужаса глазах Отступника отражается облако железных осколков, которые собираются в грациозный клинок Хранителя, летящий ему навстречу. Враг успевает даже вскрикнуть до того, как клинок пронзает его горло насквозь, впиваясь, как голодный волк в тело своей добычи. Его крик тонет в собственной крови, он захлёбывается и теряет последние крупицы света в своих глазах.
Его подельники среагировали довольно быстро, они резко повернулись в мою сторону, направляя своё оружие. Но я прикрылся телом их умирающего товарища, выставляя пистолет им навстречу. В комнате их было всего трое… Три храбреца с одним пулемётом, остановивших целую колонну Стражей, единственную армию, стоящую на защите Системы. Вот они, виновники всех смертей и несчастий, прямо перед моими глазами. Я вновь вспомнил пустой и безжизненный взгляд Павла, навсегда оставшийся там, на дороге, в терзающих меня воспоминаниях, и надавил на спусковой крючок. Несколько точных выстрелов – и оба противника повержены прежде, чем успели опомниться или открыть огонь. Они падали на землю, скошенные огненной сталью моей мести, но я продолжал стрелять, пока не закончились все патроны и пока враги не рассыпались в прах на моих глазах. Слишком лёгкая смерть для тех, кто принёс в наш мир столько несчастий. Последним распался Отступник, висевший на моём мече. Его сознание прожило достаточно долго для человека с проткнутым горлом. Я посмотрел на пистолет с отведённым назад затвором и бросил его себе под ноги, поскольку запасных патронов у меня всё равно не было. Перехватив меч правой рукой, я подошёл ближе к этой адской машине смерти, столько времени поливавшей нас свинцом. Сколько жизней способен унести обычный кусок железа, сколько всего разрушить и уничтожить, что ковалось веками. Немыслимо! Огромный стационарный пулемёт был закреплён на устойчивой платформе, длинное дуло с металлическим отливом смотрело прямо в проём окна, на залитую кровью улицу, на тела убитых людей и разбитую вереницу автомобилей. Сбоку этого орудия крепилась специальная коробка, где хранилась длинная лента с крупнокалиберными патронами. Сейчас она была пуста, а рядом на полу стояло уже много таких же осиротевших коробок, что выпустили рой своих деток на свободу и были брошены за ненадобностью. Весь пол был усыпан стреляными гильзами, они волнами расходились от каждого шага, звенели, шуршали и раскатывались по углам. Похоже, что проектирование этого оружия так и не было закончено, гильзы не пропали из нашего мира после удара о землю, а продолжали лежать на месте, напоминая о том, что они натворили. У правой стены этой комнаты я заметил ещё целую кучу полных коробок с пулемётными лентами, их аккуратно поставили друг на друга в ожидании своего часа. Таким количеством патронов они могли нескончаемо поливать нас огнём ещё полдня, и кто знает, что осталось бы от Стражей, задержись мы хоть немного дольше.
Звеня гильзами под ногами, я подошёл к окну и осторожно выглянул наружу, где сразу же встретился с настороженным взглядом Вергилия. Он вопросительно смотрел наверх, ожидая развязки от череды выстрелов, что услышал в помещении минуту назад. Не произнося ни слова, я мимолётным кивком головы пригласил его внутрь. Хранитель сразу же выскочил из опостылевшей железной ловушки и точно так же ринулся в окно второго этажа. Но стоило мне отвернуться от окна, как меня ждал неприятный сюрприз. От неожиданности я даже потерял дар речи и способность думать. Напротив меня, прямо около выхода из комнаты, стоял неизвестный человек, он крепко сжимал в трясущихся руках пистолет и со страхом разглядывал меня и всю комнату, возможно, в поисках своих подельников. Это был невысокий мужчина в грязной, потёртой куртке и сильно побитый жизнью и судьбой. О его возрасте было сложно судить, молодость давно ушла, оставив огромную проплешину на голове среди коротко стриженных волос, лицо выглядело очень худым и измождённым с грубыми и резкими чертами, щёки впали, а скулы на их фоне прилично выступали наружу. Он тоже стоял неподвижно, не зная, что делать дальше, и молча смотрел на меня, при этом даже не пытался меня убить или проявить хоть какие-то враждебные действия. Он просто застыл, раздираемый мелкой дрожью, а его пистолет смотрел куда-то в пол. Как он оказался здесь? Почему я не слышал его шагов? Неужели меня настолько увлекло разглядывание пулемёта, что я не заметил, как в комнату вошёл посторонний? Глаза мужчины наполнились вселенской печалью. Он смотрел на меня, старясь не моргать, а его тонкие губы дрожали, пытаясь что-то вымолвить, но дикий страх сковывал их крепче любых пут.
Глаза мужчины заволокло слезами, и он пару раз всхлипнул.
– Кто вы? – наконец спросил я. – Как вы здесь оказались? Вы ведь не один из них, я прав? Бросьте оружие, прошу вас, и мы во всём разберёмся.
Тут на него снизошло озарение, его лицо вытянулось, а кожа внезапно побледнела.
– Это… это ты! Но как? Ты не должен быть здесь, – глотая слова, неожиданно произнёс неизвестный, с трудом раздирая пересохшие губы.
– Что? Вы меня знаете? – поразился я и даже содрогнулся от его жутких слов.
– Только ты можешь унять эту боль, – взмолился мужчина и часто задышал.
Но тут послышались неосторожные шаги в коридоре, которые быстро приближались к нам.
– Стил, тут, похоже, никого нет. – Голос Вергилия прозвучал уже совсем рядом с нами.
По щеке мужчины покатилась одинокая слеза.
– Ты наша последняя надежда, – протараторил он и закрыл глаза.
– Стой! – крикнул я и рванул с места к неизвестному Отступнику.
Но тот уже сделал свой выбор. Быстрым и почти неуловимым движением он поднёс ствол пистолета к своему виску и спустил курок. Одинокий выстрел раздался в мрачных бетонных стенах этого дома, брызнула кровь, и бездыханное тело с грохотом свалилось на пол. В этот же момент Вергилий поравнялся с дверным проёмом, но, услышав выстрел, подпрыгнул на месте, выставляя вперёд оружие и наблюдая, как тело падает к его ногам.
– Какого чёрта тут происходит? – воскликнул он.
Хранитель задал самый сложный вопрос в моей жизни, и я не знал, что на него ответить. Поэтому просто одарил его потерянным взглядом, деактивировал меч и подошёл к телу самоубийцы.
– Судя по тому, что он всё ещё здесь, – ответил я, склоняясь над трупом мужчины и на всякий случай ощупывая правое запястье, – скорее всего, очередной Кукловод. Возможно, именно он руководил действиями Призраков, напавших на колонну.
Вергилий безрадостно хмыкнул и вошёл внутрь комнаты, затем внимательно осмотрел каждый угол, со звоном расшвыривая гильзы под ногами.
– Он вроде что-то сказал перед смертью? – поинтересовался Хранитель, бросая подозрительные взгляды.
– Ничего интересного, – соврал я в ответ и поспешил отвести взгляд.
Хранитель завершил осмотр комнаты и установки с пулемётом и вернулся ко мне.
– Я бегло осмотрел первый этаж. Двери и окна надёжно забаррикадированы, похоже, они готовились к обороне. Но я так и не смог никого обнаружить, – расстроенно процедил он. – Это не очень похоже на логово Призраков, скорее…
– На ловушку?
– Да, чёрт побери! Неужели взломщик подставил нас? Как такое возможно? Техники анализировали его поток на допросе, они уверяли, что он говорит правду. Неужели всё было зря?
– Я так не думаю, – не согласился я и покачал головой, протестуя против такого пессимистического настроя. – Мне удалось подслушать их разговор. Они упоминали о какой-то эвакуации и что им нужно сдерживать нас какое-то время. Необходимо срочно прочесать дом сверху донизу. Не думаю, что это логово Призраков, скорее всего лишь парадная.
Вергилий обдумывал мои слова некоторое время, потом подошёл к окну, чтобы взглянуть своему поражению в лицо, посмотреть на улицу, уходящую вдаль, и на очертания небоскрёбов на горизонте, а затем открыл окно Консоли.
– Внимание Стражам! Огневая точка подавлена, продолжаем операцию, – неживым голосом произнёс он. – Всем Техникам приказываю отступить. Вызовите подмогу из башни, позаботьтесь о раненых и мёртвых. Всем Стражам, ещё способным вести бой, немедленно прибыть к месту проведения операции. Осмотрите весь дом, загляните в каждую щель, развейте каждую тень, чтобы никто не смог от нас укрыться. Наименее способные к бою Стражи, осмотрите ближайшие дома и немедленно сообщайте обо всём подозрительном. Ещё мне понадобится пара Техников для поддержки. Остальные… спасибо вам за всё, что вы сделали, ваша жертва не будет забыта. Хранитель Вергилий. Конец связи.
Когда он оторвался от созерцания улицы и повернулся ко мне, на нём не было лица. Побледневший, растерянный и напуганный, он начинал терять последние остатки сдержанности, а его вечно строгий и устремлённый взгляд потускнел. Он закусил губу и указал руками на пол.
– Давай соберём их оружие, оно ещё пригодится.
В это время за окном на дорогу хлынули десятки людей. Измождённые от страха и угнетённые отчаянием, они покидали свои укрытия, в беспамятстве бродили среди тел своих бывших коллег и огромной груды искорёженного металла. Кто-то в бессилии падал на колени у поверженного, но храброго друга и плакал, не в силах больше сдерживать слёз. Их ноги обступали багровые потоки дождя, а их головы омывал прохладный водяной пепел умирающего неба. Каждый из них в это утро стал другим, каждый умер, пусть и не сражённый шальной пулей, но оказался растерзан глубоко внутри себя. Картина, представшая перед множеством невинных молодых Стражей, раздирала всё живое не хуже свинцовых снарядов, она убивала в них всё человеческое, и даже отсюда можно почувствовать, как рассыпались в прах их детские мечты. Они не хотели больше войны, не желали новых сражений и крови, слишком многое они оставили в это утро на безлюдной и всеми забытой дороге, чтобы уже никогда не вернуться домой прежними людьми. Теперь им хочется лишь тишины и покоя, убежать от всех ужасов, от Стражей, обернувшихся для них ночным кошмаром, от войны и бедствий, от застывших в их умах реках крови. Они будто пробудились от долгого и наивного сна, освободились от тёплых и сладких объятий окутывающего их тумана и попали в новый, но реальный кошмар, где им теперь жить до самого конца. У Стражей больше нет будущего, оно рассыпалось в прах, утекло вместе с потоками крови и мечтами этих парней. Даже те, кому посчастливилось выжить, больше не вернуться к службе, они навсегда покинут свой пост и растворятся среди горечи обыденной жизни. На что рассчитывает Верховный Страж? Какой теперь прок от нового Совета, когда некому больше вести нас вперёд? Король без подданных, командир без армии.
