Андрей Емелин
Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури
– Когда заслужишь, – коротко ответил он мне.
– Для этого нужно показать высокие результаты на тренировках? – уточнил я.
– Да. С ним все ходят увидеться, не думай, что ты такой один.
Это оказалось серьезным вызовом.
Несмотря на навыки пассажиров, я уступал в скорости, ловкости и, конечно, умении всем в своей группе, за исключением разве что другого новичка. Потому занимался вдвойне усердно и, даже когда колокол пробил сигнал к вечернему отдыху, попросил дозволения остаться во дворе да продолжить тренировки. Впрочем, так делал не только я.
Следующий день прошел, как и предыдущий, разве что теперь мы отрабатывали техники боя в малой группе, разделяясь по десять человек и раз за разом оттачивая тот или иной прием. Все ожидал, когда нам позволят взять щиты, но, как и шлемы, их нильдхеймы отчего-то не использовали, больше полагаясь на подвижность и парирование.
Меня это раздражало.
Хотел даже сказать Лораку вечером, мол выдайте мне арбалет и поставьте в спарринг с самым ловким бойцом, я вам, дескать, покажу чего стоит вся наша подвижность. Но удержался, решив не лезть со своим уставом в чужой монастырь.
Утром нового дня понял, что заряда в мече почти не осталось. Начал всерьез продумывать о побеге, но сразу после завтрака, едва оказался в замковом дворе, со стороны башни Отца послышалась та самая музыка. Все побросали дела и наслаждались ею, а под конец крик капитанов «Мара скельм Джаиле!» отозвался ревом наших глоток:
– Ет тоед, мара!
В этот момент я понял, что не уйду. Просто не хватит воли. Значит, надо искать способы выжить не за пределами крепости, а внутри.
Новый день ничем больше не отличался от предыдущих, снова ознаменовавшись индивидуальным фехтованием. Но после вечернего колокола оставаться не стал, решив экономить силы. Уже собирался покинуть столовую, когда заметил, что братья из самой старшей группы окружили официантку и принялись, посмеиваясь грубо толкать ее, не забывая при этом хватать за задницу и грудь.
Остановился, решив посмотреть, чем это закончится.
Через минуту толчки превратились в откровенное избиение, а когда девушка упала, ее подняли и продолжили наносить удары, держа за плечи. Едва она потеряла сознание, ее повалили животом на стол, задрали юбку платья и принялись насиловать.
– За что-то наказывают? – поинтересовался у одного брата из старшей группы, сидящего поблизости.
– Вроде бы нет, – спокойно ответил он, пожав плечами. – Мы завтра отбываем из крепости. Наверно парни решили развлечься.
– Они убьют ее?
– Думаю да. Я бы убил. А что?
– Мне позволят зарядить меч?
– Почему нет? Заряжай, если никто этого не сделает прежде.
Присев рядом, я начал ждать, прислушиваясь к собственным ощущениям. Раньше подобная картина определенно вызвала бы у меня ярость, желание защитить девушку и наказать тех, кто позволяет себе подобное. Не обязательно, что ринулся бы на помощь, обстоятельства бывают разными, но то, что испытал бурю ярких чувств – это точно.
Теперь же, смотрел спокойно. Ощущая… да разве что нетерпение.
Через полчаса ожидание принесло плоды. Один из братьев достал кривой кинжал и несколько раз ударил истерзанную девушку в грудь, после чего прокричал:
– Мара скельм Джаиле!
– Ет тоед, мара! – ответили ему немногие, еще оставшиеся в столовой, в том числе, конечно, и я.
Когда все братья удалились, подошел к официантке, присел на лавку сбоку от нее и заглянул в заплаканные глаза. Девушка еще дышала, однако жизнь стремительно покидала хрупкое тело.
– Тебе страшно? – спросил я вполголоса.
Она лишь слабо шевельнула губами, вздрогнула и затихла.
Отчего-то я долго не решался достать меч и приступить к процедуре, словно некая часть меня противилась этому, готова была расстаться с жизнью из-за мистической усталости, но не позволить себе надругаться над телом.
Тряхнув головой, все же поднялся, вытащил меч из ножен и прислонил острие к обнаженной груди.
– Что это ты тут делаешь?
Капитан Лорак стоял в дверях столовой. Не заметил, как он вошел.
– Хочу зарядить меч. В моем очень мало энергии Истока.
– А кто тебе рассказал, что это возможно?
– Догадался сам, – честно ответил я. – Еще до попадания сюда.
Капитан хмыкнул, подошел и коснулся шеи девушки указательным и средним пальцами.
– Ты опоздал. Она уже мертва. Чтобы зачарование сработало, нужно оставлять клинок в теле жертвы, пока та не испустила дух. Запомни это. Завтра пригодится.
Весь вечер пришлось бороться с проклятой мистической усталостью. Ночью дважды терял контроль над телом, заставляя обескураженных пассажиров поломать голову над тем, где мы находимся. Однако, утро принесло приятную новость. Как оказалось, наша группа по два раза в неделю проводила спарринги насмерть со специально привезенными для этого пленниками. Их держали в единственном, стоящем особняком от остальных здании, во внутреннем дворе замка и на тренировку нам выдавали десятерых. Благо никто не рвался с ними биться, а Лорак не настаивал на определенной очередности, обозначив лишь то, что за день каждый может сразиться единожды.
Сперва я обрадовался, подумав, что проблема с зарядом меча решена, но капитан предостерег меня и другого новичка от беспечности. Среди пленных не встречалось женщин, детей или стариков, это были здоровые, хоть и не всегда крепкие мужчины, не спешащие отправляться на тот свет. Свободные места в отряде недавно появились как раз оттого, что нильдхеймы победить не смогли.
Моим первым противником стал обыкновенный моряк, судя по обилию татуировок корабельной тематики на руках и шее. Не знаю, как его угораздило оказаться в крепости, но здесь он нашел свою смерть.
Держал меч в теле несколько секунд, питая оружие Истоком, однако зарядить его удалось от силы наполовину из возможного. Тогда я с сожалением понял, что придется жестко экономить.
Так потекли дни, сменяя друг друга мрачным кровавым калейдоскопом.
Большую часть времени я пребывал в неимоверной мистической усталости, ожидая заветного боя. Из-за этого мои пассажиры перехватывали контроль над телом очень часто, благо вели себя благоразумно и никак не выдавали своего присутствия окружающим.
Однажды подошел к Лораку и спросил, не позволят ли мне еще хоть раз побеседовать с Отцом, ведь я был у него лишь единожды. Капитан усмехнулся и ответил, что я посещал Отца уже трижды, и в последний раз – месяц назад.
Понял, что напрочь потерял счет времени. Из-за постоянной усталости голова соображала совсем неважно. Хотел начать оставлять зарубки на камнях своей комнаты, отмеряя так проведенные в крепости дни, да только стены оказались и без того испещрены множеством каких-то записей. Читать их, впрочем, не было ни малейшего желания.
Через несколько дней или недель моя и без того нелегкая ситуация ухудшилась.
Лорак объявил о начале последнего этапа подготовки, в ходе которого нам предстояло научиться использовать специальные зачарованные предметы.
Первым из таких стал перстень в виде вороньей головы. Стоило коснуться его особым образом, как тело само обращалось стайкой черных птиц. Это оказалось удивительно прекрасным чувством.
Я кружил над крепостью, глядя на утопающие в облаках горы дюжиной сотворенных магией глаз. Легкий и невесомый, свободный от всего на свете.
Такой трюк в перспективе позволял оказаться в неожиданном для противника месте, ловко проникать в тылы армии неприятеля, или брать штурмом стены, без использования осадных устройств.
Другим, не менее любопытным предметом, являлся серебряный медальон с кулоном из черного куска металла, что на небольшом расстоянии притягивался к железу безо всякой магии. Его называли Шепот и, по словам капитана, он имел особую ценность, так как нес в себе зачарование, секрет которого давно утрачен. Достаточно было на несколько минут оставить такие медальоны рядом, чтобы они принимались транслировать в мысли сказанное другим носителем. Что интересно, остальные звуки вокруг не улавливались и передавалась лишь речь. Достаточно четко, даже если собеседник говорил еле слышно.
Последним оказался совсем необычный предмет – мелко толченый, до состояния молочно-белой пыли, имбирный корень. Вдохнув небольшую щепотку, мы начинали видеть яркие ореолы и возле самого порошка, и вокруг тех, кто тоже его принял. Некоторые братья отнеслись к такому пренебрежительно, дескать зачем, если наши мечи позволяют видеть ночью как днем, а враги окажутся подобны слепым кротам. Я же оценил диковинку сполна. В бою, особенно большом и серьезном быстро разобрать, где и в каком количестве находятся союзники, стоит немало.
Как только мы испытали все предметы, Лорак объявил, что каждому будет выдано по пленнику, для того чтобы напитать мечи Истоком, а после мы должны зарядить перстни, потому как завтра занятия повторятся. Это безумное расточительство полностью рушило мой и без того хрупкий график восстановления жизненных сил.
Весь вечер я просидел на кровати, уставившись на навершие с символом черного солнца, жаждя наплевать на приказ капитана. В итоге никакого решения так и не принял, уступив контроль над телом пассажиру.
Утром едва смог подняться с кровати. Понял, что, если не получу хоть толику заряда, не сумею добраться даже до столовой. Коснулся рукояти и несколько секунд жадно впитывал энергию Истока. Самое сложное в такие моменты остановиться. Словно выныривешь из воды, с огромной глубины, мечтая вздохнуть, однако, получив совсем немного воздуха, приходится нырять обратно, превозмогая боль в горящих огнем легких.
Решил пойти на хитрость и попросить заряд у кого-то из младших групп, приступивших к тренировкам с пленными. Я уже проделывал это прежде, когда ждать нового боя становилось совсем невмоготу, но не хотел злоупотреблять подобными действиями, боясь привлечь лишнее внимание к своему недугу. Если же найти желающих помочь не удастся, вложу остатки в перстень и как-нибудь выкручусь на тренировке.
День, однако, приготовил для меня сюрприз.
Вместо привычных занятий нас собрали в незнакомом большом зале в главной башне цитадели, где капитан Лорак объявил:
– На сегодня планы меняются. Вас ждет парадный выход в город. Всем надлежит получить у кастеляна свежие мантии и полагающиеся случаю побрякушки, а после построиться у ворот.
Далее он рассказал о том, что жители Эсфахара, а также любые гости Алых островов, неприкосновенны, но и не являются теми, кого следует слушаться, за исключением людей на которых прямо не укажет один из капитанов.
Мы выполнили распоряжение, облачившись, помимо привычных одеяний, в красные плащи да нацепив поверх мантий массивные серебряные медальоны. Парадные перчатки и сапоги также имели украшения в виде вышитых белыми нитями старых имперских рун. Затем погрузились в экипажи и, впервые за многие месяцы, отправились из крепости в город.
Эсфахар встретил нас атмосферой беспечного праздника.
Отовсюду слышалась музыка, да гомон веселящихся горожан, но это не отзывалось в душе абсолютно ничем, потому мы ехали в кабине хозяина дорог со спокойными, отрешенными лицами, желая лишь поскорее оказаться в чертогах крепости. Нельзя сказать, что вино, ладная песня барда или женские ласки стали нам чужды, просто однажды испытав наслаждения большие, все остальное кажется пресным. Беседа с Отцом, райская мелодия, доносящаяся с его башни, да убийство врагов Истины – вот то, что способно подарить несравнимое ни с чем блаженство.
Экипаж остановился на дворцовой площади.
Мы вышли и построились перед ней, вдоль широкой дороги, где уже расположились гвардейцы Алых остров в ярких вычурных дублетах, расшитых золотыми нитями, с обилием жемчуга на многочисленных застежках. Вокруг царило оживление. Группы солдат в церемониальных одеяниях все пребывали, а по краям самой площади раскинулись пышные торговые шатры, перед которыми суетились немногочисленные пока горожане, скорее всего имеющие отношение к организации праздника. В самом центре, возле огромного фонтана, в виде расправившего крылья дракона, стояли ристалища, с пестрыми лентами на рампе, а прямо у подножия дворца высилась трибуна, пестрящая разномастными гербовыми полотнами. Венчалась она небольшой ложей, украшенной сотнями бутонов роз.
Вскоре подошли барды, числом не менее двух десятков, а следом за ними потянулись наконец и горожане. Едва заиграла музыка, герольды принялись возвещать о начале торжеств, тогда как трибуна пока пустовала. Чуть позже, когда площадь уже ломилась от людей, этому нашлось объяснение. Мимо нас проследовала группа конных дворян, облаченных в светлые дублеты, с золотыми узорами, да россыпями драгоценных камней. Барды при этом сыграли особенно торжественную мелодию, а герольд, со всей возможной помпезностью в голосе, представил прибывших.
По нашей улице потянулась вереница благородных.
Их встречали приветливым гомоном, а слуги среди горожан подбрасывали пшено да лепестки цветов. Добираясь до трибуны, дворяне спускались с лошадей или покидали нарядные кареты, после чего занимали отведенные им места.
Когда свободной осталась лишь верхняя ложа, возникла короткая пауза, толпа стихла, отчего звонкий голос герольда прозвучал особенно громко:
– Его Пресветлейшее Величество, король Алых островов Карл седьмой, Мудрейший!
Барды заиграли на трубах, а мимо нас поползли белоснежные кареты, запряженные шестерками лошадей да украшенные светлым золотом и рубинами. Окна оставались открыты, так что можно было рассмотреть и самого короля и всех, кто прибыл с ним вместе.
Между тем гвардейцы вставали на сопровождение главных гостей торжества, двигаясь впереди и позади каждого экипажа.
Герольд, едва ли не забывая дышать, представил, помимо монарха, королеву, трех принцев и их жен. Я же обратил внимание, что пассажиров в каретах находится значительно больше. Должно быть, там ехала и свита.
Вот одна девушка повернула голову в мою сторону, и меня вмиг прошиб холодный пот.
– Авена, – прошептал я, не веря собственным глазам.
Словно призрак из прошлого, успевшего стать далеким и чужим. Ослепительно прекрасна, опьяняюще притягательна, она скользнула взглядом по мне и братьям, а после задернула тонкую кружевную шторку.
Как жаль, что наши головы спрятаны под капюшонами и масками! Впрочем, даже будь мое лицо открыто, Авена вряд ли смогла бы меня узнать, ведь за время пребывания в крепости я ни разу не брился и не стриг волос. Да и зачем ей, в конце концов, меня помнить?
Пронзительное, непонятное чувство кольнуло сердце. Оно напоминало боль утраты, однако я не мог объяснить себе, о чем именно так страстно сожалею. Прошлое казалось сейчас бестолковым, бесцельным блужданием по миру, ведь только после встречи с Отцом жизнь обрела смысл, да предельно четкую ясность. И все же избавиться от странного наваждения никак не удавалось.
Так я и стоял, тупо глядя перед собой, да копаясь в вязких мыслях, а празднества тем временем начались.
Сперва выступили фокусники и маги, выпуская в воздух бабочек, плюясь струями огня, да заставляя статую дракона на фонтане хлопать крыльями. Следом за ними закружилась в акробатическом представлении группа танцоров и лишь затем пришел черед состязаний.
Все сводилось к пешим схваткам один на один, в которых, закованные с ног до головы в изящную броню воины, лупили друг друга мечами, до первого упавшего на землю. Через несколько таких битв герольд принялся рассказывать о группах наемников, присягнувших на верность Алым островам. В основном их составляли пиратские братии. После представления пары на ристалище выходили бойцы, по одному или двое с каждой стороны, и рубились друг с другом насмерть.
– Скоро наш черед, – сухо произнес капитан Лорак.
Он вышел из строя, остановился напротив, да пробежал по нам колючим взглядом.
– Мне нужен тот, кто готов схлестнуться в поединке, что окажется для него последним, – ответом ему стало молчание и тогда капитан продолжил. – Наш орден служит островам десятки лет. Именно благодаря королю Карлу седьмому мы имеем возможность следовать по пути Истины, именно он позволил воскресить на своей земле священные традиции Империи. Однако, все имеет цену…
Лорак говорил, а я повернул голову и в очередной раз взглянул на далекую ложу.
Отчего мне так хочется снова увидеть Авену? И еще важнее, чтобы она узнала меня. Поток мыслей от четырех чужих сознаний тщетно пытался донести нечто важное, но несмотря на располагающую к тому мистическую усталость, обновленный, после разговоров с Отцом, Рейтан Лазар давно не позволял им подобного.
И все же это жгучее желание манило все сильнее с каждой минутой. Будь у меня чуть больше энергии Истока в запасе, уверен его удалось бы заглушить. Выход из ситуации показался лежащим на ладони.
– Если это будет бой насмерть, – произнес я. – Мой меч поднимется во имя Истины.
Лорак прервался на полуслове.
Несколько секунд смотрел мне в глаза, а затем подошел ближе.
– Гляжу я на тебя, брат Рейтан, и вижу перед собой вечно размазанного, вялого, словно дубиной пришибленного бойца. Между тем, ты самый кровожадный ублюдок из всех, кого мне доводилось обучать. За год не пропустил ни одного сражения с пленниками, а любые ссадины и ушибы заживают на тебе как на собаке, – он поморщился и положил мне ладонь на плечо. – Жаль, что этим все кончится. Бой и впрямь будет насмерть, однако твоим противником станет благородный отпрыск знатного аандарийского рода. Тебе его убивать нельзя. Таковы уж пути Истины, брат мой.
Я прикрыл глаза и кивнул.
Толпа шумела со всех сторон, пока шел к ристалищу, словно к эшафоту. Страха при том не испытывал, скорее легкую досаду да скорбь по непрожитым дням.
– Нильдхеймы известны по всему миру как великолепные воины! – кричал во все горло герольд. – Способны посеять панику в стане врага одним своим появлением на поле боя! Но кроме того, славятся беззаветной преданностью! Выбирайте сами – стражи или каратели!
Казалось, последняя фраза обронена была неспроста, а адресована заморским гостям, как предупреждение. С трибуны, меж тем, наблюдали за происходящим с живейшим интересом. Многие прекратили ведущиеся до того разговоры и даже отставили кубки с вином.
– Его противником выступит барон Гюнфрейх фон Барт, из славной Аандарии, правопреемнице канувшей в лету Империи, подарившей миру орден нильдхеймов. Они сразятся насмерть! Поистине великая битва!
Мой путь лежал в аккурат мимо герольда, что стоял у самого ристалища. Остановился рядом и произнес:
– Представь меня.
Он удивленно выпучил глаза.
– Не положено.
– Рейтан Лазар.
– Не могу! Не положено! – казалось я и впрямь просил невозможного, однако препираться времени не было.
– Если выживу, убью всю твою семью.
У герольда отвисла челюсть и, казалось, перехватило дыхание, а я услышал слова Лорака, через висящий на шее медальон.
– Что это ты, мать твою, делаешь?! А ну, живо за рампу!
Я отправился на ристалище, а герольд за спиной прокричал:
– В прошлом этого нильдхейма называли Рейтан Лазар! Теперь же он покорный воин ночи, верный служитель Алых островов и тех хозяев, на которых ему будет указано.
Пробежал взглядом по трибуне, но ни в основной ее части, ни в верхней ложе увидеть Авены не удалось.
Противник прибыл через четверть минуты. Барон Гюнфрейх фон Барт оказался высоким и плечистым, на полголовы выше меня. Он был закован в вороную латную броню, украшенную серебряными узорами, а на его нагруднике красовался разноцветный герб, изображающий двух стоящих на задних лапах псов.
Оружием барон выбрал длинный меч с узким лезвием, а также каплевидный щит, впрочем, рядом с ним пара оруженосцев держали двуручный топор, копье и моргенштерн. У меня же вариантов не имелось.
Едва Гюнфрейх захлопнул забрало шлема, коим являлся изящный кавалерийский армет, барды продудели в трубы сигнал к началу сражения.
– Бейся достойно, – произнес сквозь медальон капитан Лорак. – Парируй, уклоняйся, наноси удары, но не убивай и не калечь. Продержись так как можно дольше.
Как будто это так уж просто было сделать. Пленникам, с которыми мы сражались на тренировках, в лучшем случае выдавали дрянной нагрудник с кольчугой, да открытый конический шлем, а этот увалень, ко всему прочему, наверняка учился махать мечом с рождения.
Барон двинулся в мою сторону.
Выхватив из ножен собственное оружие, рванулся к нему и обозначив удар в голову, совершил короткий финт, так что наши мечи даже не встретились. Реакция у противника оказалась на высоте, он выставил щит, однако ни на секунду не потерял меня из поля зрения.
Еще дважды я делал подобный маневр, надеясь, что барон проведет ответную атаку, но он выжидал, предпочитая глухую оборону.
Следующим ударом завершил финт рывком вправо, оказался сбоку от Гюнфрейха, да рубанул концом лезвия по смотровой щели шлема. Барон запоздало отскочил, но, если бы я не соизмерил силу, он вполне мог лишиться глаза.
Толпа взорвалась оживленным гвалтом и бой начался всерьез.
Мне пришлось вертеться волчком, уходя от яростных ударов, изредка парировать, да проводить ответные выпады, чтобы хоть немного остудить пыл противника. Я превосходил его в скорости и точности движений, однако с удивлением понял, что для затяжного боя все мои навыки, полученные в крепости, попросту не подходят. Нас обучали стремительным атакующим броскам против врагов не особенно опытных, мотивированных и экипированных, при том ослепленных ночной темнотой, да неразберихой. Палачи, идеально подходящие вклиниваться в слабое звено обороны, прорывать его и тут же отступать. Потому приходилось полагаться на навыки почти уже вытесненного из головы Пятиликого, со всеми его пассажирами.
Гюнфрейх, словно бы и сам не ожидал столь ожесточенного сопротивления. Непривычный к жаре аанадриец начал уставать под палящим солнцем Алых островов, и я беззастенчиво пользовался этим преимуществом, заставляя его носиться за мной из угла в угол.
В очередной раз ускользнув от удара, издевательски стукнул мечом по задней стороне шлема, да пошел в другой конец ристалища. Пусть мне и суждено умереть в этом бою, но я сделаю все, чтобы показать – в честной схватке победа осталась бы за мной.
Это переполнило чашу терпения барона. Он отбросил в сторону мешавший до того щит и грозно ринулся на меня.
Коснулся пальцами перстня. Заряда в нем оставалось совсем немного, но должно хватить на задуманное.
Черные перья, черные крылья, десяток вороньих глаз.
Стайкой птиц пронесся сквозь опешившего противника, обернувшись человеком за его спиной. Ударил ногой под коленный сгиб, ухватив руками за наплечники, да повалил барона на землю. В отчаянной попытке защититься он взмахнул мечом и попал мне лезвием прямо в скулу.
Я отскочил, держась за окровавленное лицо, и услышал, как толпа восторженно ревет, восхищенная таким трюком.
Улыбнулся, сквозь боль. Лучшего ожидать и не мог.
Барон тем временем неуклюже поднялся и прокричал, указав на меня пальцем:
– А ну на колени, ублюдок!
Отчего-то вспомнилось, как стоял на каменном плато, посреди выжженных солнцем гор, а в ушах звенела команда Авены. Только теперь я умирал не по ошибке прелестной знакомой, а во имя Истины. И на этот раз, по-настоящему.
Ноги сами собой подкосились.
– Нильдхеймы полностью покорны господам! – воскликнул неподалеку герольд. – Они готовы безропотно идти на смерть по одному лишь приказу!
– Топор мне, живо! – взревел барон.
Я стянул капюшон да насквозь пропитавшуюся кровью маску. Прикрыл глаза, чуть подавшись вперед. Тело казалось тяжелым. Чужим.
Вот шеи коснулось прохладное лезвие, но барон лишь примерялся для удара.
Через секунду он взмахнул оружием, а я глубоко вздохнул.
Ну же!
Странный крик толпы.
Разочарованный, растерянный, веселый?
– Ссаные островитяне! Имел я всех их предков до седьмого колена! – прорычал Гюнфрейх, а затем пнул меня в спину латным сапогом, так что не удержался и распластался на каменной мостовой, с удивлением слыша голос герольда:
– Наследный принц Алых островов Адалам О'Рлиенд, являет милосердие и дарует этому нильдхейму… – он на секунду запнулся да закончил скороговоркой: – Которого раньше звали Рейтан Лазар, жизнь!
