Алина Сконкина
Полуночная тень
– Это всего лишь снег. Ты посмотри, собрал три палки. Этого хватит на три секунды. Хватит ныть Эмильен. Палки давай собирай! – приказным тоном выпалила девочка. Бард такой идиот, пусть ощутит все прелести характера этой глупой девки, в душе ухмыльнулся Спайди, но кровь волка кипела, опасность приближалась. Снег стал усиливаться.
– Нам лучше идти обратно. Снег усиливается, – сказал мальчик. Эмильен с благодарностью посмотрел на него. Бард устал от тяжёлого труда, не привыкший носить тёплую шубу и шагать по свежему снегу, утопая по колено.
– Ты шутишь? Нет! Продолжайте собирать хворост! – не унималась Рин, разозлённая ленью ребят.
Ветер усилился, снег превратился в пургу. Люди ничего не видели прямо перед собой. Реми лишь с помощью волчьих инстинктов ещё знал, в какой стороне лагерь, он едва расслышал пронзительный крик девочки.
Оборотень нашёл Рин наполовину занесённую снегом, откопал и потащил за собой сквозь буран. Хворост рассыпался из заледеневших рук, девочка просила не тянуть её так сильно за руку, но при этом не отпускать. Спайди игнорировал жалобы девчонки, завидев в другом сугробе засыпанного Эмильена, он строго настрого приказал Рин, не отпускать барда. Вереницей мальчик потащил всех в сторону лагеря.
Буря резко стихла, снег перестал падать. Рин отряхнула ледяную корку с бровей и ресниц. Циркачи огляделись по сторонам – мир стих: ни дуновения не разносилось по округе, птицы замолчали. Волчье нутро мальчика вопило об опасности, но он не видел ничего угрожающего и не знал на что реагировать.
Циркачи услышали свист в небе. Там что-то было, и быстро приближалось, падая прямо на них.
– Ледяные штыки! Это маги Воды! – закричал, словно сумасшедший, Эмильен.
На людей посыпались градом продолговатые, похожие на сосульки, ледяные штыки. Один попал барду в плащ. На плаще в том месте сразу же образовалась ледяная корка. Другой пролетел в сантиметре от Рин, от чего выбившиеся волосы заледенели и поломались.
Спайди схватил хворостины, которые всё это время тащил с собой, и стал отбивать ими заколдованные сосульки. С каждым соприкосновением с куском льда, хворостина покрывалась ледяной коркой, становилась толще и тяжелее.
Оборотень не заметил опасности, когда всех троих накрыла волна снега, резко, беззвучно. Когда артисты откопались, перед их взорами предстал настоящий ледяной смерч. Он крутился, разбрасывая, острые как бритва ледяные градины вокруг себя. Картина завораживала, ребята застыли не в силах отвести глаз, когда одна градина саданула по лицу Эмильена, оставив глубокий порез и тут же заморозив его.
– За деревья! Прячьтесь за стволами! – крикнул всем Спайди и прильнул спиной к ближайшей ёлке. Рин и бард последовали его совету и скукожились в корнях молодого дуба.
Вспышка. Осторожно выглянув из-за дерева, мальчик увидел, как смерч взорвался изнутри и разошёлся волной по поляне. Мёртвая тишина поглотила всё вокруг, а затем дождь полился с неба. Это была вода, капли воды, падая на сучьи деревьев, покрывали их коркой льда; на одежде образовывались ледяные узоры. Температура резко упала, дышать становилось всё тяжелее.
Спайди не придумал ничего лучше, как сделать подкоп в снегу около своей ёлки. Подбежав к девочке и барду, он затолкал их в вырытую под сугробом яму.
Дождь продолжался некоторое время, затем звук взрывов сменялся свистом ветра.
– Да что это с ними? – взмолился испуганный Эмильен.
– Какого чёрта они вообще здесь делают? Это Земь! Пусть устраивают конец света в своей стране! – верещала Рин.
Её слова были услышаны, и возымели действие, но не совсем то, на которое рассчитывала девушка. Теперь к природным катаклизмам снега и льда добавились толчки, периодически земля сильно вздрагивала, после чего температура становилась более приемлемой для жизни и дыхания, но битва не стихала. Землетрясения и ледяные штыки обрушивались на сугроб, где прятались ребята. Никто не хотел сдаваться. Так продолжалось несколько часов, Рин сперва ныла, что её ноги горят, но потом затихла; Эмильен как ледышку проглотил, молчал и не шевелился; Спайди прислушивался к звукам с поверхности.
Дышать стало легче, паровые облачка вырывались изо ртов циркачей. Землю сотряс новый толчок, Рин всхлипнула и прижалась к Спайди. Эмильен выпучив глаза смотрел перед собой, перевёл взгляд на свою принцессу, но ничего не сделал. Спайди поморщился, надеясь, что бард заберёт в свои объятия девчонку, но тот продолжал с глупым видом смотреть вверх, словно ожидая, что сугроб обвалиться на них. Раздался грохот, очередной толчок сотряс землю. Казалось, эта пытка никогда не закончится. Ледяной дождь продолжал создавать корку на всём, чего касался. Артисты отчаялись.
Стоило всем подумать о конце жизни, как толчки и взрывы затихли. Земля больше не дрожала, а с неба не сыпались ледяные сосульки. Спайди сглотнул и выглянул наружу, Рин отпрянула от него и сжалась. С неба падали редкие хлопья снега.
Ничего не понимающие ребята нерешительно выбрались из своего импровизированного укрытия. Вокруг всё было покрыто толстой коркой снега, несколько ёлок сломались и валялись, наполовину утонув в сугробах. Земля была взрыта ущельями и круглыми огромными кочками, покрытыми наледью и ледяными шипами. Лёгкий снежок сыпал с неба, посыпая всё сахарной пудрой. Не считая ужасов столкновения стихийных магов, всё вокруг дышало спокойствием.
Пробираясь через сугробы, еле переставляя отмороженные ноги, циркачи бросились к стоянке. Они падали, снова вставали, но продолжали идти, сил не осталось ни у кого, но даже Рин молча шла вперёд, она устала жаловаться и говорить.
Добравшись на последнем дыхании до цирка, ребята увидели полную разруху своего и без того небогатого лагеря. Повсюду валялись поломанные стропила каркаса и разорванная ткань шатров, колёса последней телеги, палки, тряпки и другие вещи. Одежда, поломанные задники, утварь на половину закопанные в снегу, сырели, покрытые ледяной коркой.
Недалеко, за монолитной стеной, воздвигнутой, по-видимому, магами Земли, сидели клоуны и акробатки. Они с несчастными лицами столпились над какими-то свёртками.
– Никто даже не выйдет нас встречать, – задыхаясь после тяжёлого похода, прошептала недовольная Рин.
Миака увидела вернувшихся ребят и толкнула Натори. Клоун с печальным видом махнул головой Спайди и вновь склонился.
– Да что произошло? – из последних сил, выпалила блондинка, подойдя к убитой горем толпе.
– Принцесса… – начал Натори, но Рин уже и сама всё увидела. Лицо её исказила гримаса отчаяния. Спайди всё ещё медленно ковылял к ним и не мог знать, что именно так расстроило девушку. – Ваши бабушка и дедушка… они умерли.
Спайди не поверил своим ушам! Старики! Как такое произошло? Он мигом оказался рядом с толпой, не обращая внимания на ноющее от боли, холода и усталости тело.
На снегу лежали два посиневших старых человека, закутанных в тряпки.
– Они замёрзли насмерть, – продолжал Натори.
– Когда началась буря, – сквозь слёзы вымолвила Миака, – мы пошли к городу. Мы хотели, чтобы стариков там приютили, только на время бури. Но стража нас не … – девушка не смогла закончить, слёзы задушили её.
– Стражники сказали, что лицедеев они не пустят. И если мы ещё хоть раз подойдём, они начнут стрелять, – закончил за девушку клоун.
– Такие жестокие люди, – рыдая, вставила Нацки. – Мы просто хотели переждать бурю. Такие жестокие.
– А потом пошёл ледяной дождь, – чуть успокоившись, выдавливала из себя Миака. – Всё, чего он касался, обращалось в лёд. Это было так ужасно…
Эмильен доковылял до остальных и положил руку на плечо Рин, та безмолвно плакала, вздрагивая всем телом. Спайди оглядывал лица и не верил в случившееся. Старики не могли умереть, только не опять! Снова он привязался к людям, и они погибли. Неужели это какое-то проклятие?
– Старики просили позаботиться о цирке. Это было их посмертной волей, – договорил Натори.
– И вы вернулись в лагерь? – спросил Эмильен.
– Куда там! Мы так и остались под стеной. Хоть какая-то защита от ветра, – простонала Рицки.
– Мы видели, как в стороне лагеря пронёсся ледяной смерч. Это было ужасно.
– Мы просто замёрзли, выставленные на улицу стражниками, – подвёл итог Сатори, слёзные дорожки заледенели на его щеках.
Спайди не мог дольше смотреть за замёрзших насмерть стариков. Он, пошатываясь, отошёл в сторону, блуждая взглядом по остаткам лагеря. Сбоку он заметил глубокую колею – там прошёлся ледяной смерч. Маги Воды чокнутые. Всё это их вина.
– Маги Земли сказали, что водяные мстят, за слабую поддержку во время прошлой войны. У них есть особая секта «Серый лёд», кажется, – заговорил Натори. – Они зациклились на идее мести всем жителям Земья, не важно маги то, правительство или простые люди. Они мстят всем за то, что в последнюю войну их обманули, выставив против магов Воздуха, без поддержки магов Земли.
– Да какая к чёрту разница?! Погибли дедушка и бабушка! Люди пострадали! Ненавижу магов! – вдруг закричала Миака. – Творят что хотят…
Избавитель, как и другие боги, остался глух к молитвам лицедеев. Во второй половине зимы, старые владельцы цирка отдали свои последние поручения. По словам Натори, они просили всех не разбредаться и не оставлять Рин в одиночестве, заботиться о ней и о цирке, о том, что от него осталось.
Спайди подозревал, что без стариков, его жизнь в цирке изменится в худшую сторону, но он не знал куда идти на границе двух незнакомых стран. Ему стало страшно покидать родную, за почти два прошедших года, труппу и искать прибежище где-то ещё. Оставалось лишь надеяться, что после смерти бабушки и дедушки Рин повзрослеет, и начнёт относиться ко всем должным образом.
Шатры восстановили быстро, использовали пригодные стропила, нашли в лесу подходящие палки, вкопали основание глубже в промёрзшую землю, насколько хватило сил, укрепили канаты, зашили дыры в пологах, но ничто не могло восполнить потерю старых, добрых хозяев. Все впали в уныние.
Едва утихли ледяные ветры и спали морозы, снег периодически сменялся дождём, прокалывающим корку на сугробах и превращая их в решето, Северное Приземье ожило, запели птицы, в лесу частенько сновали зайцы, один раз Натори видел волка у дальней кромки елового бора. Никто из циркачей не догадывался, что жил бок о бок с оборотнем – чудовищем – по мнению людей, – пожирающим детей и девушек. Запертая в шатре Рин не унималась со своей идеей идти в Касмедолию, и только зима немного отступила, приказала собираться и брать курс на север, через долину Коста-Динт. Девочка повзрослела и изменилась, самовосхваление и заносчивый характер не пропали, зато Рин изменила своё отношение к Миаке и её нескладному имени, стала скромнее в выборе продуктов и одежды. Познав тяготы, девочка научилась экономить. Земь преподала циркачам урок строгого поста.
Середина весны в этих северных краях ничем не отличалась от начала зимы: под ногами хрустёл лёд, на голову сыпался снег. Лицедеи пересекли границу и ступили на земли Касмедолии, Страны-на-Воде, где обитали гноллы, виверны, змеелюды, люди-ящеры, горгоны, в морях и озёрах жили русалки, нептуриане и морские чудовища, а где-то среди многочисленных островов плодились водные драконы. Люди, в чьих руках хранилась власть над страной, отличались бледной, слегка прозрачной, сероватой кожей, тёмными волосами и худобой. Большая часть касмедонцев ходили со специальными окулярами, улучшающими их, от природы плохое, зрение – очками. Натори не преминул упомянуть, что среди местного населения многие способны понимать и общаться с рыбами, животными и птицами. На территории страны поклонялись стихии воды, кою изображали печальной девушкой в многочисленных одеяниях, расшитых жемчугом и кораллами, с красивейшими украшениями, что держали её длинные до самой земли, волнистые точно рябь на воде волосы. На лице Воды от глаз по щекам пролегли дорожки слёз, что она проливала после смерти любимого по одной из древних легенд. Вода считалась защитником правды, ровно как отражение, показывающее истинный облик, так и воплощённая стихия не принимала отрицаний. В Касмедолии считалось оскорблением Воды произносить в её присутствии отрицания. Поскольку вся страна была испещрена реками, озёрами, прудами, болотами, а часть располагалась на островах и под водой, то и отрицать что бы то ни было попрекалось всюду.
Труппа взяла направление на восток, быстро – Рин не давала людям передышки – двигаясь в сторону тёплых побережий и болотистых земель у границы с Аэфисом-на-Ханаэш. В Озёрном крае, мимо которого шествовали циркачи, закрепилась вера в Избавителя, но гораздо слабее, по сравнению с Земьем. Труппу не гнали, разрешали давать представления, и потихоньку дела в цирке налаживались. Но Рин не хотела ждать, она поднимала цены за билеты до немыслимых высот, забывая, что у труппы не осталось после зимы ни костюмов для выступлений, ни части задников. Лицедеи представляли собой сборище голодных неудачников, а не приличных артистов. Чудо, что их пускали в города и посёлки, а не гнали поганой метлой, но девочка не уступала здравым доводам клоунов. Едва получив выручку с одного города, принцесса отдавала команду собираться и гнала вереницу артистов на восток.
– Почему Рин так гонит нас на восток? Она же так рвалась в Страну-на-Воде, а теперь как будто хочет поскорее попасть в надгорный край, – не сдержав любопытства, поинтересовался Спайди у Натори. На коротком привале, пока акробатки пыхтели над обедом, клоун и мальчик прилегли на солнышке и разложили камушки по клеткам, начертив на камке шахматную доску.
– Ты так ловко играешь, Спайди. Иной раз мне кажется, будто у тебя ко всему талант, – проигнорировав вопрос, ответил мужчина.
– Я не умею шутить, – не особенно опечалившись этим фактом, пожаловался Джек.
– Аха-ха, вот уж точно! – залился смехом клоун. – Эх, парень, у тебя всегда такой хмурый вид, как будто ты съел поганку. На жизнь надо смотреть веселее, какой бы тяжёлой она не была, – погрустнев на последних словах, договорил Натори и сделал ход камушком.
– Не знаю, – отмахнулся Спайди. Он не мог улыбаться, вспоминая всё, через что ему пришлось пройти: приют, смерть дяди, Сима, Николаса, побои Кристи, предательство Скандера, гибель стариков и издевательства Рин – и, представляя, что ещё его ждало впереди. – Так всё же, куда гонит Рин? – напомнил мальчик свой изначальный вопрос, заодно меняя тему.
– А да. Ты не слахыл про «Мулен Блю», сахиоба на корабле? По лицу вижу, что слыхал. Да, все в Стране-на-Воде знают этот корабль развлечений, – задумчиво протянул мужчина, разглядывая камни среди расчерченных квадратиков.
– А Рин тут при чём? – Спайди сделал свой ход, всё ближе подбираясь к вражеской королеве – продолговатому светло-серому камню.
– Так там её брат работает. Вот ведь глупый парень, сбежал из одного цирка, чтобы попасть в другой, – Натори почесал свой, заросший щетиной, подбородок.
– Она хочет в Мулен Блю? – опешил оборотень. – Он же на корабле. Он может быть где угодно.
– Нет. Зиму они пережидают в порту, на востоке, недалеко от границы. Весной их ещё можно там застать. Вот девчонка и гонит туда, братика хочет повидать. – Клоун передвинул шахматную фигурку.
– А её брат, такая же сволочь, как и сестра? – тихо, себе под нос, пробубнил Спайди. Натори всё расслышал и прыснул от такого прямолинейного замечания, вздохнув, он ответил:
– В своё время, он был ещё хуже, а сейчас не знаю. Может, изменился. Вряд ли в новой труппе ему позволяют делать, что вздумается.
Спайди обдумал слова клоуна, буркнув «Шах», он пригрозил королю Натори, прошлым своим ходом мужчина открылся, поставив ферзь в неудачное место, словно нарочно поддался.
Натори улыбнулся и сдвинул коня к королю Спайди, загнав того в ловушку, после чего торжественно произнёс: «Шах и Мат» – провозгласив себя безапелляционным победителем.
Спайди ничего не говорил, но его лицо выражало крайнюю степень удивления.
– Ха-ха! Классно я тебя облапошил. Что, интересно как, да? – не скрывая триумфа, радовался клоун. – Ладно, я тебе расскажу. Помнишь, как я жертвовал пешками, чтобы занять центр? Этот приём называется «Гамбит». Ты жертвуешь всем для победы в конечном счёте.
– Интересный приём. Но как узнать, что жертва не будет напрасной? – сухо поинтересовался мальчик.
– Не знаю. Ты просто просчитываешь ходы, – пожал плечами Натори. Он замолк, а потом громко промолвил, – Знаешь историю о дочери Сатаны из надгорного края?
– Да, что-то слыхал, – буркнул Спайди, продолжая смотреть на доску и анализировать свой проигрыш.
– Ну, так вот, был у неё парень – Проклятый, Гамбитом его звали. Вот он всем пожертвовал, в том числе и собой, чтобы любимую спасти и страну защитить. В итоге, его жертва помогла выиграть войну. Так и назвали в его честь приём, – рассказал Натори легенду вкратце.
– Жертвовать собой ради кого-то – полный бред, – заключил Спайди.
– Возможно, ты и прав. Но за милого человека, или за любимую женщину, ты на всё пойдёшь. Даже на смерть, – очень серьёзно произнёс Натори.
– Значит лучше не влюбляться, – и не привязываться к людям, ещё раз для себя заключил мальчик.
Новая хозяйка цирковой труппы, которой зимой исполнилось тринадцать лет, безудержно гнала артистов на восток. Деревни и небольшие города пролетали мимо Спайди, не задерживаясь в памяти ни архитектурой, в которой он разбирался без деда с трудом; ни людьми, с которыми лицедеи не общались; ни блюдами, которые труппа заглатывала с голода и продолжала движение; ни местными обычаями, которыми славились здешние края; ни товарами, которые люди выменивали у морских и речных русалок, а также нептуриан, змеелюдов и капп. Натори говорил, что касмедонцы готовили пресную еду, сохраняя все соки овощей и делая жидкие подливы к мясу. По мнению клоуна, лучшая кухня была в Земье до того, как у власти обосновалась церковь, запрещавшая многие блюда и заставлявшая людей соблюдать всевозможные посты. По словам церкви, вкусная еда поощряла чревоугодие – один из великих грехов человечества. Когда же ни о каких грехах чревоугодия не знали в Земье ели разнообразнейшие блюда: наваристые бульоны, жареное мясо, сочные тушёное овощи, пирожные с заварным кремом и глазурью, пирожки с вареньем, уток в яблоках или апельсинах, салаты из овощей и фруктов, печенья из злаков, ароматный хлеб – всего не перечесть, и всё было непередаваемо вкусно. Во всех уголках мира ходила молва о земской кухне! А ныне остался лишь пост.
На коротких привалах, уставшие лицедеи успевали лишь поесть, да немного поспать. Натори не удалось похвастаться знанием касмедонского наречия, и поведать мальчику о далёких островах, их жителях и устоях Страны-на-Воде.
За несколько недель цирк достиг побережья и портового города – Сан-Фиеста, названного в честь солнечных дней, царивших здесь девять оборотов в году, и сменяющих друг друга праздников, из-за которых дома всегда украшали гирлянды, а на улицах звучала музыка. Прекрасный город, расположившийся на краю моря, наполовину висящий над водой, изобиловал фонтанами и речками, которые струились посреди улиц, люди переходили их по небольшим часто установленным мостикам. В порту стоял огромный пришвартованный корабль, весь сверкавший в лучах солнца из-за маленьких зеркал и стеклышек, а также от сияющих аквасветов разных цветов, установленных на реях и по бортам палубы. Яркие паруса и корпус создавали праздничное настроение, всё выдержано в жёлтых и зелёных тонах, а на борту огромными голубыми буквами выделялось название «Мулен Блю».
На флаге, реющем над спущенными парусами, изображались весёлая маска, символизирующая развлечения, и зеркало, в котором отражалась грустная маска – символ драмы и театра. При чём здесь зеркало Спайди не знал, касмедонцы помешаны на зеркалах и лепили их везде, где ни попадя.
Рин, не задерживаясь нигде, скорее побежала к пристани и к кораблю, на котором должен быть её брат.
– Братик, это я – Валерин, – с криком кинулась бегать по палубе Мулен Блю девушка, – братик!
– Эй, эй, эй, сюда нельзя. Мы сейчас закрыты, – кричали ей вслед матросы и охранники. – Эй, девушка. Уберите её, – крикнули вышибалам.
– Не трогайте меня! Я сестра Лена! Пустите! Лен, – протяжно взвыла Рин, когда двое вышибал, игнорируя её команды, схватили малявку под мышки.
– Подождите, – из каюты вышел молодой человек лет двадцати пяти. Его волосы цвета соломы были точь-в-точь, как локоны белокурой принцессы. – Рин – это ты?
– Да я. Да пустите меня уже! – вырывалась девушка, остервенело тряся ногами и молотя по воздуху руками.
– Отпустите её, – скомандовал молодой человек.
– Лен, я так рада тебя видеть. – Рин кинулась на шею брату, но тот её аккуратно отстранил.
– Валентин, – поправил он. – Не надо звать меня этой собачьей кличкой. Лучше скажи, зачем ты пришла? Что с тобой стало? Да ещё притащила всю труппу. А старики тоже тут? – с ясно сквозившим презрением, осведомился старший братик.
– Собачья кличка, – девушка опешила от слов Лена. Они нарочно договорились называть друг друга короткими именами, как у героев одной старой песни-легенды, и вдруг такая реакция. Не найдя оправдания старшему брату, Рин успокоила его, – нет, старики померли. Мы шли через Земь, там просто ужас, что творится. А труппу пришлось тащить с собой. Я же не могла их оставить, – наигранно небрежно ответила девушка.
– Ах, Валерин, ты осталась совсем одна, – соболезнующим голосом произнёс Лен. – Но мне некогда нянчиться с тобой. Рад был повидаться, – юноша кивнул головой остальным членам старой труппы. – Думаю, тебе пора.
Он развернулся и пошёл обратно в свою каюту, махнув вышибалам, не пропускать девушку. Те без слов встали между Рин и уходящим Леном, загораживая проход. Девушке не осталось ничего другого, как уйти.
Члены труппы молча последовали за своей принцессой, боясь неуместным словом навлечь на себя её гнев, до сих пор лишь чудом не прорвавшийся наружу. Никто не ожидал настолько холодного приёма её братом. Все понимали, что молодому человеку неохота нянчиться с малявкой, но в тоже время Рин – его единственная родная сестра. В мыслях клоуны и акробатки признались – за прошедшие годы парень сильно изменился, в худшую сторону.
Рин терялась в догадках, не зная, что ей делать дальше.
Вечером лицедеи собрались за ужином в маленькой харчевне на краю города. Девушка выглядела подавленной и отстранённой, она мусолила чашку ягодного сидра полчаса. Еда не принесла облегчения, к своим пожиткам труппа вернулась в молчании.
– Так что же теперь, Рин? Здесь не нужен цирк. У них есть Мулен Блю и все радости жизни, – набравшись храбрости, озвучил общую мысль Натори.
– Больше не смейте называть меня Рин! Я – Валерин отныне. И не задавай глупых вопросов! – девушка саданула плёткой по клоуну.
– Валерин, ты что себе позволяешь? – Схватил её за руку, наконец, очнувшийся Сатори.
– Заткнись! Я здесь главная! Делаю, что хочу, – выпалила Валерин, получив повод выпустить досаду.
– Мы не рабы тебе. Захотим и уйдём, – просто ответил похудевший от голода и частых возлияний клоун.
– Но как же так? – тон девушки резко изменился на несчастный. – Вы не можете.
– Это почему? – влезла, осмелевшая после поступка Сатори, Миака.
– Значит так, да? Вот и вся ваша благодарность. – Рин хорошо играла, глаза её блестели, словно от настоящих слёз. – Значит обещание, что вы дали на смертном одре моим бабушке и дедушке – пустой звук?
Повесив головы, артисты умолкли, не зная, что сказать. Они ни за что бы не подумали идти против посмертной воли добрых старых хозяев цирка. Валерин точно знала, на что давить, пытаясь удержать людей вокруг себя.
– Я была о вас лучшего мнения, – дав время каждому обдумать свои слова, произнесла блондинка.
– Валерин мы бы никогда,… – начал было Натори, Эмильен тут же закивал, как заведённый, но Рин перебила их.
– Вот и хорошо. Завтра я ещё раз схожу к брату.
Она ни капли не изменилась, подумал Спайди. Рин оборотень давно раскусил, но поведение остальных членов труппы! Стоило малявке пригрозить посмертной волей, данным старикам обещанием, как все поджали хвосты. Как такие люди могли называть себя свободными, вольными уйти? Они рабы! Сейчас Спайди увидел это, как нельзя лучше и принял решение – из цирка нужно уходить. Пока не стало слишком поздно, пока девчонка не замыслила продать своего «питомца» в рабство брату, или не придумала чего похуже.
Рин умела вертеть людьми, этот дар был в ней с рождения, и баловство лишь усилило его, развило способность подчинять себе других посредством виртуозной игры на эмоциях и слабостях. Но Спайди видел девчонку насквозь и больше не позволит ей лупить себя. Посмертная воля и долг перед умершими это, бесспорно, важно. Но что на счёт своей жизни? Старики-то умерли, им уже нечего терять. А я жив и что же, должен мучиться? Нет. Он, Реми, терпеть не станет. Пусть только эта заносчивая девка посмеет поднять на него хлыст, он покажет ей своё истинное лицо.
Валерин было не до её верного, как она думала, пса. Она пыталась достучаться до брата, но тот оставался, как и прежде холоден.
Целую неделю девушка ходила в Мулен Блю, она и сама до конца не понимала, чего хотела: жить с братом, чтобы он взял на себя все заботы о цирке, или управлять цирком самой, или стать компаньонами, или вступить в знаменитый бар, как дополнительные актёры?
Наконец, спустя ещё одну неделю, когда стояли солнечные деньки конца весны, а корабль развлечений задержался в порту, родственники заключили показать труппу циркачей Рин главе Мулен Блю, и тогда решать, что с ними делать. Если у девушки найдётся интересный номер или экспонат, то, возможно, его и всю труппу возьмёт под своё крыло владелец Мулен Блю. А если нет.… Об этом Валерин даже не думала, её труппа лучшая на свете, а созвучность имён оригинальная, неповторимая изюминка. Стоит показать зазнавшимся артистам сахиоба на что способны её ребята, как тут же отпадут все вопросы. Для этих целей Рин и её циркачей позвали на праздник запоздалого отплытия Мулен Блю. Праздник планировали продолжать всю ночь, до самого прилива.
Труппа познакомилась со многими артистами Мулен Блю. С кем-то, как, например, с танцовщицами и одалистками, акробатки сразу вступили в противостояние, из-за чего не поладили с ними и клоуны, защищавшие родных девушек. С другими, вроде музыкантов, играющих на всевозможных инструментах, люди сразу же подружились.
Сперва Эмильен изошёлся восторженных вздохов, затем от нахлынувшей зависти резко реагировал на каждую новую песню, и, наконец, тоже стал подыгрывать грубым инструментам, создавая, по его словам, нежный крем созвучия своей утончённой арфой.
Спайди, добравшись до своей мечты, мучил гитару, щедро предоставленную одним из музыкантов, пытаясь зажимать аккорды и разучивая разные бои. В отличие от Эмильена, гитарист уверял мальчика в успехах, и звал в группу подмастерьем. Услышав предложение музыканта, Рин взяла своего «пса» за руку и потащила труппу дальше.
Артисты Рин веселились и посещали разные развлекательные номера Мулен Блю: побывали на плясках кабаре, в комнате смеха кривых зеркал, покатались на специально оборудованных прямо на корабле аттракционах; поучаствовали в конкурсах на силу, меткость, ловкость и смекалку. Циркачи успели посмотреть отрывок постановки и мини историю кукольного театра, а также пожали лапу паре тигров, которые не слишком радушно подпустили к себе Спайди. На палубе разыгрывали людей в скорлупки, оборотень несколько минут стоял возле ловкого мастера и наблюдал за тремя стаканчиками, но с каждым разом скорость их перемещений становилась быстрее, и мальчик едва поспевал за движениями рук. Игра его загипнотизировала, Спайди пытался уследить за камушком. Натори оторвал его и рассказал секрет скорлупок – при перемещении стаканчиков мастер произвольно перекидывает камушек либо вовсе убирает его с доски. Выиграть в эту игру невозможно.
Валерин, обойдя почти весь корабль и попробовав, испытав, послушав и посмотрев всё, что предлагали на Мулен Блю, начала уставать и сильно раздражаться на каждое следующее развлечение. Увидев столько номеров на развлекательном корабле, она прекрасно понимала, что в Мулен Блю, знаменитом корабле развлечений, есть всё, что душе угодно, а в её распоряжении лишь пара клоунов, да глупые акробатки. Ей абсолютно нечего предложить своему брату.
Всё больше злясь на свою никчёмную труппу, артистов Мулен Блю, брата и себя, блондинка продолжала ходить по кораблю и расстраиваться.
– Вы, – внезапно какая-то старуха с круглым зеркалом, вставшая на пути у лицедеев, поманила к себе труппу Рин. – Идите, не бойтесь, я скажу вам, что хотите узнать.
– Слепая старуха. Да уж. Благо у нас таких нет. Хотя Сатори мог бы тоже погадать на бутылке спиртного, – девушка залилась злобным смехом.
– Девочка в печали,
Мне показали.
Хоть я и слепа,
Вижу через века.
Зеркало моё
Покажет глубоко.
Спрашивай, не бойся,
Отвечу точно, успокойся.
– Да, она у нас ещё и рифмами говорит. Лучше не злите её, – подсказал впервые за весь праздник, подошедший Валентин, – она и проклясть может.
Старуха ощерилась редкозубой улыбкой, прекрасно расслышав негромкий голос Лена.
– Ну ладно. И что же видит твоё зеркало? – скептически поинтересовалась Рин, не ожидая ничего вразумительного.
Слепые гадалки, да ещё излагающиеся стихами, никогда ничего не говорили точно, загадки их выходили двусмысленными, как и пророчества. Понять из стихов что-либо практически невозможно, каждый толковал слова по-своему, поэтому люди верили их бредням.
Старуха повертела в руках круглое зеркало с красивой каймой, проделала над ним замысловатые пассы, всмотрелась слепыми глазами в отражение, подёрнутое туманом и начала своё предсказание:
– Среди вас поселился чужак.
Кто не видит его – дурак.
Он ходит, в душе ухмыляется,
Человеком лишь притворяется.
Все заметно напряглись, услышав первые строчки. Смысл их казался довольно простым, вот только о ком шла речь, люди не знали. Спайди навострил уши.
– Племени он будет другого,
Не встречали вы доселе такого, – продолжала тем временем старуха.
– Захотите, его я найду,
Вам, истинным слепцам, укажу?
Повисла пауза. Акробатки переглядывались между собой с непонимающим видом. Сатори пригубил из карманной фляги.
– Конечно, хотим. Что это ещё такое? – было видно, как задёргалась от страха Валерин, и как заинтересовался Валентин.
– Зеркало моё расскажи,
Истинную личину чужака покажи.
Всем покажи, ничего не скрой,
Истинную личину врага нам открой, – с этими словами бабка навела зеркало на труппу Рин, так, чтобы в нём отразился каждый член. Зеркало вспыхнуло и потухло.
Ничего не произошло.
