Александр Шельфский
Поезд жизни на колее судьбы
– Пойду все сделаю пока ты в душе, – сказала она и они поцеловали друг друга.
– Давай. Я скоро выйду, – он поцеловал ее в щеку, сквозь халат сжал несколько раз пальцами ягодицы и пошел в ванную.
– Вот этого мне не хватало, – они оба посмеялись и Александр пошел в ванную, а Елизавета на кухню.
Через двадцать минут он вышел и, обвязанный полотенцем, пошел на кухню.
– С легким паром, – сказала Елизавета, когда заметила входящего мужа.
– Спасибо.
Она как раз резала овощи. Он подошел к ней сзади, прижался, поцеловал под мочкой уха, а рукой потянулся к стакану с водой, который стоял перед ним. Не отходя от нее выпил, поставил стакан обратно, обнял ее двумя руками, скрестив пальцы на животе прижал к себе. На время Елизавета прекратила резать овощи, а положила свои руки поверх его.
– Пойду домой позвоню, скажу что доехал нормально, – сказал он, поцеловал ее в щеку, а руки поднял выше и скользнул ими по груди, – мой любимый халат, – бросил он, выходя в коридор к телефону.
– Для тебя и надела, – ответила она, улыбнулась и взяла в руки нож, – полотенце подтяни.
– Ой, да что ты там не видела, – ответил он, оба посмеялись, но полотенце он все же поправил перед тем как снять телефонную трубку и набрать номер.
– Через сколько будем есть? – спросил Александр, пока набирал номер.
– Минут через десять уже, – ответила Елизавета и понесла нарезанные овощи в комнату. Обычно, они ели в комнате, а не на кухне.
– Хорошо.
Пошли гудки, и после пяти или шести он услышал голос отца.
– Алло.
– Алло, привет, пап.
– О, привет, Саш. Ну как добрался?
– Да все хорошо, спасибо. Без происшествий, – он говорил и улыбался.
– Ну это главное.
– А вы там как?
– Да тоже ничего. Вот, скоро Катя приедет. Увидим, что за мужика она выбрала.
– Увидите, – Александр растянуто произнес слово, – когда придут то?
– Да около четырех обещали. Мама сейчас как раз на кухне, все доделывает.
– Ну, хорошего вам вечера там. Мы вот тоже сейчас будет…отмечать мое возвращение, – он улыбнулся и знал, что там, в Москве также искренне улыбнулся и отец.
– И вам хорошего вечера. Лизе привет.
– Обязательно передам. Тебе привет, – тихо сказал он, когда она снова прошла в комнату.
– И от меня передай.
– Она вам тоже передает.
– Спасибо.
– Ну тогда пока, пап. Звоните как что.
– И ты звони.
– Обязательно. Пока.
– Пока.
Он положил трубку и пошел в спальню. Там он бросил полотенце на кровать, расчесался и надел, достав из комода, трусы и халат. Полотенце он повесил на перекладину, на которой весит шторка в ванной, сушиться, а сам пошел в комнату, включил телевизор и сел на диван.
Пока Александр разговаривал по телефону, Елизавета делала последние приготовления на кухне.
«И все же. Какие-то несколько дней и все равно, встреча как событие. Как праздник. Как же в ту же войну люди не видели близких месяцами и годами, а кто-то и вовсе больше не увидел сына, дочь, мать, отца, мужа или жену. Да, ко всему человек может привыкнуть, выждать, вытерпеть. Но…».
– Ты вино будешь открывать сегодня? – спросила она, когда зашла в комнату, – сейчас уже будем садиться.
– А ты будешь?
– Ну бокал выпью.
– Тогда, сейчас открою, – он встал с дивана и они вдвоем пошли на кухню.
Александр взял бутылку вина и штопор, а затем вернулся в комнат, а Елизавета достала тарелки и открыла крышки сковородок.
– Локоть к локтю, кирпич в стене, – напевал он песню группы «Аквариум», написанную Борисом Борисовичем Гребенщиковым, возвращаясь в комнату, – Мы стояли слишком долго, мы платим втройне, – он поставил бутылку на стол и стал вкручивать в нее штопор, – За тех, кто шел с нам, за тех, кто нас ждал, – он двигал ногами в такт песне, – За тех, кто никогда не простит нам, то, что, – он закрутил штопор и стал опускать ручки, тем самым поднимая пробку, – рок—н—ролл мертв, а мы еще нет. Рок—н—ролл мертв, а мы—ы—ы—ы…, – он достал пробку и стал выкручивать ее из штопора, – и те, кто нас любят, смотрят нам вслед, – он пошел обратно на кухню, – рок—н—ролл мертв, а мы еще нет, – он положил штопор на место, взял затычку для бутылок, пробку выбросил в помойное ведро, а со стола взял два винных бокала.
Вернувшись в комнату, он разлил вино по бокалам, бутылку поставил рядом, а Елизавета уже несла две тарелки, от которых шел пар и очень приятный запах, возбуждающий аппетит, а также две пары приборов.
Стол у них был круглы, при разбирали становился эллипсом, из дуба, а сделан в Беларуси, как и стулья. Все покупалось в одном магазине. Они сели рядом, а не друг напротив друга.
Александр поднял бокал, его примеру последовала Елизавета.
– Ну что, за встречу? Ил за возвращение, как правильнее? – спросил он.
– Давай просто за нас. И за твое возвращение, – добавила она с улыбкой.
– Давай, – они чокнулись и сделали по глотку.
– Приятного аппетита, – пожелала Елизавета, после того, как поставила бокал на стол.
– Взаимно, – ответил Александр и уже держал в правой руке нож, а в левой – вилку.
Какой-то время они не общались, но потом Елизавета спросила:
– Ну как там Катя то? Расскажешь?
– Да, сейчас, – жуя ответил он. По телевизору шла какая-та ерунда, да и он не нужен был им сейчас, поэтому Александр выключил его и вернул взгляд на жену, – в общем, – он сделал глоток вина, – нашла Катюха какого-то очередного мужика нашла. Мне он, честно, не понравился, но это ее выбор, поэтому я тут ничего делать не могу, да и не собираюсь. Но, повторюсь, мне он не понравился.
– А почему? В чем причина того, что он тебе не понравился? Что он такого сделал?
– Да ничего плохого он так-то не сделал…
– То есть, ты заочно его уже осуждаешь? – спросила Елизавета, перебив.
– Я никого не осуждаю. Просто…ну понимаешь, – он положил приборы и стал жестикулировать руками, – ну вот все его действия, внешность…все это так приторно, как-то неестественно. Знаешь, будто он делает одно, а думает о другом. По Катюхе я вижу, что она его действительно полюбила, что называется. А вот по нему. Мне не передать так, но вся эта улыбка, действия даже взгляд…отдают каким-то пороком. Чем-то противоестественным, – он сделала глоток.
– То есть, тебе кажется что он…что он что? – Елизавета сама запуталась.
– Да я то почем знаю. Может ему кроме женщин и мужики еще нравятся. У них там это популярно.
– Ну вряд ли бы он тогда ехал с ней в Москву.
– Это логично. В общем, я не знаю. Но чувствую, что черта с два все это закончится благополучно. Надеюсь, что я ошибаюсь.
– Да Саш, – она положила свою ладонь на его кисть, – не переживай. Ты просто боишься за сестру. Для тебя она все такая же маленькая девочка, как было раньше. Ты заботишься о ней, переживаешь и из-за этого тебе кажется что все не так.
– Да, но это в меньшей степени. Тут больше Бельгия сыграла роль. Почему не найти себе нормального русского мужика?
– Ну у каждых свои причуды. Саш, если она счастлива, то пускай она будет счастлива, – они посмотрели в глаза друг другу.
– Согласен. Но ты спросила, а я ответил, что сам чувствую. Конечно, я не собираюсь ничему препятствовать. У каждого из нас своя жизнь, – он сказал медленно, с интонацией смирения.
– Слушай, а что говорила обо мне Катя, когда узнала о наших с тобой отношениях?
– Ничего плохого, – он улыбнулся, – ей тогда было около двадцати и ей было не до этого и моих серьезных отношений. Сама понимаешь.
– Ну, – она протянула «у», – да, понять могу.
– Ну вот видишь. Но, честно, ты тогда всем понравилась, когда впервые тебя с семьей познакомил. Все было искренне и они ничего не скрывали, ничего не говорили у тебя за спиной мне.
– Верю, верю, – она посмеялась.
Александр улыбнулся в ответ. Они продолжали обедать, Александр налил себе второй бокал, а Елизавета допивала еще первый. Дальше они говори о разном: работе, семье, планах и другом. Говорили и наслаждались обществом друг друга, что никто не хотел вставать из-за стола, чтобы не расставаться.
Уже все было съедено, бутылка вина уже была заткнута, бокалы пусты, а они все говорили, говорили и время шло быстро, словно только пять минут назад они сели обедать.
– Спасибо, Лиза, – сказал Александр после того как они закончили говорить о планах на лето и стал собирать со стола тарелки.
– Да пожалуйста. И тебе спасибо, – она встала вслед за мужем, взяла бокалы и бутылку и они пошли на кухню.
Посуду Александр поставил в раковину, а Елизавета поставила бокалы рядом, а бутылку туда, где она и стояла на полу.
– Иди ко мне, – он развернул резко ее, прижал к себе и их губы соприкоснулись в глубоком и страстном поцелуе. Она успела только воскликнуть от неожиданности. Они стояли посреди кухни, обнимая и целуя друг друга.
Не прерывая поцелуя, Александр взял ее обеими руками за ягодицы и приподнял. Она обхватила его руками за шею, а ноги скрестила у него за спиной. Она закрыла глаза от наслаждения, а он понес ее в спальню аккуратно, не спеша. Халат ее задрался и она скользила бедрами по его рукам. От страсти она даже пару раз прикусила его губу, после каждого случайного прикуса он сильно сжимал пальцы и Елизавета вскрикивала от наслаждения.
Они наконец дошли до спальни и Александр аккуратно и мягко опустил ее на кровать не разрывая свои и ее губы. Он стоял над ней, видя ее грудь из почти распахнутого халата. Они смотрели друг на друга. Елизавета прикусывала нижнюю губу или проводила языком по верхней, пока он быстро развязывал свой халат и улыбался ей. Затем, оставшись в одних трусах, лег сверху на Елизавету. Они продолжили свои поцелуи. Руками Александр гладил голову жены, ее шею, плечи. А она двигалась пальцами по его спине, а порой скользила по ней только ногтями. Он развязывал ее халат одной рукой, не прекращая ласк другой. И вот, когда халат оказался распахнут они оба ощутили тепло тел друг друга. Грудь Елизаветы соприкоснулась с грудью Александра. Он стал медленно поцелуями спускать к груди, а она сжимала пальцами его волосы или гладила по голове, плечам.
Он скользил языком от шеи вниз, между грудей и до пупка, а потом обратно наверх, только теперь он поднимался не по середине, а ушел в сторону одной из грудей. Он целовал ее, скользил вокруг соска языком, а потом прикусил его передними зубами. Елизавета стонала очень громко и часто дышала. Он переходил от одной груди к другой, а руками не прекращал и вовсе их ласкать. Соски Елизаветы стали твердыми, она закрывала от наслаждения глаза и была вся под властью чувств и эмоций от наслаждения.
– Переворачивайся на живот, – сказал тихо и нежно Александр и «помог» руками ей перевернуться и снять с нее шелковый халат.
Она теперь лежала на животе, высоко подняв попу, что в народе называется «отклячиться», а спину выгнула. Александр стал тереться об нее и сквозь его трусы она ощущала его возбуждение.
– Сними их! – сквозь стоны буквально приказала она, – и мои. И мои! А-аа-а! Да!
Александр стянул с нее трусики и бросил рядом на кровать. Также он поступил и со своими. Теперь они были оба абсолютно без одежды. Он лег на нее сверху и стал целовать ее шею, плечи. А потом стал спускаться поцелуями вдоль позвоночника к кобчику и скользить по спине руками. Дойдя до поясницы он остановился и стал целовать только там, а руками он сжимал ягодицы Елизаветы. От его движений она выгибалась и ощущения у обоих были только острее. Несколько раз он не сильно шлепнул ее, а затем рывком подался вперед и уже их головы были рядом.
Александр, приподняв тело Елизаветы, стал ласкать ее грудь руками, а потом они вдвоем перевернулась и уже он был снизу, а она спиной лежала сверху. Поворот получился чуть неуклюжим, поэтому во время него оба засмеялись. Так он ласкал ее тело, поцелуи в шею и за ухом не прекращались. Его руки стали спускаться от груди все ниже и ниже. А потом он стал пальцами ласкать жену отчего у нее стали вырываться вскрики, стоны и громкое «а-ааа-а». Он сделал несколько движений «туда-обратно» пальцами в ней, после чего, она резко, рыча от возбуждения, вытащила его руку, перевернулась к нему лицо и, после секундной заминки, она начала двигаться, поднимаясь и упускаясь. Оба не моли сдерживать эмоции в этот момент. Елизавета смотрела на Александра глазами какими хищник смотрит на жертву, но через секунду она их закрывала и сама становилась жертвой, наслаждаясь этим. А он, во время движений, не мог делать что-то одно. То его руки были на ее грудь, то на бедрах, а то на животе. Руки, как и его сознание, не могли сосредоточиться. Эмоции брали над ними верх и уже через несколько секунд Елизавета кричала громко и повторяла:
– А-ааа! Да! Да, милый! Давай!Давай!
И он не останавливался.
– Да, милая, да! – это все слова, какими они могли сейчас обмениваться.
От постоянных стонов и криков у обоих пересохло во рту, по лицам обоих катились капли пота, а волосы были влажные. Тела были горячими, но еще горячее была плоть, связывающая их. Число вздохов не поддавалось расчетам, частота сердечных сокращений была раза в два выше нормы.
– Я-яя, – она вздохнула, – я больше, а-ааа, больше не могу, – даже улыбка ей давалась уже тяжело.
– Еще немного, милая, потерпи, – он потянулся к ней, поцеловал ее и, не прерывая процесс, они перевернулись так, что Александр вновь оказался сверху.
Он взял по настоящему бешеный темп, что даже кричать Елизавета больше могла. Крик терялся в резких вздохах. Он уже лежал на ней и двигал только тазом то быстро, то медленнее, но резче и сильнее. Прошло всего несколько десятков секунд после того, как они поменяли позицию, но Елизавете показалось, что прошли часы, когда он сказал:
– Сейчас, милая, сейчас. Да, да!
– Да, давай! А-ааа!
– А-ааа!
И он в раз крикнул от наслаждения, а потом весь обмяк, но сделал еще несколько уже слабых, последних движений. И, не выходя из нее, лег всем тело, тяжело дыша.
Так они пролежали ни одну, ни две минуты. В тишине, которая еще некоторое время назад казалась невозможной.
– Я люблю тебя, – сказал Александр, когда отдышался.
– И я тебя, – она погладила его по волосам, – это было так….у меня нет слов.
– А чего ты кричала, что больше не можешь? – он привстал на руках. Чтобы расцепить тела, которые слиплись от пота, пришлось приложить усилие.
– Ты сам знаешь ответ, – она улыбнулась и погладила его по щеке. Все лицо её было влажным, – потому что ты испытал один оргазм, а я шесть!
– Ты их считала? – он посмеялся.
– Да ну тебя, – посмеялась она в ответ и шутливо дала ему пощечину.
Они стали играться друг с другом, шутливо бодаться. А затем легли рядом и обнялись.
Им обоим было все равно на смятый халат Елизаветы, который был где-то под ними, на халат Александра, который лежал на полу и на многое другое. Они были счастливы, что сейчас они рядом, что они вместе. Их тела стали остывать и было уже даже чуть прохладно. Они забрались под одеяло и пролежали обнявшись около часа.
МОСКВА
Екатерина и Антуан выходили вдвоем из метро без пяти минут шестнадцати. До дома родителей идти пешком не больше десяти минут. Они договорились, что придут примерно к этому времени. Утром Екатерина съездила на работу, передала все, что привезла с собой из Парижа, немного пообщалась с начальницей и поехала обратно домой. С завтрашнего дня ей выходить на работу, а сегодня выходной. Из дома и до родителей они с Антуаном решили прогуляться по Москве, поэтому, загулялись и совсем немного припозднились.
Предыдущий день, день приезда, они провели вдвоем, больше не выходя из квартиры. Екатерина приготовила ужин, они пообщались немного, а потом не спали до середины ночи.
Погода в Москве была солнечная, поэтому ходить по городу было в удовольствие и не утомительно. У них было всего лишь три часа на прогулу и они использовали их сполна. Екатерина показала Антуану несколько городских достопримечательностей и эти три часа пролетели для них незаметно. И сейчас они уже были в нескольких минутах от дома, в котором живут родители.
К парадной они подошли начале пятого, зашли внутрь, не торопясь поднялись по лестнице и подошли к знакомой с детства Екатерине квартире. Она нажала дверной звонок.
«А вдруг он им не понравится? (она посмотрела на Антуана и они улыбнулись друг другу) Они не будут его понимать на прямую, придется переводить все что он говорит, а ему придется переводить то, что говорят родители. хоть, переводить то только для отца, мама то поймет. Ну вот она мне и будет помогать. Ладно, посмотрим что да как бу…».
Ее размышление прервала открывающаяся дверь из-за которой она увидела отца.
– Привет, Катя, – он открыл полностью дверь и жестом пригласил гостей зайти в квартиру, а сам отошел подальше в глубину прихожей.
– Привет, пап, – проходя в дверной проем сказала Екатерина, – привет, мам, – из кухни, вытирая полотенцем руки, вышла в коридор мама. Отец был в черных брюках и светлой, в синюю полоску рубашке, а мама была в коричневых брюках и кофточке также коричнево цвета, только светлее.
– Привет, Катюша, – она быстрым шагом подошла к дочери, обняла ее и поцеловала.
В этот момент Антуан «мучился» с дверным замком, который все не мог закрыть.
– Простите, – сказал отец и подошел к нему, – это вот так вот делается, – сказал он, будто гость понимает русский язык и ловким движением закрыл дверь, – вот и все, – улыбнулся он и пошел обратно.
– Мама, папа, – она поочередно посмотрела на родителей, – это Антуан, – она указала руками на мужчину рядом, – человек, с которым бы хотела связать свою будущую жизнь.
– Bonjour, – поприветствовал Антуан родителей и улыбнулся, как и полагается в таким случаях.
– Добрый день, – в один голос сказали родители.
Теперь мама Екатерины подошла и, чуть коснувшись губами, поцеловала его в щеку.
– Катюша, Антуан – проходите. А я пока здесь все доделаю.
– Спасибо, мам, – они стали снимать обувь, а отец уже возвращался в комнату.
«Ну, вроде, неплохо приняли, как мне кажется. Вполне, вполне. Посмотрим, как пройдет ужин».
Она вела внутренний монолог, моя руки. После, вытерев их полотенцем, а затем подправив пальцами брови и волосы, вышла и пригласила Антуана, который медленно шел по коридору к ванной комнате. Он подошел и, зайдя в ванную, принялся мыть руки. Они смотрели друг на друга, улыбались. Когда и он закончил, то Екатерина погасила свет в ванной комнате и они вдвоем, держась за руки, направились в гостиную, где уже практически все было приготовлено к ужину. Они сели на диван рядом с отцом Екатерины, который легко барабанил пальцами левой руки по подлокотнику, а правую согнул в локте и подпер правую щеку.
– Ну как вы здесь, пап? – спросила Екатерина, садясь. Следом за ней сел и Антуан.
Отец сразу перестал барабанить и сел ровно, опершись на спинку.
– Да все хорошо у нас. Вот, Саша звонил недавно, приехал. Нормально добрался, без происшествий.
– Ну хорошо, – Екатерина чуть отдернула свое темно-коричневое летнее платье с неглубоким вырезом. Антуан был в рубашке лазурного цвета и в джинсах.
Она понимала, что если бы еще мужчина свободно говорил на русском, она могла бы пойти на кухню, помочь маме, а уже они с отцом нашли бы о чем поговорить, но в данном конкретном случае она сделать этого не могла.
– Антуан, – обратилась она на французском, – помоги моей маме на кухне. Пожалуйста.
– Но я же…, – начал возражать он.
– Я тебе говорила, что она знает французский. Помоги, заодно и пообщаетесь.
– Хорошо.
Антуан встал и пошел на кухню, а отец непрерывно наблюдал за тем, как они общаются на непонятном для него языке.
Когда Антуан подошел к кухне, он чуть замялся. Мама Екатерины стояла к нему спиной и не заметила как он подошел. Он легко ударил в наличник, женщина обернулась и посмотрела на него.
– Salut, – сказал он, входя на кухню, явно нервничая.
– Привет, – ответила она, без какого бы ни было акцента и с улыбкой, – что-то хочешь?
Антуан удивился и чуть шире обычного раскрыл глаза.
– Не нужно ли, – запинаясь начал он, – не нужно ли вам помочь? – и глуповато улыбнулся, перебегая пальцам рук по стене.
– Помочь? Да я все сделала уже – она стала глазами «бегать» вокруг, – бери вот эти тарелки, – она показала на кухонный стол, где стояли две тарелки, – и неси в комнату.
– Хорошо, – он взял тарелки и пошел обратно в комнату.
Он поставил тарелки на стол, в комнате Екатерина разговорила с отцом, но они отвлеклись на вошедшего Антуана.
– Сейчас уже иду! – крикнула мама с кухни.
Через несколько секунд она зашла и они сели за стол.
Первый несколько минут, обычно, при таких встречах проходят в молчаливом приеме пище. Но до того момента, пока кто-то что-то у кого-то не спросит или не попросит. Вот это что-то и спросила мама Екатерины у Антуана.
– А расскажите о себе, Антуан. Чем занимаетесь? Как живете? – попросила она на французском языке, а затем перевела свой вопрос отцу. После каждой реплики на французском, будь то от нее, дочери или Антуана, она переводила отцу на понятный ему язык.
Антуан рассказал все то, что уже слышала Екатерина. О работе, семье, окружении. Он рассказал погружено, явно ему было приятно это делать. Также он рассказывал о себе и ей, также он говорил, рассказывая о Париже и Лионе. Конечно, новость о том, что он совсем не пьет немного смутила родителей, особенно отца, но в общем-то встретили они Антуана в своем доме довольно благосклонно.
– А ваша мама хотела бы посетить наш город, приехать сюда? – спросила мама Екатерины.
– Моя мама? – он облизнул кончиком языка верхнюю губу, – думаю, если когда-нибудь я навсегда приеду сюда или на большее время, чем несколько дней…Она с удовольствием приедет. Было бы время, – он сделал глоток минеральной воды, – она у меня вообще не самый большой любитель путешествовать, но, мне кажется, что смог бы ее уговорить приехать, – он улыбнулся и чуть заметным движением вновь провел по верхней губе языком.
Екатерина обратила внимание на то, пока мама и Антуан продолжили общение, что это не очень нравится ее отцу, что он несколько раз облизал языком свою губу. Он стал смотреть на него с небольшим подозрением. Да, незнакомому человеку этого не заметить, но дочь, которая знает своего отца больше четверти века очень хорошо себе представляет как тот выражает эмоции.
«Вот все же в кого Саша больше похож. Сын с отцом, мама с дочкой больше проводит времени, это логично. Но, что тот что-то подозревает, что этот. Вот мама (она посмотрела на мать и их взгляды встретили – они улыбнулись друг другу, но она не отрывалась от того, что рассказывал Антуан) спокойно и с интересом слушает его, он ей нравится. А мужики мои (она сама себе чуть улыбнулась) все ищут какую-то подоплеку, будто бы хотят, чтобы в нем что-то было не так. Все с ним хорошо! Да, он со своими, иногда отличными от наших, тараканами. Но кто без них? Я понимаю, что отец никуда не выезжал практически и ему трудно понять менталитет другой страны, тем более такой, прямо скажем, своеобразной как Франция. Но я то что-то понимаю и знаю их. Ладно, потом покажу им с Сашей, когда все у меня будет замечательно!»
Думала она обо всем этом без какой-либо злобы, но с небольшой обидой и даже азартом. Ей хотелось показать и доказать, что она давно уже выросла и может все решать сама без советов родителей и старшего брата. Но и признавала, что ворчать ворчат, но ничем не мешают ей. Ничего не делают. Все решает она сама.
Обед, как и последующий чай с тортом, так и прошли в таком ключе. Говорили в основном Антуан и мама Екатерины, несколько слов вставлял отец, и совсем немного она.
От родителей Антуан и Екатерина вышли в начале седьмого и сразу пошли к метро.
– Ну как тебе мои родители? – спросила Екатерина, когда они вышли из парадной и помахали родителям.
– Спасибо, Катрин. Мне все понравилось. Я вижу, что замечательные родители вырастили такую прекрасную дочь.
Антуан сказал общие слова, но ей все равно было приятно.
– Много с мамой общался ты, – с улыбкой сказала она.
– Прекрасная женщина. И она мне многое рассказала о вас, о тебе, и я с ней мог поделиться. С ней очень легко, просто разговаривать. С такими людьми очень люблю общаться, – он даже сильнее сжал руку Екатерины, – а вот с твоим отцом немного не вышел разговор…барьер есть барьер. Все равно, даже если переводить, то тяжелее общаться. Тут либо он должен говорить на французском, либо я на русском. А так…так немного не то. По крайней мере для меня, да и для твоего отца, видимо, тоже.
– Согласна с тобой, – хотя сама она видела отчасти другую причину не очень активного их общения. Но и то, что высказал Антуан бесспорно мешает общению.
– А вообще…мне, честно, очень понравилось. И готовит твоя мама великолепно.
– Передам ей твой комплимент. Я готовлю хуже, – они оба посмеялись, – но тоже, вроде неплохо.
– Я уже убедился в этом вчера, что ты готовишь отлично.
– Спасибо! – она чмокнула его в щеку.
За общением они дошли до метро и поехали домой. Вечер был для них свободен. Для них двоих вечер принадлежал им. И оба знали как его проведут.
– Ну как тебе мужчина Кати? – спросила мама отца, когда мыла посуду, а он сидел на кухне и пил чай.
– Ну…я скажу так – это ее выбор и ей все решать, – после слов он сделал глоток чая.
– Не понравился? – повернула мама голову в сторону стола.
– Да и понравился вроде, и не противен…но вот его поведение…ты заметила как он иногда облизывал в разговоре верхнюю губу. Меня это напрягло немного.
– Честно, я не обратила на это внимания. Но сам посуди, у каждого свои заморочки. Ты вот пальцы до крови иногда ковыряешь, так и не отучился от этого. Может у него это тоже как вредная привычка. Вот и все.
– Возможно ты и права, – он помешивал ложкой чай и чаинки, которые плавали там, поднимались со дна на верх.
Он не стал говорить жене, что кроме облизывания губы его озадачил его взгляд, с которым он это делал. Взгляд, в котором, как показалось ему, отражалась то ли похоть, то ли еще какой-то порок. И сейчас он смотрел в чашку, где от помешивания уже образовался водоворот и буквально видел перед собой лицо Антуана с этим взглядом и с языком, который облизывает губу.
– А мне этот молодой человек очень даже понравился, – вывел его из задумчивости голос жены, – интересный, обходительный, образованный, кстати.
– Да с этим я и не спорю, хотя и не мог понять весь ваш разговор и первых уст. Но вот что-то меня гложет, – о разговоре с сыном он тоже не говорил жене. А сейчас он разделял опасение и напряжение сына, – наверное, я просто уже стар, – он сказал это и улыбнулся, чтобы разрядить немного обстановку.
– Да ладно уж тебе, – сказала она, чистя губкой сковородку.
– Я говорю так, как чувствую. Вот Лиза Сашина сразу, так сказать, «легла на душу», а здесь такого нет.
– А у меня это было тогда и есть сейчас. Как это объяснишь? – спросила она с ироничной интонацией.
– Значит, что кто-то из нас ошибается, – сказал он и сделал глоток, – надеюсь, что я, – добавил он тихо, что из-за шума воды она не могла услышать его слов.
– Ты видел, как Катюша то рада была…я давно ее не видела такой радостной.
– Я заметил, конечно. Пускай она остается такой навсегда, если этот человек вызывает у нее такие эмоции. Я сам буду только рад.
– И я.
– Тебе налить чаю? – спросил он, когда заметил, что она заканчивает с мытьем.
– Давай, – она уже протирала раковину полотенцем.
Он допил свой чай, а затем налил жене и еще порцию себе. Они сели рядом за стол, как садились уже не один десяток лет. Столько всего было здесь сказано и рассказано, столько решалось. Прошло много лет, выращено двое детей. Но для обоих хотелось одного, помимо счастья сына и дочери. Они хотели на старости лет еще понянчить внучат. Проблему своей семьи Александр им рассказал как раз, сидя за этим столом. Мама тогда плакала, отец просто скрывал свои эмоции. Теперь они хотят, чтобы за этим столом Екатерина когда-нибудь сообщила им о том, что скоро у нее будет ребенок. Чтобы не было больше здесь слез, а была только радость.
Всю неделю Екатерина металась между работой и домом. Она хотела больше времени проводить с Антуаном, но и про работу невозможно было забыть. Антуан сам много гулял по Москве, посещал экскурсии и рассматривал местные достопримечательности. А вечерами они гулял в окрестностях района, тем более там был небольшой парк, а вечера выдавались теплые. Дальше ужинали, а потом наслаждались друг другом.
Я воскресенье вечером, когда рабочая неделя Екатерины, которая чуть сбилась из-за командировки и выходного дня, подошла к концу за ужином Антуан обещал сказать ей что-то важное. Поэтому сейчас, когда они сели за стол, она была вся во внимании и трепетном, приятном почему-то ожидании.
«О чем же он хочет мне сказать? Что там такое важное у него? Давай уже рассказывай!»
Из-за этих мыслей она не могла полностью сконцентрироваться на приеме пищи.
– Катрин, – обратился к ней Антуан.
«Ну наконец-то!»
Она подняла глаза на него и посмотрела одновременно мило и даже пошло.
– Катрин, – повторил он, – мне нужно кое-что тебе рассказать, – видно было, что он нервничает, главное, невозможно было понять – хочет он сказать что-то приятное или наоборот.
– Что, милый? – сказала Екатерина спокойным голосом, чтобы его успокоить.
– Не знаю как ты на это отреагируешь… – он вздохнул.
«Ну что же там у него такое?»
Уже настороженно подумала она.
– Что-то случилось?
– Ничего плохого, – он улыбнулся, – я просто…просто я не совсем бесцельно бродил по Москве несколько дней.
– Ну ты город смотрел, ты говорил.
– И не только город я смотрел.
«А что же он еще смотрел? Уж не про какую-то девку он хочет мне рассказать? Да нет, это бред. Сейчас, сейчас он все уже скажет».
Однако напряжение не покидало Екатерину.
– В общем, – он взял ее за руки, – я сделал несколько запросов. И получил добро. Но только не в Москве, – он сделал паузу, – в общем, – он выдохнул, – я перевожусь из Парижа в Санкт-Петербург. В Мариинский театр.
Сказать, что Екатерина была удивлена – не сказать ничего. Она смотрела на него, не двигалась и только «мигала» глазами.
– Я пытался в Большой Театр, но это было невозможно, – Екатерина слышала эти слова Антуана будто через стекло, она вся была поглощена мыслями и удивлением, – поэтому и согласился на Санкт-Петербург. Ближе точно, нежели во Франции…
Дальше она уже ничего не слышала.
«Вот – это – да. Вот это да. Такие чувства у него? Я в шоке от такого. Чего чего, но вот этого я никак не ожидала. Отчасти это авантюра, отчасти глупость, но неужели это все…такое важное решение ради меня? Нет, нет. Я не могу поверить. Но почему? Чем еще может быть объясним такой его шаг. Точно не деньгами, точно не имиджем. Это точно он сделал для меня. Не могу поверить до конца в это…».
– Катрин, Катрин, – он говорил это громче и дергал ее за руки.
Екатерина подняла глаза, которые опустила после слов Антуана и смогла ему ответить только два слова:
