З. И. Курцева
Речевой поступок: риторический и методический аспекты
Тексты с вопросами и заданиями
Текст 1
Я даже не помню, как называлась та книга. Помню только, что на коричневой обложке длинным зигзагом алел вымпел какого-то парусника. Я не особенно любил читать, но с удовольствием давал книги из нашей домашней библиотеки своим одноклассникам. Петька Со-лодков вытащил ее из портфеля и положил на стол. Мы стояли у окна и смотрели на хмурое октябрьское небо, с которого, словно пух, падал редкий снег.
– Санек, спасибо за книгу! Я всю ночь сегодня читал: не мог оторваться! – восхищенно улыбаясь, произнес Петька и пожал мне руку.
В это время в класс вошел мой сосед по парте – Колька Бабушкин. Носатый, долговязый, нескладный… У него не было отца. Его и маленькую сестренку воспитывала мать, истеричная, крикливая женщина, которая то и дело приходила в школу, чтобы разобраться с обидчиками ее детей. Но такое заступничество только усиливало наше презрительно-высокомерное отношение к ее жалкому отпрыску.
Увидев Бабушкина, все сурово умолкли, и, когда он кивком головы, улыбаясь, поздоровался с нами, никто даже не взглянул на него. Он поставил изжеванный дерматиновый портфель на стол и вдруг увидел книгу. Она лежала на его половине парты. Бабушкин замер и благоговейно, словно святыню, взял ее в руки.
– Санек, глянь! – толкнул меня Петька. Я от возмущения разинул рот.
Бабушкин пролистал книгу, и странная восторженная улыбка появилась на его лице. Он посмотрел на нас и вдруг сказал:
– Спасибо за подарок!
– Положи книгу на место и не трогай чужого! – выйдя из оцепенения, прорычал я.
Бабушкин испуганно вздрогнул и выронил книгу. Все засмеялись. А он, готовый от стыда провалиться сквозь землю, густо покраснел; торопливо поднял ее и, погладив обложку, отодвинул от себя, словно извиняясь за то, что посмел к ней прикоснуться.
– Просто у меня сегодня день рождения, и я подумал, что…
Тридцать лет прошло с тех пор. Когда я оглядываюсь назад и вижу, как много несчастий и бед окружает нас, я почему-то думаю, что всему виной не какие-то исторические закономерности, не какие-то высшие силы, а тот случай с книгой, когда я нечаянно разрушил огромный дом человеческой веры, когда я сделал больно другому и не нашел в себе мужества исправить ошибку. И наша жизнь пошла по другой дороге, где всем больно и одиноко, где нет тех, кто может поднять упавших.
А эта книга… Колек, да я отдал бы тебе всю библиотеку! Да мы бы все тебе отдали… Но только он сгорел в танке под Кандагаром, в Афганистане, когда я учился на втором курсе университета. Боль стала моей неразлучной спутницей, она смотрит на меня глазами долговязого восьмиклассника и терпеливо напоминает: человеческая жизнь коротка, можно не успеть, поэтому никогда не жалей того, что можешь дать, и никогда не отнимай того, что у тебя просят. (По В. Дроганову)
Вопросы и задания:
1. Как вы думаете, почему рассказчик совершил такой поступок? Каковы мотивы его действий?
2. Возможно ли исправить возникшую неловкую ситуацию с подарком? Что бы вы сказали однокласснику?
3. Какой нравственный урок извлек автор, вспоминая этот случай?
4. Вспомните пословицы, которые отражают суть нравственной идеи данного отрывка.
5. Представьте себе, что у вас появилась возможность извиниться перед Колькой Бабушкиным. Напишите ему записку.
Текст 2
Каштанов забрасывал бедную Фролову вопросами, на которые он и не ждал ответа, и шел на урок. И опять вопросы, вопросы! Вот урок математики, его ведет опытная, спокойная учительница – не урок, а картинка. Вызвала Ларису Аракелову: не знает. Вызвала Галю Полетаеву, а та отвечает бойко, даже с радостью. В чем дело? Почему так радостно? Может, они соперницы?
– Ну, мы в эти детали входить не можем, – смеялась математичка Клавдия Петровна. – Испокон веков так ведется: не знает один – ответит другой.
– Я вас не упрекаю, Клавдия Петровна, что вы, что вы! Я думаю… У меня должность теперь такая – думать… Я и сам пятнадцать лет точно так же: не знает один – ответит другой. И только сейчас обратил внимание… Что же мы делаем? Мы постоянно сталкиваем их самолюбия! С первого класса начиная – не знает один, ответит другой, ты плохой, а ты хороший, и наконец лучшие из них, самые добрые и отзывчивые, перестают отвечать нам, чтобы не подводить товарища! И хорошо учиться считается предосудительным, и слово «отличник» звучит насмешливо…
– Ложное товарищество, ничего не поделаешь.
– Ложное товарищество?
– Ложное товарищество – бич школы!
– А что, если никакого ложного товарищества нет? – впервые подумал и тут же сказал Клавдии Петровне Каштанов. – Ну да, конечно, конечно, это чья-то глупая и злая выдумка, удобное объяснение неприятных нам фактов… Конечно! Товарищество ложным не бывает, нет двух товариществ, ложного и истинного! Товарищество одно. Стоит нам допустить, что товарищество может быть ложным, что в каких-то случаях от товарища допустимо отказываться, как мы оправдаем любое предательство, и не только в наших школьных делах, не только! Товарищество есть товарищество, оно дороже всех наших математик вкупе с литературой – вот что мы должны были бы внушать ученикам с первого класса!
Каштанов ушел, оставив Клавдию Петровну в недоумении, и продолжал обдумывать свое маленькое открытие. Товарищество… Использовать его силу… Не противостоять ему, а использовать его и осторожно, крайне осторожно направлять… Вот ребята на улице, особенно эти, семьветровские. Отчего они на улице сами собой держатся кучкой, а в классе их никак не собьешь в коллектив? Какие механизмы держат ватагу на улице? Как перенести их в школу?
«В поход…» – усмехнулся Каштанов, вспомнив разговор с Фроловой. (С. Соловейчик)
Вопросы и задания:
1. Согласны ли вы с утверждением Каштанова, что ложного товарищества не существует?
2. Что, по вашему мнению, есть товарищество?
3. Как вы думаете, товарищество и дружба – это одно и то же?
4. Как вы прокомментируете слова М. Твена: «Настоящий друг с тобой, когда ты не прав. Когда ты прав, всякий будет с тобой»? Согласны ли вы с этим утверждением?
Текст 3
Когда старший брат уходил на занятия, маленький, пятилетний, попросил его:
– Купи мне шоколадку, а?
Старший обещал, и вечером, когда он вернулся, маленький бросился к дверям:
– Принес шоколадку?
Старший огорчился:
– Забыл! Я плохой, я очень плохой, я забыл, не принес!
– Нет, ты принес! – маленький бросился к сумке брата и раскрыл «молнию»…
Я многих спрашивал, рассказывая это «чудо о шоколадке»: что будет дальше?
Никто не угадал.
– Да нет же, не купил, я забыл, я плохой, – повторял старший.
А маленький пошарил в сумке с книгами и протянул пустую ладошку:
– Видишь? Ты принес, ты хороший! – И побежал к своим игрушкам.
Старший говорил потом, что он впервые в жизни понял, что такое любовь. (С. Соловейчик)
Вопросы и задания:
1. Почему, по сути, игра малыша так подействовали на старшего брата?
2. Как вы думаете, почему ни один из взрослых не смог предположить, «что будет дальше»?
3. Какие средства общения, вербальные или невербальные, в данной ситуации являются приоритетными? Почему?
4. Можно ли действия пятилетнего ребенка считать имплицитным речевым поступком? Почему?
Текст 4
Выйдя на привокзальную площадь в Серпухове, я поискала глазами автобус на Тарусу. Вот она, очередь. Люди, правда, стояли не цепочкой, как полагается в очередях, а по двое, по трое и разговаривали между собой. Передо мной – старушка в аккуратно подвязанном синем платке, сером, чистеньком ватнике. Голубые блеклые глаза ее смотрели без привычной для стариков усталой печали. Говорила она улыбаясь, и выцветшие глаза ее глядели добродушно, а маленький курносый нос придавал лицу что-то детское.
Прошел было слух, что рейс отменяется: какие-то неполадки с мотором. Все заволновались. Однако минут через десять подошел старенький автобус, в котором мы хотя и с трудом, но разместились.
– Это я вам всем счастье принес, – сказал сухонький старик в пальто из шинельного сукна. – Третий день после Дня Победы гуляю, у однополчан побывал, бывших фронтовиков. Школьники приходили поздравлять. Вы, мол, были на войне, и мы очень радуемся, что вернулись живой и невредимый. Очень торжественно было. Почет!
– Ко мне тоже школьники приходили, – сказал мой сосед. – Приходили, поздравляли, только почета никакого не получилось.
– Это почему же?
– Да не от души все. Входят девочки. Одеты аккуратно, в руках цветы. Ну, я приглашаю, садитесь, а они – нет. Одна вынимает бумажку и читает: «Поздравляем защитника Родины, желаем успеха в мирной жизни, в трудовой деятельности», и пошло, и пошло! Защитник Родины!
– А ты разве не защитник? Ты и есть защитник. Чего ж ты обижаешься? – удивилась старушка.
– Ну, не могу объяснить. Плохо говорили. Больно красиво.
– Так ведь они от души. Хотели порадовать.
– Нет, – упрямо ответил мой сосед. – От души так не говорят. Пускай слова будут торжественные, не возражаю. Но пусть они будут… живые, что ли. А то ведь насыпали слов на бумагу и читают. А что моя жена тут же больная лежит – не поглядели. Знай, сыплют словами «трудовой подвиг», «трудовая деятельность»… Сунули цветы и пошли вон. Правда, у самых дверей одна задержалась, самая из всех маленькая, и говорит: «Выздоравливайте поскорее». Я не против торжественных слов. Пожалуйста, пусть будут торжественные. Да ведь тут не торжественные, а деревянные, понимаешь? Или, как мячики, стукнут и отскочат, стукнут и отскочат. Если от души – слова не такие…
С тех пор не один год прошел, а я все вспоминаю тот разговор в автобусе.
Почему слова поздравления часто бывают пустыми, округлыми, ничего не выражающими? Откуда они берутся, эти слова не от души? Куда делся цвет слов, их накал, их пронзительность? Просто эти слова присыпаны пеплом других слов, не своих, чужих, невыношенных, не подсказанных изнутри. За ними ничего не стоит, вот почему даже лучшие из них потеряли свой жар, свой цвет и запах. (По Ф. Вигдоровой)
Вопросы и задания:
1. Какова нравственная проблематика данного отрывка?
2. Почему поздравление школьников было именно так воспринято ветераном? Почему «больно красивые» слова не понравились бывшему фронтовику?
3. Проанализируйте речевое поведение каждого из участников общения. Что хотел сказать? Что сказал? Что сказал ненамеренно?
4. Как можно оценить речевые действия школьников: как позитивный или негативный речевой поступок? Почему?
5. Какую роль в общении играют паралингвистические средства?
6. Почему «слова следует не считать, а взвешивать»? (Цицерон)
Текст 5
Сострадание – активный помощник.
Но как быть с теми, кто не видит, не слышит, не чувствует, когда больно и плохо другому? Постороннему, какими они считают всех, кроме себя, да, может быть, своей семьи, к которой, впрочем, тоже часто равнодушны. Как помочь и тем, кто страдает от равнодушия, и самим равнодушным?
С самого детства воспитывать – прежде всего самого себя – так, чтобы отзываться на чужую беду и спешить на помощь тому, кто в беде. И ни в жизни, ни в педагогике, ни в искусстве не считать сочувствие размагничивающей чувствительностью, чуждой нам сентиментальностью.
Сочувствие – великая человеческая способность и потребность, благо и долг. Людям, такой способностью наделенным или тревожно ощутившим в себе ее недостаток, людям, воспитавшим в себе талант доброты, тем, кто умеет превращать сочувствие в содействие, живется труднее, чем бесчувственным. И беспокойнее. Но их совесть чиста. У них, как правило, вырастают хорошие дети. Их, как правило, уважают окружающие. Но даже если это правило нарушится, и окружающие их не поймут, и дети обманут их надежды, они не отступят от своей нравственной позиции.
Бесчувственным кажется, что им хорошо. Они-де наделены броней, которая защищает их от ненужных волнений и лишних забот. Но это им только кажется, не наделены они, а обделены. Рано или поздно – как аукнется, так и откликнется!
На мою долю недавно выпало счастье познакомиться со старым мудрым врачом. Он нередко появляется в своем отделении в выходные дни и в праздники, не по экстренной необходимости, а по душевной потребности. Он разговаривает с больными не только об их болезни, но и на сложные жизненные темы. Он умеет вселить в них надежду и бодрость. Многолетние наблюдения показали ему, что человек, который никогда никому не сочувствовал, ничьих страданий не сопереживал, очутившись перед собственной бедой, оказывается не готовым к ней. Жалким и беспомощным встречает он такое испытание. Эгоизм, черствость, равнодушие, бессердечность жестоко мстят за себя. Слепым страхом. Одиночеством. Запоздалым раскаянием.
Одно из самых важных человеческих чувств – сочувствие. И пусть оно не остается просто сочувствием, а станет действием. Содействием.
Тому, кто в нем нуждается, кому плохо, хотя он и молчит, к нему надо приходить на помощь, не ожидая зова. Нет радиоприемника более сильного и чуткого, чем человеческая душа. Если ее настроить на волну высокой человечности. (С. Львов)
Вопросы и задания:
1. Какие размышления возникли у вас после прочтения этого отрывка?
2. Что, на ваш взгляд, включают в себя понятия «со-страдание», «со-чувствие», «со-переживание», «со-действие»?
3. Может ли быть содействие речевым? Как это соотносится с речевым поступком?
4. Сочувствие и сентиментальность – синонимы? Поясните свой ответ.
5. Согласны ли вы с автором, что нужно «с самого детства воспитывать прежде всего самого себя». Аргументируйте свое мнение.
6. Почему важна роль слова в профессии врача? В каких еще профессиях слово влияет на эффективность коммуникации?
Текст 6
Мне вспомнилась одна поездка в трамвае. Тогда в трамваях еще были кондукторы. В нашем вагоне кондукторшей оказалась пожилая женщина маленького роста.
На остановке в вагон села компания молодых людей и несколько рабочих с текстильной фабрики, где только что кончилась смена. Все пассажиры взяли билеты, а молодые люди из этой компании билетов брать не стали. Кондукторша подошла к ним:
– Оплатите проезд.
Трое отвернулись. Один, нахально улыбаясь, сказал: «Проездной у меня. Туда и обратно», – и захохотал. Пятый полез в карман, достал монету, а когда кондукторша протянула за ней руку, поднял монету к потолку.
– Что же, бабуля, ты не даешь мне билета? Я деньги приготовил! Допрыгни!
Компания загоготала.
Кондукторша снова повторила:
– Оплатите проезд!
Но молодые люди продолжали издеваться над пожилой женщиной.
Мы ехали во втором вагоне, кондукторша не могла позвать на помощь вожатого, а когда попробовала позвонить в звонок, чтобы остановить трамвай, парень, который был заводилой, заслонил звонок спиной.
Пассажиры стали увещевать хулиганов:
– Постыдились бы!
Но увещевания только подзадоривали безобразников.
– Вы что-то сказали? Ты, шляпа, к тебе обращаюсь! Ты что – контролер? А не контролер – помалкивай в тряпочку!
Человек в шляпе замолчал. На его лице появился страх. Он знал, на что бывают способны такие компании.
У меня кровь бросилась в голову, и, еще не зная, что сделаю в следующую секунду, я шагнул к хулиганам.
Но меня опередили. Немолодой мужчина подошел к заводиле:
– А ну, марш от звонка!
Тот начал:
– А тебе что, папаша, на…
Договорить он не успел.
«Папаша» так двинул его плечом, что тот отлетел в сторону. Кнопка звонка была нажата. В моторном вагоне задребезжал звонок. Трамвай резко остановился.
– Извините, товарищ кондуктор, – сказал «папаша». – Откройте дверь. Мы сейчас наведем порядочек.
Дальше все происходило, как в кинокартине, где торжествует справедливость. Поднялись все мужчины, ехавшие в вагоне, в том числе и преодолевший свой испуг «человек в шляпе», и негодяев, мгновенно утихнувших, вышвырнули из вагона. Приземляясь в осенней луже, они верещали:
– За что? Хулиганы!
Вагон тронулся. «Папаша» сказал:
– Видывали таких. Трусы!
Он прав. Хулиганы всегда трусы – их «геройство» гроша ломаного не стоит. Они измываются над окружающими, красуются, пока не почувствуют твердого отпора. (По С. Львову)
Вопросы и задания:
1. Какие нравственные проблемы поднимаются автором в этом отрывке?
2. В чем проявляется речевая агрессия молодых людей?
3. Имел ли место в данной ситуации ментальный речевой поступок какого-нибудь пассажира? Что послужило препятствием для его реализации?
4. Согласны ли вы с тем, что в подобной ситуации необходим только «твердый отпор» хулиганам? Обоснуйте свою позицию.
Текст 7
Тогда, когда началась большая перемена, когда всех нас по случаю холодной, но сухой и солнечной погоды выпускали во двор и на нижней площадке лестницы я увидел мать, то тогда только вспомнил про конверт и про то, что она, видно, не стерпела и принесла его с собой.
Мать, однако, стояла в сторонке в своей облысевшей шубенке, в смешном капоре, под которым висели седые волосики (ей было тогда уже пятьдесят семь лет), и с заметным волнением, как-то еще более усиливавшим ее жалкую внешность, беспомощно вглядывалась в бегущую мимо ораву гимназистов, из которых некоторые, смеясь, на нее оглядывались и что-то друг другу говорили.
Приблизившись, я хотел было незаметно проскочить, но мать, завидев меня и сразу засветясь ласковой, но не веселой улыбкой, позвала меня – и я, хоть мне и было ужас как стыдно перед товарищами, подошел к ней.
– Вадичка, мальчик, – старчески глухо заговорила она, протягивая мне конверт и желтенькой ручкой боязливо, словно она жглась, касаясь пуговицы моей шинели, – ты забыл деньги, мальчик, а я думаю – испугается, так вот – принесла.
Сказав это, она посмотрела на меня, будто просила милостыни, но, в ярости за причиненный мне позор, я ненавидящим шепотом возразил, что нежности телячьи эти нам не ко двору, что уж коли деньги принесла, так пусть сама и платит.
Мать стояла тихо, слушала молча, виновато и горестно опустив старые свои ласковые глаза, – я же, сбежав по уже опустевшей лестнице и открывая тугую, шумно сосущую воздух дверь, хоть и оглянулся и посмотрел на мать, однако сделал это не потому вовсе, что мне стало ее сколько-нибудь жаль, а всего лишь из боязни, что она в столь неподходящем месте расплачется. Мать все так же стояла на площадке и, печально склонив свою голову, смотрела мне вслед. Заметив, что я смотрю на нее, она помахала мне рукой и конвертом так, как это делают на вокзале, и это движение, такое молодое и бодрое, только еще больше показало, какая она старая, оборванная и жалкая.
На дворе, где ко мне подошли несколько товарищей и один спросил, что это за шут гороховый в юбке, с которым я только что беседовал, – я, весело смеясь, ответил, что это обнищавшая гувернантка и что пришла она ко мне с письменными рекомендациями.
Когда же, уплатив деньги, мать вышла и, ни на кого не глядя, сгорбившись, словно стараясь стать еще меньше, быстро, как только могла, стукая стоптанными, совсем кривыми каблучками, прошла по асфальтовой дорожке к воротам, – я почувствовал, что у меня болит за нее сердце.
Боль эта, которая столь горячо ожгла меня в первое мгновение, длилась, однако, весьма недолго.
…Вскоре после этого мать оделась, куда-то ушла и вернулась домой лишь под вечер. Заслышав, как она прямо из передней простукала по коридору к моей двери, постучала и спросила – можно, – я бросился к письменному столику, поспешно раскрыв книгу и, сев спиной к двери, скучно сказал – войди. Пройдя комнату и нерешительно подойдя ко мне сбоку, причем я, будто углубленный в книгу, видел, что она еще в шубке и в черном своем смешном капоре, мать, вынув руку из-за пазухи, положила мне на стол две смятых, словно желающих стыдливо уменьшиться, пятирублевых бумажки. Погладив затем своей скрюченной ручкой мою руку, она тихо сказала:
– Ты уж прости меня, мой мальчик. Ты ведь хороший. Я знаю.
И, погладив меня по волосам и чуть призадумавшись, будто еще что-то хотела сказать, но, не сказав ничего, мать на цыпочках вышла, тихонько прищелкнув за собою дверь. (По М. Агееву)
Вопросы и задания:
1. Какую нравственную проблему затрагивает автор в этом фрагменте?
2. Каковы мотивы предательского поведения сына? Понимает ли он, чувствует ли искреннюю любовь матери?
3. Сожалеет ли сын о тех словах, которые произносит в адрес матери?
4. Как вы полагаете, мать понимает отношение к ней сына? Почему она прощает его?
5. Как вы думаете, может измениться отношение сына к матери?
6. Если бы у вас была возможность поговорить с гимназистом, что бы вы ему сказали?
7. Напишите письмо «Вадичке».
Текст 8
Верность, а что это такое? Люди испокон веку презирали предателей, и нет ничего страшнее такого презрения. Есть солдатская преданность Родине и народу, вскормившему нас. Есть материнская верность, о которой даже никто не говорит, так она естественна сама по себе.
Есть верность сыновья, нежная и, может быть, чуть застенчивая; есть благородная и немногословная верность в мужской дружбе. Но есть и еще одна верность – верность в любви. Ее высокое постоянство необходимо людям как хлеб и воздух. Без этой верности рушится все на свете, она утраивает сопротивляемость человека невзгодам, верность делает нас сильнее, чем мы есть на самом деле.
Но среди непреходящих человеческих ценностей это понятие может быть самое беззащитное. Даже неопытный демагог может легко поставить его под сомнение. Однажды снисходительно назовет верность в любви устарелым, косным человеческим свойством. И вот мы, боясь оказаться несовременными, уже ступаем по фальшивому следу. Ступаем с необъяснимой поспешностью, бездумно, отрекаясь от собственных ценностей, иначе – от самих же себя. Разве не так разрушались и разрушаются и другие ничем не заменимые человеческие ценности? Вероятно, самое главное в этом нечистоплотном деле – это поставить истину под сомнение. Ведь, посеяв сомнение, можно уже спорить, можно полемизировать, а там… Там еще не известно, чья возьмет. Не менее удачный способ подобного разрушения и в том, чтобы поставить в один логический ряд разновеликие ценности, компрометируя подлинные и возвышая фальшивые. (В. Белов)
Вопросы и задания:
1. Можно ли чувства «Вадички» считать «застенчивой верностью»?
2. Как вы полагаете, правомерно ли говорить о верности человека национальной культуре, национальному языку? Аргументируйте свою позицию.
3. Какие ценности, по-вашему, являются подлинными, а какие – фальшивыми? Поясните свое мнение.
4. Подготовьте и проведите дискуссию на тему: «Действительно ли «верность в любви устарелое, косное человеческое свойство»?
