З. И. Курцева
Речевой поступок: риторический и методический аспекты
1.6. Виды речевых поступков
Поскольку речевой поступок – это результат речевой деятельности субъекта, то он (РП), как и любое речевое действие, включает в себя этапы ориентировки, планирования, реализации и контроля. Так, прежде всего человек замыслиеает свое намерение, определяет некое общее направление будущих речевых действий, ориентируется в конкретной ситуации общения (ориентировка). Затем продумывает, как (речевое оформление, вид общения) он станет реализовывать замысленное (возможно, оно останется на уровне внутренней речи). Н. Д. Арутюнова определила роль этих речевых действий как «посредника между ментальной и реальной деятельностью человека, образуя вместе с ними единый комплекс» [28, с. 518]. Следующий этап – осуществление речевого поступка. Далее наступает момент контроля, контроля на уровне нравственной самооценки; как было отмечено ранее, РП всегда сопровождается рефлексией адресанта.
Таким образом, мы можем говорить о разных видах РП в соответствии с их замыслом и воплощением его (замысла) в конкретное высказывание.
Речевой поступок реальный и ментальный
Согласно психологическим теориям, внутренние психологические процессы у человека обнаруживают то же строение, что и внешнее действие, поэтому есть все основания говорить не только о внешнем, но и о внутреннем действии, «мысленной речи». Человек сначала в мыслях, во внутренней речи воспроизводит в памяти какие-либо события, переживает, оценивает, думает, размышляет и только потом осуществляет замысленное во внешней речи, для того чтобы повлиять на взгляды, изменить отношение к определенным фактам и явлениям, склонить к действиям и поступкам того, кому обращены его слова. «Внутренняя речь, – писал Л. С. Выготский, – есть особый вид речевой деятельности… Внутренняя речь есть речь для себя. Внешняя речь есть речь для других» [67, с. 303]. Внешнее же выражение, «в большинстве случаев, только продолжает и уясняет направление внутренней речи и заложенные в ней интонации» [37, с. 95].
Высказывание строится, как правило, между двумя собеседниками, «социально организованными людьми, и если реального собеседника нет, то он предполагается в лице, так сказать, нормального представителя той социальной группы, к которой принадлежит говорящий. Слово ориентировано на собеседника <…> Если мы возьмем высказывание в процессе его становления еще “в душе”, то сущность дела не изменится, ибо структура переживания столь же социальна, как и структура его внешней объективации» [37, с. 93–95].
Можно ли внутреннюю речь, молчание человека считать речевым поступком?
Высказывание Л. С. Выготского очень точно определяет характер внутренней речи: «Научный анализ очень легко обнаруживает, что самые тонкие формы психики всегда сопровождаются теми или иными двигательными реакциями… Даже мышление всегда сопровождается теми или иными подавленными движениями, большей частью внутренними речедвигательными реакциями, т. е. зачаточным произнесением слов. Произнесете ли вы фразу вслух или продумаете ее про себя, разница будет сводиться к тому, что во втором случае все движения будут подавлены, ослаблены, незаметны для постороннего глаза, и только. По существу же и мышление, и громкая речь одинаковые речедвигательные реакции, но только разной степени и силы» [66, с. 65]. С. Л. Рубинштейн образно назвал мысленную речь как «речь минус звук» [277, с. 456].
Следовательно, можно допустить, что внутренняя речь в определенных обстоятельствах будет речевым поступком.
В зависимости от способа воплощения речевые действия могут быть реальными (этап реализации), но могут оставаться на уровне внутренней речи, не переходя в «реальное, обозримое высказывание». Человек должен «хотя бы внутренне только поступать» [35, с. 46]. Такие речевые поступки мы называем ментальными, по М. М. Бахтину, даже мысль и чувство есть поступок.
По словам В.З. Демьянкова, «ментальный язык, или язык мысли, является средством для внутреннего репрезентирования психологически значимых и выделенных человеком аспектов его окружения. Только в той степени, в какой эта информация “выразима” таким языком, она может дальше подвергаться переработке процедурами, входящими в когнитивный репертуар организма: эти процедуры записаны также на внутреннем языке» [99, с. 99–101]. Несмотря на «скрытый» характер внутренней речи, она по своей синтаксической структуре является «речью, которая больше пользуется телеграфным стилем. Отрывочные замечания, как известно, аграмматичны, почти исключительно предикативны, т. е. состоят из цепи сказуемых» [66, с. 443].
Важным для нас является позиция Б. Г. Ананьева, который обращает внимание на нравственную строну внутренней речи: «Сложнейшие взаимопереплетения субъективно-объективных позиций речи определяют, как показала современная психология, не только устную и письменную речь, но и речь внутреннюю, для которой характерно сочетание редуцированных форм внутренних диалогов и монологов. Благодаря этому сочетанию объективно-субъективных позиций внутренняя речь является механизмом не только логического мышления, но и нравственного сознания с его переживаниями совести. Во внутренней речи, таким образом, наиболее глубоко сказываются эффекты общения» [8, с. 268].
Вслед за М.М. Бахтиным мы утверждаем, что мысль также есть поступок: «активен поступок в действительно единственном продукте, им созданном (реально действенном действии, сказанном слове, помысленной мысли…)» (выделено нами. – З.К.) [35, с. 37]. «Будьте внимательны к своим мыслям – они начало поступков», – утверждал Лао-Цзы. Гегель считал, что «внешний поступок не отличается от внутреннего. В злом деле и намерение, по существу, тоже бывает злым, а не добрым».
Определим сущность понятия ментальный речевой поступок.
Ментальный речевой поступок как один из видов речевого поступка являет собой нравственные размышления человека на уровне внутренней речи о том, что и как сказать в кризисной ситуации в предполагаемом будущем, а также оценку, анализ прошлого: анализ собственного речевого поведения (самообвинение и самообличение либо самоуспокоение и самоубеждение и т. п.) и оценку речевого поступка другого.
Человек должен «хотя бы внутренне только поступать». Внутренняя речь, слово, как пишет М. Бахтин, «сопровождает и комментирует всякий идеологический акт», все процессы понимания не осуществляются без участия внутренней речи [37]. Ментальный речевой поступок можно сравнить, сопоставить с процессом «думания», размышления.
Ментальный РП – это, по существу, своеобразный мысленный эксперимент, о котором пишет А. А. Гусейнов: «Этический эксперимент может быть только мысленным, так как испытываемый на моральную доброкачественность поступок вырывается из реального мира и перемещается в идеальный (вымышленный) мир, где имеют место только моральные поступки. Такое перемещение возможно только в мысли, и описывается оно языком сослагательного наклонения. В ходе мысленного этического эксперимента человек отвечает себе на следующие вопросы: совершил ли бы я данный поступок, если бы: а) у меня не было в нем выгоды; б) он был мне невыгоден; в) он целиком зависел от меня? <…> Именно эта сложная внутренняя работа, в ходе которой индивид выявляет полноту своего личностного участия в поступке, для чего идеализирует всю ситуацию (переводит ее в идеальное царство, испытывает на мыслимость в качестве идеала), а не итоговый вывод в виде краткого “поступай” или “не поступай” определяет моральный характер предписания»[40].
Что есть ментальный речевой поступок – монолог или диалог?
Ю.М. Сергеева справедливо отмечает, что между интраперсональным и межличностным общением существует сложная система взаимосвязей. Согласно теории исследователя, интраперсональное общение проявляется в трех основных формах – внутренний монолог, внутренний диалог и простое внутреннее реплицирование. Внутренний монолог является формой однонаправленного речевого воздействия индивидуума на самого себя. Внутренний диалог представляет собой последовательность встречных, диалогически взаимосвязанных высказываний, порождаемых говорящим и непосредственно воспринимаемых им в процессе интраперсонального общения. Простое внутреннее реплицирование – это невзаимосвязанные, относительно краткие высказывания, возникающие обычно в неречевых ситуациях или представляющие собой внутренний комментарий к воспринимаемой внешней речи. В совокупности эти три формы образуют непрерывный процесс внутренней коммуникации, материальным носителем которого является внутренняя речь [288, с. 6].
Вслед за Ю.М. Сергеевой полагаем, что простое внутреннее реплицирование обычно возникает в неречевых ситуациях, либо содержит внутренний комментарий индивидуума к воспринимаемой им внешней речи. «Основная прагматическая функция данной формы аутокоммуникации, – пишет исследователь, – выражение весьма широкого спектра эмоциональной оценки индивидуума. Объектом оценки, выраженной в кратких репликах, является либо вся конситуация в целом, либо ее отдельный аспект, вызывающий у индивидуума наиболее сильные эмоции. Подобное самобичевание или самопоощрение возникает обычно в неречевых ситуациях, будь то в ходе выполнения какой-либо операции на рабочем месте или в домашних условиях» [288, с. 12].
Внутренний монолог Ю.М. Сергеева рассматривает как «одностороннее речевое взаимодействие индивидуума с самим собой», что не совпадает с нашей точкой зрения: «взаимодействие» изначально предполагает другого, в данном случае – второе «Я». Л. С. Выготский образно представил характер внутренней речи: «…мысль есть разговор, но только утаенный в каком-то внутреннем органе, не доведенный до конца, не обращенный ни к кому другому, но только к самому себе» [66, с. 196].
Полагаем бесспорным утверждение автора, что внутренний монолог может служить средством успокоения, утешения, оценки индивидуумом собственного поведения, использоваться как способ осмысления отношений с другим человеком, отношений к его словам и поступкам, – все это, по нашим наблюдениям, отражает специфику ментального речевого поступка, который в основе своей являет диалог.
Внутренний диалог, по словам ученого, в отличие от внутреннего монолога, «является экстравертным коммуникативным актом, т. е. направленным вовне, на установление и поддержание речевого межсубъектного контакта (а в данном случае – и межличностного контакта, и контакта между различными ипостасями личности в пределах ее сознания)» [288, с. 14].
Развивая идеи исследователя и опираясь на выводы, к которым мы пришли в результате изучения психологических и философских основ речевого поступка, отметим, что применительно к теории нашего исследования можно говорить только о диалогической форме ментального речевого поступка, где в качестве адресата могут быть: прежде всего второе Я индивидуума, отсутствующий или потенциальный собеседник; что же касается нададресата[41], то в нашем случае в зависимости от намерений он может служить своеобразным адресатом для нравственных размышлений, исканий личности, например, в слове раскаяния.
Ментальному РП предшествует внутреннее осознание собственной интенции, максимально адекватная оценка ситуации. «Восприятие и понимание каких-либо событий, – пишут Т. А. ван Дейк и В. Кинч, – происходит не в вакууме, а в рамках более сложных ситуаций и социальных контекстов. Понимание этих событий означает то, что человек использует или конструирует информацию о взаимосвязях между событиями и ситуациями. Таким образом, понимающий располагает тремя видами данных, а именно: информацией о самих событиях, информацией о ситуациях или контексте и информацией о когнитивных пресуппозициях. Имеющаяся информация может быть объединена эффективным способом, чтобы как можно скорее и лучше (то есть осмысленно и целенаправленно) было сформировано ментальное представление события» [93, с. 158].
Вслед за Н. Д. Арутюновой полагаем, что не-дейстие (в нашем исследовании – ментальные речевые поступки) в определенных коммуникативных ситуациях играет огромную роль во взаимодействии субъектов. «Ограниченное миром человека понятие действия, – пишет ученый, – автоматически вошло в определенный жизненный цикл. В нем действию предшествует некоторая психологическая фаза, обдумывание, сравнение альтернатив, оценка, целеполагание, выбор средств, и только за принятием решения следует само действие. <…> Парадоксально, что <…> следствием ограничения действия человеческими поступками оказалось расширение экстенсионала этого понятия – в него вошли и не-действия, воздержание от действий, отказ. <…> Многие действия предписываются человеку социальными и нравственными нормами или обязательствами. Их несовершение составляет “нулевое действие”, едва ли не менее результативное, чем реальная акция» [29, с. 385].
Рассматривая молчание в ситуации общения, диалога, необходимо сказать, что оно является также этапом, предшествующим высказыванию, реализованному или нереализованному. «Это – тоже ситуация, – пишет О. Розеншток-Хюсси, – и заключается она в молчании. Ведь молчание – это самая настоящая социальная ситуация. Молчать я могу, потому что я один, потому, что не появился другой человек. Молчать я могу и потому еще, что мне не пришло в голову ничего особенно нового, чем я должен был поделиться с этим другим человеком. Молчание далее может означать, что между присутствующими царит полное согласие и не возникает вопросов, которые нужно обсудить. И, наконец, молчание может преобладать в силу того, что собравшиеся вместе не знают, как заговорить друг с другом, – из робости, смущения, опасений или враждебности» [275, с. 124–125].
В нашем случае мы говорим о молчании, вызванном не теми причинами, на которые указывал О. Розеншток-Хюсси (не с кем говорить; некого слушать; нечего сказать: у коммуникантов мало общего или они не знакомы; отсутствие необходимости говорить: все ясно без слов), мы в определенной ситуации рассматриваем молчание-поступок, когда человеку есть кому и что сказать, но он намеренно сдерживает свои негативные, возможно агрессивные речевые действия, чтобы не обидеть, не нагрубить. Таким образом человек в молчании совершает позитивный речевой поступок. Молчанию православными христианами придавалось большое значение: «Молчание, – говорил Преподобный Никодим Святогорец, – есть великая сила в деле невидимой нашей брани и верная надежда на одержание победы» [386]; вспомним пифагорейцев, которые должны были, вступив в Школу нравов, держать обет молчания.
В основе ментального РП лежат те образы, представления и ассоциации, которые и являются мерилом наших реальных речевых поступков: «Нет ни одного психологического процесса, который происходил бы без ощущений и образов воспоминания или который бы разрабатывал эти элементы не с помощью ассоциации» [339, с. 333].
Действительно, реальный речевой поступок не мыслится без ментального, а ментальный речевой поступок есть то главное, что, подобно колосу, зарождается внутри нас, зреет и произрастает, становясь реальным высказыванием. По мысли М.М. Бахтина, все существенное – внутри, а внешнее может стать существенным, когда станет сосудом внутреннего, выражением духа [37]. «Мысль выступает в роли предварительного организатора нашего поведения», – справедливо заметил Л. С. Выготский [66, с. 199]. В момент создания высказывания внутренний умственно-речевой процесс «оказывает влияние на действие и поступки, предваряет и подготавливает общение, осуществляемое при посредстве устной и письменной речи» [303, с. 11].
Проводимые самонаблюдения (автора и реципиентов) свидетельствуют о том, что ментальный РП не совсем «сокращенная, отрывочная, бессвязная, неузнаваемая и непонятная по сравнению с внешней речью» речь [67, с. 319]. Ментальный РП, несмотря на то что он «немой», на наш взгляд, походит на речь устную, диалогичную, так как в определенных ситуациях (угрызения совести, размышления, оправдания, раздумья о прошлых или будущих действиях и поступках) сопоставим с внутренним диалогом, напоминающим устную разговорную речь, допускающую использование большого количества неполных предложений, парцеллированных конструкций и пр. Л. С. Выготский пишет, что «в известных редких случаях и устная, и внутренняя речь редуцируют слова», упраздняется синтаксис, что свидетельствует о «внутренней родственности сопоставимых явлений устной и внутренней речи» [67, с. 332]. Такого же мнения придерживается и М.М. Бахтин: «При более внимательном анализе [форм внутренней речи] (вставлено нами. – 3. К.) оказалось бы, что единицею внутренней речи являются некие целые, несколько напоминающие абзацы монологической речи, или целые высказывания. Но более всего они напоминают реплики диалога» [37, с. 45].
Для ментального РП характерным признаком являются такие особенности внутренней речи, как способность оперировать «преимущественно семантикой, но не фонетикой речи» и «преобладание смысла слова над его значением» [67, с. 332]. Нам близка мысль ученого о том, что «во внутренней речи слово является гораздо более нагруженным смыслом, чем во внешней» [там же, с. 337]. О слове, «сгущающем мысли», писал и А.А. Потебня: «…те действия нашей мысли, которые в мгновение своего свершения не нуждаются в непосредственном пособии языка, происходят очень быстро. В обстоятельствах, требующих немедленного соображения и действия, например, при неожиданном вопросе, когда многое зависит от того, каков будет наш ответ, человек до ответа в одно почти неделимое мгновение может без слов передумать весьма многое» [259, с. 147].
«Переход от внутренней речи к внешней, – пишет Л.С. Выготский, – представляет собой не прямой перевод с одного языка на другой, не простое присоединение звуковой стороны к молчаливой речи, не простую вокализацию внутренней речи, а переструктурирование речи, превращение совершенно самобытного и своеобразного синтаксиса, смыслового и звукового строя внутренней речи в другие структурные формы, присущие внешней речи. <…> Если внешняя речь есть процесс превращения мысли в слова, материализация и объективация мысли, то здесь мы наблюдаем обратный по направлению процесс, как бы идущий извне внутрь, процесс испарения речи в мысль» [67, с. 339].
Для ментального речевого поступка важна проявляющаяся во внутренней речи иллокутивная сила, и, возможно, ментальный РП станет реальным. Дж. Остин пишет: «Разница между осуществлением действия и попыткой осуществления уже присутствует как в иллокутивном, так и в перлокутивном глаголе; мы отличаем доказательство от попытки доказать, точно так же, как убеждение от попытки убедить» [243, с. 103].
Ментальный речевой поступок – это всегда диалог, внутренняя беседа с потенциальным собеседником, реально существующим или со своим внутренним «Я». С. Л. Рубинштейн пишет: «Выраженная в слове мысль каждого человека имеет свою аудиторию, в атмосфере которой протекают его рассуждения; его внутренняя аргументация рассчитана на аудиторию и к ней приноровлена; внутренняя речь обычно внутренне направлена на других людей, если не на реального, то возможного слушателя» [277, с. 457].
Речевым поступком является и «общение» со своей совестью в ситуациях, когда возникает потребность проанализировать собственное (чаще) или чужое поведение, разрешить какую-либо нравственную проблему.
Проведенный опрос студентов 2-го курса филологического факультета МПГУ[42] подтвердил наши прогнозы: большинство респондентов (249 чел.– 87 %) ответили, что ментальных речевых поступков, в отличие от реальных, у них больше (один из студентов пишет о своих реальных поступках: «Я чаще всего говорю напрямую, что нередко многих обижает, а некоторые уже привыкли»). Назовем причины, которые являются препятствием для реализации интенции субъекта с типичными комментариями студентов:
во-первых, чувство нерешимости (и эта причина превалирует над другими) либо намеренное сдерживание негативных эмоций:
«не хватает силы духа совершить задуманное»;
«проще говорить со своим Я. Часто бывает, что подумаешь про себя, а потом не решаешься сказать об этом вслух»;
«иногда не хватает смелости реализовать их» (ментальные речевые поступки);
«хотел все высказать, но сдержался, чтобы не наговорить лишнего»;
во-вторых, потеряно время:
«реакция на какую-либо ситуацию или действие запаздывает»; «когда хочешь сказать, а момент ушел»;
в-третьих, отсутствие удобного момента для совершения реального речевого поступка:
«не было случая высказать свои убеждения»;
«хотела посоветовать, но поняла, что в настоящий момент лучше промолчать»;
в-четвертых, опасение, что возникнет непонимание со стороны адресата:
«часто это не встречает ни понимания, ни какого-либо отклика»;
«прекрасно понимаю, что мои слова бесполезны: все равно поступит по-своему».
Собственные наблюдения, частные беседы, анализ ответов студентов на вопрос, какие речевые поступки (реальные или ментальные) совершаются чаще, позволили нам выделить основные факторы, препятствующие переходу ментального речевого поступка в реальный РП.
1. Фактор субъекта. Нерешительность, неуверенность, страх и т. п., а также стремление контролировать собственные эмоции не позволяют адресанту совершить реальный речевой поступок.
2. Фактор своевременности. Субъект осознает, что его намерения будут бессмысленны, так как потеряли свою воздействующую силу. Однако заметим, что для ментального речевого поступка само зарождение поступка-мысли, диалог с совестью – это уже поступок человека, стремящегося быть в ладу со своей совестью.
3. Фактор случая. Внутренняя речь, отражающая нравственную позицию адресанта, не может быть реализована в силу объективных либо субъективных обстоятельств.
4. Фактор объекта. Адресант предполагает, что его коммуникативные намерения не будут восприняты адекватно, и это препятствует переходу ментального речевого поступка в реальный.
Таким образом, можно заключить, что диалог голоса совести и голоса субъекта приводит либо не приводит ментальный речевой поступок в «обозримое высказывание» в силу наличия/отсутствия одного из факторов, влияющих на реализацию коммуникативного намерения адресанта.
Особо следует отметить значимость ментального речевого поступка в формировании нравственного сознания субъекта, совершенствовании личности. Диалог, происходящий во внутренней речи, свидетельствует о потенциальных возможностях человека совершить реальный речевой поступок.
Итак, мы выяснили, что внешне выраженному высказыванию предшествует замысел, на уровне внутренней речи субъект продумывает свой речевой поступок, однако не всегда этот замысел реализуется в высказывание. Следовательно, ментальный РП можно рассматривать как поступок-мысль и как этап, предваряющий реальный речевой поступок, воплощенный в обозримое высказывание.
Реальный же речевой поступок является отражением внутренних переживаний и размышлений личности. М. М. Бахтин, сопоставляя внутреннюю и внешнюю речь, удачно сравнивает внешнее высказывание с островом: «Внешнее актуализированное высказывание – остров, поднимающийся из безбрежного океана внутренней речи; размеры и формы этого острова определяются данной ситуацией высказывания и его аудиторией. Ситуация и аудитория заставляют внутреннюю речь актуализироваться в определенное внешнее выражение, которое непосредственно включено в невысказанный жизненный контекст, восполняется в нем действием, поступком или словесным ответом других участников высказывания» [37, с. 106].
Мы приходим к выводу о том, что роль ментального речевого поступка в коммуникативно-нравственном развитии и совершенствовании духовной культуры личности огромна, так как «моральное оздоровление поведения должно начинаться именно с предварительных его форм, т. е. оздоровление поступков должно начинаться с оздоровления мыслей» [66, с. 212]. Принципиальное значение имеет ментальный речевой поступок в педагогической деятельности учителя, способного не только вести диалог с совестью, но и порой сдерживать свои негативные эмоции, адресованные ученику.
