Юлия Александровна Бочарова
Любовь на американских горках
Глава 20. Лучшая версия себя
Конфликт с фестивалем вскоре замялся, и семейная жизнь Алёны с Володей почти вернулась в прежнее русло (почти, потому что муж всё-таки немного отстранился от неё). Но Алёна решила расти над собой, сделать «лучшую версию себя», как говорят в американских книгах по личностному росту. А для этого ей понадобилось тщательно изучить «образец» – Машу, с которой её мужу было когда-то так хорошо.
Цель была, безусловно, благая. Однако за два месяца она расшатала Алёну так, как не смогла целая Производственная дирекция, с которой конфликтовало её Управление – а среди производственников были крепкие мужики, без сантиментов и малейшей склонности к мирным переговорам и взаимной пользе.
Поскольку Маша была моделью, получившей к тому времени признание в Европе, информации о ней в интернете было очень много. Вот её фотосессия в «Vogue» (боже, какие бёдра! она вообще, что ли, не ест?!), вот Маша на благотворительном балу в тонком шёлковом платье, ведёт церемонию и улыбается гостям, а вот она с семьёй во дворе своего дома-дворца – ишь, все улыбаются, вокруг цветы, рай и благолепие. Сколько у них там квадратных миль в этом поместье? Мужу под шестьдесят, аристократ, миллионер, художник, меценат и покровитель искусств. Ну всё ясно: «владелец заводов, газет, пароходов», – как говорила про таких граждан Алёнина мама. С залысинами, брови седые, безупречно выбрит. Он, наверное, в сексе уже никакой. Сухой и сдержанный – настоящий лорд. Поднял эту пигалицу до своего уровня – не удивительно, если Володя по ней скучает и жалеет, что упустил.
«Стоп!» – Алёна ловила себя на том, что злится на Машу вместо того, чтобы учиться у неё, и возвращалась к своему прежнему намерению.
– Наше время подошло к концу, – сказала психолог Фаина Ивановна. – К сожалению. Но мы можем продолжить в следующий раз.
– Да-да, – ответила Алёна растерянно, глядя на круглые часы и не сразу «выныривая» из своего рассказа, как не сразу просыпаются после яркого, захватывающего сна. Она и так «перебрала» уже лишние пять минут.
Фаина Ивановна как профессионал могла бы перебить Алёну гораздо раньше и направить её в нужное русло, ближе к непосредственным событиям, когда муж отказался от секса. Но она видела, что Алёне надо выговориться и «пережить» это ещё раз. Незаметно для себя девушка рефлексировала то, чего раньше не замечала или просто не догадывалась оформить словами.
У Алёны закружилась голова, и она даже не сразу смогла встать с дивана. Это был верный признак, что на сеансе произошла важная работа.
– Нейронные связи в мозгу перестраиваются, – поясняла Фаина Ивановна, пока Алёна снимала с деревянных плечиков и надевала своё кашемировое пальто, и благодарила психолога.
После сеанса думать девушке ни о чём не хотелось. Видимо, сознание уже сыграло свою роль, и теперь вовсю трудилось подсознание, помимо её воли.
Глава 21. Любимчик тёщи
Эти визиты Алёны к психологу были 8 месяцев назад, в прошлом сентябре. А сейчас она ехала на своём новом внедорожнике от подружек в Филях и так задумалась, что пропустила нужный поворот. Теперь надо было тащиться до площади, там стоять в пробке и ждать, пока можно будет развернуться.
– You HAVE GONE of the root, – сказал ей навигатор очень строгим женским голосом. Таким даже мама с ней никогда не говорила, а уж мама знала толк в спартанском воспитании. Позвонить, что ли, ей? Спросить совета?
Мама любила Володю. Он был хорошим зятем, обустраивал для неё и её второго мужа дачу, которая осталась Алёниной маме в наследство от покойной сестры. Вода, электричество, канализация, внутренняя отделка – всё это было на Володе. Всю зиму и весну он то и дело ездил на тёщину дачу, «наматывая» по 200 километров туда/обратно и «двигая» дело, которое два года простояло на одной точке.
Маргарита Ивановна (так звали маму Алёны) не так давно вступила в права наследства на участок и недостроенный дом и хотела переехать туда будущим летом. Можно было, конечно, нанять бригаду для финального ремонта. Но Алёна недавно купила автомобиль – огромный коричневый внедорожник с люком на крыше – а так же машино-место в подземном гараже, а её бонус за квартал «сорвался» (по вине транспортного отдела был испорчен груз, и компания понесла убытки, которые распределили на всех). Свободных денег в семье не было.
Можно было взять кредит на полгода, чтобы нанять ремонтников. Алёна хотела так и сделать. Ей хотелось материально обеспечивать маму, мол, она по-настоящему взрослая, и теперь наступило её время заботиться о своих. Но Володя говорил, что ему в радость делать что-то своими руками и что смена умственной деятельности на физическую – лучший отдых. Это было правдой. Хотя и уставал Володя очень сильно. Иногда после особо «ударных» смен утром он не мог встать с постели – до того болели все мышцы. Алёна приносила ему завтрак в постель. Это были нечастые в последнее время хорошие минуты в их семейной жизни. Алёна садилась рядом на постель и смотрела, как он ест. А он смущался, как раньше, в институте, когда ещё был безнадёжно в неё влюблён и ловил на себе её случайный взгляд.
– Что? Спасибо, очень вкусно, – говорил он и запивал яичницу апельсиновым соком.
Но этой весной муж всё чаще мысленно был уже не с ней. Наверное, он всё решил раньше, до того финального скандала.
Нет, маме звонить Алёна пока не будет. Как она объяснит, что зять больше не приедет к ней на дачу, чтобы ставить розетки и подвешивать микроволновку на специальных «рогах»? Может, всё ещё обойдётся.
Алёну передёрнуло. Она вспомнила, что на пуфике в прихожей у неё так и осталось лежать уведомление о предстоящем разводе. Даже домой ехать перехотелось.
Её внедорожник «нырнул» в тоннель. Вокруг всё гудело с особым ритмом. Мелькали яркие лампы, делая тоннель как будто полосатым. Значки на стенах показывали, куда бежать в случае аварии. Увы, в нашей жизни таких значков никто не делает, и если что-то случилось, то аварийный выход приходится искать самим. Если он вообще есть.
Глава 22. Вторая встреча с психологом
Следующая встреча Алёны с психологом была через неделю. К тому времени сильно похолодало, в Москве пошёл снег. Дворники зашкрябали лопатами по асфальту, сгребая мокрую холодную массу на проезжую часть. Потом они посыпали тротуары специальными реагентами, которые безопасны для людей и животных, но почему-то всё равно разъедают подошвы сапог и собачьи лапы. Вслед за дворниками по дорогам проезжали снегоуборочные машины и сгребали снег обратно на тротуары, восстанавливая чистоту проезжей части. После этого цикл повторялся, и коммунальным службам всегда находилась работа.
Днём температура была плюсовой, и снег таял. Во дворе дома Алёны то ли таджик, то ли узбек – она не очень разбиралась в национальностях – с завидным упорством загонял лужу метлой в решётку ливневой канализации. Лужа широкой волной возвращалась в свои берега, но дворник не унывал. Он был потомком тех советских людей, которые в его родной Средней Азии поворачивали реки вспять и превращали пустыни в оазисы. Что ему какая-то лужа?
На следующий день снег падал снова, и все дружно выходили на уборку, каждый в свой черёд.
Сотрудники коммунальных служб словно предчувствовали, что эта зима будет бесснежной и тёплой, «в европейском стиле», и применить свои навыки в уборке им больше не доведётся.
Алёна поехала к психологу на метро, потому что город (особенно центр, Садовое и Третье транспортное кольцо) «встал» в одной большой пробке. Тут и там были мелкие аварии: почти никто ещё не «переобул» свои автомобили на зимнюю резину. А кроме того, по дорогам ползла снегоуборочная техника, снижая общую скорость потока. Кто не спрятался, тех они ещё и посыпали смесью реагентов и мелких камней, «стреляя» веером назад и по бокам и обивая краску с дверей легковых машин.
Алёна опоздала на пятнадцать минут и «влетела» в кабинет, запыхавшись. На первые три сеанса она тоже опоздала, и это становилось уже неприличным.
– Здравствуйте, Фаина Ивановна! – сказала она, откашливаясь и стараясь восстановить дыхание.
– Здравствуйте, – ответила психолог без тени какого-либо негатива.
Время клиента – это его ответственность. Закончат они всё равно как положено, за вычетом этих пятнадцати минут. Так зачем психологу злиться?
В кабинете пахло то ли стиральным порошком, то ли средством для чистки ковров. Наверное, уборщица переборщила с пеной, а проветрить помещение не успели. Алёне запах ударил в нос – может, потому что она глубоко дышала после пробежки.
– Воды?
– Нет, спасибо.
Алёна устроилась на диване и выдохнула.
– Ну что ж, – Фаина Ивановна улыбнулась. – Мы остановились на том, что вы хотели научиться у Маши чему-то хорошему.
– Да. А вместо этого со всего разбегу ударилась об эту Машу и об своего мужа.
Фаина Ивановна взяла блокнотик, чтобы делать пометки, а Алёна продолжила свой рассказ. К этому разу она много вспоминала и готовилась изложить события коротко и чётко, даже репетировала перед зеркалом – поэтому, кстати, и опоздала.
– И… собственно… Извините, я растерялась, – Алёна хлопала глазами. В голове было пусто, несмотря на подготовку, и все слова забылись.
– Ничего, ничего, – сказала Фаина Ивановна и улыбнулась.
Как она это делала, Алёна так и не поняла, но ей показалось, что психолог её обняла, не нарушая физическую дистанцию. Вот бы ей тоже научиться действовать на людей, бесконтактно и эффективно.
Глава 23. Алёна – новая Маша
Итак, оправившись после первого потрясения, Алёна стала пристально изучать Машу и учиться у неё.
Оказалось, что не так уж и умна эта раскрученная модель. В разных видеоинтервью она запиналась и повторялась через слово. Но какой нежный голос!… Маша словно гладит тебя через экран. Хочется приблизиться и попробовать, и правда ли у неё такие ласковые руки. Говорит она ерунду, а хочется слушать и слушать. Завораживает. Кажется, она вообще не умеет повышать голос. Говорит, что для неё важнее всего семья. Какие угодно дела можно отложить или вообще от них отказаться, а близкие люди всегда рядом.
Ещё Алёна заметила, что Маша всё время облизывает губы, хотя они покрашены помадой – наверняка, очень дорогой и с хорошим увлажнением. Такие люди не покупают плохую косметику. Алёна решила, что это движение у Маши автоматическое, чтобы нравиться мужчинам.
Интервьюеры спрашивали Машу, какие желания она бы загадала – а она ничего для себя не назвала. Она хочет, чтобы окружающим было хорошо. Кокетство это или, правда, она такая бессребреница? Маша вполне могла просто играть на образ бескорыстной и нежной девушки, которая несёт свет в мир – ради привлечения спонсоров для своих благотворительных и коммерческих проектов и для продвижения самой себя как модельного бренда. Алёна пересматривала выступления Маши, придиралась и искала признаки манипуляций.
«Наверное, она, всё-таки и правда, такая», – решила в конце концов Алёна, как бы ей ни хотелось обвинить Машу. От Володи этой модели нечего было получать в то время, когда они жили вместе, никакой выгоды – и всё же с ним она была доброй и внимательной.
Алёна к своему ужасу поняла, что сама влюбилась в Машу. Она бы хотела познакомиться с ней вживую, быть рядом, считала бы честью её дружбу, мечтала бы узнавать о Маше всё новое и новое.
– П***дец, – сказала Алёна сама себе.
В этот момент она сидела в своём кабинете, задержавшись после рабочего дня. Алёна не хотела через домашний вайфай изучать Машу, чтобы новости про неё не лезли потом через контекстную рекламу на все домашние гаджеты.
Проходивший мимо по коридору генеральный директор решил, что «накрылась» их база данных или «вылезли» какие-то непредвиденные расходы, о которых ему ещё не доложили – иначе почему бы Алёна так нетипично ругалась. Он заглянул в кабинет.
– Алёна Петровна? – сказал он.
– Сергей Никитич? – отозвалась Алёна.
– Все живы?
– Ох, Сергей Никитич, – сказала Алёна и повертелась в кресле с задумчивым видом, – а скажите, вы влюблялись когда-нибудь в человека своего пола? На которого хочется быть похожим. Который прям такой крутой, что с ума сойти.
– Идите домой, Алёна Петровна, отдохните, – сказал директор. – Сегодня был сложный день, все утомились.
Директору не хотелось признаваться, что Алёна случайно попала в его тайное больное место. Да, у него был такой человек. И звали его Арнольд Шварценеггер. С самого детства Сергей Никитич (тогда ещё просто Серёжа) был в него влюблён той чистой и пламенной любовью, которая способна расплавить человека и сформировать из него другого, на порядок лучше, под стать идеалу. Плакатами с кадрами из «Терминатора» и «Коммандос» была обклеена вся стена над его кушеткой в детстве. Бабушка каждый раз плевалась, заходя в комнату, и требовала снять плакаты, называя их «бесовским иконостасом».
После переезда из родительского дома сначала в общагу, потом на первую съёмную квартиру, потом на вторую, а затем и в новое собственное жильё он всегда таскал эти плакаты за собой. Сергей Никитич и сейчас бы их повесил на стене, если бы не было стыдно перед женой и партнёрами, которые иногда к нему приходили в гости.
– Хотя какого чёрта?! – сказал он сам себе, выходя из офиса на свежий воздух. – Почему бы мне их и не повесить то, что нравится, в собственном кабинете? Вон Алёна не стесняется, что в кого-то влюбилась. Хотя может, она не про себя. Всё равно пакость какая-то. А я серьёзный человек, ничего плохого не делаю – а не могу себе позволить по собственному вкусу обставить… как цуцик какой-то…
Дворник-киргиз, который отмывал в это время отскребал жвачку с блестящего пола офисного здания, ничего не понял из сказанного директором. А если бы и понял, то никому бы не рассказал. Он в детстве тоже очень любил Шварценеггера.
В следующие дни Алёна пробовала вести себя, как Маша: быть очень доброжелательной и нежной, облизывать губы, заботиться о других и улыбаться собеседникам. Ей даже понравилось. Всё это время она чувствовала себя прекрасной, нежной и милой, пока однажды на утренней «летучке» гендир не сказал, глядя на неё в упор:
– Что происходит, Алёна Петровна? Я что-то смешное говорю?
– Почему смешное? Нет.
– Ну я говорю, а вы всё время улыбаетесь.
– Да, подруга, – сказал после совещания Валяев, который с ней флиртовал на корпоративе, – ты чё-то последнее время как будто перекошенная. Нерв застудила на лице?
– Какой нерв? – удивилась она.
– Да ты ладно, не волнуйся, пройдёт. У меня в детстве такое было, правда, на морозе: застудился и какое-то время ходил с гримасой, как будто всё время улыбался.
Володя же не заметил никаких изменений в Алёне. Он приходил с работы поздно, ел ужин и ложился спать. Те дни выдались суматошными: их банк переходил на новую автоматизированную систему, и требовалось повышенное внимание всех заинтересованных подразделений. Володя и его сотрудники часто оставались в офисе почти до полуночи.
Алёна пыталась заботиться о муже: купила массажное масло и стала перед сном разминать ему шею и плечи, включала расслабляющую музыку, забила бар его любимым шотландским виски и приносила бокал со льдом к постели, когда Володя ложился почитать ленту на ночь.
– Солнц, я не могу, извини. Сегодня был дикий день совершенно. Давай на выходных?
– В смысле?
– Ну… насчёт секса. Ты очень классная, но я честно…
– Ты думаешь, я секса хочу?! – возмущалась Алёна.
– Не обижайся. Правда, очень устал.
Алёна обиженно фыркала, поджимала губы и уносила бокал с виски, выливала дорогущий напиток в раковину, а потом грохала пустым бокалом об стол. По всей кухне пахло шотландскими травами. Это ж надо было придумать?! Как будто она вымогает интимную близость! Как будто ей секса больше надо, чем ему! Вот и заботься о человеке – сама же виноватой окажешься, ещё и в таком дурацком образе.
«Интересно, как это сделала бы Маша? Почему у неё всё получается?» – думала Алёна, чистя зубы перед сном и глядя на себя в зеркало.
Глава 24. Депрессия
Разочаровавшись в своих попытках стать доброй, нежной и хорошей, Алёна постигла собственное несовершенство и погрузилась в глубокую апатию. Ей никогда не стать такой, как Маша. Она будет резкой, ревнивой, надоедливой, и муж от неё будет прятаться и тайком встречаться с бывшей. Он сам сравнил жену с горячей точкой, а в таких местах долго по своей воле никто не живёт – даже если поехал туда специально искать приключений. Где гарантия, что фестивальная встреча не повторится втайне от Алёны? Наверняка, он захочет.
Тоска стала съедать Алёну. Съедать – в буквальном смысле. Девушка похудела на четыре килограмма, в её глазах поселилась безнадёга, и появились фоновая усталость и равнодушие, что бы она ни делала. Придирчиво сравнивая себя с Машей, Алёна во всём своём находила недостатки и начала стесняться даже раздеваться при муже. Она стала отказываться от секса, ссылаясь на головные боли.
Казалось бы, спроси мужа: «Ты меня любишь?». Он ответит: «Да, конечно!» – и проблема будет исчерпана. Но Алёне не хотелось вытягивать эти слова. А он не догадывался, что ей это нужно. В обычной жизни это не кажется необходимым…
Если б Алёна была мужчиной, то обязательно говорила бы любимой женщине по сто раз на дню, как она её любит и жить без неё не может. Почему настоящий, живой мужчина не может так делать? А если и делает, то вскоре перестаёт, как только привыкает к размеренной жизни рядом со своей женщиной. Почему они такие толстокожие и не чувствительные, даже самые лучшие телепаты? Так сидела и грустила Алёна, забравшись с ногами на подоконник, с чашкой в руках, и представляя себя героиней одного из любимых девчачьих статусов. Только дождя за окном не хватало. Как назло, в конце августа было жарко.
Надо сказать, что автор, хоть и очень любит свою героиню, и жалеет её, но в данном случае не очень с нею согласна. Возможно, Алёна просто не очень хорошо представляла, что было бы, исполнись её мечта в реальной жизни. Скорее всего, её бы саму затошнило от такого избытка признаний и слащавости от мужчины. Может, она бы даже стала подозревать мужа во вранье или в корысти – иначе с чего бы ему сто раз в день повторять одно и то же? Сама Алёна в детстве, скажем, очень любила родителей, но стоило ей больше трёх раз подряд сказать «люблю» – и отец спрашивал:
– Что ты хочешь, принцесса? Конфеты мама больше не велит. Хочешь, корону тебе куплю?
Папа подозревал, что ей что-то надо – и… оказывался прав. Алёна куксилась, а потом соглашалась на корону. Папа у неё, наверное, тоже был немного телепат.
– Алён, что у нас происходит последнее время? Солц, расскажи мне. Ты худеешь на глазах, у меня так и жены не останется через полгода. Или мне тебя в кармашке потом носить? – говорил Володя наполовину в шутку и пытался обнять её. Раньше это всегда помогало.
– Ничего. Просто пересматриваю свои взгляды на жизнь, – отвечала Алёна, слезала с подоконника и уходила.
Если не получаешь того, что хочешь – то что остаётся? Перестать хотеть. Так Алёна и сделала.
Американские горки – штука, на самом деле, опасная. Даже те из них, которые регулярно обслуживаются и проверяются, могут дать сбой. А поскольку это конструкции повышенной сложности, то даже малюсенькая гайка, оказавшись не на своём месте, может привести аттракцион в критическое состояние.
На том же Kingda Ka, где каталась Алёна, однажды вылетел болт. Это ей потом уже рассказали, иначе она бы ни за что не села в вагонетку. Лет за 10 до их посещения болт упал в канал пускового троса. Трос начал тереться, появились повышенные нагрузки, были отказы системы по ускорению. Летели искры, под поездом появлялись металлические обломки. Аттракцион в результате закрыли на два месяца, и ущерб оказался гораздо серьёзнее, чем просто потеря болта.
В другой раз в Kingda Ka ударила молния. Алёна не стала узнавать подробности, потому что даже слушать про это ей было не по себе. Горки опять закрыли, теперь уже на три месяца.
В третий раз в какого-то мальчика врезалась птица, пока он летел навстречу ветру, вцепившись в перила вагонетки. Это уже вообще никак нельзя было предусмотреть. Ребёнка отправили в больницу, а аттракцион опять закрыли.
В жизни же человек редко может закрыться на три месяца, когда у него внутри оторвалась какая-то «гайка». Человек – крепкая система, и если даже в нём оторвалось много таких деталей, он продолжает функционировать, улыбаться, вставать по будильнику и выполнять свои рабочие обязанности. А если эта «гайка» попала в канал, соединяющий его с другим человеком – очень важным и любимым – то тем более нельзя остановиться. Отношения – это живой поток, и их нельзя просто взять и заблокировать, поставить снаружи охрану, а потом как ни в чём не бывало сказать: «С такого-то числа мы открываемся снова, покупайте билеты в кассе. У нас стало ещё безопаснее. Будем рады вас видеть». Даже от того, с кем вы просто ходите на свидания, нельзя отгородиться насовсем. А уж если вы женаты – тем более.
Если проводить аналогию, то «американские горки» отношений Алёны с Володей сейчас скрипели, искрили, испытывая чрезмерные нагрузки, и грозили нешуточными авариями от перетёршегося «троса».
Володя беспокоился за жену, но не знал, что делать. На все его попытки приласкать её и свозить развеяться на природу она теперь отвечала не то что отказом – это было бы ещё понятно – а равнодушием и согласием на что угодно. Она принимала любую инициативу мужа, а если он говорил: «Или хочешь – поедем в ИКЕА, ты, вроде, любишь постельное бельё выбирать», – то она отвечала: «Хорошо, давай так». Её «внутренний трос» не вытягивал общение к прежнему уровню.
В одном из советских фильмов для детей заколдованная царевна говорила подобным образом: «Что воля, что неволя – всё равно». Там златокудрый Иван спас её и расколдовал. Но он-то сказочный герой, а Володя был обычным человеком и единственное, что он придумал – это худеть с ней за компанию.