Юлия Александровна Бочарова
Любовь на американских горках
Глава 9. Вылет с аттракциона. Слишком горячая сауна
В любом аттракционе главное – что люди ощущают страх, но вся конструкция абсолютно безопасна. Только потому посетители и садятся в вагончик американских горок, что уверены в его 500% надёжности. Не мы первые и не мы последние пристёгиваемся ремнями и взмываем в воздух на огромной скорости. Другие катались – и все живы и даже очень довольны.
Но иногда случаются такие трагедии, что если бы люди о них больше знали, то никогда не полезли бы на верхотуру. В Лондоне однажды оборвался один из канатов, и весь состав с пассажирами полетел на огромной скорости вниз и назад, ударился о барьер и сошёл с рельсов. Пяти человек не стало, ещё тринадцать получили ранения разной тяжести. В Канаде беда случилась, когда в колёсах поезда не оказалось нескольких болтов (причём накануне аттракцион проверял инспектор и не нашёл проблем). Задняя машина сошла с рельсов и потянула за собой весь состав, который рухнул с огромной высоты. В Диснейленде в 2003 году была ситуация, когда локомотив отделился от секций и оказался в воздухе, а затем упал на крышу легкового автомобиля, убив одного человека и ранив ещё десятерых.
Алёна не читала про аварии: она не любила ужасы. В конце концов, обычные автомобили попадают в аварии гораздо чаще, и уж точно уносят гораздо больше жизней. Даже в собственном доме вероятность несчастных случаев выше, чем на аттракционе. Но сейчас, сидя под высокими деревьями на прошлогодних листьях (в лесу всегда холоднее, и новая трава ещё не вылезла, а кое-где в оврагах даже оставались островки снега) – сейчас Алёна ощущала себя словно выброшенной с аттракциона. Ей стало очень жалко себя.
Нередко аварии случаются и по вине самих пассажиров. В том же Диснейленде мальчик попытался выйти из вагончика во время короткой остановки, думая, что поездка закончилась. В итоге ему пришлось ампутировать все пальцы на ноге. А другой парень в штате Юта вышел из кабинки на американских горках и отправился по рельсам к началу маршрута: то ли ему было скучно ехать дальше, и всё надоело, то ли наоборот, он не хотел больше бояться и воспользовался короткой остановкой, чтобы «слинять». Парень споткнулся и упал между дорожками, а в это время оператор запустил аттракцион. Он погиб на глазах родителей, его раздавило вагончиком.
Можно сказать: эти люди сами виноваты. Но какая разница, кто виноват, если ты уже лежишь, раздавленный событиями, которые словно нарочно вели к этой катастрофе. Алёне стало тяжело дышать, она закашлялась сильнее: в лесу было зябко, а земля вытягивала из неё всё тепло, несмотря на повышенную температуру. Огромная земля, которую невозможно согреть силами одной маленькой девушки, хоть она и так горяча…
С какой-то безучастностью, словно её это не касалось, Алёна подумала, что здесь она и умрёт. В наказание за то, что не сумела быть спокойной и счастливой, и давать спокойствие и счастье мужу, когда для этого были все возможности.
Мысли текли сами собой, без её воли и участия. Алёна впервые чётко увидела, что каждый раз, когда отношения с мужем теплели и можно было на этом успокоиться, она «вылетала на вираже». Девушка вспомнила, как они с Володей пошли в сауну после её дня рождения. Сейчас это казалось далёким, еле видным, словно сквозь дым от костра. Хотя случилось совсем недавно.
Всё началось прекрасно, и сауна была замечательная. Алёна сразу же разделась и с разбегу запрыгнула в бассейн. Как давно она не плавала! А без купальника – вообще ни разу. Чудесное ощущение свободы! Так приятно коже.
Основным подарком от мужа на день рождения было бриллиантовое кольцо, которое Алёна решила носить в качестве обручального. Предыдущее кольцо, в котором она вышла замуж, было старинным, фамильным, доставшимся в наследство от прабабушки – и оно было слишком большим и массивным, постоянно сваливалось (так что Алёна боялась его потерять). Может, потому и брак еле держался… Конечно, глупо сваливать на обычную вещицу собственные промахи. Но мало ли. Вдруг.
Алёна поделилась своей идеей с Володей – и тот сам ей надел новое бриллиантовое колечко на безымянный палец правой руки. Он согласился даже пойти в церковь, хотя и не верил в бога – и надел ей это кольцо там, как будто они повенчались – на долгую счастливую жизнь. Участвовать в самом обряде он отказался, и Алёна пошла на такой компромисс. Ведь надо учитывать желания партнёра, а не продавливать его под свои желания. Ведь так? Алёна думала, что Фаина Ивановна это одобрила бы. Девушка загадала, что с этого момента начнётся новый, благословенный этап их семейной жизни, и все будет иначе.
Алёна была худой, и маленькое колечко с трудом проходило через косточку на пальце, но свободно крутилось ниже. Девушке нравилось, как сверкает камень в свете точечных ламп у края бассейна.
Но она всё-таки потеряла это кольцо. Не в воде. И если бы просто потеряла…
Пока Алёна плавала, Володя сходил к администратору за арома-маслами для сауны. Потом он тоже окунулся, они вылезли на бортик и намазали друг друга маслом. А в сауне Алёна поддала воды на раскалённые камни (ковшика не было, и она зачерпнула воду из кадушки ладонями) – и кольцо со смазанного маслом пальца соскочило легко, словно его ничто не держало. Упало прямо в пекло. Алёна завизжала. Муж решил, что она обожглась, и окатил её холодной водой, потащил в душ. Она стала отбиваться, объяснила:
– Там кольцо! Кольцо я уронила новое!
– Ох, блин. Ладно, печка остынет – и к вечеру его достанем.
– Это обручальное! Я венчаться в нём хотела!
– Да я понял.
– Бриллиант сгорит!
– А разве они горят?
Алёна рвалась поддеть чем-нибудь камни, разворошить их. Володя не пускал её.
– Да и фиг с ним, пускай горит. Я тебе новое куплю, – говорил он.
– Ну какое новое?! Это была наша судьба! Я загадала…
– Алён, – Володя рассмеялся. – Ну ты что? Наша судьба от нас зависит. Успокойся. Хватит истерить.
Он был прав. Но и она была права тоже. Нельзя позволить сгореть символу счастья. Алёна побежала к администратору, попросила проволоку или что-нибудь другое длинное – залезть в камни. Она видела кольцо внизу и надеялась его подцепить. Администратора смутил её вид: Алёна не оделась и лишь прикрывалась полотенцем. Он отвернулся, пошёл искать проволоку. Она схватила с его стола скрепки и стала их разгибать и соединять по одной.
Володя выключил нагрев в сауне и открыл дверь. Температура начала падать, но слишком уж медленно. Володя пытался не дать жене залезть в горячие камни – считал, что она обязательно обожжётся. И сам лезть он туда не хотел по «надуманному» поводу. Они поссорились.
Алёна плакала и уже не очень хорошо соображала, что именно кричала. Кажется, называла его железкой, Терминатором, который никогда ничего не чувствует по-человечески. И то, что для других важно, он считает ерундой. И что он слишком материальный и правильный. Что нормальные люди такими не бывают! Что он бездушная машина для работы. И что ей было плохо с ним, она постоянно ударялась о его железные и каменные стены! Хотя она его и любила. Не могла пробить его рациональность и спокойствие. Хоть бы раз в жизни он совершил бы что-то по воле чувств, потому что сердце так подсказывает – а не потому что просчитал варианты и выбрал тот, что удобнее и лучше… И ещё говорила, что он никогда её не понимал, а лишь жалел свысока бедную истерическую дурочку – ведь такой он её считает – а ей надоела жалость. Надоело чувствовать себя вечно виноватой.
Володя тоже психанул и заорал, что она истеричка, заколебала его своими претензиями. Что если бы она упала – он бы её вытащил голыми руками из раскалённых камней, а ради какого-то дебильного кольца он не собирается рисковать собой. Что можно просто подождать или смириться и купить другое. Что она больная, и ей надо лечиться, а он её заскоки больше терпеть не будет. И что надо было правда жениться на Маше – жил бы теперь спокойно и хорошо, и горя бы не знал. Если б он только мог представить, что такое начнётся с Алёной! Кажется, он впервые настолько вышел из себя.
В какой-то момент Алёна в перепалке толкнула мужа – он поскользнулся на мокром полу, не удержал равновесие и завалился спиной на раскалённую печку. Он заорал так, что прибежал администратор. Аптечки у них не оказалось. Володя долго долго остужал обожжённую спину в ледяном душе, но боль не уходила. Администратор то упрашивал их не посылать жалобу в Роспотребнадзор насчёт несчастного случая, то с «наездом» обвинял их самих в несоблюдении техники безопасности.
С Алёны мигом слетели все обиды и страхи за «сакральное» кольцо. Остался только страх за мужа и её физическая боль того, что ему больно.
– Хватит, – сказал Володя, выходя из душа. – Всё на этом. Я сделал всё, что мог, и даже больше, чтобы сохранить эту семью. Ты ненормальная, и жить я с тобой больше не буду. Никогда.
Обручальное кольцо они так и не достали. А Володя съехал из дома с вещами. Вот и не верь после этого в приметы.
Скандалы не бывают красивыми. Никто их не любит. Кого ни спроси – он скажет, что предпочёл бы жить мирно и спокойно. Но в тот момент, когда люди находятся в эпицентре скандала, они направляют на него всю энергию – как будто иначе не выжить. Обвинения кажутся им справедливыми и даже не достаточно хлёсткими. Партнёр выглядит настоящим врагом, которого надо ударить как можно больнее и потопить. Волна – как в штормовом море на Кубе – захлёстывает с головой и лишает опор под ногами, уносит далеко от того повода, по которому началась ссора.
Если б кто-то записывал скандалы на видео и давал их участникам посмотреть запись потом, когда страсти улягутся – они бы, наверное, сами ужасались. Думали бы: «Это вообще нормальные люди? Кто это?! И что за лица искажённые? Это неправда, я не бываю такой/таким».
Фаина Ивановна предупреждала как раз о таких случаях, когда люди выходят из берегов и творят на эмоциях бог знает что, с риском для здоровья и жизни. Володю это испугало и отвратило от жены. Алёну – отрезвило окончательно.
Но что сказано и сделано в запале, уже никаким топором не вырубишь.
Где-то вдали, за лесом, закричали: «Алё-о-она!», – но девушка не откликнулась. Её колотило то ли от температуры, то ли от воспоминаний. Она легла на землю, прислонившись пылающей щекой к холодным коричневым листьям, и впала в забытье. Она словно поднялась над землёй и над самой собой – и всё скрылось, как в тумане или в дыму от пожарища.
Глава 10. Друг, который внезапно повзрослел
Костик, у которого дома на ночь осталась несовершеннолетняя Алиса, не знал, что с ней делать. Отправлять её домой в таком состоянии было бы жестоко. Кто знает, может, новая ссора с матерью снова подтолкнёт девушку бежать на крышу – и в этот раз он её уже не остановит. С другой стороны, мать Алисы должна была сильно переживать и искать её – если, конечно, проснулась и заметила, что дочери нет дома. Поскольку у девушки была отдельная комната, не факт, что это уже обнаружилось. С третьей стороны, если станет известно, что пятнадцатилетняя девочка провела ночь у взрослого мужчины (у Костика), у него самого могут быть неприятности. Пойди потом докажи, что ты ей ничего плохого не сделал и не замышлял. Встанет ли Алиса на его сторону, если возникнут разборки? Ведь тогда придётся объяснять про попытку самоубийства и её любовь к престарелому учителю.
– На вот тебе сухой свитер и одеяло. Иди спать на матрас, – сказал Костик Алисе.
– Там же эти лежали…
– Я сменил бельё.
– А почему не на кровать? Там удобнее.
– Потому что она моя. Больно много ожиданий для новой знакомой.
Костик пошёл в прихожую обуваться.
– А ты сам куда?
– Пойду воздухом подышу.
– Я с тобой! – сказала Алиса, подскочила к Костику и взяла его под руку.
Он отстранился.
– Что?! – сказала она, сложив губки бантиком. – Я так с подружками всегда хожу.
– А я не твоя подружка. И вообще соблюдай дистанцию.
Костик вышел из квартиры и закрыл дверь на ключ. Алиса немножко обиделась и посмотрела на него в дверной «глазок». Костик выглядел через него пузатым и смешным, как в кривом зеркале. Алиса рассмеялась и вдруг почувствовала себя очень усталой. Девушка подошла к окну в комнате и посмотрела сверху на город. За недостроенными многоэтажками вставало солнце. Высотные краны начали поворачивать стрелки и поднимать грузы. Рабочие строили новые этажи.
А Костик пошёл к квартире Алисы – подслушать, есть ли в доме переполох. Через толстую металлическую дверь ничего не было слышно. Костик посмотрел на счётчик электроэнергии: цифры менялись очень медленно. Наверное, это «съедал» холодильник или сотовый телефон, стоявший на зарядке. Но уж точно в квартире никто не жёг в панике свет и не обзванивал больницы и морги.
Костик не удержался от любопытства и спустился на этаж ниже к той квартире, где жил любимый человек Алисы. Старая дверь, обитая дерматином, какие Костик видел в детстве в старых пятиэтажках в Воронеже. Аккуратный чистый коврик у двери. Велосипед с облезшей краской на раме и со сдутым передним колесом у стены. Санки, коляска, фикус в кадке у окна. Запах жареной капусты. Неужели, в это время кто-то на этаже готовил еду? Поехал и остановился лифт, из него вышел курьер с пиццей, позвонил в соседнюю квартиру. Ему открыли, он отдал пиццу, взял деньги и уехал, стянув маску под подбородок и покашляв. А потом обратно надел маску.
Костик сам не знал, что он хотел выяснить с помощью этой «разведки». Он только понял, что Алиса любила своего соседа не за деньги или положение, а просто… Просто любила – и всё. Костику захотелось, чтобы его тоже так полюбили. Какая-нибудь хорошая девушка, не ищущая выгоды и не приставляющая нож к горлу с требованием взаимности. Деликатная и нежная, которая захочет заботиться о нём, а не выносить мозг бесконечными: «Почему ты не позвонил? Не хочешь отчитываться? Конечно, перед кем тебе тут отчитываться». Испечёт ему безе с пригоревшей кондитерской бумагой. Пожилой мужчина, живший за дерматиновой дверью, был счастливцем, ведь его так любили – даже если он и не знал об этом.
Костик отщипнул засохший листик на фикусе, кинул его в мусорку и пошёл обратно в свою квартиру. Он хотел аккуратно открыть замок, чтобы не разбудить Алису. Но дверь не была заперта. Алиса открыла её изнутри и ушла. Видимо, это произошло во время приезда курьера – потому Костик ничего и не услышал.
На полу в прихожей девушка оставила записку: «Спасибо», – и сердечко и смайлик «палец вверх», нарисованные от руки.
«Подростки, блин, тик-токеры, – подумал Костик, – даже маркером без эмоджи не могут».
И сразу же он усмехнулся над собой: говорит о подростках, как старик. К своим двадцати девяти он ещё ни разу не чувствовал себя по-настоящему взрослым. Всё казалось, что он весёлый лёгкий парень, у которого жизнь только началась, и можно не «заморачиваться», а проводить время в своё удовольствие. За эту ночь что-то в нём изменилось. Костик пока не понял, что именно. Он не стал раздумывать над этим, а пошёл спать: на сегодня событий и так было предостаточно.
Глава 11. Поиски пропавшей
Володя с прицепившимся к нему старичком-«гномом» добрались до дачного дома Маргариты Ивановны и обнаружили вместо него лишь обгоревший чёрный остов. Запах гари стоял на много сотен метров вокруг. Машина Алёны была припаркована у ворот, на ней был тонкий слой пепла.
Володя разбудил соседей стуком в окно и начал расспрашивать о хозяевах сгоревшего дома. С утра все были сонные и не могли сообщить ничего внятного. Старичок встал на колени на большом камне у ворот и принялся молиться. В это время Володя бегал по окрестностям, пытаясь узнать, живы ли его жена и тёща. Позже он обнаружил, что в то утро у него поседели виски. Наконец, Володя добрался до старушки, приютившей погорельцев (её калитка выходила на другую улицу). Но после недолгой радости оказалось, что Алёны в доме нет. Никто из обитателей дома не заметил, как она ушла. Володя, Маргарита Ивановна и Виталий Евгеньевич бросились её искать по всему посёлку. Но прежде старушка вспомнила о погребе, куда девушка могла упасть и потерять сознание или попросту там заснуть. Электричество в посёлке ещё не дали, а после пожара старушка боялась зажигать огонь – так что погреб пришлось обследовать при свете фонариков сотовых телефонов. Нашли огромную вяленую тушу свиньи и тряпочный манекен, о котором хозяйка дома давно забыла (она была когда-то модисткой и шила на заказ для партийных работников). Увидев манекен, старушка вспомнила молодость, и её накрыла ностальгия. Она стала рассказывать гостям, каких людей ей приходилось обшивать в советское время, как через третьи руки она доставала иностранные журналы мод и копировала фасоны, и однажды ей заплатили американскими долларами – она чувствовала себя чуть ли не контрабандисткой. Хотела пойти в магазин «Берёзка» и купить на валюту что-то из деликатесов – но так и не решилась «светить» свой незаконный доход. Старушка почти забыла о происшествии, которое случилось утром в её доме, и не замечала, что её никто не слушает. Кто осудит старого человека за слабую память и вполне понятное желание вернуться в прежние времена? А гости спешили на поиски пропавшей Алёны.
Внуки старушки тоже проснулись и присоединились к поискам после завтрака. Это один из них кричал: «Алё-о-на», – у края леса, когда та потеряла сознание. Дальше парень не пошёл, решив, что эту местность он изучил.
В обед Володя обратился в волонтёрскую службу, которая помогает в поиске пропавших. В связи с карантином добровольцев было меньше обычного: одни болели, другие опасались добираться до места поисков на общественном транспорте. А те, кто готовы были участвовать, не всегда могли выехать за город в связи со строгой пропускной системой. Двоих оштрафовали (они ехали на частных машинах), по данным видеокамеры наблюдения – правда, потом штрафы отменили. Так или иначе, волонтёры подъехали, развернули штаб и взялись за поиски.
Володя психовал. Он считал себя ответственным за то, что Алёна пропала. Она же хотела примирения, просила его вернуться, ждала, звала – а он не отвечал даже на телефонные звонки, и письмо её проигнорировал.
В самом же деле, жена толкнула его на раскалённую печку случайно. Он и сам был хорош: психанул, разорался на неё, спровоцировал. Она женщина, может быть слабой. А он-то мужик. Может, и не стоило так резко себя рвать отношения? Володя шёл по коричневым листьям, закрывая нос рукавом от запаха гари (ветер от пожарища был в эту сторону), и думал, зачем он был таким жёстким. Может, это был его способ проучить её, наказать? Заставить переоценить её отношение к нему?
Позже Володя рассказывал Алёне:
– Сам не знаю, как вышел на то место, смотрю – ты на земле, лицом вниз. В первый момент испугался, что ты… ну…
– Мёртвая?
– Не хотел этого говорить. Даже представить это не могу.
Алёна улыбнулась, прижимаясь носом к стеклу машины. От её дыхания стекло запотело. Володя вёз её домой.
– А потом трогаю – лоб горячий, живая. Взял тебя на руки – а ты как тряпочная, обмякла, того и гляди выскользнешь. И забыл дорогу посмотреть по навигатору, и «Скорую» вызвать – пришлось изворачиваться, чтобы и тебя обратно не класть на землю, и с телефоном разобраться… Не помнишь?
– Не.
«Скорая» ждала их напротив сгоревшего дома. Маргарита Ивановна ведь дозвонилась до них минувшей ночью, и вызов никто не отменял. Это было очень кстати. Но они чуть не уехали, узнав, что пациентки нет на месте.
Володя поцеловал жену перед тем, как отдать её врачам – и она зашлась в кашле, мычала что-то невнятное в бреду. Он целовал её ещё много раз и просил не умирать. Но об этом он ей не рассказал. Она для него стала как та царевна в хрустальном гробу или как Спящая красавица. Кто знает, может, и правда его поцелуй её оживил и дал сил бороться с болезнью.
Глава 12. Больница
Алёна очнулась в больнице под капельницей и в кислородной маске. Аппарат ИВЛ ей не ставили: не было показаний. Лёгкие были поражены на 25%. Уровень сатурации (насыщения крови кислородом) сначала вызвал сильные опасения у врачей, но оказалось, что пульсоксиметр занизил показатели, поскольку у Алёны был плотный «шеллак» на ногтях. Датчик этого прибора похож на прищепку и прикрепляется к пальцу, а через двадцать секунд показывает результат, в зависимости от цвета и яркости крови. Толстый лак или накладные ногти мешают работе прибора. Ногти у Алёны были не длинные и с французским маникюром, очень похожие на натуральные – и фельдшер-мужчина не сразу разобрался. Состояние девушки оказалось не столь опасным.
В другом конце больничного коридора лежали тяжело больные пациенты, и оттуда всё время доносился кашель, который «пробивал» насквозь любые двери. Когда дверь палаты открылась (вошла соседка по палате), Алёна увидела священника в «скафандре»: шапочка-шлем, очки, маска, костюм, бахилы… Священник шёл в дальнюю часть коридора, к тяжело больным.
Алёна отцепила капельницу и на шатающихся ногах подошла к двери, выглянула в коридор.
– Им вообще-то не разрешается, – сказала её соседка, молодая толстая Любаша.
– А? Что?
– Священникам, говорю, нельзя в больницы ходить. Не благословляют им. Только на дому причащают. Но там, видать, умирает кто.
Любаша с любопытством выглядывала в коридор. Она не боялась смерти, которая была в пятидесяти метрах от неё – а смотрела на окружающий мир, как на кино. Попкорна только не хватало. Сама Любаша лежала в больнице уже две недели и шла на поправку. Скоро её должны были выписать на домашнее долечивание. За время болезни девушка похудела на пятнадцать килограмм и была этим очень довольна. Да, ей пришлось пострадать – но помощь оказали быстро и качественно, зато она теперь худая красавица. Любимый парень (сосед по балкону, который каждое утро делал зарядку с гантелями на свежем воздухе) увидит её, такую красивую, и на этот раз уж точно влюбится – во всяком случае, так она думала.
Алёну испугала и эта девушка с её чудовищными рассуждениями, и то, как в крайних палатах надрывались люди в тяжёлом кашле, и то, что в подвале больницы размещался морг. Про морг она узнала позже, когда добралась до лестницы, а рядом в грузовой лифт завезли каталку с покрытым простынёй человеком.
– Перевозим в другой корпус, – сказала медсестра.
Однако ясно было, что человек под простынёй не дышал. Медперсонал просто не хотел пугать других больных.
Алёна боялась, что успела заразить маму и пожилую соседку по даче. К счастью, они оказались здоровы. Девушке хотелось думать, что её уход из дома принёс не только проблемы родным и близким, но и защитил их от вируса.
Алёна была категорически против посещения родственников.
– Ой, да их внизу не пускают без маски и перчаток. А их теперь фиг найдёшь, в аптеках даже нет, – говорила Любаша в странном оптимистичном тоне. – А они, прикинь, чё делают. Молодцы!
– Что?
– Когда одни посетители выходят, так те у них просят использованные маски и на себя надевают, и так проходят. Главное – на носу чёта есть, не придерутся.
– Как же так?! Они же заразятся, – удивлялась Алёна.
– Да и ладно. Зато своих повидают. Яблочко хочешь? Мне мать по секрету передала.
Алёна отказалась от яблочка. Соседка казалась ей всё более противной.
Вскоре Алёну выписали после ряда тестов и КТ. Она ещё не была здорова: температура то опускалась, то поднималась снова до тридцати восьми, голова была тяжёлой, и не хотелось двигаться. Но мест для новых пациентов не хватало – их клали даже в коридорах и на лестнице. А тех, кто мог обойтись без врачебного надзора и кислородных аппаратов, отправляли домой.
Из больницы Алёну забрал Володя на машине. Вместе с ней из здания выходил такой же недолеченный мужчина – врач поликлиники, заразившийся от своих пациентов. Он не хотел вызывать такси – бог знает почему (может, чтобы не передавать вирус дальше), а родственников у него то ли не было, то ли он их не хотел беспокоить. Врач собирался идти домой пешком. Алёна попросила мужа взять его с собой и подвезти.
– Да, конечно, – сказал Володя, хотя ему ещё надо было вернуться на работу к вечеру.
Так Алёна с Володей побывали в Строгино и увидели огромные «человейники» – одинаковые многоэтажки, стоявшие окна в окна и наводившие депрессию одним своим видом. Каково же было в них жить…
Алёна сидела на заднем сиденье машины, закутавшись в плед и уткнувшись носом в стекло. Нос стал похожим на пятачок. Девушка хотела надеть маску, но оказалось, что Володя уже переболел бессимптомно, и у него были антитела. Он даже ходил на станцию переливания крови, чтобы сдать плазму. Володя раньше никому не рассказывал об этом, не хвалился и не ожидал признания. Алёна узнала случайно, увидев след от иглы на сгибе его локтя и синяк в том месте, где руку сдавливал жгут.
Высадив врача, Володя рассказал жене в подробностях, как нашёл её в лесу. Стекло у Алёны совсем запотело. Машина подъехала к подземному гаражу.