Наталья Киндулкина
Тайное место на берегу безымянного озера
Часть вещей брать не стали – оставили все самое тяжелое, а то, что полегче, забрали с собой, но старый ржавый торшер украшал гостиную каждого дома, куда они переезжали. С рождения Даниэля это был третий их переезд.
Мальчик простоял у окна еще четверть часа и поймал себя на мысли, что за это время ничего не изменилось. Взгляд, направленный в одну точку, стал постепенно рассеиваться. За окном кружились листья, оттачивая свое мастерство, совсем скоро они будут украшать чей-то гербарий.
Он прошел внутрь дома, зашел в комнату отца и открыл злополучный шкаф, в котором лежала коробка. Мальчик поймал себя на мысли – не делает ли он чего-то запрещенного, ведь это вещи отца. Даниэль подумал и решил – если Люси можно, значит, и ему тоже. Любопытство одержало верх.
Дрожащими руками он открыл коробку, заглянул внутрь и достал оттуда две стопки фотографий, фуражку и карту. В одной стопке были фото отца с незнакомой девушкой. Они дурачились, и их лица светились от улыбок. Он догадался – Люси была расстроена, она наверняка считала, что отец не способен на сильные чувства. Ни разу в жизни мальчик не видел его таким счастливым, появилась надежда – раньше он способен был испытывать радость, но потом что-то изменилось. Место, где были сделаны фотографии, очень походило на город, в котором они живут. Необычайное сходство ни капли не удивило Даниэля. Во второй стопке лежали фотографии с морем, лишь на некоторых из них был отец в компании других людей. Рассмотрев все получше, мальчик закрыл коробку, но оставил себе одну фотографию, она будет закладкой для книги. Чтобы перевести дух, Даниэль снова подошел к окну.
Люси была там, она переоделась и стала лучше выглядеть. Новая кофта оказалась ей к лицу, даже глаза от этого казались счастливее, и слезы стали незаметны.
В жизни у женщины было немного дел – только работа, куда она ходила с периодичностью никому неизвестной. Кроме родной сестры, у нее не было никого – родители давно умерли, а личная жизнь скрывалась под толстой завесой тайны. Никому и в голову не приходило задавать вопросы о личной жизни человеку, который только и делал, что занимался уборкой.
– Ты не голоден? – крикнула Люси, держа в руках большое красное яблоко. – Взяла вчера в продуктовой лавке, после прогулки по парку. Будешь?
Даниэль не любил яблоки, но с отцом они ели их постоянно: в парке, в секретном месте или на ступеньках около дома. Миллер считал, что они нравятся мальчику, и это стало традицией, от которой было тяжело отказаться. Если в жизни имелась стабильность, значит, в ней были яблоки. Только за день до их переезда отец забыл взять их с собой.
ГЛАВА 9
Номер оказался просторным, но слишком грязным. По углам были разбросаны пустые бутылки, мебель раскидана по периметру так, словно кто-то двигал ее в спешке, пытаясь найти потерянное. Скорее всего, здесь останавливалась большая компания – они пили пиво, громко разговаривали и играли в карты. Впрочем, это не волновало никого, кроме Люка, он был слишком консервативен.
– Посмотрите, сколько кроватей! Хватит еще на несколько человек, – воскликнул Чарли.
Кровати стояли одна за другой, напоминая комнату в детском лагере.
– Не знаю, как вам, но мне здесь не нравится. Что на этих стенах? Вы только посмотрите, сколько грязи кругом! – возмущенно сказал Люк.
– Давно ты стал таким чистюлей? Сам же хотел приключений! – заметил Джастин.
Люк уселся на старый диван прямо в одежде и уставился на желтые деревянные доски, ища в них изъяны.
– Как думаете, сколько человек здесь порезали? – не унимался Люк.
– В этой комнате? – переспросил Чарли. – Я думаю, ни одного! Как тебе такое пришло в голову, ты что, переутомился?
– Нет, Чарли, нашему толстопузу стало не по себе. Он привык ночевать в комфорте, готов поспорить сейчас у него трясутся коленки.
– Не говори глупостей, мне вообще никогда не страшно, разве что когда дело касается моих девочек, – отмахнулся Люк.
– Тебе повезло, если они это ценят! Я изо всех сил переживаю за Ребекку, не знаю, чувствует ли она это на расстоянии.
– Извини, малыш, но я думаю, она и помнить забыла кто ты такой. Таким женщинам нужна свобода. Они не переживают о будущем и не строят дальнейших планов, живут здесь и сейчас, – рассуждал Люк. – Если однажды им суждено будет остановиться – они сделают это ради удобства, там нет места чувствам.
– Неужели ты правда считаешь, что она способна жить без любви, только ради комфорта? – Чарли не мог поверить.
– Тебе не приходила в голову мысль, что для нее это одно и то же? – вмешался Люк. – Раньше ей было комфортно с тобой, но прошло время и захотелось условий получше. Ты ей наскучил, и чувства пропали вместе с новыми желаниями. Советую обходить таких людей стороной, они пользуются тобой, пока это выгодно, а потом выкидывают на помойку.
– Чарли, Люк прав. Каждое утро она встает с кровати и делает выбор, а ты хочешь его сделать на жизнь вперед. Оба варианта возможны, но вместе несовместимы, – поддержал друга Джастин.
– Это я уже понял.
За дверью послышался скрип, это старик поднимался по лестнице. Он шел медленно и останавливался каждый раз, преодолевая ступеньку. Из кармана брюк торчал пистолет, как он там оказался, знать совсем не хотелось. Может, в этой комнате и правда творилось что-то неладное, место здесь неспокойное и нужно быть начеку.
– Устроились? – спросил новый знакомый.
– Да, спасибо. Этот номер нам отлично подходит!
Цвет глаз Чарли сочетался с цветом стен, хоть и был на тон светлее. В люстре на потолке не хватало лампы, и синий выглядел приглушенно.
– Спускайтесь, я кое-что для вас приготовил.
– А где здесь можно письмо отправить? – не выдержав, спросил Чарли.
– Думаешь, в моем возрасте есть кому писать письма?
Чарли замялся и, перепрыгивая с одной ноги на другую, пробормотал себе под нос:
– Для отправки письма вовсе не нужно указывать возраст.
– А ты молодец! Спустишься вниз, выйдешь за дверь, пойдешь прямо и повернешь налево у черного круглого контейнера. И не вздумай по возвращении пинать дверь, фокус может больше не сработать.
– Да я и не собирался!
С трудом можно представить, как Чарли наносит вред чужому имуществу, для этого нужно его как следует разозлить. Он вспомнил, как нарочно разбил бокал об пол, он разлетелся на мелкие кусочки, и получился красивый узор. Это было сразу после того, как он получил письмо от Ребекки, ответить на которое решился только сейчас.
– Ты уверен, мой мальчик, что время уже пришло? – неожиданно спросил старик. – Поверь моему опыту – не всегда нужно прыгать в пропасть, просто потому, что стоишь над ней. Иногда нужно подождать, успокоиться и спросить себя – а оно мне надо? Ты правда этого хочешь? Я не знаю твою историю, но знаю, каково это, когда эмоции переполняют и становится трудно дышать.
– Что вы хотите сказать?
– Дай себе время подумать, а я дам тебе то, что в этом поможет.
Старик прошел вглубь комнаты, и чем дальше он продвигался, тем бесконечнее она казалась. Он дошел до окна и вытащил из высокого шкафа шкатулку. Внутри, кроме нее, была еще куча ненужного хлама, он занимал все видимое пространство.
– Я бы не рискнул туда заглянуть! – Чарли был удивлен.
– Эта шкатулка досталась мне от отца, он умер много лет назад. Как только я построил эту хибару, то сразу же перевез сюда все барахло из старой квартиры, шкатулка оказалась здесь вместе со шкафом. Так уж ей повезло. Знал бы, что она там – ни за что бы не потащил с собой.
– Похоже, она повидала многое в этой жизни.
– Она лежала без дела пятнадцать лет, и единственное, на что ей приходилось смотреть, так это на дверь шкафа. Я бы не вспомнил о ней, если бы мне не сказали. Приезжали тут одни в прошлом месяце, до чего любопытные – все перерыли, а сколько вещей, о которых я совсем забыл, они откопали! Ничего им не отдал, слишком жадно просили. А ты мне сразу понравился! – старик открыл шкатулку, достал оттуда красную нить и завязал на запястье Чарли. – Носи всегда с собой.
– Это мне? Насовсем? – удивился Чарли.
– Отдохни немного, а после реши сам. Здесь я тебе не советник.
– Вот именно, Чарли! Послушай хоть раз, что тебе говорят. У нас один день в запасе, проведем его вместе, а потом делай что хочешь, – сказал Люк, сидя на диване и ковыряясь пальцем в подушке.
– Я жду вас внизу. Не мешкайте!
Старик повернулся и начал медленно спускаться по лестнице, его ноги с трудом поднимались, но он не вызывал никаких иных чувств, кроме уважения.
*****
Чем дольше Даниэль смотрел на Люси, тем сильнее ему хотелось закрыть окно и больше не открывать, но что-то мешало ему это сделать. Миллер вложил много сил, чтобы привить ему хорошие манеры. Круг его общения был настолько мал, что увидеть, как он общается с другими людьми, было невозможно. Единственный человек, с которым он поддерживал контакт постоянно – это Люси.
Даниэль терялся в своих чувствах к ней и не понимал их природу. Сострадание резко сменялось пугающим раздражением, он не мог объяснить этих эмоций. В этот раз он позволил себе захлопнуть окно, не думая о последствиях, но после его терзала мысль, что он сделал что-то плохое.
Чтобы успокоиться и прийти в себя, он выкинул все из коробки, стоявшей в прихожей, достал губку для обуви и начал с усердием натирать свои голубые ботинки. С каждым звуком засохшей щетины они становились все чернее, превращаясь из голубых в серые – цвета хмурого неба. В отличие от Даниэля, оно было спокойным.
Приступы тревоги и страха случались нечасто, но были непредсказуемы. Он не мог довериться Люси – ее настроение зависело от других, от нее можно было ожидать чего угодно. Каждый раз, когда мальчик это ощущал, ему хотелось скрыться и никогда больше не видеть ее около их дома.
Миллер знал об этих особенностях и никогда не уходил надолго. Отлучившись на два часа, он вернулся и увидел Даниэля, сидящего на полу в черных от губки ботинках. Грусть и досада преследовали его каждый раз, когда он видел сына в таком состоянии. Он не терял надежды и был готов двигаться навстречу Люси, если это принесет результат и Даниэль будет счастлив.
– Твои ботинки! – вскрикнул Миллер с непривычно активной жестикуляцией
Даниэль не обратил на него никакого внимания.
– По-моему, вышло неплохо! Готов поспорить, однажды это признают гениальным, – добавил он, спустя несколько секунд.
Самое главное в жизни – это поддержка. Он сделал это своим девизом сразу, как появился Даниэль. Одиночество не мешало безоговорочно справляться с новым амплуа. Признаться, что поддержка нужна ему самому, все еще не хватало сил. Каждый раз он оглядывался на прошлое и корил себя за слабость, стоившую понимания сути любви. Познав эти чувства, он навсегда стал их заложником и задыхался от кислорода, которым не с кем было делиться.
– На улице стало холодно, и я купил тебе шапку. Красную, как ты и хотел. Знаю, как ты не любишь толпы людей, поэтому выбрал сам.
Миллер достал из-за пазухи куртки красную шапку цвета свежих томатов и положил ее на пол рядом с Даниэлем. Он знал – сейчас не нужно задавать вопросов, лишние слова ни к чему. Пройдет время, и все встанет на свои места. Он хотел показать всю свою любовь и заботу, но не мог. Как самому надеть красную шапку, если всю жизнь признаешь только черный цвет?
Он подошел к окну, оно было открыто. Даниэль всегда его закрывал. Когда мальчик был совсем маленький, в дом залетела большая птица, и это так сильно его напугало, что после этого случая он не оставлял окно нараспашку. Люси было не видно.
Даниэль оживился и начал рассматривать шапку, он выворачивал ее наизнанку и возвращал обратно. Было видно – она ему нравится. Если что-то ему не нравилось, он тут же старался отдалиться и отсесть как можно дальше, чтобы не касаться этого даже взглядом. От открытого окна в комнате стало прохладно, и руки мальчика покрылись мурашками.
– Возьми одеяло, ты совсем замерз и, наверное, проголодался
Его ботинки все еще блестели, это было заметно даже при плохом освещении. К подошве прилипли сухие листья, создавая ощущение неряшливости.
Миллер не любил готовить, но с появлением Даниэля пришлось овладеть этим навыком, пусть и не в совершенстве. Это стало обязанностью, от которой было невозможно отказаться, вроде бритья по утрам или чистки зубов два раза в день. От бритья он мог отказаться, но никогда себе этого не позволял.
Включив музыку на старом магнитофоне и подпевая любимой группе, отец начал готовить ужин. Даниэль пошел в свою комнату читать книгу, корабль стоял у берега и ждал своих пассажиров.
*****
Старик спустился вниз и показал бар. Его украшала дешевая неоновая вывеска зеленого цвета, подходящая разве что для детской дискотеки.
– А вот это мне нравится!
– Все так и располагает к веселью, – усмехнулся Люк.
Удивительно, как паре огней удалось поменять атмосферу и изменить это место. Зайдя сюда пару часов назад, хотелось бежать со всех ног, а сейчас хочется устроиться поудобнее и открыть банку пива.
– Все это барахло мне досталось от одной странной семейки несколько лет назад. Честно признаться, я удивлен, что оно все еще работает.
– Подарили на Рождество?
– Я позабыл, но точно стояла зима, а они были практически без одежды. Я думал – в бегах. На бандитов не похожи, а для хулиганов были слишком стары.
– Дайте я угадаю. Они оставили это вместо денег? – спросил Люк. – Хороший ход! Чарли, сходи, разбери наши вещи, у нас точно что-то найдется. Из всех нас ты здесь больше всех должен.
– Это потому что у него самая большая кровать и самое чистое полотенце? – усмехнувшись, сказал Джастин, опираясь на ограждение стойки.
– Чистого полотенца не получит никто из вас, – подытожил старик.
– Мне нравится его чувство юмора.
– Деньги у них были, и не последние. Хватило на неделю проживания и обеды в кафе неподалеку. Уже под конец я заметил, что у них была тачка, не знаю, краденая или своя – не мое это дело. Самое главное – они не доставили мне проблем. Кто не доставляет мне неприятностей – уже мне нравится.
– Давно хотел спросить: здесь живет кто-то еще, кроме вас? – задал Люк интересующий всех вопрос.
– Моя помощница Лучия, я дал ей выходной на сегодня. Ее муж снова что-то натворил и оказался за решеткой. Долго она с ним мучается, а сколько еще придется? Не завидую ей, а сделать ничего не могу.
– Вот мы и раскрыли секрет чистых полотенец.
– Она убирается в номерах и выносит мусор. Знаете, сколько пустых бутылок она выносит из комнат каждый вечер? Мешок с ними невозможно поднять.
Старик открыл потайные дверцы шкафа и достал начатую бутылку виски.
– За знакомство?
– По одной, и я иду спать. Этот день меня утомил сильнее всех остальных.
Возраст Люка давал о себе знать. Каждый раз, когда ему что-то не нравилось, он будто бы поднимался высоко в гору и, не дойдя нескольких метров до вершины, спускался вниз. В профессиональном и любительском альпинизме это можно объяснить здравым смыслом, но в случае с Люком угрозы для жизни не бывает. Это случается всякий раз, как только планы меняются, и у него пропадал всякий азарт, который им движет.
– И какая часть дня была тяжелее – разговоры с барменом или подъем на второй этаж?
Джастин отпускал шутки каждый раз, когда ситуация становилась напряженной. Он делал это также неумело, как если бы вдруг начал жонглировать апельсинами в толпе незнакомых людей, перед этим собрав с каждого мелочь.
– Иногда ты бываешь невыносим.
– Что вы к нему прицепились? Пусть идет, раз хочет.
– Я думал, единственный путь – наверх. Неужели здесь есть еще потайные места?
– А как вам такой вариант? – старик показал в сторону выхода.
– Этот вариант подождет до завтра.
Старик плохо видел, но уставился на Люка, пытаясь рассмотреть его получше, а тот всячески старался избежать зрительного контакта. Словно чародей, хозяин дома смотрел на него, заставляя стоять неподвижно. От такого напора Люк чувствовал себя зверем, к голове которого приставили ружье. От шуток не осталось и следа.
Зрительная «перепалка» осталась незамеченной, едва ли что-то можно было понять по глазам Люка, он то и дело опускал их вниз.
– Мы все еще не знаем вашего имени, – поинтересовался Джастин.
– Такое клеймо мне не нужно, – хмуро покачал головой старик. – Вы можете звать меня как угодно, например, «Никак». Самый верный способ понять, как к тебе относится человек – дать ему полную свободу. В чем угодно – в выборе имени, действиях или поступках. Я хочу быть вне времени, отражая себя только в сути.
– Сразу видно, нет у вас семей и других забот, раз остается время на такое количество ерунды! – раздраженно проворчал Люк. – Я удивляюсь вам – как такое вообще может прийти в голову? Счастливый человек не задумывается о том, почему все плохо, он живет здесь и сейчас и проводит время с близкими.
– Ты сам не замечаешь, как связываешь свое счастье с другими людьми. У каждого свой путь, – ответил ему Джастин.
– Это миф, и его придумали одиночки, чтобы окончательно не сойти с ума!
– Похоже, ты правда устал.
– А вот теперь вам придется меня дослушать! Посмотрите на себя: ты, Чарли, одержим и только и делаешь, что ищешь способ связаться с Ребеккой. Тяжело смириться с тем, что ты никому не нужен? Ты, Джастин, только задумался о своем одиночестве, а надо было лет десять назад понять, что одному идти по жизни придется трудно. Вам двоим давно пора перестать строить иллюзии и начать жить обычной жизнью. Той, что живут сотни тысяч других людей! А вы вообще сидите здесь совершенно один, а местные даже дают ваш адрес, чтобы вы не умерли от одиночества!
Друзья смотрели на Люка с большим любопытством: он активно размахивал руками, будучи во власти чего-то большого и сокрушительного, он был неуправляем. Чарли и Джастин уставились друг на друга в надежде, что каждая фраза приятеля будет последней и он наконец-то заткнется.
– Ладно, мальчики, отдыхайте, а мне пора спать.
– Я провожу вас, – вытащил из себя Джастин.
Не дав ответа, старик двинулся в сторону двери, ведущей в никуда. Была пора расходиться.
*****
Сегодня был не очень хороший день. Я не хотел об этом рассказывать, но когда мне становится страшно, я превращаюсь в другого человека, и мне это очень не нравится. Когда это случилось в первый раз – я не помню. Отец говорит, я был совсем маленький. Он сказал, что я не должен об этом думать, но у меня не получается. У меня новая шапка, но теперь мне нужны еще и ботинки, потому что свои я испортил. Не знаю, как вам, но мне больше не нравится синий цвет, надеюсь это пройдет, ведь я люблю смотреть на небо, а оно тоже синее. Есть совсем не хочется, но я должен. Чуть не забыл – я нашел коробку с вещами отца, я и раньше знал, что в молодости он много путешествовал по морю, но как только я увидел вещи, мне сразу захотелось послушать морские истории. Я читал рассказы про мореплавателей, у них интересная жизнь. Надеюсь, отец мне об это расскажет. Жду не дождусь.
– Я все приготовил, – крикнул отец.
Даниэль вышел из комнаты, натянув на голову подаренную красную шапку. Он надел ее и снова превратился в маленького мальчика. Миллер не скрывал особенностей сына, но не хотел всем об этом рассказывать. В людных местах Даниэль не устраивал истерик, но никто не подозревал о том, что творится у него внутри.
– Интересно, в кого у тебя такая любовь к ярким цветам. Твоя мать была восходящей звездой, но красный никогда не любила.
ГЛАВА 10
Джастин проснулся на старом диване, на его лице отпечаталась вмятина от подушки. Стакан с водой был перевернут, и вода залила все вокруг. Вчерашний разговор заставил его по-другому посмотреть на Люка. Он боролся с отвращением, во власти которого оказался. Только на второй год знакомства товарищи позволили себе вести серьезные разговоры. Общение на судне ограничено рамками и часто случалось от одиночества. Никто из них прежде не задумывался, смогло бы их что-то объединить, если бы случайная встреча случилась в городе.
Чарли сидел на кровати с закрытыми глазами – кажется, уснул он совсем недавно. Сегодня они проведут здесь последний день.
Джастин спускался вниз по старой лестнице и изо всех сил старался не скрипеть ступеньками. Он боялся разбудить старика, которому вчера и так сильно досталось. Прежде он не видел Люка таким лицемерным и черствым. Он защищался, словно ребенок, проигрывающий в споре.
– Я думал, вы еще спите, не хотел вас будить, – тихо прошептал Джастин, потирая ладони, вспотевшие от смущения.
– Последние годы я мало сплю – не знаю, хорошо это или плохо. Сон покинул меня – может, я его чем-то обидел. – Старик сокрушенно вздохнул.
– Вдруг его кто-то украл?
– Сон нельзя украсть – это часть тебя. Еще никому не удалось разгадать его природу, но одно я знаю точно: сон, как мыльный пузырь, хорошо виден, но едва уловим. Он состоит из множества разных цветов, невозможно запомнить их комбинацию и рассмотреть все оттенки.
– В памяти остаются лишь блики, они едва уловимы, и наутро не получается собрать их в единое целое.
– Ты прав, чем меньше цветов – тем крупнее узоры и четче образы. Я называю такие сны «крупными» – о них вспоминаешь на утро, и они еще долго висят на поверхности.
– «Крупные» сны рождаются из того, о чем мы думаем постоянно? Эти мысли всегда находятся в памяти и звучат как заезженная пластинка, включенная на полную громкость и застрявшая на одном месте. Невозможно ее отключить, чтобы избавиться от этого звука, назойливое звучание еще долго будет преследовать, не давая покоя.
– У тебя интересные образы, – сказал старик. – Я давно заметил, что, общаясь со мной, люди выворачивают себя наизнанку, а потом удивляются от увиденного внутри. Я ничего для этого не делаю.
– Вы просто хороший собеседник.
– Знаешь, мой друг, каждый собеседник, с которым ты общаешься больше нескольких минут, должен быть хорошим – ты сам делаешь этот выбор. Твои друзья – отличные ребята, а с тем, что помладше, у вас много общего.
– Он мне как брат, но это между нами. Прежде я ни разу не говорил об этом вслух. Вы не обижайтесь на Люка, он не всегда такой. Не понимаю, что на него нашло, хотя догадываюсь.
– Он прав в собственном мнении. Излишние эмоции – проблема многих, тяжело избежать соблазна оказаться в их власти. Я думаю, ему станет не по себе, когда он заметит ошибку.
Джастин достал дневник, чтобы сделать очередную запись. Обычно он писал по вечерам, но пришло вдохновение, и сдерживать его не было сил.
– Ты ведешь дневник? Это похвально! – не дожидаясь ответа, сказал старик. – Раньше я тоже делал записи, но перестал с тех самых пор, как этот дом стал полон народу.
– Я и представить не мог, что это будет так интересно. Ручка мне помогает, постоянно хочется к ней прикоснуться.
– Ценный подарок?
– Единственный в моей жизни.
– Понимаю, такие вещи нужно беречь, – старик похлопал Джастина по плечу.
Из-за угла выглянул Чарли, все это время он стоял рядом и подслушивал, боясь перебить и вмешаться. Парень сел на свободный стул и, как ни в чем не бывало, спросил старика:
– Вам раньше часто снились сны?
– Мне давно ничего не снилось, я уже рассказывал твоему другу.
– Не понимаю. Разве это возможно?
– Тебе часто снится то, что ты мечтаешь увидеть? Ложась в кровать и зажмурив глаза, ты окунаешься в царство сновидений в надежде встретить того, с кем не можешь поговорить в жизни. Тебе это знакомо?
– За время моих отношений с Ребеккой, какими бы странными они ни были, она никогда мне не снилась, – всхлипнул Чарли. – Даже в моменты наивысшего счастья.
– А ты хочешь увидеть ее во сне?
– Я думаю об этом, но мне так и не удалось договориться с самим собой. Как только я начинаю по ней скучать, я снова выстраиваю с ней связь. Она сковывает меня, я теряю равновесие и падаю в сети, расставленные для нее же. Это игра с самим собой.
– Ты увидишь ее сразу, как перестанешь о ней думать – во сне это будет или в жизни, я тебе сказать не могу. Поверь моему опыту, как только исчезает желание обладать и ты выпускаешь желаемое из рук, оно тут же норовит вернуться.
– Это не про Ребекку, ей некуда возвращаться. У нее нет дома, может, сейчас и есть, но раньше не было.
– У меня тоже нет дома, но я могу вернуться сюда в любой момент, так же как она может в любой момент появиться в твоей жизни.
– Вы сказали, что у вас нет дома, но вчера я слышал другое, – Чарли разволновался и стал говорить быстрее. – Вы рассказывали, как перевезли сюда вещи и этот шкаф со шкатулкой.
– Я продал все и переехал сюда. Посмотри вокруг, разве это похоже на дом? – старик развел руками. – А подарок мой ты прими, мне будет приятно.
– Я и не думал его снимать.
– Думай всегда о себе, и прежде чем принять решение, посмотри сначала на нить, что я завязал на твоей руке, а потом попытайся вспомнить мои слова. Остановись, затаи дыхание, и в тишине ты услышишь ответ.
– Надо будет попробовать. Сам бы я до этого не додумался.
– До этого невозможно додуматься, к этому можно только прийти, изрядно испачкав руки и изодрав колени.
– Я начинаю понимать вас все больше и больше, – воскликнул Чарли. – Представляю, что вам пришлось пережить.
– Тебе нужно обращать меньше внимания на слова окружающих. Посмотри на меня, ты знаешь меня всего один день, а уже начал возводить в статус божества. Ты спрашиваешь моего совета и, получая его, отрекаешься от собственных мыслей. Будь осторожен – не каждый, кто встретится на твоем пути, будет прав.
– Неправда, – буркнул Чарли. – Я редко доверяю людям.
– Ты сможешь принять верное решение, только оставшись наедине с собой. Иногда требуются годы, чтобы увидеть путь.
– А вы знаете, как мы вас нашли? – Чарли сменил тему. – Нам сказали, что у вас интересно, но оказалось гораздо интереснее, чем я мог себе только представить. Правда, шли мы сюда совсем за другим. Да, Джастин?
Друг ничего не ответил.
– Это маленький город, меня здесь все знают. Если ты назовешь хоть одного человека, кто при упоминании моего имени отрицательно покачает головой, я буду удивлен, но ни в коем случае не обижен. – Старик расхохотался. – Не знаю, что вам всем обещают, но, заходя сюда, еще никто не разочаровался. Мне неинтересно, о чем сплетничают вокруг. Приезжие заботятся обо мне, и я принимаю их внимание, если взамен не требуется абсолютной взаимности.
– Я думал, у вас есть договоренность с барменами и при виде приезжих они предлагают всем остановиться у вас, – поинтересовался Чарли.
– Друг мой, это было бы худшей рекламой. Помнишь мои слова про полотенце? Этот место для тех, кто не стремится к комфорту.
– Наверное, поэтому Люку здесь неспокойно. Он единственный окутан любовью и знает, что такое уют. Я его не оправдываю, он вел себя некрасиво по отношению к вам. Вы так добры, и ему не стоило…
– Этому есть простое объяснение. Держа в руках стакан с водой и вдоволь напившись, хочется сразу же от него избавиться, чтобы освободить руки. Но стоит только желанию жажды усилиться, как ты вспомнишь о нем и хочешь вернуть назад. То же самое происходит и с Люком: вдалеке от дома он чувствует себя свободным, он знает – ему есть куда вернуться и есть о ком думать, когда становится не по себе.
– Но ведь получается, что не хочется! – Чарли произнес это высоким голосом, от которого резало слух – Не хочется ему думать ни о ком, кроме себя!
– Так часто случается. Это как серьга в ухе или кольцо, надетое на палец – нося их постоянно, перестаешь замечать до тех пор, пока не потеряешь.
– Но если ни о ком не думать, то что тогда остается?
– Остаешься ты. Прислушайся к себе, и ты узнаешь, в чем для тебя ценность Ребекки – чем она тебя наполняет и что дает. В минуты, когда становится трудно дышать, подумай о том, чего тебе хочется. Я уверен, ты вспомнишь о ней, в этом и будет ключ, в этом и будет разгадка.
– В этом и будет ключ, – повторил чуть слышно Чарли, взъерошив свои непослушные волосы.
*****
Чтобы отвлечь Даниэля от череды неприятных событий, Миллер обещал сходить в тайное место прямо сегодня, не дожидаясь выходного дня. Он даже взял на себя ответственность за пропущенные занятия в школе.
Комната мальчика была окутана светом, ничего здесь не говорило о любви ее хозяина к яркому цвету. Об этом напоминала лишь крышка старого фортепиано, оставшегося от предыдущих хозяев. Она была самодельной, но хорошо защищала от пыли. Даниэль не умел играть, но инструмент вызывал в нем восторг.
– Проснулся? – Миллер заглянул в комнату к сыну. – Знаешь, чем мы сегодня займемся? Мы проверим тайное место прямо сейчас. Поднимайся с кровати!
Отец пытался взбодрить Даниэля. На завтрак были хрустящие круассаны, мужчина встал пораньше, чтобы успеть за ними сходить.
Пока Даниэль умывался, Миллер листал книгу об устройстве автомобилей, чтобы было о чем рассказать на отдыхе под большим деревом. Когда он перелистывал страницы, на ум пришел ответ на вопрос, что задала Люси в первый день их знакомства: «Ты так много читаешь, у тебя есть любимая книга?» Глядя на страницы со схемами, он окончательно понял, что его любимая книга – художественная, но определиться с автором было слишком сложно.
Когда Миллер открывал для себя нового автора, то задавался вопросом – смог бы он что-нибудь написать. И сам же отвечал, что это исключено – на этом не заработать. К тому же работа руками помогала отвлечься от назойливых мыслей и освежала голову.
Заказов было немного, и раньше он находил оправдание этому в возрасте Даниэля – маленькому ребенку нужна забота, перемены и недостаток внимания могут ему навредить. Чтобы найти новую работу, нужно отказаться от старой, а это всегда риск. Рисковать комфортом и стабильностью – значит рисковать ребенком, а этого отец не мог себе позволить.
Так ему удалось защитить себя от внутреннего гнета на несколько лет вперед, но срок подходил к концу. Чтобы двигаться дальше, было не за что зацепиться, и он хватался за Люси, создавая иллюзию движения и доказывая себе, что он не стоит на месте.
Бесконечная тяга к анализу сводила Миллера с ума, но худшим было то, что в алгоритмах не находилось ответа. Он считал, что теперь, когда не от чего зависеть, можно двигаться дальше. Он проповедовал эту теорию многие годы, но не был уверен в собственных желаниях. Он прислушивался к себе, но в тишине отзывалось лишь пение птиц.
Я рад, что отец предложил пойти в наше место сегодня. Это поднимет мне настроение, и я снова начну улыбаться. Если честно, я очень волнуюсь и не понимаю, чего хочу больше. Я даже не знаю, смогу ли расстроиться, если узнаю, что в тайном месте еще кто-то бывает. Мне хочется с ним познакомиться, но я боюсь, если узнаю о ком-то еще, это место перестанет быть тайным, оно потеряет магию и будет обыкновенным, как тысяча других мест. Если там все же кто-то есть – кто он и чем занимается? Как выглядит и о чем думает перед сном? И какая его любимая игра? А вдруг это девчонка и нам не о чем будет говорить? Я понял, что есть вопросы, на которые сложно ответить, потому что ответ знаешь только ты, но внутри себя сложно искать ответ. Мне кажется, отец постоянно ищет ответы внутри себя, его глаза будто смотрят в другую сторону. Нет, они выглядят как обычные, но смотрят совсем необычно и, если стоять прямо перед ним, не чувствуешь взгляда. Я больше всего не люблю, когда на меня смотрят и не отводят глаз. Надеюсь, это не потому, что мои глаза тоже смотрят в другую сторону.