Никита Владимирович Чирков
Вектор: Послесловие
– А куда мы двигаемся?
Они пошли к мостику в некотором замешательстве. Звездолет уже пролетел весь полюс Сферы и двигался параллельно поверхности, но на расстоянии, дабы видеть большую площадь. Масштабы все так же поражали. В данной ситуации было трудно ориентироваться из-за того, что Наваро не придерживался изначального уровня горизонта, как и определений «верх» и «низ».
– Мы не к Улью летим? – Ханна жаждала ответов. Света и Наваро сидели на своих прежних местах, и все так же, как и раньше, тот ответил не глядя:
– Мы ищем блок с Атией и Горди, они занимались Сферой и всеми техническими вопросами. Не беспокойтесь, если при облете не увидим их блок, то летим на Улей.
Ханна и Кросс переглянулись, но ничего более не сказали, лишь стали наблюдать визуально, надеясь найти пропавших.
– Видишь их? – спросил Наваро у Светы, наблюдавшей за сканером сигналов.
– Нет. Возможно, они обесточены. Самое страшное, если их из-за взрыва откинуло, а погасить движение не смогли.
Света переглянулась с Наваро затяжным и слишком уж многозначительным взглядом.
– Есть еще вариант, что они были в это время внутри Сферы, только с другой стороны Вектора. – Наваро не позволял заключить худший вариант.
– Эй! – Кросс закричал, поглядывая на правую сторону, прямо над головой Светы, – Стой, там, кажется, что-то было!
– Где?
– Направо поворачивай!
Наваро изменил траекторию, и уже через минуту они увидели искомый объект. Блок неподвижно висел в пространстве. Задняя часть его была повреждена, как все и думали, взрывом на Векторе. Внутри не было освещения, а снаружи казалось, словно это кусок железа, брошенный, как ненужный мусор, брусок. Отсюда он казался небольшим, но чем ближе они подлетали, тем лучше видели повреждения. Наваро плавно двигал звездолет к практически таинственному объекту, вид которого вынуждал лишний раз усомниться в том, что им повезло больше, нежели Улью или Вектору. Неожиданно его личный коммуникатор дал признак жизни. Он взглянул на планшет, подключенный к общей сети, и увидел сообщение от Мойры: «Мы живы, идем к мосту, надеюсь, ты в порядке, люблю тебя. Будь осторожнее».
39
Мойра не двигалась, она почти застыла на месте, стараясь также и более равномерно дышать. Со стороны могло казаться, словно она превратилась в манекен, причем в таком же состоянии стоял рядом с ней Курт, глядя так же на монитор из-за ее правого плеча. Им приходилось ждать так долго и так отчаянно, что вдохновляющая надежда стала сменяться гнетущей болью.
– Он прочел его, а это уже большой результат. – Курт старался мыслить позитивно, но из его головы не выходили слова Третьего, что все это не просто так.
– А если нет?
Вопрос удивил Курта.
– Да, отметка о прочтении была, но мало ли кто его прочел? Что если он уже умер?! Или это было последним, что он прочел, прежде чем…
Мойра замолчала, борясь с визуализацией подобного сценария.
– Попробуй ты, вдруг получится!
– Я уже кучу раз пробовал, Мойра, мы тут час стоим! А должны бы уже идти.
– Но у нас мало информации. Да и я не могу просто так не думать…
– Гадать тут бессмысленно, – старался он успокоить ее. – Я даже больше скажу, нельзя этого делать. Мойра, услышь меня, нельзя гадать! Мы должны ориентироваться лишь на то, в чем уверены, как минимум не принимать в расчет допущения или домыслы.
Мойра посмотрела на него, подумала о чем-то своем и, глубоко и тяжело выдохнув, смогла успокоиться.
– Ты прав. Да. Ты во всем прав.
– Как будто было когда-то иначе! – уверенно бросил он, желая растопить напряжение. – Я же говорил, что стоит попробовать голосовой набор текста сразу с отправкой.
– Это вообще-то я придумала, балда! – Мойра среагировала так, как он и хотел, тем самым приглушив еще больше гнетущие мысли.
– Конечно, конечно! Только если бы я в первый раз не достучался до муженька твоего, то…
– Все, хватит, правда, я в порядке. Спасибо за это, но, думаю, пора возвращаться к нашим баранам.
Курт лишь улыбнулся, радуясь, что они еще вполне остаются теми людьми, которыми были.
– Может, стоило рассказать ему еще и о Третьем?
– Нет! Если все так, как ты рассказал, и он замешан в том дерьме, с которым мы столкнулись, то я не поверю, что его братья не знают об этом. А читать это сообщение мог кто угодно, да и не удивлюсь, если они могли его перехватить.
– Я вот тут подумал – а не могли они так нас отследить сейчас?
– Не знаю. Зачем им это? Если кто-то хочет нашей смерти, то стоит просто нас тут оставить. Я честно думаю, что мы далеко не все знаем.
– Ладно, хрен с ним, достало! – Курт и правда был измотан, пережитое с Третьим повлияло на него сильно, что нельзя было не заметить со стороны. – Думаю, пора уже идти, надоело на месте стоять, чувство такое, словно Вектор нас ненавидит.
Курт пошел мимо Мойры, прямо к Анне, которая в это время что-то делала в своем планшете, также прикрепленном на предплечье.
– Что там у тебя?
Анна чуть испугалась, сразу убрав руку в сторону, словно пряча.
– Как и вы, пыталась достучаться хоть до кого-то.
– Не получилось?
– Нет.
Анна лишь кивнула, глядя прямо на него, что не могло не дать ему еще один повод для сомнения.
– Ты точно в порядке?
– Для нашей ситуации – да! – в своей нервозной манере проронила она.
– Пойдем, нам надо кое-что обсудить.
Курт и Анна подошли к Мойре, решившей в этот момент разобрать и собрать пистолет, внимательно проверяя состояние деталей. Анна не скрыла удивление, на что та ответила:
– Наваро научил. Мы два раза были в браке, только вот я у него многому научилась, а он так и не смог дальше базовых знаний в медицине продвинуться. Сейчас я очень рада, что не наоборот.
– Да уж, с гуманитарными науками он всегда был не в ладах. – Курт встал с торца стола, Анна – почти напротив Мойры.
– Мы должны идти к мосту. Причем должны были уже давно. Но случилось… – Курт откинул мысли о гибели Третьего, тряхнув слегка головой. – Мы берем Новых с собой.
Анна единственная выразила удивление.
– Они важны для нашей работы, которую мы еще не закончили! – сразу же среагировал Курт.
– Но это опасно!
– Да они безобиднее детей, ты же сама видела! – Мойра собрала пистолет и, громко дернув затвор, убрала в кобуру.
– Во-первых, это может быть временно. Во-вторых, они будут тормозить нас.
– Анна, я понимаю твое беспокойство. Но если оставим их здесь – они погибнут. А они нужны нам живыми.
– Вообще-то мы привезли одного в нашу лабораторию. Причем не только Нового.
– Но мы не знаем, живы ли они еще, как и не знаем, в каком состоянии сам Улей. Но знаем, что если они и будут в безопасности, то только рядом с нами.
– Уж простите меня, Мойра, но я не такая сильная и боевая, как вы. Я ученый, доктор наук, между прочим, первая на курсе! Нас учили в первую очередь беречь себя, иначе некому будет исполнить то, ради чего мы работаем и живем! Это кажется оправданным риском, но это не так. Я не согласна ни с одним из доводов…
– Хватит! – громко остановил Курт уже надоевший ему разговор, взглянув сначала на Анну, потом на Мойру. – Я все услышал, но решение неизменно. Мы берем их с собой. Если не сможем их привести и исследовать, значит, и сами будем бесполезны. – Курт строго посмотрел на Анну. – Мы должны предполагать худшее, потому что не знаем, что происходит за пределами Вектора.
– Я все равно не согласна! – Анна упрямилась до последнего.
– Потом можешь жалобу на меня написать. Но сейчас я старший по проекту.
Курт более не оставил поля для маневра. И пусть со стороны он виделся им уверенным лидером, взявшим под контроль ситуацию, – на деле подобный подход был попыткой самоконтроля.
– Предлагаю тебе идти первым, проверять наш маршрут на опасность. Уверена, ты справишься. А ты, моя дорогая Анна, будешь идти за ним, вести их.
– Я им не доверяю, и я не хочу, чтобы они на меня со спины напали по любой неизвестной причине!
– Во-первых, у тебя довольно крепкий костюм. Во-вторых, лишь я и Курт умеем обращаться с оружием. Я буду закрывать цепочку, он будет первым, другого места тебе нет. Мы должны быть готовыми ко всему, ведь это опасное место, правильно? Умничка.
Анна не нашла нового парирования, а значит, пришлось стерпеть.
Новые были буквально за дверью, в соседнем лекционном зале, где когда-то оставили множество припасов: еда, вода, одежда, средства гигиены и прочее. Откуда пришли Новые – так определить и не получилось. Но стоило понять, что движет ими любопытство, то достаточно было лишь направить их сюда, в безопасное место, где они смогут поесть нормальной еды, изучить предметы быта нормальных людей. Удаленное управление позволило закрыть дверь вокруг них, оставив открытым лишь вход в лекционный зал, который идеально подходил из всех окружающих помещений. Ловушка сработала, после чего их заперли. Но только они этого не заметили, все же перед ними предстали горы ящиков, сумок и контейнеров, расставленных вдоль всех четырех стен в три ряда, высота которых варьировалась от полуметра до двух. Им оставили потолочное освещение, как и обезопасили, прикрыв все двери вокруг. Курт привел Мойру, Анну и Третьего для обустройства небольшой лаборатории в соседнем зале, дверь куда была ровно напротив той, через которую сюда пришли Новые из длинного коридора с кучей других дверей. Помещения справа и слева планировалось оборудовать под тестовые комнаты, дабы пустить туда Новых и уже проделать, возможно, думал про себя Курт, настоящую судьбоносную для всего мира исследовательскую работу. В каком-то смысле он мечтал о том, чтобы получилось не просто обучить их умениям, но и наладить грамотное взаимопонимание с людьми. Сама мысль о том, что он бросит их здесь умирать, угробив весь потенциал, приносила ему слишком уж непривычное для подобной работы раздражение. И это не говоря о детях, неустанно следовавших за родителями, на социализацию и образованность коих возлагались особые надежды.
Решено было идти налегке. Все оборудование было убрано в ящики, которые просто приставили к стене: авось еще пригодятся, согласились все вместе с подачи Мойры. Курт и Мойра взяли последние аккумуляторы, благодаря которым можно будет активировать обесточенные двери, и, прикрепив их на спине, в области пояса, они также упаковали в сумки все для оказания первой помощи. Все это было легче легкого, некая разминка перед тем, когда им придется встретиться с Новыми, до этого не видевшими других подобных себе созданий. План был простым: задружиться с помощью еды и повести их за собой.
Мойра вызвалась быть первой, хотя, как сказать – «вызвалась»: она просто не дала иного выбора остальным, чему Курт даже был рад. Она отключила весь свет на костюме, оставив лишь небольшой ободок вокруг маски, дабы ее лицо им было видно сразу же и без отвлекающих элементов. Курт и Анна стояли позади. Оружие было убрано, в одной руке закрытый контейнер с едой, другая была свободна. На мгновение они подумали, что, может быть, их тут и нет уже. Мойра даже допустила, что они, возможно, просто спят, и, желая проверить это, сделала короткий шаг вперед, как они вышли навстречу.
Мужчина, женщина и двое детей прямо за мамиными ногами. У взрослых были длинные волосы на голове, а по всему телу – довольно густой волосяной покров темного цвета. Оба худые, ростом где-то метр шестьдесят, лица их были почти безэмоциональны, и если бы не глаза, то легко было бы спутать их с манекенами. Кожа у всех была зеленовато-белой, казалось, что оттенок меняется в зависимости от угла обзора, иногда активируя плавающий фиолетовый оттенок. Немного впалые щеки, широковатые носы, узкие губы, но очень большие глаза – не сильно больше человеческих, но что-то все же не давало считать их стандартными. Дети же выглядят чуть иначе, словно лица их не до конца сформированы, но все же отчетливо читалась человеческая генетика. Волос мало, тела хлипкие, небольшие животики. Внешне они почти не отличались друг от друга, разве что у мальчика глаза глубже посажены и подбородок шире, а девочка обладала большими зрачками да более худеньким лицом. Правая рука мужчины крепко сжимала левую руку женщины, явно чуть придерживая ее позади себя, прикрывая своим телом, как щитом, еще и детей, машинально сторонившихся Мойры. Они выглядели, на первый взгляд, как дикие люди, что почти было правдой – но стоит лишь начать приглядываться, так все больше и больше отличий от человека замечает глаз.
Мойра аккуратно протянула им контейнер с едой, на что они сначала чуть попятились, но потом, взглянув внимательнее, впервые оторвавшись от рассматривания первого в своей жизни человека, решили дать волю любопытству. Они сделали шаг, руки их были чуть ли не скованы вместе, да и действовали интуитивно, сообща, как единое целое. Мужчина взял контейнер левой рукой, стал его рассматривать. Женщина правой рукой постаралась открыть его, даже попробовала на зуб – но тот был специально закрыт крепко. После они оба синхронно подняли взгляд на Мойру, даже немного испугав ее. Темные и большие глаза смотрели на нее из-под густых бровей и свисающих грязных волос. Мойра улыбнулась, сделала шаг, протянула руку, как бы прося дать ей его. Они молча послушались. Она открыла контейнер и отдала им его вновь, оставив крышку у себя. Новые довольно быстро определили содержимое как еду: все-таки запахи никто не отменял. Там были бутерброды с хлебом, огурцами и колбасой, четыре штуки, один на другом. Сначала дали детям, чье удивление и даже восторг от вкуса пробудили у Мойры милую улыбку, после чего уже родители взяли свою меньшую долю, и оба в это время почему-то смотрели друг на друга. Так все и началось. Далее Мойра подошла к Курту и Анне, стоявшим в стороне, дабы дать Новым пройти мимо них, исследуя все удивленными глазами. Им вновь дали еды, но теперь уже Курт. Оставалась Анна. Она, что не могли не подметить Мойра и Курт, справилась куда лучше ожидаемого. Мойра дала им куртки, надев которые Новые удивились еще и тому, как тепло может быть в их жизни, а детей закутали уже сами родители, получив одежду также взрослого размера, все же выбор был невелик. А вот обувь они отказались надевать: видимо, привыкли чувствовать пол. Сказать, что выглядели они странно, – ничего не сказать. Но это уже был большой успех, отталкиваясь от которого Курт и Мойра перекинулись парой слов, чем сильно удивили семейство, но те скорее любопытствовали, нежели боялись или злились. Лучше всего получилось вызвать их доверие у Мойры, из-за чего пришлось кое-как все же поменять структуру их передвижения. Вместо Анны их ведет теперь Мойра, ибо лишь у нее получилось и позвать Новых, и увлечь за собой в неизвестную для них местность. У нее была отдельная сумка с шестью контейнерами того же содержимого, взятого специально с Улья для прикармливания, хотя подобный термин ей не нравился.
Курт вышел за дверь держа в руках многозарядный дробовик, но сначала лишь выглянул за угол, ожидая с правой стороны прихода существа, что забрало жизнь Третьего, но такового не происходило. Даже промелькнула мысль самому туда забежать, убить его и уже со спокойными нервами продолжить путь – но это могло обернуться обратными последствиями.
Налево до перекрестка, ровно по тому же маршруту, который изначально и привел их сюда, по заранее составленному плану. Все было безжизненно, словно вообще лишено опасности: просто стены, пол да потолок, не более того. Поглядывая во все стороны темного и мрачного Вектора, он не мог ощутить то, чего боялся больше всего, – сомнения. Такое приходит без стука, буквально вламывается в разум, вынуждая направить все силы на борьбу с сомнениями… сомнениями в том, что вне Вектора еще кто-то есть, сомнениями, что у них вообще есть шанс покинуть его, ибо без моста как они это сделают? А если они просчитались? Если уже начался апокалипсис по всему миру, спасти который могут лишь Новые или даже только их дети, за чьи жизни он отвечает головой? Стены станции давят на него, ужас истории этого места, словно тень, постоянно рядом, а стать частью трагичной истории Вектора, пополнив список погибших, – это пугает до дрожи. Хочется просто убежать подальше от этих вопросов и сомнений. Но голос Мойры возвращает его в реальный мир:
– Что так долго? Все в порядке?
Она вышла и стояла в коридоре, так же как и он, с дробовиком. Курт тряхнул головой, вновь оглянулся и, дав себе ощутить сполна трезвость, проговорил, стараясь казаться спокойным:
– Все хорошо, просто показалось. Веди их, и так уже время потеряли.
Новые следовали за Мойрой, как дети, при этом сами вели любопытных ребятишек. Даже казалось, что стоит ей удалиться чуть дальше, они сразу начинали паниковать, боясь вновь остаться одни. Курт внимательно следил за их реакцией, когда все оказались на перекрестке: немного потерянные, но не испуганные, быстро адаптируясь, они на его глазах меняли свое отношение к окружению, иного которому еще и не видели в своей жизни. Родители даже взяли детей на руки, те обхватили их ногами и руками крепче некуда, поглядывая с удивлением на черный мир за спинами родителей. И вот он задается вопросом, ответ на который знать не хочет: были бы они так для него ценны, если бы не являлись уверенным шансом создать не просто лекарство, а, возможно, даже биологическое оружие против иноземной Жизни? Делает ли его это хорошим человеком?
– Идем равномерно, держитесь от меня в паре метров, мало ли что выскочит или наткнемся на что-то! – уверенно и твердо сказал он, смотря на Мойру, потом на немного встревоженную Анну.
Ему захотелось ее подбодрить, дать понять, что они ее не бросят, более того, им всем страшно – и это нормально. Но сделано это не было. Наконец, собрав все силы, он принял решение делать по делу за раз: сейчас надо добраться до моста, остальное уже достаточно его отвлекло. И только он подумал об этом, как вновь вспомнил смерть Третьего, визуализация чего опять же ударила в глаза всеми красками. Но в этот раз подобное придало ему сил.
Он зашагал вперед по темному коридору, конца которого не видно, двумя руками держит дробовик, фонарик включен на оружии и с левого плеча. Через метра четыре за ним шеренгой последовали остальные. Мойра периодически поглядывала назад, ловя зрительный контакт с Новыми, улыбаясь им, стараясь сохранять и доверие, и спокойствие, изумляясь, как все же примитивная жизнь защищает себе подобных. Родители заботятся о детях, как самые обычные люди, будто и нет никаких различий, что не может не создать еще большие ассоциации.
Курт осматривал все вокруг, стены вновь давили на него, будто бы Вектор сужает свободное пространство, стараясь обнять своего гостя. Держать себя в руках получилось отлично, в какой-то степени подобное даже мотивировало, подстегивало не мешкать, а контролировать весь видимый диапазон. А он был небольшим: стены плотные, двери по сторонам почти все закрыты, некоторые створки были заварены сваркой, некоторые помечены предупреждающими надписями. Перед парой дверей он останавливался, подавая знак сделать так же и остальным. Прямо из коридора осматривал помещение и сразу же шел вперед. Мойра, походя мимо, также была аккуратна в такие моменты. Казалось, они идут вечность, хотя на деле каких-то минут пятнадцать-двадцать. Тишина давила на него сильнее обычного, хотелось даже заговорить, спросить, как у них дела, да хоть под нос себе поболтать, но вести себя бесшумно на Векторе – залог выживания не меньший, чем сила и ярость. Это забавно, подумал он про себя: найти, о чем болтать, он всегда был горазд – уж такой человек. Только в моменты встречи со своими детьми дар этот терял свою силу. А когда он вновь покидал их, то столько всего желал сказать, поделиться, да просто вести нормальный диалог, а не становиться пассивным и даже жалким. А ведь, может быть, и не будет более шанса сказать им, как сильно он гордится ими, как любит… как мечтает все же стать частью их жизни и чтобы они стали общей семьей, пусть и объединяет их лишь общий отец. Разве это плохо? Хорошее же желание, убеждается вновь Курт, постоянно осматриваясь в этом мертвом и немыслимо тихом месте. Надо было хотя бы оставить им записки, сокрушается он про себя, аудио или видео – да хоть что-нибудь, а то если он не выберется, то они так и будут считать его плохим родителем, появлявшимся порой даже не каждый месяц. Странно, но некая зависть появилась у него к Новым: тому, как они заботятся друг о друге, любят и ценят, – настоящая семья, простая и честная, чего он не может сказать ни об одних своих отношениях с матерями дочерей. А может, так будет даже лучше? Лучше для дочурок. Они смогут сами вообразить себе отца таким, каким хотят, – молодые же еще, даже школу не окончили. Не успеют окончательно в нем разочароваться и с годами смогут сами составить лучшее представление о бате – просто потому, что так удобнее, полезнее, да просто приятнее думать о ком-то в лучшем свете.
Курт обернулся назад, Мойра остановилась метрах в пяти от него, остальные были почти вплотную к ее спине. Из-за отсутствия освещения вокруг Курт наклонил фонарик на плече чуть вниз, используя только тот, который был встроен в оружие, и внимательно осмотрел их.
– Мы в порядке. Топай давай, – немного устало сказала Мойра, прикрыв лицо от рассеявшегося во все стороны луча, – хватит светить!
– Извини, – быстро спохватился Курт, – просто проверял, мало ли, что у вас там.
Он решил сыграть в дурачка, борясь со множеством разных чувств, апогеем изучения которых стало вновь непоколебимое понимание ценности его работы. Надо довести Новых, повторяет он себе, а потом уже остальное, харе думать о лишнем, идиот!
Пройдя еще несколько метров в этой немыслимой тишине и густой темноте, где трудно не чувствовать себя единственным во всем мире, Курт вошел в большой квадратный зал, метров пятьдесят, откуда уходили еще три коридора: по одному на сторону. Все такая же чернущая тьма, порой кажущаяся ему живой, словно является полноценным организмом Вектора и ровно, как и остальные, беспрепятственно тянущаяся к нему своими конечностями. Это место было не просто залом для отдыха или игровой: тут когда-то была художественная галерея. Скорее всего, она существовала не постоянно: обширное место просто использовали для выставки художеств. Момент они выбрали самый худший, хотя выбирали-то не они, а те, кто решил превратить часть Вектора в полигон для испытаний. Мойра подошла к нему, оставив Новых чуть позади. Курт держал на прицеле обозреваемую местность, стоя все так же у самого входа туда.
– Пойдем вместе?
– Нет. Наоборот, будь здесь. На всякий случай. Как там дети?
– Инстинкты пробились? – решила подтрунить Мойра.
– Как будто у тебя нет, – ответил он с улыбкой.
Курт зашагал вперед, упирая приклад в правое плечо, внимательно изучая окружение. Внутри зала была разруха, настоящая и жестокая. Ранее тут было с несколько десятков картин размером под А3, подвешенных с потолка на леске с двух сторон. Некоторые так и остались висеть, к счастью для него, они были вдалеке. Остальные же были разбросаны по полу вперемешку с остатками тел как существ, так и людей, множество из которых были плотно покрыты уже засохшей кровью. Подобных мест было немного – около трех «островков» в окружении раскиданных картин, чьи цвета уже давно перемешались с кровью и некоей неизвестной жидкостью, превратившись в непонятную, давно высохшую и нетронутую смесь. Курт ступал аккуратно, поглядывая чуть ли не под каждый грядущий свой шаг вперед. Помимо этого, также нужно было не забыть, что из трех остальных коридоров может появиться что угодно. Курт постоянно осматривался во все стороны, двигаясь то быстро, рывками, боясь оказаться врасплох, то, наоборот, медленно, в основном вокруг тем самых «островков», состоящих из трупов. Высота их достигала колен и пояса. Он дошел до все еще висящей на леске картины, прикрепленной к потолку магнитиком. Срывать ее почему-то он не захотел, как и вообще что-либо тут трогать. Находясь уже почти на другой стороне от Мойры и остальных, Курт осмотрел стены, исписанные красками и маркерами. Целые пейзажи, пусть и неравномерные, явно созданные разными руками – но все это очень сильно выбивалось из общей картины Вектора. Похоже, все было чисто, никаких существ – а значит, стоит вернуться к остальным и продолжить путь. Это… это нужно сделать, заставляет он себя концентрироваться на важном, ибо чувствует подступающие мысли о самой старшей дочери, с которой был когда-то хорошо налажен почти дружеский контакт, но после развода с ее матерью все ушло слишком быстро. А ведь она отлично умела рисовать, да и умеет сейчас – и, насколько он знает, мать хочет отправить ее в художественную школу. Курт до сих пор хранит все те рисунки, которые она дарила ему еще много лет назад, на некоторых они даже были вместе, всей семьей.
Мысль, которую он боится до смерти, а наличие которой пугает не хуже смерти, стала постукивать откуда-то из глубины его разума, причем такая простая и честная, более чем допустимая в их условиях… но, к счастью, он ненавидит ее, ненавидит даже себя за то, что позволяет себе обратить на эту безумную идею внимание… НЕТ, говорит он про себя… только вот кому? Но тут он просто берет и идет к Мойре, словно убегая от навязчивой идеи, реализовать которую не стоит труда. Как и перед началом пути, он вспоминает Третьего, всю ту сцену – только акцентирует внимание на его последних словах: «Я хороший человек, хороший!»
– Вроде бы все спокойно, идем дальше. Следуйте за мной.
Он хотел поскорее оставить за спиной этот кусок их пути – но случилось то, чего не ожидал никто. Новые не просто заинтересовались, а именно фанатично увлеклись увиденными впервые изображениями. Не издавая и звука, они заметили сначала одно полотно, точнее то, во что оно превратилось, потом другое, третье – и уже даже сами не понимали, насколько они ушли от шеренги. Первой спохватилась Анна, но, увидев их реакцию, Мойра решила немного понаблюдать. Поддержку от Курта в этом вопросе она не получила.
– Мы на открытой местности. Это опасно само по себе.
– Я понимаю, но, похоже, они впервые видят нечто подобное. Сам посмотри, увлечены не меньше детей, которые, между прочим, все еще у них на руках. Да и они ведь не рядом с остатками тел, там просто пол.
В тот момент мама заметила висевшую картину – пожалуй, единственную полностью сохранившуюся в изначальном виде, и пока ручки дочери тянулись ее потрогать, папа подошел к ним, держа также сына на руках, в чьих пальчиках был уже кусок старой бумаги. На одной стороне висевшего полотна были пляж и густые волны, выполненные цветными карандашами в максимальной приближенности к реальному явлению, а с другой – лишь густой черно-зеленый хвойный лес, также карандашом. Они смотрели одну сторону, перебегали на другую, лишь слегка касаясь пальцами, будто бы не веря в его материальность. Мойра подсвечивала их наплечным фонариком.
– Может, просто заберем ее с собой? – Анна хотела поскорее уйти.
– Вообще, отличная идея.
Он уже собрался подойти к ним и стоявшей рядом Мойре, как не заметил под ногой один из тех самых «островков». Тот был небольшой, выпирал сантиметров на десять, легко было представить, что там был воздух. Хруст услышали все, даже Новые отвлеклись на это, сразу прижимая детей ближе к себе. Довольно быстро им стало понятно, насколько легко ошибиться в любых выводах на Векторе, особенно если недооценивать хозяина. Под всеми этими картинами и месивом спало существо, основная часть которого была самым большом «островком», чуть правее от центра зала. Остальные возвышения прятали некие сигнальные вздутия, попав на которые жертва дает о себе знать хозяину этого места. Неизвестно откуда конкретно исходил страшный вопль проснувшегося существа, понять форму которого было невозможно из-за слоя других тел и картин. Разразился во все стороны тонкий крикливый вопль, как раз в тот момент, когда весь пол вокруг них стал двигаться.
Курт не знал, что Новые убежали в первобытном страхе, а Мойра последовала за ними, не желая их терять. Как и не знал, что Анна кричит ему, моля о помощи. Все вокруг для него словно исчезло, оставив лишь луч наплечного фонаря и объект, на который тот указывал, словно пальцем. Оружие уже выпало из его рук на пол, подсвечивая лишь разноцветный двигающийся пол. Монстр просыпался, кричал, его неровные и страшные конечности чем-то напоминали ножки пауков – только этот был будто бы собран из множества существ. Курт же не думал ни о чем: парализованный, он всецело уверовал в то, что подобная схватка будет не просто с существом, коих здесь тысячи, – это будет битва с самим Вектором. Теперь он понимает, что поступил правильно, – не бросил всех и не убежал к лифту, спасая лишь себя, как кричало нечто неизвестное у него в голове, когда он осматривал эту зону.
