Наг Стернин
Из рассказов капитана Паба. Червивое яблоко 4
3
Встреча с Чарли была обставлена совершенно ином стиле.
Из-за стола поднялся и пригласил присесть а-абсолютно свой парень, высокий, спортивный, не обремененный избытком интеллекта и даже не слишком отличающийся по возрасту… по крайней мере, на первый взгляд.
– Садись, приятель, – сказал он, – крохотная формальность, сущих пустяков. Пропустишь маленькую? Вполне приличное пойло. Чувствуй себя как в родной общаге, чувак… да?..
Чарли попрыгал в мягком кресле – настоящая кожа, а не какой-нибудь диарейный заменитель – и лихо опрокинул в свою огромную пасть содержимое придвинутого ему самого что ни на есть аристократического толстостенного граненого стакана из натурального зеленоватого почти прозрачного стекла. Ему очень хотелось вскочить и оббегать весь этот огромный рум, заглянуть во все шкафы и шкафчики, обсидеть чудовищных размеров роскошные сексодромы, диваны и кушетки, но полицай уже набулькал вторую порцию дринка.
– Будем! – сказал он, вздергивая стакан ко рту и… тут же набулькал по третьей. – Вот что, кореш, обчихай-ка ты мне один квесчен. Твой старпер мне тут совсем мозги запудрил. Проквасил, можно сказать, каким-то элоквированием конвертонов. Как это все понимать, если по человечески?
Чарли так заржал, что чуть не поперхнулся дринком.
– Дались старому козлу эти самые элоквации! Тут все просто, как чих, на самом деле. Конвертирование означает перевод в другую форму, кардинальное изменение, просек?.. Нет?.. Ну, вот есть, к примеру, пространство. Так оно может существовать в разных формах. В той форме, в которой мы живем, все измеряется действительными числами, правильно? Но ты, может, помнишь еще со школы, что есть числа мнимые? Так вот, для мнимых чисел тоже есть свое пространство, которое для нас как бы вообще не существует. И если конвертировать, то есть перевести наше пространство в то… что такое мнимые числа?.. ага…
Чарли полез пятерней в волосы на лбу, а вот кореш, напротив того, прекратил копаться ногтями в своем затылке, пробормотал, что без бутылки тут не разберешься, и крикнул кому-то в раскрытую внутреннюю дверь: Килла, крошка, где ты там, я же сказал, что одной бутылки нам с Чарли будет мало! Чарли поднял глаза и… замер с поднесенным к губам стаканом.
Секретарша.
Да-а-а-а!
Стервочка была сущий отпад и нервная потрясуха.
Сногсшибательной внешности шоколадная телка с формами противоестественной сексапильности. Водружая на стол еще одну бутылку, она едва не вывалила перед ним из разреза легкомысленной блузочки все свое невероятное богатство, не стесненное, надо сказать, никакими лифчиками.
Чарли задохнулся, он был раздавлен, расплющен и где-то даже, может быть, ошеломлен. Ему задавались какие-то вопросы, он отвечал на них, но и вопросы, и его собственные ответы просто скользили по поверхности сознания, ни на секунду в оном не задерживаясь и уж, во всяком случае, не оставляя ни малейшего следа в памяти.
И тут в великолепной, почти хрестоматийной ткани допроса произошел тот самый досадный прокол, из-за которого Инптуд несколькими часами позже готов был рвать на себе волосы от досады. Ибо именно в этот момент вся операция оказалась на грани провала.
На дисплее инфора остро, тревожно замелькала лампочка экстренного вызова, взвыла сирена и все более яркими, крупными и тревожными буквами принялась вспыхивать надпись Алярм.
Инптуд быстрым движением нацепил наушники, а глаза Чарли, зацепившиеся взглядом за его вдруг резко напрягшееся и посуровевшее лицо, стали заметно приобретать осмысленное выражение. Килла нервно оглянулась на Инптуда. Однако выражение лица шефа было настолько отсутствующим, а Чарли так выразительно повел носом, что медлить, как она решила, было просто нельзя. Пора было пускать в ход тяжелую артиллерию.
Привлекая к себе внимание щенка, Килла подчеркнуто танцующей походкой подошла к столику и принялась собирать с него посуду.
Действо разворачивалось по отработанной и многократно апробированной схеме. Вот ее рука пересекла столб света, падающий из окна – да-да, настоящего окна, чтоб ему, Чарли, провалиться! – и… рукав ее блузки как бы растворился в воздухе. Чарли невольно дернулся и широко разинул рот в тщетных попытках ухватить в окружающем пространстве глоточек воздуха. Секретарша круто развернулась, и сноп лучей ударил ей в грудь и заскользил вниз…
Если бы не это последнее обстоятельство, ей, вероятно, не только удалось бы отвлечь внимание щенка от любимого шефа, но и удержать его – щенка, разумеется, а не шефа – в этом состоянии своеобразного гипноза. Однако артиллерия оказалась чрезмерно крупного калибра. Чарли ошеломленно моргнул, вздрогнул и… пришел в себя. В лицо ему бросилась краска. Он набычился и, обиженно сопя, уставился в пол. Упрямо и просто-таки несгибаемо.
Когда через несколько мгновений Инптуд стащил с головы наушники, блестяще налаженный, идеальный, можно сказать, хрестоматийный контакт был безвозвратно утерян.
Конечно, положение еще можно было попытаться спасти. Ошеломить реципиента. Выбить новым шоком все воспоминания о только что происшедшем… э-э… недоразумении. Но для этого надо было очень и очень потрудиться, затратить прорву времени, а вот как раз его-то, времени, катастрофически не хватало. Да что там! Его просто не было. Преступники прошли через заставу Догги как нож через брикет подтаявшего масла. Не без потерь, но, черт побери, вполне могло быть и так, что потеря водителя в операции была просто-напросто запланирована. Исполнительница прорыва была экстра, а может быть, даже и ультракласса.
Инптуду явно не хватало информации. Приходилось признать, что у заказчиков операции он в качестве объекта разработки проходил если и не первым номером, то уж вторым-то точно. Именно он сейчас был главным препятствием на их пути к заветной цели… со всеми вытекающими отсюда неизбежными мероприятиями с их стороны. Но его собственной первоочередной задачей была сейчас отнюдь не собственная безопасность. Его первоочередная задача сидела перед ним в кресле и, уставясь в пол, обиженно сопела. Причем, громко.
– Что, зря я с тобою так? – сказал Инптуд устало. – Ну, извини. Я ведь никак не мог ожидать, что ты раскусишь тут все с такой легкостью. Я полагал, конечно, что ты много умнее и сложнее своего шефа, но кто мог ожидать, чтобы настолько? Поверь, мы работали с тобой по высшему разряду, ты должен не обижаться, чудак-человек, а гордиться, что даже этого оказалось недостаточно. Ну… кончай дуться. Уж если по существу, дорогой, ты должен знать, что хотя подобного рода работа совершенно необходима для дела, она совсем не доставляет мне удовольствия… Да?..
– Оно и видно, – пробурчал Чарли, не поднимая глаз.
– Совсем не доставляет, уверяю тебя. Я охотнее всего задавал бы прямые и честные вопросы. Однако ты себе просто не представляешь, как в нашем мире мало людей, с которыми можно говорить прямо и честно. Вот и приходится вертеться. Ладно. Давай напрямую. Дела у тебя обстоят совсем хреново. Именно у тебя. Существуют очень влиятельные и могущественные силы, которые за тобой охотятся. То есть, сейчас они, прежде всего, хотят устранить меня, но только для того, чтобы я им в их охоте на тебя не мешал. Как видишь, я делаю важное дело. От того, как я его сделаю, зависит жизнь многих людей и – обрати на это самое пристальное внимание – прежде всего, твоя. Да-да, твоя. Я очень хотел бы ошибиться, но ошибки в моей практике – увы! – случаются редко. Ну, вот. Теперь ты думаешь, что я тебя морочу. Как правило, люди не желают помогать полиции спасать себя. Чтобы не дать им свернуть себе шею, к чему только не приходится прибегать. И к гипнозу, и к обману, и… иной раз самому стыдно, да что поделаешь?
Самое смешное, думал Инптуд, что это чистая правда.
– В свое оправдание скажу, что никогда не прибегаю к химическому вмешательству в психику людей, чтобы наверняка не сделать их дебилами. Предпочитаю вот такие спектакли. Они хоть и обидны, но безопасны… Да?
… и это правда, подумал Инптуд, гордясь собой.
– Я просто стареющий, усталый, издёрганный мужчина, которому не слишком везло в жизни, и за которым – почти как за тобой – идет упорная постоянная охота. Я изнемогаю от бремени ответственности и отчаянно нуждаюсь в твоей помощи, чтобы спасти нас обоих.
… это тоже правда… почти…
– Ну и на кой… зачем, короче, кому-то на меня охотиться? – снова пробурчал парень.
– Ты еще не понял? Беда с вами, гениями. Рождаете идею, способную поставить весь мир на рога, и не находите ей лучшего применения, чем переправлять омерзительных козявок в девичьи трусики. А вот твой проныра-шеф, заметь себе, сразу все понял и оценил. Эти, которые охотнички, тоже поняли и оценили. И – заметь! – тебе в их планах место если и найдется, то только в виде трупа. Но если ты мне поможешь, я постараюсь тебя спасти.
– Ага, совершенно бескорыстно, – все так же глядя в пол, саркастически пробормотал Чарли, – и на кой хрен, извините?
– Долг! – веско сказал Инптуд и значительно вздернул палец "в подвысь". – Для нас, – он обвел тем же пальцем вокруг себя, – долг это все. А для них… вот скажи, что есть долг для тебя? Понимаешь ли ты, что твой долг перед …
– Я же тыщу раз говорил, что отдам все до последнего цента! – взвыл Чарли с отчаянием, – чего вы все ко мне пристали? Как только деньги появятся, так всем сразу и отдам!
Инптуд покачал головой. Вот ведь … Время, время, он катастрофически терял время. Ему давно уже следовало расспрашивать танкистов и составлять словесный портрет шустрой разбойницы с большого путепровода, раз уж сотруднички не догадались ее сголографировать. Но оставлять Чарли в таком настрое тоже было нельзя. Нужна была выходная реплика, которая показала бы мальчишке, что к нему теперь относятся серьезно. Ничто так не западает в человеческую память, как выходная реплика… или входная… или любая другая, если только в ней содержатся здравые мысли и информация, или даже намек на оные мысли и информацию…
Однако нужные слова находиться не желали. Инптуд вздохнул.
– Ты, возможно, мне не поверишь, но в полиции люди, которые служат закону, а не телефонному звонку, встречаются не реже, чем гении среди вас, яйцеголовых идиотов. Правда, и не чаще. Что же мне с тобою делать? Я должен бежать, чтобы подготовиться к встрече дорогих гостей, которые желают нам с тобой много-много такого, чего мы сами друг другу не хотели бы и в кошмарном сне. В этой комнате мои сотрудники будут продолжать работать с вашей звездолетной компашкой – вдруг отыщется еще какой-нибудь след? Сделаем так…
Чарли наконец-то оторвал глаза от пола и скривился в иронии.
– А с какой стати я должен Вам верить?
– Хороший вопрос, но времени на беседы у нас нет. Сам разберешься, ты умный. Освобожусь, тогда мы с тобой посидим и все обмозгуем… Да?.. А пока для безопасности запихну-ка я тебя подальше в личные покои суря Коммерческого президент-директора. Это сказка. Четыре этажа, внутренний лифт, зимний сад, бассейн с джакузи, тренажерный зал, спальня – чудо. Древние козлы-короли, всякие нумерованные Луи и прочие разные султаны Гаруны аль Рашидовы, таких не имели отнюдь. А уж бар, это доложу я тебе, нечто. Вот, держи ключи. Этот от лифта, этот от бара. Все в твоем распоряжении, только не напивайся. И запомни, за пределы покоев ни ногой, там смерть. Я не шучу, смерть грозит тебе не только в городе, но и тут тоже… Нет, приставлю-ка я к наружным дверям покоев еще одного бодигарда. Сторожить не столько тебя, сколько окружающий мир от тебя, чтобы не лез ты, куда не надо. Да?.. Очень уж ты у меня шустренький пусик. А так бодигард тебе еще и послужит защитой, если вдруг.
Инптуд внимательно посмотрел на пусика. Пусик вид имел постный, в глаза не глядел. Инптуд покачал головой и вздохнул.
– Ох, парень, умный-то ты умный, но дура-ак!.. Никак нельзя тебя тут оставлять одного, да что ж делать?
– Вы бы все-таки определились, умный я или дурак, – пробурчал пусик обиженно.
– Чего ж тут определяться? – удивился Инптуд. – Во всякой умственной дури занудной ты, похоже, гений, а во всем остальном идиот хуже олигофрена. Гендиот какой-то. – Инптуд снова горестно покачал головой. – Одни твои мокрицы в девичьих трусиках чего стоят! Девичье…ну… все это вообще… – это же восхитительное чудо природы! И если девушка тебя допускает…
– А если не допускает? – сварливо перебил Чарли.
– Тьфу, ты, прости господи, – Инптуд даже скривился от отвращения. – Ничего лучше, чем переправить им туда мокриц, ты придумать не смог?
– Я-то бы сообразил, да только от себя ничего не оторвешь.
– Ты, парень, не просто дурак. Ты дурак безнадежный, – сказал Инптуд с полной убежденностью в собственной правоте. – Дубина стоеросовая. Знавал я в курсантские времена одного такого умника по фамилии Кантор. Так он однажды огонь тушил, плюхнув сверху охапку соломы и ногами по той соломе топчась. Боялся, что иначе брюки шерстяные загорятся. Еле спасли гендиота.
– Хорошо хоть не полимерные были штаны, – пробурчал Чарли, не отрывая глаз от пола. – А то, может, и не спасли бы… героя.
– М-да… гендиот гендиота всегда поймет и даже произведет в герои. Ты тут без меня вот над чем подумай… В первом приближении я себе уяснил, кому ты нужен и на кой черт. А вот почему крадут и других головастиков тоже, век бы вас, гендиотов, не видать? Мысли какие есть? Может, управлять перемещениями на большие расстояния при современном уровне знаний затруднительно?.. Да?.. Нет?.. Может, нужны дополнительные разработки? Лаборатории какие-нибудь тайные, чтобы все держать под монопольным контролем? Ох, парень! Выпустил ты джина из бутылки, сезон охоты на тебя уже открыт. Как бы повернуть твою мудрую задницу от мокриц во благо и самим при этом уцелеть?
– Чего-чего это я наделал? Из какой-такой бутылки? Не трогал я никаких ваших бутылок. Чего Вы наезжаете, на самом деле? А насчет пересидеть по-тихому я все уже усек. И насчет разговора заметано, но если только станете наезжать, предупреждаю…
М-да, – думал Инптуд с некоторой долей меланхолии, – следует признать, что пресловутая интеллектуальная элита при ближайшем рассмотрении выглядит ничуть не лучше любой другой, даже административной. Хотя эта сентенция, пожалуй, уж… излишне, извините… Работа в администрациях привлекает к себе отнюдь не самых сапиенсов из рода гомо. Так что тупее элиты административной человечество за всю многотысячелетнюю историю создать ничего не сумело. Сколько ни старалось. Естественный отбор-с…
Чарли, подталкиваемый Инптудом в шею к покоям сэра коммерции директора, уже в дверях вдруг притормозил, смешно повел крысиным носом и улыбнулся во всю пасть. И эта улыбка – широкая, что называется, от всей души – вдруг совершенно примирила с ним инспектора. Крысенок! Нелепый, неуклюжий, очень-очень симпатичный крысенок. Ну, а почему этот сухопарый верзила вызвал у него странную ассоциацию с детенышем маленького домашнего животного, Инптуд доискиваться не стал. Довлеет дневи злоба его. Он был уже весь в предстоящих серьезных делах и событиях.
Вряд ли она пойдет на меня одна, – сказал он себе раздумчиво.
Впервые в жизни на меня охотится женщина, – сказал он себе улыбчиво.
Женщина – это всегда опасно! – сказал он себе веско и стремительно вышел.
Да уж, ничего хорошего он от дамской на себя охоты не ждал. Говорят же, бывают мужчины, на которых шлюшки (несовершеннолетние, но при формах!) охотятся постоянно лишь затем, чтобы оных догнать и изнасиловать… нет-нет, видеть таких Инптуду не довелось, но читать о них случалось. Вот только охотились они завсегда на лихих героических коммандосов типа "Гюльчатай, покажи личико! " – чтобы лоб высотой в сантиметр, глаза глубиной в миллиметр, челюсть весом в полпуда, чтобы мачо-мачиссимо-мачиссиморус, ол-ладей!.. Стоп, не оладей… нет-нет, не оладей, а этот, ну, тоже выпечка-из-теста, как его, блин… Блин, вот как, конечно же – блин! Хрен тебе, а не изнасилование, блин! Ничего в плане изнасилования Инптуду, увы, не светило. Догонит – убьет. Всего, как говорится, и делов. Блин.
4
Директорские покои много превосходили все, что Чарли вообще оказался способен себе вообразить. Начать с того, что даже названия всему увиденному в его словарном запасе находиться не желали. Впрочем, Чарли опомнился довольно быстро. Он захлопнул раскрывшийся в изумлении рот и, оседлав потрясающий бар директора, нашел ему, рту, более приятное – в буквальном смысле слова! – применение. Настоятельная просьба зануды-инспектора насчет подумать мгновенно оказалась выброшена из головы.
Вначале он попробовал по глоточку пойло из открытых бутылок. Потом, ухватив со стойки приличных размеров сосуд, принялся раздумчиво плескать в него разные напитки – кажется, такой микс называется в сферах коктейлем?.. – для чего ему пришлось ко всем бутылкам приложиться еще раз с целью гармонизации вкуса оного микса, разумеется. Микс получился – сущая потрясуха и отпад, но допивать его до конца Чарли не стал, справедливо полагая, что при всем своем опыте и солидной алкогольной закалке… короче, ему хотелось попробовать пойло и из закрытых бутылок тоже.
Его внимание привлекли никогда ранее не виданные очень смешные бутылки – толстые, пузатые, с невероятно красивыми этикетками на незнакомых языках, горлышки которых оказались замотанными настоящей Цветной Металлической Фольгой. Отпад? Отпа-ад! Бутылки под фольгой были, к тому же, еще и обвязаны поверх толстых пробок сеткой из проволоки.
Справедливо предположив, что заполняет эти сосуды совершенный убой, Чарли – пока в бар не заявился хозяин и не наладил его отсюда пинком под копчик – ухватил одну из них за горлышко и, зажав оную подмышкой, принялся, деловито сопя, отдирать с горлышка фольгу и проволоку.
Сзади послышался шорох. Чарли испуганно повернулся и увидел в дверях… нет, это было ни на что не похоже. Он всегда считал, что в чем-чем, а в телках-то толк знает. Уж, как-нибудь! Но то, что он увидел…
У Чарли снова отвисла челюсть. Пальцы его машинально продолжали теребить и терзать злосчастную проволоку, а на лице изобразился бессмысленный идиотический восторг. Да-а, перед этой давешняя прозрачная секретарша показалась бы… нет, не драной шелудивой крысой с поверхности, конечно же нет, но все-таки… высочайший класс, словом. Девушка посмотрела на Чарли, сделала большие глаза и почему-то удовлетворенно улыбнулась. Потом она поднесла к правому уху обе руки со сцепленными вместе пальцами и танцующей походкой не спеша направилась к Чарли, левое плечо ее при этом чрезвычайно грациозно выдвинулось вперед. И в этот момент раздался громкий хлопок. Бутылка выстрелила в красулю грибообразной пробкой и выбросила из горлышка длинную пенную струю.
Оба действующих лица мизансцены проявили чудеса оперативности, реактивности и сообразительности.
Мгновение – и девушка, увернувшись от летящей в нее пробки, сделала немыслимый кульбит и оказалась там, где только что был Чарли, причем вид ее в этот момент не предвещал для юноши ничего хорошего.
Однако Чарли там уже не было, чуть ли не на четвереньках он мчался за летящей по воздуху струей, ловко хватая ее за хвост губами.
Мгновение – и девушка уже снова была рядом, держа в руках огромную хрустальную вазу, да так ловко, что уж теперь-то ни единая капля напитка не падала на пол.
Мгновение, мгновение, мгновение… где-то в конце второго десятка оба действующих лица этой мизансцены оказались сидящими на соседних табуретах за стойкой бара с пенящимися бокалами в руках, и разглядывали друг друга: он со все тем же обалделым восторгом, а она с некоторой долей даже, может быть, несколько уважительного снисхождения.
– Ну, и реакция у тебя! – сказала девушка. Чарли, скромничая, махнул рукой: не пропадать же пойлу, на самом деле?
– А дринк вполне-себе ничего, – продолжала девушка. – Пузырьки так смешно на языке лопаются.
Чарли согласился с нею с помощью того же жеста. Девушка сделала маленький глоточек, раздумчиво поглядела на потолок и перевела загадочный взгляд на Чарли.
– Ты что на меня уставилась? – взволновался он. – Что тут такого? Самой вон тоже вполне себе по кайфу, раньше и подступиться к этим бутылкам, небось, боялась, а теперь есть на кого свалить? Да, я открыл. Ну и что? Мне шеф прямо сказал, чтобы я тут был как в родной общаге. А ты у себя, где ты там живешь, не открыла бы? Так что нечего. Другой на моем месте вообще заявил бы в случае чего, что ты сама открыла, а теперь кочевряжишься, благо есть на кого свалить.
– Но ты не такой, – хмыкнула девушка.
– Не такой, – с вызовом подтвердил Чарли. – Но и выгораживать тебя не буду, если поднимешь кипишь. Так и скажу хозяину, что ты тоже пила. Я тебя предупредил.
В глазах у девицы плясали чертики, видно было, что она еле сдерживает смех.
– Ладно. Уговорил. Кипиша поднимать не буду, зачем мне шум? А тебе не говорили, что ты похож на домашнего крысенка?.. Нет?.. не обижайся, чудик, они такие симпатяжки. Никогда толком не знаешь, что тебе хочется с ними сделать, погладить или придушить?
– Если в объятиях, я – за! – заявил окончательно обнаглевший Чарли и потянулся свободной лапой к соблазнительному месту чуть пониже талии красотки. Однако девушка вдруг насторожилась и приложила палец к губам:
– Тс-с! Никто не должен знать, что я видела, как ты тут хозяйничаешь. Тебе, может, и разрешили, а я должна бдеть. – Она соскользнула с табурета и ловко нырнула в крохотную щель между дверью и стойкой с напитками, в которой, казалось, не поместился бы и тот самый домашний крысенок.
Дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель всунулась голова давешнего полицейского инспектора.
– Ты никого постороннего не видел? Сюда никто не заглядывал?
Телка в щели сделала большие глаза и отрицательно покачала пальцем перед губами.
– Нет, – поспешно зачастил Чарли. – Совсем-совсем никто. За дверью был какой-то шум, а здесь – ни-ни.
– Не ультра, а, всего лишь, экстра? – непонятно сказал инспектор, адресуясь явно к себе самому. – Прекрасно. Хотя… это еще ни о чем не говорит, войти мало, надо еще и выйти, а с такою ношей… – инспектор странновато оглядел Чарли. – Носа отсюда не высовывай, юноша.
Инспектор исчез.
– Ага! – завопил Чарли в восторге. – Нам велено трудиться, а мы сачкуем и прячемся? И выпивкой угощаемся, если нам дают? А работаем мы не на президент-директора, а на полицию? И кого же нам велено охмурять? Этого дурака – капитана или надутого осла промышленника? А то еще, может быть, моего красавца-шефа? Ну, и как себя вел старый козел? Не очень ли пялился на твои… булки, когда ты проходила мимо окна? Твоя кофточка ведь тоже тает в солнечных лучах? Подойди, пожалуйста, к окну… Хотя, что это я такое несу? Тут-то в окнах, естественно, обычные стекла, а не поляризационные фильтры. Впрочем, я не даю тебе сказать ни слова. Отвечай же!
– На какой из твоих бесчисленных вопросов? – веселилась красуля. – Я, конечно, попробую, но предупреждаю, что все их вспомнить не в состоянии. Пожалей голову бедной блондинки. Значит так. Нет, в полиции я не служу. Служу я, и в самом деле, у запредельной шишки… Что значит – кем? Ну, ты даешь. Кем ему потребуется, тем и служу. Нет, моя кофточка в поляризованном свете не исчезает. Чтобы увидеть мои, как ты это называешь, булки, ее с меня необходимо очень нежно и ласково снять.
– А я не прочь, – быстро сказал Чарли.
– Действительно, дурачок, – сказала девушка, с насмешливым удивлением пожав плечами. – Редкостный. Ты-то, конечно, не прочь. Кому я сейчас объясняла, что служу сэру коммерции президент-директору кем ему только потребуется? Как захочется бесу в его ребре, так и служу. Так что раздевание меня есть его исключительная прерогатива, существо он жутко ревнивое, а другого такого места девушке даже с моими булками не найти. Покувыркаться с тобою было бы, может быть, и вполне себе клево, но я же не самоубийца? Влипнуть здесь пара пустяков.
– Почему же обязательно здесь? – удивился Чарли, проявляя чудеса сообразительности. – Можно, у тебя дома… Нет?.. Ну да, ну да, понимаю, там-то у коммерции директора все схвачено, все под колпаком, и выспится он тогда на тебе по полной программе. Но ведь есть такие гостиницы, где сдают пеналы на время и не спрашивают оптокарт.
– Ты меня путаешь с вашими пэтэушницами, – презрительно скривилась девушка. – До нар в крысиных ночлежках я еще не опускалась. Ладно. Чувак ты симпатевый, почему бы мне и не потакнуть своему маленькому капризу?
– И не наставить рога сурю коммерции-президенту? – заржал Чарли. Девушка поджала губы и нахмурилась.
– Нет-нет, – Чарли испуганно замахал конечностями. – Молчу, молчу, я дурак, совсем-совсем дурак, ты меня, пожалуйста, извини.
– Так уж и быть, – проворчала девушка, меняя гнев на милость. – На первый раз. Вот, держи ключкарту. В карте прописан путь до одного миленького гнездышка… весь путь, – уточнила она, подумав. – Сунешь в кассовую щель лифта – он доставит тебя к нужной автостоянке, сунешь в кассу таксокара – приедешь к нужному дому, а там тоже лифт и дверь все под ту же карту… что скалишься? Ты не один такой красавчик на свете, а я девушка хоть и рисковая, но предусмотрительная и очень-очень практичная. Смыться отсюда часика на три-четыре рискнешь?.. Вот и чудненько. Гляди только, чтобы тебя не застукали. Вон за той дверью личный лифт суря директора, который ведет наружу. Карта к нему подойдет. Отправляйся через пол часика, понял? И чтобы тебя ни одна живая душа не засекла, особенно этот полицай. Категорически. А то вместо того, чтобы быть моим капризом, рискуешь получить пару-тройку основательных плюх по организму… это в лучшем случае… да и меня подведешь под монастырь. Сурь директор человек серьезный, но вовсе не юный половой гигант, – она опять на секундочку задумалась и добавила, – к сожалению. Потому он и ревнивый такой. Я тебя предупредила. Сиди тише мыши, и что бы вокруг ни происходило, ты ничему не удивляйся и ни во что не суй свой любопытный крысиный нос. Да, вот еще что. На пойло-то дармовое тут особо не налегай. Воздержись. А то возись потом с тобой, пьяной скотиной, вместо нежных удовольствий. Усек?
Чарли закатил глаза и энергично закивал головой.
