Наг Стернин
Из рассказов капитана Паба. Червивое яблоко 4
3
Вечером после окончания смены Сузи, та самая сотрудница отдела перевозок, что показалась профессору Гитику доброй и отзывчивой девушкой, несколько задержалась на работе и покинула контору позднее обычного.
Задержка была связана с имевшимися у нее наполеоновскими планами на вечер. Надо было навести марафет и как следует подготовиться. Сегодня она собиралась предпринять решительное наступление, генеральное сражение она собиралась дать своему нынешнему бойфренду, который уже несколько месяцев подряд исправно спал с нею каждую ночь, а вот насчет замужества даже не заикался… что, как вы сами понимаете, было совершенно неправильно и не по понятиям. Или уж ты трахайся с кем придется, или, если на ком-то типа залип конкретно, то … вот именно! В конце концов, приличная она девушка, или почему? Одно дело, если сегодня у тебя Стас, а завтра Как-Там-Вас, и совсем другое, если по утрам от тебя что ни день вываливается одно и то же заспанное мужское мурло. Да с ним уже соседи начинают здороваться, стыд какой!
Девушка сбегала в женскую комнату, привела в порядок свое тело… в смысле, ну, вы понимаете… даже капнула в нужных местах по капельке импортных духов "шванель номер пятнадцать", пусть даже происхождением и не из Ньюфранс, а шанхайских, но парень-то все равно отличить их не в состоянии. Потом надела на себя шанхайское же новое черное кружевное белье – колючее и жутко неприятное для тела, зато отпадно красивое, мужики балдеют, проверено. Повертелась перед зеркалом, в последний раз инспектируя, все ли в порядке, и надела на морду приличествующее предстоящим событиям выражение лица.
Подготовившись таким образом, Сузи выскользнула в вестибюль ко входу в метро и… тихо прибалдела. Ну, да. Именно прибалдела, как еще сказать?
Чуть в стороне от турникетов – надо понимать, чтобы не мешать движению спешащей разбежаться по домам прорвы народа… какая деликатность!.. – стоял, выглядывая кого-то в толпе, Потрясный Половой Гигант! Тот самый, вихрастое рыло которого она видела на фотографии в путевом листе недотепы-профессора, очень хотевшего с шиком прошвырнуться, да не куда-нибудь, а до самой Крайенги.
Нежное сердечко девушки заколотилось так, будто хотело выскочить из груди и зажить собственной, независимой от прочих частей тела, жизнью. У нее даже взмокли ладони… гос-споди, да если бы только ладони… бедное кружевное белье!
Парень, между тем, ушарил глазами в толпе нечто, расплылся в широчайшей улыбке и начал продираться сквозь толчею к ней… к ней? Ну, конечно же, к ней! Причем, не обращая внимания на тычки и раздраженные ругательства окружающих. Он загородил ей путь, он сказал: Здравствуй, Сузи, он протянул ей Настоящий Живой Цветок.
Настоящий…
Живой…
Какая деликатность, ах, какая деликатность! Как же он называется, такой Цветок? Девушка когда-то знала, когда-то помнила его название, ах, ну да, герань. Настоящий живой герань. Сколько в этом жесте шика, сколько гламура! Ей до сих пор не доводилось слышать ни об одном таком случае, чтобы мужские руки во всамделишной жизни, а не где-нибудь в сериале, преподносили девушкам цветок. Они – мужские руки – норовили сразу же намылиться к тебе в трусики или, если уж парень был запредельно скромным, за пазуху. А тут Цветок, настоящий, живой. Ах…
– Мне говорили, у тебя был мой профессор, – сказал парень и Поцеловал На Ейной Руке Подушечки Пальцев! – Он хотел на Крайенгу, помнишь? И ты ему помогла, подсказала куда идти, к кому толкнуться и все такое. Это правда?
Не в силах выговорить ни слова, Сузи молча кивнула.
– А ты красивая! – парень восхищенно причмокнул губами. – Ты отпадная телка. Давай прошвырнемся куда-нибудь. Посидим. Выпьем. А там, глядишь, еще что-нибудь придумаем. Ага?
Сузи шумно перевела дух. Да…парень знал толк в гламурном обращении, этот может вытрахать себе отдых на Крайенге. Этот все может. Высший класс! Подлечь под такого будет счастлива и рада чья угодно хоть бы даже и жена, не говоря о любовнице… да.
– Вообще-то, меня ждут, – хрипло выдавила она через насмерть пережатое горло.
– Потрахушник? – понимающе кивнул парень. – Может, ну его, на самом деле, эка невидаль? Куда он денется? Завтра потрахаетесь. А сегодня мы с тобою приятно проведем время. Очень приятно, гарантирую.
Сузи поднесла цветок к носу и понюхала. Цветок пах! Он пах по-настоящему. По живому. Это вам не химия какая-нибудь, химия ей, что ли, в нос не воняла? Ей даже чихнуть захотелось от натуральности запаха.
Сузи решительно уцепила парня за бицепс и прижалась грудью к его руке.
– А давай, – сказала она. – Почему бы нет? Я ему даже звонить не буду, и свой коммуникатор отключу. Тут неподалеку есть приличное данс-кафе. Выпьем, потанцуем, ну а насчет чего придумать, так после и завалимся, хочешь – к тебе, хочешь – ко мне.
– К тебе, – сказал парень поспешно, – к тебе.
А Сузи с замираньем сердечка восторгалась, что – ах, как удачно все получилось: и бельишко на ней черное кружевное, новое, и нужные запахи наличествуют в нужных местах, отпад, да и только…
Утром, оставив Сузи в постели с коммуникатором в руках договариваться с подругами из других смен о подмене на работе – отработать день после столь бурно проведенной ночи она была совершенно не в состоянии – Чарли отправился в порт в отдел контроля регистрации пассажирских перевозок. Отдел был небольшой, сугубо канцелярский, и занимались его сотрудники шлифовкой документов службы галактических перевозок, в том числе списков пассажиров подпространственных межпланетных корыт. Чтобы все там было конкретно тип-топ. Чтобы число пассажиров не превышало количества посадочных мест. Чтобы поля документов были указанной ширины, шрифт и размеры кегля в тексте соответствовали всем предписаниям, и чтобы – упаси господь! – не вкралась в документ зловредная орфографическая ошибка. Увы… не каждый начальник может чихать на законы природы. А грамотность ответственного чиновничества, как известно, во все времена и у всех народов была, есть и будет… как бы это помягче сказать… не слишком.
Его новая мимолетная подружка – горячая штучка… нет, правда… кончать она начала раньше, чем он успел, так сказать, приступить к делу… да… так вот, для его целей телка оказалась даже много полезнее, чем он мог себе представить. В суть его проблемы Сузи въехала сразу. И в промежутках между кувырканиями весьма толково изложила способ проникновения на любое корыто для подпространственного туннелированы до Крайенги. Абсолютный верняк, гарантия тысяча процентов.
Слабым местом всей системы оформления перевозок был именно отдел регистрации. По трем веским причинам. Во-первых, там работали сугубо канцелярские крысы, которые при виде сердитой начальственной рожи или просто хмурого мужика с кулаками готовы были незамедлительно шмякнуться в обморок. Во-вторых, охранялся отдел чисто символически – ну, в самом деле, на кой черт и как туда вопрется злоумышленник, если оный злоумышленник о самом существовании этого отдела представления не имеет ни малейшего… да если бы и имел? И, наконец, в третьих. Документы оседали в отделе только уже после их одобрения высоким начальством. Дальше ими интересовались лишь непосредственные исполнители и архив, где они уже никого, никогда и ни при каких обстоятельствах заинтересовать не могли. Так что для достижения своей цели Чарлей должен был решить три задачи: проникнуть в отдел регистрации, добиться внесения себя в соответствующие уже подписанные списки и обеспечить тайну содеянного. Все.
…Поразительное дело! Уже черт знает сколько столетий, если не тысячелетий люди для письма не пользовались чернильным ручным процессом. Но первое, на что обращал внимание посторонний человек, неисповедимыми путями попавший в помещение отдела регистрации, был противный тоненький скрип. Тихий, очень тихий, но невероятно въедливый. Впечатление было такое, что добрая сотня канцелярских крыс с патологическим усердием офисного планктона карябает бумажные листы железными перьями антикварных ручек. Что такое ручка? Ну, знаете, такая длинненькая палочка с металлическим наконечником, в который с торца вставляется раздвоенная на кончике гнутая железячка. Железячку эту, издевательски почему-то именуемую перо – хотя она ни с какого боку не похожа на ножик уличного хулигана, честное слово! – так вот, это "перо" перед написанием каждой отдельной буквы следовало предварительно запихивать в баночку с жидкой краской, так называемую чернильницу, в которую краску перо и окунать. А словом "антикварный" обозначают совершенно запредельное старье с помойки, до которого кому нормальному и пальцем дотронуться влом.
Поначалу руководство, оказавшись в присутственном месте, изволило гневаться и топать ногами, доводя местный планктон до предынфарктного состояния, и даже меняло в отделе компьютеры. Деньги на это тратило даже вместо того, чтобы оные прикарманить, представляете? Скрип, однако же, не прекращался, так что руководству пришлось отступиться. А чтобы не портить себе нервы, вконец разволновавшееся руководство просто прекратило посещения указанного присутственного места.
Само помещение представляло собой относительно небольшую комнату в полуподвале, без окон, со входной дверью, расположенной чуть ли не под потолком. К двери вело некое подобие лестницы со щербатыми скрипучими ступеньками. Комната, или, как теперь стало модно говорить, рум, делилась на две неравные части невысоким деревянным барьером. Большая часть являлась собственно присутственным местом. Меньшая, именовавшаяся среди своих предбанником, предназначалась для возможных посетителей… если бы вдруг кому-нибудь, когда-нибудь, почему-нибудь – мейби, с большого бодуна? – в голову вдруг взбрела дикая идея посетить оное присутствие.
Мебель предбанника составляли два стула, пыль с которых не стряхивалась с первого дня образования отдела, а в собственно присутственном месте, по терминологии местного планктона в "присутствии", стояли компьютеры, за которыми окрестный планктон – самоназвание "успешные люди" – и трудился со всем возможным усердием с восьми до девятнадцати часов с часовым перерывом на обед. Обед для "успешного человека" это святое, господа!
Необходимые количества калорий, аминокислот и всякие прочие витамины "успешные" затаривали в свои желудки в расположенном поблизости кафе, но служебная деятельность в отделе в это время отнюдь не прекращалась. Двери отдела не запирались. Перед входом по-прежнему торчала унылая харя охранника. А в самом присутствии поглощал свой бутерброд, запивая оный стаканом синтетического чая, дежурный "успешник"… А вдруг? Вдруг начальству именно сегодня захочется, так сказать, пробдеться и проинспектировать? Что тогда? Начальство не станет входить в рассуждения типа того, что в отделе посторонних посетителей не бывает. Оно тебя так вздрючит, что позабудешь, как маму родную зовут.
Дежурный "успешник" как раз заливал кипятком пакетик синтетического чая с запахом и вкусом, идентичным – по крайней мере, по уверениям рекламы – натуральной петрушке, когда дверь в отдел с грохотом распахнулась, и в предбанник, нелепо перебирая в воздухе конечностями, спиной вперёд влетел охранник. Охранник пластилиново влип в противоположную от двери стену предбанника, на мгновение завис на ней, потом ухватился за собственные ребра обеими руками и ме-едленно сполз на пол. А в предбанник вломился и молча загрохал по ступенькам устрашающего вида вихрастый оглоед, типичный головорез и громила с большого путепровода, встретишь такого в темном туннеле – и все, инфаркт тебе обеспечен наверняка. Или инсульт. В лучшем случае. Головорез развернулся лицом к разделительному барьеру, сделал неуловимое глазу движение ногой – сериальные каскадеры отдыхают! – и дверца барьера, преграждающего доступ в присутствие, с грохотом распахнулась, причем в направлении, противоположном предначертаниям руководства.
Сотрудник, подавившись непрожеванным куском бутерброда, замер соляным столбом, не замечая, что кипяток из чайника течет мимо стакана прямо на разложенные на столе распечатки. Головорез навис над ним подобно готовой к обрушению горной лавине и сказал тихо, очень тихо… но лучше бы уж он орал, честное слово.
– Список судов с заходом на Крайенгу. Живо.
– Чего? – пискнул незадачливый успешник, за что тут же получил раскрытой ладонью по шее удар такой силы, что физиономией сшиб на пол собственный стакан.
– Ага… ага… вот… прошу… – трясущимися губами бормотал он, в мгновение ока сделав и выдернув из принтера соответствующую распечатку.
Список оказался чудовищно длинным. Кроме обычных грузовых и пассажирских корыт, перевозящих всякого рода черт знает что, а также курортников и отдыхающих, в него входило жуткое количество элитных кораблей самых высоких классов, включая такие монстры, как Куин Марфа, Куин Лизон и даже флагман пассажирского космофлота Империи исполин Циклопик, кучу аристократических и миллиардерских яхт, правительственных шипов и членовозов разного ранга, вплоть до запредельного. Что это их всех вдруг потянуло в такую – для эксклюзивов – дыру? Головорез с крайне брюзгливым выражением на рыле пробежал список глазами.
– Ты, харя, смотри сюда, – с отвращением заявил он, гипнотизируя бедного "успешника" своими страшными глазами убийцы, и положил на единственный не залитый чаем кусочек стола какую-то исписанную бумажку. – Сейчас ты обновишь список пассажиров ближайшего рейса. Ну и что ты на меня уставился? Внесешь в него мои данные, и забудешь о том, что когда-нибудь видел меня в глаза. Понял?.. Понял, я спрашиваю?.. И не говори, что у тебя нет ни одного свободного места. Я тебя тягостно не пойму. Все данные на меня возьмешь в бумаге.
– Но я этого не могу… я не знаю… очередность кораблей утверждается в канцелярии Императора… – в ужасе бормотал успешник.
– Похоже, ты все-таки не понял, – с сожалением покачал головой бандит, – разъясняю… – и стал медленно поднимать руку.
– Нет! Нет! – завизжал тот истошным голосом. – Я понял! Я сейчас! Одну минутку!
Он плюхнулся на стул перед компьютером и суматошно забегал пальцами по клавиатуре.
– Вот. Держите. Этот корабль велено пропустить в подпространственный тоннель по первому же слову капитана, и в столице он, ясный пень, не задержится. Здесь Ваши проездные документы… Бланк регистрации… Копия страховки… Но как Вы попадете на борт? К этому шипу не ходят портовые челноки.
– И как же я попаду на борт? – вкрадчиво спросил головорез. – Я-то, как раз, представления об этом не имею. А ты?.. Лучше бы тебе, конечно, иметь… Вот и чудненько, вот сейчас ты мне все это и разобъяснишь. Пой, ласточка, пой, пока дядя не рассердился.
– Ага… ага… – бормотал сотрудник, проявляя чудеса расторопной сообразительности, – сейчас я для Вас, как для ВИП-персоны, от имени управления перевозок зарезервирую подпространственный ВИП-шаттл, членовозку зарезервирую, место на обычном шаттле… там контроль… а проверять документы в членовозку никто не будет и даже билетов не потребует. Вот. Держите документы. Шаттл АСУ – 012. Резерв столичного космопорта. Причал АЮ-580 Би.
–Вот, и хорошо, – мило улыбнулся головорез. – Вот, и прекрасно. Ты, кстати, получше замети следы, чтобы ни одна зараза ничего не просекла и начальству не капнула. Я-то, конечно, для выпустить тебе кишки буду далеко, а вот оно, твое начальство, близко. Как думаешь, ему понравится такая твоя малохудожественная самодеятельность? Начальство завсегда ждет, что окружающая мелкотравчатость с восторженным визгом жизни свои положит, так сказать, на алтарь… и все такое. И оно, в случае чего, будет неприятно удивлено. Понял, сучара позорная? И попробуй только начальственные ожидания обмануть. Ну, как? Ты про меня уже забыл?
– Нет-нет, я вовсе про Вас не забыл, – завопил очень успешный сотрудник, судорожно прижимая лапки к груди. – Я Вас просто никогда в глаза не видел… Мы оба Вас никогда не видели, – торопливо добавил он, покосившись на охранника, бессмысленно таращившегося из угла предбанника. – Счастливого пути…счастливого пути… счастливого пути и ба-альшого личного счастья на Крайенге и везде-везде!
4
Плащ сидел отвратительно, что раздражало. Невероятно раздражало. Пожалуй, не меньше, чем его умопомрачительная цеплючесть. Он цеплялся постоянно, всюду и за что придется. В конце концов, из чистого интереса Джейн прошла рядом с а-абсолютно гладкой и недавно – не более пяти лет назад – покрашенной стенкой. Так вот, чертов плащ и тут умудрился зацепиться… за что?.. а черт его знает, но умудрился ведь, да еще как! Еле отцепилась.
Первый же человек, на которого она наткнулась в темных коридорах вестибюля, в которых блуждала в тщетных поисках кого-нибудь одетого, был бомж, одежда на котором имелась… пусть и грязная, но все-таки. Бомж был в дупель пьян, но сумел-таки от нее сбежать исключительно потому, что она, преследуя беглеца, умудрилась два раза подряд зацепиться хрен знает за что, поскольку рядом не случилось даже этой самой абсолютно гладкой стенки.
Небоскреб будто бы вымер. Джейн, цепляясь плащом за что придется, напрасно шлялась по бесчисленным переходам, мосткам и мостикам, но все они были совершенно пусты. Иногда впереди слышались голоса и мелькали блики света. Джейн бросалась туда. Однако когда прибегала на место, там было уже пусто, как в только что обворованной квартире.
Практически отчаявшись встретить в темных коридорах хоть кого-нибудь одетого, она вдруг на мостике, ведущем к скоростному лифту, чуть ли не носом к носу столкнулась с некими двумя жутко самонадеянными и нахальными старухами, которые, судя по пистолету, коим низенькая небрежно помавала в воздухе, явились сюда отнюдь не для чаепития с подругами или философских бесед с профессорами ПТУ насчет смысла жизни. Вот тут-то и выяснилось, что плащ, как оказалось, обладал некими скрытыми телепатическими способностями в своей неодушевленной предметной сфере. При всей неодушевленности он оказался способным влиять на другие предметы экипировки именно в этом, так сказать, нелицеприятном цеплючем направлении. По крайней мере, на каблуки ее собственных сапог.
Чуть ли не разрыдавшись от счастья, Джейн кинулась к старухам с воплем: Дорогие! Как я вам рада, как счастлива вас видеть! После чего выверенным движением вышибла у низкой бабушки пистолет из рук, вторым влепила бедных беззащитных старушек в жесткие двери сломанного лифта, и когда уже было совсем собралась освобождать несчастных разбойниц от экипировки, ее каблук вдруг зацепился… за что?.. за что, черт побери, на полу не было ни одной царапины! Она потеряла равновесие, со всего размаха перелетела через перила мостика и рухнула на пол этажом ниже. Когда Джейн пришла в себя и вскарабкалась обратно, старух-разбойниц и след простыл вместе с их экипировкой за исключением сиротливо валявшегося на полу пистолета.
Впору было взвыть от отчаяния. Время шло. Шансы встать на след сбежавшего мерзавца-пусика становились все эфемернее. Он-то, уж конечно, на месте не сидит, а личность пусик крайне энергичная и предприимчивая… к-козел!
Стоп, – сказала она себе. – Давай рассуждать логически. За Чарлея. Он, конечно, яйцеголовый пэтэушник придурочный, а не женщина, к тому же мудрейшая из коммандос… но все-таки. Жить-то он хочет, верно? Верно. Одну его потребность мы вполне себе достоверно определили. Он хочет жить, это раз. Ну а поскольку он сбежал от нее, Джейн, стало быть сбежит от кого угодно. Так. Будем исходить из того, что он сейчас на свободе. Стало быть, оказаться ему среди людей плаща и кинжала, так вот хрен вам с морковкой, потому что они хотят его самого прикончить немедленно, а евонные салфетки уничтожить. Как уничтожить? Ну, что значит – как? Да хоть бы сжечь. Или спустить в унитаз. Трудно, что ли? Не везде же в небоскребах канализация не работает. Да и Фантера, который Чарлея сюда приволок, кто-то прикончил… кто, кстати? Загадка века. Может, Рем Бо-бо? Какая у него задача, кстати сказать? Уж точно не та же, что у Джейн, одной и той же задачи им двоим ни за что не поставили бы. Вот чертова бабочка! Ведь явно работает на координаторов, а не на аристократов, но чтобы своему кому помочь, так фиг – только вставляет палки! У него заявление всегда одно: В моем техническом задании это дело не прописано… сволочь. Хорошо еще, что в классификации агентов выше ультра степени нет. А то – будем честны с собой – ему бы обязательно присвоили такую степень раньше, чем кому другому, не считая Пронлица, мейбыть… конечно. Но нет, Чарлея он не шлепал и не захватывал. Если что, прикончи он Чарлея, обязательно бы выпендрился и прислал Джейн свою бабочку в подарок, чтобы знала… Баттерфляй хренов.
Джейн тяжко задумалась.
Значит так. Фактов у нее два. Фантера выкинули к собачьим чертям в окно – это один факт. Чарлей пропал к чертям собачьим – это второй.
Кто мог выкинуть в окно Фантера, чтобы в комнате не осталось видимых следов борьбы, кроме пуговицы? Из тех, кто сейчас на планете, естественно? Мог Конан, но Конан пристукнут ею лично, значит он отпадает… – гордясь собой, Джейн вздернула вверх палец, хотя увидеть его в такой темноте все равно никто бы не сумел. – Мог Рем Бо-бо, мог Персидский и евонный Дог. С другой стороны, знай про мое логово Персидский, думала она, он постарался бы прикончить меня, на дурака Фантера ему тьфу. А собака Дог от злости и бессилия, что со мной ему не справиться, не оставил бы здесь целой ни одной щепки. Следовательно, Фантера выкинул Рем Бо-бо, а пусика, хихикая и дергаясь, отпустил на все четыре стороны: нахрен он ему сдался, ведь пусика ему никто не заказывал, как он говорит, " в техзадании не прописано". С другой стороны, Фантер там тоже вряд ли прописан… ну так и хрен с ним, думать еще и про него, недоноска.
Отсюда следовал один главный вывод – она гордо ткнула в потолок сразу обоими указательными пальцами – Чарлей уже черт знает сколько времени на свободе. И этой свободой опять же черт знает сколько времени пользуется назло всему успешному гюльчатайству в лице коммандосов. На успешное гюльчатайство чихать, конечно, с высокого небоскреба, вот только кому? Кому чихать? Чарлею? Кто он, в конце концов, такой, чтобы чихать? Ботаник хренов и лох, но… лох какой-то густопсовый и вообще.
Итак…
Итак, Чарлей хочет жить. Но он хочет не просто жить, а жить на Крайенге при пиве и девочках. И рассуждает он как? А так. Все они, то есть, мы, хотим его изобретение. А сам он, Чарлей, по большому счету никому не нужен. Нет, он нужен, строго говоря, но только чтобы его поймать, выдоить да, в конце концов, и прикончить. Но где они, то есть мы, его ловят и будут ловить? Здесь, в Столице, где же еще? Так куда ему надо намылиться?
Правильно.
И думать даже нечего, он намылился на Крайенгу. И он будет к ней рваться через рогатки и препоны. Любые.
Логика!
Поняли вы там все, идиоты-мужики и прочие трансвеститы с транссексуалами? Извечное, могучее оружие женщин в борьбе за первенство и власть – Всепобеждающая и Всесокрушающая Великая Женская Логика. Логика Блондинки! И совершенно неважно, какими посылками для своих умопомрачительных выводов пользовалась значительнейшая из женщин – коммандосниц и Гюльчатайш. Совершенно неважно, были эти посылки истиной в последней инстанции или самой беспардонной чушью, плешью и ерундой. Совершенно неважен умонепостижимый путь белокурой мысли, приведший ее к конечному выводу. Цепочка силлогизмов? Ха! Главное, что вывод этот оказался совершенно, абсолютно, незамутненно верен. Бесспорен оказался сделанный Джейн вывод и окончателен. Женская логика – страшная сила, пусть и совершенно непонятная болванам мужикам! Кстати сказать, на кой этот самый мужской предмет она, Джейн, при операциях прячет свое лицо под маской? Ее лицо это ее грудь, а такую грудь под маской не спрячешь… Но – долой лицеприятные мысли, вернемся к делу, сказала она себе, гордясь логикой, точностью, последовательностью и вообще гордясь!
Итак, что Чарли сейчас делает, чтобы оказаться на Крайенге? Понятно, что все от него зависящее, но что типа конкретно? Какие следуют его шаги? Ну, действительно?
… что-то такое ей мешало. Мешало думать. Мешало рассуждать и даже мешало гордиться силой своей мысли. Какие-то звуки посторонние.
За поворотом коридора что-то тихонько скрипело… или журчало?.. потрескивало? Кто-то возился там, кряхтел и вздыхал. Кто-то там делал нечто… явно предосудительное, и это был человек.
Джейн больше не хотела отдавать судьбу покровов своего тела в неизвестно чьи руки, во всякие цепляния и спотыкания. В мгновенье ока она сбросила с себя проклятый плащ, без малейших колебаний скинула с ног сапоги, сжала за ствол увесистый пистолет и скользнула за угол. Как она и ожидала, спиною к ней изволила пребывать на корточках какая-то личность – здоровенная! – и, легонько кряхтя, совершала это самое свое неполиткорректное действие.
Джейн тенью скользнула вперед и с наслаждением обрушила на затылок неполиткорректного страшный удар пистолетной рукояткой. А когда неполиткорректный упал, она – на всякий случай, уж очень он был огромен – ударила его еще раз… и еще… и еще…
Ей так никогда и не удалось узнать, что затылок, который она с такой страстью, таким пылом и рвением обрабатывала железякой, принадлежал Рему Бо-бо, тому самому, кинуть подлянку которому было хрустальной мечтой ее жизни… а уж прикончить которого она даже и не мечтала. Подумать только! Он был в ее полной и безраздельной власти. Она могла его размазать по стенке. Могла прострелить ему колени, изуродовать… кастрировать, наконец! А она что же?.. да тьфу на нее, и все тут. Череп у гада бронированный – бей, не бей, но одна шишка на голове у сволочи или четыре, это особого значения не имеет. Рассказывают же энциклопедически интеллигентные Гюльчатаи-покажи-личико… взять, например, того же Коку Колера… что древний китайский парень Конфликций полагал миллион маляв, вываленных перед бабьим рылом, ничуть не лучше одной, как там ее, оттасканной?.. затисканной?.. изысканной, вот, конечно же… изысканной малявины. А чем шишка на башке хуже? Так что одела она шмотки упавшего и ушла. Не оглядываясь.
Ах, если бы знать…
Если же посмотреть на происшедшее с Бо-Бошной точки зрения, все обстояло не так уж и плохо. Могло быть гораздо хуже. Ну, сделали ему бо-бо. Ну, повалялся он – эка невидаль – какое-то время без памяти. Но ведь встал же. Встал! И – что характерно! – без малейших следов сотрясения мозга. Вы что?! Какой-такой мозг, какое сотрясение, козлы? Более того, пусть во всем этом деле будет фигурировать для него один свершившийся факт плохим, но хороших зато окажется целых два.
Сначала обнаружится, что пока он валялся без сознания, Инптуд с компанией благополучно покинул явочную квартиру. Птичка, так сказать, ушкандыбала великим порханием, и поиски надо будет начинать сначала.
Это было, конечно, плохо и никуда не годилось вообще. Зато два оставшихся факта самым надежным образом обеспечили ему в этой истории анонимность.
Во-первых, бабочка. Она осталась Джейн незамеченной, поскольку повязана была на голую шею… ах, если бы она ее заметила, ах, если бы заметила…
А во-вторых, очень уж велики были Джейн его шмотки. Они болтались, свисали, путались, трепыхались на ней везде, где только можно, не говоря уж о том, где нельзя. Джейн постаралась избавиться от них при первой же возможности, невнимательно удивившись про себя, что вот надо же – только что вокруг не было ни единого человека, а сейчас, когда на ней, так сказать, наличествует какой-никакой прикид, от посещантов небоскреба буквально не протолкнуться. Она постаралась избавиться от Ремовой экипировки, не удосужившись даже прорыться в карманах… а зря. Переодевшись в более подходящий для ее комплекции костюм, она небрежно бросила Ремовы шмотки в первый попавшийся угол, где он их в скором времени благополучно и отыскал к собственной безмерной и абсолютно неконтролируемой радости. Отыскал вместе с дорогими его сердцу "приколами", заполнявшими многочисленные карманы его огромных штанов. Правда, он тогда был уже упакован в каким- то чудом оказавшееся ему почти впору женское платье. Что касается Джейн… Ну, что ж, решила она. Скорее на шип. На шип и – даешь Крайенгу. Уж туда-то козлик всенепременно заявится, и в самом ближайшем времени.
