Леонид Резников
2120. Ловушка для AI
– Ну, пальцев-то у тебя нету!
– Нету, – согласился квадрокоптер, еще немного поразмыслив. – А при чем здесь пальцы?
– В том-то и дело, что ни при чем, раз у тебя их нет.
– Да, действительно, – вынужден был согласиться летающий умник.
– Вот и загибай лопасти.
– У меня нет такой функции.
– Жалко.
– Почему?
– Да так, неполноценный ты какой-то, – пожал я плечами. Нет, люблю я все-таки искусственный интеллект. Убогий он какой-то, несуразный.
– Вы так считаете? – засомневался квадрокоптер.
– А ты разве нет?
– Я… не знаю. ТО, вроде бы, нормально прошел.
– Как же нормально, когда пальцев нет, лопасти не гнутся, считать не умеешь и пытаешься меня два раза наказать за одно преступление.
– Но… – стушевался квадрокоптер, и в его моторах произошел какой-то перебой, отчего тот изрядно просел, качнувшись из стороны в сторону.
– Никаких «но»! Что еще за «но» такие? Я буду жаловаться! – потряс я указательным пальцем перед его объективом. – Возмутительно! Дозволяют неисправным автоматам следить за честными людьми.
– Простите, но разве вы честный человек?
– Конечно! Я никуда не бегу, не прячусь. Даже разговариваю с неисправным аппаратом.
– Но вы высыпали мусор!
– Это вовсе не мусор!
– Мусор!
– Да как же ты об этом можешь судить, если ты неисправен?
– Я исправен! И это мусор!
– Нет!
– Да!!!
– Нет!!!
– Хорошо, – сбавил тон квадрокоптер, сделав надо мной полукруг, – что же это, по-вашему?
– Ландшафтный дизайн. Искусственное украшение естественной природы. Смотри, какая красота! – простер я руку. – Как все блестит и переливается на солнце! Как черный пластик подчеркивает, оттеняет нежную красоту молодой травки. Видишь? И при том совершенно безвозмездно.
– М-м-м, – только и выдавил из себя квадрокоптер, покружив над тем местом, куда я опорожнил свой мешок.
– Вот. А ты мне: штраф! – взмахнул я руками.
– Вы уверены, что это красиво? – с некоторым сомнением и изрядной долей неуверенности спросил квадрокоптер.
– Конечно! А по-твоему, разве нет?
– Не знаю. Я не обладаю эстетическим модулем.
– А чего ж тогда судить берешься, балда ты этакий?
– Да, действительно, – смутился квадрокоптер. – Но что же мне делать?
– Сам решай, – я упер руку с мешком в бок, отвернулся в сторону дороги и принялся постукивать носком туфли, выражая нетерпение.
– Я думаю… я думаю, вы правы. В вашем дизайне действительно что-то есть. Тем более, какой нормальный человек поедет в такую даль выбрасывать мусор, когда существуют мусорные баки.
– Здравая мысль, – кивком головы одобрил я его вывод. – Все-таки, я, кажется, погорячился: ты умный аппарат.
– Спасибо.
– Не за что. И знаешь что?
– Что?
– Ты бы сам мог заняться дальнейшим украшением участка.
– Вы так считаете? – обрадовался квадрокоптер.
– Однозначно! У тебя манипуляторы есть?
– Конечно, есть! – нижний лючок раскрылся, и из него показались две суставчатые клешни.
– Отлично. Можешь начинать прямо сейчас.
– Да, но где я возьму материал?
– Это сложно, – помял я подбородок пальцами с серьезным видом. – Но ты сообразительный малый, что-нибудь придумаешь.
– Правда?
– Да правда, правда.
– Ух ты! Здорово.
– Вот и ладушки. Ну, я пошел?
– Да-да, господин Васильев. Конечно. Всего вам доброго!
– Бывай! – сделал я рукой и направился к машине. – «Уф-ф, кажись, пронесло!»
– И спасибо вам огромное за идею по благоустройству ландшафта! – донеслось из-за спины. – От «Природоохраны».
– Завсегда пожалуйста, – бросил я, не оборачиваясь, и вломился в кусты. Представляю, что здесь будет твориться через неделю-другую, если неугомонный летун всерьез возьмется за новую интересную работу.
Выбравшись на дорогу, я отряхнул сор с одежды, забрался в машину и, усмехнувшись при воспоминании о глуповатой растерянности аппарата, завел двигатель.
Развернувшись, машина понеслась обратно к городу. На душе у меня было легко и спокойно. Наконец-то все закончилось. И как удачно!
Еще издали, у самого въезда в город я заметил патрульную машину ДПС, стоявшую на обочине. Рядом с ней, прислонившись к капоту и поигрывая палочкой стоял лейтенант Войцюк. Заметив приближающуюся к нему машину, он ожил, сделал шаг вперед и выставил палку, приказывая мне остановиться. Но, разглядев за стеклом автомобиля мою счастливую физиономию, занервничал и завертел палкой, мол, проезжай. Я с широкой улыбкой на лице кивком головы поблагодарил его и въехал в город.
Как же хорошо, оказывается, иметь знакомого инспектора ДПС! Уверенность в том, что и дальше у меня пойдет все отлично, как раньше, росла во мне с каждой минутой. Поток машин почти иссяк, светофоры при моем приближении включали зеленый сигнал, и я довольно быстро добрался до дому.
Припарковав машину на старом месте и по привычке оставив ее открытой с ключами в замке зажигания, я выбрался наружу, подошел к мусорному баку и забросил в него ставший бесполезным мешок. Бак не возмутился и не выплюнул его обратно. Я кивнул сам себе и, засунув руки в карманы брюк, направился к подъезду.
Давешнего пацана-угонщика нигде не было видно. Может, приблудный какой – я его еще ни разу в своем дворе не видел. Ну, ушел и ушел, бог с ним. Мне же спокойней. По крайней мере, теперь к моей машине не сунется и другим расскажет. Если только на экскурсию не приведет кого, чудо-машину демонстрировать. Я остановился в раздумье, потом вернулся к автомобилю, вынул ключи и запер его. Экскурсий мне только и не хватало: не угонят, так раскурочат на сувениры! С них станется, с обормотов.
Глава 4
Как же все-таки приятно сидеть дома, развалившись в кресле, и вбирать в себя звонкую тишину! Никто тебя не донимает всякими глупостями, не дает умных советов, не пытается завести беседу. Нет, я вовсе не против общения – не подумайте, будто я сноб какой или самомнение зашкаливает. Только искусство это давно уже сошло на нет. Сейчас все больше пальцами разговаривают. Выгодно и удобно. Почему выгодно? Во-первых, разумеется, ложное ощущение неуязвимости: никто в морду тебе через экран смартфона или монитора не даст, пощечину не влепит и в глаз не плюнет, если что не так ляпнешь. Во-вторых, можно молоть про себя любую высокопарную чушь – кто тебя проверит, коли большинство «друзей» в глаза тебя никогда не видели вживую. В-третьих, времени высказать свою мысль, обратив ее в слова, – вагон и маленькая тележка. Никогда не приглядывались, как многие сейчас общаются? Прочтут фразу, потом надолго задумаются с застывшим над экраном пальцем. Палец задумчиво подрагивает, никак не решаясь коснуться нужной буквы. Затем начинают строчить, стирать набранное, опять строчить и так до бесконечности. Это те, кто пытаются показаться интеллектуалами или блеснуть знаниями родного языка. Другие поступают проще. В их лексиконе слов триста – не больше, как у Эллочки-людоедки из очень старого романа: «Жесть», «Фи», «Ок», «Спс» и прочее подобное. А некоторые даже набором букв себя не затрудняют – всякие картинки подвижные используют: ручкой помахать, палец большой выставить, улыбочку дурацкую скроить, зубами поклацать, рожу скривить. Сейчас даже говорящие картинки появились. Выбрал ее, воткнул в сообщение – и порядок: сама скажет, чего набирать лень. Какая тут к чертям задушевная беседа, ежели все общение свелось к обмену стандартизированными фразами? О чем с этими интеллектуалами в кавычках разговаривать? Об искусстве? Об истории? О литературе? Кстати, вы видели современные книги? Похоже, нет. Это ведь без преувеличения для имбицилов сделано! Куча картинок и минимум текста: краткое изложение мыслей, поясняющие надписи, выжимки, плоские шутки и прочее подобное. Не верите? А вот решил я одну книжку о природе полистать в магазине. Открыл наугад, а там на пол-листа черепаха нарисована и надпись под ней: «черепаха дышит попой» – и все! Как вам? Нет, оно, конечно, все так насчет черепах, не спорю, но это не основное их дыхание, а, так сказать, резервное. Но неужели особенности попы у черепахи – все, что нужно знать современному человеку об удивительном древнем животном? Нет, не все – еще процесс сношения…
Или стихи. Вам нравятся стихи? Мне – да. Хорошие, в смысле. А как вам такое:
«…Она к Кузнечику спустилась.
А тот красу на глаз окинул,
Из попки ей травинку вынул…»?
Жуть! И это детская книга! Основы практической проктологии для детей, а не поэзия. Пушкин с Заходером и Барто отдыхают.
Вот и прикиньте, что тут, собственно, обсуждать, о чем общаться?
Еще, к примеру, экскурсия по картинной галерее с пометкой «18+». Детям туда вход категорически воспрещен! Электронный экскурсовод в виде робота с доброжелательной миной на лице-экране объясняет, что в целях противодействия распространению порнографии «Маха обнаженная» Франциска Гойи была заменена на «Маху одетую», но кому сильно хочется на нее взглянуть – он обязательно ее покажет, только позже и за соответствующее вознаграждение. За деньги можно – коммерция! А вот «Даная» Тициана и вовсе запрещена, поскольку имеется веское подозрение на пересечение с расхожим понятием «золотой дождь»… Во как! Картина «Опять двойка» запрещена, потому как искусственный интеллект углядел в ней насилие над ребенком. Тихов и Дейнека – чистая пропаганда разврата и страшного, до ужаса кошмарного, как Годзилла для японцев, социализма. Тициан мешает продажам пижам для сна, Рубенс не угодил женскими формами – некорректное формирование у населения понятия об идеальной женской фигуре от Барби, то есть, может повлиять на торговлю средствами для похудения. Шишкин и Юшкевич не потрафил интеллекту невероятными пейзажами, которые в наше время донельзя изгаженной природы днем с огнем не сыщешь, и потому картины могут вызвать у рядового обывателя ностальгию по прошлым временам. Особо не угодила Шишкинская картина «Утро в сосновом лесу» – ополоумевшие медведи безнаказанно ломают зеленые насаждения. И так далее, и тому подобное…
А вот Ван Гог в большом почете у AI. Красиво, конечно, интересная цветовая гамма, необычно, но не понимаю я его, хоть ты тресни! «Черный квадрат» Малевича на почетном месте висит – с точки зрения интеллекта просто гениальное творение в своей законченности, четкости и простоте восприятия. Еще присутствует великое полотно молодого современного художника Сташевского – «Черное и белое». Представьте себе холст, размером три на два метра и весь измалеван чередующимися широкими волнистыми линиями черного и белого цвета. Поговаривают, Сташевский с психу замазал неудавшуюся картину черной и белой красками и выкинул ее в окно, а пролетавший мимо дрон обратил на нее внимание – так родился шедевр… И, разумеется, в изобилии имеются картины от самого AI, то бишь, искусственного интеллекта. По мне, так мазня бессмысленная, почище абстракционизма Кандинского – инцепционизм, чтоб его!..
А статуи? Вы видели «Давида» Микеланджело в трусах от Гуччи или «Нимфу» Бартолини в купальнике от Прада? Даже бирочки прилеплены, чтоб все знали, что и от кого следует покупать. А зрелище – в кошмарном сне не приснится! И ведь умудрились же как-то натянуть! Ох, несчастное искусство на службе коммерции…
Ну ладно, не будем о грустном.
Сижу я, значит, упиваюсь тишиной, и тут чертов мобильник проснулся, затренькал. Я едва из кресла не выпрыгнул, настолько нервы взвинчены были. Схватил мобильник, в экран уставился. Номер незнакомый, но какой-то из бесплатного диапазона, по которым вечно звонят и всякую туфту лопоухим хочухам втюхивают – по-другому и не скажешь, слов нормальных не хватит.
Прикладываю мобильник к уху.
– Алло?
– Господин Васильев? – раздается в ухе, и сразу понимаю, не человек говорит – автомат.
– Он самый.
– Рад вас слышать! – восторженно восклицает динамик.
– Покороче, пожалуйста, – обрываю я восторги назойливого автомата.
– Покороче – так покороче. Сеть магазинов «Триколор» беспокоит.
– Слушаю вас, – отвечаю, а у самого внутри все дрожит в предвкушении: никак бедствия с последствиями начались?
– Вы у нас сегодня телевизор приобрели.
– Ну а вам-то какое дело? – грубо бросаю я в трубку.
– Как так?! – удивляется мобильник. – Мы же должны знать ваше мнение о сервисе, технике и вообще.
– А разве я обязан отвечать?
– Желательно. Хотя и необязательно. – В голосе автомата чувствуется железная настойчивость, и понимаю, последняя фраза сказана для чистой проформы, не более.
– Я всем доволен. Что-нибудь еще?
– Прямо всем? – не поверил автомат.
– Прямо и всем. Еще вопросы?
– Один: мы вот уже несколько часов не получаем информацию от вашего телевизора.
– Я его выключил.
– Не имеет значения! Информация поступает независимо от режима работы.
– А вам не кажется, – я поудобнее устраиваюсь в кресле, – что вы немного того, перегибаете палку? Это уже вмешательство в частную жизнь, наблюдать за мной.
– Да не волнуйтесь вы так, господин Васильев! Ваша частная жизнь неприкосновенна (ага, так я тебе и поверил!), и никто не собирает на вас компромат (ну да, разумеется!). К тому же к нам от техники поступает информация исключительно технического плана.
– Какая именно?
– Режимы работы техники, сбои и прочая обезличенная статистика.
– Какая же она, – говорю, – обезличенная, коли вы конкретно мне звоните и требуете, чтобы я предоставил вам доступ к моей личной тайне.
– Мы ничего не требуем, господин Васильев, успокойтесь.
– Хватит меня успокаивать! – скрипнул я зубами. – Я и так спокоен. В меру.
– Но по договору купли-продажи мы имеем право затребовать техническую информацию от вашей техники в гарантийный период. Вы сами подписали договор.
– Бред! Ничего я не подписывал.
– Подписали! Вот у меня перед глазами договор купли-продажи, и заверен он вашей электронной подписью.
– В первый раз слышу!
– Как так? – опешил автомат.
– А вот так: не знал – и все тут.
– Вы, вероятно, шутите?
– Не знал! – настойчиво повторяю я. Нет, я и вправду не знал! И возмущение мое было вовсе неподдельным.
– Ну как же…
– А вот так же! – взорвался я. – В магазине мне подсунули планшет для оплаты покупки. Я и ткнул в него пальцем, деньги списались. Больше я ничего не знаю ни о каких договорах.
– И вы официально заявляете, что продавец не уведомил вас о договоре и не дал вам с ним ознакомиться?
– Да! – может, теперь отцепится, решил я, но не тут-то было.
– Пожалуйста, скажите «заявляю, что все именно так и было»!
– Заявляю, все именно так и было. Все? Или сплясать еще?
– Спасибо, в этом нет необходимости. Ваша жалоба зарегистрирована. Инициирована проверка по факту нарушения прав потребителя и…
– Отлично! Теперь не оставите ли меня в покое?
– Да вы что! Это же не игрушки. Вам придется подтвердить свои слова официально. К вам направлен представитель правопорядка…
– Не-е-ет! – вскочил я из кресла, едва не запустив мобильником в стену. Я знал, что произойдет дальше.
– Рад был помочь, – отозвался автомат в трубке и дал отбой.
– Ы-ы! – взвыл я дурным голосом, потрясая мобильником и вскидывая глаза к потолку.
В дверь позвонили.
Я выдохнул, опустил голову, повесил плечи и поплелся открывать дверь. Я уже знал, кто стоит на пороге. Даже не то чтобы знал – не сомневался в своей догадке. Господи, за что мне все это, а?..
– Капитан Березовский! – привычно вскинул руку к виску капитан, когда я отворил дверь. – Разрешите?
– Конечно, – безразлично пожал я плечами и посторонился.
Капитан переступил порог и остановился, сурово глядя на меня.
– Я не виноват, капитан! – на всякий случай сказал я.
– А разве я вас в чем-то обвинял? – брови господина Березовского взлетели вверх, пока он вытаскивал планшет из подмышки.
– Нет, но… – смешался я. – Поверьте, это не я, это все проклятый интеллект, чтоб его!
– Понимаю. Хотите составить еще одну жалобу? Так сказать, для комплекта?
– Упаси боже! – замахал я руками. Мне и без того уже приключений хватило. – Кстати, а как вы так быстро добрались?
– Я поблизости проходил, – произнес тот, сосредоточенно тыча пальцем в экран.
– Знаете, у меня к вам дельное предложение.
– Какое? – капитан оторвался от планшета и воззрился на меня.
– Переезжайте ко мне. Чего вам бегать туда-сюда постоянно?
– Надеюсь, это шутка? – уточнил господин Березовский, и его лицо стало непроницаемым.
– Какие уж тут шутки, – буркнул я. – Хотя, да, вы правы.
– Знаете, у меня уже чувство юмора атрофировалось – шутников слишком много, – капитан вернулся к прерванному занятию.
– Понимаю, – обреченно вздохнул я.
– Вот, прочтите и подпишите, – сунул мне под нос планшет господин Березовский.
– Что это?
– Ваши слова о нарушении прав потребителя. Необходимо ваше официальное заверение. Читайте!
– Верю, – читать мне совершенно не хотелось. Не только читать, но и тратить на эту белиберду свое время – и так ясно, что протокол заранее заготовлен автоматом и не только слово в слово, но и с запятыми и точками где положено.
Я уже привычно приложил палец к сканеру. Капитан тоже соизволил сделать это – похоже, документ и вправду оказался шибко серьезным!
– И все? – удивился я, когда капитан Березовский засобирался восвояси.
– А что же еще? – удивленно воззрился он на меня, словно на невиданную зверушку какую.
– Ну, мало ли. А может, все-таки останетесь, а? – от гнусного настроения меня пробило на плоские остроты.
– Шуточки у вас, – нахмурился капитан и вышел на лестничную площадку. – До свидания, господин Васильев.
– Ага, до скорого, – все-таки не сдержался я. – И спасибо! – крикнул я ему вслед.
– Не стоит. Это наша работа, – скромно, но с гордостью отозвался капитан, входя в распахнувшиеся перед ним двери лифта.
Я притворил дверь и вернулся в комнату. Бухнулся в кресло. Может, теперь от меня отвяжутся, во всем разберутся и аннулируют чертов договор? И заживу я, как прежде, припеваючи и горя не зная. И ну его к чертям собачьим это телевидение! Жили же без него люди сотню-другую тысяч лет. И ведь неплохо жили, даже замечательно!
Опять зазвонил мобильник.
Я зло покосился на него, поджав губы, но тот звонил не переставая и, похоже, сбрасывать вызов не собирался. Пришлось ответить.
– Слушаю! – прорычал я в трубку.
– Господин Васильев? – Ну, конечно же, тот самый автомат из магазина, кто же еще!
– Нет, почтальон Печкин, – рявкнул я, поднеся микрофон к губам – может, оглохнет?
Не оглох. И даже тон не изменил.
– Неправда, – не поверил он. – Я вас по голосу узнал.
– А чего спрашиваешь тогда? – меня пробило на грубость.
– Так полагается.
– Говори уж, мать Заля.
– Кто-кто? – переспросил автомат.
– А была такая эльфийка в романе Бубела «Герой», которая умудрилась достать все эльфийское сообщество. Не читал?
– Не пришлось, – честно признался автомат. – Некогда все, работы невпроворот.
– Ну да, когда уж тебе. Так чего тебе еще от меня надо?
– Я вам договор отослал на телефон.
– Какой еще договор?
– Купли-продажи. Прошу ознакомиться и подписать.
– Ничего не выйдет, – криво усмехнулся я в трубку.
– Почему?
– А у меня телефон кнопочный.
В трубке повисла томительная пауза. Я уж решил, что автомат не сможет переварить сказанного мной и теперь-то уж точно отвяжется, но не тут-то было…
– Понял, – вдруг выдал он. – Пересылаю на ваш планшет.
– А у меня нет планшета, – соврал я.
– Есть, – уверенно произнес электронный голос, в котором мне послышались нотки ехидства с помесью торжества машины над человеком. – Нехорошо обманывать, господин Васильев.
– Я не обманываю. Он не работает.
– Работает. Я только что с ним общался.
– Правда? – как то уж очень наивно переспросил я.
– Ошибки быть не может! – категорично заявила трубка.
– Да кто тебе дал право без моего ведома общаться с моим планшетом?! – опять взорвался я.
– Два разума имеют право на общение.
– Ну, хорошо. – Мне оставалось лишь сдаться, что я и сделал. И потянулся к планшету, которым пользовался крайне редко. – Если я подпишу договор, ты, наконец, оставишь меня в покое?
– Без вопросов, – заверил меня автомат. – Только вы и телевизор не забудьте включить.
– Это еще зачем? – мой палец замер над сканером отпечатков планшета.
– Как же? Если вы подпишите договор, то вам необходимо будет выполнить его пункт о гарантийном обслуживании.
– А если не подпишу?
– В этом случае вам придется вернуть телевизор.
– Как… вернуть? – у меня по спине пробежало целое стадо мурашков и все – с ледяными лапками.
– Не беспокойтесь. Наши специалисты сами вывезут телевизор.
– Нет! Не вздумай! – порывисто вскочил я из кресла.
– Что такое? – удивился автомат.
– Ты не имеешь права! Это мой телевизор, я его купил!
– В таком случае подпишите договор, подключите к нему кабель и воткните вилку в розетку.
– А если я не хочу подключать кабель или втыкать вилку? Если он мне нравится таким, какой он есть, в виде мебели? В конце концов, он мой!
– Странно, – задумчиво протянул автомат и добавил, будто разговаривал сам с собой: – Зачем телевизор, если его не смотришь?
– А это уже мое дело, личное и суверенное! Никто не имеет права указывать мне, когда включать телевизор, а когда выключать.
– Оно, конечно, так… – засомневался автомат. – Простите, господин Васильев, но подобного прецедента на моей памяти еще не бывало. В чем выражается ваше нежелание пользоваться телевизором?
– Я так хочу!
– Это не ответ. Уточните, пожалуйста!
– Я… я его… – Я в растерянности покрутил головой. – вместо стола использую!
– Как-как?
– Запросто! Всю жизнь мечтал иметь стол в виде телевизора. Это преступление?
– Невероятно!
– Возможно. Но опять же мое личное дело.
– Да-да, конечно. Разумеется. Только…
– Ну что тебе еще?
– Как быть с гарантийным обслуживанием?
– Вы обслуживаете столы?
– При чем здесь столы? Вы у нас покупали телевизор, а не стол.
– А использую я его как стол. Значит, он – стол.
– Невероятно! – снова повторил автомат. – Но что же в таком случае мне делать?
– Оставить меня, наконец, в покое! – грубо бросил я в трубку и с силой вдавил кнопку «Отбой вызова».
Я был уверен, что этим все не закончится. Автомат, разумеется, очухается, переварит сказанное мной, разберется и опять возьмется донимать со своим договором.
Побегав из угла в угол, я остановился у окна и невидящим взглядом уставился во двор. Текли минуты, но звонка все не было. И когда я решил, что все позади, телефон вдруг опять пискнул.
Я решительно повернулся к нему, схватил со стола и поднес к уху.
– Чего тебе надо от меня, проклятый автомат?! – в ярости бросил я в трубку. – Безобразие, я буду жаловаться!
– Господин Васильев? – раздался в трубке совершенно незнакомый и очень приятный женский голос.
– Ох, извините, – пробормотал я. – Я думал…
– Ничего страшного, – кокетливо заметила дамочка на том конце провода. – Я вас понимаю.
– Понимаете?
– Конечно! Такая эпопея вокруг сущей безделицы.
– Вы все знаете? – ошалело пробормотал я. – Кто вы?
– Я – автоматический представитель компании «Лайт Пэс». Вы приобрели телевизор, изготовленный нами. И мы очень рады…
– Постойте, – прервал я словоизлияния оцифрованной дамочки, – опять автомат? Да что же, людей на земном шаре меньше стало, что я вынужден общаться с бездушными железяками?
– Простите, господин Васильев, но ваше плохое настроение вовсе не дает вам права оскорблять меня! Я, к вашему сведению, вовсе не железяка, как вы выразились, а искусственный интеллект.
– А я хочу естественный! Имею я право?
– Зачем?
– Как – зачем?
– Зачем вам естественный? Думаете, он лучше справится с моими обязанностями и сможет одновременно обслужить тысячи человек?
– Да… то есть, нет… Я не знаю! – вспылил я. – Да и какое это имеет значение? Клиент всегда прав, не так ли?
– Совершенно с вами согласна, господин Васильев.
– И как ваш клиент я требую…
– Прошу прощения, но сначала вынуждена попросить вас подписать договор.
– Э-э… – почесал я затылок. «Дамочка» оказалась более настырна, чем предыдущий звонивший. Более настырна, более сообразительна, более языката, и к тому же явно не собиралась давать мне спуску.
– Вас что-то смущает?
– Нет… То есть, да.
– Что именно?
– Договор. Я не хочу его подписывать.
– Почему?
– Так, – повел я плечами. – Не хочу, и все. Я заплатил деньги за стол – тьфу-ты! – за телевизор, и все, баста! Он мой и только мой, и ничего я больше подписывать не буду.
– Ваше право, – отозвалась дамочка. – И совершенно незачем так нервничать.
– Как? Вам не нужен договор?
– Он нужен вам.
– Мне?
– Конечно! Он позволяет вам держать дома сертифицированную технику, обладающую интеллектом. Это как домашнее животное, понимаете?
– Не совсем, если честно, – я устало опустился в кресло и провел ладонью по лицу.
– Согласно закону, если вы приобрели технику, обладающую интеллектом, то вы несете за нее ответственность, а мы по договору гарантируем ее исправность и работоспособность. Нет договора – нет гарантий. В этом случае вся ответственность за возможные последствия ложится на вас.
– И чем мне это грозит?
– Ничем особым, разумеется. Только, если вы не подпишете договор, в вашем досье появится отметка о наличии у вас несертифицированного товара, обладающего интеллектом, и вы будете обязаны за свой счет ежемесячно проводить его диагностику.
– Это… это вымогательство! – задохнулся я от подобной наглости.
– Подпишите договор, подключите телевизор, и никакой лишней траты ваших средств не произойдет.
– Вы меня запугиваете?
– Я вам разъясняю ваши права и обязанности.
– Но я не использую его как телевизор!
– Знаю, мне уже передали, и все же…
– И меня совершенно не интересует его интеллект. Я вообще отрезал ему вилку!
– А вот этого не стоило говорить.
– П-почему? – сглотнул я, опомнившись. И как мне только в голову могло прийти ляпнуть подобное.
– Потому что он на гарантии.
– Простите! – одернул я всезнающую даму. – Мой телевизор, то есть, стол ни на какой гарантии не числится, поскольку я не подписывай договор.
– Вы правы. Но вы препятствуете исполнению телевизором своих обязанностей!
– У него одна обязанность – ждать, когда я захочу его включить. А я не хочу этого делать!
– Почему? – терпеливо уточнила дама.
– А он меня уже достал своим умничаньем!
– Получается, вы его все-таки эксплуатировали?
– Да! Но потом сделал из него стол.
– Не имеет большого значения, что вы там из него сделали впоследствии. Главное, что вы его включали.
– И что же из этого следует?
– Из этого следует, что мы вправе отказать вам в продаже телевизора, поскольку вы зверски обошлись с умной техникой.
– Что за бред?!
– Вовсе не бред. Вы препятствуете ее работе, используете не по назначению, наносите ей физический ущерб – и все только потому, что вас не удовлетворила работа данного устройства.
– А что мне, по-вашему, оставалось делать, если проклятое чудовище не давало мне смотреть передачи, засыпало меня дурацкими советами, рекомендациями и совершенно нелепыми вопросами, ввело меня в ненужные траты и еще и угрожало?
– Вам оставалось вызвать представителя магазина. Он обязательно помог бы вам произвести настройку оборудования.
– Настройку? – не поверил я своим ушам. Даже оторвал мобильник от уха и зачем-то поглядел на темный узкий экран.
– Конечно! Вы что же думаете, такой сложный прибор не имеет никаких настроек? К вашему сведению, у него имеется очень тонкая настройка под каждого конкретного клиента.
– Я думал… – у меня закружилась голова.
Дамочка терпеливо ждала продолжения фразы ровно полминуты, но оно так и не последовало.
– Господин Васильев? – наконец спросила она.
– Я здесь, – хрипло отозвался я.
– Вам нехорошо?
– Нет-нет, все в порядке, – поспешно заверил я ее.
– В таком случае я вынуждена инициировать разрыв купли-продажи. Сейчас к вам прибудет сотрудник магазина…
– Не получится.
– Почему?
– У меня украли телевизор.
– Как так? – удивление дамочки оказалось неподдельным.
– Очень просто. Я вышел по делам, а когда вернулся домой – телевизора нет.
На этот раз ждать полминуты пришлось мне.
– Вы, верно, пошутили? – наконец очухалась имитация женщины.
– И в мыслях не было, – устало вздохнул я.
– Вы же сказали, что отрезали ему провод питания и используете в качестве стола?
– А что мне, по-вашему, оставалось говорить, когда меня донимают с чертовыми договорами едва ли не каждую минуту и постоянно грозят страшными карами?
– Нужно было сообщить все, как есть и вызвать полицию!
– Не надо полицию! – в ужасе подался я вперед и застонал, закусив указательный палец.
– Почему?
– Он меня пришибет.
– Кто?
– Полицейский.
– Вы серьезно?
– Я похож на шутника?
– В таком случае выходит превышение должностных полномочий лицом, находящимся при исполнении.
– Да не было никаких превышений! Только если он придет ко мне в четвертый раз…
– Кто?
– Полицейский!
– Почему в четвертый?
– А потому что он сегодня уже три раза у меня был, и я боюсь, он окажется – как бы это сказать помягче? – несколько недоволен.
– Но он при исполнении! Какое имеет значение его недовольство?
– Для вас, разумеется, никакого. Только я больше не собираюсь сегодня общаться с полицией. И так уже пять раз.
– Вы же говорили, три?
– Три – с капитаном Березовским, и еще два с Войцюком, из ДПС!
– Тяжелый день? – посочувствовала «дамочка», словно и вправду была живой и отлично понимала, о чем идет речь.
– Вроде того.
– Но ведь произошла кража!
– Ну а вам-то какое дело? Украли у меня украли, деньги я потерял. И нервы.
– Нам тоже не все равно, между прочим! Незаконное владение техникой нашей марки, обладающей интеллектом.
– Ну и что? – вяло отозвался я. Я уже настолько измучился за сегодня, что на меня навалилась внезапная апатия. – Ему же хуже.
– Кому?
– Вору.
– Почему?
– А вы сами попробуйте ваш телевизор спокойно посмотреть хоть пять минут, тогда узнаете.
– А что такое?
– Я ничего больше не скажу. Молчание – золото!
– Но вы высказали претензию к нашему высококачественному товару, заявили о краже, порче имущества и использованию его не по назначению! И теперь отказываетесь давать пояснения?
Я только сильнее сжал губы.
– Алло? – послышалось в трубке и после некоторой паузы более настойчивое: – Господин Васильев!
Я быком сопел в микрофон и отмалчивался.
– Я слышу, как вы дышите.
Я хмыкнул.
– Почему вы молчите? Если будете молчать, я вызову «Скорую помощь». И полицию.
– Оставьте меня уже в покое, вы, нелюдь! – прошипел я и дал отбой.
Нужно было что-то срочно предпринять, что-то сделать. Но вот что? В голове царила абсолютная пустота. Накатывала безысходность. Что тут вообще теперь можно сделать? Телевизора нет, и не вернуть. К тому же ляпнул еще про кражу, будь оно неладно! Много ли времени понадобится, чтобы установить, что никакой кражи и в помине не было, ведь сколько народу видело, как новенький телевизор валялся разбитым под моим окном. Да и в Интернете, – пропади он пропадом! – небось, фотографий моих с ним понатыкано. Как я все объясню?
И тут в дверь опять позвонили…
Я вскрикнул, подлетел к окну и выскочил в него, уже не соображая, что я, собственно, творю. С третьего этажа, между прочим! Хорошо, на газон вскопанный упал, только коленками по челюсти нижней заехал и язык не слабо так прикусил. Ни одного перелома – серьезно! Народ, мимо проходящий, так в панике от меня и шарахнулся, за сердце хвататься начал. А я очухался немного и деру задал, только пятки засверкали. Ну откуда, согласитесь, мне знать было, что это соседка престарелая из квартиры напротив насчет собрания жильцов меня зашла предупредить? Это я уже позже узнал, а сейчас меня гнал вперед страх. И летел я на нем, словно на крыльях, не разбирая дороги.
