Крейг Оулсен
Обратный процесс. Реки крови
Глава III. Бунт
– Феликс, ты узнал, что творится на свободе? – обратился грузный афроамериканец к лидеру латинской банды.
– Все мои связи оборвались две недели назад…
Третий, белый мужчина, чье тело было забито татуировками, встрял в разговор:
– Говорят, весь кадровый состав заменили.
– Заменили кем? – нервно спросил Феликс.
– Видимо, персоналом из другой тюрьмы.
– Хочешь сказать, – уточнял афроамериканец, – что кому-то понадобилась рокировка всех работников?
– Это странно, – согласился латинский лидер.
Скотт потер татуировку на лице и сказал:
– Вывод один… На воле творится какая-то херня.
– И как нам узнать, какая именно? – спросил Джордан, тайно переживая за семью на свободе.
Скотт отвел взгляд и медленно произнес:
– Без понятия.
Оборвать контакты с криминальным миром на свободе опасался каждый. Ведь на их формирование уходили годы, десятилетия, а у кого-то и целая жизнь. Авторитет в преступной сфере нужно заслужить, на это необходимо время, и за это самое время влияние ключевых фигур возрастает в разы, а сейчас их всего этого лишают. Лишают знакомств, власти и денег. Компаньоны не будут долго ждать сообщений от хозяев общаковой доли. И это пугало каждого сидящего за тюремным столом переговоров.
При других обстоятельствах они бы не были такими разговорчивыми друг с другом. Скорее наоборот, с легкостью перерезали бы горло собеседника. Но сейчас… Сейчас дело обстоит иначе. Трое лидеров были всерьез обеспокоены отсутствием контакта среди надзирателей. Помимо всего прочего новый персонал привез заглушки сотовой связи. Телефоны можно было исключить из инструментов общения с внешним миром. Под запретом оказалось и телевидение. Встречи с родственниками, юристами и просто знакомыми также запрещались. В этих условиях оказались все без исключения. Такой расклад внушал серьезные опасения. Пришлось налаживать диалог с, мягко говоря, недружественными тюремными объединениями.
Лидеры обсуждали важную для них тему за столом в общем зале. Решетки, за которыми преступники оказывались после сигнала, окружали это место со всех сторон и на всех четырех уровнях. Позади беседующих находился зал со спортивными снарядами. Сторонники банд держались друг от друга подальше, ибо конфликту, по приказу глав, не место во время переговоров. Тем не менее все смотрели на неприятелей с подозрением и даже с гневом, а каждый тренажер был окружен какой-то определенной группировкой.
Вдруг раздался звук отпирания главного входа. В общий зал в сопровождении сотрудников тюрьмы завели белого мужчину.
– Ну вот, обезьяны! – выкрикнул старший надзиратель, держась за кобуру на поясе. – Привел к вам еще одну макаку! Можете делать с ней все что угодно!
Ни один взгляд заключенных не обошел новенького стороной. Взоры сопровождали парня всю дорогу до камеры.
Феликс, наблюдавший за происходящим, обернулся к оппонентам.
– Давно у нас не было новичков.
– Это точно.
– Надо с ним поговорить. Запретите своим калечить его. Сэм! – крикнул татуированный. – Как легавые отбреются, пообщайся с новеньким. Выясни, кто он такой, из-за чего дали срок, и самое главное – не забудь узнать, что творится на воле. Понял?
– Да, я понял.
Сэм отошел в сторону, и к Скотту обратился грузный Джордан:
– Почему ты взял его к себе? – говоря о только что ушедшей шестерке. – Это чертов насильник. Убивать – это одно, а вот насиловать…
– Он один из немногих, кто адекватно исполняет мои поручения. По крайней мере, не тупит, как добрая половина.
– Проблемы с личным составом? – спросил Феликс и, не дожидаясь ответа, продолжил: – У моих ребят тоже фляга потекла. Еле сдерживаю их.
Джордан хмыкнул.
– Хм, и моими стало тяжело управлять. Тупые, как пробки…
Сэм дождался, когда сопровождение оставит новенького в покое, и через минуту подошел к нему.
– Ну здорово, новобранец, – он протянул руку прибывшему. – Меня зовут Сэм.
Но тот не обратил внимания на добрый жест и продолжил заниматься своими делами: сложил вещи и средства гигиены в тумбу, начал раскатывать матрас. В этот момент Сэм опустил руку и спокойно сказал:
– Крутой, значит, да? Или гордый? На мой взгляд, ты просто дурак, раз отказываешься от дружбы с тем, у кого босс заведует половиной заключенных.
– Еще раз назовешь меня дураком, и я тебе башку сверну.
Сэм проглотил угрозу и через мгновение спросил:
– Как ты сюда попал? – пауза вновь затянулась. – Поверь, парень, лучше тебе ответить – всем голову не получится свернуть.
– Ослушался приказа и надрал задницу командиру и сержанту. Такой ответ тебя устроит?
– Если это правда, то да. А имя? У тебя есть имя?
– Хэнк.
– Значит так, Хэнк, боссы требуют от меня, чтобы я выяснил, что творится на воле. И если ты расскажешь, у тебя будет возможность освоиться без большой потери крови. Иначе, как ты уже слышал от старшего надзирателя, тебе попросту выпустят кишки. Мой босс предлагает крышу, пока что временно, но в перспективе ты смо…
– Сколько здесь заключенных? – прервал Хэнк.
– Дохренища. Зачем тебе это?
– Отведи к своему боссу, у меня есть, что ему сказать.
– Ты, я погляжу, быстро осваиваешься. Молодец. Но только не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус. Голова с плеч полетит мгновенно.
– Так ты меня отведешь или так и будешь трепать языком?
Сэм махнул головой.
– Ну, пошли, герой.
Трое главарей по-прежнему сидели на своих местах. Сэм подошел к их столу и обратился к боссу:
– Скотт, тот новенький хочет кое-что перетереть.
– Я же тебе сказал, выясни у него все сам.
– Но босс, он…
Татуированный перевел взгляд на Хэнка и тут же спросил:
– Кто ты такой?
– Бывшей морпех. Учувствовал в боевых заданиях.
– И за что бывшего морпеха упекли в эту дыру? – интонация стала немного уважительнее после слов о военной службе.
– Избил командира и сержанта.
– Значит, – заговорил Джордан, – не любишь, когда тобой командуют?
– Не в этом дело… – Хэнк осекся. Он не горел желанием рассказывать о причине конфликта на службе.
– Ну же, говори, – нетерпеливо отозвался латинский лидер.
– Командование отдало приказ на расстрел группы гражданских. Я отказался. Меня вызвали и дали понять, что я ослушался приказа. Оскорбили. Но я повторил, что пришел на службу не для убийств стариков и тяжелобольных. На что командир повторно обвинил меня в предательстве и направил дуло мне в лоб. Здесь я и сорвался. Защищавший командира сержант также был избит мной.
– Ясно. Все-таки на воле творится какое-то дерьмо, – утвердительно обратился к другим лидерам Скотт. Те еле заметно кивнули.
– Из-за чего гражданских подставили под дула? – продолжил Скотт.
– Вирус.
– И все? – спросил один.
– Че за вирус? – уточнил второй.
– Он влияет на мозг носителя, – коротко и по-военному отвечал Хэнк. – И человек… В общем, человек тупеет. По официальным данным им подвержены люди со слабым иммунитетом. Как раз те, кого мне и приказали расстрелять.
– Хочешь сказать, что какой-то вирус навел шороху по всей стране?
– В стране? – удивлено спросил афроамериканец у Скотта. – Может, речь идет о штате или вообще о небольшом регионе?
– Неужели ты думаешь, – обратился Феликс к задавшему вопрос Джордану, – что только в нашей тюрьме сменили штат сотрудников? Мне четко видится, что такая хрень творится не только у нас.
– Да. Скорее всего, это происходит повсюду, – ответил морпех. – Такое впечатление, что на самом верху всерьез напуганы.
– Хм, ты же только что сказал, что вирус влияет на стариков и больных.
– Это не точно. Возможно, информация умышленно искажена.
– Черт, – ухмыляясь протянул Джордан, – так это же гребаный апокалипсис.
Двое других также заулыбались. Хэнк был серьезен.
– Новенький, что-то ты невесел. Расслабься, ты не в армии.
– У меня есть предложение, – заговорил Хэнк. – И оно требует серьезного отношения.
– Какой предприимчивый. Ну и что ты хочешь предложить?
– Если ситуация с вирусом ухудшится, будут зачищаться дома престарелых, реабилитационные центры и, – он сделал паузу, – тюрьмы.
– Чего?
– Откуда инфа?
– Информация не достоверная, но, если… – Хэнк выдохнул так, словно с воздухом выпустил всю официальность из речи. – Подумайте сами, убивают стариков, которые и мухи не обидели, что же тогда ждет тех, кто насиловал и убивал? Думаю, ответ простой – утилизация. Такие, как мы, обществу, тем более перепуганному обществу, точно не нужны.
Все трое заговорили в один голос. Каждый хотел высказаться по этому поводу. Когда все участники немного остыли, Хэнк, не отвечая на сумбурные вопросы глав, задал свой вопрос:
– Сколько здесь содержится смертников?
– Таковых здесь целый блок. Думаю, их около ста пятидесяти.
– По какой-то причине их не казнят, – продолжил другой. – Назначенные судом даты казней у некоторых уже прошли… Это напрягает. А после твоих слов, морпех, заставляет задуматься еще сильнее.
– Нужно что-то делать, – заявил Хэнк.
– Мне показалось или ты намекаешь на бунт? – спросил Скотт и тут же продолжил: – Нас же перестреляют. Без оружия мы всего лишь мишени.
– Утилизация?! Да вы о чем вообще? На такую жесть государство не способно, – высказался Феликс.
– Нужно подождать, – отреагировал Джордан. – И понаблюдать за легавыми. Наладить контакт скорее всего не получится, но какие-то подозрительные изменения все равно должны произойти.
– И что же именно должно произойти? Как мы это увидим? – задался очередным вопросом Скотт. – Мы даже не знаем, сколько человек нас охраняет.
– Сейчас их слишком много, я своими глазами видел около тридцати надзирателей, – заговорил Хэнк.
– И не факт, что это количество не увеличится.
– Так мы будем что-то делать? – спросил Скотт у двоих мужчин.
– Надо подумать, обмозговать, – ответил Джордан. – Такие решения быстро не принимаются.
– А этот вирус, – поинтересовался Феликс, – как он проявляется?
– Люди тупеют, – повторил морпех, – заикаются, усиливается агрессия.
– Черт его дери, у меня парочка заик уже есть, – заявил Феликс. – Раньше за ними такого не замечали.
– Дело серьезное, – сказал Джордан в попытке осмыслить масштаб происходящего.
– Согласен, – подтвердил Скотт. – Новенького крышую я.
Никто не был против. Татуированный посмотрел на Хэнка.
– Если не будешь борзеть, все будет тип-топ. Ты понял?
– Да.
– Ну вот и славно.
Обсуждения возобновлялись неоднократно и велись в течение долгого времени. Обстановка на переговорах всегда была нервной. Решалась судьба не только большинства участников группировок, но и их собственная. Каждому хотелось выйти из возможного мятежа живым. В итоге, сославшись на нецелесообразность, но держа в голове все предпосылки, бунт решили отложить.
Во время разговора каждый из участников надеялся, что истребления никогда не произойдет просто потому, что массовое убийство заключенных – это верх беззакония. Иронию заметил только Скотт, но он не придал ей особого значения. Смерти боялись все, и главари банд, и те, кому впаяли пожизненный срок, и даже те, кто после стука молотка судьи распрощался с этим миром, ибо услышал решающие слова о назначении смертельной казни. Но исполнение самой строгой меры пресечения тормозилось. И в такие моменты у будущих мертвецов менялось сознание – появлялась надежда на продолжение жизни. Большинство из смертников понимало, что срок, хоть и тюремного существования, мог увеличиться на неопределенное время. А жить… Жить хочется каждому, ведь жизнь, какая бы она ни была, всегда лучше смерти. В то же время мысль, что приговор могут привести в исполнение хоть завтра, то есть разрушить появившуюся надежду, давила на смертников с каждым днем все больше и больше. Неопределенность так же, как и смерть, пугает. Да и с течением времени количество людей, увидевших шанс отмены казни, прибавлялось.
Среди приговоренных к этой мере были те, кто не совсем здоров психически, и те, кто все же контролировал себя. Все они могли послужить для хорошего дела…
Скотт позвал в свою камеру Хэнка.
– Ну что, морпех, как тебе итоги наших переговоров?
Лидеры в течение долгого времени продолжали периодически собираться вместе. Они обсуждали новости, которых было не так уж много. Интересовались друг у друга, не поменялось ли мнение насчет мятежа. Скотт занимал нейтральную позицию в этом вопросе, а взгляды двух других главарей не менялись. Они были все так же против.
– Все боятся подохнуть от пуль надзирателей, – ответил Хэнк, зная о их решении. – Это ожидаемая и вполне адекватная реакция. Для охраны мы легкая мишень и…
– Но в то же время, – перебил Скотт, – мы можем сдохнуть, даже не попытавшись оказать сопротивления, а это, между прочим, еще хуже. С другой стороны, вся эта утилизация неугодных может и не случиться, хотя происходящее на зоне говорит и даже предупреждает, – на слове «предупреждает» он сделал акцент, – о худшем сценарии. Так что же нам делать?
– Ты задаешь этот вопрос тому, кто прибыл сюда месяц назад?
– А почему бы и нет? Твои мозги посвежее, чем у тех, кто находится здесь годами.
– Я мотаю срок слишком мало времени, чтобы сделать какие-то выводы. Но, – морпех мгновение подумал, – если честно, мое мнение не изменилось.
– То есть, по-твоему, нам все-таки нужен бунт?
– Да.
– Это слишком опасно. – задумчиво произнес Скотт. – Для начала нужно прощупать почву, узнать, насколько легавые готовы к такому «сюрпризу».
– Это невозможно. Все надсмотрщики слишком скрытны. Мы не можем выяснить степень их готовности.
– Почему же?
– Ты хочешь кого-то подставить? – попытался угадать Хэнк. – И для этого позвал меня?
Морпех уже было подумал, что жертвой подставы может оказаться он. Скотт уловил подозрения собеседника.
– Ты должен проанализировать слабые места.
Ответ Скотта был слишком расплывчат.
– И как это должно происходить?
В диалоге возникла пауза. Скотт колебался, не решаясь поделиться планом. Он вышел из камеры. Проходящие мимо остановились, уступая дорогу главарю. Все боялись этого человека. Хэнк проследовал за ним. Лидер оперся о перила, словно наблюдая за всем происходящим с балкона. Уровнем ниже располагался закрытый зал для прогулок, уголок с тренажерами и сидячие места. Хэнк также подошел к ограждению, дожидаясь хоть каких-то комментариев от Скотта. Поразмышляв еще немного, тот заговорил:
– Сейчас я тебе кое-что скажу, но ты должен сохранить это в тайне.
– Я не из болтливых.
Наметанный глаз Скотта параллельно диалогу наблюдал за людьми вокруг. Никто не пытался прислушаться к их разговору. В подобной среде уши шпионам отрезают, оттого желающих поинтересоваться не было.
– Мне все-таки удалось обзавестись контактом среди надзирателей. И такое знакомство обошлось мне очень дорого. Партнеры за ограждением отдали часть моей доли, чтобы подкупить этого засранца…
Скотт вспомнил произошедший несколько дней назад момент. Тогда во время вечернего обхода он кинул из-за решетки клочок бумаги под ноги проходившему мимо надзирателю. Тот покосился на Скотта. Легавые не имели понятия, кто на зоне авторитет. Им было все равно. Скотт указал пальцем на скомканную бумажку и почти шепотом произнес:
– Прочти.
Надзиратель поднял ее, развернул и увидел цифру 1000, а рядом был пририсован знак доллара. По взгляду копа Скотт понял, что этот мужик любит деньги, любит халяву и вряд ли устоит перед такой суммой. Надзиратель на секунду застыл, и в это время Скотт, словно гипнотизируя, продолжил:
– Передай вот это письмо, – он держал в руке другой скомканный лист, – моим корешам на воле, а взамен они тебе отдадут деньги. Можешь даже его прочитать, если захочешь…
– И что ты там написал? – спросил Хэнк, возвращая того к реальности.
Скотт повернулся к нему.
– Ничего особенного, просто проверял, насколько этот тип любит легкие деньги. К небольшой просьбе я приписал случай из жизни, о котором знали только мои компаньоны и я. Таким образом парни поймут, что послание написал именно я.
– Он сделал все как надо?
– Да. На следующий день я написал цифру пять тысяч. И взамен он принес косяк от моих людей. Конечно же, трава была мне на хрен не нужна.
– И потом ты написал сумму еще больше?
– Да. Я приручал его. Только почему-то в клетке был я, но это не важно. Легавый подсел на мои деньги, как на наркоту, и на четвертый день написал сам. Там было что-то вроде: «скоро я увольняюсь и мне нужно больше денег». Тут я немного охренел. Я хотел компостировать его подольше, затянуть в собственное болото, но обстоятельства вынуждали идти на риск и торопиться. Я назвал цифру 70 000. Но взамен потребовал кое-что рискованное.
– И что именно?
– Устроить побег для людей из блока смертников. Там ребята жить хотят больше нашего, они порвут любого, чтобы выбраться отсюда.
– Что он ответил?
– Купился, но запросил больше. И я ему дал больше.
Скотт прервался на мгновение, а потом добавил:
– К этому времени мои компаньоны уже должны были передать сумму. Если все пройдет гладко и легавый не сбежит с моими деньгами, то побег смертников произойдет сегодня или, крайний срок, завтра.
– Ему проще свалить с бабками.
Скотт ухмыльнулся и заговорил вновь:
– Зная, что легавый прочтет сообщение, я написал, чтобы за ним проследили, чтобы коп никуда дальше черты города не уезжал. В противном случае его нужно устранить. Думаю, он хорошо осознает, с кем имеет дело, и вряд ли куда-то свалит, пока не выполнит заказ. По крайней мере, я надеюсь на это. И вот здесь мы подобрались к причине нашего разговора. Как я уже говорил, ты должен проанализировать, насколько охрана готова к побегу, тщательно пронаблюдать за этим, выявить слабые места. Как никак, ты морпех и должен знать о стратегии больше моего. Мои люди будут расставлены в разных точках: в здании, на улице во время прогулки. В общем, мы должны увидеть нехилое такое зрелище, если бедолагам удастся выбраться за пределы стен.
– Твоей организованности позавидует любой генерал.
– Не обольщайся, все может обломиться в любой момент.
– А как смертники выберутся?
– Наш коп проникнет куда нужно. Если понадобится, вырубит своего коллегу, и откроет все двери, ведущие к основному выходу из здания.
– Что будем делать, если побег провалится?
– Ждать. Ждать другого, лучшего момента для бунта. Ну а если им каким-то чудом удастся сбежать, то для нас, для большинства, свобода окажется плевым делом.
– Думаешь, надзирателей немного?
– Да. Думаю, они выстроили перед тобой весь свой персонал, устроили театр, чтобы ты распустил слух о большом количестве охраны. Кстати, когда будет происходить наш побег, ты должен быть рядом со мной, это мое условие.
– Для чего?
– Так надо.
– Хочешь сказать, что я…
– Возможно все, – прервал Скотт. – Верить на слово людям я перестал очень давно.
– Без проблем. Я буду поблизости в нужный момент.
– Хм, – Скотт ухмыльнулся. – Жди сигнала. Смертники могут устроить побег в любой момент.
Хэнк покивал головой, после чего удалился. Скотт остался на месте и глазами выискивал кого-то. Заметив, он крикнул:
– Сэм! – он махнул рукой, подзывая к себе.
Сэм подошел к боссу.
– Последи-ка за морпехом на всякий случай.
– Есть подозрения, босс?
– Они всегда есть, и абсолютно неважно, кто передо мной стоит.
– Понял. Морпех будет на крючке.
На следующий день сработала тревога. Сигнал было слышно всей тюрьме. Все надзиратели тут же ринулись в указанную по рации область. Средства связи охраны работали в штатном режиме, лишь иногда выдавая помехи из-за глушилок. Частота раций, в отличие от телефонов, оказалась вне диапазона устройств, ограничивающих связь. Все люди Скотта заняли свои позиции. Каждый наблюдал или, скорее, выжидал, когда беглецы появятся на улице.
Через несколько минут после тревоги послышались автоматные очереди. Затем они звучали так часто, будто надзиратели даже не пытались задержать убегающих, а просто расстреливали их на месте. Надежды на появление смертников оставалось все меньше. Скотт практически перестал ждать их в зеленой зоне. Но тут неожиданно один из его людей поднял руку вверх, сигнализируя о замеченном беглеце. Все тут же переключили внимание на ту точку, в которую смотрел известивший. Скотт не выдержал и так же, как и большинство, направился к окну. Оттолкнув в сторону человека, он примкнул к решетке. Вскоре в поле зрения показался один бегущий, затем второй, а за ними бежал третий, раненый. Он хромал. Все двигались к двойному забору из сетки «рабица».
– Красавцы, – неожиданно для всех произнес Скотт.
Все посмотрели на него.
– Босс, – заговорил стоящий рядом Сэм, – они же не смогут пересечь забор.
– Это понятно, но факт того, что они добрались до забора, уже говорит о многом.
Показалось несколько никуда не спешащих надзирателей с автоматами. Они были расслаблены и даже не переходили на бег. Просто шли за убегающими. Быстро переговорив между собой, один поднял оружие и начал палить по беглецу. Как только патроны закончились, он залез в карман и отдал купюру другому копу.
– Черт, – заговорил один из заключенных, – они делают ставки.
– Играют, суки.
Скотт отошел от окна со словами:
– Для них это развлечение.
Раздалось еще несколько точных очередей, и беглецы замертво упали на газон.
Вскоре в камеру Скотта зашли Феликс и Джордан. Один из них спросил:
– Это ты организовал?
– Да.
– Почему не обговорил с нами?
– И чем бы вы помогли мне?
– Придумали бы, чем.
Давние распори их банд остались в прошлом, и главари общались как хорошие знакомые.
– В этом не было нужды. Бунт сейчас невозможен. Нас расстреляют, как мишени в тире – с азартом и улыбкой. Лучше и вправду пока не рыпаться.
– Скотт, – спокойно обратился Джордан, – ты показал всем, что побег невозможен и в будущем. Никто не будет бунтовать после отстрела смертников. Никто не захочет оказаться на их месте.
– Зато мы убедились в этом не на своей шкуре.
– С этим я согласен, – поддержал Феликс.
– И что мы будем делать д-дальше? – Феликс и Скотт с подозрением посмотрели на третьего, но тот, будто не замечая своего заикания, продолжил: – Людям будет страшно даже говорить о бунте.
– Джордан, – прищурился Скотт, – ты давно стал заикаться?
– Заикаться?.. Че ты несешь?
– Я тоже это слышал, – подтвердил Феликс.
– Какого черта? Я не заикался. Вы решили п-посмеяться надо…
Джордан замер, так и не договорив. Спустя мгновение он продолжил, осознав собственное запинание в речи.
– Че за херня? Я никогда…
Скотт и Феликс переглянулись. Взгляд латинского лидера был таким, что Скотт тут же понял, что следующий разговор состоится без участия Джордана. Предположения морпеха о заразности вируса в очередной раз подтвердились, и это понимал каждый из них.
Время шло. О бунте приговоренных к смертной казни еще помнили, но, как оказалось, не все. Некоторые забыли о побеге из блока смертников и при напоминании об этом событии делали изумленные лица. Порой непомнящие злились, думая, что над ними шутят или их обманывают. Скотт, Сэм и Хэнк замечали упадок интеллекта каждого в этой тюрьме. Даже переговоры с главами банд уже казались чем-то ненужным, и не из-за бессмысленности обсуждений и отсутствия понимания в некоторых темах, а из-за того, что в тюрьме начали действовать новые законы, законы силы, где ум, связи и прошлые заслуги практически перестали котироваться. Власть доставалась тем, кто физически сильнее, и к таким начали примыкать те, кто когда-то был участником правящих банд. А сами лидеры ничего не могли с этим поделать. Если кто-то осмеливался объявить себя центровой фигурой, то их убивали прямо в камере, в туалете или во время прогулок, но всех не перебьешь, а чтобы надежда на новый бунт сохранялась, приходилось задумываться о численности. Чем больше народу, тем больше шансов выжить. Оставшихся сторонников Скотта, Джордана и Феликса было больше по отношению к зарождавшимся бандам, но люди становились менее покорны.
Каждый из лидеров чувствовал, что теряет власть, и каждый думал, как изменить положение дел в лучшую сторону. Ведь рискнувшего организовать новую группировку убивать не было смысла, так как через некоторое время после устранения находился новый. Люди будто перестали задумываться о завтрашнем дне, о собственной безопасности, и изменить такой подход было невозможно. Надзиратели же были равнодушны к суицидам и убийствам. Они не горели желанием даже убирать трупы, отчего вонь гниющих тел распространялась по всей зоне содержания заключенных. Только когда зловоние доходило до легавых, они заставляли зеков переносить трупы в морг.
Скотт находился в своей камере. Он продолжал размышлять о происходящем. Хотел понять, как действовать, чтобы восстановить прежний паритет. Практически потеряв контроль над своими людьми, Скотт вновь стал планировать побег. В этот момент к нему забежал слегка запыхавшийся Сэм.
– Босс, там… Там Феликса завалили.
– Что?! – будто испугавшись, удивился Скотт. Тут же поднявшись с кровати, он спросил: – Он в своей камере?
– Да, там целая толпа уже.
Через минуту Скотт был на месте и, кое-как распихав зевак, увидел распластавшегося на полу латинского лидера. Феликс лежал с порезанной от уха до уха шеей. Под ним была лужа крови, а во взгляде, смотрящем в потолок – пустота. Неожиданно рядом оказался Джордан. Полным страха голосом он протянул:
– Черт. Это г-гребанный конец. Скотт… Скотт нам ко…
– Заткнись, – перебил Скотт, понимая, что тот хотел сказать, что их жизням угрожает опасность, при всех собравшихся. – Иди в свою камеру, я сейчас подойду.
Джордан остался на месте. Он казался растерянным и даже испуганным. Таким его никогда не видели. Скотт понимал, что страх, несмотря на отупение, люди чувствуют. Эту слабость видно невооруженным взглядом, она предательски мелькает в глазах других, проскакивает в речи, в эмоциях и поведении. Когда человек испытывает страх, рядом стоящий инстинктивно понимает это. Скотт настойчиво повторил:
– Джордан, иди в камеру. Я сейчас приду, и мы все обговорим.
Джордан молча развернулся и побрел к себе.
Скотт в этот момент подошел к трупу, наклонился и закрыл веки Феликсу, после чего осмотрел камеру. Следы борьбы присутствовали, но ничего бросающегося в глаза не было. Видимо, все произошло быстро и Феликс не сразу понял, что ему грозит опасность. Следовательно, он знал убийцу.
«Его замочили свои», – подумал Скотт и тотчас обратился к пособнику. – Сэм, сообщи копам, что в камере скопытился еще один.
– Босс, они всегда заставляют тех, кто сообщил, убирать тела. Может, пускай кто-нибудь другой скажет?
– Делай, что говорю, – рыкнул Скотт. – Ты должен досконально изучить путь до морга. Это нам пригодится.
– А-а, – протянул Сэм. – Все-таки мы собираемся… – он осекся, кругом было много ушей. – Я понял, босс, понял.
Вскоре Скотт прибыл в камеру Джордана. Грузный афроамериканец, завидев его, тут же заговорил:
– Мужик, нам к-кранты. Нам точно конец. Н-нас прирежут, как свиней.
– С чего ты взял?
– Начали валить боссов, то есть… То есть нас. Т-ты это понимаешь? Это не остановить.
– Наверняка Феликс с кем-то повздорил…
– И его вальнули, – быстро договорил Джордан. – Хочешь сказать, что нужно молчать в т-тряпочку?
– Нет. Язык в жопу засовывать не надо.
– Так что, мать твою, нам д-делать?
– Джордан, ты слишком паникуешь…
– А может, в-вальнул его ты, а?! Раньше ты хотел прикопать Феликса, я помню, и вот, п-пожалуйста.
– От его смерти мне никакой пользы, скорее наоборот.
– Знаешь, ты мог его убить и п-просто так, ради удовольствия… Ради мести.
– Не неси чушь.
– Чушь? – Джордан начал копошиться в матрасе, продолжая говорить: – А для меня это… это… – он забыл слово. – П-правдоподобно.
Джордан достал заточку.
– Э-э, не дури, – подняв руки, с опаской сказал Скотт.
Он начал отступать. Джордан же медленно шел на него.
– Скотт, – раздалось позади. Джордан тут же спрятал заточку за спиной. Это был Хэнк. Он посмотрел на одного, потом на второго и уже с другой интонацией спросил: – Что у вас здесь происходит?
– Меньше знаешь… – ответил Джордан и тотчас умолк. Он забыл, чем заканчивается фраза.
– Ты что хотел? – тут же обратился Скотт.
– Там дело одно. Без тебя не решить.
– Я сейчас.
Хэнк ушел, а Скотт перед тем, как покинуть камеру, заявил:
– Я не убивал Феликса. Ты понял?
Афроамериканец поменялся в лице. Он не контролировал эмоции из-за поглотившего его страха.
– Я не знаю, кому верить, – чуть ли не плача, сказал Джордан. – Вокруг т-творится какая-та дичь.
– Ты должен прийти в себя, Джордан. Не забывай, кем ты здесь был до всего этого дерьма.
– Хорошо, я… я постараюсь не забыть. И… И прости, что угрожал тебе, не знаю, что на меня нашло.
Скотт вышел из камеры Джордана и подошел к ожидавшему Хэнку.
– Что случилось?
– Какие-то проблемы в столовой.
– Черт, сейчас же обед.
Он совсем забыл об этом из-за набиравших обороты событий.
– По времени – да, – ответил Хэнк, – но по факту – нет.
– В смысле?
– С едой перебои, говорят, обеда сегодня не будет.
– Кто сказал?
– Надзиратель. Он, кстати, нехило так заикался.
– И что требуется от меня?
– Выяснить, не сдохнем ли от голода в ближайшее время.
– А какого хрена это не выяснил ты?
– Я пехотинец, солдат, такие вопросы не в моей компетенции.
– Короче, ты просто зассал базарить с надзирателем.
– Можно и так сказать.
Ни Скотт, ни кто-либо другой не смог разузнать подробностей и причин отсутствия еды. Но пронесся слух, что продуктов на складе осталось на пару недель, а поставок больше не предвидится. Возмущения в столовой к этому моменту не прекращались. Зеки скопились и требовали накормить их. Появление Скотта не изменило настроя толпы. А надзирателям надоело терпеть возмущения, и они достали оружие. Но заключенные продолжали бастовать, разозлившись еще больше и кидая любые попавшиеся под руку предметы в надзирателей. Лишь после того, как прозвучало несколько очередей из автоматов, жертвами которых стали трое зеков, все утихомирились.
Вечером голодные заключенные все же дождались кормежки. Но Скотт вместе с Хэнком и Сэмом понимали, что это далеко не последняя проблема с едой.
Через несколько дней Джордана нашли мертвым в своей камере. Перерезано горло. Так же, как у Феликса. Скотт смотрел на тело, тянувшееся к матрасу, где хранилась заточка. Мысль была только одна: «Неужели следующий я?». Кто-то расправляется с боссами банд и, судя по методу, кто-то один. Возможно, это месть, как сказал мертвый Джордан. Или что-то еще? Хоть Скотт и мог, в отличие от подавляющего большинства, здраво рассуждать, он не мог понять мотивов убийцы. Ясно было одно, умирать в тюрьме он не собирается. Нужно бежать. Слишком многие уже мертвы. Слишком многие утратили способность логически думать. Скотт оценивающе посмотрел на свору заключенных, собравшихся у камеры Джордана. Их поведение, их речь, их отношение ко всему было ненормальным даже для зоны. Все летит к чертям и приближается к единственному исходу – смерть. Никому не выжить, если продолжать бездействовать.
