Герман Фальк
Третий Шанс
– Постой… это по которому кино сняли с этим… как его… Меньшиковым!
– Кино не смотрела, но книги его все прочла! Эх… В ваше время уже не оставалось великих поэтов, но, пусть для кого-то с натяжкой, ещё чувствовался след великой русской литературы. Думаю, Акунин был великим писателем. Для меня – без натяжек.
– А ты к чему его вспомнила?
– У Акунина… ах, какой слог! Чего только стоит: «Она была обута в необстоятельные тапки»! Или, цитирую, может, с ошибками: «Он был в том возрасте, когда уже можно делать выводы, но ещё не поздно поменять планы». Кстати, Эраст Петрович в том возрасте был гораздо старше тебя нынешнего!
– Ах, вот к чему ты…
– Да нет, – Милена нетерпеливо тряхнула головой, отчего её каре сделало привычный, уже родной, изящный взмах. – Вспомнилась фраза Акунина: «Москва не сразу берёт тебя в плен. Она проникает в душу постепенно». И ведь в какое время ни скажи, всегда актуально.
Коля вдруг задумался.
– Может, поэтом стать? А чего ты смеёшься?!
– Не смеюсь я вовсе! – И Милена звонко расхохоталась. – Ну, если надумаешь, первый критик у тебя уже есть. Очень объективный!
А потом ужинали в том же самом ресторане, где побывали пару месяцев назад. Это был очень старый ресторан, назывался «Обломов». Как выяснилось, заведению скоро сто лет, так что в Колино время оно уже работало, правда, ему оно было не по карману. По правде сказать, и сейчас не совсем. И они опять говорили, смеялись, обсуждали то вкус блюда, то Колины движения в вальсе, то очки дедушки Кеши, а то вдруг говорили о серьёзном, главным образом, о Колином будущем.
И ещё гуляли, до темноты. А к полуночи неожиданно решили пойти на Красную площадь слушать бой курантов. Пили кофе с лёгкими ягодными пирожными в Боско-кафе на Красной площади (и оно, оказывается, с начала века тут, сколько ж Коля в своё время пропустил-то всего, а ведь по пирожному здесь тогда даже он мог бы Маше и Ане предложить) и ещё гуляли. А на обратном пути, в паластруме, Коля неожиданно для себя поцеловал Милену, и она не отстранилась. И тогда он обнял её, прижал к себе и поцеловал ещё, уже не робко, а страстно и нежно.
На дачу вернулись за пару часов до рассвета. Вышли из паластрума, не держась за руки, Коля лишь помог Милене ступить из «Роллс-Ройса» на лужайку. Он проводил её до комнаты и только там, у двери, огляделся, убедился, что его никто не видит (ну если только Бриз, но этот-то свой), и поцеловал Милену на прощанье. Тихо прошептал: «Спасибо за удивительный день! Спокойной ночи!». Милена открыла дверь, вошла в комнату, обернулась…
И он отправился к себе. Через десять минут он уже лежал под одеялом. Буря эмоций и миллион мыслей, конечно, не давали уснуть.
Скрипнула половица, открылась дверь, и вошла Милена в длинном шёлковом нежно-бирюзовом халате. Она сделала пару шагов и на мгновение остановилась. В темноте Коля видел лишь силуэт, и он был идеальным.
– Как, ты говорил, в ваше время это называлось? – прошептала она. – Тормоз?
И скользнула к нему. Кровать услужливо прибавила в ширине метр двадцать, а за ней растянулись и одеяло с простыней.
И так она у него и осталась.
Тем утром он так и не успел уснуть до ставшего привычным в шесть утра: «Курсант! Подъём!»
И вот опять скрип половицы. Коля спросонья подумал, что это вернулся Ли Сы. Его неприступная Машенька, наконец, пригласилась на свидание, и парень усвистел в Москву чуть ли не быстрее пинга, освещая окрестности ярко-красными ушами. То ли Колин стих подействовал (хотелось так думать!), то ли до девушки дошёл смысл жизни, но она сама отправила своему воздыхателю сообщение, мол, хочу-не-могу, давай приезжай. Вся компания поприветствовала это аплодисментами, однако Коля заметил, как Милена чуть прищурилась и бросила едва заметный взгляд на Бриза.
А ведь комната Ли Сы по другую сторону от лестницы, так что это не он скрипит.
В дверь деликатно постучали, и через несколько секунд в дверном проёме нарисовался силуэт дедушки Кеши.
– Не вставайте, – тихо, по-заговорщицки, велел он. – Я на секунду. Подумал, сразу узнать захотите.
Но, несмотря на «на секунду», он прошёл в комнату, уселся в кресло и закинул ногу на ногу. Молодые люди машинально подтянули краешек одеяла к подбородкам.
– С Матвеем Юрьевичем встречался, – сообщил дедушка Кеша. – Привет вам.
Коля и Милена машинально кивнули.
– Вопрос с документами решён принципиально. Остались формальные согласования, но до них ещё пара неформальных, поэтому гражданином Коля у нас станет лишь недели через две-три.
Даже в полумраке было видно, как просиял Коля и как лучисто улыбнулась Милена.
– Спасибо! – воскликнули они одновременно.
– И вот ещё, – продолжил профессор серьёзно. – Ты, Коля, на кладбище хотел. Если не передумал, завтра Дельфин тебя свозит. Одного. Пока не объясним всем, что этот клон имеет право на социальный минимум и право посещение кладбища в любое время, приходится всё конспиративненько.
Около десяти утра, когда Коля с полковником разложили на столе распечатанные по старинке чертежи новой лодки – а в этот раз он решили строить шестивёсельный ял, – послышался уже привычный рёв рассекаемого воздуха, и на площадку у дома рухнул «Грифон», погасив скорость до нулевой лишь в точке касания. В левом его борту образовался люк (а люки у истребителей именно что «образовывались», просто материал обшивки стягивался, образуя люк в любом месте корпуса), оттуда выглянул Дельфин, поприветствовал полковника коротким взмахом руки, потом кивнул Коле, мол, пора на посадку.
С Дельфином Коля общался несколько раз. В отличие от мрачноватого Кельта, непроницаемого Сканера и от Бриза, который всё делал с юмором, но с надрывом, Дельфин был… как бы сказать… лёгкий. Нет, у всех офицеров «Дельты», которых видел Коля (а они обращались к нему «курсант»), общего было гораздо больше, чем различий. Каждый из них был уверен в действиях, в каждом движении, в оценках и суждениях. Каждый точно знал, всегда знал, что он делает и что надо делать. Уверенность чувствовалась в каждом жесте. Казалось, заходя в дом даже по пустяковому делу, офицер в точности знает количество и скорость шагов, которые предстоит сделать, а также координаты точек начала и окончания движения.
И всё равно Дельфин… нет, конечно, каждый из офицеров был индивидуален. Но Дельфин казался самым романтичным. У него была живая мимика, воодушевленная речь, а в разговорах иногда проскальзывали интонации азартного спорщика. Даже внешне его высокая, худощавая и немного угловатая фигура выделялась на фоне крепких бойцов.
Вообще-то, Колины переживания на тему «ну кто ж из них» сходили на нет. По правде сказать, он просто устал изводить себя, и где-то внутри забрезжило: «А вдруг правда?» Разве могла Милена после таких нереально крутых мужиков обратить внимание на него? А хотелось верить, что могла. Просто так, не сравнивая.
Так вот, как-то в самый разгар мнительности подумал Коля: хрен его знает, с кем из них она была. Но если бы Коля был Миленой, то из известных ему офицеров он влюбился бы именно в Дельфина. Тот был, как и все, нереально крутой, и всё равно немного трогательный… Правильно Бриз как-то пошутил про «тонкую душевную организацию капитана спецподразделения». Вот! Наиболее близкий аналог – Арамис из кино с Боярским. И ещё Дельфин был немного выше остальных, и он был красив, почти до смазливости. И, в отличие от других офицеров, носивших причёску «недоёжик», свои чёрные волосы Дельфин всегда укладывал на аккуратный пробор.
Как только Коля опустился в кресло рядом с Дельфином и ремни стянулись, туго зафиксировав тело, истребитель взмыл в воздух с таким ускорением, что чуть было не случилось, что Коля завтракал зря.
– Не стоит вызывать подозрения иностранных разведок необычно плавным стартом, – пояснил офицер.
Ну вот. А с Колей Дельфин общается, как все.
– Ты с девушками так же разговариваешь? – мрачно буркнул Коля, когда появилась физическая возможность хоть что-то сказать.
– Ой, извини, – спокойно ответил Дельфин. – Забыл, с кем общаюсь.
Молодец, отлично пошутил! И на Колю опять накатили все его комплексы. Всё-таки не укладывалось в голове, как можно после такого мужчины обратить внимание на, откровенно говоря, почти никакого Колю? Опять навалилось ощущение собственной незначительности и слабости. И не оставляла мысль, что даже когда Милена с Колей, она думает о нём. Ну, не может же не думать. Когда знаешь, как может быть, разве примешь то, что не дотягивает?
Дельфин сделал почти неуловимое движение рукой, истребитель рванул вниз, пикируя на землю под прямым углом, и у Коли потемнело в глазах.
Милена как-то рассказывала, что системы управления боевых кораблей отличаются от гражданских. Тем, что это именно системы управления, а не интерфейс ввода желаемого направления или реперных точек маршрута, хотя «Грифоны» и так умеют. Что больше всего тогда потрясло – «окна» (Милена говорила подробно, используя слова «фонарь», «блистер» и ещё что-то) истребителей, скорее, дань традиции и страховка на всякий случай; реально же изображение с различных сенсоров транслируются непосредственно в мозг пилота, и тот видит пространство сразу во всех направлениях, одновременно в нескольких диапазонах, и плюс к этому в атмосфере или под водой в мозг передаются шумы, да ещё и с пространственной проекцией. Как такое может быть! Немыслимо! Хотя, скажи кто двести лет назад быстрому всаднику об управлении гоночным болидом на скорости за триста, тоже ведь прозвучало бы сказкой.
Обычных приборов и органов управления в истребителе не было, а то, что было, парящее в воздухе и постоянно меняющееся, Коля не смог разглядеть, и уж точно вряд ли смог бы описать. И если бы не Милена, он так и не заметил бы коротких, очень экономичных, движений руками, плечами и всем корпусом, которыми управлялся боевой атмосферно-космический корабль.
Когда зрение вернулось, а желудок отлепился от спины, Коля обнаружил, что всё равно ничего не видно.
– Вошли в тоннель, – нехотя пояснил офицер.
Вот так. Коротко и ясно.
Минут через пять истребитель вырулил в огромный ангар и занял свободное место среди нескольких десятков боевых машин «Дельты». Там идеально ровным строем красовались девять чёрных «Грифонов».
– Стоянка восемнадцать, – быстро сообщил Дельфин, – старт через три минуты.
Сработали натренированные за время занятий с полковником рефлексы, и через полминуты Коля стоял в противоположном конце ангара на парковке номер восемнадцать, рядом с обычным, внешне ничем не примечательным «гражданским» пингом фирмы “CJRP”. Пилотом пинга оказалась дама лет сорока, очень привлекательная, с многозначительным позывным «Винтер».
А ещё через полчаса вся жизнь сжалась до маленького клочка земли, а потом развернулась целым миром, из которого он ушёл почти век назад.
Офицеры «Дельты» давно общались между собой мыслеобразами по зап-связи вместо слов в эфире мыслеобмена, поэтому Коля не мог слышать, как Винтер буквально проорала в передатчик на базу: «Какой кретин выбирал день посещения кладбища для Курсанта?!»
На надгробном памятнике было выбито: «Николай Алексеевич Афанасьев. 21.03.1977 – 17.07.2050». Семнадцатое июля. Это была сегодняшняя дата. И на могилке лежали живые цветы.
На камне рядом золотились более яркие, еще не затертые непогодами слова: «Анна Романовна Афанасьева (Гнатюк). 03.11.1980 – 29.04.2071». Она пережила его почти на двадцать один год. Целых двадцать один год без него. Интересно, как это? А ведь Аньку он видел всего пару месяцев назад. Ещё молодую. События в его новом мире заставили его… Да какое там, он просто воспользовался поводом повернуться спиной к своей прошлой жизни. Так просто – оставить прошлую жизнь тому Коле и открыться новому миру, имея очень неплохие стартовые условия. Да, Машка так и снилась ему по ночам, однажды они приснились вместе с Анькой… Но только сейчас Коля понял, как безумно по ним соскучился. И как захотелось просто их обнять! Он заплакал, и Винтер положила руку ему на плечо, но он не почувствовал, он просто рыдал, вцепившись в оградку, беззвучно сотрясаясь всем телом.
Он не заметил, сколько прошло времени, прежде чем Винтер опять взяла его за плечо, в этот раз крепко сжав.
– У нас мало времени, Коля. А там… – Она указала рукой куда-то в другую сторону кладбища. – Если ты… в этот раз… – Она с трудом находила слова. – Там Маша. Если ты…
– Да, – Коля шмыгнул, утёр рукавом глаза и нос. – Давай сходим.
Маша прожила девяносто пять лет и умерла два года назад. Она успела вырастить двоих детей и троих внуков и даже дождалась пятерых правнуков. Она стала журналистом, потом писателем… Она прожила яркую и в целом счастливую жизнь, с мужем они умерли с разницей в неделю и были похоронены рядом. Но в тот день Коля почти ничего этого не узнал. Лишь потом, много позднее, ему раскроются подробности дочкиной жизни… А сейчас…
У оградки Машиной могилы стояла женщина. Коля заметил её издалека. Она была высокой и худой, и со спины возраст было просто так не определить. Она была одета в длинное, почти до щиколоток, тёмно-серое платье и в туфли на невысоком широком каблуке. Преклонный возраст выдавали лишь седые волосы, собранные в пучок на затылке, и руки…
Чем-то этот силуэт показался Коле знакомым. Он подошёл немного ближе и остановился.
– Эй… – тихо позвал он.
И вдруг старушка закончила фразу. Именно так, как говорил когда-то Коля:
– А ну марш отца встречать…
Старушка обернулась. У неё были Колины глаза. И Анькина улыбка. Они встретились взглядами.
– Папа, – прошептала она, как будто не веря тому, что сказала.
– Василиса? – у него перехватило дыхание. – Д-д-д… – он боялся произнести это слово. – Д-дочка?
Она улыбнулась.
– Ты звал меня Васькой. Ну, или юной принцессой, когда хорошо себя вела.
И он тоже улыбнулся.
– Я? Юной принцессой? Ты меня ни с кем не путаешь? Я же… в общем…
– После того, как к нам тогда пришёл тот мужчина… Ты стал другим. Тот мужчина, он был прав. Ты вернулся.
Он сделал шаг к ней навстречу, она тоже сделала шаг, а потом он рванулся, подхватил дочку на руки и прижал к себе. И закружился, будто в танце.
Конечно, они не знали, что аналитики «Дельты» уже успели изучить всю жизнь Василисы Николаевны Войтенко, в девичестве Афанасьевой, проследить все её контакты до определённого уровня и контакты этих контактов. Они не могли слышать команду: «Винтер, задержи её до прибытия Сканера, это четыре минуты». Василиса не заметила, как отключились все её средства связи.
А они и не хотели ничего знать и слышать. Коля не выпускал дочку из рук, а она прижалась к его плечу, обвив руками его шею. И оба, растворившись друг в друге, улыбались, тихо плакали и медленно кружились.
Он не помнил дороги обратно. Не слышал голосов, лишь машинально выполнял команды, не чувствовал перегрузок и на время забыл и об этом мире, и о прошлом. Думал лишь о том, что связывает тот и этот миры. Мелькнула мысль, что в этот раз так и не успел подойти к могиле Маши. Он то плакал, то глупо улыбался, и никто его ни о чём не спрашивал и ничего не говорил, кроме как что делать и куда двигаться.
Очнулся он только тогда, когда буквально вывалился из «Грифона» на руки Милены у порога дачи дедушки Кеши. Как тюфяк. Она обняла его, прижала к себе и прошептала: «Я всё знаю».
Как во сне, они поднялись в Колину комнату на втором этаже. Скрип половицы вернул Колю к реальности. Был ещё только полдень.
– Покуришь со мной на террасе? – спросила Милена, когда они закрыли за собой дверь.
– Ты куришь? – Коля искренне удивился.
– Нет, – просто ответила Милена. – Научишь?
– Ну хоть чему-то… – неопределённо бросил он и отправился на балкон.
Девушка появилась рядом с ним через секунду. Она буквально воткнула ему в рот сигарету. Другую она вертела в пальцах, рассматривала, будто в первый раз видела.
– Знаешь, – проговорила она тихо, – я всё ждала, что ты сам этот разговор заведёшь… – Она мягко улыбнулась. – Просто… Мне кажется, я догадываюсь, что у тебя в голове. Только не шути, что, мол, в мозгах успела покопаться, хорошо? Не сейчас. Я правда… правда с тобой узнала и испытала много нового. И до того, как ты появился в моей жизни, я даже не представляла, что такое бывает…
– Что же нового? – Коля сказал это как будто отстранённо, как будто не поверил. Ну а, правда, как в такое можно поверить?
Он раскурил сигарету и протянул зажжённую зажигалку Милене.
– Про секс потом, если интересно будет, – глаза девушки озорно блеснули, – а чувства…
В этот момент язычок пламени коснулся сигареты Милены, она вдохнула и закашлялась. И неожиданно для себя Коля швырнул обе почти нераскуренные сигареты в пепельницу, схватил Милену на руки и шагнул обратно в комнату, на ходу давая команды затемнить окна и установить максимальную шумоизоляцию.
Вечерняя тренировка отрезвила и вернула к жизни. Полковник не делал скидок ни на эмоциональное состояние курсанта, ни на физическое, и уже после разминки Коля почувствовал себя «как обычно».
А к ужину прилетел дедушка Кеша в компании Кельта.
Офицер сразу отвёл в сторону Колю и Милену.
– Встреча на кладбище сегодня, как мы понимаем, была случайной. Коля, – Кельт впервые обратился к курсанту по имени, – мы искренне рады за тебя, но пока контакты с родственниками исключены. До завершения оформления документов тебе придётся быть здесь, на даче. Это на пару недель. С Василисой Сканер поговорил, она пока никому ничего не скажет, – Кельт сделал паузу и вдруг ухмыльнулся, переведя взгляд на всё ещё млеющую Милену и кивнув в Колину сторону. – А вот умеет человек девушек впечатлять!
* * *
Допрос Ли Сы Свидригайлова продолжался почти всю ночь. По сути, конечно, это была беседа людей, которые доверяли друг другу и вместе пытались воссоздать картину вчерашней встречи. Но формально это был всё-таки допрос.
Красавица Машенька два вечера подряд ходила на свидания с обезумевшим от счастья Ли Сы, а вчера утром вдруг укатила на собеседование в Индию. Как она покинула страну осталось неизвестным. К вечеру красавица всё-таки обнаружилась в Мумбаи, сама связалась со своим новым женихом, а через пять минут опять благополучно исчезла. Другими словами, так и не выяснилось, какая разведка её завербовала. Не индийская же. Хотя не исключался и этот вариант.
Ну, и вишенка на торте – вторую беседу молодых людей не удалось ни просмотреть, ни даже прослушать. Хотя с этической точки зрения этого делать и не стоило, Сканера и Пороха, эксперта-криминалиста, это ничуть не заботило, когда речь шла о вопросах национальной безопасности.
Сканер рвал на себе волосы, мысленно чертыхаясь, что не снабдил Ли Сы зап-передатчиком. Тогда всё было бы просто. Хотя иностранные шпионы, наверняка, и этот сценарий просчитали. Имея в виду обстоятельства второй встречи, спрятать передатчик, замаскированный под что угодно, было бы проблематично. Разве что хирургическим способом. Машенька, правда, и этот вариант осторожно «прощупала», задав несколько удачно вписавшихся в контекст вопросов.
А Ли Сы краснел не только ушами, но всем телом, описывая подробности раздевания и взаимных ласк. Фразу «языком в ухо» он смог произнести лишь с пятого раза, осушив до этого несколько стаканов воды, а, произнеся, безуспешно потребовал водки.
Спрашивать, не показалось ли ему странным, что Машенька уже во вторую встречу затащила его в постель, было бесполезно. Парень после первого-то свидания одурел!
Первое прошло в ресторане. Машенька была не в брюках и футболке, как обычно, а в коротком обтягивающем платье. О чём говорили тогда, Ли Сы не помнил, но та встреча была записана подробно. Машеньку «вели» с того самого момента, когда Ли Сы сообщил о её согласии встретиться. Бриз сразу заподозрил неладное, сообщил Сканеру. Специалисты «Дельты» сработали молниеносно, и с Машеньки не спускали глаз, пока она неожиданно не исчезла. Ну, и постельная сцена, самая главная в коротком романе, тоже осталась неохваченной.
– Хорошо хоть ты там был, – сообщил Сканер Ли Сы. – А то вообще бы ничего не узнали.
Ли Сы шутки не понял, лишь изумлённо похлопал глазами.
– Судя по всему, – продолжил Сканер, – никакого общения с её хозяевами и не было в эти дни. Вероятнее всего, в комнате, где вы развлекались, стоял зап-передатчик, и содержание вашей беседы, – когда надо, Сканер мог быть деликатным, поэтому перед словом «беседы» даже паузы не сделал, – прямиком транслировалось неизвестно куда. Так что, милый друг, давай-ка ещё раз вспомним, не унесла ли она с собой из номера что-нибудь, чего туда не приносила.
– Не помню, – вздохнул Ли Сы. – Вроде, нет.
– Понятно, – спокойно произнёс Сканер. – В чём вошли в комнату, в том и вышли?
– Да, – коротко ответил Ли Сы.
– То есть, без всего?
Ли Сы, кажется, уже устал краснеть и заикаться, поэтому сообщил неожиданно по делу, без междометий:
– На ней только колечко было.
– Вот как! – Сканер одновременно обрадовался и расстроился. – Давно у неё это колечко?
– Нет, – герой-любовник отрицательно покачал головой, – я же сам ей его подарил.
Сканер вспомнил, как Ли Сы с Машенькой гуляли по Тверскому бульвару, и с лотка, прямо на бульваре, Ли Сы купил ей колечко. Простое такое. Случайно проходили мимо, её взгляд задержался на украшениях, она чуть замедлила шаг… Вот ведь оно! Порох молниеносно передал информацию оперативникам, и те сразу же начали поиск лоточника. Через пятнадцать минут выяснилось, что тот исчез. Дальнейшая оперативная разработка может потребовать часы или дни.
Ладно, с этим разобрались.
– Ну, так о чём же вы беседовали?
– О мозге, – вздохнул Ли Сы.
– Не удивлён, – констатировал офицер. – И что же её заинтересовало? Какая-то конкретная область?
Выяснилось, что после первого раза… В общем, судите сами. Молодые люди пришли в номер отеля, первого, который встретился, случайного (ха-ха!), там набросились друг на друга с поцелуями, разделись в одной комнате, а потом ещё минут пятнадцать-двадцать целовались-обнимались в соседней, прежде чем приступить к делу, ради которого уединились. Успели немного поболтать, а потом Машенька вдруг набросилась на парня с неожиданно появившейся страстью.
Сексуальное возбуждение Машеньки, кстати, было абсолютно искренним. В этом эксперты-криминалисты «Дельты» убедились, обнаружив на месте свидания следы какой-то дряни, которую юная обольстительница, по-видимому, приняла уже там, в номере. Дрянь действовала два часа, на всё время у красотки сохранялась ясность мысли.
К Ли Сы же таковая ясность не вернулась до сих пор.
– Может, ему того же снадобья дать? – мрачно пошутил Сканер. – А то у него в мозгах совсем туман.
– Это можно, – охотно согласился Порох. – Только не боишься потом с ним наедине остаться на пару часов?
Если обобщить, то Машенька расспрашивала о том, над чем сейчас работает Ли Сы, расспрашивала о НИИ, о профессоре. Всё это, разумеется через: «Ой, беднеький-несчастненький, как же тебе достаётся!», «Ваш профессор совсем вас, наверное, загонял! Тебя дома-то почти не видно!» Ну, и далее: «Ой, а что за дача? А профессор тоже там живёт?». В результате про готовящуюся революцию в области мыслеуправления Ли Сы рассказал всё.
– Я там, наверное, терминов много использовал, – оправдывался он. – Машенька точно не всё поняла.
– А ей и не надо, – вздохнул Порох. Сканер молча кивнул в знак согласия.
Но что всего удивительнее – про эксперимент с Николаем Афанасевым не было задано ни одного вопроса! Ни полслова! Ни намёком! Сканер и Ли Сы практически полностью восстановили то, о чём говорилось в тот вечер с Машенькой, и ничто не указывало на интерес к этому эксперименту. Даже когда девушка спросила, кто живёт на даче, и Ли Сы и чуть было не сказал о Коле, но всё равно не сказал, она сделал вид, что не заметила секундной запинки.
А ведь первой и пока главной версией Сканера был именно интерес к Николаю Афанасьеву. Ну, всё на это указывало! Особенно то, что Машеньку завербовали, а это уже удалось достоверно установить почти в деталях, когда Матвей Юрьевич провёл несколько консультаций с руководителями разведок ведущих государств. Этим консультациям, конечно, предшествовала подготовительная работа. Как говорится в таких случаях – не задавайте вопрос, ответ на который вы не знаете. Но как только помощник президента пообщался с иностранными МИДами и разведками, вот тут оно и случилось! Ну, а «завербовали» – это, конечно, сильно сказано. От девушки требовалась лишь одна подробная беседа с объектом шпионажа.
Но всё же, прокручивая диалоги раз за разом, Сканер нащупал интерес к тщательно скрываемому обитателю дачи. Или показалось? Сканер предложил Ли Сы ещё раз остановиться на тех моментах, когда в беседе теоретически мог быть упомянут Коля. Но тут полузабытый сигнал тревоги буквально взорвал штаб «Дельты».
* * *
Два дня пролетели, как обычно, и Коля был этому только рад. Постоянная занятость не давала разгуляться деструктивным мыслям, и он даже нашёл в себе силы сконцентрироваться – начал читать «Идиота» Достоевского.
Милена на эти дни уехала в Москву и вернулась лишь сегодня вечером. Сегодня же на дачу прилетели Ли Сы и профессор. Только поздно все собрались, на ночь лишь чаю вместе попили. По-семейному, на кухне. Конечно, героем вечера был незадачливый любовник! Он тараторил без умолку, краснел и заикался, и ничего при этом толком не рассказал. Он все пытался что-то объяснить, даже когда профессор прервал посиделки и предложил всем отправляться по комнатам.
Неожиданно объявился Сканер, буквально похитил Ли Сы, обещав вернуть завтра.
– Сканер, – улыбнулся Коля, когда тот за локоть выводил бормочущего Ли Сы из кухни, – прилетайте завтра все. С Кельтом и с Дельфином обязательно. Шашлыки будем жарить под вечер. Мы с Пекинычем мяса намариновали, на всю «Дельту» хватит.
Сканер вежливо улыбнулся уголками губ, и они с Ли Сы исчезли за дверью.
Когда вошли в комнату, Милена почти сразу повалилась на кровать, а Коля отпросился на пять минут выкурить традиционную сигарету на ночь. Теперь он курил одну в сутки. Милена нежно улыбнулась и сказала, что, конечно, у неё есть один бывший, который, если что, с радостью удалит Коле опухоль, главное, чтобы при этом лишнего не отхватил.
Ну вот. Теперь уже об этом легко можно было шутить. Хотя мнительность оставила Колю еще не окончательно.
– Мил, – проговорил Коля с террасы через открытую дверь, – а помнишь, ты сказала, что со мной испытала новое?
– Помню, – Милена уютно потянулась под одеялом, её голос уже был сонным. – Например, что любят не за что-то, а просто. Что в человека можно поверить прежде, чем поймёшь… Только… ты ведь не обманешь…
– Не обману твоё доверие? – Коля спросил очень серьёзно, и голос его немного дрогнул, хотя он пытался говорить спокойно.
– Коленька, – уже совсем сонным голосом пробормотала девушка, – давай завтра… Я сплю уже…
– Конечно, – Коля понизил голос, – засыпай. Эх! – Он потянулся, широко разведя руки в стороны. – Завтра шашлыки! Для меня это… Знаешь, я Машке с Анькой шашлыки обещал тогда… что-то тянул всё… А сейчас не знаю, сдержал ли тот, другой, мое слово…
Но Милена уже спала. Коля докурил, сходил в душ и улёгся рядом. Но сон не приходил. Он ворочался до двух ночи. Осторожно обнимал любимую девушку, мирно сопящую рядом, тихо-тихо выпил стакан воды, несколько раз вылезал из-под одеяла, а потом опять забирался под него… И вспоминал. Перед глазами крутился калейдоскоп картинок, мыслей, фраз и образов и из его прошлой жизни, совсем как тогда, когда он получил письмо от «второго», и из нынешней, яркой, немного страшной, но такой заманчивой. А потом опять приснилась спящая маленькая девочка со смешно раскиданными по подушке волосами…
Когда ночную тишину взорвал рёв баззеров боевой тревоги, Коля не сразу сообразил, что происходит. Он почувствовал, как Милена, мгновенно проснувшись, метнулась к стене напротив, увидел, как краска на стене лопнула, обрисовав правильный прямоугольник, и как потом этот прямоугольник оказался дверью в соседнее помещение. Впервые он услышал металл в голосе девушки, когда она крикнула: «Лежи! Не двигайся до прихода «Дельты»!» Последние ее слова заглушили три взрыва, и дом содрогнулся. Инстинкты требовали сорваться, куда-то бежать, но Бриз хорошо выдрессировал курсанта, и Коля, повинуясь приказу, замер на кровати.
Он увидел, как прямо на террасу опустился невзрачный белый пинг с красным крестом на борту, который он много раз видел в ангаре, но ни разу не замечал, чтобы тот покидал парковку. На белом борту отражались всполохи пламени, бушующего в доме.
А потом из проёма в стене вылетела каталка, которую быстро, почти бегом, вела Милена, резко взмахивая ладонью в воздухе. На каталке лежал человек, туго стянутый ремнями. Мышцы человека судорожно подрагивали, глаза бессмысленно таращились, из угла искривленного рта стекала слюна. И тут Коля чуть не потерял сознание. В человеке на каталке он узнал себя – вернее, собственное тело, в которое не вложили разум. Тело, наспех одетое во что-то вроде больничной распашонки, едва оттертое от какой-то перламутровой слизи, делавшей стопы похожими на лягушачьи лапы, делало судорожные вдохи и пыталось сучить ногами, точно новорожденный младенец.
Внезапно двери террасы распахнулись, и в комнату ворвались звуки! Треск пламени, ещё один взрыв, на этот раз до звона в ушах, глухие удары, свист, треск и что-то ещё!
Каталка влетела в распахнувшийся люк пинга, а Милена вдруг оказалась рядом с замершим, ничего не понимающим Колей. Она обхватила его за шею, поцеловала и прошептала: «Я люблю тебя. И всегда буду любить». И через мгновение нырнула в белый пинг с красным крестом на борту. Когда люк пинга закрывался, Коля поймал взгляд любимых небесно-синих глаз, устремленных на него. В синих глазах ещё не успели появиться слёзы… улыбка… а потом изящный взмах каре… Пинг рванул вверх, а через мгновение дымку утреннего тумана прочертил лучик лазера. Тонкая, идеально прямая линия на короткий миг соединила крышу дома и маленький белый кораблик с красным крестом на борту. Потом с крыши сорвалось что-то ещё, что через ещё один короткий миг ударило… Миг и ещё один миг… мгновение… секунда… какими быстрыми они могут быть… и какими бесконечно долгими…
Пинг взорвался в воздухе, разметав полыхающие обломки на десятки метров. Огненные ошметки стучали по стеклу только что захлопнувшихся дверей террасы, а Коля лежал и безучастно смотрел на бушующее пламя, там, где-то за пределами его только что рухнувшего мира.
Росчерк лазера прямо с неба, и на террасу с крыши упал разрезанный напополам человек, рядом о пол террасы ударилось его оружие. Двери опять открылись, в небе послышался знакомый рёв, и почти сразу же, обдав Колю жгучей волной разгоняемого воздуха, в нескольких сантиметрах над полом террасы зависла хищная морда чёрного «Грифона». В этот же момент дверь комнаты, ведущую в коридор, взрывом разнесло в щепки, но возникший из «Грифона» Кельт неуловимым молниеносным движением оказался между взрывом и Колей, заслонив курсанта от огненного клубка. Скрип коридорных половиц – и офицер выпустил два лазерных луча, которые продырявили стену, и Коля услышал два глухих удара в коридоре – на пол упали два тела.