Герман Фальк
Третий Шанс
– А вот пьяницу рьяный ваш последователь может не только запереть, оно бы и ладно, а, глядишь, и сковородкой приложить!
– А вот подумайте. Разве любящий человек не возьмёт на себя грех, чтобы спасти любимого от греха? Да и грех ли это будет, если спасёт близкого человека?
Митрополит задумался над ответом, а собеседник не торопил, ждал. Так и шли какое-то время молча.
– Вот в чём ваша ошибка, Стенька. Распространённая, надо сказать. Вы пытаетесь к Вере подойти с позиции логики. А Вера – она на то и Вера, что просто веришь, и всё. Не выстраивая умозаключений. А для ваших измышлений имеется прекрасное греческое слово – схоластика.
Ещё помолчали немного. Шли, глядя то под ноги, то на реку, то во всё темнеющее небо.
– Не схоластика это, Пётр Иванович, – нарушил молчание Стенька. – Это наша реальность. Нужно помочь людям спастись. И я не знаю, как по-другому. Для их же блага. А то ведь не спасутся, утонут во грехе по собственному же неразумению. Как ребёнок на обрыве – если не удержать насильно, ведь прыгнет и убьётся.
– Так это вы уже о насильственном насаждении Веры…
– Насильственное у крестоносцев было, да, между прочим, у князя Владимира Святославича. А ведь и вы слукавите, если скажете, что вовсе против насилия. Если на ваших глазах сорванец будет обижать малыша, неужели не вступитесь? Если на храм нападут грабители, неужели не вызовете полицию? А что полиция сделает? Применит насилие к грабителям. А как женщине остановить насильника, если не ответным насилием? Силой убеждения? И всё? И неужели церковь никогда не благословляла воинов, защитников отечества? А что делают воины? Убивают и калечат других воинов. А вы их восхваляете, мы все их восхваляем и не находим в убийствах на войне вероотступничества.
– Так то война…
– А мы уже и есть на войне! – Слова Стеньки грохнули, как гром. – Мы уже на войне с дьяволом. Ещё немного, и он победит. У нас нет выбора, мы должны сражаться.
Митрополит остановился и всем телом развернулся к молодому священнику. Он хотел что-то сказать, но Стенька ему не дал.
– Скажете, что это просто жизнь? Что война далеко? Но уже близок финал! Как же вы не видите?!
И он высветил в воздухе… изображение человека с устройством F-Command. На голове был обруч, на правой руке браслет устройства.
– И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или на чело их, и что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, – голос Стеньки бил набатом.
– Откровение Иоанна Богослова, – медленно проговорил Митрополит. – Книга Апокалипсиса. Последняя книга Нового Завета.
Он стоял, оторопев, и не верил своим глазам, не верил сам себе! Вот обруч на челе, вот браслет на правой руке. Сегодня обруч, завтра чип, печать, начертание… И скоро без них будет ни продать, ни купить.
– Продолжить?! – безжалостно рявкнул Стенька. – И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога, подобные агнчим, и говорил как дракон! И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю перед людьми!
Изображение в воздухе сменилось. Теперь высвечивался давнишний снимок профессора Филатова, когда он только экспериментировал с передачей мысли. Ставил эксперимент на себе, зафиксировав на голове сенсоры и укрепив на выбритой макушке две антенны, которые… Которые торчали маленькими рожками! Как у агнца!
– Продолжить?! – гремел Стенька. – Оглянитесь вокруг! Посмотрите, что происходит! Это уже война!
В течение нескольких минут запись этой встречи появилась в сети, облетела всю страну и очень быстро весь мир.
* * *
– Вот народ гадает, зачем Шацкий Калинкина своим «вице» сделал! – Данила резко поднял бокал и залпом допил остатки коньяка. – Вот, Дим, скажи, ты понимаешь?
– Да мне-то куда, – Дмитрий попытался проговорить это лениво, как бы промямлить, но речь адвоката была поставлена так, что любое слово выговаривалось чётко и правильно, а предложения произносились с чистой и красивой интонацией. – Я ж чего, юрист просто, мне-то…
– Да не гони пургу, Дим! Так я и поверил, что ДМИТРИЙ СМИРНОВ, – Данила широко развёл руки и принял вид рыбака, сообщающего собеседникам о размере рыбы, которую поймал, – не в курсе чего-то в большой политике. Ты ж с самим Калинкиным чаи гоняешь!
– Это ты с Калинкиным чаи гоняешь, – парировал адвокат. – Ну, есть у нас кое-какие дела… А вот зачем президент своего помощника вице-президентом сделал, я понятия не имею.
– Калинкин-то сам знает?
Дмитрий кивнул.
– Знает. Но не говорит. Поправка: даже не говорит, что знает. Но я вижу, что или знает наверное, или догадывается с достаточной определённостью.
Собеседникам хотелось посидеть на открытой веранде, благо тёплые с лёгкой прохладцей июньские вечера девяносто девятого не то что располагали, а просто требовали ужинать на воздухе. Однако необходимость в защите от прослушки была еще более настоятельной, потому молодые люди расположились в помещении ресторана. Приятели по очевидным причинам не испытывали ностальгии по прошлому, а потому встретились в обычном современном ресторане «Лес», где меню состояло «из того, что водится в лесу»: медвежатина, кабанятина и прочее. Фирменными блюдами были «Ёжик с грибами на иголках» и «Дупло с белкой и лесными орехами», ну, и на десерт что-то из лесных ягод в оленьем молоке. Ресторан работал только с натуральными продуктами и потому был недешевым, но Дмитрий, который сегодня приглашал, вполне мог себе такое позволить, а Данила и не возражал. Раньше они встречались в «Камчатке», но после весенних событий этот ресторан превратился в место паломничества секс-меньшинств, и при всей толерантности приятелей… Ну ладно, не были они толерантными настолько, чтобы подобное общество не отвлекало их от беседы. Поэтому пошли в «Лес». Благо, как в любом хорошем ресторане, прослушивания здесь можно было не опасаться.
– У вас-то как? – задал вопрос адвокат после короткой паузы. – F-command собираетесь вводить для платежей?
Данила тяжело вздохнул.
– Собираемся. Вот чуяло моё сердце, не нужно для бытовых платежей его применять! Говорил Дворянцевой об этом. Вроде, прислушалась, а потом… Думаю, Европа сильно давила, китайцы ни туда, ни сюда… А вот – но строго между нами – давление со стороны арабов очень серьезное. Не понимаю даже, чем давят, но мощно. Дворянцева ничего не говорит, сами арабы публично вроде как бы за, а вот по факту всё делают, чтобы не вводить систему. Никак, ни для каких платежей.
– Сам-то откуда знаешь?
– Ну, я ж не слепой. Могу сопоставить графики встреч и визитов с изменением позиции по поводу системы. Не понимаю только, чем им так система не нравится. Наоборот, удобно – видно кто какой платёж делал, любой.
Дмитрий пожал плечами.
– Значит, не хотят, чтобы видели платежи. И, значит, не в бытовых платежах дело.
– Логично, – согласился Данила. – Эта запись ещё!
Ох уж эта запись! Беседа Митрополита со Стенькой не просто наделала шума. Чуть ли не целое движение образовалось в поддержку взглядов молодого священника! Во многих церквях проповеди в той или иной мере воспроизводили Стенькины идеи, а подчас и просто цитировали. Ну, и к F-command, без которой «ни продать, ни купить», отношение среди народа сформировалось молниеносно. Потом-то Центробанк пошёл на попятную, согласившись отменить систему для бытовых покупок. Чтобы простой народ мог и покупать, и продавать, как раньше, за обычные деньги. Сразу бы так сделали, и многие, включая Данилу, предлагали это, и не было бы никаких брожений в умах, а теперь Стеньке практически на блюдечке подали такой красивый аргумент.
Да и Митрополит после той беседы никак не проявил своего несогласия со Стенькой. Ушёл в себя и на публике появлялся лишь по формальным поводам, когда уж совсем надо, совершал необходимые обряды и опять запирался в своей резиденции, допуская к себе лишь особо приближённых.
– Я посмотрел немного по истории, – сказал Данила, придвигая к себе блюдечко с десертом. – Оказывается, насильственное насаждение праведной жизни сто лет назад…
– … было у арабов, – закончил фразу Дмитрий. – Точнее, у адептов исламизма.
– Странно… – Данила лениво поводил ложкой в десерте, гоняя ягоды, – такая миролюбивая религия… Даже не знаю, откуда там призывы к насилию можно взять.
– Потому что плохо знаешь ислам. В любой религии, если постараться, можно найти идеи праведного насилия. Кстати, если читал по истории внимательно, мог заметить, что эти радикальные исламистские движения щедро спонсировались, причём далеко не всегда мусульманами. Иногда и христиане так делали. Создавали или помогали создавать радикальные группировки, чтобы использовать их в борьбе с врагами.
– Звучит-то как! – Данила поёжился. – Радикальное крыло Православной церкви. Бр-р-р! Ужас!
– Кстати, заметь, католики молчат. У них эта запись неделю пообсуждалась, а потом всё затихло.
– Ну, умеют у них и со СМИ работать, и с индивидуальными обсуждальщиками.
– Или у нас умеют… – проговорил Денис задумчиво, уставившись в одну точку.
Данила поймал взгляд собеседника и ещё раз обдумал последнюю фразу.
– Ты имеешь в виду, что у нас эту историю специально раскручивают?
– Боюсь об этом даже думать. Калинкин как-то… – Дмитрий осёкся. Доверие доверием, знают приятели друг друга давно, только мало ли… И, чтобы лишний раз не вызывать подозрений в недосказанности, закончил фразу не так, как собирался: – Калинкин спокойно к этой беседе Митрополита со Стенькой отнёсся. Ну, мол, спорят теологи, нам-то что.
– Дим. Давай начистоту.
Вот она, дилемма. Хочется довериться, а не знаешь, можно или нет. Сканер говорил, что против Дворянской активно собирается компромат. Готовится отставка, причём громкая. Кто придёт, точнее, кого будут продвигать на её место, непонятно, но по тому, как активно раскручивается популярность её недавно назначенного молодого заместителя Бориса Исмаиловича Гольденберга, фаворит более или менее очевиден. Вопрос – если придёт Гольденберг, с кем будет Данила? Останется ли работа для него просто работой, пусть с новым руководителем, или он продолжит следовать своей позиции, своим взглядам, даже если они войдут в противоречие со взглядами руководства? В последнем случае ему придётся просто уйти, благо выбор нового места работы для него точно будет широким – банки и консультационные фирмы готовы будут его с руками оторвать.
– Давай начистоту. Если Дворянцева уйдёт, что делать будешь?
– То же, что всегда делал.
– Кстати… – адвокату вдруг пришла в голову неожиданная мысль, а потому он сделал небольшую паузу. – А на Дворянцеву кто-нибудь оказывал давление, чтобы ввести F-command полностью, даже для бытовых платежей?
– Да! – Не задумываясь, ответил Данила. – Президент.
Опаньки.
– А президенту кто идею подбросил?
Данила удивлённо посмотрел на собеседника и пожал плечами. Мол, нам-то, простым смертным, откуда такое может быть ведомо?
Если допустить, что арабы надавили на президента Шацкого… Хотя, чего тут измышлениями заниматься? Слишком мало фактов, чтобы делать выводы или развивать логические построения.
– Помню аргументы Шацкого. Невозможно несанкционированное исчезновение денег со счёта, поскольку всегда известно, куда и по чьей инструкции деньги переводились. Упрощается борьба с потребительским мошенничеством: «Я у вас эту вещь купил, а она не работает». Плюс фискальный интерес государства – сопоставление расходов, доходов и активов лица.
– Ну, – Дмитрий улыбнулся, – как Стеньку не вспомнить? Тотальный контроль государства над жизнью человека!
– Да не этого же мы хотели, Дим. Изначально платежи по F-command предназначались только для фискального контроля над корпорациями. Ну, и, разумеется, для защиты интересов государства – антиправительственные организации, подкупленные СМИ… Кстати, а Калинкин что по этому поводу думает? Его же сфера внутренняя политика? Да и с Филатовым они дружат.
– Дружат, – согласился Дмитрий. – Только профессор никогда даже не предлагал вводить F-command для платежей. Да и вообще для чего-либо. Он изобрёл, и всё. Конечно, коммерческий отдел его НИИ работает безупречно и превращает в огромные доходы многие его изобретения и открытия, только вот от использования этой системы платежей профессор ничего не заработает. В общем, Филатову всё равно.
– Ага, – Данила ехидно усмехнулся. – А Дворянцевой сама в голову эта идея пришла! Не смеши, Дим!
– Да мы не знаем, где эта идея появилась, даже в какой стране. Филатов предоставил изобретение всему миру…
– Слушай! А что там за история была с патентами? Ну, что у Филатова там ошибки в заявках каких-то…
Вот он, тест на доверие. Хотя… эта история уже достаточно известная, правда, в очень небольшом кругу. А доверие – это такое дело… В принципе, уже понятно, куда всё движется. Почему Матвей Юрьевич выбрал такую пассивную позицию наблюдателя, сначала казалось странным. Калинкину не свойственна импульсивность, он никогда не совершал резких или ярких действий, но совершенно определённо, что человек он решительный. А тут вдруг сидит и наблюдает, как одного министра поменяли, председателя Центробанка скоро поменяют… Не боится Калинкин, что и до него дело дойдёт? Вроде и усилил президент его позиции, а всё равно как-то неспокойно. Тем более, что режиссёр всех этих перестановок известен, и у него с Калинкиным не то чтобы хорошие или плохие отношения, а вообще никаких. С другой стороны, Президент с Ходыревым, и эти перестановки могут быть их общей игрой… Но Президент, усиливая позиции Калинкина, наверное, что-то в этой политической многоходовке имеет в виду? А вот Данила… чью позицию примет он? Что Дмитрий знал точно – он будет с Калинкиным до конца, через что бы им ни предстояло пройти. И это не личная преданность. Это совпадение взглядов и ценностей.
Данила уловил небольшую паузу и истолковал её, в общем-то, правильно.
– Ну, не хочешь, не рассказывай.
– Да нет у меня от тебя секретов, Данила. F-command включает в себя, разумеется, изобретения и полезные модели. И ещё несколько промышленных образцов. Изобретения – это понятно, полезная модель – это, как бы попроще сказать, новое техническое решение, но в нём нет такой новизны, как в изобретении, полезную модель может разработать любой специалист. А промышленный образец – это просто внешний вид. Так вот, всё это защищается патентами. У кого патенты, тот и вправе использовать объекты интеллектуальной собственности. Проще говоря, у кого патент на F-Command, тот вправе сам производить устройства, разрешать или не разрешать другим производить сами устройства или использовать технологию в производстве своих товаров.
– Это понятно, – нетерпеливо перебил Данила. – Ты к сути!
– Пожарский и Гутман пытались выкупить у Филатова всю технологию. Полностью, весь комплекс исключительных прав. Сначала мы подумали, что для предпринимательской деятельности – наладить производство, торговать патентами. Они даже интересное действие предприняли. Подкупили одного из юристов Филатова, чтобы тот сделал ошибки в патентных заявках. Тогда бы Роспатент отказал Филатову в патентовании, но не сразу, а через три-четыре месяца. За это время Пожарский и Гутман подали бы свои заявки на то же самое, и F-Command был бы уже зарегистрирован на их компанию.
– А так можно?!
– Если постараться, то можно. Кто первый подал правильную заявку, того и патент. Оспаривать потом, в принципе, было бы возможно, но сложно и без гарантии успеха.
– А так себе подбор юристов у Филатова, – не удержался Данила от язвительного комментария.
– Прекрасные юристы у Филатова! И «Дельта» свою работу выполняет. Как только Пожарский и Гутман начали разговоры о продаже им комплекса технических решений, аналитики «Дельты» сразу предположили такой сценарий.
– Аналитики «Дельты» разбираются в юриспруденции?
– У них хорошие консультанты. Конечно, мы ждали такого развития событий и были готовы.
Дмитрий умышленно использовал местоимение «мы». Чего уж тут. И так уже ясно, что, имея в виду отношения Дмитрия Смирнова с Калинкиным и отношения последнего с Филатовым, вряд ли такой высококлассный адвокат остался бы сторонним наблюдателем. Данила, конечно же, уловил это «мы». Скорее, он насторожился бы, если бы не услышал.
– И что же? Поймали за руку купленного юриста?
Дмитрий улыбнулся.
– Мы разыгрывали историю с подкупом достаточно долго. Чтобы определить, зачем Пожарскому и Гутману эта технология. Не буду томить – на девяносто процентов мы уверены, что они хотели просто «похоронить» F-command. Не использовать самим и не давать другим.
– То есть, – продолжил мысль Данила, – на самом деле другими, правильными, юристами Филатова готовилась правильная заявка…
– В принципе, да, но это как запасной вариант. Главным было выяснить мотивы Пожарского и Гутмана.
– Но зачем им покупать технологию и не использовать? – вопрос, конечно, напрашивался, хотя и казался риторическим.
– А вот это я у тебя хотел спросить.
– Я подумаю, – быстро пообещал Данила. Он не стал гадать, прежде решил пособирать информацию и на ее основании уже делать выводы или хотя бы предполагать не умозрительно.
– А в итоге, – продолжил адвокат, – Филатов выложил всю технологию в свободный доступ. На юридическом языке это означает, что любое лицо в мире теперь может использовать технологию, ни у кого не спрашивая разрешения. F-command стал всеобщим достоянием.
Данила вдруг замолчал. Дмитрий тоже сделал паузу, а потом всё-таки спросил:
– О чём задумался?
– Ходят слухи, что одного из ближайших ассистентов Филатова пыталась завербовать иностранная разведка.
Дмитрий отрицательно покачал головой.
– Не ассистента, а девушку его завербовали. Но в итоге ничего существенного ей выведать не удалось. Моё лично мнение – её просто спугнули, слишком напрямик действовала.
– А ещё Милена Голицына…
– Это было покушение на Филатова.
– Там же ещё образец был…
– Сначала мы сами думали, что это уничтожение образца, который посчитали результатом клонирования. Однако сегодня я считаю, что целью нападения был профессор.
– Всё из-за того же F-command?
– Логично было бы так думать, – согласился Дмитрий. – Но наверняка мы не знаем. Ни кто организовал, ни зачем. Конечно, полиция установила исполнителей и первый уровень заказчиков. Но реальных заказчиков так и не нашли, а потому и мотивы нам неизвестны. Пока.
– А этот образец… Не клон разве?
– Нет. Клонирование – это, по существующему определению, полное сканирование всех органов и тканей и последующее воссоздание идентичного образца. Здесь же, скорее, экстраполяция. Воссоздание образца по имеющимся обрывкам информации. Как взять кость и несколько зубов и по ним полностью воссоздать животное. В том случае одни психологи с нейробиологами и генетиками тысячи часов потратили! В итоге образец получил право на жизнь, он был признан не-клоном. Это было согласовано с правительствами ведущих государств. Вот только пожить образец не успел.
* * *
Работал Коля механиком. Вообще-то такой должности в штатном расписании базы не было, а вот потребность в механике все время возникала. То одно к другому прикрутить, то что-то где-то поправить и закрепить, что ветром (ах, какие здесь дуют ветра!) покосило. Сама по себе работа во многих случаях оказывалась несложной, а чертежи были понятными. А вот что Колю поразило, так это свойства материалов и точность подгонки! Например, на элементы наружной обшивки не налипали ни снег, ни влага, вообще ничего, и детали самых сложных конфигураций соединялись с прецизионной точностью.
Ну, а если где было сложно или непонятно, Коля шёл разбираться с заданием вместе с инженером Марком Розегналем. Марку было под пятьдесят, из них пять лет он провел на «Джульетте». Голова у инженера работала отлично, но, говоря образно, гайки крутить он не любил, поэтому появление Коли встретил с каким мог воодушевлением. С каким мог – потому что по жизни Розегналь был человеком угрюмым.
Да вообще, вся эта «Джульетта», все эти люди… В порыве эмоций, когда от тоски хотелось на стенки бросаться, Коля назвал их (не вслух, конечно, выделяться же нельзя) сборищем неудачников. Потом, когда остыл, вспомнил словосочетание из школьных уроков литературы: лишние люди. На всей базе Коля не встретил никого, кто направился бы сюда из жажды приключений или в порыве энтузиазма. Ну, или за деньгами хотя бы. Возможно, среди пионеров базы такие были, но сейчас здесь обитали те, кто не нашёл себя дома или бежал от проблем. Предложи Марку, или Биллу, да даже тому же Энрике работу на Земле – рванули бы, не задумываясь. Но на Земле они не смогли стать востребованными по специальности. Тому же Франку-Мартину, наверное, вообще уже ничего не нужно. У него и взгляд такой, как будто сама жизнь в тягость. У людей здесь отсутствовали стремления. Может, когда-то у кого и были, но годы вдали от Земли, в большой коробке из композита, в окружении тех, в ком давно угас энтузиазм, сделала своё дело. Энджела тоже неплохо сформулировала: «Так сидишь на Земле, а так хоть движняк». А вот и нету его, движняка. И, главное, им нормально! Да, ноют – кто вслух, кто про себя, – но всех всё устраивает.
Наверное, играло роль и то, что у базы не было определённой задачи, не был обозначен результат, которого нужно достичь. Изначально базу создали пятнадцать лет назад, если считать от появления на ней первого постоянного жителя, для обкатки технологий освоения новых планет. Уран подходил для этого лучше любой другой планеты солнечной системы. С одной стороны, много экстремального: и среда, и температура, и метеоусловия, да одно магнитное поле чего стоит, так сказать, для компасов с устойчивой психикой. А другой – в основном понятная поверхность, всё же не газовый гигант, не самая агрессивная окружающая среда и сила тяжести, не критически отличающаяся от земной (на Земле Коля весил восемьдесят пять килограммов, а здесь семьдесят шесть с половиной). И состав среды такой, что его, в совокупности с продуктами переработки, можно использовать в как сырье для 3D-принтеров: изготавливать еду и повседневную одежду. Кое-что с Земли, конечно, завозили, но свелось к тому, что одного крупнотоннажного рейса раз в три года оказывалось достаточно, еще с запасом.
Семь лет назад на далёкой орбите вывесили космический телескоп. Чтоб был, так сказать, под присмотром. Хорош, конечно, присмотр – тридцать тысяч километров, это ж вам не три миллиарда, это ж практически через дорогу! Коля, кстати, уже успел слетать вместе с Марком к телескопу, чтобы поправить солнечную батарею. Заодно забрали в ремонт робота-малыша, который как раз и должен был эту батарею поправить, но словил микроскопический метеоритик и поломался.
А как красиво было, когда летали! Уран – это и есть настоящая голубая планета! Когда Коля добирался сюда c Земли, так ещё и не пришёл в себя, было всё равно, в иллюминатор не смотрел. Зато в этот раз! Какая красотища! А кольца Урана! В космических масштабах они тонкие, не больше нескольких километров в толщину. Но эти краски! Пусть до Солнца далеко, но его света вполне достаточно, чтобы явить эту красоту, и ею можно проникнуться! И почему этим людям здесь так… Почему они не восхищаются?! Колю тогда одна Элли поняла. И пообещала, что в следующий раз возьмёт с собой на Миранду, один из спутников Урана, на который полгода назад выгрузили геологический исследовательский робот.
А вот никуда без человека. Казалось бы – пусть автомат слетает на Миранду, тут рядом, да заберет в ремонт этого головоногого монстрика, вполне по силам для современной техники задачка. Но по силам на Земле. А здесь всегда может что-то пойти не так. Говорят, даже «Джульетту», пока строили, на полгода потеряли. Прилетел автоматический корабль со стройматериалами, передает: нету базы. Нашлась потом в океане.
А современной механикой Коля увлёкся. Конечно, многое, очень многое было совсем непонятно. Эти свойства новых материалов, которые то скользят друг по другу с легкостью, то трение такое, что не сдвинешь. Эти немыслимые соединения и сопряжения. Эти… да всё! Колесо только осталось, как было, понятное. Вот уже где хоть дом без единого гвоздя, хоть машину без единого шурупа заделать можно! Марк, пусть нехотя, но объяснял. В библиотеке нашлось много литературы по механике (её, литературы, здесь вообще было завались), а простенький Колин флекс по местным меркам оказался вполне современным, и Коля закачал туда всего навалом, в том числе и популярной литературы сначала о прикладной механике, а потом и к теории стал подступать с осторожностью. Удивительно, но знания впитывались легко. Хорошие и интересные были книжки, а жажда знаний просто обуяла.
Тогда Коля понял, что пришёл в себя. Жизнь продолжается.
* * *
В мозг транслировались сразу несколько изображений, каждое снималось с разных ракурсов. Камеры, установленные на полицейских «Ратниках-П-18», камеры журналистов, съемки со спутников, дронов и обычных камер наблюдения, установленных в Тимофеевке.
Августовское утро только начиналось, солнце едва взошло, а петухи лишь недавно пропели свои утренние песни. Вся деревня была на ногах ещё с ночи.
– Сканер ответь Пороху.
– Сканер на связи.
– Уверен, что не вмешиваемся?
– Если продолжишь спрашивать каждую минуту, всё равно ответ не изменится.
– Полиция же не справляется!
– Потом объясню. Конец связи.
Связь прервалась, но тут же в голове возник другой голос.
– Сканер Фотону.
– Сканер.
– Готов принять доклад?
– Докладывай.
– В четыре тридцать две утра Петрова Мария Ивановна, тридцать два года, убила своего мужа Петрова Александра Сергеевича.
– Пропусти то, что было в новостях.
И так известно, что стряслось. Маруся Петрова зарубила топором своего мужа Сашка, когда тот спал. Её ситцевое белое в цветочек платье было до сих пор забрызгано кровью, ошмётками мозгов и осколками костей. Сильно она его ударила. Несколько раз. Дети спали в соседней комнате. Слава Богу, ничего не видели и так и не увидели, их соседи сразу к себе забрали и так и держали у себя дома. Хотя, конечно, все всё узнали. Маруся сама объявила односельчанам, что сделала, почти сразу же. Говорила, это чтобы душу его грешную спасти.
Довольно быстро прибыл наряд полиции, чтобы разобраться на месте, зафиксировать событие преступления и арестовать подозреваемую. Одновременно прибыли дознаватель и криминалист из Службы расследований. Однако дальше кое-что пошло непредсказуемо. Поначалу всё развивалось по регламенту – фиксация записей средств наблюдения, изъятие доказательств, опрос подозреваемой и свидетелей и так далее. А вот арестовать подозреваемую Марию Ивановну Петрову не удалось. Сельские мужики вдруг вступились за женщину, мол, не отдадим Марусю в руки режима. Уже потом, когда в Тимофеевку слетелись журналисты, никто из мужиков так толком и не смог объяснить, какой «режим» они имели в виду, лишь твердили о чистоте веры и спасении душ заблудших. И почти единогласно одобряли поступок Маруси.
Полицейские прибыли на место через восемь минут после сообщения об убийстве. К этому времени уже начали подтягиваться журналисты, и то, что произошло далее, оказалось зафиксировано не только обычными системами наблюдения, но и транслировалось в прямой эфир с журналистских камер, да ещё и с лёгким пси-сопровождением (а ведь пытался Матвей Юрьевич законом запретить запись эмоций журналистами, но никто его тогда не поддержал, говорили, это нарушит свободу на получение информации, граждане должны не только видеть и слышать, но и чувствовать, что происходит на местах событий).
Когда прибыл наряд полиции, Маруся стояла во дворе своего дома в окружении пяти журналистов и двадцати трёх односельчан, в основном мужиков. Полицейский пинг приземлился в тридцати метрах от этой небольшой толпы. Трем полицейским позволили приблизиться, они задали вопросы о произошедшем, но отвечали им в основном Марусины односельчане. Однако, когда полицейские попытались войти в дом или приблизиться к Марусе, деревенские мужики встали стенкой и полицейских не пропустили. В этот момент стражи порядка должны были применить силу, благо технически экзоскелеты даже их примитивных «Ратников» позволяли справиться с такой толпой, не причинив никому существенного вреда. Но тут полицейских ослепила внезапная вспышка, а через секунду двое из трех оказались лежащими на земле лицом вниз с руками, зафиксированными за спиной прочными жгутами. Один из деревенских мужиков практически неразличимой для обывательского взгляда подсечкой снёс с ног весь наряд, столь же молниеносно затянул руки жгутами сначала одному, потом другому полицейскому, который только ещё начал осознавать, что происходит. Третий ушёл в сторону перекатом, вскочил на ноги и выхватил свой МТО-Б-194 (многофункциональное тактическое оружие ближнего боя), и сразу же захлопнулась его шлем-сфера, казалось, надёжно отгородив полицейского от внешнего мира. Но в эту же секунду ему на спину опустился огромный камень и, хотя «Ратник» и поглотил удар, и позвоночник полицейского остался неповреждённым, камень сбил его с ног, отбросив прямо в руки того, кто только что справился с двумя другими полицейскими. Через четверть секунды и третий служитель порядка оказался лежащим на земле с зафиксированными за спиной руками. Он беспомощно ворочался и таращился на лежавшее в метре от него МТО.
Так полицейские провалялись на земле почти пятнадцать минут, пока по индивидуальным устройствам связи им не пришёл приказ возвращаться в участок.
Однако криминалисту и дознавателю, которые прибыли на место преступления достаточно быстро, был оказан вполне нормальный приём. Никто не преграждал им дорогу, не препятствовал в работе. Только дознавателю всё никак не удавалось толком приступить к допросу, Маруся то и дело отвлекалась, чтобы ответить на вопросы журналистов.
От адвоката Петрова отказалась, но сообщила, что своим общественным защитником хотела бы видеть священника Стеньку. Самого Стеньки во время этих событий в Тимофеевке не было, однако он уже вылетел в село, и вскорости ожидалось его прибытие.
– По фактуре всё просто, – докладывал Фотон, – ночью проснулась, взяла топор и убила мужа тремя ударами по затылку, пока он спал. Сделать это хотела давно, обдумывала примерно неделю, хотя именно на эту ночь убийство и не планировала. Потом сразу же пошла к соседям и рассказала о содеянном. Теперь о сопротивлении сотрудникам полиции. Мужчина, напавший на полицейских, – бывший полковник спецназа Кирилл Ксиаобович Рахманов. Прибыл в Тимофеевку двадцать три дня назад, по словам соседей, «чтобы Стеньку вашего послушать да пособить, если что». Полицейских он ослепил армейским стробоскопом. Оружия, как утверждает, с собой нет. Вот что интересно. Почти сразу же после появления в Тимофеевке Рахманов начал обучение местных мужиков ближнему бою, пока что без оружия. Видели, как те двое полицейского в «Ратнике» валуном с ног сбили? Рахманов их этому научил. Насколько я понимаю, заранее они действия по сопротивлению наряду полиции не отрабатывали, однако базовые навыки Рахманов у мужиков уже начал формировать. Плюс идеологическая обработка на тему «мы должны уметь защищаться от неверных». Пока всё. Сообщу, когда появится новая информация.