Герман Фальк
Третий Шанс
Полчаса назад эвакуационную капсулу «скорой помощи» в воздухе перехватил большой белый пинг с красным крестом на борту, через десять минут Коля был уже в больнице на окраине Москвы, в Лобне, оттуда подземным транспортом его перевезли куда-то, где его ждал очередной незнакомый сопровождающий. Он передал Коле маленький амулетик на цепочке, где в круг был вписан клинок в форме перевёрнутой греческой буквы «дельта» с небольшой полоской, превращавшей его в латинскую F. Коля моментально нацепил амулет и тут же услышал голос: «Бриз Закату». «Бриз на связи». «Никаких разговоров здесь. Всё хорошо. Скоро увидимся».
А ещё через десять минут они приземлились на базе «Дельты» в Красногорске.
Ангар с выстроившимися в ряд «Грифонами», люди в чёрной и белой униформах… Они махали Коле руками, улыбались, те, кто был близко, пожимали руку, кто-то крикнул: «С возвращением, Бриз!». А Коля шёл ошарашенный, озираясь по сторонам, к знакомому силуэту у одной из дверей.
– Двадцатку принёс? – серьёзно спросил Кельт, глядя пронизывающим взглядом прямо в глаза Коле.
– С премиальных отдам, – быстро нашёлся Коля.
Они поприветствовали друг друга принятым в «Дельте» рукопожатием, а потом крепко обнялись.
– Пойдём, – сказал офицер, – нас ждут.
Сканер улыбался едва заметно, но Закат, Дмитрий и Тихон не сдерживали радости. Они по очереди представились, пожимая Колину руку.
– Присаживайся, Бриз, – произнес Сканер доброжелательно. – Мы должны кое-что тебе объяснить. Но сначала… – и он жестом указал на видеоконсоль. – Три канала сегодня прервали свои передачи на несколько минут для демонстрации вот этого.
И на консоли в очередной раз возникло изображение рабочего кабинета Игната Рафаэлевича Ходырева. Но в этот раз запись смотрели полностью, и никто не просил остановить. Когда видео закончилось, Сканер повернулся к Коле.
– Для нас было важно показать народу, что Стенька и Ходырев связаны между собой. Точнее, что у них есть совместные деловые интересы. Была разработана целая программа, как это использовать дальше, как из выхваченных из контекста фраз сделать красивую картинку для народа, чтобы тот поверил, что Стенька – продажный циник, а не истинно верующий священник. Главное было показать их вместе. Но то, что мы засняли, превзошло все ожидания. Нам повезло. Мы записали практически признание, что Ходырев финансирует «Чистоту и честь» и что последняя готовит террористические атаки на деньги Ходырева. Нам очень повезло! Самое время запускать ролик об отдыхе Стеньки на Мадагаскаре.
Коля непонимающе озирался по сторонам, но все смотрели на Сканера.
– Изначальной целью операции как раз и было получение видеозаписи. Самый подходящий способ – подключиться к камерам наблюдения Покровского. Для этого необходимо было доставить внутрь дома радиоэлектронное оборудование. В системе подавления управления дронами, которую тебе позволили пронести, имелся также блок перехвата сигнала с систем видеонаблюдения и система РЭБ-атаки, для которой ты в своё время любезно согласился записать приветствие. Они не могли досконально исследовать то, что ты пронес, иначе пришлось бы разрушить детали пистолета и тем самым тебя спугнуть. Они думали, что это только система подавления дронов.
– Не понял, – Коля часто заморгал, – они что, ЗНАЛИ?
– Знали, – кивнул Сканер. – Мы специально организовали утечку. Поэтому тебе так легко удалось проникнуть в Покровское и организовать встречу Ходырева и Стеньки. Сборка пистолета за пятнадцать минут до назначенного времени, активировавшая системы блокировки дронов и подключения к камерам, дала нам десять минут записи, одна из которых оказалась просто бесценной.
– Так что… они были в курсе, что я иду убивать Ходырева?!
– Да, и хорошо подготовились. И не дали бы они тебе никого застрелить. Как теперь понимаешь сам, подготовка убийства была лишь отвлекающим манёвром. Не обижайся, что не сказали сразу всю правду, ты…
Совсем с катушек слетели?! Не обижайся! Да что Коля за это время пережил… И это вслепую! Но внезапно мозги прояснились. Всё-таки сказалась «дельтовская» муштра. Раз командование приняло такое решение, значит, его следует исполнять. И скажи спасибо, что хотя бы сейчас объясняют… Коля вдруг подумал, а как бы повёл себя Пётр Робертович, окажись он в такой ситуации… А если по-честному, скажи ему, Коле, обо всём заранее, мог бы себя выдать. Тем более, когда сканеры-детекторы лжи по всем углам. Неприятно осознавать, что тебя использовали втемную, но всё правильно. Не до сантиментов. Вдох-выдох.
– Да я понимаю, – быстро заговорил Коля, – всё правильно. Только хоть бы предупредили про эвакуацию… а то захожу в туалет, а на стекле надпись: «Бриз, эвакуация через это окно». Что, думаю, делать… А потом стекло брымс! Оно же…
– Бронированное, – продолжил Сканер, – но у стандартных эвакуационных капсул предусмотрены средства точечного разрушения. На случай, например, когда больной не может выбраться из-под завала или просто в паластруме потерял сознание.
Коля попытался посмотреть на Сканера недовольным взглядом и даже что-то буркнуть, но вместо этого выходила лишь светлая улыбка.
– А знаете, как страшно прыгать было? – вдруг сказал Коля. Он вспомнил, как у окна туалета зависла капсула, выбросив эвакуационную сеть, как в коридоре послышались шаги, и Коля скакнул прямо из окна третьего этажа, а сеть облепила его. И ещё вдруг вспомнил, как за несколько минут до этого поднимался по лестнице, готовясь убивать.
А потом, час спустя, ему сообщили о смерти Василисы. И привели к нему Алёшу. Навсегда.
* * *
Матвей Юрьевич углубился в чтение второго сценария макроэкономического развития России на три года, развесив в воздухе по всему гостиничному номеру графики, диаграммы и таблицы. Первый сценарий выходил вовсе скверным, однако он был и написан то ли безнадёжным пессимистом, то ли человеком безграмотным и несведущим, не имеющим представления о сложных экономических взаимосвязях. Второй сценарий выглядел получше, хотя и он был и безрадостным и, как надеялся бывший помощник президента, малореалистичным. Однако рациональное зерно в сценарии было, поскольку он ярко подсвечивал самые уязвимые области национальной экономики.
И как гром среди ясного неба прозвучал вызов через F-Command.
– Дельта Сканеру.
– Дельта на связи, – машинально отреагировал Калинкин и вздрогнул.
Этот позывной навсегда, как он уверил себя, должен остаться в прошлом. Но М.Ю. Калинкин оставался секретным сотрудником ФСБ в чине генерала, и с этой должности его пока не уволили то ли по халатности ответственных сотрудников, то ли по умышленному попустительству тайных доброжелателей. И формально генерал Калинкин оставался командиром отряда «Дельта».
– Докладывай, Сканер.
– Генерал Звягинцев передал «Громовержцу» новые целеуказания. Зимний Дворец в Санкт-Петербурге и Кремль в Москве, – Сканер говорил, умышленно не используя кодовые обозначения. Разговор всё равно невозможно прослушать, а мало ли, чем память генерала «Дельты» за это время заполнилась, и, главное, что в ней потускнело, а что и совсем стёрлось. – Полагаем, на случай, если восстание под предводительством попа Стеньки окажется неудачным. Повстанцам в любом случае необходимо уничтожить президента Шацкого. Личный состав «Громовержца» полностью предан командованию в лице Звягинцева. Мы обоснованно полагаем, что Ходырев обещал Звягинцеву пост министра обороны после прихода Федоренко к власти. У нас нет сомнений в том, что «Громовержец» нанесёт удар по цели, если от Звягинцева поступит такой приказ. Кроме того, командиру «Громовержца» приказано нанести удар по одной из десяти целей в европейской части России, если будет предпринята попытка захватить или уничтожить «Громовержец».
Не было необходимости подчёркивать значимость сказанного. Речь шла о смертельной угрозе сотням или тысячам людей. «Громовержец» – система орбитальной бомбардировки, от залпа которой нет спасения. Пятидесяти боеголовок достаточно для полного уничтожения такой цели, как московский Кремль. А один залп «Громовержца» – это пятьдесят тысяч боеголовок, закрученных причудливым вихрем. Залп установки орбитальной бомбардировки с лёгкостью преодолевает любую систему обороны.
Таких установок в мире всего семнадцать, все принадлежат различным государствам. Некая система сдерживания, аналогичная ядерному противостоянию прошлого века. Как правило, орбиты таких установок находятся на расстоянии двести пятьдесят – триста тысяч километров над поверхностью Земли. Каждая такая установка, по сути, является космической крепостью с мощными системами активной и пассивной защиты. Кроме того, все установки охраняются звеном космических истребителей.
– Сканер, – спокойно проговорил Матвей Юрьевич, – правильно тебя понимаю? Ты уверен, что в случае неуспеха восстания девятого января «Громовержец» даст залп по месту расположения президента?
– Вы меня правильно поняли, Дельта.
– Предложения?
– Уничтожить систему залпа «Громовержца».
– Уничтожить российскую установку орбитальной бомбардировки? – Матвей Юрьевич не просто удивился, он искренне испугался. Но говорить продолжал спокойно. – Это существенно затронет обороноспособность страны.
– Не всю установку. Только систему залпа, поразив центр управления и приводы запуска. Некоторые части этих систем невозможно задублировать. Мы просто обездвижим систему залпа. Ремонт повреждений займёт две недели. По окончании этого срока «Громовержец» будет полностью в работоспособном состоянии.
– И каков же «день Д»?
– Седьмое января. Через три дня. Этого достаточно для вывода атакующей группировки на исходные позиции. Хотите познакомиться с деталями плана?
– Хочу, – Матвей Юрьевич вздохнул, – из старческого любопытства. Уверен, мне к вашему плану добавить будет нечего.
– Тогда отдайте приказ, Дельта.
Матвей Юрьевич закрыл глаза, задержал дыхание и перекрестился. И ещё раз горько вздохнул.
– Сканер, приказ подразделению «Дельта» Федеральной Службы Безопасности России. Систему залпа российской установки орбитальной бомбардировки «Громовержец» – уничтожить.
– Так точно! – отрапортовал Сканер.
– Конец связи, Сканер.
– Конец связи.
Странный получился разговор. Как будто не могли по-нормальному поговорить, как обычно. Однако сейчас вопрос-то был совсем уж не как обычно, и как было бы правильно говорить в такой ситуации, Калинкин не представлял. Он, бывший помощник президента, политэмигрант, находящийся в безопасности и комфорте в тысячах километров от своей страны, только что отдал приказ атаковать вооружённые силы собственного государства. Это и называется гражданской войной. И эту войну только что начал он сам.
Матвей Юрьевич взмахнул рукой, и висящие в воздухе графики, диаграммы и таблицы исчезли. Он остался один в полумраке пустого гостиничного номера.
* * *
Плащи были тёплые, с подогревом, и шляпы тоже, но на улице было холодно, поэтому хотелось кутаться. Они встретились на Трафальгарской площади и двинулись куда глаза глядят, и так и догуляли до Оксфорд-стрит – по Хэймаркет, а потом узкими улочками параллельно Риджент-стрит. Заглянули по дороге в кафе выпить по чашке чая, потому что как раз было пять вечера. Снова отправились бродить. Говорили сначала о пустяках, потом молчали, потом опять перекидывались парой слов. Вроде, всё сказано, всё обсуждено, разговаривать вроде бы и не о чем, но надо.
– Ну вот, Митя… – профессор остановился, снял очки, достал платок и принялся протирать стёкла. – Вот и пора мне возвращаться…
– Не знаю, Кеша…
– Зато я знаю, чего ты не знаешь. Ты же меня знаешь…
– Но тебе возвращаться нет никакой необходимости. Гарантии Шацкого немного стоят.
– Ну, – Филатов как будто в задумчивости покачал головой, – мне и уезжать из страны необходимости не было. Я уж так, за компанию.
– Разумеется, – Калинкин посмотрел скептически. – Друг опального и оппозиционного вице-президента, владелец грандиозного НИИ, обладатель технологий, которые могут изменить будущее… Конечно, чего опасаться-то. Подумаешь, Ходырев какой-то со своим Федоренко. Действительно, на кой ты им сдался?
– Зря ты так, Митя. Понятно, что Ходырев, сам или не сам, объявится на следующий день. Ещё и условия какие-нибудь хорошие предложит. Потяну немного времени, а там уж что бог даст. Хоть в НИИ порядок наведу, да и так там дела накопились. Ну и, говорили же, моя бурная деятельность и заходы в Центробанк должны их отвлечь. Будем надеяться, так и прохлопают ушами решительный момент.
Ещё немного прошли молча.
– Чем терзаешься, Митя? – вдруг спросил Филатов напрямую.
Тот немного помолчал, видимо, подбирая слова. Потом заговорил тихо и монотонно.
– Да всё назад возвращаюсь мыслями. Могли мы всего этого не допустить?
Профессор тяжело вздохнул.
– Не мне судить, Митя. Не политик я. Если честно, думаю, могли. Только знать бы…
– Поговорку про «соломки подстелить» вспомнишь?
– Именно.
– Ну да… Довели до войны. Самой настоящей, а не в переносном смысле слова.
– Может, ещё удастся войны-то избежать, как думаешь?
Калинкин растерянно развёл руками.
– Ну уж всё для этого делаем.
– А ты, Дельта, остался старым воякой. Ты, наверное, прав, мирная политика – это не твоё. Хотя, думаю, было не твоё, а сейчас ты многому научился. И в будущем ни такой, ни подобной ситуации уже не допустишь. А тут что ты сделал – просто довёл до войны, причём до той, в которой у тебя на руках все преимущества.
Калинкин рассмеялся.
– У меня-то преимущества? У них подконтрольная армия и полиция с нацгвардией, а теперь ещё и «Громовержец» поверх всего этого! А у меня…
– То, что ты умеешь лучше всего: внезапная атака эффективными силами.
Они ещё немного прошли молча, а потом настала пора распрощаться. Напоследок только крепко обнялись да тихо проговорили, каждый своё:
– Береги себя, Кеша.
– Удачи тебе, Митя. Да поможет нам бог!
* * *
Пятёрка тяжёлых лазерных разгонных ускорителей выстроилась в ряд чуть более, чем в миллионе километров от «Громовержца». Каждый из них представлял собой сложной формы конструкцию в триста с лишим метров в длину и в среднем порядка тридцати метров в поперечнике. Запаса энергии тяжёлых ускорителей хватало на двенадцать лазерных импульсов, в отличие от лёгких, которые могли сделать лишь один или, с навесным накопителем, два импульса. Лёгкие, пятитонные цилиндры длиной двенадцать метров, были гораздо проще в транспортировке. Однако тяжёлые ускорители, полноценные космические корабли с мощными двигателями, импульсными и реактивными, могли свободно перемещаться в космосе, причём довольно резво. Лёгкие же имели лишь по паре реактивных двигателей, и к месту боевого дежурства они доставлялись другими средствами или самостоятельно на специальных транспортных платформах.
– Первый рубеж выведен на боевую позицию, – голос Заката звучал в головах пилотов через F-Command отчётливо, и этот голос был, как всегда, спокойным и доброжелательным.
Первое крыло, пять «Грифонов», выстроились в ряд, каждый напротив «своего» тяжёлого ускорителя. Через полминуты в ста тысячах километров отсюда развернётся второй рубеж ускорителей, на этот раз лёгких, и тогда старт.
Это была беспрецедентная операция. Кельт, который в ней не участвовал, когда выслушал план, прокомментировал: «Ну… Раз Сканер одобрил, значит, вероятность успеха больше двадцати процентов. Оптимист. Но план очень наглый. Уважаю».
На атаку отводилось не более пятнадцати минут с момента обнаружения «Грифонов» системами противника – время, необходимое для наведения системы орбитальной бомбардировки на наземную цель, приведение систем поражения в полную боевую готовность и залп.
Ключевым элементом операции было сближение «Грифонов» с «Громовержцем» с заглушенными маршевыми двигателями. Так, если повезёт, «Громовержец» обнаружит «Грифоны» лишь за пять-семь тысяч километров, практически в последний момент. При работающих же импульсных двигателях дальность обнаружения увеличивалась как минимум до сорока тысяч километров.
Принимая во внимание количество и мощность оборонительных систем «Громовержца», его можно было бы без натяжек назвать космической крепостью. Плюс пятьдесят истребителей, из них десять «Скорпионов», в каждом пилот-ас с боевым опытом. Поэтому элемент внезапности был ключевым для атаки.
Через минуту сверхмощные лучи лазеров ударят по фотонным парусам, отправив к цели пятёрку «Грифонов» с заглушенными двигателями. Через сто тысяч километров истребители пройдут впритирку с пятёркой лёгких ускорителей и получат дополнительный разгонный импульс. Далее группировка лёгких ускорителей переформируется за минуту, отработавшие отойдут в сторону, а их место займут новые, и с исходной позиции стартует вторая пятёрка «Грифонов», а потом ещё через минуту третья.
Пятнадцать чёрных истребителей, из них десять пилотируемых. В крайнем крыле три истребителя управлялись с Земли по зап-связи (Сканер, Фотон и Лебедь), а два «Грифона» шли в автоматическом режиме с новой, ещё не испытанной в бою, программой управления. Один автоматический и один дистанционно пилотируемый несли лёгкие лазерные ускорители с транспортными платформами и навесными накопителями энергии, дающими «право на второй выстрел».
А ещё два дистанционно управляемых «Грифона» были предназначены для таранного удара по рубке управления «Громовержца». Эти истребители играли роль снарядов, предназначенных для поражения центра управления залпом. Ускорение лазерным ударом в совокупности с запущенными в режим форсажа импульсными двигателями должно быть таким, что системы обороны «Громовержца» и системы атаки истребителей охраны просто не сумеют эффективно отработать молниеносный удар столь массивным снарядом. Взрыв самоуничтожения «Грифона», пробившего обшивку космической крепости, должен окончательно поразить систему управления залпом, при этом не повредив оружейный отсек.
Именно поэтому командовал операцией Закат. Более опытные командиры Сканер и Фотон управляли беспилотными истребителями с Земли. И это управление не было примитивным симулятором, передающим команды истребителю далеко в космосе. Слияние с боевой машиной казалось фантастическим. Пилот не управлял истребителем, он был им. Он видел всё вокруг, всю сферу обзора сразу, он не давал команду ускорения, а ускорялся сам (как человек, который просто бежит, а не даёт команду ногам передвигаться, он просто устремляется вперёд), он мог маневрировать, не задумываясь о работе двигателей, и мог стрелять, сливаясь сознанием с системами наведения. И до точки касания идущего на таран «Грифона» Сканер будет этим самым «Грифоном», и он сам с запредельным ускорением бросится на космическую крепость.
В каждом пилотируем истребителе жилой отсек, располагавшийся за спиной пилота, был модифицирован. Ускорение от мощного лазерного залпа могло просто размазать пилота по креслу, поэтому в жилых отсеках смонтировали антиперегрузочное оборудование, главным элементом которого была двадцатипятиметровая (пришлось модифицировать и другие отсеки) рампа, по которой в момент разгона сдвигалось кресло пилота.
– Второй рубеж выведен на боевую позицию, – сообщил Закат. – Первое крыло, готовность к старту пятнадцать секунд.
Первая пятёрка «Грифонов» выстроилась в ряд, каждый в ста пятидесяти метрах впереди ускорителей, синхронно раскрыв панели фотонных парусов. Сопряжённые системы управления с выверенной до десятой доли миллиметра точностью синхронизировали положение ускорителей и истребителей. Накопители энергии подали ток на кристаллы-излучатели.
Дельфин шёл во втором крыле. С расстояния в полкилометра было видно замершие в готовности боевые машины первой волны атаки. Меньше, чем через две минуты, он займёт место у второго ускорителя, там, где сейчас Клён. А потом удар, ускорение, которого он никогда не испытывал, ещё удар и ещё ускорение, и бой. Страшно каждый раз, потому что каждый раз это настоящий бой, почти всегда с превосходящими силами противника.
Он вдруг вспомнил, как ещё неделю назад они с Клёном и Рысаком… ну какие к чёрту позывные! Он вспомнил, как неделю назад они со Славиком и Маратом пили пиво в баре в Будапеште, как…
– Поехали.
Команда была не нужна, старт происходил полностью в автоматическом режиме, но по традиции… Ну должна быть команда к бою!
Пятёрка чёрных боевых машина рванула с места с немыслимой скоростью и тут же исчезла в черноте космоса.
– Закат Путнику.
– Закат на связи.
– Старт прошёл в штатном режиме. Полёт нормальный, личный состав первого крыла в норме, техника в норме.
– Принял тебя, Путник. Связь по прохождении второго рубежа.
– Понял, Закат. Конец связи.
– Закат второму крылу. На позиции.
Через сорок секунд стартовало второе крыло. Ещё через минуту третье. И в эфире воцарилась тишина. Никто не запрещал разговоры. Бывало, что бойцы могли перекинуться перед боем парой-тройкой фраз. Но сейчас «Грифоны» неслись сквозь чёрную пустоту в полном молчании.
– Первое звено, прохождение второго рубежа через пятнадцать секунд. Тринадцать…
Пятнадцать секунд тишины.
– Закат Путнику.
– Закат на связи.
– Ускорение второго рубежа прошло в штатном режиме. Полёт нормальный, личный состав первого крыла в норме, техника в норме.
– Принял тебя, Путник. Конец связи… Удачи, ребята!
– Понял, Закат. Конец связи.
Через минуту второе крыло прошло второй рубеж. Ещё через минуту третье.
И снова полное молчание.
Путник дал команду на запуск импульсных двигателей, и истребители первого крыла, обретя полную управляемость, начали расходиться, выстраиваясь в боевой порядок. Целью атаки первого крыла было рассеивание сил противника, второго – расчистка коридора для выведения таранных истребителей на цель. Третье крыло должно было нанести удар сходу, лишь выйдя на рубеж поражения.
Бой начался неожиданно и пошёл совсем не так, как рассчитывали при планировании операции.
Через тридцать секунд после обнаружения первого крыла «Дельты» все оборонные системы космической крепости были приведены в полную боевую готовность, ожидая приближение «Грифонов» до дистанции прицельного поражения. И сразу же система поражения наземной цели начала развёртывание. Но ещё раньше два звена истребителей противника, находившиеся на боевом дежурстве на дальних рубежах, запустили двигатели, обнаружив себя на радарах, и бросились в атаку. Они не дали первой пятёрке «Грифонов» себя рассеять, навязав бой вблизи станции. Через минуту со станции стартовали ещё три десятка ярко-красных боевых машины противника, и космос просто закишел истребителями.
В космическом бою нет зрелищности. В пустоте нет звуков, движение снарядов едва улавливается радарами, а лазерных лучей не видно со стороны. И уничтоженные истребители не взрываются красочными всполохами, а просто исчезают, разваливаясь на части. Всё, что можно наблюдать – это мечущиеся боевые машины, внезапно меняющие скорость и вектор движения. И иногда бесшумно исчезающие в черноте космоса.
Преимуществом «Дельты» было то, что пилоты слышали радиообмен противника. Коды шифрования в «Дельте» получили уже давно, а зап-связь имелась лишь на «Скорпионах». Действия противника были частично предсказуемы, пусть даже за секунду. За три минуты боя было сбито пять неприятельских вымпелов.
Понимая цель «Дельты» и собственную задачу, основные силы противник сосредоточил на обороне космической станции. Лишь десятка «Скорпионов» бесшабашно бросалась в атаку, и довольно быстро их осталось только пять. А «Грифонов» четырнадцать. Ромашка. Первая боевая потеря подразделения за три года.
Девять минут боя. Лазерные ускорители уже давно вышли в самостоятельный полёт, готовые в любой момент выдать по два импульса, и доставившие их «Грифоны» успешно их прикрывали, но беспилотные истребители всё ещё не удавалось вывести на позицию для таранной атаки. На «Дельту» пока работало лишь то, что системы обнаружения «Громовержца» не распознали реальной угрозы в непонятных мелких объектах с маломощными двигателями, болтавшихся относительно далеко от станции, а потому противник не сосредотачивал на них огонь. Уже потом, когда этот удивительный бой вошёл в учебники по военной тактике, было отмечено: ключевой ошибкой командира станции было то, что он положился на автоматику. Человек обязательно обратил бы внимание на не-пойми-что, появившееся у станции вместе с супер-истребителями, и, более того, тщательно охраняемое истребителями. Но автоматика угрозы не увидела, а командир был слишком увлечён ходом боя.
– Ингвар Клёну. Лови вектор атаки.
– Принимаю. Что задумал?
Клён за десятую долю секунды мысленно сформировал вектор и отправил Ингвару.
– Понял, Клён. Сверху ударим?
– Идёшь первым, отвлекаешь, я за тобой прорываюсь, захожу в тыл. Дельфин замыкающим, прикрывай.
Три «Грифона» один за другим форсажным рывком вышли из кипящего боя, и за ними устремились десятка вымпелов противника, лидировал «Скорпион».
Завязался их собственный бой. Ингвар, отстреливаясь, прикрываемый Клёном и Дельфином, связал боем сразу семь истребителей противника, довольно быстро от них осталось три, потом два. И вдруг «Грифон» Клёна метнулся прямо к станции, за десять секунд оказавшись в тылу основных сил противника. Он бросился в атаку, нещадно расстреливая боезапас, а через секунду его «Грифон» исчез с радаров. Тихо, как и всё в космосе.
– Славик!!! – Дельфин проорал это вслух, и его услышали все, кто был на связи.
Он метнул свой «Грифон» туда, где только что пропал истребитель его друга. Прямо в гущу боя. Он маневрировал, как, казалось, не под силу ни человеку, ни технике, и стрелял, стрелял! Всем, чем можно, и во всех направлениях. Он просто бил по вражеским машинам, быстро, то прицельно, то интуитивно, и, забыв обо всём, прорывался туда, где ещё минуту назад светилась отметка «Клён» на радаре. Во время того прорыва он уничтожил девять ярко-красных боевых машин. Станция открыла заградительный огонь, но «Грифон» Дельфина был ещё далеко от зоны прицельного поражения, и удары оборонительных систем приходились в пустоту. Два истребителя противника метнулись в стороны, опасаясь попасть под шквальный огонь своей же станции…
А потом наступило то мгновение. Как будто мир замер. «Грифон» завис вблизи зоны прицельного поражения станции с полностью израсходованным боезапасом, остались только лазеры, эффективные лишь в ближнем бою. На станции поняли это и прекратили огонь, и к одинокой чёрной машине, замершей глубоко в тылу основного боя, бросились с разных направлений сразу семь ярко-красных истребителей.
Дальнейший мысленный диалог через F-Command занял треть секунды.
– Дельфин, форсаж и выходи за станцию! – скомандовал Закат.
– Не пройду. Расстреляют, как в тире. Иду на таран. Четыре минуты до залпа, по-другому можем не успеть.
– Принято. Катапультируйся.
– Расстреляют или возьмут в плен, – спокойно отреагировал Дельфин.
– Вектор импульса не…
– Вижу. Доработаем маневровыми.
И чёрный «Грифон» раскрыл фотонный парус, отстрелил панели носового обтекателя и фронтальных пилонов, обнажив разрушительные рсв-поверхности.
Никто из участников боя больше никогда не возвращался к этому эпизоду. Никогда. И можно только догадываться, что тогда пронеслось в голове у каждого. Никто никогда не поставил под сомнение правильность решения, принятого за треть секунды. Долг офицера – выполнить боевую задачу. Точка.
Автоматика произвела сопряжение систем управления, и обе лазерные установки одновременно ударили по парусу с дальней дистанции. В этот же момент врубились на полную мощность все двигатели «Грифона» – и маршевые, и маневровые, – и истребитель рванул с места с немыслимым ускорением!
Ускорение и траектория «Грифона» находились далеко за пределами тактических сценариев, заложенных в память систем управления обороной «Громовержца». Автоматика попросту растерялась. А человек и вовсе не успел среагировать. За секунду находившийся на безопасном отдалении чёрный истребитель рванул с места, стремительно описал дугу и, пробив обшивку станции, разрушая рсв-покрытием материал внешних переборок на атомарном уровне, ввалился внутрь центра управления установкой орбитальной бомбардировки. Сработала система самоуничтожения истребителя, за мгновение израсходовав оставшееся топливо импульсных двигателей, и ядерный взрыв малой мощности уничтожил приводы запуска, полностью обездвижив систему.
– Цель поражена, – безучастно сообщил Закат. – Выходим из атаки.
Таранным ударом управляла автоматика по введённой Дельфином программе. Сам Дельфин потерял сознание от перегрузки в момент лазерного импульса сразу двух ускорителей. Он не видел молниеносного сближения с обшивкой станции, не видел момента контакта, когда носовой обтекатель вошёл в обшивку, как нож в масло, не почувствовал последовавшего удара и не осознал момент смерти. Он не успел попрощаться. За мгновение он лишь вспомнил изящный взмах…
А у офицеров «Дельты» появилась фраза, которую они потом традиционно произносили, когда в очередной раз складывалось как складывалось, и когда шансов на победу почти не оставалось. Но особенно часто её вспоминали, возвращаясь из бара подшофе. Последние слова Дельфина. «Доработаем маневровыми».
* * *
Вопреки обыкновению, «Грифон» не рухнул с неба, гася скорость до нулевой в точке касания. Сейчас, раскинув крылья в атмосферной небоевой конфигурации, он плавно скользил над ледяной гладью Истринского водохранилища, поднимая в воздух снежную пыль. И приземлился истребитель мягко – не замер, как обычно, в точке касания, а, замедляясь, прокатился по снегу два десятка метров.
Хозяин дачи вышел встречать гостей, за ним, прихрамывая, ковылял повар. Выбежал пёс. Уже взрослый, заматеревший.
Коля выбрался из истребителя и остановился, медлил в нерешительности. Сколько ж воды утекло… А здесь всё, как было. Коля обвёл взглядом пейзаж и чуть поодаль, слева от дома, увидел то, чего раньше не было. Небольшой чёрный крест над скромным холмиком.
Дедушка Кеша уловил Колин взгляд.
– Бриз, – пояснил он коротко. А потом добавил: – Петька Шереметьев.
Он сделал шаг навстречу Коле, тот тоже сделал шаг навстречу, и они молча обнялись. Пекиныч тихо заплакал и тоже пошёл обниматься, сразу с обоими.
Кельт легко выпрыгнул из истребителя, но стоял поодаль, не мешал старым друзьям насладиться встречей. Ник осторожно, с опаской, подошёл и нерешительно ткнулся носом Коле в бедро, как бы размышляя, признавать ли, тот ли самый, что был тогда.
– Ну здравствуй, дедушка Кеша, – сдавленно прошептал Коля. – Сто лет не виделись.
– Да как будто и впрямь сто, – согласился профессор. – Пойдёмте в дом полдничать.
– Добрый день, Иннокентий Аристархович, – подал голос Кельт. – Фёдор Пекинович, – вежливый короткий поклон повару. – Прошу покорно меня извинить, однако вынужден откланяться. Дела-с.