Герман Фальк
Третий Шанс
– Да-с… – Иннокентий Аристархович задумчиво посмотрел вдаль, на парк за рекой. – Впору вам вашим перспективным отделам названия сменить… «Промышленный шпионаж» – дефиниция, конечно, в лингвистическом смысле изрядно устаревшая, однако ж, полагаю, вполне уместная.
Гутман нервно дёрнул уголками губ, а Пожарский довольно улыбнулся. Даже как-то само-довольно. Но не заспорили. И то хорошо, не юлят.
– Вам известно о нынешней стадии исследований? – произнёс Иннокентий Аристархович с вежливой улыбкой.
Собеседники поняли эту улыбку правильно – профессора осведомлённость предпринимателей о его разработках, пусть даже к тому времени и не опубликованных, не удивила, да и не расстроила ничуть.
– Известно, – ответил Пожарский с лёгким поклоном.
«Да чёрта тебе лысого известно! – весело подумал профессор и почему-то вспомнил о Коле. – Было б известно, не финансирование бы разработок предлагал, а лицензию просил. Вызнали-то вызнали, да поди ж не всё».
– Так мы тут покумекали, – продолжил предприниматель, – да и набросали идейки-то наши. Вот, – он протянул профессору лист уже забытого ныне «флекса»: устройства, заменившего в начале двадцатых планшеты, а вскоре и обычную бумагу.
«Что ж не на бумаге-то? Как во времена, к коим архаический имидж отсылает?» – иронически подумал профессор и вздохнул.
– Так, Иннокентий Аристархович, взгляните на досуге. Может, и пробудится интерес-то…
Иннокентий Аристархович согласился взглянуть вскорости. На том и порешили.
* * *
На Истринскую дачу Иннокентий Аристархович и Ли Сы вернулись заполночь. После встречи с предпринимателями профессор отправился в НИИ, где коротко поделился содержанием беседы со своим управляющим, Григорием Никитичем Потёмкиным, а затем вместе с учёными углубился в результаты исследований дня минувшего и думы на день грядущий. «Ой, а оно заразно», – весело отметил он, поймав себя на велеречивых «думах».
Спальня хозяина дачи располагалась на третьем этаже, прямо над комнатой, выделенной Коле. Спальня была небольшой, однако современные технические достижения и высокий вкус хозяина позволили сделать её обстановку не только уютной, но и далеко не спартанской. К спальне примыкал изящный балкон с видом на реку, точно над верандой Колиной комнаты.
Сон у Иннокентия Аристарховича, несмотря на возраст, был вполне себе здоровый, а временами даже чересчур. Но, опять же несмотря на возраст, профессор себе спуску не давал и, если не было извинительных обстоятельств, строго следовал режиму. Поэтому он привычно проснулся в шесть тридцать утра от позвякивания чашки с чаем, доставленной ему в комнату. Иннокентий Аристархович медленно разлепил веки, поморгал, привыкая к свету. Вдохнул аромат свежезаваренного чая и улыбнулся наступившему дню. Он сел на кровати, сунул ноги в тапки, потянулся… Было совсем тихо, тоже как обычно по утрам. Однако с улицы, с реки, через открытую дверь балкона доносились какие-то странные всплески. Профессор надел один из своих любимых шёлковых халатов (сегодня он выбрал голубой с ярко-жёлтым солнцем во всю спину и с лучами, сходившимися на груди), взял блюдце с чашкой и вышел на балкон.
Одна из лодочек лихорадочно металась посреди реки. Коля отчаянно лупил вёслами по воде, вздымая столбы брызг, а Пётр Робертович, ожесточённо жестикулируя, видимо, пытался объяснить Коле, как грести правильно. Оба были в тренировочных брюках, босиком и голые по пояс, их майки и спортивные туфли валялись, небрежно раскиданные на берегу.
Пётр Робертович… Петька Шереметьев… Позывной «Бриз»… Обрывки радиообмена… «Тяж на девять часов!»… «Ладья – Бризу! Уходи, прикрою!»… «Три беспилотника на восемь, расходятся»… «Два трёхсотых, один двухсотый, гражданские в порядке!»… «Крок – Бризу. Академик еле ноги переставляет. Хоть на себе тащи. Может, закопаем его здесь до весны, пока снег не сойдёт? А в апреле вернёмся, выведем?»… Оглушительный взрыв, а за мгновение до него – падение лицом в снег и навалившийся сверху человек в чёрном «Ратнике»…
Профессор было уж совсем погрузился мыслями в прошлое, но от воспоминаний его отвлекла вышедшая на порог дома Милена. Мужчины в лодке её не видели, и она не знала, что Иннокентий Аристархович на неё смотрит. Девушка с полминуты, сложив руки на груди, понаблюдала за интенсивным усвоением урока гребли, одобрительно тряхнула своим каре и вернулась в дом.
Иннокентий Аристархович повторил одобрительный кивок, мысленно согласившись с тем, что в мальчике что-то есть, и тоже вернулся в комнату.
Поскольку все встали, завтрак наметили на половину восьмого. С погодой опять повезло, поэтому завтракали всё так же на берегу. И Коля, и Пётр Робертович явились к столу последними, однако точно ко времени. Оба были возбуждённые, только вот Коля своего состояния скрыть почти не мог. Однако, вежливо пожелав всем доброго утра, он затем почти всё время молчал, лишь на еду набросился прямо-таки остервенело!
Остальные беседовали вполне оживлённо. В основном обсуждали вчерашнюю встречу Иннокентия Аристарховича с предпринимателями, которую тот пересказал немногословно, но красочно. Милена и Ли Сы отпустили несколько иронических замечаний как о манере поведения обоих бизнес-партнеров (они встречались прежде при разных обстоятельствах), так и, уже вполне серьёзно, поговорили о коммерческом интересе к пока что секретным разработкам.
Неожиданно в разговор вступил Пётр Робертович. Как всегда, по делу и лаконично:
– А в чём, думаете, интерес этих людей?
Иннокентий Аристархович посмотрел на него, хитро прищурившись сквозь очки.
– А очевиден! – выпалил Ли Сы. – Всё как обычно, не раз такое бывало. Финансирование разработки в обмен на право использовать технологию. Как любой новый продукт – кто первый выходит на рынок, тот снимает сливки. Ещё и эксклюзивные права попросят!
– А я думаю, – заговорила Милена, застыв с ложкой варенья, – что их может интересовать какая-то часть… Какое-то конкретное применение технологии. Например… не знаю.
– Например, управление военными комплексами, – помог ей Иннокентий Аристархович. – Чтобы получить заказ от Министерства обороны и выступить единственным поставщиком?
– Вряд ли, – тут же вставил Ли Сы. – Всем известны особые отношения нашего НИИ с военными. Иннокентий Аристархович не допустит, чтобы разработки, которые могут быть использованы для обороны, вышли из-под контроля.
Коля поднял было голову, чтобы поинтересоваться чем-то, наверное, упомянутыми особыми отношениями, но ничего не спросил и вернулся к тарелке. Сегодня Фёдор Пекинович приготовил гречневую кашу с кедровыми орешками, и Коля уже почти расправился с третьей порцией.
– Он о Войне спрашивал, – вдруг серьёзно сказал Пётр Робертович, кивнув на Колю.
– Думаю, – тихо сказал профессор, внимательно разглядывая круассан, который он старательно обмазывал вареньем, – если действительно они имеют в виду что-то определённое, то это ментальное управление банковскими счетами.
Милена вдруг поставила чашку кофе на стол и откинулась в плетёном кресле, которое тут же отреагировало, услужливо подстраивая спинку под новую позу. Она прищурила глаза, задумавшись, и Иннокентий Аристархович, уловив ее состояние, едва заметно кивнул.
– Коля! – вдруг весело воскликнул он, – а не прогуляться ли нам вдоль берега по недавно заложенной, но уже прочно вошедшей в обиход традиции?
Милена наклонилась к Колиному уху.
– «Отчего ж, милый профессор! – просуфлировала она одними губами, но все, конечно, слышали. – Однако, ежели опять сюрприз в рукаве припасли, как вчера, тогда уж увольте, отнюдь!»
Все рассмеялись, а Коля, как умел, церемонно кивнул девушке и вдруг выдал:
– Ну что ж, веди, сюрпризов кладезь! Очередной раз приложи меня лопатками наземь!
Первым зааплодировал дедушка Кеша, и тут же к нему присоединились остальные. А профессор сквозь смех тихо-тихо добавил:
– Солнце русской поэзии, б…дь!
– Если совсем коротко, то к две тысячи двадцать пятому году китайская популяция сибирских городов и деревень составляла уже почти половину населения. Китайцы стали заявлять о своих правах, усилились политические требования. Дошло до массовых акций, похоже, подогреваемых из Китая, а, может, и из США вместе с Европой. Тогда они ещё выступали единым фронтом, хотя раскол западного общества наметился гораздо ранее… Коля, ты кофе пить будешь? Или водную цель себе подыскиваешь?
Они опять шли вдоль берега, опять держали стаканчики с неостывающим кофе. В этот раз Коля… нет, он не был спокоен, и эмоции всё ещё бушевали. Но было видно, что он старается взять себя в руки… И что, наконец, приходит полностью осознанное: «Это случилось. В реальности. Со мной».
– Наземная у меня цель, – буркнул Коля. – Только отойди подальше, чтобы не в упор метать.
– У-у-у… – задумчиво протянул дедушка Кеша. – Петька тебя так шутить научил? А быстро схватываешь, вьюнош!
Коля сделал глоток кофе, надо сказать, с наслаждением, и злобно зыркнул на профессора.
– Ты, дедушка Кеша, не отвлекайся от своей политинформации. Так что там с китаёзами?
Профессор кивнул и продолжил:
– Так вот, китайское население сибирских городов начало заявлять политические требования. Точнее, ещё раньше в местных и региональных законодательных органах стало появляться всё больше китайцев и солидарных с ними традиционных представителей местного населения разных национальностей. Потом дошел черед до уровня региональных министров, судей… Китайцы и их лоббисты стали проникать во все сферы власти и уже начали выходить на федеральный уровень. Надо сказать, тогдашний Президент, ориентируясь на своего кумира Путина… Путина ты застал, да? Ну, конечно, застал! Правда, не во всей красе, но представление имеешь. Так вот, тогдашний Президент совершил действие, но не решительное и сильное, как он думал, а просто резкое – он ограничил политические права китайцев. Просто так, по национальному признаку, без учёта гражданства. Тут же китайцы возопили о нарушении прав. Страсти разжег перманентный скандал в СМИ, а потом напряжение вылилось в массовые акции. Президент, с одной из цитат из своего кумира на устах, правда, вырванной из контекста, жёстко разогнал одну демонстрацию, ещё жёстче пресёк другую, а потом случилась просто резня. Видимо, спровоцированная, скорее всего, европейцами. По крайней мере, на тот момент это была рабочая версия. Американцы к тому времени утратили свою мощь, а вот разогревать толпу для влияния на власть, европейцы у них успели научиться. К сожалению, уроков было преподано множество… Ну, и то ли задействовали Китай, то ли вместе всё организовали…
Дедушка Кеша покачал в своем стаканчике дымящийся кофе и после паузы снова заговорил:
– Понятно, что Китай отреагировал. Конечно, они были наготове, а вот наше руководство до последнего момента не верило. Китай ввёл в Россию войска для защиты своих соотечественников. И началась Война, самая жестокая за всю историю. К тому моменту технические средства для ведения боевых действий были развиты уже чрезвычайно, однако, основной боевой силой всё равно оставался человек. Да оно и нынче так… И, наверное, всегда так будет. Потери Китая с самого начала были огромны, да и с нашей стороны, хотя и меньше, всё равно в итоге исчислились тридцатью восемью миллионами… Так вот, противник быстро продвинулся на нашу территорию, захватив практически весь юг страны до Урала и большую часть Сибири. Это ещё Япония не вмешалась, хотя, то и их и уберегло в итоге…
– Ядерные бомбы сбрасывали? – не удержавшись, перебил Коля.
Профессор отрицательно покачал головой.
– Маломощное ядерное оружие использовали как тактическое, а так – нет. Война велась за территорию, а Китаю не хотелось заражать захватываемые земли. Наши же… Наверное, просто не успели. Вообще, всё это продолжалось два месяца, даже меньше… Так вот, когда развязалась эта бойня за Уралом и когда мы уже было перешли в контрнаступление, НАТО, которое к тому моменту существовало уже лишь на бумаге, вдруг объединилось и начало войну против России с Запада. И арабы напряглись, размышляя, то ли вмешаться, то ли подождать.
– Так это как?! – воскликнул Коля, разгорячённый рассказом, – так это ж!!!…
– Да, друг мой, – спокойно кивнул профессор. – Мы тогда думали, что это конец.
– А я, то есть он… – Коля запнулся, в волнении уставившись на профессора.
Но раньше, чем Коля успел сформулировать вопрос, дедушка Кеша ответил:
– Ты, тот, который остался… Вы уехали. То есть, ты увёз семью…
– В деревню к Анькиной бабке?
– Да, – кивнул профессор. – А потом ты вернулся в Москву и пришёл в военкомат.
– Я?!
Это было очень не похоже… на него, на Колю. На того Кольку Афанасьева, который остался там… и который существовал здесь до сегодняшнего утра. Вернуться, чтобы пойти на фронт? Бросить семью… Ладно, вылезти из безопасного места, чтобы пойти на войну?
– Ты изменился, Коля, – мягко сказал дедушка Кеша и похлопал его по плечу. – Ещё тогда. После встречи с тобой вторым, который написал письмо. Удивительная штука получилась, да?
– Ладно, дедушка Кеша, – Коля смущенно нахмурился, – что там дальше-то с Войной?
Профессор пожал плечами, мол, дальше, так дальше.
– А дальше Китай остановил наступление на Россию и перешел на нашу сторону в войне с Европой. И всё закончилось. С тех пор, если посмотришь на карту России, вся Западная Сибирь заштрихованная. Она с тех пор находится под общей юрисдикцией с Китаем.
– Чё? – Коля реально опешил.
– Ну, вот так заморозили конфликт. Надо сказать, с тех пор обе стороны ведут себя предельно этично, прямо-таки по ван Зайчику… ой, прости, ты же не читал… В общем, мир изрядно перекроился с «нулевых».
Какое-то время шли молча.
Вот как странно… Коля теперь знал о Войне, но только со слов. В боях участвовал тот, другой. Тот рядовой Николай Афанасьев пошёл на фронт…
– Дедушка Кеша, а я… – Коля замялся, не смог сразу сказать.
– Нет, – профессор по-доброму усмехнулся и покачал головой, – нет. Ты не погиб. Правда, и героем не стал. Провёл несколько месяцев в танковой части, в ремонтном взводе. А потом вернулся домой и забрал семью. Всех трёх своих… Коля!
А тот остановился и зажмурился. На ресницах блестели слёзы.
– Я сейчас… – проговорил он и всхлипнул. – Сейчас… Ты говори, что там дальше…
Дедушка Кеша взял Колю за локоть и, увлекая неспешно вперед, продолжил рассказ:
– Прямо перед тем, как вмешалась Европа, а ситуация тогда казалась совсем критической, и все уже были готовы к ядерной войне, мы, наконец, закончили разработку орбитальной залповой системы «Прометей». Бить эта штука могла хоть из-за Луны. Мы тогда первые такую сделали…
– Дай угадаю, – вдруг сказал Коля. – Хиросима и Нагасаки?
– Да, только Париж.
Коля оцепенел.
– Да, Коля. Первая в истории орбитальная бомбардировка. Хорошо хоть хватило ума и этики французов предупредить, чтобы население эвакуировали.
– В смысле? Мы их предупредили, что будем бомбить?
– Да, предупредили. Настолько были уверены, что никакие ПВО их не защитят. Так и случилось.
– А чего китайцев сперва не разбомбили?
– А вот как только монтаж и настройку «Громовержца» закончили, так и ударили. Сразу же. Это случилось на третий день после вторжения сил НАТО. И на второй после объявления Китаем о прекращении боевых действий в Сибири и создании военного блока с Россией. И это был предпоследний день Войны. Следующим вечером в Тегеране был подписан мирный договор. Потом ещё согласовывали контрибуцию… Но это так уже, без фанатизма. Хотя, китайцы тогда всё-таки успели приобрести контроль над интересными активами. Опять-таки, по-китайски: получив контроль, но не вмешиваясь в суть.
– А потом? – нетерпеливо спросил Коля, невоспитанно дергая дедушку Кешу за рукав.
– Ой, Коля, – тот отмахнулся, – да много чего потом. Мы с Китаем начали такую дружбу-любовь, что до сих пор взаимные чувства порою пересиливают здравый смысл, особенно с нашей стороны. Оттуда же и мода на китайские имена. Блок НАТО окончательно распался. Но Европа в последнее время опять набрала силу, а с другой стороны, воспоминания о Войне потеряли остроту, так что с ней всё более или менее пока спокойненько… Вот только на месте Эйфелевой башни так и осталась воронка.
* * *
Ник вертелся под ногами и тявкал. Коля, как мог, постарался обрызгать щенка, но руки уже почти высохли, так что особо было нечем.
А щеночек-то вытянулся, лапами потяжелел. Вроде как неделю назад всего тут появился, в один день с тёзкой из прошлого, а уже пусть немножко, но всё-таки подрос. Да и сам Коля, пусть немножко, но всё же. Уже третий день он вставал в шесть утра, чтобы сделать зарядку вместе с Петром Робертовичем. Ну, то есть, зарядку – это слабо сказано. Двадцать минут на разогрев, а потом час жёсткой функциональной тренировки! Затем десять минут плавания для расслабления мышц и потом ещё двадцатиминутный урок гребли. В восемь завтрак, а после получасовая прогулка вдоль реки. Вчера, например, с Ли Сы выгуливались. А неплохой парень, надо сказать, хоть и зануда. В отличие от Милены, которая разбиралась реально во многом, Ли Сы был повёрнут только на науке. Но когда он говорил о мозгах, хотелось слушать и слушать! О мозгах говорил он ярко, интересно, увлечённо и просто!
Опять же, в отличие от Милены, москвички из богатой семьи, Ли Сы происходил из какой-то сибирской деревни, но вот сумел выбраться, получить отличное образование, выбиться в люди. Да ещё и попасть в ближний круг самого Иннокентия Аристарховича Филатова.
В общем, парень был такой общительный, хотя тем для общения оказалось немного. Коля так и не смог его заинтересовать ни разговорами о прошлом, о начале века, ни о тачках… А потом… Хотя, не потом, скорее, это произошло вечером того дня, когда дедушка Кеша передал ему письмо от того, «разбуженного» в две тысячи пятнадцатом. Так вот, Коля вдруг понял, что с ним самим говорить не о чем. Так-то всегда, вроде, было о чём потрепаться и дома с Анькой, и на работе с мужиками, а уж с девками всякими он себе вообще соловьём казался. А тут – раз! И нечем собеседника увлечь. Не то чтобы Колю это напрягало… хотя, нет, всё-таки напрягало. В первую очередь, конечно, Милена. От неё реально начинало сносить голову. А он… он ей уже рассказал всё, что мог и что знал. Нет, они так же гуляли, ещё раз съездили в Москву позавчера, вроде как всегда находилось, о чём поговорить. Но как раз позавчера Коля как-то вдруг уловил, что и в прогулке, и в беседе, да вообще во всём тон задаёт Милена. Ненавязчиво, как будто всё само собой. Но Коля задумался. И стало… Раньше бы стало обидно, а сейчас – неловко.
Да, сильно за неделю – не сказать, конечно, что Коля изменился, но мозги реально развернулись. Да, прав был тот, из две тысячи пятнадцатого. Во всём прав. Кроме сигарет, конечно. Если две-три в день, это более или менее ничего, физкультуре не мешает. А на ночь на веранде затянуться со стаканчиком пивасика, это в охоточку. А ещё под Пушкина (пока это была единственная Колина книга здесь, но он как-то даже увлёкся) – засыпалось вообще отлично. Уже касаясь головой подушки, вспоминал Аньку с Машкой и, неожиданно для себя, Василису, которую видел только на фотке, но сразу полюбил. А потом отключался, чтобы проснуться по будильнику в шесть и в половине седьмого уже быть на улице для физкультуры.
Вчера, кстати, ливень шел утром, но этому жизнерадостному старикану-физкультурнику всё пофиг. Реально железный человек! Коля было помямлил, что под дождём как бы не сильно полезно может оказаться, надо дождаться врачей и посоветоваться, а то мало ли что. Но Пётр Робертович заявил, что даже если Коля сдохнет, то у дедушки Кеши полный шкаф запасных Коль, поэтому будем тренироваться и искать предел выживаемости в плохих погодных условиях. А грозы в начале мая, мол, вообще приводят Кешку (так и сказал – Кешку) в благостное расположение духа, поэтому, если что, может, Колю не сразу в реку выбросят, а попробуют подлечить. Мозги-то уж точно.
Но последствия физкультуры под дождем оказались самые здоровые. Во время прогулки с Ли Сы мышцы приятно болели, история о строении таламуса (это такая хрень в мозгах, которая распределяет информацию от органов чувств к коре), казалась очень увлекательной.
– Ли Сы, – вдруг перебил Коля, – а у тебя девушка есть?
Ли Сы улыбнулся грустно, как Пьеро из кино про Буратину.
– Я ухаживаю за одной девушкой, – сказал он смущённо, – но пока без взаимности. Он принимает ухаживания, но дистанция между нами велика и никак не сокращается.
Всё понятно. Хотя, не всё понятно. По нынешним меркам, как Коля уже успел разобраться, если у мужчины есть работа, любая, он уже жених хоть куда. А у Ли Сы не просто работа, и не любая, а очень крутая, и по логике за ним должен быть шлейф из девок. Но вот этой чувырле, которая «принимает ухаживания» с дистанции, наверное, какой-то супер-пупер мега-мачо нужен, а не этот худой задрипыш. Высокий, правда, но они тут все какие-то высокие, вся Москва. Но чувырла – дура, Коле она не понравилась. Ли Сы, правда, показал фотку (теперешние фотки – это когда прямо в воздухе появляется качественное «три дэ»), ну так, ничего… Странно, что Ли Сы на Милену не запал, она ж совсем рядом… Хотя, конечно, хрен там разберёшь, кто на кого и почему западает.
Да и сама Милена… за ней-то уж точно очередь такая… Специфическая очередь, качественная. Ну, обыкновенные же мужики понимают, что такая девушка им не светит. Фигура, внешность, лёгкий характер, юмор, интеллект – идеал! Да ещё из богатой семьи, да ещё и кандидат наук с крутой работой. Вообще нереально. Короче, девяносто девять процентов мужиков на Земле – сразу без шансов. По определению. Даже просто познакомиться. А вот смотри-ка – всё равно ни с кем не встречается. А Коля… С каждым днём он всё больше осознает, что его шансы стремятся к нулю, но каждый день, особенно с началом физкультурных занятий, у него появляется всё больше решимости. Она рядом, и у него… Вдруг вспомнилось из дурацкой комедии: «У меня есть шанс?» «Один на миллион». «Ура!!! У меня есть шанс!!!».
– А как ты за ней ухаживаешь? – серьёзно спросил Коля.
Ли Сы немного нахмурился, как будто не понял вопроса.
– Ну как… Как все. Мы живём рядом, поэтому я после работы ей иногда цветы приношу.
– Она хоть чаю приглашает тебя войти выпить?
– Не-ет, – Ли Сы улыбнулся, – я ей букеты просто в корзине у входа оставляю. Но иногда мы ужинаем в ресторане. Ой, а однажды в театр ходили! Ей, правда, не очень понравилось… Вроде… Я ещё пригласил её танцами вместе заниматься…
– Ты! – вдруг воскликнул Коля, резко развернувшись и чуть не облив собеседника кофе (ну, традиция такая – чуть не обливать). – Ты! Занимаешься! Танцами!
– Да, – немного испуганно и окончательно смутившись, кивнул Ли Сы. – Нет, я ещё фехтованием…
– Короче, Склифасовский. Научишь меня танцевать? Только чтоб Миленка не знала. ОЧЕНЬ НАДО!!!
Ли Сы обрадовался и согласился.
– И ты это, – продолжил Коля, по-отечески положив руку Ли Сы на плечо, хотя несуразно получилось, Ли Сы повыше был, – пусть Робертович тебя рукопашке научит.
– Прости?
– Рукопашному бою.
– Это ещё зачем? – Ли Сы немного даже отшатнулся.
– Я это недавно просёк, – продолжил Коля. – Ну, тут времени-то подумать дофига. Вспоминал, какие люди к нам на сервис приезжали… Удивительно даже, сколько всего просто так в голове отложилось… Так вот, был один рукопашник, экс-какой-то там чемпион, а сейчас… ох… а тогда – инструктор по рукопашному бою. Так у него во взгляде такой металл был, что до костей пробирало. Уверенность в себе такая мужская. То, что девк… девушки любят. Я это с Робертовичем перетёр, он идею одобрил, мне сказал, через пару месяцев начнём учиться, когда тело в порядок приведём физкультурой. Так что ты, это… короче, велкам! Присоединяйся! А чё? Помесим рожи друг другу, и на танцы!
После обеда Милена и Ли Сы уехали в Москву в свой НИИ, обещали вернуться к вечеру, если сложится. Вернуться, кстати, сложилось, только Милене потом пришлось опять улететь. Ещё перед отъездом, сразу после обеда, Ли Сы предложил Коле посмотреть виртуальную экскурсию по Германии. С какого перепугу он про Германию вспомнил, до Коли дошло лишь следующим утром, а поначалу такой заход показался более чем странным. Ну, хотя, взялись повышать культурный уровень автослесаря из дремучих «нулевых», ну так давайте, мы не против. Спасибо ещё, что в такой ненавязчивой форме.
Вообще-то кино Коле давали смотреть раз в день, а то и два раза, только всё это были боевики и прочее развлекалово. Правда, надо сказать, развлекалово качественное. Да ещё и на третьем пси-уровне, вообще крышеснос! Короче, включили кино про Германию. Так, на полчасика. Сказали, если понравится, ещё такое будут включать. А нормально так оказалось, интересненько. Главное, как будто сам побывал! Реальность – полное погружение. Коля шагал по улицам Кёльна, погулял в Линце, а в Висбадене даже искупался в бассейне на крыше дома, причём зимой – ты плаваешь, над поверхностью воды поднимается пар, а под тобой старый немецкий город. А потом было казино. Там ещё сцену такую показали – русская тётка вошла в азарт и спустила кучу денег! Причём, антураж такой сделали, века девятнадцатого, наверное. Коля аж распереживался за эту тётку, вроде даже орать на неё пытался, мол, хватит, дура, остановись. А в конце показали табличку в этом казино. Там на немецком языке было написано, что здесь, прямо в этом самом месте, русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский проиграл все свои деньги, и чтобы расплатиться с кредиторами, написал роман «Игрок».
К вечеру пошёл дождь. Основательный, тяжёлый, надолго. Коля отправился вниз, стрельнуть что-нибудь перекусить у Пекиныча, и столкнулся на лестнице с Петром Робертовичем.
– Николай, – сказал Петр Робертович серьёзно, перегородив Коле дорогу, – я одно место знаю, там цветы полевые. Километра три с половиной отсюда. Если бегом, до ужина успеем. Ну как, нужен букетик?
Коля посмотрел в окно на дождь, хлеставший по реке, по траве и по окнам, и хлопнул Петра Робертовича по плечу.
– Отличная идея! Кто вы были по званию?
– Был? – Пётр Робертович расплылся в улыбке. – Полковник Шереметьев, позывной «Бриз»! – Петр Робертович выпрямился и щелкнул каблуками. Вроде в кроссовках был, а так залихватски получилось, красота! – Через десять минут у выхода в спортивном обмундировании, курсант!
И исчез. Просто как в воздухе растворился.
Ну, и побежали.
Одежда не пропускала воду, но майка и штаны были свободные, и влага проникала повсюду и отовсюду, и уже через пять минут Коля стал весь мокрый. Однако полковник с самого начала задал такой темп, что холодная вода оказалась скорее благом. Небо нависало тучами и, несмотря на дневное время, было темно, как в сумерки. Вдали, где-то у Москвы, сверкали молнии, а потом небо грохотало – громко, раскатисто. И какие бы ни развились сейчас технологии, какие бы ни изобрели материалы для спортивной одежды, – бежать было тяжело, мокро и скользко. По молодой траве, в которой подчас не видно ямок, кочек и упавших веток. Так было всегда, и сто лет назад, и тысячу. Так бегали в детстве под дождём… Только вот сейчас мама не выглянет в окошко, чтобы крикнуть: «Коля, немедленно домой!». Нет, сейчас нужно просто бежать. Быстро, чтобы не отстать, и размеренно, чтобы не сбилось дыхание. Так, как учил полковник на тренировках. И в этот момент вдруг показалось, что нет ничего – ни прошлого, ни будущего. Только он и полковник, и чёрное небо, и ливень… И где-то впереди цветы для любимой.
«Бриз» остановился неожиданно, и Коля чуть было не влетел ему в спину. Вот теперь дыхание сбилось, из горла пошёл хрип, и Коля повалился на траву. И мир в этот момент стал простым и понятным. Вот он, Коля, вот полковник, вот три жиденьких кустика со съёжившимися от дождя белыми бутончиками, вот дождь. И совсем рядом, в трёх с небольшим километрах, любимая девушка, близкая и почти родная. И ещё несколько очень близких людей. И где-то почти в ста годах позади другой Коля, совсем другой, со своей семьёй, своими радостями и печалями, и со своими близкими людьми. Осознанно или неосознанно, но по-настоящему близкими и родными. И этот, нынешний, Коля всегда будет по ним скучать и всегда будет помнить их… Их глаза и голоса, интонации и жесты, слова и то, что между слов, их запахи и прикосновения, и их общие радости и печали. И в его сердце всегда будет уголочек, в котором все они остались с ним. Насовсем. И ещё тот, который написал: «Я никогда так сильно не хотел ЖИТЬ!». А сейчас есть он, нынешний, настоящий. В другом времени, в другом мире. И теперь это его время, его мир и его жизнь. Теперь это и есть настоящее. А будущее… оно совсем неизвестное, неопределённое. Только в этот раз Коля точно постарается, чтобы это будущее было светлым, интересным и ярким – для его близких и для него самого. Именно в такой последовательности.
– Тебе будильник на сколько завести? – полковник рявкнул прямо в ухо, и Коля подскочил от неожиданности.
– Полковник, – всё ещё тяжело дыша, произнес он, – знаете, почему люди вздрагивают?
– Трусы, потому и вздрагивают! Мне цветы только сорвать за тебя или подарить тоже?
Коля сделал несколько шагов вперёд и, прежде, чем надломить мокрые стебли, провёл ладонью по съёжившимся белым бутончикам.
Казалось, обратно бежать будет легко. Пусть опять по мокрой скользкой траве, под чёрным небом, сквозь тяжёлый ливень. Но мир теперь такой ясный, и всё понятно, и на душе так светло! Но бежать было тяжело. Коля ещё больше скользил и спотыкался, раз упал и больно ударился плечом. Дыхание превратилось в сбивчивое сипение, а потом просто в надрывный скулёж. Но он топал, прижимая к груди под майкой несколько весенних цветов. Переставлять ноги было тяжело, потом ещё тяжелее, а потом совсем невозможно. Но привалов полковник не делал.
Милену Коля заметил метров с двухсот. Она стояла у порога в плаще, перехваченном в талии изящным ремешком, на каблучках, под зонтом. Рядом с домом покачивался её паластрум.
Коля перешёл на шаг, но даже идти было тяжко. Когда дотащился до дома, полковник хлопнул его по плечу и быстро вошёл внутрь. Коля остановился рядом с Миленой, совсем близко. На каблуках она была чуть выше него, но смотрела из-под ресниц, как будто снизу вверх. И улыбалась, как всегда, мило и почему-то немного застенчиво. А Коля так и стоял, прижав руки к груди. Девушка первая прервала паузу:
– Я тебя ждала… – она немного запнулась, а Коля замер, как будто боясь вымолвить слово. – Мне нужно уехать… Ненадолго, на несколько дней… – Она опять помолчала, а потом добавила: – Это по работе.
– А я… – просипел Коля. – Вот…
Он неловко задрал майку и осторожно отлепил от мокрого тела цветы. А потом одной рукой взял зонтик девушки, нечаянно коснувшись рукой её плеча. Милена осторожно взяла цветы в руки, попробовала понюхать, и на её носу смешно заблестели несколько капель.