Евгений Николаевич Курской
Логово бессмертных
Тихий омут
Больше всего я боялся попасть именно в дыру, помня мрачноватые живописания Экстази. В реальности Брюховецкая оказалась обычным провинциальным городком с южным колоритом. Не меньшим ее достоинством была относительная близость от Ростова – всего пять часов пути на пригородной электричке в компании дачников, студентов и прочего странноватого люда. Можно было поехать и скоростным поездом с минимумом остановок, но я не хотел лишний раз попадать в объективы камер слежения на вокзалах, а потому пришлось садиться на поезд с ближайшего к Ростову полустанка.
Недолго полюбовавшись черепичным теремком здания вокзала, окруженного цветущими каштанами, я через пустую привокзальную площадь направился к стоянке такси. Колл-центр, диспетчерская и комната отдыха персонала удачно совмещались в бывшем газетном киоске с выцветшей вывеской «Роспечать». Рядом стоял белый «жигуленок» седьмой модели с лихой надписью «Юпитер» по борту и желтым колпаком с шашечками на крыше. В тени киоска на драных офисных стульях то ли сидели, то ли сидя спали двое.
Было около десяти утра, солнце уже вовсю пекло, горячий ветер лениво поднимал и носил над площадью клубы пыли, где-то остервенело лаяли собаки, что создавало странное ощущение запустения и, одновременно, не отпускающего взгляда в спину. У меня давно выработался рефлекс никогда не оглядываться, но после первых шагов по брюховецкой земле очень захотелось сделать это.
– Здрасьте, – поприветствовал я аборигенов, – до центра подбросите?
Таксисты вскочили, засуетились, начали о чем-то спорить на древнем красивом языке. Наконец один махнул рукой и, что-то неразборчиво ворча, удалился в киоск. Другой, сияя улыбкой, распахнул дверь в салон машины.
– Куда едем?
– Центр, – для верности я показал рукой вперед, где в волнующейся зелени тополей виднелся выезд с территории вокзала. – Редакция газеты «Брюховецкий курьер».
– Так тебе газета нужна? – таксист с визгом шин сорвал «семерку» с места, утопив киоск и своего ворчливого коллегу в облаке пыли. – Знаю! Ай знаю! Хорошая газета, объявлений много. Купи-продай! А уж какой там новый редактор работает! Ах!!! Я сразу к ней пошел и дал объявление о знакомстве, купил цветы, намекал. Но нет! Брезгует! Да и где я, а где она?! И тому, кто мог с тобой побыть, на земле уж нечего любить…
Я уставился на таксиста. Без тени акцента говорящий по-русски армянин-романтик, наизусть цитирующий поэта серебряного века и при этом одетый в несвежие футболку и джинсы. Диссонанс. И это лишь первый человек, встреченный в Брюховецкой. Многообещающее начало. Правда, немного резанули слова о новом редакторе. Насколько новый? Неделю назад я звонил в редакцию, договаривался о встрече. Оставалось надеться, что смена руководства произошла до моего звонка.
Путь занял несколько минут, которые таксист планировал растранжирить на описание в лицах и красках истории своей неразделенной любви к редактору местной газеты. Романтику я люблю, но все же не так сильно, как помогающие в расследовании бытовые мелочи, поэтому я его тактично перебил и попытался сменить тему. Кому как не таксистам быть в курсе местных новостей, слухов и сплетен. Но как только я заикнулся о самой Брюховецкой и существующем в ней криминально-политическом балансе сил, мой извозчик мгновенно погрустнел и лишь прибавил газу. У меня сложилось впечатление, что он не столько отказывался болтать на эту тему, сколько побаивался. Но так как молчать ему запрещал секретный кодекс таксистов, после короткой паузы он опять разговорился, но снова о красавице газетчице.
Редакция частной газеты «Брюховецкий курьер» занимала две комнаты и располагалась на втором этаже небольшого торгового комплекса между бухгалтерией этого предприятия и мрачными необитаемыми помещениями с мебельной рухлядью. В первой комнате, центром которой был большой красный стол с несколькими стульями, я первым делом ознакомился с правилами подачи объявлений в газету и узнал расценки на рекламу – всей этой важной информацией была обклеена стена сразу за дверью. У дальней стены стояли два стола, разделенные античным шкафом с неряшливыми стопками папок и книг на просевших полках. Левый стол занимал выключенный компьютер и древний пожелтевший принтер. За правым столом, в обнимку с кассовым аппаратом, подперев щеку кулачком и заведя глаза в мечтательной прострации, сидела неприятная маленькая женщина. Ей явно было очень скучно.
– Доброе утро! – нарочито громко сказал я, заставляя ее покинуть уютное ложе лени и обратить на меня внимание. Мы не понравились друг другу с первого взгляда. Она меня возненавидела за прерванную негу, мне же эта самовлюбленная и озлобленная на весь мир пигалица просто была неприятна. – Могу я видеть главного редактора?
– Проходите, – со вздохом разочарования произнесла она и кивнула мне за спину, – она у себя. Алена, к тебе!
Я оглянулся и за зеленым несгораемым шкафом увидел дверь в смежную комнату.
– Можно? – постучав в дверной косяк костяшками пальцев, я замер на пороге крошечного темноватого кабинета, в котором из мебели имелся только компьютерный стол с ноутбуком и почему-то сразу три кресла, два из которых были завалены бумагами, подшивками газет и прочим редакционным барахлом. За компьютером сидела одетая в обтягивающие джинсы, яркую блузку и белые кроссовки молодая женщина.
Увиденное меня окрылило. Встретив бледную моль у кассы, я упал духом. Одним из действенных способов добывания информации из женских голов всегда был и еще долго останется личный подход. Достаточно лишь понравиться женщине и она будет готова на очень многое. А женщинам я всегда нравился.
– Алена Игоревна? – я улыбнулся, представился вымышленным именем и смело шагнул в кабинет.
Женщина впилась в меня цепким взглядом огромных карих глаз, будто узнала или пыталась вспомнить, затем медленно поднялась, оказавшись на полголовы выше меня. Вблизи газетчица оказалась женщиной под сорок, причем настолько очевидно, что положение не спасали ни вызывающе-откровенный стиль одежды, ни макияж, ни модно подстриженные короткие темные волосы, ни тело, за которым явно следили и которое безжалостно истязали в спортзале. Очевидно, что с проявлениями возраста шла ожесточенная, но пока успешная борьба, однако о грядущем и довольно скором поражении красноречиво говорили складки вокруг носа и губ, сеточка морщин вокруг глаз и мешки под ними.
Стены кабинета украшали с десяток разнообразных дипломов, сертификатов, лицензий и благодарностей в рамках побольше. В рамках поменьше помещались многочисленные фотографии Алены Игоревны в компании разной степени узнаваемости людей, из которых я признал лишь порядком увядшего поп-певца из девяностых.
– Да, – сказала она, разглядывая меня не менее откровенно, нежели я ее. Увиденное ей явно нравилось, хотя мое лицо напоминало скорее бандитскую рожу со следами уже заживших, но все еще проступающих на коже следов от порезов.
– Это я вам звонил неделю назад. Напрашивался на встречу.
Заволновалась, хотя попыталась не подать виду, спрятала за спину задрожавшие руки, отвела глаза.
– Ростов? – она наморщила лоб, якобы пытаясь что-то вспомнить, и тут же очаровательно улыбнулась. – Ну что ж, вы напросились!
Редактор, предлагая присесть, показала на единственное свободное кресло и села сама, перед этим не забыв потянуться всем телом с закинутыми за голову руками. Оказалось, не только я пытался понравиться, но и на меня хотели произвести впечатление. Опыт подсказывал, что если со мной начинали флиртовать с первых секунд, то задуманное сближение двух тел пройдет легко.
– И что же понадобилось ростовскому гостю в нашей дыре?
– Деньги, что же еще? – попытался пошутить я, при этом вспоминая наш разговор недельной давности. Память меня пока еще не подводила, а потому я хорошо помнил, что представился директором мелкой фирмы и хотел разместить рекламу. Либо я говорил с другим человеком, либо эта красивая женщина страдала амнезией. – Планирую заработать много в будущем, а сейчас предлагаю чуть-чуть заработать вам. Реклама.
– Это понятно. Я помню, – сказала она, спохватившись. – Хотелось бы услышать подробности вашего заманчивого предложения.
Она вроде как незаметно расстегнула пару пуговок на блузке, положила руки на бедра и чуть развела их, при этом смотрела вызывающе прямо и с полуулыбкой на ярко накрашенных губах.
– Давайте, сначала вы мне расскажете о вашей замечательной газете, о читателях и вообще о станице Брюховецкой. Чтобы я приблизительно представил объемы…
– А что вы продаете?
– Теплоизоляцию. Уникальный российский материал! Вдвое дешевле импорта, а по качеству даже лучше.
Она действительно собралась было рассказывать, но я упредил. Не хотелось тратить время на ерунду.
– Давайте совместим полезное с приятным! – предложил я. – Время почти обеденное, а я в дороге провел несколько часов, мотаясь по вашим станичкам. В животе урчит дико, даже неудобно перед вами. Приглашаю вас на деловой обед!
– Заманчивое предложение, – тихо произнесла она и ослепила меня кричаще-алой улыбкой. – Только есть нюанс. С бизнес-ланчами у нас напряженно. Зато есть пара мест с отличной шаурмой и кофе.
Болтая ни о чем, мы совершили короткое путешествие из редакции в ближайший парк, попутно обзаведясь парой внушительных и очень аппетитно пахнувших коробок со съестным и напитками. Расположились на скамейке у фонтана в укромном местечке, от любопытных глаз закрытом цветущими кустами жасмина. Судя по специфическим надписям, которыми была обильно изрезана лавочка, там предпочитали сидеть влюбленные парочки.
Поели быстро, вкусно и с коммуникативной пользой. Алена Игоревна незаметно превратилась в Алю, мы перешли на «ты», сидели чуть ли не обнявшись, а в душе зрела странная уверенность, что я знал эту женщину если не всю жизнь, то очень давно. Еще через пять минут мне уже не казалась неуместной «скамейка для влюбленных» и даже захотелось к кустарной резьбе на спинке лавочки добавить еще пару имен, соединив их плюсиком.
– Ну! – сказала Аля, сминая упаковку из-под фастфуда и метко отправляя ее в ближайшую урну. – А теперь говори, зачем на самом деле приехал. Ты мне нравишься. Очень. Поэтому постарайся не разочаровать.
И отстранилась, перестала улыбаться, скрестила руки на груди, стала суровой и даже немного агрессивной.
Пораженный мгновенной переменой, я немного опешил. Но быстро собрался с мыслями. Говорить всей правды я не собирался, но и врать не хотелось. Аля неспроста предупредила об этом, я тоже чувствовал, что она мгновенно поймет ложь. И разочаруется во мне. А я не хотел этого. Я очень хотел ближайшие несколько часов, а может даже дней провести с этой женщиной.
– По делу, – сказал я. – По очень странному делу. Я частный детектив.
– Ух ты! Ни разу не видела частных детективов. Что за дело?
– Некое предприятие, которое у вас здесь работает. Открылось, скорее всего, недавно. Названия не знаю. Я сам его называю КУБ.
Напряжение на ее лице сменилось растерянностью. Она слышала эту аббревиатуру явно впервые.
– В смысле? Геометрическая фигура?
– Нет. Аббревиатура. Коммутативное устройство безопасности. Но я так называю завод, который их производит. Это медицинский прибор…
– Биоэтанол, – сказала Аля, еще больше мрачнее и еще дальше отодвигаясь.
– Как ты сказала? Биоэтанол? Вряд ли это имеет отношение…
Но Аля не дала мне договорить, а просто встала и быстро пошла прочь. Оторопев, я какое-то время смотрел ей вслед, а затем побежал догонять, пытаясь неловко схватить за локоть и остановить.
– Постой! Да стой же ты!
Она стряхнула мою руку, ускоряя шаг.
– Решили проверить меня? – непонятно сказала она. – Это лишнее. Уговор в силе!
Речь шла о чем-то недосягаемом моему пониманию, но, как подсказывало чутье, связанным со мной и моим расследованием.
Отбросив полумеры, я мертвой хваткой вцепился в Алю, остановил и силой, несмотря на активное сопротивление, развернул к себе лицом.
– Посмотри на меня! Ну же!
Я задрал футболку, обнажая корки шрамов на груди и огромный синяк поверх стухшего отека на ребрах.
– Не знаю, что тебе показалось и за кого ты меня приняла, но ты ошиблась. Я попал в переплет, едва уцелел. Меня пытались убить и наверняка попытаются еще. Я всего лишь ищу ответы и пытаюсь понять, кто и за что преследует меня.
Нормальная после этих слов побежала бы от меня пуще прежнего, но Аля не была нормальной. Я это видел по бесовским искоркам в дерзких глазах. Она осторожно коснулась моих подживших, но все еще болезненных ран, провела кончиками пальцев от груди до ремня на джинсах.
– Так ты не с завода? – глупо спросила она, прекрасно зная ответ.
– Нет. Я даже не понимаю, о чем речь.
В отчаянной и импульсивной попытке вызвать ее симпатию, я сделал то, чего не делал никогда – протянул ей запаянную в прозрачный пластик карточку настоящего удостоверения с именем, номером лицензии и прочим. Оно мне служило для оформления договоров да иногда для подтверждения личности при контактах с особо подозрительными заказчиками и правоохранителями, в поле зрения которых я регулярно оказывался. Малозначительным свидетелям и случайным встречным мое удостоверение видеть не полагалось, на них куда большее впечатление производили фальшивки.
– Настоящие имя и фамилия тебе больше подходят, – сказала она, оценив и явно поняв жест. – Особенно фамилия…
Покаянно склонив голову, будто просила прощения за свою выходку, она взяла меня под руку и повела вдоль березовой аллеи.
– Прости, – прошептала Аля. – У нас из-за этого завода такая чертовщина творится. Все боятся. А кого не запугали, тех просто купили. Даже нашу газету.
– Буквально?
– Нет, конечно. Они выкупили разворот в цвете на пять лет вперед под рекламу, но ничего там не публикуют, мы размещаем на этом месте телепрограмму. То есть это была завуалированная взятка владельцу газеты. Как только они подписали договор на эту фальшивую рекламу, шеф меня вызвал и запретил любые упоминания о заводе.
– Значит, раньше ты писала о нем?
– Была одна история, но до публикации не дошло…
– Расскажи вкратце, что это за предприятие и чем занимается?
Аля с шумом выдохнула и покачала головой.
– Вкратце не получится. Значит, так… Появился этот завод три года назад. Поначалу все возбудились, обрадовались, ведь это рабочие места, налоги. Но потом быстро успокоились. Странности начались сразу. Завод строили без привлечения внимания и открыли по-тихому. Обычно местные СМИ трубят о подобном не умолкая от закладки первого камня до перерезывания красной ленточки. А тут тишина. Завод просто появился за старым кладбищем. На заброшенном хуторе Победа также внезапно вырос шикарный микрорайон со школой, детским садом и поликлиникой. Брюховецкую наводнили новые люди. И сразу почувствовались огромные деньги везде. Вылизали этот парк, отремонтировали дороги и тротуары, построили стадион с бассейном. Все были в восторге. А потом в редакцию пошли письма. Активисты из числа пенсионеров традиционно беспокоились о здоровье брюховчан и требовали от руководства завода не допустить спаивания населения. Первое время ходили дикие слухи о биоэтаноле, ведь это спирт и народ боялся его появления в промышленных объемах. Но пару раз на электронную почту редакции приходили странные письма с намеком, что никакого биоэтанола на этом заводе нет и вообще это какая-то промышленная лаборатория. Я заинтересовалась и начала собирать статистику. И вот оказалось, что не только в нашем районе, но и вообще в крае и соседних областях существенно не выросло производство кукурузы, из которой этот спирт должны были гнать. Я попыталась выйти на этот завод, звонила, писала запросы, но без толку. Потом просто поехала к ним, но меня дальше проходной не пустили. А на следующий день они сами явились и заключили с редакцией тот самый рекламный договор и шеф наложил табу.
– Письма продолжают приходить?
– Нет. Уже больше года тишина, покой и благодать. Во всем и всюду. Нет криминала, вообще нет. Присмирела буйная молодежь. Нигде не услышишь громкой музыки. Перестали с размахом справлять свадьбы. У нас здесь идиллия и благорастворение воздусей. Как в болоте. Ах да! Еще и население сократилось. Статистики не знаю, переписи давно не было, но по ощущением народу стало раза в два меньше.
– Нет криминала? – не поверил я.
– Буквально. Исчезли даже семейные разборки по пьяни. Где-то полтора года назад из полиции перестали возвращаться люди. Я и сама тогда заметила, но не придала значения, что вдруг как в воду канули бомжи. Вот вчера еще они в мусорках рылись и в людных местах милостыню клянчили, а сегодня их уже нет.
У меня защемило сердце. Вспомнился рассказ Сашки про исчезновение с улиц ростовских маргиналов.
– Прибегала в редакцию женщина и попросила помочь найти сына. Семья не благополучная, такое случалось и раньше, поэтому никто не обратил внимания, но вместе с тех хулиганом пропали и все дружки сына. Их задержали после драки в каком-то кафе, а когда она на утро привычно понесла ему в изолятор сигареты и чай с сахаром, то в полиции его не оказалось и даже записи о задержании не было. Хотя в кафе все говорили, что приезжал наряд и всех драчунов забрал. Я эту женщину больше не видела, но приходили другие. Кому-то удавалось достучаться до краевого центра и даже до столицы. Пару раз приезжали журналисты из региональных СМИ и один раз с федерального канала. Вот тогда пропавшие чудесным образом находились в лесополосе или всплывали в речке в виде неузнаваемого тела. Опознавали только по ДНК.
Аля перевела дух и на минуту замолчала. Дрожащие кончики пальцев выдавали волнение и даже страх. И это было странно. Говорила она ловко и быстро, словно отрепетированный текст, но при этом боялась. Времени прошло немало, события коснулись вскользь, однако Алена говорила так, будто все произошло вчера и те пропавшие были ее близкими.
– После разговора с женщиной, искавшей сына, за мной начали демонстративно следить. Ровно один день. Затем влезли в мою квартиру, ничего не тронули, но оставили на столе список всех моих родственников с адресами и номерами телефонов, даже про бывшего мужа не забыли. Несколько раз звонили и, давясь от смеха, просили написать статью о пропавшей без вести журналистке Алене. Поэтому, когда ты появился и намекнул на этот завод…
– Понятно, – кивнул я и решил сменить тему, чтобы дать ей передохнуть. – Ну а что за история, которая не дошла до публикации?
– Думаю, она тоже связана с заводом, хотя тогда на него еще и намека не было. Лет пять назад. На железнодорожных путях за Брюховецкой нашли человека. Без документов, без памяти, совершенно голый, остриженный и с ожогами на голове. Ожоги странные, круглые и треугольные. Он был весь ободранный и выглядел так, будто из машины на ходу выпал. В тот же день ко мне в газету прискакала инспектор по связям с общественностью нашего РОВД с просьбой дать заметку, типа «кто видел, кто знает»? Заодно и фотку приволокла. Однако снимали на мобильник да еще на фоне окна, качество убогое. Меня эта тема зацепила и под предлогом получения фотки лучшего качества я напросилась в больницу к этому бедолаге. Его держали в инфекционном отделении, в отдельном боксе. Сфоткала я его и заодно похоронила мысль пообщаться, потому что тот тип был просто овощем с глазами вареной рыбы. А потом начался цирк. Собралась уходить, как в палату врываются амбалы в камуфляже. Фотоаппарат забрали, меня в угол отшвырнули, бросили этого контуженного обожженного на носилки и ходу. Как потом выяснилось, они не только на меня напали, но досталось и медсестрам, санитаркам, врачу и водителю «скорой». Первые дни в Бухаре только об этом и говорили, объявляли план «Перехват», завели дело о похищении человека, от меня приняли заявление об ограблении и причинении легких телесных. А потом ажиотаж утих. Менты делали вид, что ничего не было. Некто анонимный курьером прислал новый фотоаппарат и открытку с извинениями. Через неделю РОВД разродилось пресс-релизом, в котором случившееся объяснялось недоразумением. Мол, это был пациент психиатрической больницы, который пропал после ДТП.
– Но ты не успокоилась на этом, – угадал я.
– Конечно, не успокоилась! Из Краснодара через Брюховецкую напрямую нельзя добраться ни в какую психиатрическую больницу, а крюками никто не ездит, все бензин экономят. К тому же, мой хороший знакомый в угрозыске работал. Вот он и обмолвился, что отпечатки пальцев того больного принадлежали солдату-контрактнику из Казани, который больше месяца числился дезертиром. Где мы и где Казань? Вот я и написала разгромную статью. Владелец газеты от восторга до потолка прыгал, предвкушал чуть ли не всероссийский успех. Ну и начал всячески рекламировать сенсацию, болтал на каждом углу. Пока к нему ночью не явились незваные гости. Его запугали так, что мы с тех пор вообще ничего стоящего не публикуем. Он запретил мне писать любые статьи без согласования с ним и начал проверять каждый номер газеты перед отправкой в типографию.
– Да, странная история. Но мне странно и другое. Почему ты до сих пор в этой газете работаешь, – сказал я. – Для журналиста такие условия как удавка.
– Самая настоящая.
– И что же тебя здесь держит?
– Не знаю, – Аля пожала плечами, – жизнь так сложилась. Здесь родилась, здесь ходила в детский сад, здесь окончила школу, здесь влюбилась и вышла замуж. Сюда же вернулась после университета. Были попытки, после развода, устроиться в Краснодаре, работала и в газете, и в телекомпании продюсером, даже в пресс-службе губернатора засветилась, но… Увы и ах! Мне было уже за тридцать, конкурировать с молодежью сложно, а батрачить за копейку малую на низовой работе противно. Вот я и вернулась в Брюховецкую, здесь не нужно ни с кем конкурировать, здесь я всегда звезда!
Она бахвалилась, намекая на несерьезность сказанного. Но мне не нужно было намекать, я и сам не верил. Аля не хотела говорить всей правды и при первой же возможности снова переключилась на предмет моего интереса:
– Да в общем-то здесь неплохо было. Пока не появился этот завод.
– Ключевое слово «было».
– Ко всему можно привыкнуть. А мечтать я уже давно перестала.
– Взрослый человек не должен мечтать. Это инфантильные глупости. Взрослые живут в ожидании шанса, чтобы мертвой хваткой вцепиться в него. А шансы они везде и повсюду, нужно только уметь их не пропускать в наивном ожидании от судьбы предложения получше.
Я остановился у ближайшей скамейки и сел, глядя на нее. Аля села рядом, глядя на меня.
– Намекаешь на себя? – сказала она. – Даже не представляешь, сколько раз я хваталась за такие шансы, а потом оказывалась у разбитого корыта. Причем это были люди, которых я знала годами. А с тобой мы познакомились час назад.
– Угу! И я о том же. Чаще всего предают близкие, а помогают незнакомцы. Неужели у тебя ни разу не было чувства, что знаешь и понимаешь человека, хотя видишь его впервые?
Ее огромные глаза распахнулись еще больше, вспыхнули огнем. Затем она прижалась ко мне, обвила рукой и положила голову на плечо.
– Не знаю, что я делаю, – прошептала она, обжигая ухо горячим дыханием. – И скорее всего пожалею об этом. Но я верю тебе. Вернее, хочу тебе верить. Или мы думаем об одном и том же, или ты как-то угадал мои мысли и водишь меня за нос, но я постоянно ловлю себя на мысли, что знаю тебя. Прямо как ты сказал. Всю свою жизнь знаю тебя. Как только увидела тебя в дверях своего кабинета, то будто пыталась вспомнить тебя, твой запах, твой голос, твои прикосновения. Мне будто память стерли, а сейчас она медленно просыпается.
Я молчал, давая ей выговориться и саму себя убедить в сказанном.
– Но если меня обманешь, я тебя убью, – вдруг прошептала она и куснула меня за мочку уха.
– Я прежде сам себя убью.
***
Оранжевые лучи заходящего солнца били прямо в лицо, но вставать и задергивать штору было лень. К тому же, не хотелось нарушать идиллию и будить прикорнувшую Алену. Она лежала на спине с закинутыми за голову руками, грудь все еще резко вздымалась и тут же опадала в сорванном учащенном дыхании, покрытое испариной тело переливалось шоколадными оттенками. В обманчивом закатном свете Аля казалась неестественно смуглой, как мулатка. Ломанные вечерние тени искажали плавные обводы бедер, черным провалом сходились внизу живота, от чуть съехавшей на бок груди падали на безмятежное лицо.
Любуясь Алей, я пытался угадать, кем она была на самом деле, как ее звали. Не было ни малейшего сомнения, что она играла отведенную роль, хорошо играла. Да, была призрачная и статистически ничтожная надежда, что Алена влюбилась в меня с первого взгляда и ухватилась за шанс уехать из Брюховецкой. Но скорее всего она была приставленной ко мне тенью. Уж слишком невероятны и скоротечны были события, чтобы даже лишенный скепсиса человек мог поверить в них. И дня не прошло, как мы с Алей успели познакомиться, хлеб преломить, переспать и начать строить планы совместного будущего. Подыгрывая ей, я поначалу развлекался в попытке подловить на вранье, неточностях или подтасовках, но потом бросил. В конце концов, впервые за многие годы мне было хорошо с женщиной и хотелось просто растянуть этот короткий эпизод. Для меня было уже свершившимся фактом будущее расставание с Аленой после завершения миссии в Брюховецкой. Но пока этого не произошло, я наслаждался жизнью, снова обретя в ней смысл в виде эфемерных отношений с провинциальной журналисткой. А еще меня успокаивала мысль, что Аля не была человеком моей бывшей жены. В этом случае ей не позволили бы лечь со мной в постель. Да и такого типа подсадные утки всегда держат рот на замке и стараются разговорить других. Алена же мне столько компрометирующего рассказала про КУБ и Брюховецкую, что этого вполне хватило бы десяток томов уголовных дел.
Для самоуспокоения я решил, что это прелестное создание мне подослал лучший друг Сашка, это было очень похоже на него и на его контору. Там мелочей не упускают, продумывают все. Попав в якобы Ленину краснодарскую нору, я чувствовал себя на сцене дрянного театра с плохими декорациями. Квартира же Али была ее прямым продолжением – такая же стильная, ухоженная, местами красивая и с любовью обжитая. Обычная двухкомнатная хрущевка на пятом этаже под крышей, но со вкусом и вложением немалых денег отремонтированная, обставленная необходимым минимумом дорогой мебели и бытовой техники. Каждая подушка на диване, каждая кухонная шторка, каждая фигурная лампочка в вычурной люстре – все до последней мелочи вписывалось в образ Алены. Как и ее маленький красный автомобильчик, кстати. Все было органично настоящим, не было и намека на бутафорию.
Не в пользу моей бывшей было и сравнение с Аленой. Идеальное тело пластикового манекена из модного магазина поражало, удивляло и одновременно пугало своей противоестественностью. Глядя на Алю, я видел живую женщину с множеством недостатков. Она тоже воевала с возрастными изменениями, но делала это легально и с приложением больших усилий. О чем я лишь догадывался во время нашей первой встречи в спальне лишь подтвердилось. Атлетическое тело почти без лишнего веса и волос в нежелательных местах, грудь явно подвергалась коррекции, не обошлось без подтяжки кожи в районе живота – об этом красноречиво говорили тщательно скрытые, но присутствовавшие следы после операций. Помимо медицинских шрамов, у Алены имелся полный набор обильно рассыпанных по телу родинок и веснушек. Вспоминая Ленку, я видел лишь мертвую фарфоровую кожу без единого изъяна.
– О чем думаешь? – сонно пробормотала она, уже раз сотый за день задавая этот вопрос, будто тоже желая меня подловить на чем-то.
– О твоем шикарном теле.
– Врешь, – чуть ли мурлыча прошептала она и потянулась.
– Не вру. Думаю, за какие такие заслуги мне досталась ты?
– О! – Аля прильнула ко мне и обняла поперек груди. – Мне нравится ход твоих мыслей.
– А еще я думаю, с кем мне придется за тебя драться не на жизнь, а на смерть?
Она смутилась и, отстранившись, вопросительно посмотрела на меня.
– Без обид, но смотрю на тебя, на твою квартиру, на твою машину, а вместо них вижу большие деньги.
– Поподробнее!
– Кто-то же оплачивал тебе все это? И вряд ли это были мама с папой.
– Почему же?
– Ну, они бы тебе купили и отремонтировали квартиру, может быть – машину, но никакие родители никогда не будут оплачивать дочери увеличение груди.
Алена рассмеялась, кошкой метнулась ко мне, прильнула, поцеловала, отпрянула. Сев на кровати по-турецки, она правую руку завела за голову, а левой демонстративно приподняла грудь.
– Они тебе не нравятся? – спросила она, капризно дуя губы.
– Обожаю твою грудь. Даже больше, чем тебя. Но вопрос не снимается!
Аля снова рассмеялась, а затем плюхнулась рядом и принялась острыми наманикюренными ногтями рисовать у меня на животе бессмысленные узоры. Она была раскрепощена, игрива, шаловлива и снова возбуждена.
– Ну, родители всякие бывают. Может быть мне требовалась операция по медицинским показаниям! Вот папочка и оплатил.
– Сомневаюсь.
– Ты же сыщик! – Алена звонко хлопнула ладонью по моей груди. – Сам скажи. Удиви меня!
– У меня есть версия, но хотелось бы услышать твою.
– Ну, если тебе охота испортить мне настроение, давай поговорим о моем прошлом. – Алена действительно погрустнела, легла рядом ничком, приобняла и уткнулась мне в плечо. – Муж оплатил. Бывший. Но идея была моей. Дура была, хотела сохранить отношения, а он все рано ушел к другой. Ни новые сиськи не помогли, ни эпиляция зоны бикини, ни фитнес с йогой, ничто не помогло.
– Неужели в Брюховецкой нашлась женщина лучше тебя?
– О! Каждая вторая лучше меня. По крайней мере, точно умнее. Мужа хотела силиконом удержать, тебя вот через час после знакомства в койку потащила. Наивная дура.
– И кто бывший муж?
– Ну, – замялась она. – Один бизнесмен. От него у меня и квартира эта, и машина, и цацки. Живу на алименты, так сказать. Если вздумал ревновать, то брось. Он живет в Краснодаре. Мы уже года три не виделись и даже по телефону не говорим. Раз в месяц приходит перевод на мою карту. Не то чтобы огромные деньги, но на жизнь хватает. Откупные, так сказать. Он мне деньги, я ему – спокойствие и тыл.
Видя недоверие в моих глазах, она со вздохом сказала:
– На меня его фирма краснодарская записана. Вот такая я бизнес-леди!
– Ладно. С мужем разобрались.
Алена с каким-то рыком застонала:
– Ну что ты за мужик?! Рядом с ним лежит голая, доступная, возбужденная баба, а он разговоры разговаривает!
– Не забывай, что мне уже за сорок. Это ты молодая и ненасытная, а мне нужны паузы.
– Думаешь дешевая лесть и самооговоры тебе помогут? – с хищной улыбкой сказала она и без шанса на сопротивление оседлала меня.
