Евгений Николаевич Курской
Логово бессмертных
– Мы самые! – излишне бравурно, изображая дружелюбие, отрапортовал я и вылез из машины.
– Давайте сопроводиловку, – он буквально вырвал из моих рук скоросшиватель и по пандусу медленно пошел к открытым воротам, всем своим видом показывая, как ему осточертела эта работа.
– Так это вы теперь курируете северо-западное направление? – услышал я женский голос и с удивлением посмотрел на его обладательницу, невесть откуда взявшуюся на дальнем конце эстакады. Хрупкая и изящная в розовом хирургическом костюме и пестренькой шапочке, издалека она напоминала хорошенькую студентку третьего курса медвуза, которую хотелось обнять и целовать. Вблизи же в сравнения напрашивались исключительно вымышленные персонажи вроде Медузы Горгоны и все благодаря ледяному взгляду бесцветных глаз старухи. Я сразу вспомнил бывшую жену, в свои сорок с лишним имевшую внешность двадцатилетней женщины, но к которой почему-то даже прикасаться не хотелось. Тогда я еще подумал, что у меня это личное из-за былой неприязни, но вдруг оказалось, что и эта очаровательная «студенточка» не вызывала никаких чувств, кроме омерзения и страха.
Она легкой пружинящей походкой сбежала к нам, сияя улыбкой.
– Захотела посмотреть на вас лично! И познакомиться, заодно! Ирина… – она слегка запнулась, будто собиралась назвать еще и отчество, но передумала. – Я здесь главный аморфохирург.
Я пожал протянутую руку и представился вымышленным именем, затем придумал псевдоним Але. Она вымученно улыбнулась и слегка кивнула.
– Солнышко, с тобой все в порядке? – В голосе Ирины сквозила навязчивая забота мудрых старших о неразумных младших. Преклонный возраст давал о себе знать несмотря на юное тело.
– Наверное, укачало, – сказала Алена и через силу улыбнулась.
– Может тебя осмотреть?
Аля еще больше побледнела и начала вжиматься в спинку кресла, будто хотела максимально отдалиться от этой женщины.
– Нет-нет! Я просто тут посижу. На пять минут глаза прикрою и все пройдет.
– Ну, как знаешь.
Ирина повелительным жестом указала мне направление вверх по пандусу.
– Вы даже не представляете, как мы рады! – щебетала она, невольно повышая голос. Чем ближе мы подходили к отверстому жерлу ворот, тем сильнее становился свистящий гул мощной вентиляции. – Ваш предшественник, так скажем, вызывал массу вопросов насчет своего поведения.
– На чем и погорел, – сказал я, особо не целясь, но тем не менее попав точно в яблочко.
– Лучше и не скажешь! Я всегда говорила, что нельзя быть настолько мерзавцем даже ради своей работы. Это был абсолютно беспринципный человек!
Меня кольнуло слово «был», сказанное с такой уверенностью, будто увольнение в этой конторе само собой подразумевает свидание с далекими предками.
– Прошу вас! – Она завела меня в небольшую комнатку сразу за открытыми воротами, оказавшуюся тесной раздевалкой с висящими на стенных крючках желтыми костюмами биологической защиты.
Если бы Ирина не была занята болтовней и собственным костюмом, который она натягивала профессионально и небрежно легко, я бы погорел на неумении надевать столь специфическую одежду. В армии я пару раз на учениях надевал общевойсковой защитный комплект, но ОЗК не шел ни в какое сравнение с теми желтыми «скафандрами». Не было ни плаща, ни чулок, ни перчаток, ни привычных затяжек. Подглядывая за Ириной, я просто влез в шуршащий как клеенка костюм, кое-как устроил ноги в безразмерных резиновых сапогах, соединенных со штанами, всунул руки в рукава с огромными перчатками на концах, затем кое-как застегнул герметичную молнию от паха до горла и в завершении надел шлем с огромным прозрачным забралом, который фиксировался также герметичной застежкой. Я сразу понял, почему у того парня, который забрал наши бумаги, было такое дурное расположение духа – внутри костюма воняло химией, было душно и дышалось с трудом.
Из раздевалки мы прошли в кабину дезинфекции, где нас обдали клубами серого порошка из подобия раструба душа под потолком. После этой процедуры я понял, что если этот костюм и защищал кого-то, то явно не его обладателя. Скорее всего, оберегать должны были как раз от того, кто находился внутри костюма. Надпись на двери в конце коридора только подтвердила мои догадки: «Стерильно! Не входить без спецодежды и санобработки!».
А Ирина продолжала болтать, нисколько не смущенная естественными препятствиями для оживленного разговора. То ли она по сути была такой разговорчивой и просто воспользовалась случаем пообщаться с новым человеком, то ли строила насчет меня некие планы. Судя по парочке довольно прозрачных комплиментов и недвусмысленного предложения отложить поездку до завтра из-за наступления скорой ночи, второе было ближе к реальности.
Когда дверь с шипением уехала в стеновую нишу, открывая широкий проход в ярко освещенный зал с рядами знакомых кювет с пухлыми телами, меня качнуло и повело в сторону. В костюме я не чувствовал никаких запахов, кроме собственных и вони антисептика, но в тот момент мне в нос ударил смрад гниющей плоти. Я понимал, что это всего лишь разыгравшееся воображение, но волны тошноты одна за другой подкатывали к горлу. Хорошо, что на мне был мешковатый скафандр, который благополучно скрыл внезапно возникшие проблемы с координацией, иначе пришлось бы как-то объяснять мои спотыкания и хватания за попадающиеся под руку закрепленные предметы в попытке предотвратить неизбежное падение.
– Маловато у вас практики, – по-своему объяснила мои шатания Ирина. – С непривычки этот костюм доставляет массу неудобств.
– Да уж! – крикнул я сквозь давящий на уши гул и попытался улыбнуться. – Чувствую себя космонавтом в открытом космосе!
Ирина залилась фальшивым смехом после моей несмешной шутки и попыталась пошутить сама. Я улыбался как идиот, дежурно отвечал что-то, но не видел ничего вокруг кроме людей, лежащих в бадьях с черной жидкостью. Хотя людей в привычном смысле они уже мало напоминали, походя скорее на отечные заготовки для бесполых манекенов, но я-то знал правду. Каждое тело, мимо которого мы проходили, когда-то было обыкновенным человеком, жило своей жизнью, строило планы на будущее, чего-то опасалось и на что-то надеялось. И никто из сотен этих людей даже в худшем из своих кошмаров не мог вообразить финал своей жизни в этом ярко освещенном шумном зале. Ни один из них! Каким бы скверным человеком ни был при жизни, какие бы преступления ни совершал, никто не заслужил участи превратиться в студенистую тушу в бадье с черной жижей.
Ирина остановилась у крайней в предпоследнем ряду кюветы и выдернула скоросшиватель из крепления в изголовье.
– Так, так, так… – Она листала скрепленные листки, небрежным движением перекидывая, мгновенно просматривала данные и утвердительно кивала, чуть улыбаясь. – Ну да, все правильно. Итак! Зеленая группа, абсолютная совместимость, конечная стадия эмбрионизации, полное завершение нулевой стадии прерывания наследственного цикла. Возрастная группа в пределах допустимой погрешности. Пол женский. Фазовое позитронное позиционирование частотности сигнала в пределах допустимого. Вроде бы все в порядке. По-моему, вам подходит! Возражения есть?
Я косо глянул на расплывшуюся тушу, в которой опознать хоть какие-то половые признаки было нереально, и тут же отвел взгляд.
– Никаких возражений. Доверюсь вашему выбору.
– Прекрасно! – она повернулась и помахала скоросшивателем кому-то у меня за спиной: – Мальчики! Ау-у!!!
«Мальчики» оказались детинами под два метра роста, которых черные бесформенные костюмы биологической защиты превратили в демонических созданий из ночных кошмаров. Когда они бесшумными тенями возникли в зоне видимости забрала моего шлема и я с одним мельком встретился взглядом, мне захотелось бежать оттуда и не оглядываться. Меня начало потряхивать, как в ознобе, по спине одна за другой медленно потекли обжигающие дорожки ледяного пота. Таких страшных глаз я не видел никогда. В прокурорскую бытность приходилось общаться с худшими из людей, в которых почти не осталось ничего человеческого, но даже они не внушали такого животного страха, рефлекторного или даже инстинктивного ужаса. Лишь однажды в жизни я испытал нечто подобное в школьном походе, когда во время веселой и радостной лесной прогулки за хворостом для костра случайно вышел на огромного матерого волка, доедавшего кровавые ошметки, оставшиеся от какой-то твари. Я окаменел, боясь пошевелиться, а зверь просто развернулся и ушел в чащу. Но перед этим мы точно так же встретились взглядом. И вот десятилетия спустя я снова увидел эти глаза, этот взгляд смертельно опасного хищника.
– У вас это первая экспедиционная поездка? – вдруг спросила Ирина.
– Так заметно? – в ее голосе мелькнули нотки подозрения и мне пришлось импровизировать. – Нас, конечно, готовили, показывали видео, рассказывали, но в реальности это очень сильно отличается.
– Понимаю вас, – кивнула она, склонившись над изголовьем кюветы с телом. Ее руки профессионально шарили по сферическому кожуху над головой, что-то нажимая, чем-то щелкая. Наконец кожух с шипением втягиваемого воздуха поднялся, откидываясь. – С непривычки всякое может случиться. Скоро привыкнете!
Это было сказано с улыбкой и дурацким подмигиванием, будто она готовила романтический ужин, а не колдовала над потерявшим человеческие очертания телом.
Далее все происходило более-менее знакомо по увиденному в Брюховецкой, разве что кювету никуда не откатывали да вместо громоздкого вилочного погрузчика использовали рохлю. Грубо отпихнув меня, амбалы на гидравлической рохле подкатили открытый и выстланный большим куском мягкой ткани саркофаг. Из кюветы откачали черную жидкость, извлекли тело, обтерли его, уложили в саркофаг, подсоединили с десяток тянувшихся от человека шлейфов к разъемам в изголовье саркофага и захлопнули крышку. Работали ловко, шустро и очень слаженно, я охнуть не успел, а рохлю с саркофагом уже толкали к открытой арке выхода. Когда же мы с Ириной, задержавшись в раздевалке, вышли на погрузочную площадку, саркофаг уже стоял внутри нашей «скорой». Оказалось, что на днище у него было подобие полозьев, которые идеально подошли к желобам для колес кушетки, которая обычно и располагается в «скорой». От саркофага, озарившего темноту салона зеленой светодиодной индикацией в изголовье, сразу к двум электроразъемам на панели тянулись шлейфы кабелей.
– А почему крепежа нет? – прорычал один из «мальчиков», подозрительно оглядывая внутренности фургона. – Непорядок. На первой же выбоине эта дура выскочит из пазов и двери вышибет.
– Уж какую дали, – развел я руками, аккуратно отстраняя детину и захлопывая двери. – Я поведу аккуратно.
– Ну, смотри! – с хищным оскалом сказал тот. – Тебе отвечать придется, не мне.
Наблюдавшая за происходящим Ирина с подобием грустной улыбки протянула мне скоросшиватель с торчащей из-под пружины зажима шариковой ручкой.
– Там внизу, где галочки, распишитесь. А потом еще раз на следующем листе.
Я чиркнул неразборчивые автографы, стараясь писать их похожими, однако никто на мою каллиграфию даже не глянул. Ирина забрала скоросшиватель и не глядя, через плечо, чуть ли не швырнула его унылому типу, который нас встречал, а взамен мне протянула увесистую пластиковую папку.
– Сопроводиловка на тушу, – на всякий случай пояснила она. – Отдадите спецам в вашем филиале. Они знают, что с этим делать. Кстати, там сверху, под накладной есть пропуск для дорожной полиции, если вдруг возникнут проблемы на дороге. Это, конечно, если вы не передумаете ехать на ночь глядя!
– Нет-нет! – вдруг из кабины подала голос Аля. – Мы и так уже задержались!
– Я все понимаю, – кивнула Ирина, примирительно поднимая руки и, вроде как, не заметив странной реакции Алены. – Дела, дела и еще раз дела! Но! Обещайте в следующий раз так не спешить, нам нужно познакомиться ближе!
Это адресовалось уже мне и сопровождалось самым похотливым взглядом, какой я когда-либо видел за последние годы. Женщина явно страдала от неудовлетворенного инстинкта размножения и не стеснялась демонстрировать это окружающим. Ее можно было понять и, не зная нюансов, даже посочувствовать. Вдруг получить молодое тело с гормонами, рвущими в клочья мозг, было испытанием, которое усугублялось явным отсутствием претендентов на алчущую плоть молодой старухи. Якшаться с местными из Трехсосенки ей, скорее всего, гордость не позволяла, а может и вовсе было запрещено, а всевозможные коллеги, вроде тех же «мальчиков», вызывали стойкое отвращение вперемешку с липким ужасом.
Я забрался на водительское сиденье, завел двигатель, стараясь не смотреть на красивую мордашку улыбающейся Ирины, как внезапно из туннеля выскочил гольф-кар с группой вооруженных охранников и перегородил нам выезд.
– Добрый вечер, коллеги! – с обманчивым радушием, которое даже не пыталось замаскировать сталь в голосе, сказал явно старший, подходя к «скорой». Он профессионально остановился в метре от фургона, чтобы его нельзя было сбить дверью, и положил руку на рукоять пистолета. – Внезапная проверка! Не переживайте. Это начальство нам такие учения периодически устраивают. Можно взглянуть на ваши пропуска и сопроводительные документы?
– Мы их сопроводиловки уже забрали, – внезапно вмешалась Ирина, все еще чаявшая произвести на меня впечатление. – Да и вообще! Что это за проверки такие на ночь глядя?
– Мы люди подневольные, – сияя ледяной улыбкой, сказал охранник, даже не взглянув на нее. – Приказали – делаем и вопросов не задаем. Итак?
Аля заерзала на своем сиденье, затравленно мельком глянула на меня, а потом вышла из машины.
– Вот, – она протянула охраннику карточку электронного ключа и снова глянула на меня через лобовое стекло, виновато глянула. Увидев пропуск, я на секунду обомлел, но тут же постарался взять себя в руки. Пропуск был черный. Ленкин был золотым, Экстази мне наклепал безликих белых и пару копий золотого, черный электронный ключ в руках Али я видел впервые.
Охранник передал карточку напарнику в гольф-каре, который сначала вставил ее в считывающее устройство на приборной панели, а затем вернул и коротко кивнул. После этого все заметно расслабились и начали улыбаться почти искренне.
– Все в порядке, – главный охранник убрал руку с кобуры. – Из центрального офиса сообщили, что за спецгрузом прибудет курьер с наивысшим уровнем доступа. Нам это показалось подозрительным. Решили проверить.
– Бывает, – пожала плечами Аля, возвращаясь в «скорую».
– Да заодно хотелось посмотреть на большую шишку! – неуклюже пошутил охранник. – Птицы высокого полета нечасто залетают к нам! Мы даже подумали, что это проверка какая-то!
– Нет, – сказала Алена, пристегиваясь. – Это нововведение такое. Полевая практика, так сказать. Чтобы в офисах народ не засиживался.
– Правильно, – подала голос Ирина. – Надо знать свои корни.
Гольф-кар освободил выезд и мы под махание ручек въехали в туннель.
Я сосредоточенно вел машину, Аля смотрела в окно, отвернувшись. Так мы и ехали километров тридцать. Когда я уже кожей начал ощущать колючие искорки незримой грозовой тучи, повисшей между нами, Алена наконец прервала молчание, но при этом продолжала смотреть в окно:
– Я давно хотела тебе сказать. Искала повод.
– Вот он сам и нашелся.
– Я просто…
– Не нужно, – прервал я ее и Аля резко повернулась ко мне, что-то почувствовав в моем голосе. Я на самом деле не осуждал ее и даже зла не держал. – Я давно знаю.
– Давно?!
– Всегда знал. Это же очевидно.
На ее ресницах висели крупные капли слез. Ей было тяжело признаваться в предательстве, она не находила слов и боялась уткнуться в глухую стену непонимания.
– Помнишь, ты сказала, что изучила меня и видишь насквозь, потому что полюбила. Вот и я тебя тоже.
– Полюбил?
– Вижу насквозь.
Я свернул на обочину, включил «аварийку» и вышел из машины, жестом предлагая последовать своему примеру.
– И когда ты мне хотела сказать?
– Честно, не знаю! – Она обхватила себя руками, будто ей было холодно. – Ждала удобного случая.
– Ты его дождалась. За нами сейчас следят?
– Нет, насколько я знаю. В машине следящих устройств нет, по крайней мере я не ставила.
– Ты всю инфу по моему делу сливала?
– Инфу? – Аля искренне сморщила хорошенькое личико в гримасе непонимания.
– Да, информацию.
– Нет, – она даже облегченно улыбнулась. – Это было не нужно.
– Как это? – агрессивно спросил я, готовый чуть ли не накинуться на нее. Алена почувствовала это и отступила.
– Это никому не нужно. Твое расследование не интересно.
– То есть? Меня не хотят остановить?
– Да нет же! – воскликнула Аля и всплеснула руками, недоумевая и поражаясь моей наивности. – Ты, твое расследование, вся эта наша беготня били всего лишь декорациями в спектакле.
– Спектакле?
– Насколько я знаю, а знаю я не очень много, сценарий принадлежит твоей бывшей жене…
– Стоп! Давай с самого начала, – велел я. – С твоего выхода на сцену.
Аля тяжело вздохнула, глядя мне в глаза. Ночь уже практически сменила сумерки и было трудно различать нюансы, но мне в ее взгляде виделась вина.
– Я не редактор газеты, – чуть ли не вымученно произнесла она дрожащим голосом. – Я пиар-менеджер, работаю в пресс-службе питерского филиала. Вернее, работала. Короче, пару месяцев назад меня вызывали к шефу и поставили перед фактом, что система из сотен сотрудниц выбрала меня для особой командировки в Краснодарский край. Обещали повышение по службе и огромную премию, но при отказе мне гарантировали увольнение с плохой рекомендацией. Естественно, я согласилась, не раздумывая. К тому же мне казалось, что Краснодарский край – это сплошные курорты и бесконечное лето, а мне предлагали оплачиваемый компанией шикарный отпуск. Он так и начинался, меня посадили в бизнес-джет, на нем прилетела в Краснодар, а уже оттуда отвезли в Брюховецкую…
– Почему именно тебя?
Аля пожала плечами.
– Скорее всего работали кадровики компании. У них уже давно все отлажено и компьютер выбирает кандидата по заданным параметрам. Перечислили все, что тебе нравится в женщинах, машине оставалось только отсеять претенденток. В итоге выбрали меня. И не зря, судя по результату.
Аля чуть улыбнулась.
– Что было в Брюховецкой?
– Времени было мало, мне толком даже отдохнуть не дали. Сразу же начали готовить к встрече с тобой. Моей задачей было встретиться, разговорить и завербовать.
– Я накануне звонил в редакцию газеты и разговаривал с редактором. Это была уже ты?
– Нет, конечно. После твоего звонка и завертелось все. Система опознала твой голос, подключилась к разговору и через секунду сотрудник уже слушал тебя. В Брюховецкой все телефоны прослушиваются, все сети под контролем.
– Что стало с настоящим редактором?
– Не знаю. – Она опустила глаза, явно догадываясь об участи той несчастной женщины. – Судя по намекам и обрывкам информации уже можно было догадаться, что меня впутывают во что-то мерзкое. А потом я встретила тебя и…
– И влюбилась? – насмешливо спросил я.
– И ты влюбился, – парировала она. – Они не только твой женский идеал подобрали, но и с моим угадали. Это, скорее всего, было случайностью. Я как только тебя увидела, то забыла инструкции и сценарий пошел под откос, почти весь наш разговор был моей импровизацией. Ох твоя жена и бесилась потом!
– Бывшая, – поправил я.
– Но так как все получилось еще лучше задуманного, то мне простили все вольности. И… Черт! Не могу!
Она яростно пнула камень на обочине, а затем отвернулась и дико заорала в ночь, давая выход эмоциям.
– Чтобы ты знал, – тихо сказала Аля. – Спать с тобой задачи не было. Это я сама.
– Знаю.
– Знаешь? – не поверила она.
– Если это сценарий моей жены, то она бы такого не допустила.
– Точно! – с облегчением выкрикнула Аля. – Сколько я от нее выслушала, ты не представляешь!
– Представляю. Но давай ближе к делу. Ноутбук ты угробила?
– Да, на секунду вставила флешку, там был вирус, он автоматически запустился. Хотя это не особо-то и нужно было. Перестраховка. Частоту видеосигнала с дрона глушили. А сам дрон помогали тебе вести, в паре мест связь с ним пропадала.
– Не понимаю, – перебил я. – Зачем это все? Хоть КУБ меня и не боится, но я все равно ведь мог навредить им, не нарочно.
– Тебя заманивали, будили гнев и ненависть, чтобы натравить на кое-кого. А потом, как я поняла, тебя же хотели сделать и козлом отпущения.
– Натравить?
– В организации конфликт. Она разделилась на две части. Северную и южную. Северной подконтрольны головной офис в Москве и филиалы за рубежом. Юг контролирует провинциальные филиалы. Грядет объединение. Я работаю в питерском филиале, раньше мы подчинялись югу, но полгода назад нам сообщили о слиянии и раздали новые трудовые договоры, там работодателем значится московский офис с генеральным директором Лавренюком.
Я сразу вспомнил садиста Лаврика из рассказа ростовской шлюхи. Уж не он ли? Хотя, вряд ли. Мне сложно было представить, как можно руководить московским филиалом из Ростова. Однофамилец, скорее всего, или родственник.
– Этого объединения не хочет твоя бывшая. Она возглавляет юг. Ее оттесняют на вторые роли, а может быть и вовсе уберут. Вот она и сопротивляется, а может быть даже хочет одолеть москвичей. И тебя использует как таран.
Не узнать почерк Лены было невозможно. Грубо, напролом и, как всегда, с обратным от задуманного результатом.
– Ты у них уже давно в разработке. За тобой следили очень плотно. Мне показывали старые отчеты, где описывались твои посещения ресторанов с выбором меню, перечислялись женщины, с которыми ты спал, они знают даже о твоей аллергии на ананасы.
Ну вот паззл и собрался.
– Где-то месяц или два назад, когда я еще ни сном ни духом не знала о сущности КУБа, в Краснодаре была большая заварушка с трупами. Пришлось привлекать серьезные ресурсы, чтобы замять шумиху. У нас это подавалось как нападение бандитов на один из филиалов. А потом, уже в Брюховецкой, мне показали видео с погоней за тобой, как ты прыгаешь из окна, и обмолвились, что это снято в Краснодаре. Так что уже тогда у них были на тебя планы, но все сорвалось, как я поняла.
В памяти всплыли те события и на душе разлилось тепло от мысли, что хоть в чем-то мне удалось навредить бывшей. Но тут же это мимолетное тепло воспоминаний сменилось льдом реальности. Если бы я тогда согласился на предлагаемую роль в игре моей бывшей, то сейчас занимался бы тем же самым, но без Али и с другими помощниками. Получается, что так или иначе я воплотил в жизнь безумный план Ленки.
– На железной дороге тоже все контролировалось?
– О, это отдельная история! – Алена даже чуть улыбнулась. – Она мне чуть головы не стоила. Твоя бывшая просто запретила даже думать об этом. Поэтому я тебя до последнего уговаривала отказаться от затеи, но ты же твердолобый! В последний момент саркофаги заменили на обманки. Охрану убрали и оставили только техперсонал. Да и поезд старались вести как можно аккуратнее. Твоя бывшая меня поставила перед фактом, что если с тобой что-то случится, то я очень сильно пожалею. Так что когда ты оленем сигал с вагона на вагон и пару раз чуть не угодил под колеса поезда, то рисковал и моей жизнью тоже. Кроме того…
– Что?
– Служба безопасности не верила в твою затею и доказывала, что дистанционно вскрыть вагон и добраться до саркофагов невозможно. Но ты со своим хакером сделал это.
– Толку от того…
– Для тебя – никакого, а им ты помог обнаружить несколько серьезных уязвимостей в компьютерной защите и ликвидировать их.
Это было даже не насмешкой судьбы, а каким-то плевком. В стремлении навредить КУБу мне удалось сделать его еще крепче.
Я постучал по борту фургона.
– А что с этим саркофагом? Тоже моя бывшая?
– Отчасти. Идея твоя, но от нее все пришли в восторг. Ничто так не ударит по репутации Москвы, как похищение саркофага с содержимым и документацией. Твоя бывшая мне сделала бронебойный пропуск и кое-что подчистила в заявке, которую ты со своим хакером внесли в базу КУБа, исправила пару роковых ошибок. Но на этом помощь закончилась. Здесь вражеская территория, где твоя бывшая не имеет власти.
– Поэтому ты запаниковала, когда мы подъехали к Трехсосенке?
Аля вжала голову в плечи, сразу став похожей на маленькую запуганную девочку.
– Честно, я старалась держаться, подбадривала себя, но… Понимаешь, я ведь не знала, где работаю. Да и никто не знает, кроме тех палачей в хирургических комбинезонах. Я была уверена, что работаю в пресс-службе медицинской конторы. Зарплата отличная, начальник чудо, дисциплина номинальная, свобода творчества и сплошной креатив в полный рост! Чего еще надо? Когда мне сказали, что какой-то гад хочет все это сломать, я с воодушевлением вызвалась помочь. Встреча с тобой немного подорвала мою уверенность и я стала считать, что ты просто заблуждаешься или вынужденно выполняешь чью-то волю. А потом я увидела нутро брюховецкой фабрики…
У нее на глаза навернулись слезы, Алена отвернулась и, безуспешно пытаясь побороть рыдания, несколько секунд тряслась в беззвучных конвульсиях. Мне пришлось обнять ее. Она не лгала и слезы были искренними, у меня до сих пор стояло перед глазами ее окаменевшее бледное лицо, когда мы впервые увидели раздутые человеческие тела в цеху завода.
– Уже в Ростове я решила выйти из этого дела и даже тебя попыталась уговорить отступиться, но… Мне сказали, что единственный выход для меня лежит через такую кювету с черной жижей. Они мне рассказали, что происходит с человеком там, твоя бывшая рассказала. Она же и предупредила, что с нами будет в Трехсосенке, если все вскроется. Поэтому у меня чуть истерика не началась, когда мы подъехали к тому заводу. Я же просто медийщик, до этого самым большим испытанием для меня были собеседования о трудоустройстве.
– И что дальше?
Алена в панике отшатнулась.
– Я больше не могу! Как хочешь, но…
– Ты больше ничего делать не будешь. Успокойся. – Я снова ее обнял. – У тебя есть варианты спрятаться где-то, отсидеться хотя бы несколько месяцев?
Она отрицательно покачала головой.
– Ни дальних родственников в глухой деревне на Алтае, ни друзей в Казахстане или Белоруссии?
– Нет.
– Что ж… Кстати, Питер твой родной город?
– Ну да, – тихо сказала она, не понимая, куда я клоню.
– А конкретнее? Откуда ты?
– Родилась на Гражданке, но я этого не помню, родители переехали на Ржевку через год после моего появления. Там и выросла, в школу пошла… Все, что рассказывала о своей жизни было правдой, только не в Брюховецкой, а в Питере.
– На Гражданке? – с улыбкой переспросил я, почувствовав теплоту в душе от забытых с детства названий родного города.
– Это район такой, на Гражданском проспекте.
– Я знаю. Сам оттуда.
Глаза Алены вспыхнули восторгом.
– Правда, не был на родине уйму лет, – я тяжело вздохнул, снова почувствовав боль в щемящем сердце. Невольное желание подловить Алю на лжи обернулось против меня же, больно кольнув иголкой совести. – Если вариантов нет, тогда остается только моя квартира в Ростове. Ты про нее кому-нибудь рассказывала?
– Никому. Инструкции я получала лично, когда выходила в магазин. Меня машина ждала в каком-нибудь людном месте. Возвращалась, как ты учил. Слежки не было.
Наивная.
У меня, конечно же, были варианты надежно ее спрятать, но тогда пришлось бы привлекать и засвечивать много постороннего народа. А мне не хотелось рисковать этими ценными людьми ради Алены, чья преданность была под большим вопросом и только что рассказанная история также могла оказаться частью плана, даже если она в нем была всего лишь безвольной пешкой. Моя ростовская квартира была единственным для нее вариантом отлежаться в тени. Отныне, как бы парадоксально это не выглядело, все зависело от самой Алены – если соврала мне, то сама же и будет виновата в своей неминуемой гибели.
– Это твой выход из мышеловки, – я сунул ей за пазуху пухлый мятый конверт. – Здесь немного денег, ключи арендованной машины и краткая инструкция. Я предполагал подобный исход и попытался все максимально просчитать. Если будешь осторожна, то есть шанс выскочить. Все в твоих руках.
Она всхлипнула и еще сильнее прижалась ко мне.
– Главное до Ростова добраться без проблем.
– Ростов?! Но там же…
– Да, Ростов, – перебил я. – Поближе к их логову, надеюсь, там они в последнюю очередь будут тебя искать. Да и других вариантов просто нет. Отсидишься в моей квартире.
Я чуть отстранил ее, чтобы видеть лицо.
– В нижнем ящике комода, который у кровати в спальне, двойное дно. Там нотариально заверенная дарственная на квартиру, твои документы на новое имя и банковская карточка с пин-кодом. Новый паспорт на крайний случай, старайся им не светить, серьезную проверку он не пройдет, но устроиться на работу или купить билет на поезд получится. Квартиру я тебе подарил сразу же, как только мы сбежали из Брюховецкой, в качестве компенсации за утраченную.
– Но та квартира не моя.
– Это уже не важно. Да и где-то же есть жилье, куда ты уже не сможешь вернуться. А мне эта хата вряд ли понадобится.
– Не говори так!
– Всего лишь смотрю правде в глаза. Должно случиться чудо, чтобы мне удалось выбраться из этого болота. Запоминай! – Я слегка тряхнул Алю за плечи, фокусируя ее внимание и оставляя зарубку в памяти. – Смени прическу и цвет волос. Кардинально похудей или поправься, смени стиль одежды. Постарайся сделать все, чтобы даже близкие тебя не узнали при встрече. Про свою машину забудь, даже не приближайся к стоянке, где она припаркована. Из квартиры выбирайся в случае крайней необходимости и только в часы пик, всегда старайся слиться с толпой. Забудь про друзей, родственников, вообще забудь про всех, как огня бойся соблазна с кем-нибудь связаться, даже если от тоски выть захочется.
– Поняла, – устало кивнула она.
Был еще один вопрос, который мне не хотелось поднимать, но его игнорирование грозило еще большими проблемами.
– Как ты связывалась с кураторами? – прямо спросил я и, как и ожидалось, вопрос словно пощечина оттолкнул Алю, она даже сделала пару шагов назад.
– По телефону, – тихо сказала она. – Они мне дали мобильник. Когда я его включала, там всегда было сообщение с инструкцией. Не знаю, как это работает, но стоило нажать кнопку включения…
– Где аппарат?
Тяжело вздохнув, Алена полезла в «скорую», долго копалась в сумках и наконец вернулась ко мне с миниатюрным черным телефоном.
Я забрал мобильник, мельком глянув, и сунул его в карман штанов.
– Есть еще что-нибудь, чего я не знаю, но должен?
Она потупилась, зачем-о пожала плечами, глянула на меня исподлобья:
– Меня зовут… Кира.
Я кивнул, не зная, как реагировать. Новое имя резало слух. Аленой мне она нравилась больше, но то было имя из прежней фальшивой реальности. Да и мне ли брюзжать, человеку, который фальшивыми именами представлялся чаще, чем собственным?
