Евгений Николаевич Курской
Логово бессмертных
– Что произошло? – Задавая этот вопрос, я сильно рисковал. Было стойкое ощущение, что жив я был только из-за уверенности этого странного человека в моей причастности к каким-то событиям. Заподозри он обратное и случиться могло что угодно, парень находился в явно пограничном состоянии. – Вдруг это чужие заслуги, а я их себе приписываю.
– Будет обидно, если не вы. Я бы не хотел, – подтвердил он мои опасения, и тут же развеял их. – Но я уверен, это заслуги ваши. Больше просто некому. Всем плевать. Все в плену больших денег и страха. И только с вашим появлением наша навозная куча зашевелилась. Когда вы украли ту девочку и у нас началась паника с проверками, я стал ждать перемен. Я был уверен, что намечается что-то грандиозное. И вот оно. Случилось.
Наконец-то я вспомнил его. Это был тот самый «зомби», который встречал нас с Кирой во время первого визита сюда.
– Сначала вас привезли в отключке. А сегодня утром интернет взорвался фильмом про нашу клоаку. Соцсети и мессенджеры под завязку набиты нарезками. Я часа два смотрел и не мог нарадоваться. Наконец-то! Наши умники попытались сбить волну и устроили ответную кампанию с разоблачением, но куда им, это как решетом цунами останавливать.
– Да, фильм мой.
Я умолчал, что был лишь автором идеи, а техническое воплощение легло на плечи Андрея.
– Пару дней назад была парализована работа южного филиала. Отключилось все оборудование. От перегрузки в энергосети взорвались электроподстанции. Был большой пожар. Говорят, какой-то вирус. Маленький вирус, а таких бед наделал, – с каким-то удовольствием, потеплевшим голосом сказал он. – И вот сейчас у нас то же самое. Сирену слышали?
– Да.
– Вот то-то же. Надеюсь, там сейчас все синим пламенем горит. Я бы хотел, чтобы все сгорело.
Слушая его монотонное бормотание, я возносил благодарственные молитвы за свое спасение всем реальным, мистическим и прочим силам, однако особое место в этом пантеоне отводилось Андрею. Все это время я самонадеянно считал себя центральной фигурой расследования и не раз представлял, как поставлю жирную точку в деятельности КУБа, однако в итоге я оказался беспомощной парализованной куклой в подвале, а главная действующая роль досталась Андрею. Он спас меня, он спас нас всех, он угробил-таки КУБ. Несмотря на неудачи первых попыток, он все-таки взломал систему Трехсосенки и запустил вирус. Конечно, где-то на задворках сознания еще теплилась соблазнительная мыслишка о том, что это все-таки я запустил вирус с помощью телефона Лавренюка, но уж слишком невероятной она была.
– Я только одного не понимаю, как вы здесь оказались. И зачем? Это часть замысла?
– Нет. Так получилось. Неудачное для меня стечение обстоятельств, – сказал я, хотя недоумевал по этому поводу не меньше моего странного собеседника.
– Понятно. Хорошо то, что хорошо кончается.
Он грузно поднялся и на деревянных ногах повернулся ко мне.
– Скоро отсюда все побегут, а этого нельзя допустить. Буду останавливать. Они прокляты. Проклятым нельзя наверх.
Внезапно его тело резко сложилось пополам, чего явно не ожидаешь от полукоматозного человека в громоздком костюме биозащиты. Он нагнулся за фонарем, но когда так же проворно распрямился, в одной руке действительно был фонарь, другая рука сжимала рукоять огромного пожарного топора со сверкающим лезвием.
– Прокляты? – осторожно спросил я.
– Мы все здесь прокляты. И все должны быть наказаны. Особенно те, кто пришел добровольно. Им нет прощения. Есть и те, кого заставили. Их можно понять, но все равно нельзя простить.
– Нельзя наказывать за сделанное под принуждением.
Его голова медленно повернулась ко мне и замерла. Я не видел его глаз в темноте, но чувствовал их ледяной взгляд, пронзающий насквозь. На какое-то мгновение сделалось жутко и даже возникло ощущение, что он и меня захочет «наказать».
– Это самообман. Я сам такой. Меня наняли по контракту ветеринаром на мясокомбинат при молочно-товарной ферме. Здесь предусмотрено что-то вроде беспроцентной ссуды на любую сумму, но только для сотрудников, при увольнении нужно возвращать в десятикратном размере. У моей семьи были долги. Огромные долги. Вот ловушка и захлопнулась. Когда я узнал, чем на самом деле буду заниматься, уже ничего нельзя было сделать. Мне доходчиво объяснили, деньги придется возвращать конкретному банку. Даже если КУБ вдруг исчезнет, то банк никуда не денется. Моя смерть тоже не исправит ситуацию, потому что коллекторы все равно придут к моим родным. И хорошо, если это будут коллекторы банка, а не КУБа.
– Вы о чем?
– Некоторые кончали жизнь самоубийством. А потом сюда привозили тела их жен и детей. В счет уплаты долга. Это был еще и намек нам, оставшимся работать. Вот мы и работали. Но все равно это неправильно. Это самооправдание.
– Выбор без выбора не может быть самооправданием.
– Выбор есть всегда. Как и оправдание за этот выбор. Дядя Миша, небось, тоже оправдывался перед своей смертью?
– Лавренюк? – удивился я.
– Лавренюк. Его еще ищут. Идиоты. Я уверен, что эта тварь уже мертва. Вы его убили. Я прав?
– Да.
– За это отдельное спасибо.
Он отвернулся и замер.
– Слышите?
Я прислушался и, действительно, услышал эхо отдаленного глухого стука.
– Пытаются выбраться, – со злой усмешкой сказал он, впервые проявив эмоции. – Надо бы им помочь.
Он положил фонарь рядом со мной, а затем поудобнее перехватил топор и не спеша пошел в темноту.
– Стойте! – крикнул я. – А как же?..
– Советую с часок обождать, а потом можете выбираться. Они вам голову обрили и изрисовали. Это хорошо. Сойдете за жертву.
Я ничего не понял, что он говорил. Да и спрашивал совсем о другом.
– Что будет со всеми этими людьми? – я лучом фонаря пробежался по рядам кювет с телами.
– Они уже давно мертвы. Забудьте.
Он сказал это совсем уже ледяным голосом и мне сразу перехотелось не то что переспрашивать, но даже просто говорить, чтобы ненароком не разозлить владельца огромного пожарного топора.
Я выключил фонарь, чтобы не разрядить батарею, и затаился в кювете. Самое поганое, что в ней было очень удобно лежать, даже мелькнула шальная мысль об анатомически идеальной кровати, из которой и вылезать-то не очень хотелось. Практически сразу меня начало клонить в сон, сказывались утомление и напряжение последних часов, да и окружающая темнота. Спать было нельзя, я это понимал, однако организм отказывался внимать разуму и требовал отдыха. Чтобы не заснуть, я бил себя по щекам, щипал, светил в глаза фонарем, но помогало не очень. Несколько раз я проваливался в глубокий черный сон, из которого тут же выныривал, объятый липким ужасом. Всякий раз, когда отключалось сознание, надо мной нависала улыбающаяся Ирина со сверкающим скальпелем, которым медленно замахивалась.
Когда вдалеке раздался, а потом резко оборвался пронзительный женский крик, я резко сел и слепо уставился в направлении шума. Кричала Ирина, в этом я был убежден. Через минуту беспорядочной чередой послышались хлопки выстрелов. Стреляли хаотично, явно наугад. Новый далекий крик – и снова тишина.
Остатками измученного сознания поняв, что я просто не выдержу отпущенного моим странным освободителем часа, я вылез и кюветы и на слабых ногах побрел на доносившиеся из мрака звуки, подсвечивая себе дорогу фонарем. По логике мне следовало бы идти в противоположном направлении, но ирония заключалась в том, что именно там был выход. Сзади были глухой тупик и сплошные ряды кювет с мертвецами.
Выхватывая из темноты мечущимся лучом белые раздувшиеся фрагменты тел в черной как смоль жидкости и каждый раз вздрагивая, я шарахался от кюветы к кювете. Но было еще хуже, когда я пытался не смотреть и шел чуть ли не на ощупь, натыкаясь на бадьи и вскрикивая от вполне реальной боли. Я понимал, что это было невозможно, все давно обесточено, но от каждого такого прикосновения меня будто пронзало электрическим током. Я даже светил фонарем на ладони в ожидании увидеть там электрические ожоги, но не видел ничего, но зато боковым зрением с ужасом замечал, как из кювет поднимаются безмолвные белые туши. Вполне возможно, это было игрой света, действием лекарств или перевозбуждением, но именно тогда я почувствовал, как ко мне в этом мраке подкрадывается безумие. Стиснув зубы и смотря строго перед собой, я уже чуть ли не бежал.
Когда кюветы наконец-то остались позади, а луч света выхватил впереди стену с черной аркой открытого выхода из зала, паника отпустила, а сердце перестало выпрыгивать из груди. Привалившись мокрой спиной к покатому своду коридора, я отдышался и дал себе минуту передохнуть, а потом снова пошел.
Я хоть и бывал там один раз, но в темноте туннель коридора неузнаваемо отличался от виденного при ярком свете. Он казался в разы шире, бесконечно длинным и с теряющимся над головой потолком. Не раз мелькала мысль, что это другой туннель и он ведет куда-то в сторону от выхода, что я заблудился, но выбора у меня не было и я упорно шел вперед. Когда показалась знакомая дверь раздевалки, где когда-то надевал костюм биозащиты в компании щебечущей Ирины, я выдохнул с облегчением, будто увидел свет маяка.
Перешагнув порог, я замер. Сразу у входа на полу лежала бесформенная желтая куча, в которой с трудом узнавался тот самый спецкостюм. Из-под него натекла и уже успела покрыться мутной пленкой черная лужа крови. Я не столько видел, сколько догадывался, что внутри костюма был человек. Понять это было невозможно, ни ног, ни рук, ни головы, сплошной изрубленный желтый в черных потеках ком.
Осторожно обойдя оставшееся от Ирины, а это наверняка была она – судя по миниатюрности останков, я осветил комнату в поисках одежды и обуви. Я был все еще голым, а в том стылом каземате с отключенной климатической системой можно было и застудиться, да и ходить босиком по усеянному мусором полу было опасно. Луч света выхватывал лишь огромные желтые костюмы биозащиты, от вида которых меня брала оторопь, и лишь в самом углу я увидел какое-то тряпье на стенном крючке и розовые кроссовки. Одежда и обувь были женскими, но мне выбирать не приходилось.
– Извините, но вам это больше не понадобится, – сказал я «прилегшей» у порога Ирине.
Она оказалась сторонницей спортивного стиля, а потому мне пришлись вполне в пору балахонистые трикотажные штаны на резинке, они нигде не давили, правда и доходили лишь до середины голени. От маечки с блестками пришлось отказаться, дальше груди я ее натянуть не смог. Как и кроссовки. Разодрав задники о стенной крючок, я надел их как шлепки и в таком виде пошел дальше.
Туннель коридора вывел меня в круглый зал с пандусами и эстакадой, где совсем недавно в нашу «скорую» загружали саркофаг с телом девушки. Осветив зал, я на мгновение задержался лучом на двух бесформенных телах под пандусом в лужах крови, но тут же направил фонарь в сторону открытого выхода. Захотелось бежать туда, нестись сломя голову. Я бы и побежал, если бы мог, но в моих силах было только брести, держась за стену.
Туннель бесконечной змеей полз вверх и под проклятым углом. Подъем забрал остатки сил, заставляя часто останавливаться на отдых. Я настолько устал, что уже перестал обращать внимание на мертвецов, хотя с каждой оставленной позади сотней метров их становилось все больше, среди трупов в спецодежде начинали попадаться уже и в обычной гражданской. Все они были одинаково изуродованы, жестоко изрублены и, самое страшное, у всех были отсечены головы, причем их старались отбросить подальше от тела.
Проходя мимо очередного покойника, я вздрогнул и попятился, увидев рядом с ним окровавленный топор. Тот самый «зомби», мой спаситель. Он лежал поперек прохода, привалившись спиной к стене и сжимая топорище. На желтой ткани спецкостюма в районе груди и живота виднелись следы вошедших в тело пуль, минимум трех. Это были просто входные отверстия, их и различить-то можно было с трудом, но этих ранений вполне хватило.
Когда я попытался обойти тело, он вдруг кашлянул, приподнял и тут же уронил руку.
– Выбрались, – хоть и тихо, сипя пробитым легким, но все же отчетливо сказал он. – Я рад.
– Давайте я вам помогу…
– Не нужно. Меня убили. Это хорошо. Расплата.
– Но вы тоже многих…
– Да. Наказал. Они думали, что я свой и подпускали. Главное – голову отделить, тогда уже не помочь. Особенно тем, в дорогих костюмах. Запомните.
Я понял, о чем он.
– Давайте-ка, поднимайтесь. Вместе доковыляем. Вам еще можно помочь. Да и крови почти нет.
– Вся кровь здесь, – он вяло хлопнул по неестественно раздувшемуся бедру, который от удара заболтался как курдюк с водой. – Костюм герметичный. Я как в бассейне из собственной крови. Иронично, да?
– Но…
– Бросьте. Я не хочу жить. Устал. Да и не должен я жить, – он кашлянул и чуть сполз по стене, я успел его поймать и вернуть в вертикальное положение. – Спешите. Там еще должно быть светло. Когда выберетесь, идите в обратную от дороги сторону. Опасно. За корпусом пустырь, идите прямо, до забора. Вдоль забора…
Он замолчал и как-то вдруг обмяк всем телом. Через мгновение звякнул о бетон выпавший из мертвых рук топор.
– Спасибо, – сказал я. – Спасибо.
Думая о том, что так и не узнал его имени, чтобы потом найти семью и помочь, отплатить, я пошел дальше. Если выберусь, если останусь живой, то найду. Обязательно найду.
Близкий выход я почувствовал по дуновению ветра. Чистого, свежего и живого ветра. А скоро мрак туннеля рассеялся, и я сразу же выбросил ненужный, да и порядком надоевший фонарь. Привыкшие к сумраку глаза скоро начали различать изгиб тоннеля, тянущиеся по его стенам и потолку решетки, трубопроводы и мотки кабелей. Выход распахнулся передо мной внезапно, ударил по глазам лучами закатного солнца, оглушил шумом ветра в кронах деревьев.
Помня предостережение, я затаился перед опущенной решеткой запорных ворот и огляделся. Никого. На дороге, ведущей в жерло тоннеля, россыпью валялись матово сверкавшие на солнце автоматные гильзы, на обочине обильно чернело засохшее пятно крови, чуть дальше лежал опрокинутый на бок электрокар, из-под которого нелепо торчали чьи-то голые ноги с обрывками штанин. Асфальт был изрисован витиеватыми узорами следов покрышек, будто здесь недавно устроили гоночный заезд.
Откуда-то из-за административных построек поднимался и, причудливо извиваясь через все небо, тянулся жирный шлейф дыма. Насколько я помнил, именно в той стороне располагался антенный комплекс с электроподстанциями. Значит, атака на Трехсосенку прошла по брюховецкому сценарию.
Отдохнув, я выбрался из-за ворот и пошел вдоль здания в противоположную от дороги сторону. За дальним углом действительно открылся небольшой пустырь с маячившим вдалеке кирпичным забором.
Хоть я и старался сохранять спокойствие, но сердце все равно выпрыгивало из груди, хотелось кричать, бежать, но на сей раз, впервые за многие месяцы, от радости и восторга. Я был жив, вопреки всему и назло всем!
Идя вдоль забора, я наивно рассчитывал обнаружить в нем какую-то прореху. Неспроста же мой таинственный спаситель советовал, все его прошлые рекомендации оказались полезными. Однако мощная каменная стена с колючей проволокой поверху отметала даже саму мысль о возможности существования в ней дыр, щелей или чего-то подобного. Не очень к месту вспомнив, как я уже шел вдоль похожей стены в краснодарском филиале КУБа, сбежав от конвоя, я и не подозревал, насколько уместным окажется невольное сравнение. Тот забор также тянулся бесконечной стеной и привел меня к единственному выходу с территории этой живодерни с будкой охраны и крепкими воротами, правда, распахнутыми настежь.
Спрятавшись за деревом, я долго наблюдал за казавшимся свободным, безлюдным, манящим путем наружу, но не решался выйти из укрытия. Немного настораживали доносившиеся непонятно откуда звуки бьющегося стекла, далекий вой сирены «скорой помощи», визг шин и отголоски криков.
Вернувшись к стене, я вдоль нее все же подошел к будке с поднятым шлагбаумом, выглянул наружу и остолбенел. Со стороны Трехсосенки шла толпа, заполняя собой все свободное пространство. Казалось, что люди идут медленно, но на самом деле эта орда надвигалась стремительно, как цунами, подминая под себя или сметая с пути все. Я даже толком испугаться не успел, как уже оказался окруженным хлынувшим в ворота потоком людей. Меня засосало в эту разъяренную стремнину и понесло обратно. Сопротивляться не было ни сил, ни возможности, окажись на моем месте бетонный столб, людская река его подхватила бы точно так же. Только я успел подумать о перспективе оказаться растоптанным, как ей на смену пришла перспектива быть растерзанным. Сразу несколько рук, судорожно хватая меня за что придется, выдернули из толпы и прижали к ближайшему дереву. В лицо лезли перекошенные яростью рожи, все разом что-то орали, в чем-то обвиняя и чего-то требуя. Чей-то сведенный судорогой кулак замахнулся для удара, но его перехватили и выкрутили.
– Вы с ума сошли?!! – истерично закричала откуда-то с боку женщина с кавказским акцентом. – Не трогайте его! Он не из этих! Он сам от них сбежал!
Ее тут же поддержали, меня отпустили и бережно положили в тень под деревом. Кто-то укрыл курткой, зачем-то начали совать деньги, подле оставили бутылку воды.
– Скажи, брат, где остальные?
Я махнул рукой вдоль дороги с желтой линией.
– Туда. В конце будет здание с входом под землю.
Толпа взревела и понеслась вглубь территории диспансера. Скоро я остался один, ошалевший. И снова с благодарностью вспомнил предречение моего спасителя с топором. Потрогал лысую голову, на которой все еще была разметка маркером. Она-то меня и уберегла от расправы.
Я в один присест опорожнил бутылку, а потом закутался в чужую куртку и побрел к Трехсосенке. На въезде в деревню миновал с сотню брошенных автомобилей, некоторые стояли с распахнутыми дверями. Видимо, на этих машинах приехали разъяренные люди, здесь они сбились в толпу и пошли штурмовать «санаторий». Там же зияли выбитыми окнами здание колхозного правления и несколько жилых домов, павшие первыми жертвами людского гнева. Чуть в отдалении колесами вверх валялось несколько разбитых патрульных машин. Сами полицейские, невредимые, группкой стояли в тени тополей и напряженно смотрели на меня. Мне не понравился ни их интерес к моей персоне, не их тяжелый взгляд. При этом ни один не шелохнулся, не попытался меня задержать или что-то спросить. От греха подальше я решил резко взять в сторону и по обсаженной старыми тополями дороге двинулся к трассе. Совсем недавно мы с Кирой по ней медленно ехали в «санаторий», лавируя между ямами, и уже тогда путь мне показался долгим, а уж пешком он виделся бесконечным.
Непроизвольно оглянувшись на полицейских, я заметил, как от них отделился один и пошел следом. Когда он махнул рукой, то ли приветствуя меня, то ли предостерегая, я ускорил шаг. Попытка сбежать наверняка выглядела нелепо, учитывая мое состояние, но я это делал на подсознательном уровне. Скоро преследователь уже чуть ли не в затылок мне дышал.
– Далеко собрался? – окликнул он и схватил меня за локоть. Рефлекторно и безуспешно попытавшись вырваться, я тем не менее замер, ошарашенный, а затем обернулся на знакомый голос. Это был Сашка, полковник контрразведки Александр Михайлович Лонидов. Живой и невредимый. Оказалось, что я крайне опрометчиво определил его в обитатели совсем иных миров, вместе со всеми прочими, кто так или иначе вляпался в КУБ. Не менее удивительным для меня открытием был и его внешний вид. Если я напоминал ходячий труп, то Сашка выглядел так, будто мы с ним только вчера расстались на той ростовской улице. Мой бывший лучший друг и предатель по совместительству излучал жизнерадостность, улыбался от уха до уха, на нем был все тот же идеальный костюм, который изящной изюминкой дополняли все те же сверкающие начищенные туфли.
– Ты? – ахнул я. – Вот уж кого не думал увидеть здесь. Да и вообще увидеть.
– Взаимно!
Он явно собирался привычно хлопнуть меня по плечу, но вовремя одумался. От такого удара я мог и ласты склеить.
– Ну и видок! Я тебя только по походке узнал.
– Ага, – буркнул я, – кроме походки ничего и не осталось.
Сашка перестал скалиться.
– Ты там был?
Я кивнул.
– Без шуток?
– Какие уж тут шутки…
Я отошел к дереву и, привалившись спиной к стволу, буквально сполз на землю.
– Я тебя потерял после Брюховецкой, – сказал он. – А потом увидел запись из той забегаловки, где похитили Лавренюка и прямо отлегло от сердца! Хотя, делов ты, конечно, наворотил, нам еще долго расхлебывать.
– Не надо было допускать, чтобы КУБ расцвел буйным цветом, и расхлебывать бы ничего не пришлось. Тоже мне, госбезопасность, – сказал я, однако именно к Сашке у меня претензий не было. Я решил сменить тему. – Если вы меня вели, то мог хотя бы маякнуть.
– Не, не мог. Тогда вся конспирация накрылась бы медным тазом. Ты был идеальной наживкой.
– Ага, был. Пока вы меня не потеряли. Хреновый получился живец.
– Но твоя самодеятельность тоже неплохо выстрелила. Мы только и успевали руки подставлять, чтобы ловить ништяки. Ты это дерево здорово потряс, у меня полное лукошко.
– Как всегда, – проворчал я. – Кто-то шеей рискует, а кто-то повышение получает.
– Если хочешь, организую тебе какой-нибудь орден.
– Да пошел ты! – отмахнулся я. – Лавренюка нашли?
– Мы – да. КУБ – нет. До последнего искали, пока им до того Лавренюка дело было. Сейчас у них другие заботы, крысы усиленно бегут с корабля по сходням. А мы их ловим. Вот только с вирусом ты зря. Эта сволочь вырвалась в сеть и теперь крушит все подряд. Вчера была настоящая паника, чуть ли не компьютерную пандемию объявили.
– Ничего, перетопчитесь. Только благодаря ему я выбрался, – я вспомнил Ирину со скальпелем и меня непроизвольно передернуло. – А компьютеры починят. Тоже мне, проблема. Малолетние дебилы по всему миру без порнухи остались, вот трагедия-то! Зато мы этим вирусом так по базам данных этих тварей прошлись, что там, поди, ни одного байта не уцелело.
– Ну да, – кивнул Сашка. – Хороший вирус. Кто писал?
– Ага, держи карман шире, так я и сказал.
– Это же кто-то из Краснодара. Все равно вычислим.
– Ну-ну, удачи! – позлорадствовал я, однако на душе стало тревожно.
– Плевать на порно. Вирус уничтожил всю информацию. Клиентура, адреса, счета и прочее. Ты нам сильно подгадил.
– Экстази моего знал?
– Почему же, знал. Он у нас в «Лефортово» сидит. Взяли на границе при попытке выехать из страны по фальшивому паспорту. Я всех твоих дружков в поле зрения держу, на всякий случай. Вот и жирдяя взяли тепленьким.
Услышав это, я непроизвольно улыбнулся. Одна хорошая новость за другой! Оставалось только самому выбраться из передряги и можно было смело заявлять, что жизнь налаживается.
– Потряси его и получишь все данные. Он на меня работал. Незадолго до главного кипиша он выкачал всю информацию со служебных серверов КУБа. Там как раз вся клиентура, сотрудники, адреса и прочее. Мне он сказал, что ничего не сохранил. Но я уверен, что врет. Только не бейте. Пообещай денег или скости какое-нибудь прегрешение и он тебе сделает даже больше, чем попросишь.
Сашка заметно просветлел лицом.
– Так выходит, что твоя контора все время у меня за спиной маячила?
– Ну да. Я же знал, что ты не устоишь и соблазнишься этим делом. Нам оставалось только следом красться. Кстати, предоплату от Матушкина возвращать не нужно, я все утряс.
– Благодетель, – съязвил я. – Кому возвращать-то? Матушкина почти сразу убрали.
– Ну остались же наследники. А он последнее с семейного счета снял, чтобы тебе заплатить. Вот это-то я и утряс. Контора рассчиталась.
– Ага, сейчас разрыдаюсь от умиления и жалости к сироткам. Эти наследники мне еще и должны остались. Я честно отработал не только задаток, но и невыплаченный гонорар. Дело закрыто. Будь заказчик жив, у него на руках уже и отчет был бы.
– Ага, этот отчет уже несколько часов в виде фильма гуляет по сети. Народ с ума сходит. Бунтует.
– Так вот оно что было! Следовало догадаться.
– Ну да. Утром фильм появился. После обеда сюда и в Брюховецкую начали съезжаться родственники пропавших без вести. Разгромлены все офисы этой «Lorica Occulta», куча народа пострадала, есть жертвы.
– Эти жертвы сами виноваты. Они все причастны, даже если просто занимались перебиранием бумажек в конторе. Как мне сказал один умный человек, понять подлость можно, а простить нельзя. Ладно бы они в дерьмо вляпывались ради благого дела, вот как ты, а то ведь только ради денег.
– Как я?
– Ты, армейцы, менты, налоговики и прочая шушера с погонами. Вы служите Родине, защищаете ее, благое дело делаете. А про методы ваши и говорить не хочется, особенно про твою контору, но все это оправдано, все в итоге делается ради жизни миллионов людей. А тут бабки, просто бабки.
– Ну, может быть ты и прав, – неуверенно кивнул он.
– Еще бы я был не прав! Ты-то, кстати, как здесь оказался?
– Как только утреннюю сводку прочитал, так сразу сюда рванул. Мог бы в Брюховецкую, но Трехсосенка ближе. Почувствовал, что намечается что-то грандиозное. К вечеру толпа созрела и пошла штурмовать. Мы с ментами даже не пытались мешать, бесполезно. Тебе повезло, могли затоптать.
– Почти затоптали. А еще хуже, они меня приняли за сотрудника, чуть не порвали.
– Понятное дело. Люди ищут своих родных, когда-то пропавших без вести. И все благодаря твоему фильму. Так что, считай, сам виноват был бы, если б порвали.
– Плевать на меня, тем более, что не растерзали же. Самое веселое начнется позже, когда они доберутся до хранилищ с телами. Так что я бы на твоем месте вызвал подмогу.
– Зачем?
Остатков моих сил хватило, чтобы удивленно вскинуть голову и посмотреть на этого остолопа.
– А ты вообще знаешь, чем занимался КУБ?
Сашка часто заморгал, пойманный врасплох.
– В общих чертах. Оздоровление там какое-то, стволовые клетки, донорские органы и прочая хрень.
– Какая еще хрень?! Да вас всех за профнепригодность разогнать надо. Вы же ничего не знаете! – Я искренне покачал головой в недоумении. – Там в подвалах стоят кюветы с телами людей. Они не живые и не мертвые. Тело живет, а мозг убит. Лавренюк и моя бывшая жена создали технологию, которая позволяет соединять этих несчастных с живыми людьми с помощью определенной радиочастоты. На теле человека закреплен специальный приемник, он связан с таким же в этом хранилище и находится на теле донора. Если что-то случается с живым человеком – травма, заболевание и в некоторых случаях даже смерть, донор принимает на себя весь, так сказать, негатив.
Сашка по-прежнему часто моргал глазами, не веря услышанному.
– Это объясняет массу мистических нелепостей последнего времени. И тот случай с мэром, и еще десятки других, о которых ты знаешь. Твоя контора просто не могла не заметить, что у многих очень богатых людей вдруг появилась черная коробочка размером с небольшую книжку, с которой они никогда не расстаются.
– Ну да, есть такое, – подтвердил он.
– А теперь представь, что будет, когда толпа начнет громить там все. Я точно не знаю, но скорее всего связь между приемником и передатчиком двусторонняя. Если повредить донора, то наверняка пострадает и связанный с ним человек. Сечешь?
– Секу, – с недоброй ухмылкой ответил он, хищно глядя на «санаторий» в отдалении. – Но что поделать? Форс мажор. Неуправляемая толпа. Неточность сведений. И еще ряд неучтенных факторов, которые не позволили нам вмешаться и предотвратить нанесение непоправимого вреда множеству видных политиков и бизнесменов. Но мы выразим соболезнование и будем скорбеть!
Я одобряюще крякнул.
– А заодно, по некрологам, вычислите всю клиентуру КУБа.
– Ты, я вижу, тоже сечешь!
– А то!
Я усмехнулся, а потом мне вдруг резко стало не до разговоров. Начало мутить, хотелось одновременно и спать, и есть, да и принять душ не мешало бы.
– Ко мне вопросы еще есть? – устало спросил я.
– Воз и маленькая тележка. Но все потом. Сначала в себя приди.
– Лады! Кстати, можешь подключить моего отца. Я договорился. Направь к нему пару толковых медийных морд, пускай интервью возьмут.
– О да, твой батя умеет жути нагнать. Помню-помню. Грех не воспользоваться.
Он помог мне подняться и, держа под руку и обнимая, как пьяного, повел назад.
– Я так понимаю, что тебе не терпится закончить это дело? – с непонятным намеком спросил он.
– Уже закончил.
– Я имею в виду твою бывшую жену.
– Вы ее еще не взяли? – удивился я.
– Нет. Пока не за что. Ни одна сволочь в ее сторону даже не посмотрела. Боятся. А если и возьмем, то есть у меня подозрение, что она не за решеткой будет сидеть, а окажется снова в лаборатории. Понимаешь?
– Угу.
– Ну тогда я тебе ее адресок подкину. Можешь в гости наведаться. Я устрою, чтобы в это время все ненужные глаза и уши были в другую сторону обращены.
– Ладно, договорились, – прокряхтел я. – В обмен на услугу.
– Смотря какую.
– Среди погибших в туннеле вы найдете парня. Рядом с телом пожарный топор лежит. У него несколько пулевых. Я должен узнать, кто он.
– С целью?
– Благодаря ему я выбрался оттуда. У него семья осталась. Надо вернуть долг.
– Молодец, – одобрил Сашка. – Встаешь на путь исправления.
– Не дождешься.
– Как знать! Год назад ты бы через того парня просто переступил. А сейчас готов ради него жертвовать.
***
В гости к бывшей я наведался спустя неделю. Хоть мне и действительно дали ее координаты, но это было лишним. Найти Лену оказалось куда проще, чем похитить саркофаг из Трехсосенки. Лишенная зачатков житейской сноровки, она решила переждать бурю на старой родительской даче под Краснодаром. Как и большинство прочих гениев, дуреха была совершенно не приспособлена к быту, хотя и прожила свою подлую жизнь с уверенностью в обратном. Она почему-то считала, что окружить себя телохранителями и спрятаться за высоким забором в охраняемом загородном поселке будет достаточно, тем более и дача была оформлена на других людей. А может быть, у нее просто деформировалось чувство безопасности как таковое и она считала произошедшее временными трудностями. Большие деньги и осознание собственного всемогущества меняет мировосприятие людей.
В поселок я проник без проблем, на закате, под вечерние трели птиц и кваканье лягушек в близком пруду. Наивные богатые дачники почему-то уверены, что забор, будка с постом охраны и шлагбаум действуют на злоумышленников как чеснок на вампиров. Хотя достаточно взглянуть на банальную криминальную статистику, чтобы понять всю беспросветную глубину этого заблуждения.
Куда более сложной задачей мне представлялось попасть на охраняемый участок. Однако именно это оказалось самым легким. Я сразу догадался о произошедшем, как только увидел следы множества шин перед воротами и вытоптанные клумбы. Отказавшись от плана, намеченного и разработанного при помощи ребят из Сашкиной конторы, я просто открыл незапертую калитку и вошел, перешагнув огромного мертвого ротвейлера. Чуть дальше, на садовых дорожках, террасе, крыльце, возле и внутри припаркованных у ворот гаража машин лежали тела людей в знакомых мне итальянских костюмах, изрешеченных пулями. В доме практически царил порядок, если не считать пары перевернутых стульев и сорванной на кухне занавески. И там тоже были трупы. Значит, «гости» пришли именно убивать, а не грабить и воровать.
