Екатерина Индикова
Мои персонажи
Глава 42. Тихое счастье
О ветре, мраке и снеге
Душа неслышно подошла к человеку. – Как ты себя чувствуешь?
– Как человек, который только что заглянул в глаза смерти.
– Шутит! Он еще и шутит! Значит, точно жить будет. – Смерть осклабилась. – А ты мне нравишься! Есть в тебе что-то жизнеутверждающее.
– Спасибо за то, что дали мне еще один шанс.
– Не меня благодари. Ее. Их тоже. – Братья подошли к Человеку.
– Ты выполнил обещание. – Ветер учтиво поклонился Душе.
– И нам пора расставаться. – Грустно выдохнул Снег.
– А ты? Ты теперь снова оставишь его? – Мрак пытливо рассматривал двоих, замерших у подножия старого дуба. Душа улыбнулась.
– Нет, больше я его не оставлю.
– Не забывай, он теперь Слуга. А за всеми вами, дорогие мои, должок. Так что не удивляйтесь, если вдруг придется утроить внеплановое кораблекрушение или сход лавины.
– Не забудь про ураган. – Ветер ухмыльнулся. – Пора прощаться, друг. Вас ждет долгая дорога. А я, признаться, соскучился по Реке.
– Неисправим. – Вздохнул Мрак.
– Не всем везет бегать на свидания с Зарей по два раза на дню.
– Мне будет вас не хватать.
– С тобой останется Душа. Не потеряй ее больше.
* * *
Алекс с ненавистью посмотрел на Филиппа. – Ну и чего же ты хочешь?
– А сам, как думаешь?
– Не смей!
– Уговор есть уговор.
– Когда ты отпустишь остальных?
– Как только ты выполнишь свою часть сделки.
– Хорошо.
– Итак! – Ограничитель обернулся к ставшей теперь прозрачной стене. – Как бы патетически не звучало, но жребий брошен. София, приведи дражайшую Лолу. Остальным оставаться на месте.
– Убери стену, она уже ни к чему. – Алекс быстро взглянул на профессора, который так и застыл с решительным видом, прижимая к себе Анну.
– Ну нет, господин писатель, я хочу быть уверенным, что не будет никаких фокусов. – Боковая дверь открылась, пропуская доктора Софию и бледную Лолу.
– Алекс!
– Тише, тише, все будет хорошо. Я обещаю.
– Довольно беспочвенное заявление, господин писатель! Перейдем к финалу нашего эксперимента. Я в отличии от нашего самоуверенного Данко сдержу слово. Отпущу вас. Без последствий. А теперь слушай задание, мальчишка. И без глупостей. – Филипп демонстративно проверил патроны в барабане револьвера. – Здесь на всех хватит. Как ты теперь знаешь, мать твоя, хотя и была чрезвычайно способной, но сделала неправильный выбор. Твой папаша понятия не имел о верности. Поделом ему. Но история благосклонна. Ты все исправишь.
– Моя мать мертва. Не думаешь же ты, что я могу…
– А кто говорит о твоей матери? Ты же уже догадался, что отдашь мне Лолу. – Что? Да как Вы смеете? – Лола скривилась, глядя на Ограничителя.
– В нашей истории выбора нет, дорогая. Не бойся, тебе понравится.
– Делай. – Прошипел Филипп.
Я никогда не писал о тебе. Боялся. Будь я нормальным, каждое мое слово было бы наполнено тобой. Хотя признаюсь, в моем дневнике под десятком паролей есть пара строк о тебе. Что-то о ветре и неукротимости. Глупости. Я тогда слишком мало тебя знал. Впрочем, у меня и раньше возникали чувства, что ты часть моего прошлого. Должна была ей стать. Ненавижу невстречи. И люблю тебя. Наш вершитель судеб всего этого не прочтет. Я сотру, как только он перестанет сверлить глазами доктора Софию. Не может простить ее предательства, совершенного моими руками. Не буду отвлекаться. Если бы я хоть раз осмелился писать о тебе, выбирая жанр, не раздумывал бы не секунды. Нет. Не улыбайся. Роман – это слишком банально. А трагедии я не уважаю. Пусть будет сказка. Я вижу, он смотрит на тебя. Остальное ты не сможешь прочесть. Я потом тебе расскажу. Через три дня. Мы с профессором все продумали. А пока слушай.
* * *
И жили они долго и счастливо. Поначалу она еще вздрагивала от возникающего внезапно чувства потери. Поводила плечами будто в ознобе. Взгляд ее вдруг становился неясным. Не то горьким, не то мечтательным. Он всегда караулил такие моменты. Хотел сломать пальцы тому, другому, глубоко сидевшему внутри нее, но быстро успокаивался. Тот, другой, сработал на совесть. Она никогда его не вспомнит. Он выполнил обещание в точности. Человек в сером опустил руки на талию жены. Чем он был для нее? Пожалуй, лучшим вариантом. Надежной опорой, преданным соратником. Был ли он ее любовью? У меня нет ответа на этот вопрос, ведь эта сказка не о любви. Я больше такие не пишу. Эта о долгой жизни и счастье. Ведь оно может быть тихим. Ты бы хотела такое счастье? Та Лола, которую я знал, точно бы меня прокляла. Но беда в том, что я больше не знаю ту Лолу. Она растворилась в моей памяти словно бесплотный призрак. Страстная, порывистая, смеющаяся. Прости, эта сказка не обо мне, а о тебе. О вас. Человек в сером сдержал слово. Отпустил всех участников своего жестокого эксперимента. Профессор Гесин и Анна забрали Альберта и стали жить вместе. Он так и не очнулся. Лиз изредка приходила к ним. Сложно видеть, как ночь сменяет день, а твоя любовь лежит неподвижно в кровати. Но эта сказка не о любви, она о счастье и долгой жизни. Ведь счастье бывает и таким. Выстраданным. Заслуженным. Гесин давал частные уроки. Дочь Анны, Мария снова вышла замуж. О сыне старалась не вспоминать. Никто ее не винил. Валерия осталась в Городе. Открыла полулегальный бар. Кого–кого, а мадам Повереску ничто не могло сломить. Иногда она приходит к тебе в Департамент Прошлого. Ты ей нравишься. Вэл украдкой пытается рассказывать обо мне. Ты только грустно улыбаешься и просишь подругу не выдумывать то, чего нет. Макс по вечерам выступает в баре Валерии. Когда-нибудь эти двое поймут, что стоит попробовать быть вместе. А пока Вэл в присущей ей грубоватой манере подтрунивает над стариной Максом. Лиз шьет одежду и больше не ходит на обязательные еженедельные свидания. Сошлась с Валисом. Он у нее под каблуком. Макс посмеивается над этой странной парочкой. Доктору Софии пришлось покинуть Город из-за идейных разногласий с политикой Социума. Благодаря протекции Филиппа ей удалось войти в состав южной миссии. Она теперь помогает больным детям. Кажется, она счастлива. Насколько это возможно в нашей ситуации. Еще несколько слов о мире, в котором ты живешь. Скандал с поцелуем в прямом эфире забылся. Правда, Лиз пришлось подправить прическу и цвет волос. Положение Валиса тоже пригодилось. Город почти не изменился. ДОЛОВЦы еженедельно рапортуют о новых задержаниях врагов Социума. Ветер по-прежнему торопится на свидание с Рекой. Ты все также по утрам любуешься отблесками солнца на фасаде Департамента Прошлого, невесомо дотрагиваясь до камней, пока идешь к центральному входу. Ты знаешь, что здание построил Артур К., но это ни о чем тебе не говорит кроме того, что этот Артур должно быть был талантливым архитектором. Вот и все.
* * *
– Что за чушь? Послушай ты, господин писатель! Я хочу, чтобы она любила меня. И без всяких упоминаний о твоем папочке!
– Эта сказка не о любви, она о долгой и счастливой жизни, разве ты не понял? Если я начну писать, как ты хочешь, вы все окажетесь там же, где моя мать.
– Мне плевать. – Алекс положил блокнот на стол и отпустил руку Лолы. В ее затуманенных глазах стояли слезы.
– Я не могу. Я сделал, что ты просил, но я лучше вырву себе сердце, чем наврежу ей.
– Тогда они все умрут у тебя на глазах. Филипп взвел курок револьвера.
– Стой! Не надо. Алекс, я не хочу, чтобы ты жил с этим.
– Лола? Но почему? Почему не подействовало?
– А я говорил, ты плохо стараешься! Сантименты и твое дурацкое тихое счастье не работают! Убей ее любовь к тебе!
– Станешь жить с безвольной марионеткой?
– Я разберусь с этим.
– Хорошо. Но мне нужен профессор.
– Зачем еще?
– Если вред будет слишком ощутим, он сможет помочь.
– Кому?
– Мне. Возможно, в какой-то момент я не смогу читать.
– Ты врешь.
– У тебя есть выбор? Или тихое счастье или профессор Гесин за этим столом.
– Константин, приведи Гесина!
О Ветре, Мраке и Снеге
– Почему?
– Что почему?
– Почему ты тогда не оставила меня умирать, там под дубом. Я ведь заслужил.
– О, мой дорогой Человек, Смерть нельзя заслужить. Это тебе не по силам.
– Я не то хотел сказать.
– Я понимаю. Я ведь твоя Душа. Именно потому, что ты раскаиваешься, я вернулась к тебе.
– Откуда ты? Хотя, да. Прости, глупый вопрос.
– Благодаря твоим друзьям–стихиям ты получил шанс на искупление.
– Служба? Но я так и не понял, в чем она заключается. Как именно я смогу влиять на того, кто будет нуждаться в этом?
– Ты ведь любил рассказывать сказки своему сыну, не так ли? Помнишь его?
– Сын. Конечно. Он должно быть уже взрослый мужчина. Я очень давно не видел его. И боюсь, что больше мы никогда не встретимся. Человеку без сердца не место рядом с близкими.
– Вы увидитесь, когда придет время.
– Для чего?
– Для передачи дара.
– Но как? Это ведь мое искупление, моя служба. Я не хочу такого для него.
– Прости Человек, но твои желания мало, что значат.
– Ты обманула меня?
– Я тебя спасла.
* * *
– Одно лишнее движение, Гесин, и я пущу тебе пулю в лоб.
– Ты об этом мечтаешь последние лет десять, негодяй.
– Не смей так меня называть, никчемный старик!
– Профессор, прошу, Вы нужны мне. – Алекс выразительно посмотрел на Гесина, указывая на стул на против себя.
– Хорошо, только ради тебя, мальчик. А ты не смей угрожать мне, злодей! Зависть и алчность погубят тебя. Вот увидишь! – Филипп вскинул руку с зажатым в ней револьвером.
– Замолчи. Или хуже будет. – Гесин ответил тяжелым взглядом. Он хотел было дальше продолжить перепалку, чтобы дать Алексу немного времени сосредоточиться, но понимал, каждое слово может заставить сорваться обычно холодного Ограничителя, который за несколько дней испытал больше эмоций, чем за всю свою прежнюю жизнь.
– Начинай! И на этот раз сделай так, чтобы все сработало!
– Не сомневайся. Ты ведь всегда хотел узнать природу главной маминой сказки. Я теперь единственный, кто ее помнит, и в чьих руках она оживет.
* * *
Пап, расскажи мою любимую.
– Опять о Ветре, Мраке и Снеге?
– Да. – В глазах мальчика лет восьми отражалось предвкушение вперемежку с отблесками костра.
– И что в ней такого особенного?
– Ну это же не совсем сказка, разве ты не знаешь?
– Твоя мать как-то говорила об этом, но признаюсь, я мало, что понял. Это ведь просто выдуманная история.
– Вот именно! История. И она может меняться! Зависит от того, кто рассказывает.
– Ты совсем как мать. Снова меня запутал.
– Ничего, пап. Мы разберемся. Вместе.
* * *
Алекс решительно подвинул блокнот Лоле. – Вот. Ты ее закончишь.
– Алекс, но ведь я…
– Ты сможешь.
– Это еще что за шутки? – Ограничитель вырвал блокнот из рук Лолы и швырнул обратно Алексу.
– Ты, господин писатель, похоже не осознаешь всей серьезности нашей игры. – Послушай, Филипп, – Алекс выразительно посмотрел на человека в сером. Это единственный способ не повредить ум Лолы. Вспомни моих родителей.
– Если этот трюк работает, почему твоя матушка им не воспользовалась?
– Она была ослеплена и обижена. Думаю, она догадалась об этом позже и оставила мне подсказку. Ты знаешь, кто записал сказку?
– Понятия не имею.
– Сам Человек. Первый сказочник превратил себя и остальных в персонажей. И хотя, он участвует, как бы от третьего лица, но это его впечатления, его эмоции и его боль. А что, если бы сказку рассказывала Душа? Как бы она преподнесла случившееся?
– Ты несешь бред! – Ограничитель провел рукой по голому черепу.
– Вовсе нет. Если я, как хочешь ты, сделаю Лолу своим персонажем, то это станет насилием над ее волей, ведь она не хочет… – Алекс отвел глаза, – быть с тобой. Я уже не раз говорил. Я не могу придумать то, чего нет.
– Алекс, ты так говоришь, будто это меня здесь вообще нет!
– Прости, я лишь пытаюсь объяснить, если ты добровольно станешь участницей, а заодно и соавтором, это может тебя спасти, хотя у меня не было возможности проверить теорию.
– Если ты снова задумал обмануть меня…
– Нет. Без меня история не начнет действовать. Давай, милая, мы сделаем это вместе. Профессор, пожалуйста, будьте с нами. – Гесин кивнул. Алекс вложил в руки Лолы блокнот.
– Алекс, но как мне стать персонажем?
– Это просто. Пиши от первого лица. Я завершу историю так, как нужно.
– Но кем мне там быть?
– Душой, конечно, душой.
* * *
Стать Душой в момент, когда земля уходит из-под ног, может самый близкий человек, которому достанет смелости причинить боль, зная, что творится она во благо. И тогда забвение становится милостью. Душа моя. Анима меа. Но знай, милый мальчик, любовь никогда не кончается. До новой невстречи.
Твоя мама.
Глава 43. Душа
О Ветре, Мраке и Снеге
Я потеряла его. Потеряла. Смешно. Теперь я знаю, как болит душа. Если он не раскается, то мне не отыскать дороги к нему. Я верю, что Надежда его еще не оставила. Тогда, возможно, я найду способ выпросить для него искупление. А что же нужно мне? Все просто. Достаточно подумать о том, кто я или что. Мне нужна Любовь. Она питает меня. Но Любовь – такая редкость. Как найти ее? Что для этого сделать? Как заслужить? И нужно ли заслуживать? Возможна ли она для того, у кого нет сердца. Без сердца жить еще можно, а вот без Души…
* * *
Хорошо, просто отлично, у тебя талант, милая. – Алекс сжал ладонь Лолы. – Убери от нее руки! – Ограничитель направил на Алекса револьвер.
– Она еще не твоя, дядюшка Фил! – Алекс усмехнулся. – Раз хочешь, чтобы все вышло как надо, не мешай!
– Если думаешь, что я поверил тебе хоть на секунду, ублюдок, то ты еще глупее, чем мне представлялось.
– Меня не интересует твое мнение, и да, дядюшка Фил, мои родители состояли в законном браке, кому как не тебе об этом знать? – Ограничитель сжал челюсть.
– Продолжайте!
* * *
После того, как человек получил службу, мы отправились странствовать. Нашей целью был поиск персонажей, нуждающихся в помощи. Ветер, Мрак и Снег вызвались проводить нас до ближайшего селения. На самом деле братья хотели получше узнать меня – ту, кого они так долго искали. Да и мне было приятно поближе познакомиться со стихиями, не говоря уже о том, что именно они не оставили моего Человека, когда он лишился меня.
* * *
– Ты немного перегружаешь сказку. Слишком зацикливаешься на эмоциях, на своих чувствах.
– Ну уж прости. Я не сильна в писательстве.
– Да брось. У тебя здорово получается. Правда, профессор? – Гесин кивнул и внимательно посмотрел на Алекса. Тот вымученно улыбнулся.
– Алекс, – Лола подняла взгляд от листка. А скажи у настоящей сказки счастливый конец?
– Знаешь милая, никто ведь не знает, сколько лет этой истории. Каждый из моего рода хотел как-то помочь другому избавиться от этого всего, экспериментировал, что-то менял. Но ни один сказочник, так себя называли обладатели, так называемого, дара, не осмеливался закончить ее. Поэтому я не могу ответить на твой вопрос.
– Но ведь ты?
– Да. Я поставлю точку. Я сделаю это.
– И что тогда? – Ограничитель заинтересовался разговором. – Что тогда случиться?
– Я стану последним проклятым ужасной способностью переписывать людей. Продолжай, Лола.
* * *
Нашим первым персонажем стал сельский учитель. Его звали Михаил. Он умел вдохновлять других, но был робок и слишком заботился о том, что скажут другие. Человек долго говорил с ним, а потом достал перо и бумагу и принялся писать сказку. Героем ее был, разумеется, сельский учитель. Она была полна аллегорий и какой-то внутренней силы. Когда Человек закончил, взял Михаила за руку и принялся читать, время от времени отрывая взгляд, чтобы посмотреть в глаза учителю.
Второй была женщина. Лекарь. Так в старые времена называли головоправов. Только работы у них было гораздо больше, ведь люди тогда занимались тяжелым трудом и часто ранили свои тела. Ясный ум и ласковые руки лекаря спасли многих селян от смерти, но она боялась чужой боли и там, где следовало действовать сразу, медлила, теряя драгоценные секунды, а вместе с ней и жизни. Это причиняло ей ужасные страдания. Человек и ее сделал персонажем. Одним из самых сильных. Она прославила свое ремесло.
Третьим стал музыкант. Он всей душой любил свое искусство. А я знаю цену такому сравнению. Его игра заставляла плакать самых черствых людей, но он был способен на большее, стоило лишь осмелиться. Он мог сочинять собственную музыку, но страх перед неудачей заставлял его скатываться все ниже. Мы нашли его в одном из придорожных трактиров, где за кружку браги, он одаривал посетителей своей чудесной игрой. Человек говорил с ним без свидетелей. Вначале артист не поверил, но все же согласился стать персонажем. Человек никогда никого не заставлял меняться. Он безошибочно распознавал ту, которую чуть было однажды не потерял – Надежду.
Четвертой была девушка, портниха. Сколь ловкая и быстрая, когда дело касалось выкроек и шитья, столь неуклюжая и рассеянная вне мастерской.
Черта эта не мешала труду, однако мечтала она о другом. О муже, детях, большой семье. Человек поначалу не знал, как помочь, ведь исправить физический недуг ему было не по силам, но разговаривая со швеей, разглядел причины – непомерную стеснительность и нелюбовь к себе. Позже, вновь оказавшись в тех краях, Человек справился о ней. Добрая девушка стала хорошей женой и матерью трех ребятишек. Когда я рассказываю все это, то думаю, а какой была плата всех наших персонажей за чудесный дар? Этого мы не знаем. Единственным правилом, оговоренным Смертью, было использовать умение бескорыстно. Если бы Человек, скажем, полюбил безответно и переиначил чувства своей избранницы, последствия были бы ужасными для обоих. Но Человек, лишенный сердца, не жаждал ни привязанностей, ни дружбы. Он тихо следовал по миру, а я неслышно ступала рядом.
Пятым персонажем он избрал танцовщицу. То было в живописных горах близ темного моря. Ее натура была страстной, неукротимой, а ум живым и гибким. Она познала любовь, но безответную. От этого страдала. Мы надолго задержались в тех горах. Человек уже тогда ощущал, что силы начинают покидать измученное долгими странствиями тело. Он очень страшился, ведь близился час передачи дара. Нам предстояло найти его сына. А что же танцовщица? На ее примере Сказочник понял, насколько сложно и опасно уничтожать любовь. Сначала девушка возненавидела. Жутко было наблюдать, как прежде полный нежности взгляд наполнялся темной злобой, но человек недооценил глубину чувств танцовщицы. Ненависть сменилась глухой болью. Однажды она сказала Человеку, что, кажется, понимает, какого это – жить без сердца. Тот лишь горько улыбнулся.
Сказочник все слабел. После долгого разговора я убедила его отправиться в родные края. Он поставил условия – в дороге мы должны были помочь еще двум нуждающимся. Я спросила, почему семь? Человек лишь печально посмотрел куда-то вдаль и ответил, что не знает.
Мы уже подходили к живописным землям, откуда, когда-то давно человек отправился на мои поиски вместе с братьями–стихиями. Весна будто следовала за нами, сопровождая наш путь пышным цветением деревьев. Ночи становились все теплее. Человек уже не стремился искать кров, часто засыпал прямо у костра. День ото дня силы оставляли его.
Шестым стал мальчик. Это была наша самая большая неудача. Он не смог. Не справился. По правде говоря, даже браться не стоило. И Сказочник понимал, но не отказался. Когда я спросила, он лишь улыбнулся устало и сказал, что каждый заслуживает шанса. Возможно, будь у него чуть больше времени и сил… Но сейчас уже поздно сожалеть. Мальчик был болен, хотя сам того не осознавал. Дар не лечит физические недуги, но Человек задумал перехитрить Смерть и проиграл. Расплата была ужасной. Ослабевший, он принял на себя еще и последствия своего ослушания. Когда он, склонившись у постели мальчика, читал сказку, явилась Она. Я и не думала, что можно выдержать такое. Смерть разрывала его Душу. Убивала меня. Человек, задыхаясь подполз к ней и схватил за край плаща. Смерть лишь презрительно скривила беззубый рот.
– Я знала, что ты провалишься.
– Семь. – прошелестел Человек, судорожно глотая воздух. – У меня есть еще одна попытка. Пожалуйста, позволь мне вылечить ее. – Смерть изумилась.
– С чего бы? Снова вздумал играть со мной. Неужели ты еще не уразумел, как заканчиваются такие игры?
– Я все понимаю. И тем не менее. Прошу тебя. Я так виноват перед ней. – Смерть задумалась.
– С годами я становлюсь все более сентиментальной. Хорошо. Я позволю тебе вылечить твою истерзанную Душу. После ты немедленно передашь дар и пойдешь со мной.
– Нет. Не делай этого. – Я сквозь мутную пелену, застилавшую мои глаза, взглянула на Человека. – Не нужно. Ты можешь годами не пользоваться даром, пока твой сын не станет зрелым человеком.
– Никто и никогда не будет готов к такому.
* * *
– Тише, тише, не плачь. Ты такая умница. Ты превосходно справилась. – Алекс осторожно вытащил блокнот из рук Лола.
– Ты не понимаешь. Я чувствую все тоже, что и она! Алекс, боже мой… Как же больно.
– Прости, прости, милая. Потерпи еще немного. Сейчас я все закончу. Я поверить не могу, у тебя получилось. Ты стала ей. Ты стала ей, Анима меа.
* * *
Я беру это перо в свои руки. Я, последний сказочник, наделенный даром переиначивать чувства и мыслей людей во имя искупления моего рода. Да оживет моя сказка.
* * *
Душа моя, Анима меа, посмотри на меня. Прошу. Пожалуйста, не плачь. – одной рукой Алекс сжал ладонь Лолы, другой судорожно водил пером по листу бумаги. Лола всхлипнула. Ограничитель дернулся в ее сторону, но Гесин решительным жестом остановил его, прошептав, – Уже поздно. –
Алекс продолжал.
– Я никогда не был тебя достоин. Ты ведь не знаешь, что случилось, когда я потерял тебя. Думал, что потерял. Это я во всем виноват. Когда мы отправились в путь с Ветром, Мраком и Снегом, я ведь обманул их. Мы искали вовсе не тебя. Я искал Смерть. И знал, что найду. Сдался, когда все в меня так верили. И обрек весь свой род на несчастье. Я долго думал, как прекратить это, и вот, когда конец мой уже так близок, я нашел способ. Жестокий, требующей самопожертвования. И как же горько, что сам я заплатить не могу. У меня попросту нет того, что потребуется отдать. О, прошу тебя, не гляди так. Вижу, ты уже догадалась. Вместе с проклятой способностью переиначивать людей, я тайком передал своему единственному сыну и это знание. Воспользуется ли он им или кто-то из его потомков? Я лишь хочу сделать для них хотя бы эту малость. Сохранить возможность остановить все это. Я верю, что ты желала лишь добра и искупления для меня, но, если бы у меня была возможность выбирать, я бы отдался в руки Смерти прямо там, под старым дубом.
* * *
– Пожалуйста, Алекс, не смей умирать! Нет. Только не так. – Лола почти задыхалась от слез, крепко сжимая руку Алекса. Тот молчал уже несколько минут, продолжая писать. Вены на лбу вздулись. Глаза сильно покраснели.
– Тише, тише, родная. Все будет хорошо. У всех нас. – Ограничитель резко протянул руку, пытаясь вырвать листок из рук Алекса.
– Да что ты вообразил, сказочник недобитый??
– Меня зовут Данко. И я сделаю то, о чем мать тебе в шутку рассказывала, дядюшка Фил. – Ограничитель на секунду напрягся.
* * *
Полутемная комната. Рыжая макушка, склонившаяся над тетрадью.
– Скажи, Фил, тебе когда-нибудь хотелось что-то поменять в себе?
– Нет. Это глупо, и к тому же невозможно.
– О, Фил, ты всегда был слишком рациональным. Таким как ты не помешало бы полюбить сказки.
– Таким как я?
– Не обижайся, Фил, но ты слишком… Ты, как стальной прут. Совершенно не гибкий.
– А тот тип, значит, из архитектурной академии, стало быть, подвижный фантазер?
– Фил, ты что ревнуешь? Между мной и Артуром ничего нет. Пока.
– А тебе бы, значит, хотелось?
– Ты мой друг и я не стану причинять тебе боль. Оставим этот вопрос с Артуром, и вернемся к первому. Ответь, если бы предоставилась такая возможность…
– Психея, ты об этой своей особенности?
– Знаю, ты мне не особенно то и веришь.
– Просто это… Не поддается логике. И я, я ни за что не стал бы менять себя.
– А меня?
– Хорошо, если ты так просишь. Я бы добавил одну важную вещь, то есть, деталь, нет, как же сложно…
– Фил, скажи прямо.
– Я бы изменил в тебе только одно. Мне мало дружбы, Психея, я хочу большего.
– Ох, не все так просто. Внушать то, чего изначально нет, особенно любовь очень опасно. Можно сойти с ума, а если повлиять на самого себя, то и умереть.
– Психея, все, что ты рассказываешь очень и очень странно. Но я все равно хотел бы, чтобы ты меня когда-нибудь полюбила.
* * *
– Что ты задумал, щенок?
– Слишком поздно. – На лице Алекса появилась сумасшедшая ухмылка. Воздух вокруг разом потяжелел.
– Такого не бывает… – Выдохнул Ограничитель.
– Сейчас увидишь!
– Стоять! Я тебя сам убью! – Филипп взвел курок и выстрелил.
Гесин осторожно отнял руку от живота. Опустился на колени. Кровь. Так много. Боли не было. Только холод. Ничего, ничего. Зато мальчик будет жить.
– Профессор! – Алекс бросился к Гесину. – Как Вы… Нет, пожалуйста… Держитесь. Я зажму рану. – Герман горько усмехнулся.
– Прости, Данко. Все пошло не по плану.
– Какому еще плану? Думаешь, старик тебя спасет? У меня для каждого из вашей шайки припасена пуля! Константин, заведи остальных! – Филип вытер пот со лба. Лола сжимала холодную руку профессора и что-то шептала сквозь слезы. Алекс все пытался остановить кровь.
Двери открылись. Первой в помещение ворвалась Анна. Хватило секунды для осознания – ее Герман снова вознамерился уйти. И похоже, навсегда. Анна поймала его взгляд, опустилась рядом на колени, сжала руку.
– Останься, пожалуйста, останься. – Гесин тяжело выдохнул.
– Я бы этого очень хотел, милая. Больше всего на свете.
– Ты теперь такой храбрый.
– Я рад, что в конце пришел к этому, пришел к тебе. Жаль, что мы пробыли вместе так недолго – Гесин закашлялся.
– Не говори ничего, тебе больно. – Анна сильнее сжала бледную руку профессора. Рядом присела доктор София, осторожно нащупывая пульс. Анна перевела на нее взгляд, чтобы увидеть, как та опускает глаза. Лола горько плакала, прижавшись к Валерии. Сцена длилась не больше минуты. Ограничитель стоял чуть в стороне. Его лицо ничего не выражало. Профессор в последний раз шумно вздохнул и выпустил ладонь Анны. Плотный воздух и не думал рассеиваться. Начатый рассказ требовал завершения. Алекс первым почувствовал, как немеют кончики пальцев. Филипп снова взвел курок, направив в сторону Анны, которая бережно сжимала безвольную руку Гесина.
– Продолжай! Иначе, она станет следующей. – Алекс рукавом вытер слезы, которые сами по себе катились по лицу. Это Данко оплакивал любимого учителя и друга. Осторожно коснулся плеча Анны. Та обернулась и коротко кивнула. – Значит, Гесин предполагал, что что-то может пойти не так и поделился с ней тайной, способной покончить с чудовищным экспериментом. Ради памяти профессора, ради всех дорогим мне людей, запертых здесь по моей вине, я сделаю это.
* * *
– Вы тоже это чувствуете? – Мрак напряженно смотрел на братьев.
– Да. Воздух… Он будто стал плотнее. – Ветер сжал ладонь в кулак, словно оценивая, насколько потяжелело пространство вокруг.
– И этот свист. Даже стон. Будто плачет кто-то. – Снег повел плечами под белым плащом. – Это Душа. Так горевать может только она.
– Значит, наш Человек уходит и собирается передать дар.
– Нет, что-то не так. – Мрак, нервно взъерошил черные волосы. – Мы должны быть там.
– Тогда скорее! – Подхватил Ветер, задувая костер, у которого коротали вечер братья.
– Заря поможет их найти. – Мрак благодарно кивнул в сторону алеющего горизонта. Стихии переглянулись и направились следом за братом.
* * *
– Лола, Лола – просипел Алекс. – Я не могу больше читать. Давай ты. Нам всем нужно туда. Альберт. Где…
– Он здесь. Без сознания. – Ответила откуда-то со стороны Лиз. – Алекс кивнул.
– Возьми его за руку.
– Куда-то собрался, недоносок? – Филипп, по-прежнему, держал всех под прицелом.
– О, не беспокойся, дядюшка Фил, – выдавил Алекс, вытирая пот со лба. – Куда мы без тебя… – В секретном блоке отдела К. на секунду заискрился, а затем и вовсе погас свет. Когда он зажегся вновь арена, окруженная зеркальными стенами, была пуста. На столе осталась лишь стопка нетронутых листов бумаги.
* * *
Человек угасал. Душа роняла прозрачные слезы ему на грудь. Он вымученно улыбнулся и прошептал: – Вот мы и вернулись к началу, указывая взглядом на старый дуб, ветви которого, как и прежде шумели над головой. Душа не замечала ничего вокруг, лишь горестно всхлипывала. – Но где же он? Где твой сын? Почему не идет?
– Терпение, Душа моя, он появится, обязательно появится. – Человек устало прикрыл глаза.
* * *
К старому дубу спешили трое рослых путников в длинных плащах. Первый был одет в черное. На груди поблескивала серебряная пряжка. – Вон они. Скорее. – Братья устремились вперед, туда, где, склонившись над Человеком так горько плакала Душа. На мгновение она подняла взгляд, замечая гостей. – Мрак, Снег, Ветер… Вы… – Все трое тут же окружили пару.
– Мы почувствовали, что что-то происходит. – Ветер присел на колено, бережно сжимая ладонь Человека. – Ну как ты, старый друг? – Тот лишь слабо улыбнулся.
– Я рад, что вы здесь. Ему потребуется ваша защита.
– О ком ты говоришь?
– А вот и он. Думаю, Смерть не заставит себя ждать.
* * *
Лиз тревожно озиралась вокруг. Огромная пустошь. Впереди лишь одинокий дуб. Она взглянула на небо, судорожно вздохнула и отпустила ладонь Альберта, которую крепко сжимала все это время. А сколько прошло? Казалось, что доли секунды или все же часы? Здесь будто вовсе не было времени. То, что Лиз увидела над головой пугало и завораживало. – Не бывает такой погоды! – Воскликнула она. – Вэл мрачно кивнула. Над головами людей нависли тяжелые снеговые тучи, вид их говорил, что вот-вот начнется пурга. Ветер гнал их с ужасающей легкостью. То тут, то там вспыхивала молния. И все это на фоне розовой дымки рассвета. Алекс собрался с силами, опираясь на Лолу, поднялся с колен, и торжественно поклонился. Навстречу спешили трое статных мужчин, одетых в плащи. Вэл, привыкшая не терять оптимизма в любых даже самых необычных и опасных ситуациях, восторженно присвистнула.
– Алекс, а можно, когда все закончится, я останусь жить в этой сказке?
– Хорошо, если мы просто останемся живы. Он быстро посмотрел вверх, коротко кивнул, с чем-то мысленно соглашаясь.
– Здравствуйте, братья–стихии. – Алекс снова поклонился.
– Приветствуем тебя… обладатель дара. – Мрак настороженно разглядывал Алекса. – Откуда знаешь, как к нам обращаться?
– Мать научила. Я столько раз себе представлял, какие вы… Но как я понимаю, сейчас не до моих детских фантазий.
– У него дар? – Воскликнул Ветер.
– А как же сын? – Добавил Снег. Оба вопросительно смотрели на Мрака.
– Он и есть сын. Человек так сказал. Ему лучше знать.
– Что здесь происходит? – Филипп нетвердой походкой приближался к Алексу и стихиям. – Куда ты нас затащил, ублюдок? – Алекс презрительно ухмыльнулся.