Дмитрий Николаевич Таганов
Лотерея смерти
8. У сексопатолога
С вечера Ураев настроил будильник. Он боялся проспать после позднего шоу и опоздать к доктору. После легкого завтрака оставалось еще время, и он включил ноутбук. Но оказалось, сайта со ставками на несчастный случай больше не существовало. Вместо него на экране появилась надпись «не удается открыть эту страницу», и Ураев с раздражением захлопнул ноутбук. Его не столько огорчило отсутствие этой лотереи, хотя ему уже захотелось в нее поиграть для развлечения, сколько рекламы с карамельным зайцем. Последнее время его если и возбуждали, то лишь маленькие тихие девочки, а взрослые и яркие женщины, какие сидели за столиками во время шоу, его только отталкивали своей грубостью и нескрываемой похотью. Поэтому реклама «сервиса» знакомств, с розовым зайцем на палочке, весь день не выходила у него из головы. Выглядело все это слишком просто и удобно, чтобы не попробовать.
Но и секс у него мог получиться, и это он уже давно знал, лишь вместе с другим, добавочным и жутким сопутствием, при этом теплая кровь на его пальцах была обязательна. Об этом Ураев и надеялся поговорить с психиатром, к которому записался. Однако, как он сможет открыто с ним говорить об этом, даже не представлял.
С утра моросил дождь, а когда Ураев выехал, дождь усилился, и на Троицком мосту его машина вздрагивала от порывов ветра. Дама в приемной доктора встретила его, как старого знакомого:
– Здравствуйте! Погодка-то! Вешайте ваш мокрый плащ сюда. А мне, как назло, надо в этот дождь бежать, – она надевала уличные высокие туфли, на голове у нее уже была надета шляпка. – Вы оплатите визит картой?
– Можно наличными?
– Разумеется!
Ураев протянул ей несколько крупных купюр, влажных от мокрых пальцев после снятого плаща. Оформив получение денег, дама вышла из-за бюро и тихо постучала в дверь кабинета врача. Услыхав ответ, она приоткрыла дверь шире.
– Пациент уже пришел. Пригласить? Тогда я побегу, Нона Григорьевна, я обязательно все успею за час.
Из приоткрытой двери Ураев услыхал женский голос:
– Конечно, Раечка! Не беспокойтесь, я сама выпущу пациента. Вы только за собой заприте на ключ входную дверь. Пригласите его ко мне.
Дама распахнула перед Ураевым дверь шире, и он вошел в кабинет сексопатолога. Увидав за столом женщину, он испытал легкий шок, и у него сразу мелькнуло – не уйти ли ему сразу отсюда? Что он сможет ей рассказать! И что она может понять! Какая-то получилось глупость!
Доктор привстала при его появлении и приветливо улыбнулась. Это была молодая женщина в салатного цвета легком костюмчике, с коротко стриженными темными волосами и ярко крашеными губами.
– Присаживайтесь в это кресло, пожалуйста. Как я могу к вам обращаться?
Ураев буркнул первое, пришедшее на ум, имя. Его не переставало подмывать – даже не садиться в кресло, а повернуться и уйти, ему уже не хотелось ни с кем о себе говорить, ни с каким врачом, ни, тем более, с этой молодой привлекательной женщиной. Именно в эту секунду надо было или садится в кресло, или развернуться и уходить отсюда. У него замелькало в голове, что бы ей такое вежливое сказать, чтобы не показаться сумасшедшим или невоспитанным провинциалом, но ничего не придумал и только поэтому неловко опустился в кресло.
– Расскажите мне о своей проблеме.
– У меня проблема с сексом. Но вы – женщина. Поэтому даже не знаю, как я могу рассказывать…
– Вы сейчас пришли к психиатру, к врачу, а не к женщине. Поэтому об этом и не думайте. Чтобы вас подбодрить, я перечислю вам несколько проблем, с которыми ко мне приходят мужчины, и многим я очень помогла. Постараюсь говорить об этом откровенно, поэтому не удивляйтесь, – вам это может показаться даже эротично. Чаще всего проблема – в отсутствии эрекции, неспособности возбудить половой член для совершения полового акта. Ко мне часто обращаются мужчины из-за снижения полового влечения – у них иногда пропадает интерес к обнаженным женщинам. В норме вид женской промежности должен сразу возбуждать мужчину. Если этого у вас нет, тогда мы отыщем с вами причину, и найдем способ лечения или возбуждения. Если у вас что-нибудь похожее, то я вам покажу сейчас несколько откровенных фото, и мы обсудим реакцию на них вашего организма. Ничего не надо стесняться, я вас уверяю. Во многих случаях причина чисто психологическая.
Она продолжала говорить о других столь же интимных вещах, и оттого, что Ураев слышал все это из ярко крашенных женских губ, он почувствовал, как начал возбуждаться. Это случалось с ним теперь только с помощью вспомогательных средств, а эти ярко красные губы, напомнившие ему кровь, говорили так легко и откровенно обо всем том, что его раньше манило в его «влажных» снах, но теперь не снилось вовсе. Ураев, пропуская уже мимо ушей слова, оглядел ее полные бедра, втиснутые в изящное кресло напротив. На полу лежал густой и пушистый ковер, и, ощущая его под ногами, Ураева начало охватывать сильное желание.
– Расскажите что-нибудь о себе, – она ободряюще и нежно улыбалась Ураеву, – Не нужно стесняться, пожалуйста.
– У меня ничего не получается само собой… он у меня, как тряпка.
– Вы пробовали сначала стимулировать себя руками? Открою вам маленький наш секрет. Женщинам часто приходится делать это самим себе, просто руками.
Этот доктор-сексопатолог, рассказывая мужчинам подобные интимные детали, намеренно провоцировала так своих пациентов, внимательно наблюдая за ними, стараясь понять по реакции причину и тяжесть их недуга. Она действительно хотела им помочь, и очень часто умела это сделать. Она была очень опытный врач и психолог.
– Ничего не помогает, только кровь.
– Не понимаю вас.
– Кровь, когда она сочится из женщины.
– Вы имеете в виду месячные?
– Нет-нет, когда я ударю ее сначала ножом, длинным и твердым, каким должен быть мой половой член.
– Вы нехорошо фантазируете, это опасно.
– Это очень опасно, я знаю, меня обязательно поймают, я умру в тюрьме, но иначе я не могу! Без этого я страдаю! Я убиваю женщин, доктор, я пью их кровь!
– Что вы такое говорите, пациент! Вы слишком возбудились, давайте закончим этот разговор, вы меня просто пугаете! Прекратите это!
Она быстро встала, попыталась шагнуть назад, за кресло, но Ураев ее опередил. Он грубо схватил ее сзади за бедра, и она громко вскрикнула, но толстые стены старинного дома не выпустили ее крик. Рывком он опрокинул ее на спину, на ковер, и навалился на нее сверху. Она уже не кричала, а в ужасе смотрела ему в перекошенное страстью лицо. Ураев левой рукой зажал себе промежность, а правой полез в карман за ножом.
У женщины вдруг жалостно перекосилось лицо, как у маленькой девочки, из глаз брызнули слезы, дрожащими губами она тихо, как будто стесняясь, попросила:
– Не убивайте меня. Пожалуйста… У меня маленькие дети.
Отщелкнув пальцами откидное лезвие, Ураев медленно и сладострастно погрузил его в мягкий женский живот. Она даже не вскрикнула, только вздрогнула. Он вытащил лезвие, и сразу так же сладострастно, даже высунув от удовольствия кончик языка, погрузил его еще раз, ниже, потом повел его вверх, распарывая плоть, пока нож не уперся в нижнее ребро. Он мельком взглянул на ее мокрое от слез лицо, и глаза их встретились. Она беззвучно плакала, как маленькая девочка. Ураев разжал пальцы, нож из них выпал, и он всю ладонь медленно погрузил в ее распоротый живот. Уже по запястье в теплых мокрых внутренностях, он пошевелил там пальцами, его лицо исказила сладостная улыбка, и от удовольствия он прикрыл глаза. Затем он пригнулся, опустил низко голову и облизал обильно вытекающую из женщины кровь. Левая его рука, лежавшая у него на промежности, стала ритмично двигаться, быстрее, быстрее, и через несколько секунд его свела судорога оргазма. Ураев издал тихий стон, и обессиленный сполз с женщины на ковер, но не отпустил ее, а прижался еще теснее к вздрагивающему в конвульсиях телу.
Ураев потерял чувство времени. Он так бы лежал и лежал с мертвой женщиной в обнимку, это было так мирно и хорошо, он никогда от своих жертв не убегал второпях, всегда долго лежал с ними и получал от этого особое удовольствие. Ему тогда чудилось, что он маленький, лежит со своей матерью, которую никогда не знал, и по его лицу начинали течь слезы от жалости к самому себе. Однако сейчас он помнил, что обеденный перерыв должен вот-вот закончиться, дама из приемной вернуться, и надо было скорее вставать, смывать с себя кровь и уходить.
Шаткой походкой он вошел в смежную с кабинетом комнату с ванной и оглядел себя в зеркало. Светлая рубашка была вся залита кровью, темные брюки тоже окровавлены сверху. Рубашку он просто стянул с себя – придется где-то купить новую и переодеться в машине. Но кровь на темных брюках он просто затер водой – сойдет и так под плащом во время дождя. Затем он приспустил брюки, оторвал бумажную салфетку от рулона на стене, и тщательно протер свою влажную от семени промежность. Сухим концом своей рубашки он вытер себе грудь, живот, и свернул ее, чтобы выкинуть на улице в мусорную урну. В приемной он надел на голое тело плащ, застегнул его на все пуговицы, и спокойно вышел на улицу.
9. Перед эксгумацией
Вечером мы с Аленой Юрьевной ехали в моей машине к матери погибшей в ДТП. Настроение перед предстоящим разговором у обоих было тягостное, но я, как мог, старался его нам приподнять. По дороге мы часто застревали в вечерних пробках, но для меня это время летело незаметно. Я с удовольствием сидел рядом с Аленой Юрьевной, улавливая иногда тонкий аромат ее духов. Мне, конечно, не у кого было узнать, замужем ли она, но я был уверен, что таких милых созданий, и к тому же умниц, как она, не разобранных уже не оставалось.
– Вы замужем? – неожиданно сорвалось у меня с языка.
– Замужем, – ответила она, но как-то без выражения, и мне стало немного стыдно за свое любопытство.
– Вы меня простите, я спросил невпопад, не мое это дело… Сам я давно в разводе, но у меня есть дочка, на другом конце страны, она немногим моложе вас, то есть маленькая – такой она мне по-прежнему кажется. Вам не страшно заниматься этими кровавыми серийными делами?
– Страшно.
– И все равно занимаетесь?
– Занимаюсь, – она повернулась ко мне и улыбнулась.
– Я скоро в вас влюблюсь.
– И напрасно. Пожалуйста, не начинайте этого. Сейчас это совершенно неуместно.
– Все равно влюблюсь. За то, что вы такая смелая.
Она повернулась ко мне и весело рассмеялась, от этого мне стало радостно и легко.
Дверь, облепленную звонками жильцов коммунальной квартиры, открыла нам немолодая женщина. Она нас ждала, молча и горько улыбнулась и жестом пригласила идти за собой. Шли мы по широкому коридору старой питерской квартиры, когда-то богатой, но перекроенной под советский коммунальный быт. У дверей комнат стояли сундучки, детские коляски, на стенах висели велосипеды. Прошли мимо обширной кухни, наверное, с десятком столиков, для каждой семьи. В моем детстве, только так и жили ленинградцы, но теперь, и в самом центре города, это вызывало удивление и даже некоторую жалость.
Вошли в большую комнату с высокими потолками и лепниной, пережившей сто лет питерской истории. Хозяйка молча, с грустной улыбкой показала рукой на стулья, и мы сели вокруг круглого стола, застеленного белой скатертью.
– Марья Васильевна, – первой начала Алена Юрьевна, – Мы пришли, чтобы выразить вам свое сочувствие в связи с вашей утратой. Это ужасно, мы понимаем и глубоко разделяем вашу скорбь. Это даже общая скорбь, тут есть и наша вина, городских властей.
– Спасибо вам. Но это лишнее, причем тут власти… просто бежали через дорогу счастливые молодожены. С каждым могло такое случиться… – она наклонила голову, подбородок и губы у нее дрожали. – Простите, я себя этим успокаиваю – такая выпала им судьба.
– Мы готовы вам помочь, ведь вы сейчас одна…
– Да, сын в армии. Спасибо, ничего не нужно, помогите лучше моему… зятю. Не знаю, сможет ли он когда-нибудь после этого даже ходить.
Повисла неловкая пауза, и я понял, что настала моя очередь подвести разговор к самому неприятному.
– Вы похоронили дочь на Серафимовском кладбище?
– Да, у нас там могилка, еще с блокады. Очень там уже тесно, но удалось поместиться. Приходили их друзья, и там уже целая гора венков, цветов.
– У меня тоже на Серафимовском родственники. Помню, как маленьким всю службу стоял у гроба в деревянной кладбищенской церкви, когда отпевали мою бабушку.
– Нет, мы уже другого поколения, все сделали проще. Да и одна я сейчас. Нам все фирма устроила.
– Марья Васильевна, не могу больше скрывать, почему мы приехали к вам. Ваша дочь погибла совершенно случайно и, одновременно, по чьему-то преступному умыслу. Да, такой вот парадокс. У нас в городе появился маньяк, а то и два… Он или они убивают молодых женщин, и не только женщин. Об этом не принято говорить и писать в газетах, но это так.
– Господи! – тихо сказала она, и прижала ладонь к губам.
– Мы хотим его найти и наказать. В этом рассчитываем на вашу помощь.
– Чем могу… разумеется, пожалуйста.
– Нам нужно эксгумировать тело вашей дочери. Я имею в виду, потревожить, поднять тело из могилы, провести его обследование. Для этого нам нужно ваше разрешение.
– Это обязательно?
– К сожалению, если мы хотим положить конец серийным убийствам. На теле вашей дочери могли остаться отпечатки пальцев преступника. Сняв их, нам будет проще найти его и обезвредить. Пожалуйста, Марья Васильевна, мы понимаем, как вам сейчас трудно и тяжело, но от вас зависит, получит ли этот преступник возмездие. Пока мы хотим только подготовить все формально, решение об эксгумации еще не принято, и если мы пойдем на это, то обязательно я вам сообщу.
Нам не потребовалась долго убеждать Марью Васильевну, она подписала все нужные бумаги. Я уточнил, какая ритуальная фирма готовила тело, провела его захоронение, и мы попрощались. Затем я отвез Алену Юрьевну домой, на Петроградскую сторону. В машине мы с ней больше не разговаривали – после недавней беседы нам было не до шуточек. На прощанье она только улыбнулась и быстро, молча, пожала мне руку у запястья.
10. На рельсах
Танечка договорилась встретиться с девочками в вестибюле института «под часами» – любимом месте встрече студентов. Уже проходя высокие тяжелые двери этого института, она чувствовала прилив гордости и одновременно детскую радость. Поэтому когда она увидала на ступеньках «под часами» своих новых подружек, с которыми познакомилась на вступительных экзаменах, ей захотелось броситься к ним и расцеловаться с каждой. Все волнения, порой даже слезы были позади, когда кто-то из девочек «дрожала» и боялась, что неправильно ответила на вопрос и не наберет «проходного балла». Теперь быстро пролетит последний летний месяц, настанет первое сентября, и начнутся занятия в этом старинном просторном здании Технологического института.
Вместе с такими же недавними абитуриентами, а теперь первокурсниками, девочки побежали записываться в библиотеку, затем оформлять долгожданный студенческий билет. Потом не удержались и снова поднялись на этаж, где на стенах, в застекленных футлярах, где скоро повесят расписания лекций, сейчас были вывешены списки всех, кого приняли в институт и зачислили на первый курс. Каждая из девочек, в который уже раз, нашла свою фамилию среди сотен других, и не могла долго от нее оторваться, от радости не совсем доверяя своим глазам.
Поболтав еще немного о планах на последний летний месяц, девочки не удержались, на прощание расцеловались, и разбежались по разным автобусным остановкам. Танечка осторожно перешла шумную, с потоками машин и трамваев, еще незнакомую площадь перед институтом и спустилась на станцию метро. Стоя на ступенях опускающегося эскалатора, она думала, какая она счастливая, как у нее все, о чем мечтала со школы, удачно получилось, а скоро будет еще интересней и удивительней.
Она уже знала, в каком конце платформы остановится последний вагон поезда, самый для нее удобный при пересадке, и пошла сразу туда. Перед ней как раз ушел поезд, и здесь сначала было пусто, но потом люди начали собираться, и скоро она оказалась впереди плотной толпы в несколько рядов, на самом краю платформы.
В тоннеле, справа от нее, вскоре начал нарастать гул, дунуло ветром, коротко визгнула сирена поезда, и сразу перед глазами замелькали окна вагонов, так быстро, что они сливались в одну сплошную ленту. Неопытная, редко ездившая в метро Танечка отпрянула назад, но вдруг почувствовала сзади, со спины, чью-то руку, и сразу сильный толчок вперед, на проносящиеся мимо окна. Она вскрикнула и провалилась между вагонами под колеса поезда.
11. Плохие новости
В четверг, в самом конце рабочего дня мне позвонил следователь Седов:
– Николай Иванович, майор Кашин срочно собирает нашу группу в девятнадцать часов. Появилось много всего нового. Если сможете, приезжайте.
Когда я вошел в кабинет Кашина, все были уже в сборе, выглядели мрачными и какими-то побитыми. Я понял, они были в курсе того, чего я еще не знал. Ровно в девятнадцать часов Кашин прочистил горло и начал говорить:
– Будем обсуждать поступившие плохие новости по степени срочности принятия по ним мер. Сегодня днем маньяк, будем его называть «лотерейщиком», чтобы не путать с другим, которого буду называть затем «потрошителем», убил следующую свою жертву. Это произошло на станции метро «Технологический институт». По записям видеокамер видно, как он столкнул молодую девушку на рельсы между вагонами проходящего мимо поезда. Ее тело искромсало колесами и протащило почти до конца платформы. Движение поездов было остановлено на полчаса, пока не были собраны все оторванные члены и фрагменты ее тела.
Никто за нашим столом не проронил ни слова, ни звука. Майор набрал в грудь воздуха и продолжил:
– Но для этого начальнику станции пришлось принять трудное решение освободить путь, чтобы приступить к сбору и подъему останков с рельсов. Поезд медленно тронулся, не открыв двери, продолжая местами наматывать это все на колеса… Когда поезд отошел, стоявших на платформе людей было не удержать, многие спрыгнули вниз, но находили там лишь разрозненные и окровавленные части тела этой девушки. Их передавали наверх, на платформу, а другие добровольцы укладывали их в общую кучку. Были среди них также работники полиции и служащие этой станции. Эти ужасающие подробности я рассказываю вам только за тем, чтобы вы понимали положение с интересующими нас отпечатками пальцев на коже убитой. Они есть, очень свежие, с кровью, но их слишком много, и от очень многих людей, десятков разных людей. Человек в темной бейсболке, похожий на описание свидетельницы ДТП на прошлой неделе, тоже был замечен среди них – он принимал передаваемые с рельсов на платформу фрагменты тела. На станции была также зарегистрирована вспышка фотокамеры, однако снимавший не попал в поле видимости монитора, или же был заслонен другими в этот момент. Теперь об отпечатках пальцев. Криминалисты их уже сняли, их множество, они принадлежат десяткам человек, всем, кто спрыгнул в этом возбуждении на рельсы и поднимал на платформу останки. Многие отпечатки уже «пробиты» нами по компьютеру, и несколько, как оказалось, значатся в федеральной базе данных. Я имею в виду, эти люди попадали уже в поле зрения правоохранителей. Разумеется, мы не имеем оснований кого-либо из них задерживать – не те времена. Да и что мы можем им предъявить! Тем не менее, этих нескольких человек мы уже ищем, чтобы только опросить. Далее, теперь у нас появилось больше оснований эксгумировать тело предыдущей жертвы этого «лотерейщика». Если на коже эксгумированного тела обнаружится рисунок папиллярных линий, даже смутный, но похожий, с любым процентом достоверности, на сохранившийся на новом теле в метро, тогда «лотерейщик» в наших руках. Мы его найдем, никуда он от нас не денется. Но только – если. То есть если он окажется в той федеральной базе отпечатков пальцев привлекавшихся ранее за проступки или преступления, и мы узнаем его имя и местонахождение. Очень все это ненадежно, к сожалению. Поэтому все равно будем эксгумировать предыдущую жертву ДТП. Полагаю, с этим все согласны, тем более, Алена Юрьевна и Николай Иванович узнали, что ее тело обрабатывала ритуальная фирма и делала это, надеюсь, небрежно. У кого-нибудь есть вопросы или иные соображения по этому преступлению?
– Когда эксгумация начнется и сколько времени это займет? – спросил я.
– С раннего утра, завтра. К середине дня будут результаты.
– Я должен буду предупредить мать погибшей о нашем решении.
– Обязательно. И передайте ей от меня, что все будет восстановлено на могиле до мелочей, до последнего цветочка. Но лучше ей при этом не присутствовать.
– Мы будем завтра собираться, чтобы обсудить результаты?
– Вероятней всего. Вас обязательно оповестят, Николай Иванович. Если с этим пока все, то будем переходить, к сожалению, к следующему маньяку, к «потрошителю». Этот маньяк сегодня тоже нанес новый удар. Обнаружено тело женщины, врача психиатра, занимавшейся частной практикой, сорока двух лет, матери двоих детей. Ее тело с двумя ранами от ударов ножа и со знакомым нам разрезом брюшной полости, лежало на полу кабинета, на ковре, на котором, по-видимому, произошло убийство и извращенный секс. Я не сомневаюсь, это был тот самый «потрошитель», которого мы ищем, а женщина психиатр – пятая известная нам его жертва, не считая возможно, тех, о которых мы не знаем, или узнаем позже из числа пропавших в городе за несколько лет. После убийства и секса, произошедших за время отсутствия ассистентки в обеденный перерыв, убийца успел помыться в примыкающей к кабинету ванной. Там же обнаружена бумажная салфетка, со следами спермы, и это очень важный вещдок: с большой вероятностью, салфеткой обтирался убийца. Однако на приеме сексопатолога могли быть ранее пациенты с проблемами, при которых салфетки с такими следами вполне естественны.
Далее… по словам ассистентки, принимавшей плату за визит, подозреваемый расплатился наличными, и купюры были влажными от его пальцев, мокрых после дождя. Все эти купюры были найдены и обследованы. Отрицательный результат, отпечатков пальцев на них нет. Просмотрены записи видеокамер на прилежащих к дому улицах. Выявлено несколько десятков автомашин, двигавшихся в те часы по маршрутам, включавшим, возможно, дом убитой. Это может оказаться в будущем важной уликой и свидетельством, но не сейчас, – только когда установим, на чем он мог перемещаться, есть ли у него автомобиль, и какой марки. Тогда это станет определяющей и неоспоримой уликой. Но до этого мы по-прежнему стоим в тупике. Такое вот положение, товарищи.
Все молчали, вопросов никто не задал, и Кашин, выждав паузу, продолжил:
– И последнее, так сказать, внутреннего распорядка, но очень для нас важное. Генерал, начальник Управления полиции города, подал рапорт об отставке по болезни. Нам всем очень жаль его ухода. Он восстановил честь полиции города после известного позора с «оборотнями» полтора десятка лет назад. Но годы берут свое. Москва уже дала «добро» в отношении его приемника на посту. Это будет его первый зам, полковник Смольников. Если товарищи депутаты, – он взглянул на меня, – успеют до отпуска рассмотреть и одобрить его кандидатуру, то можно считать, у нас теперь новый начальник полиции. На этом у меня больше нет плохих новостей, как нет и хороших.
