Дмитрий Николаевич Таганов
Лотерея смерти
6. Стриптизер Ураев
После окончания мужского стриптиз-шоу в клубе «Мачо-стрип» публика высыпала на Невский проспект. Это были стайки нарядных молодых женщин. Как только они выходили из дверей и вливались в поток пешеходов, так одинаково стыдливо опускали глаза и прятали счастливые улыбки. Почти все они в глубине души чувствовали, что все-таки нехорошо было так распаляться женщинам, глядя на чужих полуобнаженных мужчин на сцене.
В это время за сценой, в раздевалке клуба, мужчины танцовщики смывали с тел шиммер, придававший коже блеск, и переодевались. Говорили мало, и только смешное.
– Вот анекдот. Мужик спрашивает другого: охоту любишь? Нет, отвечает. – Куда лучше: лежишь на пляже под солнышком, той, что слева охота, и той, что справа охота. Вот это охота!
Нестройный жеребячий хохот. Пауза, и кто-то замечает:
– Я от их охоты скоро импотентом стану!
– Не ты один!
Хохот дружнее и крепче.
– А я недавно прикольный сайт нашел. Лотерея на смерть, называется.
– Что за мура?
– На смерть. Натурально. Сейчас покажу.
Все склоняют головы над его смартфоном. Один замечает с деланным удивлением:
– Гляди-ка! Во, на чем бабки рубят! А тут трясешь-трясешь своим членом каждый вечер, и все равно денег не хватает!
Хохот.
На следующее утро, когда один из них, «звезда» шоу мужских эротических танцев, Ураев, проснулся, уже был двенадцатый час. Он принял душ, сварил кофе и легко поел. На три часа в клубе была назначена репетиция, опаздывать было нельзя, а ехать до Невского от его новой квартиры было не меньше часа, да еще, если без пробок. Купленная им недавно «двушка» в новом хорошем районе ему очень нравилась – почти на Приморском шоссе, недалеко от газпромовского небоскреба, из окон был виден даже Финский залив.
Взглянув на часы, он прикинул, что время у него еще оставалось, открыл свой ноутбук и зашел на сайт, который вчера показывал всем в раздевалке партнер танцовщик. Чем дальше он читал, спускаясь вниз по ленте, тем больше его лицо оживлялось интересом. После краткого раздумья он начал осторожно, как нечто опасное последствиями, выбирать и щелкать квадратики с условиями игровой ставки или, как это здесь называлось, с «обстоятельствами» чьей-то случайной смерти. Потом он перешел на последнюю страницу сайта, изучил уведомление о непричастности и «юридической чистоте», поставил рядом галочку и перешел к правилам оплаты ставки. Однако ничего больше он тут не сделал – решил отложить до следующего дня, когда времени будет больше, и он тогда внимательнее изучит все условия.
Тем не менее, он снова вернулся на первую страницу, мельком ее вновь просмотрел и только теперь обратил внимание на яркую рекламу сбоку от основного текста. Крупным шрифтом там было набрано: «Кому девочки, а кому и мальчики». В широком промежутке между двух абзацев основного текста был изображен розовый, как будто из карамели, «сосальный» зайчик на палочке. Ураев непроизвольно глотнул и кликнул по этой рекламе. Ничего не произошло. С раздражением он кликнул по рекламе еще дважды. Реакции не последовало. Он закрыл компьютер и начал собираться.
После репетиции, если только она не затянется, должны были остаться несколько свободных часов до вечернего шоу, и он хотел зайти в одно место по соседству. Недавно прогуливаясь после репетиции, он обратил внимание на медную табличку у дверей одного дома: «Врач сексопатолог». Несколько дней эта табличка не выходила у него из головы, и, наконец, он решил зайти и взглянуть на этого врача. Реальной помощи от него он не ждал, но что-то мог бы, пожалуй, лучше сам понять про свои проблемы. С психикой у него был непорядок еще с ранних лет, это он хорошо знал. По ночам его мучили кошмары, иногда он даже слышал у себя в голове чужие голоса. Особенно плохо у него было с сексом, но он как-то постепенно научился с этим худо-бедно жить. Но вместе с этим у него было еще одно отклонение, пугающее порой даже его самого. Поэтому о своем пороке полезно было знать больше, понять его, чтобы, по крайне мере, от всех прятать. Его беспокоило только это: не догадался бы этот врач обо всем сам про него, если он действительно такой хороший врач и психолог. Нельзя было оставлять ему никаких личных данных. Не звонить и не записываться заранее на прием, не платить картой, не называть имя, и как можно осторожней отвечать на его вопросы.
Ураев встал и выдвинул ящик секретера. Ящик был полон мятых и скомканных крупных денежных купюр. Тут лежали вперемежку и пятитысячные рублевые, и сотенные в долларах и евро. Каждый вечер перед окончанием шоу мужчины-танцовщики проходили между столиками, а иногда и присаживались по приглашению женщин, и тогда многие посетительницы засовывали эти купюры за пояса их шортиков, а некоторое даже норовили просунуть глубже и пошевелить там пальчиком. Возвращаясь домой после каждого шоу, Ураев с омерзением кидал такие деньги в этот ящик. Они всегда напоминали ему об унижении, которое, хотя он и успешно скрывал в глубине души, тем не менее, сознавал и терпел на сцене мужского стриптиз клуба.
Теперь он выбрал из ящика несколько крупных рублевых купюр, расправил их и вложил в бумажник. На репетицию он опоздал на десять минут и получил за это колкое замечание. Менеджер и хореограф готовили с труппой новую программу, хотели здесь летом, в клубе на Невском, ее обкатать, чтобы с началом нового сезона возить по Европе. Ездили они много – в Германию, Финляндию, особенно часто в Голландию, в эту столицу эротики и легких наркотиков на любой вкус и карман. «Шенгенские» визы были у всех пятилетние и без проблем всегда продлевались.
Ураев танцевал в клубе уже три года, но так и не сошелся ни с кем по-дружески, оставался среди танцовщиков «белой вороной». Все остальные в труппе его раздражали. Кроме того, он не скрывал свое превосходство, и это, разумеется, никому не нравилось. Но Ураев был в труппе действительно лучший. Танцевал страстнее и эротичнее всех, часто входил даже в экстаз, и тогда заражал публику какой-то звериной страстью. Некоторые женщины даже иногда не выдерживали накала его эротичного танца и вскрикивали. Хозяева клуба очень ценили Ураева, ревновали и боялись, что какой-нибудь другой стрип-клуб за границей сманит его на гастролях, и поэтому платили ему много больше всех остальных.
В Петербург Ураев приехал пять лет назад из Забайкалья. Еще в школе он начал заниматься в кружке народных танцев. Повзрослев, в местной самодеятельности танцевал самозабвенно, и ему часто поручали сольные номера. Но всегда в нем чувствовалась какая-то сумасшедшинка, будто в него вселялся бес, и он танцевал не для публики в зале, а для себя, забыв обо всем, что было вокруг. Часто это выходило неприятно, неловко, а иногда даже отталкивающе.
После окончания школы он поехал сразу в Петербург, поступать в знаменитое хореографическое училище. Надоумили его на это учителя своими рассказами о земляке, который именно так и начинал свой взлет к мировой славе. Ураев получил аттестат зрелости, распрощался с бабушкой, которая его вырастила, и уехал в неизвестность – как будто бросился в стремнину – но твердо уверенный в предстоящем успехе, и, судя по всему, вполне оправданно.
Однако в знаменитое хореографическое училище Ураева не приняли, но очень хвалили и советовали обязательно продолжать танцевать. Возвращаться обратно домой было для него позором. Он был уверен, что его здесь просто не поняли, ведь он танцевал на просмотре лучше всех других подростков, у него особый природный талант, который эти утонченные педагоги-классики просто не смогли оценить. В этом блестящем Петербурге – думал он, – его обязательно еще оценят, он всего добьется, у него настоящий редкий талант, которого ни у кого больше нет.
Но оказалось, все не так просто и легко, как это происходит с будущими звездами на киноэкранах. Без денег, знакомых и жилья он промыкался первую зиму по подвалам с бомжами. Однажды, когда он забился от морозов между теплых подвальных труб, его нашел, избил и изнасиловал здоровенный грязный бомж. Но к весне ему удалось устроиться курьером-разносчиком, и его жизнь в Питере стала налаживаться. Он был красивым, статным и мускулистым семнадцатилетним пареньком, и когда он приносил ленчи в офисы, женщины с ним заигрывали. Однажды в обеденный перерыв, когда он принес ленч своей постоянной молодой клиентке, она демонстративно щелкнула замком двери своего кабинета, подошла с таинственной улыбкой, обняла и прижалась к нему всем телом.
Несмотря на то, что Ураеву очень часто снились сексуально насыщенные сны, хотя и вперемежку с кошмарами, у него ни разу не получилось полноценного секса ни с одной женщиной. После нескольких неудачных и даже позорных для него встреч с ровесницами, он начал сторониться женщин, тем не менее, всегда чувствовал и знал их повышенный к себе интерес.
Тогда в офисе, как и всегда, у него не получился естественный и нормальный секс, желание и эрекция не возникли. После безуспешных попыток той женщины ему помочь и возбудить его своими руками, она, молча и обиженно встала с дивана и начала спешно одеваться.
Деньги у него уже водились, и он не раз ходил к платным терапевтам, но ничего, что они прописывали, ему не помогало. Но по ночам, как это было уже давно, ему снились женщины в завлекательных позах, но какие-то странные, и делали они что-то непонятное, и он, проснувшись, никогда не мог вспомнить, что же это было. Постепенно у него возникла и росла к ним, одновременно, и сильная страсть, и яростная злоба – ему хотелось их любовно растерзать, увидеть и почувствовать на своих руках кровь. В такие минуты, в полусне, и грезя об этом, его тело иногда сводила блаженная судорога, и он извергал на простыню свое семя.
Друзей в этом городе он себе так и не завел, а кокетничавших с ним девушек застенчиво сторонился. Летними теплыми вечерами он любил выходить на Невский проспект и не спеша брести среди веселых и беззаботных прохожих. Так он часто гулял по вечернему проспекту, но его никогда не покидало привычное беспокойство, какая-то боязнь всех людей вокруг него. Он гордился своим красивым телом, силой, ловкостью – и одновременно чувствовал свою неполноценность, скрытую психическую болезнь, в которой был теперь полностью уверен.
Поэтому, привычно, еще со школьных времен, в кармане у него лежал складной нож. В его далеком городке подростки сбивались в агрессивные ватаги, но Ураев был всегда нелюдим, одиночка, и нож в кармане всегда добавлял ему смелости. В кармане брюк у него была даже специальная прореха для ножа. Полиция иногда бесцеремонно обыскивала на улицах хулиганистых подростков, и однажды, случайно остановленный для проверки, он незаметно спустил нож через эту прореху на землю и так избежал плохих последствий.
Уже обжившись в Питере, он однажды прогуливался теплым поздним вечером по Невскому проспекту. Проходя мимо сквера у памятника императрице Екатерине, он свернул в него, выбрал тут свободную скамейку и присел. Вечерняя темень быстро сгущалась в неосвещенном сквере, и сидевшие на соседних скамейках влюбленные парочки угадывались лишь по светлой одежде. Однако Ураев недолго оставался один на этой скамейке. Вскоре к нему подошел немолодой мужчина, вежливо спросил, можно ли ему присесть, и опустился рядом. Ураев слегка отсел от него в сторону, но мужчина, уже опустившись, подвинулся к нему ближе, так, что их бедра соприкоснулись.
– Какой вечерок… – мечтательно сказал мужчина. – Последнее летнее тепло.
Ураев вежливо покивал головой в темноте. Он чувствовал, как мужчина прижимается к нему еще теснее, но не понимал, как ему на это реагировать. Мужчина был хорошо одет, с виду вполне порядочен, и Ураеву не хотелось нарушать покой, который ощущал в этот теплый вечер.
– Вы, молодой человек, наверное, мечтаете о любви, вам снятся по ночам красивые обнаженные женщины, и как они раздеваются…
Ураев был с детства нелюдим, робок, но воспитан бабушкой очень вежливым мальчиком. Приехав в людный и шумный Питер, он чувствовал себя здесь отсталым провинциалом. Поэтому, когда мужчина вдруг положил свою руку ему на бедро, а затем сдвинул ее ему между ног, он так и не отодвинулся, а просто оцепенел, пораженный этим.
– Вам это приятно, молодой человек? – и мужчина начала легко поглаживать его в том месте.
Ураев почувствовал одновременно и гадливость, и удовольствие. Только позже он узнал, что в этом сквере, на лавочках вокруг памятника, недалеко от Александринского театра, в летние вечера собирались не только влюбленные парочки, но и геи. Однако тогда он этого не знал. Гадливость у него нарастала, но вместе с ней усиливалось и возбуждение от массажа чужой руки. Вдруг неожиданно в его памяти возник образ полутемного подвала, где он ночевал год назад, грязного и сильного бомжа, сильную боль, беспомощность и оставшееся навсегда унижение. Его правая рука медленно потянулась в карман за ножом.
Не встретив от юноши заметного сопротивления, мужчина придвинулся к нему еще теснее, стал искать пальцами молнию на его брюках, чтобы расстегнуть. Но Ураев, к своему удивлению, не отодвинулся, а даже теснее к нему прижался, чувствуя у себя неминуемо приближающуюся блаженную разрядку. Он даже опустил свою левую руку на вздрагивающую на его промежности ладонь мужчины, и еще сильнее прижал ее к себе. Он уже чувствовал последние секунды перед оргазмом, и вдруг его правая рука непроизвольно выхватила из кармана складной нож, левая привычно выкинула лезвие, и Ураев со всей силы ударил им в живот мужчины. На самом деле, этот нож был предназначен тому вонючему бомжу, который изнасиловал его год назад в грязном подвале. Тот бомж хотел от него того же самого, и получил, но расплатился за это мужчина, что сел сегодня рядом на скамейку.
Мужчина судорожно втянул грудью воздух и откинулся на спинку скамейки, рука его соскользнула с ноги юноши и потянулась к кровавому пятну, расползающемуся по белой рубашке. Но тело Ураева в эту секунду вдруг зажило своей независимой жизнью, левая его рука обняла мужчину за плечо, прижала к себе еще крепче, а правая с ножом размахнулась и ударила его снова, под ребро в сердце.
Мужчину стали трясти конвульсии, но Ураев еще теснее прижимался к нему, получая от этих предсмертных сотрясений какое-то особое, не испытанное ранее удовольствие. Нож у него выпал из пальцев, и он прижал свою ладонь к ране на животе мужчины. Сквозь его пальцы обильно сочилась черная в темноте кровь, и вдруг он непроизвольно нагнул голову и прижался губами к своей мокрой ладони. Он ощутил во рту вкус соленой и горячей крови, другой рукой прижал себя между ног, и вдруг его охватил, наконец, оргазм, такой силы и блаженства, которых он никогда не испытывал раньше.
Только через минуту он пришел в себя и огляделся. В темноте, на скамеечках по-прежнему спокойно сидели прижавшиеся друг к другу влюбленные парочки. Было тихо и хорошо. Ураев поднял с земли нож, вытер лезвие о брюки мертвого мужчины и, вставая, опустил его себе в карман. Через минуту он уже шагал по Невскому проспекту среди редких прохожих, и только легкая слабость в ногах сохраняла еще память о недавнем блаженстве.
После очередной репетиции в клубе Ураев быстрым шагом пошел к зданию, где заметил табличку сексопатолога. После нескольких фраз по домофону, он поднялся на второй этаж и вошел в солидную дверь из полированного дерева. Но вежливая дама в приемной высказала такое горькое сожаление, как будто сама была перед ним виновата: «доктор занят, и даже все у нас расписано на следующие дни, но раз уж вы тут, могу спросить, не примет ли вас доктор завтра в обеденный перерыв, – так часто у нас бывает».
– Вас устроит завтра в час? Сейчас как раз вышел пациент – мне спросить у доктора?
Ураева все прекрасно устраивало – это будет за два часа до начала репетиции в клубе. Он записался на прием и ушел коротать время до начала вечернего шоу.
7. Новости
Весь вторник с утра и до вечера я работал с депутатами. Близились общие для нас летние каникулы, и наша комиссия, как и прочие комитеты, старались успеть вынести на общее собрание последние подготовленные акты и принять их хотя бы в первом чтении. То же предстояло и на следующий день. Но в среду рано утром раздался звонок телефона и изменил мои дальнейшие планы.
– Доброе утро, Николай Иванович, это следователь Седов. Напомню вам – позавчера мы сидели за одним столом в кабинете майора Кашина.
– А-а, доброе утро… не знаю вашего имени…
– Сергей Лукич. К нам поступило много новой информации, и в двенадцать состоится совещание нашей группы. Вы придете?
– Обязательно!
В двенадцать я вошел в просторный кабинет майора Кашина. За столом сидели знакомые мне уже лица, и одно было новым.
– Все в сборе, начинаем, – объявил майор, привстав над столом. – Как говорится, не было гроша и вдруг алтын. Буду по порядку. Первое, нашлась свидетельница ДТП, и сообщила нам нечто очень важное. Она заметила подозрительного мужчину, появившегося на месте того смертельного ДТП на перекрестке. Сейчас вы услышите отрывок записи ее голоса при нашем опросе по телефону, – и он щелкнул по усилителю диктофона.
«Он такой невзрачный, щуплый, в темной кепке и солнечных очках. А потом мне показалось, он облапил ее самым бесстыжим образом, прямо на асфальте. Сначала подошел и как бы оправил ей задравшееся до трусов платье, а потом повел-повел рукой вниз по ноге, до самой туфли, и даже взялся за лодыжку…»
Майор Кашин сделал паузу и продолжил:
– Видеоматериал с камер этого перекрестка был снова нами изучен, и похожий на описание свидетельницы человек, в кепке и очках, попал в зону видимости. Такой мужчина подходил к месту ДТП со стороны той улицы, где был найден угнанный автомобиль. Очень вероятно, это и был предполагаемый преступник, возвратившийся на место своего преступления. Алена Юрьевна, можно ли из этого заключить, что это и есть маньяк, серийный убийца, и такое его поведение на месте преступления намечает его психологический портрет?
– Что касается возвращения на место ДТП, то он мог идти туда просто, чтобы сделать фотографию, которая вскоре и была выставлена на известном сайте. А вот то, что он «облапил», как выразилась свидетельница, мертвое тело, то это признак некрофилии в той или иной форме. Если кратко, то его психологический портрет можно представить пока так: убивает за деньги, но с удовольствием.
– Спасибо, Алена Юрьевна. Теперь я попрошу нашего эксперта криминалиста прояснить нам возможность снять отпечатки пальцев с тех мест, где он «облапил» мертвую женщину. Напомню, ее тело погребено в пятницу, и перед тем, как приступать к процедуре эксгумации, нам надо понять, имеет ли это вообще смысл.
Как только криминалист заговорил, я понял, что он не верит в успех этой мрачной процедуры. Он был немолодым человеком, в очках, с короткой седой бородкой.
– В принципе, с кожи мертвого тела снимают отпечатки пальцев, имеется более-менее удовлетворительная методика. Однако если наше тело уже неделю погребено, тогда не знаю. И у меня есть вопрос – отпевалось ли это тело в церкви? Дело в том, что если покойницу готовили, так сказать, для небес, обмывали тщательно и по совести, то чужих отпечатков пальцев на ней не осталось. Но если тело обмывалось ритуальной фирмой, не для небес, а для денег, то они могли это делать, возможно, только в тех местах, где это будет видно в гробу. Поэтому кожа, где преступник «облапил» тело, но укрытая в гробу одеждой или саваном, могла остаться нетронутой, тем более, около туфли, и там могли сохраниться удовлетворительные отпечатки пальцев.
– Спасибо, Евгений Никифорович. Прошу высказываться. Николай Иванович?
– Надо ее выкапывать. Как бы это ни было тяжело для родственников, и как бы мало было шансов на успех, – сказал я.
– Спасибо. Вы, Сергей Лукич?
Сергей Лукич был тем, кто сегодня мне позвонил. Он был следователем в чине лейтенанта, и был в этот день в полицейской форме со многими нашивками.
– То, что я скажу – жестоко и бессердечно. Сегодня среда, и впереди два последних дня, за которые преступник совершит новое, уже объявленное на сайте «лотереи смерти» убийство. Я уверен, этот маньяк-«лотерейщик», непременно убьет новую жертву, потому что на игровом сайте уже накопились очень большие деньги сделанных ставок, и мы, к несчастью, не в состоянии ему помешать. Другими словами, через день-два мы будем иметь новое мертвое тело, и, возможно, с новыми отпечатками пальцев преступника. Разумеется, если его «почерк», действительно, всегда «лапать» тела женщин после убийства. Конечно, если мы к этому подготовимся, и обстоятельства гибели новой жертвы будут для следствия благоприятны. Единственная будет сложность – получить следующее тело в сохранности, со всеми имеющимися на ее коже отпечатками пальцев. В суматохе нового якобы несчастного случая это может оказаться делом непростым, тем более, что в первые минуты, естественно, никого из правоохранителей рядом быть не может. Замечу, попутно, оформление разрешений на эксгумацию предыдущего тела займет не менее тех же двух дней. Но одно другому не помешает.
– Спасибо. Вы, Алена Юрьевна?
– Не знаю. Мало шансов, но они есть, надо поднимать тело. И готовиться к следующему, как бы цинично это ни прозвучало.
Майор встал:
– Спасибо. Сейчас мы это решим, но вкратце о другом. Возможно, не все из собравшихся уже знают, поэтому я с удовлетворением вам сообщаю: с сегодняшнего утра преступный игорный сайт навсегда заблокирован в нашем городе. Сайта с «лотереей смерти» больше не существует. Это – маленький, но успех, хотя и запоздалый. Будущие убийства предотвращены, но объявленное на этой неделе, по-видимому, все-таки состоится. Далее, оставляя пока вопрос об эксгумации, перейдем к еще одной хорошей новости. Предложенная Николаем Ивановичем и начатая позавчера интернет-игра с преступниками дала некоторые результаты. Полагаю, Алена Юрьевна лучше меня доложит об успехах ее ведомства.
Алена Юрьевна на этот раз встала, и я с удовольствием скользнул взглядом по ее стройной фигурке и новому наряду, простенькому платью в мелкий цветочек, в очень тонком вкусе. Она смелым голосом начала:
– Администратор преступного сайта вчера заметил внедренное нами на их сайт обращение, якобы от бандитов, удалил его и этим раскрыл свой IP-адрес. Он в Польше. Если бы у нас с этой страной были лучшие отношения, как и с ее полицией, то через день мы получили бы почтовый адрес компьютера, управлявшего тем игорным сайтом. И даже через пару недель самого преступника. Но теперь об этом и речи быть не может. Интерпол нам тоже в этом не помощник – у нас пока либо нет еще доказательств, или они покажутся им сомнительными, в любом случае. Интерполу нужны неоспоримые факты преступления, и он вполне может заявить, что тот подонок никого не убивал, а только управлял оригинальным игровым сайтом, хотя и сомнительным в моральном отношении. Это нам никак не опротестовать, да и будет уже поздно, в любом случае. Поэтому здесь я вижу тупик. Но есть и хорошая новость. За вчерашний день считаны десятка полтора кликов по встроенной нами рекламе с педофильным мотивом, про мальчиков и девочек. Большинство – с компьютеров, расположенных за границей, и нам ненужных. В нашем городе один клик получен с мобильника, от общего вай-фай в вагоне метро, и никуда нас не привел. Также бесполезен клик с компьютера в библиотеке. Зато третий – с роутера питерской квартиры недалеко от газпромовского небоскреба. Разумеется, оснований для разработки проживающего там человека у нас нет, но в базу данных, мы, тем не менее, его внесли.
– Спасибо, Алена Юрьевна, вы одна нас радуете хорошими новостями. Теперь вернемся к нашим мертвым телам. Предлагаю начать мрачную процедуру проведения эксгумации. Это дело неприятное, и не быстрое, но так, по крайне мере, не будем упускать время. Начнем оформлять необходимые бумаги. Сначала надо ехать к родственникам убитой девушки, чтобы получить разрешение. Дело тоже непростое и нервное, поэтому – у нас есть добровольцы?
Через секунду поднялась рука Алены Юрьевны, и вслед за ней, будто сама собой, взлетела и моя рука.
Юридически полагалось получать разрешение на эксгумацию тела у ближайшего родственника, в данном случае у мужа погибшей в ДТП, но он, как выяснилось, лежал в больнице после тяжелых операций на тазе и обеих ногах, часто впадая в забытье: они переходили тогда улицу вместе, держась за руки. Стало ясно, что придется обратиться к матери погибшей. С ней удалось быстро созвониться, но встретиться с нами она могла только к вечеру. Спрашивать ее по телефону, кто обмывал тело ее дочери, было, конечно, слишком бездушно, хотя это могло бы сразу отменить и поездку к ней, и саму эксгумацию.
