Пётр Азарэль
Восхождение
6
Ави с утра работал в своём кабинете на втором этаже. На столе его лежало несколько папок с личными делами палестинцев, имена которых были в списке террористов, подлежащих ликвидации. Список составлялся департаментом по арабским делам и утверждался на самом высоком уровне. Попавший в него считался мёртвым, с момента утверждения жить ему оставалось считанные дни, а то и часы. В этот департамент Ави был зачислен семь лет назад после того, как завершил военную службу в спецназе пограничной полиции.
Соглашения Осло значительно ослабили возможности израильских спецслужб противостоять террору. Взрывы в автобусах, ресторанах и торговых центрах, нападения с огнестрельным оружием на улицах происходили почти каждый месяц. Ави состоял в команде тех, кто занимался созданием и восстановлением агентурной сети среди арабского населения Иудеи, Самарии и Восточного Иерусалима. В числе его осведомителей, маштапим, как они называли их между собой, были добровольцы, решившиеся на сотрудничество по материальным или идеологическим причинам, уголовники, согласившиеся работать под угрозой многолетнего тюремного заключения, и сами террористы, взятые в ходе операций армии и ШАБАКа. Благодаря их сведениям удавалось предотвратить множество терактов, успехи спецслужб были очевидны, но они оставались известны только самим этим службам. Еврейская кровь лилась на улицах городов, и израильтяне не чувствовали себя в безопасности в своей стране.
Сегодня ночью планировалась операция на Хевронском нагорье. Майор Эйтан, начальник подотдела, собрал утром офицеров в своём кабинете и представил разработанный им план. Вернувшись с совещания, Ави открыл одну из папок и стал просматривать материалы, собранные с помощью агентуры. Террориста, подлежащего ликвидации, звали Мухаммедом. Он ещё раз взглянул на его фотографию. Красивый мужчина с окладистой чёрной бородой и карими глазами, студент инженерного факультета университета Хеврона, на его счету взрывы двух автобусов в Иерусалиме. Ави запомнил его адрес и записал его на листочке бумаги, затем закрыл папку и открыл другую. Хафез, наставник шахидов-самоубийц. Ави записал и его адрес. Третья папка содержала информацию об Ахмеде, главе принадлежащей к движению «Исламский джихад» группы, молодом человеке двадцати пяти лет. Уже несколько дней эти трое находились «под колпаком», с помощью уникальных технологий и сведений агентов отслеживались их перемещения, связи и места пребывания. Все они скрывались в деревне Ятта, находящейся к югу от Хеврона.
Подготовка к ночной операции отвлекла Ави от мыслей о Рахель. Душевная боль, вызванная переживанием измены жены, не давала покоя, и он искал утешения и забвения в работе. Он уже провёл инструктаж со своими людьми и отпустил их по домам, как делал всегда: перед ночной поездкой важно было выспаться, ясная голова – залог успеха опасной, полной неожиданных поворотов операции. Сам же домой не спешил, понимая, что свидание с Рахель может выбить его из колеи и нарушить потревоженное неосторожными расспросами душевное равновесие. Он поднял трубку и набрал номер домашнего телефона.
– Алло, это ты, Ави? – он почувствовал беспокойство в её голосе.
– Да, дорогая, – ответил он. – У меня сегодня ночная работа. Дома буду утром.
– Хорошо, милый. Только, пожалуйста, береги себя.
Рахель знала, что её муж – сотрудник службы безопасности и хранила эту тайну, как он просил её много лет назад. Она поняла, что Ави предстоит ночная операция, каких было уже много, и всякий раз он возвращался живым и невредимым. Но сегодня её вдруг насторожило предчувствие беды, и она пыталась избавиться от него, разговаривая с малышом и занимаясь домашними делами.
Ави положил трубку. Напряжение последних дней не прошло бесследно, и усталость невидимой тяжестью навалилась на его широкие плечи. Он вышел из кабинета и направился в комнату отдыха, где уже спали несколько человек. Он нашёл свободную кушетку, лёг на неё, с наслаждением потянулся и вскоре провалился в бездну неодолимого сна.
Проснулся он от настойчивых толчков – Дани, его заместитель, наклонился над ним, тормоша за правое плечо:
– Ави, пора вставать.
– А который час?
– Половина первого. Все уже в сборе.
– Давай-ка выпьем кофе, – стараясь взбодриться, сказал Ави.
Вскоре они уже сидели в столовой и молча потягивали из картонных стаканов крепкий кофе, настраиваясь на предстоящую операцию. Сколько их было на счету у друзей! Аресты, задержания, встречи с осведомителями, вербовки и ликвидации – они самоотверженно служили своей стране, принимая на себя удары ненависти и бессмысленной жестокости, исходящие от бескрайнего, как океан, арабского Востока. Потом они пошли получать оружие и снаряжение. Бронированные джипы уже стояли во дворе. Подошли также отпущенные Ави по домам парни.
– По машинам, – прозвучала команда руководителя операции, и три оперативные группы, каждая в своём джипе, выехали на ночные улицы Иерусалима.
Позади остались купол и прямоугольное строение гробницы праматери Рахели, западные окраины Вифлеема, трущобы лагеря беженцев, и вот уже слева за каменным забором между высокими деревьями показались бассейны царя Соломона. До этого момента ехали молча, сосредоточенно, готовясь и как бы пропуская через себя предстоящие действия, а теперь оживились и понемногу разговорились.
– Мальчишки из Эфрата и Неве Даниель приходят сюда купаться, – сказал Дов. – Хорошо бы и нам. Я слышал, вода в бассейнах очень чистая.
– Не чистая, а святая, – полушутя заметил Игаль. – Она текла в Храм Соломона, и её использовали для омовений и жертвоприношений. То же происходило и во Втором Храме. А Соломон к бассейнам никакого отношения не имел, их построили то ли хасмонеи, то ли царь Ирод.
– Не мешало бы нам духовно очиститься перед нашим делом, – солидно заметил Дани, который вёл машину.
– Так, друзья, по-моему, пришло время выпить простой водопроводной воды. Вы, кажется, перегрелись, – подвёл черту Ави.
Он поднял стоящую на полу флягу из белого пластика с холодной водой, в которой ещё не растаяли куски льда. В жаркое время года они всегда брали с собой не воду, а лёд, который в изобилии производила стоящая в кухне холодильная установка. Парни с удовольствием выпили из картонных стаканов, и в машине вновь воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь надрывным шумом двигателя.
Минут пять их сопровождал огнями уличных фонарей Эфрат, уютно разбросавший свои кварталы слева на холмах. Дорога номер 60 петляла вдоль пологих склонов Иудейских гор. Передние фары машин время от времени выхватывали из темноты ночи то огромные валуны, то одинокие деревья, то слоистые, как торт Наполеон, откосы. Потом дорога пробегала мимо арабской деревни, и тогда она освещалась тусклыми фонарями пустынных перекрёстков и горбатых улиц. Позади остался городок Хальхуль, справа заблестел огнями город Хеврон. Миновали Кирьят Арбу – еврейское поселение, мужественно прилепившееся к восточным окраинам Хеврона.
Ави положил на колени планшет с картой. Как было решено на дневном совещании, оперативным группам придавалось армейское подразделение, в задачу которого входило оцепление района или населённого пункта и огневая поддержка, если она потребуется. Вскоре он увидел приземистый хаммер и возле него людей в обмундировании цвета хаки.
– Тормози, Дани, – сказал он и, дождавшись остановки, ступил на каменистый наст дороги.
Подъехали ещё две машины, откуда вышли его давнишние товарищи по службе. Они обнялись и подошли к армейскому офицеру, стоявшему облокотившись на широкое крыло хаммера. Майор пожал им руки и разложил карту на капоте машины. Офицеры ШАБАКа также раскрыли свои карты, и каждый из них доложил о своей задаче, указал на объект операции и пути следования к нему. Майор предложил свой план поддержки, который приняли с некоторыми поправками.
– Я своими силами подхожу к деревне и занимаю позиции на окраинах и главной улице. Через полчаса вы выдвигаетесь по маршрутам, которые мы согласовали. Желаю удачи.
Его уверенность в себе и военная выправка говорили о немалом опыте в подобных операциях. Ави не один раз был с ним в деле и знал, что на него можно положиться. Он вернулся к своей группе.
– Итак, друзья, повторяю нашу задачу, – произнёс Ави. – Будем двигаться по этому пути, – он указал авторучкой на карте. – Наш объект по имени Ахмед находится вот здесь. Он очень опасен. Не исключаю вмешательство его родственников. Выполняем задачу и без промедления уходим. Возвращаемся теми же улицами.
Ави прочертил в воздухе над картой путь выхода из деревни. Парни подтвердили, что задача им ясна, надели бронежилеты и, бряцая оружием, отяжелевшие, уселись на обочине дороги возле машины.
Минут через десять просигналил бипер радиостанции, что означало завершение оцепления района операции.
– Трогаемся, Дани, – скомандовал Ави.
Машина двинулась по дороге, на перекрёстке свернула налево и через несколько сотен метров по грунтовой дороге въехала в деревню. Минут пятнадцать осторожно катили по узким улочкам Ятты. По обеим сторонам, почти смыкаясь друг с другом, громоздились одно и двухэтажные дома с серыми и белыми облезлыми стенами и плоскими крышами, уставленными чёрными бочками солнечных бойлеров. Временами они высвечивались фонарями джипа, а потом вновь погружались в темноту ночи. Собаки во дворах лаяли в след проезжавшей машине.
– Останови здесь, выходим, – тихо проговорил Ави.
Один за другим они вылезли из джипа и приблизились к каменному забору.
– Видите дом в глубине двора? Нам требуется незамеченными пройти двор, войти и подняться на первый этаж. Там спальни, в той, что направо, – Ахмед с женой. Его устраняем и уходим, – прошептал Ави. – Держитесь за мной. Пошли.
Короткими перебежками вдоль внутренней ограды двора подобрались к входу в дом. Убедившись, что внизу никого нет, один за другим поднялись по лестнице и вошли в тёмный коридор, по обе стороны которого, согласно полученной информации, находились спальни родителей, детей и Ахмеда с супругой. Ави включил фонарик, и его свет вырвал из темноты белые стены, три двери и пол, выложенный керамической плиткой. Дверь справа, поддавшись слабому нажиму, с лёгким скрипом отворилась, и трое вошли в комнату. Ави направил луч фонарика на изголовье двуспальной кровати и в этот момент увидел бородача с пистолетом, направленным на него. Разбуженный шагами и скрипом двери, араб успел выхватить из-под подушки оружие и выстрелить первым наугад в чёрный силуэт возле его ног. Пуля прошила голову, задев висок. Завопила молодая женщина, прикрыв лицо руками. Два приглушённых глушителями выстрела оперативников прозвучали в тот момент, когда Ави замертво рухнул на пол. Тело Ахмада безжизненно повалилось на кровать.
7
Утром Рахель проснулась с мыслью о Якове. После разговора с ним по телефону прошло уже несколько дней, и с каждым новым в ней всё больше росло беспокойство, что в его отношении к ней произошла серьёзная перемена. Ещё тогда она почувствовала его едва заметную холодность, а потом он куда-то исчез и перестал звонить. Сегодня Рахель решила поговорить с ним, но вначале нужно было покормить Давида и приготовить что-нибудь для Тамар и мужа, который должен был скоро вернуться. Она вспомнила о вчерашней тревоге, овладевшей ею после разговора с Ави, и привычным усилием воли взяла себя в руки. Она подняла сына, крутившегося и оживлённо сучившего ножками, сменила ему одежду и положила его обратно в детскую кроватку. Затем подогрела бутылочку с «Матерной», и Давид с завидным аппетитом принялся за еду.
Её привлёк шум на улице. Через открытое окно она увидела, как из остановившегося возле дома автомобиля вышли двое мужчин, выправка которых говорила о принадлежности к воинскому сословию. Они направились к её дому, и она вернулась в кухню. Раздался звонок, Рахель открыла входную дверь – на пороге стояли эти двое молодых парней. Лица их были напряжены, и Рахель поняла всё уже тогда, когда один из них с трудом произнёс её имя и сообщил о гибели мужа при исполнении важного правительственного задания.
Ави похоронили на военном кладбище на горе Герцля. Было много речей о его героизме и любви к родине и жене. Раввин нараспев прочёл молитву, и все подходили к ней со словами утешения и поддержки, а Рахель молча кивала им в ответ. Потом все разошлись, у могилы рядом с ней остались его почерневшие от горя родители и её плачущая мать. Слёз не было, только глубокая жалость к его матери и отцу и её пятилетней дочери Тамар, которой предстояло узнать и почувствовать отсутствие отца.
О смерти Ави Яков узнал от приятеля, с которым работал. Теперь после разговора с мужем Рахель происшедшее во время операции не казалось ему случайным. Какая-то мистическая сила вела его к цели, достижения которой он страстно желал, осознавая при этом её несбыточность. Он отгонял от себя эту мысль, но она настойчиво вновь и вновь возвращалась к нему. Яков не верил в Б-га, стараясь найти рациональное объяснение известных фрагментов еврейской истории, но события последних дней касались прямо или косвенно именно его самого, и он не мог отвергнуть полностью очевидного вмешательства Всевышнего. Он вышел на улицу и позвонил ей из телефона-автомата.
– Рахель, это Яков, – сказал он. – Только сейчас узнал о его гибели. Прими мои искренние соболезнования.
– Спасибо, Яша.
– Если нужна моя помощь, я приду.
– Мне помогает мама и подруги, так что пока я справляюсь… Сейчас у меня траур. Нам придётся выждать какое-то время, потом я тебя найду.
Яков шёл по Иерусалиму, и горечь утраты омрачала переполнявшую его сердце любовь. Она ширилась, охватывала улицу, проходящих мимо людей и город, где рядом с ним жили и погибали такие, как Ави, герои. Каждой клеткой своего молодого тела он хотел быть своим в этой стране, где он встретил, познал и полюбил женщину, его Рахель.
__________________________________________________________________________________________
Часть II
Глава 4
1
Яков свернул направо и заехал на стоянку у входа на военное кладбище.
Там по улице катили автобусы и автомобили, шли по своим делам люди, а здесь, на Горе Герцля, за высокой, облицованной белыми плитами оградой было тихо. Над каменистыми склонами, над тысячами павших висела звенящая тишина.
Вчера он договорился с приятелем о встрече. Яков не знал, где похоронили Ави, и просил подождать его у ворот. Он припарковал машину, и, увидев Юваля, направился к нему. Парни поздоровались и вошли на территорию кладбища.
– Вот, надень, – приятель протянул ему чёрную кипу, – и давай поторопимся. Скоро начнётся кидуш9. Рахель с матерью уже там. Они прошли минут пять назад.
– Спасибо, дружище. Я здесь впервые, наверняка бы заблудился.
Они двинулись вместе по асфальтированной дороге, потом поднялись по лестнице и Яков увидел справа и слева множество расположенных ровными рядами одинаковых могил, покрытых сверху ровными травяными настилами и обложенных по сторонам блоками светлого пористого камня. Наклонные плиты у изголовий были испещрены надписями золотистого цвета, поблескивающими в лучах проникающего сквозь ветви деревьев солнечного света. Яков увидел впереди группу людей и взглянул на Юваля. Тот утвердительно кивнул.
– Да это там. Месяц назад здесь было много народу. Сегодня пришли самые близкие родственники, друзья и его сослуживцы.
Они подошли и остановились сзади, стараясь не привлекать внимание. Рахель увидела Якова, и горькая улыбка пробежала по её лицу. Её мать Шушана, которую он запомнил с брит-милы Давида, заметила их и её пристальный взгляд остановился на нём. Он поклонился ей и стал рассматривать людей, стоящих у могилы, на гранитной плите которой были выгравированы имя и даты рождения и смерти. Мужчины по другую сторону могилы были в гражданской одежде, но выправка и мужественные лица не оставляли сомнения в их принадлежности к особой касте людей.
Военный раввин в кепке и мундире цвета хаки с окладистой чёрной чуть тронутой сединой бородой затянул молитву. Яков услышал, как женщина, мать погибшего, зарыдала в голос, повиснув на руках мужа, поседевшего от горя мужчины средних лет. Раввин закончил, и собравшиеся невпопад произнесли вслед за ним «амэн». Потом на могилу стали класть камни. Яков нашёл возле себя камешек и тоже положил его на плиту.
Приятели подождали, пока сослуживцы Ави попрощаются с Рахель и родителями, и подошли к ней.
– Прими моё искреннее соболезнование. Он был замечательным человеком. Пусть будет благословенна его память, – сказал он, легко коснувшись её руки.
– Спасибо, Яков, что пришёл, – чуть слышно произнесла Рахель.
– Пора уходить, – прошептал Юваль и, повернувшись, направился к выходу. Яков поторопился вслед за ним.
2
Смерть Ави стала невидимой чертой, разделившей жизнь Якова на две половины. В прошлом остались детство и школьные годы, учёба в Киевском политехническом, работа в проектном институте, репатриация, любовь к израильтянке и рождение сына. Последнее вызвало переворот в его сознании. Беззаботность задержавшейся до поры юности в те дни сменилась новым неожиданным ощущением отцовства, особенно усилившимся после первых встреч в Парке независимости, когда Яков нашёл в младенческом личике Давида свои отдалённые черты. Любовь к сыну и Рахель не ущемляла его свободы, и счастье его было безоблачным, как голубое омытое весенними дождями небо над Иерусалимом.
Роковой выстрел террориста повернул поток жизни Якова, впервые поставив перед ним вопросы, от которых он уходил с беспечностью молодости, ведь для неё всегда всё ещё впереди. Он понял, что до этого времени плыл по течению, уклоняясь от мелей и запруд, появлявшихся на пути. Теперь обстоятельства заставляли его принять решение, определявшее весь строй его будущей жизни. Любовь, рассуждал он, это основа и смысл существования. Но ещё и ответственность, которую нужно взять на себя, перед Рахелью, сыном и её дочерь, перед её матерью, родителями и самим собой.
«Пройдёт время траура. И что я ей скажу? – думал Яков, стоя у открытого окна и посматривая на улицу. – Пора жениться, мне уже двадцать четыре года. Мама и папа здоровы, работают и неплохо зарабатывают. Они помогут воспитывать сына и Тамар. Её я удочерю. Но со мной не всё в порядке. Я не обрезан, а значит в их глазах не еврей. Семья Рахели это не примет, хотя и вида не покажет. Нужно зайти в раввинат и узнать, что нужно делать. А через полтора месяца меня мобилизуют в армию, что важно и для меня, и для неё».
Месяцев семь назад он получил «цав ришон» – первую повестку из военкомата. В назначенный час Яков перешагнул порог призывного пункта и обратился к девушке в аккуратной, ладно сидевшей на ней военной форме.
– Жди, я доложу о тебе. Тебя пригласят на собеседование. А через пятнадцать минут начнётся тестирование. В большой комнате напротив. Как у тебя с ивритом?
– Надеюсь, неплохо.
– Поскольку принимается в расчёт ещё и время, тест пройдёшь на русском языке. А пока выпей кофе и глотни свежего воздуха.
Он поблагодарил девушку, вышел из кабинета, и, лавируя между призывниками, направился в кухоньку в конце коридора. Бойлер, стоящий на столе, обдал его жаром кипяченой воды. Приготовив кофе, он подошёл к окну и выглянул на улицу. Небо было чистое, и сентябрьское солнце грело по-летнему.
В комнате, где проводилось тестирование, вместе с ним находилось человек двадцать. Вопросы, касающиеся психологии, его немного озадачили. Их было много, и они оказались глубже и каверзнее тех, что предлагались при поступлении на работу. Тест продолжался часа три, и Яков помнил, что изрядно устал.
После обеда, состоявшего из сэндвича с тунцом и овощами и бутылки кока-колы, его вызвал на собеседование психолог. Он отметил хорошие результаты теста, его интеллектуальный потенциал и рекомендовал служить в специализированной воинской части. В конце дня Яков прошёл медкомиссию, получил профиль 82 и отправился домой.
Яков стоял у окна, вспоминая день регистрации и вдыхая прохладный воздух, приносящий из долины запах хвойных лесов.
Родители в спортивных костюмах сидели на диване в гостиной, деловито надевая кроссовки. Они всегда отправлялись по субботам на прогулку после обеда.
– Куда вы сегодня путь держите? – спросил он.
– Мы договорились с Фирочкой и Женей пойти в лес. Ты же знаешь, он тут недалеко, – бодро ответила Ребекка.
– Они нас уже ждут возле супера, – заметил Илья Зиновьевич.
– Хочу с вами посоветоваться.
– Хорошо, поговорим, когда вернёмся.
Входная дверь с лёгким скрипом закрылась за ними.
К вечеру родители вернулись, порозовевшие от ходьбы и горного воздуха, и бодрым шагом прошли к себе в комнату.
– Яша, мы сейчас переоденемся, примем душ и поговорим, – услышал он голос отца.
– Приготовь нам, сынок, бутерброды с сыром и салатик. Мы проголодались, – попросила Ребекка.
– Будет сделано, мама, – оживился Яков и пошёл на кухню.
Через полчаса они уже сидели за столом, с аппетитом уплетая свежий овощной салат.
– Спасибо, Яшенька, всё очень вкусно. Ну, чем ты нас обрадуешь? – спросил Илья Зиновьевич.
Яков давно собирался рассказать родителям о Рахели и рождении сына и не однажды готовил себя к этому, но всякий раз находил оправдание отложить всё на потом. Сегодня он решил разрушить возводимый полгода психологический барьер. Яков понимал, что для крутого судьбоносного поворота, обозначившегося впереди, ему необходима поддержка близких людей. Ребекка сразу же почувствовала нерешительность и волнение сына.
– Яша, что бы ни случилось, никогда ничего не скрывай. Всегда говори нам правду.
– Да, мама. Просто раньше я сам не был готов, – с трудом выговорил Яков. – Но я, наконец, принял решение и у меня есть, что сказать.
– Так что произошло? – спросил Илья Зиновьевич.
– У меня всё в порядке.
Яков вздохнул полной грудью, напряжение, сковывавшее его, спало, и давно забытое ощущение внутренней свободы охватило его.
– У меня есть сын, зовут его Давид, – выпалил он, улыбаясь. – Поздравляю вас. Вы теперь бабушка и дедушка.
Недоумение на лицах родителей сменилось удивлением, смешанным с ни чем не сдерживаемой радостью.
– Ничего не понимаю, ты женился? – спросил Илья Зиновьевич.
– Ещё нет, но хочу. Тут длинная история. Я влюбился в замужнюю израильтянку.
Яков рассказывал, то сидя за столом, то вскакивая со стула и расхаживая по гостиной. Ребекка Соломоновна и Илья Зиновьевич слушали молча, не отрывая от него взгляда. Когда он закончил, в комнате наступила минутная тишина. Потом Илья Зиновьевич медленно поднялся, подошёл к сыну и обнял его за плечи.
– Яша, я не ожидал от тебя такого. Ты – менч10 Знаешь, что это значит на идиш?
– Конечно.
– Жаль парня. Настоящий человек, герой. Светлая ему память, – сказал он с горечью и уже не скрываемой гордостью.
– А их девочка, что с ней будет? – спросила Ребекка Соломоновна.
– Тамар я удочерю, – решительно произнёс Яков.
– Следовательно, будет ещё одна внучка. Илья, у нас двое внуков, – с весёлой иронией произнесла она.
– Яша, мы понимаем, что сейчас у Рахель траур. Но ведь на прогулку с ребёнком она выходит?! Попроси её прийти в парк. Мы с мамой тоже туда подойдём.
– Я поговорю с ней. Только неделю назад положили плиту на могиле мужа. Она верит в Б-га, правда, без фанатизма. Поскольку речь идёт о весьма болезненной ситуации, она может обратиться к раввину за советом. И что он скажет, предсказать трудно. Есть какие-то правила поведения во время траура, – рассуждал Яков.
Илья Зиновьевич задумался. Человек высокообразованный и интеллигентный, он вдруг осознал, в какой социальной среде окажется его сын, если женится на Рахели. Но как ему это объяснить? Понимает ли Яков, куда приведёт его путь, на который ступил?
– Яша, скажи, а её семья примет тебя? Ты не верующий, более того, не обрезан. Они не будут считать тебя евреем.
– Семья её действительно религиозная, но они не ортодоксы и принимают жизнь такой, какая она есть на самом деле. Рахель вообще необыкновенная женщина без предрассудков. Она решилась на связь со мной, когда муж её был жив и здоров. Никто её не принуждал к измене. То есть, она пошла против положения вещей, которое диктуется верой. Потому что любит меня. Теперь обрезание… Ты прав, для них этот символ связи с Всевышним очень важен. А с тех пор, как Давиду его сделали, для меня тоже. Я обязательно пойду на обрезание.
Ребекка Соломоновна от неожиданности вздрогнула и всплеснула руками.
– Яшенька, это же операция! Зачем она тебе в твоём возрасте? Никому крайняя плоть не мешает. Илья, разве не так?
– Мама, в Израиле прекрасные специалисты с большим опытом. А в Соединённых Штатах, да и не только там, обрезание рекомендуют делать всем новорожденным.
– Рива, наш сын желает изменить судьбу. Не будем ему препятствовать. Предлагаю выпить что-нибудь покрепче. Кофе хорошо, но виски лучше, – произнёс Илья Зиновьевич.
Он поднялся с дивана и направился к бару.
