Ольга Нам
Город Птиц
Глава XIII
Утром Рэй почувствовал что-то странное. Внутри, в области грудной клетки, разрасталось тяжелое, но очень приятное нечто. Всю ночь оно сидело внутри и ожидало, когда парень проснется, откроет глаза поймет, что попал под власть.
Он лежал и прислушивался к тому, как это невероятное ощущение разливается по телу словно горячий глинтвейн в холодную погоду, прислушивался, как быстро бьется его сердце и как разум заполняет одна яркая, четкая мысль.
– Не может быть… – счастливо прошептал Рэй, не в силах поверить в происходящее.
Лежать он больше не мог. То, что властвовало, кричало, что пора действовать. Стремительно сбросив одеяло, парень нашел бумагу и черница. Сел за стол. Отдышался. Потом аккуратно, пытаясь унять дрожь, – сердце билось как бешенное – провел ровную линию вдоль края листа. Потом еще одну. И еще. Снова и снова. Вдоль и поперек. Плавно и резко. Линии складывались в здания, улицы, дороги, машины, корабли и механизмы.
Где-то в районе уха что-то жужжало. Рэй отвернулся, но звук не исчез, а только стал навязчивее. Наконец он настолько надоел, что Рэй бросил грязную тряпку куда-то в его сторону.
Оказалось, что источник раздражения был сорокалетним камердинером. Рэй кое-как извинился, сконфузившись, но слова давались с трудом, никак не хотели складываться в предложения, разлетались по голове и заплетались в непонятный узел. Поняв, что этот лепет просто жалок, Рэй замолчал и вернулся к рисункам.
– Господин Рэй, – откашлялся Йост, делая вид, что не обращает внимания на странное состояние парня, – вы пропустили завтрак, и я подумал, что может быть, вы захотите отведать ланч.
– Захочу. – Выпалил Рэй, вновь обретая дар речи. – Я сейчас спущусь… Х-м… А впрочем, не могли бы вы собрать мне еду в корзину для пикника?
***
В тот день все получалось удивительно легко: пейзажи, витиеватые украшения стен особняка, фигуры прохожих, деревья, скамейки и фонари переносились на бумагу с невероятной скоростью. Мысли не докучали своим пессимизмом, голова была пуста, а разум чист и свеж. Давно уже Рэю не было так легко. Весь мир свелся к деталям, и все волнения отошли на второй план.
Вдалеке он услышал звуки выстрелов, ржания лошадей и громкие крики. Охота. Теперь ясно, почему ему встретилось так мало людей – все были увлечены поистине аристократическим занятием.
Зная, что в полях и лесах его ждет толпа охотников, он пошел в противоположном направлении. Дойдя до ближайшей деревни, парень уже было принялся за полуразвалившийся домик, стекла которого были так живописно выбиты… как вдруг кто-то потянул его за рукав. Рэй повернулся, готовый огрызнуться на того, кто посмел нарушить его покой, но это оказалась маленькая деревенская девочка. Она, невероятно смущаясь, попросила нарисовать ее куклу. Рэй не смог отказать ей, и девчонка, взяв рисунок с радостным криком: «Клава, теперь и у тебя есть портрет!», убежала. Рэй еще долго смотрел ей вслед, размышляя о том, где эта девчонка живет, и кто ее родители, а потом пошел прочь от деревни и сел под кроной большого дуба.
До самого вечера парень ходил по окрестностям и рисовал, не желая упускать день вдохновения. Он прекрасно знал, что завтра, проснувшись, это желание пропадет. Завтра бумага и карандаш будут вызывать отвращение. Завтра вернутся мрачные мысли и не дающая покоя наблюдательность. А сегодня можно смотреть на все, отстранившись. Сегодня можно отдохнуть, отдаться этой странной волне. А завтра… Будь что будет.
***
После столь увлеченной работы на Рэя накатила ужасная лень, поэтому после возвращения с прогулки он чувствовал, что готов предаться лежанию на кровати и не вставать как минимум до завтра. Парень еще какое-то время разбирал свои рисунки, потом спрятал их подальше и лег на кровать. Сквозь полудрему он слышал звонок телефона, и все гадал, кому он предназначен. Спустя минут пять никто так и не соизволил подойти к нему, звук продолжал сотрясать стены коридора.
Рэй вышел из комнаты и в крайнем раздражении поднял трубку.
– Алло? Кого вам нужно?
– Добрейший вечерочек, – в весьма нахальной манере поздоровался некий мужчина, – нет ли там уважаемой госпожи Паулины поблизости?
– Говорите, что вам нужно, и я ей передам.
– Нет-нет, боюсь, эта беседа весьма личная, – снова ухмыльнулся он.
Тут будто бы из ниоткуда возникла Грей-Врановская, взволнованно глядящая то на трубку, то на Рэя.
– Тут тебя к телефону. – Холодно резюмировал Рэй.
– Чудесно. Я разберусь без тебя. Можешь идти, – съязвила она, но обычной уверенности в ее голосе не было.
Он передал ей трубку, но уходить не собирался. Слишком уж любопытно было узнать, что же за делишки такие у дочки Грей-Врановского, из-за которых она так переживает.
– Тебя не учили, что чужие разговоры подслушивать неприлично? – яростный взгляд черных глаз молнией сверкнул в сторону Рэя, но тут послышался голос в трубке, и девочка, казалось, от страха забыла даже собственное имя.
Какое-то время она напряженно вслушивалась в слова, и с каждой секундой ее и без того бледное лицо теряло последние краски. Ее руки начали дрожать, а взгляд нервно забегал из стороны в сторону.
Рэю не нужно было много времени, чтобы догадаться: явно происходит что-то нелегальное, скорее всего связанное с ее отцом.
– Дай сюда, – настойчиво прошептал парень и вытащил из негнущихся холодных пальцев телефонную трубку. Паулина лишь вытаращила на него испуганные глаза, но промолчала.
–…верно? Мы с тобой договорились по-моему по хорошему тогда. Я свою часть выполнил, верно? А ты че? Или ты хочешь по-плохому? По-плохому мы можем…
– Значит так, – максимально грубым и внушительным голосом начал Рэй, – послушай меня сюда: либо ты сейчас прекращаешь, либо мне придется доставить тебе столько неприятностей, сколько ты еще не видел.
– Че? Это кто?
– Тот, кто сдаст тебя в полицию и у кого там есть неплохие связи. Один мой звонок, и ты и все твои дружки сядут очень надолго. Забыл, что ты позвонил в поместье Альберта Врановского? Сказать тебе, кто я, или уже сам догадался?
Ну другом конце провода повисла тишина.
– Извините, господин, но она мне задолжала… По договору…
– По какому договору?
– Ну…
– Я спрашиваю, по какому договору?!
– Э-э-э… Девчонка знает.
– Может быть и меня просветишь, а? – ухмыльнулся Рэй. – Или нервы сразу сдали?
– Но девчонка…
– Забудь про нее. Повторяю последний раз: если ты еще раз вздумаешь заработать пустыми угрозами, то это будут твои последние дни на свободе.
На другом конце провода послышалось какое-то шуршание, и связь оборвали.
Рэй повесил трубку и искоса глянул на Паулину. Она опустила глаза, и в этот момент была похожа скорее на безмолвного грустного мима, чем на знаменитую актрису.
– Заслуживаю ли я пояснения этой истории?
Девушка молча кивнула.
***
Величественная библиотека семейства Врановских, которая пополнялась семьей уже не первое столетие, было идеальным местом для разговора без лишних ушей. Среди бесконечных рядов книжных полок легко затеряться двум маленьким, по сравнению с этим грандиозным местом, людям. Но кедровые резные шкафы с религиозными сюжетами, старинная люстра, мягкие ковры и два яруса старинных книг были лишь фасадом, вдоль которого любили прохаживаться гости Альберта. Настоящей жемчужиной этого места было нечто другое.
– Куда мы идем? – прошептала Паулина, хотя никого рядом не было.
Рэй лишь приложил палец к губам и начал подниматься по винтовой лестнице на второй ярус. Там они прошли до самого конца и свернули в лабиринты со старинными томами на древних языках.
Там, в неприметном уголке, находилось скрытое от посторонних глаз место – большое окно с видом на холодные бескрайние поля и леса. А вот если залезть на высокий подоконник, то открывался чарующий вид на всю библиотеку, при этом со стороны заметить сидящего здесь было почти невозможно.
Рэй уселся на подоконник и жестом пригласил девушку. Он сам не очень понимал, почему делает все это. Почему открывает ей это тайное место, где любит сидеть, когда хочется одиночества и избавления от вечного наблюдения слуг. Неужели отсутствие Танвина и Эмили так сильно его поменяло, что он готов говорить с этой чокнутой? Хотя надо признать, что мало что может пересилить любопытство, которое возникло в связи с этой странной историей.
– Ого, – от удивления Паулина даже присвистнула, – как ты нашел это место? Оно просто чудесное.
– Разве это важно сейчас? – Рэй вспомнил, что пару дней назад позволил ей избить себя, и это неприятно задело его аристократическую гордость. – Выкладывай, что этот тип от тебя хотел?
Девушка вмиг стала серьезной, недоверчиво поглядела на Рэя, поправила рукав белоснежной рубашки, и только потом сказала:
– Ты будешь думать, что я дура, если я тебе расскажу.
– Я и так так думаю, – вырвалось у Рэя, но он тут же прикусил язык: все-таки это уже перебор, если так продолжиться, то он никогда не узнает истории. – В смысле буду так думать, если не расскажешь.
Она закатила глаза и скрестила руки на груди, но начала:
– В общем, когда меня пригласили на роль в театре Норт-Бротера, я была конечно же очень рада… Но дело в том, что мне прежде никогда не доводилось подписывать договоры, особенно на такую большую сумму.
До Рэя медленно начало доходить, что эта ситуация совсем не так проста, как показалось ему на первый взгляд.
– В общем, я подписала почти не глядя, – в ее голосе было столько грусти, что Рэй невольно почувствовал сожаление. – Да-да, не смотри так удивленно. Это таких как ты наверное с раннего детства учат читать то, что написано мелким шрифтом внизу страницы, а обычных медсестер нет.
– Медсестер? Ты во время войны была медсестрой?
– В общем, – настойчиво продолжила Паулина, проклиная себя за то, что проболталась о прошлом, – когда нам после первого спектакля должны были выплачивать обещанный гонорар, оказалось, что по договору я обязана большую часть отдавать тому, кто помог мне устроиться. Поэтому по сути весь театральный сезон я играла почти за бесплатно, – она пожала плечами и заправила короткие черные волосы за ушко.
– Дай угадаю, после окончания сезона те агенты требовали еще больше?
– Они сказали, что если я не продолжу работать там на таких же условиях, то тогда они уничтожат мою карьеру, ведь это им я обязана в первую очередь. А еще это плохо скажется на моем отце, а этого я точно не хочу. Он может быть не ангел, но не сделал мне ничего плохого…
– Тебе может быть нет, а вот людям Норт-Бротера еще как.
– Они угрожали, что устроят скандал, да такой, что меня больше ни в один театр не возьмут, – закончила Паулина, игнорируя слова Рэя. – Да еще и не будут принимать в «приличном» обществе. Хотя это я могу пережить.
Выражение лица Паулины было настолько печальным, что Рэй даже удивился такой искренности, пускай и в таком проявлении. Видимо, эта история была действительно болезненной для нее.
– Чудесно! Теперь ты вправе назвать меня полной дурой, – обреченно произнесла девушка и отвела взгляд.
Но после всего сказанного ему, как ни странно, не захотелось этого делать. Наоборот, возникло желание подбодрить собеседницу. Так как тишина затягивалась, а она явно ждала хоть какой-нибудь реакции, Рэй сказал:
– А у меня уже был опыт разговора с мошенниками. Не так давно меня шантажировали какие-то мелкие журналисты из желтой прессы, что, мол, опубликуем какие-то там слухи и фотографии. Это было из-за отца, он тогда баллотировался в Совет.
Паулина нахмурилась, но ничего не сказала.
– Пресса обожает сплетни о роскошной жизни детей политиков. Ну ты сама знаешь, – он вспомнил прошлый вечер, когда они танцевали под пристальными взглядами десятков взрослых, и от этого воспоминания стало не по себе.
Паулина, видимо, подумала о том же. Мысленно Рэй пообещал себе никогда больше не пить ни капли алкоголя в публичных местах.
– Я помню, что про тебя писали недавно в каком-то девчачьем журнале. В заметке про возможных женихов Юсты Врановской.
Рэй поморщился:
– Перестань, это даже не смешно, – Паулина весело изогнула бровь, но ничего не ответила. – Тоже мне, уже не знают о чем сплетничать. Тогда, во время предвыборной кампании, мне помог Танвин. Я был напуган, думал что угрозы этих недожурналистов действительно что-то значат. Но он объяснил мне как надо общаться с подобного рода людьми, так что конфликт был улажен.
– Ты правда дружишь с рабом? Или он бывший раб? – внезапно перевела тему Грей-Врановская.
– Да… У нас с ним неплохие отношения. Он умный, несмотря на то, что ни дня не ходил в школу.
Паулина смерила его гримасой и слезла с подоконника. Рэй понял, что ее терпению подошел конец и мысленно приготовился к тираде.
– Я тоже не ходила в школу. Как и многие мои друзья, – на этом моменте она запнулась, но продолжила: – Но такие как ты постоянно думают о людях как о равных себе только если у них была такая же жизнь, наполненная дорогими вещами и кучей денег. И тебе не обязательно было мне помогать, но спасибо. Больше слов благодарности ты от меня не услышишь, идиот.
– Я знаю, что было не обязательно тебе помогать, дурочка, – парировал Рэй, при этом не испытывая особой злости, а просто развлекаясь, глядя на ее реакцию. – Просто такие как я могут отложить свои эмоции в сторону, когда это важно. И между личными отношениями и законом я всегда выберу закон.
Последние слова Рэй договаривал, когда Паулина уже стремительно спускалась по лестнице, но он прекрасно знал, что она все услышала.
Глава XIV
Если бы у Эмили спросили, чего она действительно хочет прямо сейчас, то она без раздумий бы ответила: спать. Остаться в мягкой кровати еще на часик, а лучше на два, и чтобы никто не доставал. Но ее бесцеремонно разбудили в половине одиннадцатого, чем она была жутко недовольна. Две приставленные к ней служанки лепетали что-то насчет дня Алконоста, приготавливая все для утреннего туалета. Эмили еще раз лениво потянулась, приказывая взять себя в руки. Она не дома. Пора за работу.
Умывание, подбор комбинации нижнего белья, затягивание корсета, одевание платья, плетение прически, выбор обуви, парфюма, браслета, сережек, перчаток, накидки и шляпки. С этим она справилась всего за час. Ожидая, пока горничная уложит прическу по последней моде, она размышляла о девушках, которые ходят без корсетов, ярко красятся, носят платья выше коленей, а некоторые даже работают. Эх, вот бы и ей стать такой же. Не работать, конечно, но быть сильной и не боятся экспериментировать…
Сама того не заметив, она оказалась в коридоре, ведущем в столовую.
– Эмили, дорогая!
На горизонте замаячила фигура ее пожилого жениха. Он шел, опираясь на трость, хотя еще пару дней назад передвигался на своих двоих. Сердце девушки забилось быстрее от волнения – вдруг прямо сейчас сломается каблук, она нелепо упадет, и свадьба отменится? – но лицо выразило очаровательную улыбку, которая предназначалась специально для утреннего приветствия.
– Доброго утра, Альберт, – Эмили хотела сделать реверанс, но в последний момент вспомнила, что несколько дней назад они договорились обойтись «без всего этого». – Вы идете на ланч?
– Именно туда и направляюсь. Надеюсь, вы составите мне компанию.
Она кивнула.
По дороге он рассыпался в комплиментах ее внешности, которые, впрочем, юная госпожа пропустила мимо ушей. Ее поклонники, бывало, придумывали комплименты в сотню раз изобретательнее, так что вымученные фразы старика, которые он говорил уже явно не одной, и даже не двум женщинам, были просто жалки, хотя и лестны. Эмили вспомнила те витиеватые выражения, которые когда-то заставляли ее краснеть, и позволила себе хищно улыбнуться. Вдруг в памяти всплыл образ ее кузена Рэя – тот всегда только кивал, смотря в глаза и слушая каждое ее слово, а вовсе не оценивал наряд, прическу или фигуру. Конечно, Эмили никогда не хотелось его обожания, но мысль, что кто-то считает ее не особо привлекательной, была ужасна. Ей хотелось нравиться всем и всегда, хотя где-то внутри себя она и понимала, что это глупо.
– Эмили, дочка, съешь что-нибудь.
Мать сидела напротив, и ее взгляд говорил том, что она снова о чем-то забыла. Ах, да, нужно есть. Она принялась за салат, удивляясь, насколько странно сегодня течет время. За неделю, проведенную здесь, Эмили привыкла к нереально долгому дню, который все тянется-тянется, а закончиться никак не может. Здесь она не занималась ни иностранными языками, ни математикой, ни историей, ни каллиграфией. Почти не читала – только однажды погуляла по библиотеке и взяла томик новомодного женского романа, но за все эти дни так к нему и не притронулась. Здесь, в поместье Врановских, ей не нужно было отвечать на письма поклонников, ходить в магазин одежды, ездить на танцы в другой конец города – словом, основные ее занятия ушли в прошлое. Она только слушала чужие, абсолютно непонятные ей разговоры, гуляла по окрестностям, вышивала узоры и сплетничала с подругами, которых, впрочем, в последнее время словно подменили. Эмили пока не могла четко сформулировать, что же поменялось в их дружбе, но почему-то знала, что формулировка эта ей не понравится.
Сегодня же время текло быстро, даже слишком. Не успевает она оглянуться, как видит, что сидит на мягком диване и плетет мятный венок ко дню Алконоста. Рядом расположились Алиса и Хельга, которые тоже с усердием плетут свои венки, обсуждая модный журнал, в котором сказано о том, что талия платьев теперь должна быть почти на бедрах. Эмили этот разговор заинтересовал, но стоило ей вставить слово, как он тут же сошел на нет. Подруги как заводные куклы кивнули и опустили головы.
Эмили знала, что свадьба не продлится долго, так что нужно просто капельку потерпеть. Сегодня пятый день из восьми, то есть уже через три дня она будет предоставлена сама себе. Все эти бескрайние леса и поля, этот особняк и люди в нем – все будет ее. Она сможет делать то, чего пожелает ее душа. Например, быстро попрощается с Алисой, Хельгой и всеми подобными. Проведет электричество в особняке. Чтобы продолжить заниматься любимым предметом – каллиграфией – пригласит на постоянное проживание какого-нибудь иностранного учителя (желательно молодого и симпатичного, чтобы, так сказать, убить двух зайцев одним разом), а еще пригласит учителей музыки и рисования. Мать всегда запрещала заниматься чем-то творческим, но, выйдя замуж, Эмили наконец-то будет жить вдали от такого рода запретов. Альберт вряд ли запретит ей все это, так что с ним проблем не должно возникнуть.
Она с наслаждением кивнула своим мыслям, вплетая цветы в свой роскошный мятный венок.
***
В день Алконоста все становятся какими-то светлыми и беззаботными. Незамужние девушки перед началом гуляний плетут венки из мяты и цветов, а волосы распускают, борясь с желанием уложить их модными волнами. Люди молятся перед едой, поют песни и дарят друг другу подарки.
Утром Рэй увидел, что все коридоры особняка украшены золотистыми виноградными лозами, которые змейками ползут по стенам, обвивая белые колонны и сплетаясь в величественное изображение Вечных Птиц. Вино, виноградные пироги, соки, мятные чаи, всевозможные сладости, огромная ежегодная ярмарка – вот за что все так любят этот день. А если ко всему этому прибавить роскошь и размах, который так присущ семье Врановских… Отличный день, в общем-то.
– Тоже мне, меткий стрелок, – усмехнулся Генри. – Отдай рогатку, только людей пугаешь.
– Отстань, – Рэй прищурился и оттянул резинку, – никого я не пугаю.
Он расцепил пальцы. Камешек улетел сильно вправо, стукнулся о стену и упал, звонко отскочил от пола и отлетел куда-то в сторону.
Генри за спиной Рэя кашлянул, сдерживая смешок.
– Ладно, держи, – Элбатт с неохотой отдал рогатку и пододвинул оставшиеся камешки ближе к приятелю.
– Благодарю.
Генри пару секунд подумал, а потом обратился к парнишке, которому принадлежала эта лавка. Сегодня на ярмарке в честь дня Алконоста поляна около особняка буквально наводнилась такими лавками – кто игры предлагал, кто сладостями или напитками торговал.
– А что, если я собью все пять мишеней? – спросил Генри лавочника с отстраненным и задумчивым выражением лица, спрашивая как бы между прочим.
– Главный приз – бутылка вина, – ответил тот с явной догадкой в голосе.
– Отлично, – Генри как будто оживился, беря в руки первый камешек, – кажется, я знаю, чем займусь сегодня.
***
Рэй с Генри сидели в просторной беседке, рядом бегали дети, прогуливались рабочие из деревни, и даже важные господа в дорогих традиционных костюмах сегодня были какими-то позитивными. Рэй и сам сегодня был в приподнятом настроении, а утром он чуть ли не впервые в жизни радовался, когда Йост принес ему светлый парадный костюм и новую шляпу, а после искренне поздравил всех с праздником, не узнавая самого себя. Оранжевые виноградные лозы обвили перила и крышу беседки, пряча ребят от любопытных глаз и прохладных осенних ветров. Генри разлил вино по бокалам и откинулся на спинку скамейки.
– За что выпьем?
– Может быть за праздник? Чуть ли не впервые в жизни по-настоящему отмечаю его.
– Может быть за мир во всем мире? – предложил Генри и улыбнулся.
– Зачем было спрашивать, если у тебя уже был тост?
– Хотел узнать, что предложишь ты.
Парни выпили и погрузились в свои мысли. Генри грелся на солнышке и чем-то напоминал довольного сытого кота, а Рэй наблюдал за какими-то деревенскими девушками, которые всерьез пытались выиграть игрушку на ярмарке, не понимая, что все устроено так, чтобы они не выиграли ни при каких условиях. Он и сам не заметил, как уголок его рта пополз вверх.
– Я не держу тебя, – сказал Генри, не открывая глаз, но хитро улыбаясь, – иди познакомься. Я понимаю, что моя компания не настолько интересна.
Рэй смутился и сразу отвел взгляд.
– Нет-нет, я лучше тут посижу.
– Страшно? – с каждой секундой выражение лица Волтура становилось все лукавее.
– Я хотел попросить тебя кое о чем, – настойчиво перевел тему Рэй, чтобы пресечь все дальнейшие пререкания. – Тебе не трудно будет передать вот эту книгу Паулине?
– Ты сам ей передай. Или тоже страшно?
– Она не послушает меня, выбросит или сожжет как только я отвернусь.
Рэй протянул Генри книгу, которую отыскал вчера в библиотеке, после того, как она ушла.
– «Истоки тоталитаризма, том первый», – прочитал вслух Генри и сложил брови домиком. – Ты точно уверен, что она поймет это? Политология, экономика, да еще на нестминском. Я бы не понял.
– Это лучшее собрание, что я читал, – постарался убедить его Рэй, хотя никакой уверенности в лице собеседника не видел. – Здесь девять томов, все замечательные!
– Девять томов… – эхом отозвался Генри, глядя в одну точку.
Словно почувствовав, что говорят о ней, в беседку вихрем ворвалась Паулина. Ее окружали подруги из театральной труппы, которых она представила как Мария и Римма. Все трое выглядели невероятно довольными и веселыми, а их кремовые кружевные наряды придавали обстановке еще большей торжественности.
Когда ребята по-бринальски обменивались поздравлениями, Паулина так нежно и тепло улыбалась Генри, что Рэю стало немного не по себе. При виде него никто никогда так не улыбался…
– А он что тут делает? – тут же помрачнела девушка, заметив Рэя. – Не мог себе другого приятеля найти?
Рэй понял, что она специально сказала это на нестминском, чтобы уколоть его. Ну ничего, за такое он в долгу не останется…
– Если ты…
– Хватит! – перебил Генри, поочередно глядя на них обоих. – Я этих разборок не потерплю, только не сегодня! Вы оба уже надоели! Дамы, проходите к нам, не обращайте внимания на этих упрямых баранов.
Мария и Римма прошли в беседку, и так как Паулина быстро юркнула на скамейку рядом с Генри и потянула Марию за собой, Римме ничего не оставалось, кроме как сесть рядом с Рэем. Трудно сказать, какие эмоции у нее вызывало такое соседство, но Рэй лишь удивился ее внезапному румянцу.
Генри разлил всем присоединившимся вина.
– Выпьем за театр, который так прекрасно собрал нас всех, – предложила Мария.
– Ну, во-первых, он собрал только вас троих, – перебил Рэй, – а во-вторых, думаю, есть более важные поводы. Например, чтобы в мире больше никогда не было такой ужасной войны. Да и никакой войны вообще. Как вам тост за мир?
Они с Генри весело переглянулись. Паулина серьезно поглядела на Рэя, а потом сказала:
– А молитву читать не будешь? Я видела, у вас так делают.
– Я не сильно религиозен. Точнее, совсем не религиозен. Так что не умею, извините, госпожа Грей-Врановская.
– Тогда за мир! – подняла бокал Паулина.
– За мир! – дружно повторили все остальные.
***
Весь остальной день компания провела за играми, болтовней и прогулками по поместью. К ним присоединялись все новые и новые парни и девушки, имена которых Рэй к своему удивлению сразу запоминал. Он весело проводил время, удивляясь, почему при каждой игре во время разделения на команды он постоянно оказывался в паре с Риммой. Генри часто оставался при играх наблюдателем, ссылаясь на больную ногу, а с Паулиной Рэй держал холодный нейтралитет.
Ближе к вечеру парень вспомнил, что опаздывает к традиционному ужину, да и все остальные хотели отпраздновать в близком кругу семьи.
Быстро переодевшись, Рэй пришел под купол сада. Там уже был накрыт стол и его ждали отец, тетя Шарлотта, дядя Ник и Эмили, которая в последний раз отмечала этот праздник не в семье мужа. Этому невероятному факту посвящался почти каждый тост, но никакого отторжения или злости Рэй в себе не находил, напротив, искренне поздравлял ее и радовался вместе со всеми (к счастью Элбатта-старшего, который больше всего на свете переживал, что его сын будет в обыкновенно мрачном расположении духа). Как и полагается в канун ночи Сирин, они вспомнили всех ушедших членов семьи, помолились за их покой и выпили праздничного вина, а потом долго болтали на отвлеченные от реальной жизни аристократические темы.
Вечер пролетел незаметно, и Рэй, попрощавшись со всеми и пообещав тете Шарлотте помолиться перед сном, пошел розыскивать Генри. Они с другом договорились сыграть еще пару партий в шашки и дообсуждать недавние новости из города, раз уж они оба не верят в сверхъестественные свойства ночи Сирин.
Внезапно Рэй услышал душераздирающий вопль. Парень резко вздрогнул, озираясь по сторонам.
– А-а-а-а-а-а! На помощь! ПОМОГИТЕ!
Первое, что захотелось Рэю, это убежать.
Возможно, помолиться.
Но тут он внезапно понял, что кричит кто-то именно в комнате Генри. Рэй побежал туда и остановился у двери.
Сомнений не осталось – звук исходил оттуда.
Рэй сильно толкнул дверь и ворвался в комнату.