Ольга Нам
Город Птиц
Глава V
Кухня слуг, находившаяся в полуподвальном помещении, освещалась электрическими лампами, что по меркам современных стандартов считалось признаком богатства. Примечательно, что старинные люстры с сотнями свеч, как все осветительные приборы главного корпуса Альберт Врановский так и не решался обновить. Оно и понятно – не хотел портить жилище своей священной семейки. Все равно придется, злорадно подумал Рэй, делая вид, что рассматривает длинный деревянный стол, за которым скорее всего обычно едят слуги и за которым в данный момент располагались незваные ночные гости.
Ребята с удовольствием ограбили шкаф со сладостями: там были и огромные куски нуги со всевозможными добавками, и мармеладки со всеми фруктовыми вкусами, и медовые ириски, о которые скорее зубы сломаешь, чем прожуешь, и конечно, штабели плиток шоколада с разными начинками.
– Мы возьмем совсем немного отсюда, – сказала Паулина, хитро улыбаясь и вставая на цыпочки, пытаясь дотянуться до коробки с ирисками.
– Давай помогу, недотепа, – Генри подошел девушке, и, будучи выше той почти на голову, легко достал коробку. – Держи, только не съедай все.
– Ладно уж, оставлю вам по кусочку.
Пронзительно засвистел чайник, Генри снял его с плиты и потушил огонь. Быстро разлив кипяток по чашкам, он положил туда чайные листы, а Паулина кинула сладости в большую миску и подала на стол.
– Ну, – обратился Генри к Рэю, когда все расселись, – чем же господи фон Элбатт занимается, когда не возится с механизмами?
– Пытается наладить контакт окружающим его миром, – уклончиво ответил Рэй и отпил из чашки. – Ой, какая гадость! Похоже на отвар, которым меня пытается напоить тетя, когда думает, что я болен. А в последнее время она думает так довольно часто.
– Ну да, логично, – хмыкнул Генри.
– По-моему, чай это просто чудесно, – сказала девушка, зажмурившись от удовольствия и протяжно вздохнув. – Возьми шоколадку, – добавила она и подвинула миску в сторону Рэя. – И расскажи еще про свою тетю.
Рэй в изумлении посмотрел на нее.
– Неужели тебе и правда интересно? Человека скучнее, чем моя тетя, я в жизни не встречал!
– Да Паулину хлебом не корми, дай послушать про чью-нибудь скучную тетю, – вставил Генри и подмигивает девушке. – И чем скучнее, тем лучше!
Паулина тут же толкнула его локтем в бок, но парень ловко увернулся. Оба захихикали, кидая друг в друга обертки от ирисок и шоколадных конфет. Как дети малые, честное слово!
Наконец успокоившись, Паулина снова обратилась к Рэю с просьбой рассказать про тетю.
– Хм… – Рэй задумался, не зная, с чего начать. – В семье моего отца было шестеро детей: он, тетя Шарлотта, дядя Эверт, тетя Далия, дядя Гарольд и дядя Рэймонд…
– В честь которого тебя и назвали, я так понимаю, – вставил Генри, на что Рэй кивнул.
– Все они росли в очень строгих условиях, так как семья была аристократическая, и ожидания нужно было оправдывать… В основном их воспитанием занималась няня, но их мать всегда была невероятно строга с ними – живая глыба льда и равнодушия, так сказать. Настоящая железная леди. Я никогда не видел свою бабушку, но отец как-то говорил мне, что тетя Шарлотта – ее чистая копия.
– Значит, она что-то вроде современной средневековой дамы? – уточнила Паулина, задумавшись. Видимо, пыталась представить себе портрет тети Шарлотты.
– Средневековой дамы? – улыбнулся Рэй. Он вдруг представил тетю в высоком остроконечном колпаке и со сбритыми бровями, отчего его улыбка стала еще шире. – Да, может быть… Главное, чтобы она этого не услышала.
Паулина и Генри тут же одновременно изобразили, что зашивают себе рты невидимой иглой и Рэй аплодирует им, как в театре.
– Даже знать не хочу, сколько вы тренировались, чтобы делать такую фигню синхронно! – рассмеялся он, и вслед за ним девушка разошлась громким хохотом, отскакивавшим от стен старой кухни и проникавшим в сознание Рэя. Генри тоже отпустил смешок, спрятав в чашке улыбку.
– Кстати, Рэй, – сказал Генри, вставая и наливая себе еще кипятка (и как он так быстро проглотил целую чашку этого отвратительного пресно-горьковатого отвара? Вот что значит военная закалка). – Неужели ты думаешь, что я не замечу, как ловко ты увернулся от вопроса о том, чем ты занимаешься? Нет, с Волтурами такое не прокатит.
– Вот именно, колись, чем еще занимаешься, – подперев кулаком голову, Паулина убрала за уши и без того короткие волосы и посмотрела на Рэя, как маленький ребенок смотрит на взрослого, когда ждет продолжения сказки.
– Давайте сначала вы, – Рэй решил, что всеми правдами и неправдами будет тянуть время, чтобы поменьше рассказывать им о себе, и побольше узнать о них. Он не привык говорить о себе с незнакомцами. – Мне, например, очень интересно знать, как преподают в военном училище. Ты ведь там учишься, верно?
– Ну да, – неохотно ответил Генри и почесал затылок.
Рэй вдруг вспомнил их знакомство: достопочтенный племянник члена Совета Фалькуса Волтура, прошедший войну и вышедший из нее героем, такой напряженный и загадочный, вечно высматривающий кого-то в толпе. А сейчас Рэй понял, что это человек с простой бринальской душой, открытый ко всем, кто открывается ему. Не простак, а скорее мудрец, почему-то моментально располагавший к себе.
– Военное училище место не из приятных, скажу я вам. Сигарет стрельнуть не у кого, зато кормят регулярно. Конечно, кулинарных изысков, поданных на серебряной тарелочке, ждать не приходиться, – Генри многозначительно посмотрел на Паулину, а та в ответ высунула язык. – Но по сравнению с военным временем это настоящий пир. И ребята есть нормальные – с кем покурить во время занятий, с кем байки потравить, с кем военные времена вспомнить… ну, сами понимаете. Есть правда и паршивцы редкостные, но…
– Но ты и сам не подарок, – кивнула девушка.
– Ну да, спорить не буду. Но знаешь, еще четыре года в этом училище, и все – пиши пропало.
– У вас обоих очень хороший нестминский, – вставил Рэй, и это являлась чистой правдой: для людей, всю жизнь говоривших на бринальском, Паулина и Генри очень бегло использовали нестминские выражения и почти никогда не просили повторить сказанное.
– Я билингв, – пожала плечами Паулина. – Так что ничего особенного, разве что странная каша в голове была в детстве, даже интересно вспоминать.
Генри улыбнулся:
– А я в школе учил ваш язык. У вас все так сложно, непонятно, совсем по-другому. Когда я год назад приехал сюда, то думал, что свихнусь раньше, чем дядя Фальк заведет себе новую подружку.
– А это будет скоро? – спросил Рэй, открывая шоколадку с фруктовой начинкой. Апельсин и горький шоколад оказывается отлично сочетаются, кто бы мог подумать.
– Не сомневайся, скоро. Та девушка, с которой он… гхм… общался в последние несколько месяцев, она ему уже поднадоела. Думаю, появления новой подруги – лишь вопрос времени.
– Ты говоришь про ту, которая на празднике в честь выборов сидела в самом углу? – спросила Паулина. – Та малышка с томным взглядом? На вид твоя ровесница. Как там ее зовут? Марилла, Мавра, Маришка?
– Ребекка, – ответил Генри. – Ты с ней общалась?
– Нет. Она дымила, как паровоз, – на лице Паулины появилось выражение брезгливости, но, впрочем, тут же исчезло. – Сидела такая вся в дорогом платье с дорогой сигарой в руках, а на столике у нее коньяк, который стоит больше, чем две мои зарплаты. Вокруг нее сидят такие же в блестящих платьях и кивают, а она говорит еще так жеманно, аж злость берет. Рэй, помнишь, мы еще разговаривали с ее отцом, тогда, на празднике?
Рэй сконфуженно опустил глаза, желая скрыть замешательство.
«Выходит, она тоже была на том дурацком празднике, – подумал он. – Неужели мы уже были знакомы? Ничего не помню»
Паулина поняла его мысли сразу и немного поникла, приветливая улыбка сползла с ее лица.
– Ты был пьян, что ли?
– Я никогда не напиваюсь. Только вина глотнул, – будто бы пытался оправдаться Рэй. – Тот праздник был невероятно скучным, я вообще мало что оттуда помню. Такие мероприятия не по мне.
– Ну, то, что тебе было скучно, видели все. Зато у тебя получается молчать с очень умным видом, – дружелюбно сказал Генри. – Мы с Паулой тоже совсем недавно в высшем обществе. И тоже не знали куда себя деть. Хотя нет, вру. У Паулины отбоя от поклонников не было, – попытался подколоть ее друг, но девушка только хмуро промычала что-то в ответ.
– Твой дядя упомянул, что ты совсем недавно приехал из Бриналя. Такое ощущение, что он очень гордится тобой.
– Не знаю как там все у него в голове, но, по правде, я был вынужден попросить у него помощи, – неохотно протянул Генри, давая понять, что это не самая удачная тема для разговора.
Рэй съел еще одну шоколадную конфету, вдруг подумав о том, что завтра кто-то будет эти сладости искать. Внезапно в душе зародился страх перед наказанием, и тут же Рэй понял, насколько это глупо, ему же не шесть лет, в конце концов. Но желание заплатить за украденные сладости или хотя бы возместить убытки никуда не исчезло. Паулина с Генри молча пили чай и грызли карамель.
– У Альберта, по-моему, нет наследника, верно?
Рэй промолчал. Он вдруг понял, насколько ему жаль кузину. Это они сидят тут на кухне, свободные, как птицы, едят сладости и философствуют, а следующие восемь дней она должна будет провести в обществе своего жениха, которого хочется припереть к стенке и спросить, далеко ли ушла его совесть и когда она к нему снова вернется. Одна надежда на то, что самодовольный сыч загнется как можно раньше, и тогда Эмили станет богатой вдовой. Видимо, расчет тети Шарлотты был именно на такой ход событий. А может и нет. Кто ее знает, эту тетю Шарлотту.
– Ты приходишься двоюродным братом невесте, да? – спросил Генри, наверное, желая немного сменить тему, и когда Рэй кивнул, парень спрашивает: – А какая она?
Рэй на минуту задумался. В голове замелькали картинки и послышались звуки: смех Эмили, тихое хихиканье ее симпатичных подруг, цикорий, вечно слишком сладкий или наоборот – слишком горький, скучнейшие разговоры о моде. Сейчас бы он многое отдал бы, чтобы просто посидеть в уютной беседке и послушать самый скучный из таких разговоров.
– Она… добрая и умная. И еще понимающая, в отличие от своей матери, – парень запнулся, но потом продолжил. – Ведь это тетя Шарлотта решила, что ее дочь должна связать себя «священными» узами брака с таким… кхм-кхм… человеком, – последние слова Рэй, не сдержавшись, произнес с издевкой, и только потом сообразил, что сидел напротив почти незнакомых ему людей. Кто знает – вдруг они не терпят такого тона в адрес уважаемого в обществе сыча или просто считают свадебную церемонию чем-то, над чем нельзя иронизировать?
Но две пары глаз – одни черные, другие серые – так же внимательно смотрели на парня, и в этих глазах не было ни капли осуждения, поэтому Рэй продолжил:
– Когда я в последний раз разговаривал с ней, она сказала, что будет счастлива с этим типом. Не думаю, что она реально так считает, просто у нее нет выбора.
– Да… Не повезло девчонке. Сколько ей?
– Год назад переступила порог совершеннолетия.
– Семнадцать, значит. А она в принципе хотела выходить замуж в таком возрасте или..?
Но, увидев в секунду помрачневший взгляд Рэя, парень осекся.
– Понятно…
Какое-то время они сидели молча, погрузившись в свои мысли. Тихо тикали деревянные часы с кукушкой, висевшие на стене. Пару раз быстро моргнула лампочка, отчего все трое подняли головы вверх, но тут же опустили. Вдруг Рэй вдруг почувствовал запах, который не спутаешь ни с каким другим – запах типографской краски и дешевой тонкой бумаги, которая шелестит, когда ее складываешь.
На столе, недалеко от руки парня, лежала вчерашняя газета.
«Семнадцатого сентября Виссарион Драгомиров, глава Бринальской Республики, приехал на деловую встречу с правительством Нест-Града для обсуждения создания новых торговых путей между державами».
Слева, в верхнем углу страницы, расположилась фотография – кто-то из политических деятелей Нест-Града жмет руку гордому, абсолютно уверенному в себе Драгомирову. Несменяемый правитель Бриналя одет в строгую военную форму, седина лишь немного касается темной шевелюры, а густые усы плотной щеткой располагаются над верхней губой. Непонятно как, но даже через фотографию Рэй почувствовал ту неописуемую словами и пугающую энергию, которая исходит от этого человека. От этих мыслей у фон Элбатта-младшего по спине пробежали небольшое стадо мурашек.
– Что пишут? – спросил Генри, увидев, что глаза Рэя бегают по строчкам газеты.
– Да так, ерунду всякую, – отмахнулся парень. – Драгомиров приехал в Нест-Град и все такое… Ты чего?
Рэй заметил, что взгляд Паулины стал отрешенным, серьезным. Тут ее губы изогнулись в легкой ухмылке, будто девушка вспомнила что-то невероятно приятное, но ровно через секунду она нахмурилась и перевела взгляд на содержимое чашки. Да и Генри как-то притих, видимо, после упоминания о Драгомирове, а может, и нет.
– Я… просто вдруг о доме вспомнила, – наконец ответила Паулина на вопрос Рэя.
– Ты живешь в Нест-Граде?
– Нет, даже никогда там не была. Я родилась в Бринале, в Бердсбурге, – ее взгляд снова стал каким-то отстраненным и немного печальным.
– Я понимаю, можешь не продолжать, – сказал Рэй. – Я искренне сочувствую бринальскому народу. В нелегкие времена получить такого тирана, как Драгомиров, да еще и у власти… Такого даже врагу не пожелаешь. То, что он сделал с некогда процветающей страной, это же уму непостижимо. Это хорошо, что вы сбежали.
Рэй чисто машинально сделал небольшой глоток чая – и все равно, пресная гадость. Теперь он понял, что с этими двумя он может быть откровенным, и ему нравится это чувство – чувство свободы, раскрепощения, что ли…
Однако реакция на его слова показалась парню странной: Генри, опустив глаза, ковыряет ногтем фантик от конфеты, а Паулина…
– Что ты хочешь этим сказать?! – яростно прошептала она, сжимая дрожащие кулаки. – Ты, как и все остальные идиоты говоришь, что понимаешь нас, потому что сейчас так сейчас модно. Мол, да, мы вас понимаем, вы такие бедные-несчастные. Но при этом ты смеешь унижать нашего вождя. Человека, который вывел нас из войны победителями. Человека, который от чистого сердца хочет добра Бриналю, в отличие от вас, поганых… – тут она привела такое слово, которое не принято печатать на бумаге, и ее голос сорвался на крик. – Если бы я могла, я бы осталась дома, это отец меня вытащил! Но сейчас я уже могу уехать назад, что я и сделаю, только бы не видеть ваши надменные рожи!
– Скатертью дорожка, – прошипел Рэй. – В родную бринальскую тюрьму.
– Да как ты смеешь! Ты даже там ни разу не был, – Паулина так крепко выругалась по-бринальски, что даже Рэй понял, что она сказала. – Этот человек спас моему народу жизнь! Спас мне жизнь! Генри, почему ты молчишь?! Скажи ему! А лучше – набей морду!
В этот момент Рэй даже на секунду испугался, что Генри так и поступит (все-таки Рэй участвовал в драках лишь пару раз в жизни, и чутье подсказывало ему, что эти драки сильно отличались от настоящих ожесточенных боев на неблагополучных улицах Бриналя), но Генри лишь продолжил ковырять шелестящий фантик, не поднимая головы и как будто ничего не слыша.
– Да что это с тобой… – ошарашенно пробормотала Паулина. Она вскочила и очень резким движением вырвала фантик из руки Генри, а потом порвала обертку на кусочки и бросила их на пол.
Потом, переведя дыхание, снова посмотрела на друга.
– Как ты можешь позволить кому-то говорить такое… Я не понимаю, почему ты…
– Потому что он адекватен, – злорадно усмехнулся Рэй и встал из-за стола. – Он понимает, что Драгомиров – монстр, из-за которого сотни тысяч бринальцев заняты лежанием в могилах. А тебе прочистили мозги.
Дальше Рэй только помнил то, что девушка, словно бешеная кошка накинулась прямо на него. Она так сильно вцепилась ему в волосы и с таким остервенением царапала шею и лицо, что от боли из глаз шли искры. Впрочем, продолжалось это недолго – Рэй сбросил ее с себя, и та с грохотом упала на стол. Вступать в драку с девочками, да еще и с такими мелкими, абсолютно не хотелось.
Однако эта девушка так не считала – она с новой силой бросилась на врага, который выше ее на полголовы, да и весил больше килограмм на двадцать. Билась она так, будто вмиг озверела, и, к несчастью Рэя, ее маленький кулак прилетал в основном в лицо.
Он изо всех сил блокировал удары, пытаясь сдержаться и не ударить в ответ, но Паулина била ловко и в самые болезненные точки – явно был опыт покруче. Так что все слабые попытки блоков оказались провальными.
Тут терпение Генри лопнуло, и он не без усилий, но расцепил их, крепко схватив девушку за кисти. Паулина извивалась, как скользкая змея, говоря при этом такие слова, которыми пользуются разве что сапожники в десятом поколении. В ответ ей Рэй тоже сыпал ругательствами – не так витиевато, но весьма грубо.
– Да как ты смеешь! – орала она, тяжело дыша.
– А так и смею, – передразнила парень и перевела дыхание, а потом внезапно замолчала, прищурившись, и всматриваясь в лицо девушки. – Я вспомнил, кто ты такая и почему показалась мне знакомой.
Паулина на секунду застыла, словно испугавшись, но потом вмиг вернула себе прежнее самообладание.
Поздно.
Рэй на много лет запомнил этот взгляд – мимолетная, но неподдельная тревога, испуг. Дикий, почти неконтролируемый ужас. Все страхи, которые она так тщательно скрывала годами, все, о чем хотела забыть, отразились в ту секунду на ее лице – и тут же исчезли.
– Ты Паулина Грей-Врановская, дочь новоиспеченного члена Совета, – сказала Рэй. – Твой отец вспомнил о тебе только после окончания войны, и ты с недавних пор играешь второстепенные роли в одном из театров Норт-Бротера. Наверняка папочка пристроил, да? – мстительно продолжил парень, видя, как с каждым его словом болезненно-белое лицо девушки краснело от гнева, и с какой силой она брыкалась, пытаясь вырваться из рук Генри. – Ты такая же тупая выскочка, как и все Врановские…
– Зато я родилась в Бринале, и сама видела, сколько хорошего Драгомиров сделал стране, – прошипела девушка. – Так что не тебе об этом рассуждать! Ты вырос на всем готовом, а мы, мы…
– Так. Все. Хватит на сегодня, – Генри легонько встряхнул Паулину за плечи и наклонился к ее уху, что-то шепча.
Она посмотрела на друга, как на врага народа, и вырвала из его хватки. Потом быстрым шагом пошла по направлению к лестнице и уже у самого дверного косяка показала Рэю весьма неприличный жест. Тот, не оставаясь в долгу, сквозь зубы прошептал ответ, зная, что она его обязательно услышит.
Генри, погруженный в свои раздумья, почесал седую макушку и вздохнув, уже стоя допил чай.
Он намеренно игнорировал взгляд Рэя, оба молчали.
– О, святые! – вдруг послышался тонкий женский голос.
На пороге кухни, держа руку у выключателя света, стояла молодая служанка. Она была одета простое платье с длинным фартуком, а на светлые волосы, собранные в тугой пучок, повязана косынка.
Несколько секунд они трое смотрели друг на друга – должно быть служанка не ожидала увидеть на кухне кого-то из гостей. Хотя сейчас они выглядели не очень презентабельно: рубашка Рэя была порвана, на лице скорее всего набухали синяки, волосы были всклокочены вверх и в стороны, а Генри… Генри в принципе одевался так, словно он слуга, чего уж говорить.
– Доброе утро, милейшая из милейших дам! – сказал он и взял грязные чашки, сполоснул их под водой, а потом поставил их в сервант. – Простите за шум, который мы учинили. Честное слово, не специально. И если вы уже встаете, то нам самое время ложится.
Они с Рэем зашагали вверх по винтовой лестнице (Генри значительно отставал, но все равно торопился), а служанка какое-то время молча смотрела им вслед, и только потом принялась за свои дела.
Парни шагали по коридору и Рэй заметил, что Генри хромал, хотя шли они не очень быстро. Рэй чувствовал себя крайне неуютно, и его не покидало ощущение горького разочарования в людях. Он вспомнила афишу нового спектакля с участием Паулины Грей-Врановской, где он впервые увидел ее лицо, сплетни о ее жизни, которые передавали друг другу Эмили и ее подруги. А ведь сначала Паулина показалась ему хорошим человеком, а на деле она оказалась такой же, как и все Врановские – гордой, заносчивой, не терпящая других мнений.
И все же в этой ситуации что-то не давало Рэю покоя.
Количество мраморных статуй, на плечах и руках которых сидит большой ворон, постепенно увеличивалось, значит, они приближались к парадному входу.
– В общем, спокойной ночи, – пробормотал себе под нос Генри и завернул за угол. Не успел Рэй ничего ответить, как Генри исчез за одним из поворотов, зато рядом, косо поглядывая на парня, уже суетились слуги.
Рэй посмотрел на часы: почти пять. Обычно, если они находятся в гостях, в половине девятого Танвин будит парня, чтобы к девяти Рэй успел на завтрак с тетушками и дядюшками. Дома Рэй вставал рано и одевался (без помощи камердинера), что тщательно утаивалось от отца, ведь тот после своей смерти хочет оставить на этой грешной земле свою копию – желание многих людей, эдакая иллюзия бессмертия. Но и Рэй, и Танвин считали традицию утреннего одевания более чем отвратительной, поэтому еще пару месяцев назад, когда Рэю исполнилось шестнадцать и когда отец гордо сообщил: «Теперь твой личный слуга будет помогать тебе одеваться каждое утро», они по обоюдному согласию решили отказаться от этих замашек прошлого и жить, как это было еще давно заведено Рэем.
Отец приезжал в Норт-Бротер раз в месяц и останавливался на несколько дней, поэтому в остальное от уроков с личными учителями время Рэй жил в свое удовольствие: читал, гулял по городу, рисовал, слушал радио, частенько заезжал в гости к Эмили и по праву заслуживал звание бесполезной ячейки общества, которая только-только готовилась перестать быть таковой.
Вообще Норт-Бротер является самостоятельным государством с традициями, религией и культурой, которые, несмотря на все попытки Совета утвердить обратное, не сильно-то и отличаются от традиций, религии и культуры Нест-Града. Разве что погода всегда оставляет желать лучшего, да и парламент в Нест-Граде, не приходится по душе чопорным консерваторам из Совета, которые давно присвоили всю власть себе, а так все одно и то же, чего уж врать.
Если по поводу форм власти специалисты могли бы еще долго вести дискуссии, то насчет климата Рэй всегда был неуклонен. Зеленые, как глаза дворовых котов, холмы, гладкие, как зеркальная гладь, озера, и белые, как школьный мел, облака, сопровождали его с самого рождения, и Рэй никогда по доброй воле не променял бы их на ужасную жару Нест-Града. Впрочем, у отца на этот счет были другие планы…
Погруженный в себя и в свои раздумья, Рэй вернулся в свою комнату, отведенную ему в корпусе для семьи невесты. Мысль о ссоре с Эмили больно колола его самолюбие, и он быстро открыл дверь, надеясь вздремнуть часиков до одиннадцати. Завтрак пропустит, ну и дьявол с ним, с этим завтраком.
Однако на его кровати сидел отец. От неожиданности Рэй застыл, не зная, что сказать, а мужчина в это время оценил состояние лица парня. А потом вздохнул:
– Ну, и что с тобой стряслось?