Никита Владимирович Чирков
Вновь: слово свидетеля
17
Бэккер хотел бы увидеть все своими глазами – без шлема, так, чтобы запечатлеть скорую победу над врагом без дополнительных инструментов. Но шаг этот непозволителен не из-за гипотетического страха смерти, а из-за последующей невозможности помочь Пете в случае опять же гипотетической неудачи. Но фильтры Бэккер все же отключил, встретив кромешный мрак будоражащим ожиданием великого события – смерти Варвара. Петя начал заряжать Осколки, рассеяв черноту свечением с мест активации у него на поясе с последующим неравномерным, чуть ли не живым блеском по всей броне. В это время объект мести стремительно приближался, уже на поверхности его, благодаря яркости от Осколков, заиграли оттенки светлого, черного, немного синеватого. Все произошло быстро – Петя занял крепкую позицию, выставил обе руки вперед, и как-только энергия дошла до предела возможностей брони, разрядил ее в сторону Варвара, уничтожив всю угольную черноту Вселенной. Яркость вынудила инстинкты Бэккера закрыть глаза уже после того, как его попытка заслонить источник света рукой оказалась провальной. Эти секунд пятнадцать стали для него чем-то величественным, знамением конца его страданий и свершением великой мести. Казалось, власть ярчайшего света не имеет временных рамок, ему даже захотелось утонуть в нем, познавая тепло и покой. Но столь же быстро Вселенная вернула свою власть, вознеся бесконечно древнюю темноту над светом. Включать фильтры нужды не было – раскаленная броня Пети заворожила пульсирующими оттенками, придавая пластинам дыхательные свойства. Только вот он был не один. Варвар стоял, уперевшись ногами, держа перед собой щит, который, вопреки повреждениям, смог уберечь владельца. Варвар не просто забрал некогда ранее созданный Петей защитный объект и воспользовался им против него, но еще и подобрался почти вплотную – он стоял от него в трех метрах. Варвар выпрямился, выкинул щит, части которого уже начали отпадать из-за плохой сварки и обработки, и только из прорезей его брони вырывался красный свет и струи газа, словно он охлаждает сам себя. Быстрым рывком он кинулся на Петю. Тот попытался нанести удар правой рукой, но Варвар успел схватить ее в процессе, нанеся уже своей правой рукой мощный удар по шлему Пети, отчего тот начал падать на спину. Но не успели они коснуться поверхности Целестина, как новая вспышка ознаменовала исчезновение обоих. Последнее, что Бэккер заметил: Варвар был невредим, никаких признаков хотя бы малейшей деформации или ранения… никаких последствий всех их трудов по устранению этого космического бога.
Средства связи все так же не работают по неизвестной причине, благо Бэккер успел отдать команду роботу помочь Лорну в закладке взрывчатки на хрупком куске небольшой территории, куда в случае поражения Пети он заманит Варвара. Ну раз Особи так и не появились, следовательно, Оскар и Рода исполнили свой долг, остальное не важно. Бэккер не поддается и намеку на сомнения или страхи, не говоря уже о панике или разочаровании, – он преисполнен неведомого ранее за всю его жизнь контроля, посматривая вокруг себя так, как это делают шахматисты с игровой доской, только в его случае фигуры исполняют свои роли где-то за декорациями. Бэккер не просто разрешает себе чувствовать свое всевластие – это его инструмент для победы над тем, кто составляет аналогичное свойство. Раз Варвар прикрылся щитом, следовательно, урон нанести возможно – надо лишь правильно использовать это знание. И только-только Бэккер дошел до остатков щита, часть которого торчит вертикально, в окружении мелких кусков, как в паре метров перед ними образовались два воина.
Увиденное не просто не сломило волю Бэккера – изначально трагичная картина на самом деле стала доказательством его власти над игральной доской за счет бесстрашного исполнения стратегии. В ту же секунду, как Варвар стал исполнять завершающее битву доминирование, Бэккер успел подскочить и выхватить оба Осколка из поясничного отдела. Варвар поднял над собой то, что осталось от Пети: помятый корпус и шлем, лишь правая рука по локоть и левая нога – больше конечностей уже не было, но когда со всего размаху он вбил остатки некогда цельной брони в плиту, то та не просто потрескалась – приняла в себя чужеземца. Броня лишь чуть-чуть выглядывала наружу, став вечным гробом для умирающего от потери крови и перелома позвоночника недвижимого Пети. Ни Бэккер, ни кто-либо другой не могли слышать предсмертную мольбу мечтавшего напоследок услышать от любимой жены слова прощения…. Прощения за гибель их дочери… Прощения за совершенные им ошибки не только последних дней, но и всех лет на Коме… Прощения за потерянное время и за то, как мало он понимал… Прощения за то, что он зря поверил Бэккеру и зря устроил этот поход. Петя молил и молил, уже не видя ничего глазами и не слыша ушами. Все, что у него оставалось, помимо угасающей, полной отчаяния и боли мысли, – так это слабый речевой аппарат… Он мечтал услышать хотя бы ее голос перед смертью – просто чтобы знать, что он не один в этот предсмертный миг. Но, сколько бы он ни молил, сколько ни давал клятв и ни просил прощения… ничего, кроме одинокой тишины без какого-либо доказательства не то чтобы победы или проигрыша… Он даже не знает, где он… даже не знает, в каком времени.
18
Первым делом они тщательно продумали свои возможности оставить некое средство слежения в прошлом без прямого контакта с Техгруппой, дабы по возвращении лицезреть отчет о причинах победы Варвара. Лучшим из вариантов стало отправить туда робота, которым Оцелот взаимодействует с реальным миром, но неплохая в задумке идея Насти столкнулась с опытом остальных – Осколок умеет контактировать лишь с органикой.
– Нельзя нацепить его на робота и отправить куда хочется, потому, во-первых, мы умеем управлять Осколком лишь мыслью и чувством, да и то погрешность такая, что почти лотерея. Во-вторых, нет никакой гарантии, что робот доживет до сейчас, не говоря уже о шансе столкнуть его с врагом, последствия чего вновь еще поди угадай. А если план не сработает, то придется самих себя убеждать в том, что этот вариант не годиться, то бишь создавать новый узел.
– О чем тогда мы можем их предупредить, кроме того, что они и так подозревают?! Уж я-то помню наш общий скепсис и хилый план Бэккера…
– Настя, – Оцелот заговорил серьезней, – мы должны определиться: спасти твоих друзей или помочь им с Варваром?
Вопрос этот поставил ее на развилке мыслей с чувствами, ведь сам факт того, в чем она оказалась замешана, до сих пор еще только усваивается. В этот момент Люба взглянула на нее глазами человека, знающего не просто ответы на все вопросы, – ей хотелось сократить эти разговоры и заняться делом, потому что ничего нового для себя в этой теме открыть она не способна. Ее вели инстинкты, выточенные в разрезе времен и воспитанные служить инструментом выживания, что Настя видела столь отчетливо в ней, сколь и вправду желала меньше думать и больше действовать.
Уверенная на старте попытка добежать до Оскара и Роды, когда те устанавливали взрывчатку в пещере, обернулась неудачей из-за большого расстояния, времени преодолеть которое у них не оказалось. Без долгих размышлений они попытались вновь, но уже сосредоточившись на самом месте, дабы оказаться ближе и успеть поведать о грядущем. Но внезапно им предстала картина, где лишняя секунда промедления сделает их добычей для Особей.
– Мы должны вернуться и вытащить их оттуда!
– Это вы про кого?
– Настя хочет спасти Оскара и Роду. – Люба бросила это кратко, готовясь разочаровать взъерошенную напарницу горькой правдой. – Попытаемся попасть внутрь – наткнемся на Особей, влияние на которых газа не доказано. Но и это не самое главное – куда собралась переместиться, в камень? Осколок не думает о твоей безопасности.
Настя не просто злилась – ее выжигала подступающая со всех сторон безысходность, и, скрипя зубами, не находя себе места, она внезапно высказала то, что заставило остальных задуматься:
– Они взорвали проход лишь потому, что не было активатора газа, иначе оставаться там не имеет никакого смысла. Вернемся раньше, заберем активатор, отдадим его им, что позволит им выжить! Все просто, надо лишь успеть. Осколок дает от силы минут семь-десять, так что не будем медлить.
Вновь прыжок в прошлое – но уже в области Палатки, где, как и ожидалось, никого не было, ведь в это время все воевали с Варваром, так что надо было найти активатор в оборудовании как можно быстрей. Ближайший ко входу из трех стеллажей был опрокинут на пол со всем содержимым, что натолкнуло на мысль: вдруг Бэккер или Лорн также искали его? Но выяснять времени не было. Вновь прыжок – но уже чуть позже, дабы не встретиться с самим собой. Вновь прыжок, вновь поиск того, что должно спасти жизни друзьям… и вновь неудача.
– Настя, держи себя в руках. Время играет против нас не просто так. Его всегда будет не хватать, просто свыкнись с этим.
Палатка более не представлялась местом, где все они были в безопасности, соединяя прошлое и настоящее, – Настя не заметила, как воспринимала строение живой личностью, играющей с ней в прятки. Пиковый по усталости прыжок было решено сделать чуть раньше – вдруг кто-то забрал активатор, решил отнести и не смог, так что им надо опередить эту неудачу. Вновь поиск – и вновь неудача, отчего Настя со злостью опрокинула на пол ближний к выходу стеллаж.
– И что получается – вы не просто не смогли найти его, но и попали в маленький узел?
Настя лишь кратко кивнула, мрачно сидя в углу, поджав ноги в коленях к себе. Ее раздирает на две части желание попробовать вновь с одной стороны и страх угодить в водоворот событий, подступ к чему она уже ощущает из-за сильнейшей головной боли при малейшей попытке структурировать все эти прыжки, дабы не запутаться в последовательности… В момент она ловит себя на мысли, что забыла, зачем все это нужно делать.
Люба медленно села рядом с ней, весь ее вид, взгляд и манера поведения были лишены и намека на осадок последних… Настя даже не понимает, сколько прошло часов… или дней.
– Судьба и Время не дают этой возможности – мы используем лазейку, ограниченную не только волей богов, но и законами природы.
Настя медленно повернула голову и посмотрела на Любу в неестественном для нее состоянии отчаяния и усталости.
– Мы и есть этот закон природы.
Разочарованность этими новыми ограничениями вынудила Настю еще больше вцепиться в следующее:
– На мне лежит ответственность! – прорычала она сквозь зубы.
– Нет. – Люба осаждала Настю мировым спокойствием, смотря будто бы сквозь нее. – У тебя нет права вмешиваться в судьбу других людей. Иначе ответь мне на вопрос: как ты решаешь, кто должен жить, а кто – умереть?
Люба не дала ей много времени на поиск ответа, закрепив свою мысль неожиданным в своей простоте выводом:
– Не будь Бэккером – действуй стратегически.
Настя и не вспомнит, была ли вообще так оскорблена сравнением с другим человеком, что не могло не спровоцировать переоценку возможностей ради более трезвого подхода к их общему делу. Как же легко загнать себя в угол, подумала Настя, выстраивая четкий ориентир – не быть тем, кем стал Бэккер.
В следующем прыжке они увидели, как Петя использовал всю силу Осколков… использовал – и проиграл. Варвар ударил того по шлему, оставив ту самую, уже известную им вмятину, и неизменно истории они исчезли. После этого Настя хотела добежать до Бэккера, но Люба отдернула ее и сразу же вернула их обратно.
– Что толку?! Битва уже проиграна, мы с тобой видели это, прежде чем здесь очутились! Не трать наши повторы зря, нам нужен один миг, чтобы изменить хронологию, лишь один.
Настя ничего не ответила, глуша в себе ядовитое чувство слабости. Люба же дала той пару минут отдыха, прежде чем они отправятся в начало битвы. И уже там, когда их все же перенесло пораньше, но на большее расстояние, они с трудом успели добежать ровно до момента, когда Бэккер вонзил меч в лицо Варвара. Этот дерзкий прием вынудил их остановиться – прямо между острых камней справа от битвы. Та недолгая, но запоминающаяся странной смесью отвращения и ликования сцена стала важной точкой координат в наконец-то формирующейся карте событий. Когда Варвар стал подниматься, их выкинуло обратно.
– Ну, как прошло? – Оцелот умело балансировал между заботой и легкомыслием, создавая атмосферу понимающей тяжесть доброты. Они быстро сняли шлемы и кислородные баллоны, полные заразительной энергии.
– Бэккер проткнул его ножом или типа того в лицо, но тот даже не колыхнулся. Я знаю этот металл – они с Петей забрали его из комнат, что мы нашил на Коме.
– Типа ремонтной мастерской?
– Не знаю. Если и так, то почему Варвар не такой? – Настя села в кресло, заведенно разбираясь с мыслями, пока Люба ожидала от нее продолжения темы. – Бэккер говорил, что Топи, точнее, вся биология, что мешала нам там жить нормально, это… типа эксперимент Варвара. Может, и металл тоже. Выводили новый ресурс или обрабатывали его… как ты, Оцелот, свои бактерии, что нас спасли. Я не знаю, но этот металл выдержал силу Осколка, мы видели это.
– Сразу напрашивается идея сделать еще один меч, или чем там этот ваш Бэккер пытался убить его.
Настя и Люба переглянулись так, как обычно подтверждают единую к исполнению задумку, – они видели, куда Варвар кинул это орудие, так что могут забрать его для будущей помощи Бэккеру.
– Нужен не меч – щит. – сказала Люба. – Без щита Варвар не сможет себя защитить.
– И как мы его заберем?
Вновь прыжок, дабы собрать еще больше информации о битве двух гигантов, результатом чего стал простой вывод:
– Нужно выкрасть его раньше их стычки. – Тяжесть в голосе Насти выдавала ее усталость и измотанность. – А у нас тут есть что покушать? Как ты вообще на ногах еще стоишь, Люба?
– Большая практика, – кратко отрезала она, прежде чем по указке Оцелота отойти в сторону, дабы Малой смог пройти в помещение слева, откуда ранее вынес шлем Пети.
– Понятно.
– У меня тут есть сомнение одно… – Оцелот заговорил тревожно, хоть и казалось, что он просто желает перевести разговор в иное русло, отводя от Любы очередные воспоминания ее «большой практики». – Предлагаю попытаться украсть меч сначала. Смотрите, если этот металл может блокировать силу Осколков, что сам Варвар использовал его, то есть большой шанс невозможности пронести его в это время. Ну или любое другое, в общем, вы меня поняли.
Люба с Настей вновь переглянулись, ловя общее сомнение в затее.
– А просто так унести его мы не сможем, не говоря уже о том, чтобы уговорить двоих избавиться от него. – Настя разочарованно заключила вывод и спрятала лицо в ладонях от тягостной усталости.
– Есть другая проблема, – заговорила Люба спокойно, вынудив Настю поднять усталый, полный мрачности взгляд. – Если Петя не сможет себя защитить щитом, то Варвар сразу же убьет его. Они выиграли время лишь благодаря этой штуке.
Тяжелое молчание усилило натиск очередной безысходности. Казалось, что надо выпалить напряжение криками или дракой, иначе состояние моральное коснется физического, вынудив познать настоящую боль. Настя уже хотела из последних сил терпения спросить, как у Любы получается сохранять контроль, не говоря уже о том, чтобы случайно не перемещаться, – но тут обе потеряли свои последние мысли, робот принес еду… точнее, то, что считалось едой.
В первом небольшом контейнере были толстые гусеницы, белые и активные, они создавали общую подвижную массу. В другом же была выращена зеленоватая, похожая на мох растительность.
– Белки и клетчатка – можете не благодарить, это… типа хобби, пока вы лежали без сознания, заняться мало чем было интересно. От сердца отрываю, считай, так что…
– Спасибо. – Люба искренне поблагодарила его, потом села в кресло и съела нескольких гусениц, после чего закусила все травой, выражая лицом нулевое впечатление от крайне непривычной для Насти трапезы. Она уже хотела возразить и даже предложить украсть что-то из прошлого, но решила не оскорблять Оцелота, да и хотелось отдохнуть от этих прыжков через время и пространство. К тому же она ведь доктор, так что прекрасно знает пользу такого деликатеса, особенно для измотанного организма.
Около часа они все провели в свободной от давления истории тишине, позволяя себе хоть чуть-чуть насладиться неким подобием мирного простого времени. Впервые она видит это тесное, мрачное, холодное место чем-то большим, чем некое проявление кошмарного будущего, которое должно мотивировать ее и кого-либо другого на решительные меры по предотвращению трагедии.
– Знали бы вы, сколько у меня вопросов… исторического характера. – произнесла Настя невзначай, лежа на полу и поглядывая вверх в момент простого отдыха. – Аврора разрушена из-за Осколка – или же там и правда было землетрясение? Зачем Опус создал Монолит, если на нем и так полно ресурсов? Или там нет ничего и… – Настя ощущала почти физическую тяжесть от каждого нового вопроса. – Что значит это твое «по какому календарю считать»? У нас один календарь на две планеты… если прибавить эти шестьдесят четыре года, что мы тут торчим, значит, сейчас… триста девяносто девятый год… Прикольно, вот-вот – и новый век наступит. Или этот календарь Опус выдумал? Мы так мало живем…
– Мы создали календарь Триединства, – Люба заговорила отрешенно, – очень сложно структурировать на бумаге перемещения во времени, когда узлов становится слишком много. Наступает момент, когда причина и следствие становятся одним и тем же. И чтобы понять, за какую нить дернуть…. Это сложно объяснить. Петля Бэккера на Монолите – детский сад, как два плюс два, – считай, одноклеточное событие.
Настя чуть поднялась и села на пол, опершись спиной на стену, встретив мрачный взгляд Любы.
– Время и Судьба научили меня главному – нет худшего врага, чем ты сам.
Не верить в буквальность этого выражения было невозможно. Этот взгляд и голос скрывали историю достаточно жуткую, чтобы Насте стало искренне жаль эту женщину. Из-за сочувствия к ней Настя попросту не хочет выяснять отношения или взывать к справедливости в угоду сохранению малейшей человечности. Она хотела что-то сказать, пообщаться по-человечески о самом непринужденном, но все никак не могла подобрать ни единой темы. Ее угнетали не только место и время, но и непривычное состояние заслуженного одиночества.
– Спасибо. Было на удивление вкусно, – сухо поблагодарила Настя Оцелота, поглядывая на остаток его тела в криокамере с неприкрытым сочувствием. – И спасибо тебе, что не бросил нас.
– Рад стараться.
Несколько минут они молча сидели, наслаждаясь тишиной и покоем. Настя медленно заговорила, подходя к очень важному выводу:
– Я не представляю, как выкрасть этот щит или уговорить их хоть на что-то полезное нам… потому что все, что полезно нам здесь, вредит им там. Да и времени мало, чтобы что-то сделать. И даже если мы изменим хоть одну составляющую, то все остальное развалится. Хотя они и так проиграют, так что не все ли равно?
– Бэккер думал так же, – кратко обронила Люба.
– Да, знаю. – Настя же отреагировала смиренно. – Теперь-то я его понимаю. Все так сложно, что и вправду хочется радикальных мер. Как быстрый способ сделать хоть что-то. Выбраться из густой паутины слишком сложно, потянешь одну нить – зацепишь остальные, хоть календарь хронологии составляй.
– Не хочу быть пессимистом, но, как показывает практика, самые верные решения – самые простые в осмыслении и реализации.
– Есть кое-что, – заговорила Настя вызывающе, – чего мы не пробовали. Это опрометчиво, рискованно и опасно. Единственные, кто не задействован в битве, – это мы. Я и Люба. Пока они там умирали, мы были здесь, под твоим присмотром, Оцелот. Вы оба не можете не знать, что если мы с Любой там убьем их, то вернемся сюда живыми и здоровыми, как было с Бэккером.
– Да, – Оцелот рассуждал неспешно. – Время-то, может, и прямое, но когда проскакиваешь через срез, то для новой версии ты будешь пришельцем из предыдущей версии.
– Что если попросить ту Настю и Любу забрать щит? Или можно расписать им все события, чтобы они передали их Беккеру и поменяли стратегию? А еще…
– Не лучшая идея.
– И почему же, Оцелот, это не лучшая идея?
– Потому что без вас там меня здесь не будет. А корабль, который я сохранил для вас, некому будет восстановить – следовательно, вы вернетесь в место без транспорта. И это еще не все – здесь не будет Осколка, потому что если вы победите…
– Мы можем их попросить все это сделать. – Настя набирала обороты, уверенно выстраивая план действий. – Подумайте сами – если они победят, то нужно будет лишь оставить в этом корабле все необходимое и предупредить тебя. Мы вернемся… Стой, погоди, если у тебя не будет Осколка здесь, то как мы…
– Вас возвращает не он – а нестабильная дыра в пространстве и времени.
– Ну так еще лучше! Они оставят здесь целый Осколок, нас затянет через эту дыру, воспользуемся им и вернемся в прошлое с концами.
– А что будет с ними? Те Настя и Люба не исчезнут при вашем появлении. Если собираешься делить жизнь и время на двоих, то подумай, как это ни странно прозвучит, дважды.
– Мы не должны менять наше прошлое! – Люба заговорила впервые после обеда, уверенно и властно. – Настя и Люба должны упасть, чтобы Оцелот забрал их. Вся проблема в Осколке. Пока они будут там лежать десятки лет, мы с тобой сможем прожить жизнь вместо них, пока не умрем от старости, как обычные люди.
– И будем знать… что они там повторят… повторят вот это все? – Настя не могла уложить в голове эту концепцию.
– Они уже справились, потому что это мы, здесь и сейчас.
– Любовь хочет сказать, Настя, что все не так и плохо. Мы видели куда более трагичные судьбы в узлах времени. На самом деле этот вариант – один из самых невинных, вам даже не надо договариваться с собой – чего, к слову, добиться, как показывала практика, еще то достижение. Любовь подтвердит, у нее в этом большой опыт.
Люба никак не прокомментировала последние слова Оцелота, хотя в глазах ее Настя смогла углядеть отблеск тяжелых воспоминаний.
– Так, подождите, это все… я не… Это не решает главной проблемы – Варвар. Если он победит, то остальное…
– Мы так и не видели окончание, – заключила Люба, зародив в Насте последнюю надежду на иной вариант развития. Ведь и правда, они не знают, что было после того, как Варвар и Петя исчезли.
