Никита Владимирович Чирков
Вновь: слово свидетеля
27
Лорном было четко решено не вынимать Бэккера из брони, хорошо служившей для сохранности тела. Пока что сканирование не выявило физических повреждений, лишь последствия кислородного голодания, которые, к счастью, вполне исправимы на данном этапе. Он положил его на пол, почти у шлюза в звездолет, дабы не только сократить расстояния переноса тела, но и ради стратегического превосходства. Проблема Бэккера была чуть более поправимая и достаточно емкая в рамках своего существования, чего нельзя было сказать о других членах этакой команды. Рода помогла Оскару войти в Палатку, моментально усадив того на складной стул, чтобы заняться раненой ногой, – выстрел неизвестным им патроном пришелся прямо в икроножную мышцу, лишив жертву возможности опираться на левую ногу. Не успела Рода снять нижнюю часть скафандра для доступа к ранению, как Лорн подкинул ей медицинский пакет из аптечного кейса Палатки.
– Перекрой приток крови жгутом выше колена, потом заделай гелем в голубом тюбике и перебинтуй.
Жестокий взгляд Роды стрельнул в Лорна почти синхронно с измученным болью Оскаром.
– Я мог и в голову попасть. Можете не благодарить, рана не смертельна, но задержала вас достаточно. Не бойся осложнений, если что, на Опусе тебя подлатают, на крайний случай сделаем протез – разницу и не заметишь. Я проставляюсь, так и быть.
Лорн сохранял завидный контроль, будто бы делает подобное далеко не первый раз. Рода же пусть и не скрывала своей ярости и недоверия в его адрес, смогла поддаться голосу разума и позаботиться об Оскаре, состояние которого близилось к потере сознания от болевого шока, сдерживать который почти не осталось сил. Казалось, вся нога не просто пульсирует раскаленным огнем изнутри, а вот-вот сможет оторваться от тела под натиском внешних сил. Рода успешно исполняла указания Лорна, который, в свою очередь, чуть приблизился с неприкрытым желанием ее успеха, посматривая словно экзаменатор.
– Зачем тебе Бэккер? – простонал Оскар в момент действия обезболивающего.
– Всего лишь приказ.
– От него одни проблемы. – Оскар все еще потел, тяжело дышал и был заметно ослаблен. – Мы проиграли Варвару, хватит и одного провокатора бардака. Никто не узнает…
– Почему ты поддерживаешь его в этом? – Лорн уже мало слушал Оскара, обратившись к Роде с неприкрытым интересом. Она, в свою очередь, забинтовав ногу Оскара, поднялась во весь рост, посмотрев на того бесстрашным взглядом враждебного отношения.
– Бэккер виновен в смерти моего папы.
Лорн не ожидал такого аргумента, смутившись и подумав, он старался войти в положение и четко обозначить ныне возникшие границы:
– Все это грустно. На твоем месте желать ему смерти вполне нормально. Только я не могу допустить этого. Мой приказ вернуть его на Опус не позволяет закрыть глаза на твою жажду справедливости. Возможно, там его будут судить по всей строгости, мне это неизвестно, но думаю, со временем ты обрадуешься тому, что я не позволил тебе переступить эту черту.
Его слова имели недостаточный уровень внушения из-за его же оплошности – он недооценил этих людей. В одном лишь мрачном взгляде Роды читался внушительный опыт знакомства со всеми воплощениями смерти.
– Если придется, я и тебе ногу прострелю. – Лорн не мог не закрепить свою позицию четко и емко. – Не вынуждай меня.
– Что ты будешь делать с нами? – спросил Оскар.
– Пока все зависит от вас. Как только возобновится связь с Эфиром, сделаю запрос у Изабеллы – она мой капитан, и ей принимать решение. До тех пор сидите спокойно. Может быть, вам повезет и Бэккер сам помрет.
– Если бы ты знал всю историю с самого…
– Оскар, заткнись, лучше отдыхай молча, не трать на меня все эти взыскания вашей морали и нравственности.
И тут Рода попыталась выхватить пистолет и одновременно ударить Лорна в пах, но он успел среагировать, ответив ей по лицу рукояткой пистолета, после чего резко сделал шаг назад и уже направил оружие на нее. Скалясь и рыча, Рода лучше ожиданий выдержала рассекший ей бровь удар, без грамма дезориентации сразу нащупала рану и показала ее Оскару, который лишь благодаря заботе о ней отвлекся от попытки встать и напасть на Лорна.
– Вот я же просил! Просил! Рода, зачем это было?! Пытаешься с вами по-людски, пытаешься, а вы…
– Хватит ныть! – крикнула Рода, выискивая медицинский степлер, удивляясь сама себе в возможности контролировать животный нрав, который ранее, в Тиши, разрешал ей творить чудовищные свершения. Оскар наклонился к ней и начал промывать рану.
– Отсюда нет связи с Эфиром, я пробовал. Вряд ли у тебя есть приказ бросить нас тут, иначе бы ты уже это сделал без лишних разговоров. Топай лучше Настю и Любу искать, так хоть какая-то от тебя будет польза.
– Я искал, – Лорн заведомо нес грустную новость, – пока ловил Бэккера, имел большой обзор. Мне жаль, но даже если я их просто не заметил, кислород уже должен был кончиться, а взять его можно лишь здесь. – Лорн выждал паузу, прежде чем сказать решительно: – Эфир уже должен был быть здесь. Я погружу Бэккера на звездолет и улечу на станцию, узнаю, что там и как. И нет, оставлять его тут не буду, вы уже доказали свою профнепригодность. Здесь безопасно, отдохните, выспитесь, поешьте. Может, сможете Настю и Любу найти, будет здорово. А я займусь работой.
– И мы должны верить, что ты нас тут не бросишь? – произнесла Рода немного морщась, привыкая к новому шву, пополнившему коллекцию из трех тонких через все лицо, оставленных лапой первой Особи еще на Коме.
– Зачем мне…
– Это пока тебе приказ не дали! – крикнула спешно Рода. Лорн уже хотел возразить, но осекся, столкнувшись с исходящей из их положения правотой.
– Послушай меня внимательно. – Оскар медленно поднялся и встал на правую ногу, опираясь на Роду, он сверлил Лорна глазами, полными решимости совершить задуманное. – Не знаю, кто отдает тебе приказы, но вряд ли они захотят гибели сына Игоря Козырева и дочери Андрея Дикисяна. Эти фамилии вряд ли тебе знакомы, но мы не последние люди Монолита и свидетели гибели целой колонии. Мы выжили там и здесь не для того, чтобы стать жертвами идиотизма твоего начальства. Уже должен был догадаться, что терять нам нечего, если надо, я пожертвую своей жизнью ради нее, несмотря ни на что! Готов ли ты рискнуть своей? Что такого важного есть у тебя, ради чего ты встаешь на нашем пути? Я думаю, ты цепляешься за гипотетический приказ лишь для снятия ответственности за нашу гибель, иначе уже бы вынудил меня связать ее или просто убил, чтобы не мешали. Все равно искать тут никто не будет, списать на случайность не проблема, да даже можно наши тела на Кому выкинуть, чтобы Особи сожрали. Лорн, услышь это, если ты решишь улететь один, то нам останется лишь напасть на тебя. Дальше будь что будет. Для нас это раз плюнуть. Мы готовы умереть в борьбе, готовы были уже много раз! Мы выживаем, ты – выполняешь приказ. Вопрос Бэккера перестал быть актуальным в тот момент, как ты решил оставить нас тут. Готов ли ты рискнуть своей жизнью?!
Лорн верил каждому слову Оскара, прокручивая в голове ужасный сценарий бойни, которую, по примитивной логике, все же придется устроить. Он бы мог еще раз выстрелить в ногу или руку – но что если случайно промахнется? Или же и вправду убьет одного, вынудив второго действовать с удвоенной силой, что легко выливается в худший для него исход – смерть. Но даже если у него хватит меткости и скорости… готов ли он убить их? Оскар прав, все идет от приказов… в отличие от их мотивации. Каждая секунда усиливает напряжение между ними, принуждая к главенствованию безысходности, отнимая у него последние секунды перед окончанием невидимого обратного отсчета. Вопреки чудовищному стрессу Лорна и непоколебимой воле Оскара и Роды, начало исполнения своих ролей прервалось через секунду от принятого решения – шлюз открылся, они обернулись. У входа стояли Настя и Люба.
28
Некая сосредоточенная отстраненность проистекала в каждом движении и взгляде, создавая вокруг территорию обесценивания всего и вся, казавшуюся до их прихода чем-то важным. Эти женщины были начисто лишены самого малого страха или отдаленного признака хоть какой-то раздраженности с недовольством, источая неестественный для их персон покой. Внимательно посмотрев вокруг себя на предмет составления непонятной остальным отчетности, Настя и Люба непринужденно переключили свое внимание на людей, чьи лица выражали лишь радостное удивление. Первым порывом Роды было подойти к Насте и обнять ее, но искреннее чувство было притуплено одним лишь взглядом подруги – она посмотрела на нее насквозь, пусть и показалась легкая улыбка. Инстинкты Роды и Оскара почти синхронно обозначили невозможность доверять этим женщинам по самой банальной и оттого печальной причине – они их не знают. Настя подошла ближе, внимательно осмотрела Роду, потом стоявшего чуть дальше Оскара, причем его ранение удостоилось лишь секунды внимания, ну а когда пугающий своей пустотой взгляд упал на Лорна и тело Бэккера, друзья окончательно перестали узнавать ее. Люба в это время встала рядом, как бы бегло проведя оценку происходящего, вмешаться в которое она и не планировала вовсе.
– Где вы были? – Задав простой вопрос, Рода ощутила трепетный ужас перед ними, содержащий в себе горький осадок потери.
– Умудрились заблудиться, – странно ответила Настя, добавив явно завуалированный под приличие отказ дать искренний ответ: – Мы выбрались, и мы теперь здесь – это главное.
Рода и Оскар, потакая дружеским мотивам, все пытались подобрать слово, но сталкивались с невидимой преградой, отсекающей самую банальную попытку проявить заботу. Непростой взгляд Насти осадил любую попытку повтора этого невинного рвения, окончательно закрепляя в них ядро страха перед той историей, которую их подруга с Любой утаивают. Они ощущают себя чужими – тут сомнений не было ни грамма, и это было самым болезненным: ведь помимо возникшей пропасти отсутствовало хоть что-то еще, чем можно было бы раскочегарить конфликт для его решения.
– В курс дела-то введете? – спросила Люба с потухшим величием властности, ранее затмевавшим любую волю перед ее грацией. – Только вот про то, что у вас тут сейчас, битву и прочее, мы знаем.
– У меня приказ доставить Бэккера на Опус. Эти двое хотят мне помешать, жажда мести – та еще зараза. – Вопреки ворчанию Лорн был рад шансу прервать конфликт.
– Давай-ка все вместе вернемся на Эфир. Там решим, кто куда. Уверена, никто не хочет тут оставаться. – Люба рассуждала спокойно и легко, чуть ли не пугая своей безмятежностью.
– Есть догадки, куда ушел Варвар и…
– Ушли – и хорошо. – Убедительность Любы возымела успокаивающий эффект.
Внезапно Рода сделала к Насте шаг, выискивая что-то знакомое в отрешенных глазах своей подруги, будто бы от этого зависела ее жизнь. И только Настя произнесла скудное «все хорошо», – как Рода со всей силой обхватила ее руки, обнимая так, как будто бы они прощаются навсегда. Настя сначала не подала виду, желая просто пережить этот момент, потакая воле друзей ради скорого закрытия этого вопроса, – но когда к ней подошел Оскар и, выражая радость от ее здравого вида, также обнял ее, то не сразу, но что-то в ней ожило. Руки ее были прижаты к телу, друзья обнимали искренне и крепко, окутывая подругу простой дружеской заботой.
Запоздалое единение для них было единственным, напоминающим что-то человечески простое и ценное, потерянное в водовороте событий с жуткой адаптацией наперевес. Настя не успела заметить, как слезы потекли по ее щекам, растянувшимся в радостной улыбке. Рода и Оскар, в свою очередь, будто бы сделали глоток свежего воздуха, что позволило поверить в шанс мирного исхода этого дня. Это удивительное для троих единение длилось чуть больше минуты, но не потому, что вопрос Бэккера вновь занял позицию главенствования, как и не из-за Любы или Лорна, стоявших отстраненно. Настя уже хотела подозвать Любу, протянув ей руку, как бы показывая остальным, что эта женщина больше не чужая, а заслуживает своего уважения и доверия. Но честный порыв взаимной благодарности между Настей и Любой, который должен еще и помочь им приспособиться к новым вводным, не смог даже толком начаться: ведь она увидела через иллюминатор следы того, что прервало этот добрый момент, – в той стороне, где они упали вниз с обрыва, космическая станция Эфир упала на Целестин, засверкав искрами разрушения и вызвав моментальное землетрясение.
29
Настя и Люба уже почти вышли наружу – осталось надеть шлем и подключить кислород, как по Палатке разнесся хриплый голос:
– Всем оставаться внутри! Эфир подвергся биологическому заражению вируса с Комы! Палатка будет на карантине, пока каждый из вас не сделает тест!
Сурово и громко неизвестный обозначил свои намерения, подкрепив их удаленным управлением систем Палатки: шлюзы заблокировались, внутри появилось красное свечение от четырех лампочек по углам в потолке, после чего уже голос системы обозначил положительный статус карантина.
Фигура в скафандре появилась недалеко от входа.
– Любое неисполнение равнозначно враждебным действиям! А если кто-то решит сумничать и как-то перебраться на звездолет, то ради сдерживания единственный транспорт с Целестина будет уничтожен! Пришлось уронить Эфир, чтобы эта зараза была уничтожена и не попала на Опус или другие станции.
– Кто говорит?! Имя и звание! – Лорн не мог просто так следовать этим указаниям, его раздражал сам факт отсутствия конкретики, что побудило расцвести лидерское качество сильней любых ожиданий.
– Гаскоин оказался заражен, мне пришлось запереть его и направить Эфир сюда. Лорн, тебе приказ проследить за исполнением тестов, который проведет Настя, – она врач, разберется. Потом ты сам их повторишь, все необходимое есть в аптечке Палатки, нужно взять кровь и просканировать ее, я переслала нужный маркер, который покажет наличие или отсутствие вируса. Я не допущу никого из вас к звездолету, если кто-то будет заражен. И если надо, то я готова остаться здесь и умереть, зная, что мы пресекли пандемию. – После паузы голос добавил: – Говорит Изабелла – капитан Эфира.
– На Коме не было никакой заразы или типа того, мы там жили годами, и все хорошо, я сама умудрилась лоб в лоб контактировать с Особью, но, как видишь, жива-здорова, – убедительно сказала Рода, обращаясь к Лорну, который, в свою очередь, довольно оперативно сориентировался и достал из медицинского кейса нужную сумку.
– Как ни крути, мы сделаем это. Настя, помогай.
– Подожди. – Оскар вновь оперся на Роду, выражая недоверие происходящему. – Во-первых, откуда знать, что она не заражена? Дай мне сказать! Во-вторых, даже если на Коме образовался какой-то там вирус, откуда она знает про него? Правильно, они туда летали, и вот вопрос – зачем?
– Нам нужно было забрать архивные данные из государственного блока. – Голос Изабеллы вновь заполонил Палатку. – Гаскоин отбыл, как вернулся, так симптомы дали о себе знать, после чего он скоротечно скончался, преждевременно заразив весь Эфир. Система безопасности выдала бактериальную инфекцию по всем отсекам. Мне повезло, я была в скафандре в это время, проверяла антенну на физический дефект, потому что связь с Опусом пропала.
– Еще вопросы? – Лорн старался не думать о лишнем. – Отлично. Настя, будь добра.
Больше всех Роду и Оскара удивил не внешний доступ к Палатке, а поведение Насти и Любы, которые вели себя так, словно происходящее – не более чем рутина. Они лишь кратко и многозначительно переглянулись, разделив между собой неизвестное остальным заключением.
– Живые были? – Оскар задал этот вопрос, заведомо ожидая отрицательного ответа.
– Нет. Гибель главнокомандующего зафиксирована официально. Извини.
Рода взяла его за руку, поддерживая в момент заключения гибели его отца, пережить который ему было проще, загрузив мысли не менее важными вопросами:
– Так, а ты передала Опусу все то, что мы тут видели, чем занимались? Они информированы об угрозе?
– Гаскоин вернулся с вашей планеты еще до того, как этот Варвар появился. На пути к Опусу каждый должен будет составить подробный отчет о происходящем здесь! На Кому путь закрыт, таков протокол безопасности. Как только темная сторона Целестина обернется, появится шанс выйти на связь с Опусом.
– Изабелла?
– Лорн.
– Ты сама-то как?
После долгого молчания заботливого интереса Лорна она ответила пусть и холодно, но все слышали крупицы благодарности от беспокойства за ее жизнь:
– Я в порядке. Устала. Пора бы заканчивать здесь.
Настя спокойно приготовила оборудование для анализа крови. Рода, Оскар и Лорн переглянулись с молчаливым принятием заморозки темы мести Бэккеру на фоне куда более серьезной проблемы с возросшими рисками для них всех, да и было ясно, что новая попытка разжечь конфликт заденет и остальных. Все сдали образец крови без проблем, а у Бэккера Лорн взял ее через систему контроля жизнеобеспечения. Осталась лишь Люба, на очереди которой внезапно случился застой: она долго смотрела на иглу, будто бы боясь ее, но, взглянув на Настю, увидела честную, неприкрытую поддержку и заботу новоиспеченной подруги, придавшую сил и чувства общности. Люба знала, что появление ее образца крови в общей базе чревато последствиями, но, более не чувствуя себя одинокой, особенно на пороге чего-то нового, она не боялась того, что с большой вероятностью ждет ее на Опусе.
30
Анализ крови дважды показал отрицательный результат, снабдив Изабеллу приемлемой уверенностью для вразумительного диалога.
– Надо поговорить. Выходим.
После этих внушительных слов Изабелла сняла блокировку Палатки. Оскар хромал, опираясь на Роду, нога его была обмотана герметичным бандажом. Сам факт требования выйти наружу был них вызовом со стороны Изабеллы, доказывающей ей их волю к переговорам. Уже в метрах пяти от Палатки Оскар и Рода остановились, Люба и Настя были чуть в стороне. Изабелла же умудрилась стоять в паре метров перед ними, спиной к полю боя. Она осмотрела Оскара и Роду, анализируя их поведение, явно видя в этих двоих главную угрозу.
– Следующие действия такие: мы погружаем Бэккера на корабль, сами занимаем места, после чего спокойно, без посягательств на жизни друг друга летим на Опус.
– Оставь меня и Роду на Коме. – Оскар неприкрыто требовал. – Нечего нам делать в столице, лучше поможем выжившим. Я думаю, Опусу плевать на наши имена и звания, но на Коме мы имеем авторитет, который поможет объединить разрозненных. Думаю, столица будет лишь рада, если…
– Не будет! Потому что прямо сейчас туда летит сотня тысяч монолитовцев – беженцев, как раз тех самых, для кого вы, может быть, авторитет.
– Вряд ли с ними что-то случится в столице, в отличие от тех, кто остался на Коме.
– Оскар, ты правда считаешь, что там будут рады твоему народу? А сам этот народ точно воспримет новые для них порядки в должном свете? Насколько известно мне, уже навстречу летят не только специалисты поддержки для беженцев, но и группа зачистки Комы, чтобы разобраться с вашим врагом, лишившим Опус поставок ископаемых ресурсов. Я вижу для тебя, Роды и Любы только один верный выход – дать вашему народу надежду на скорое возвращение домой, потому что ни им, ни нам обитать на одной планете будет очень непросто в общем контексте.
Рода и Оскар переглянулись, принимая единое решение согласиться с этим опрометчивым планом из-за убедительности Изабеллы.
– Хорошо, – сказал Рода, – но мы должны вернуть людей на Кому сразу же, например в Тишь. Это здание тюрьмы, крепкое и надежное. И не говори нам насчет какого-то там вируса – все живы, как видишь, если там что-то и есть, то, лишь увидев своими глазами, мы примем это к сведению.
– Ты наверняка понимаешь наше беспокойство по вопросу свободы.
– Понимаю. Но и вы поймите, что я не могу дать гарантии.
– Гарантируй, что поддержишь наше решение, когда придет время очередной дискуссии с Опусом. – Оскар был упрям, к чему добавлялась и непреклонность Роды.
– С нашей стороны даем гарантию, что Лорн и Бэккер останутся в живых.
Изабелла долго смотрела на них, не видя и грамма навязанной манипуляции в этих прямых доводах и честных мотивах Оскара и Роды. Стоящие позади Настя и Люба будто бы стали тенями, непринужденно существующими в безмятежном моменте.
– Вы согласны с ними? Думаю, Архиепископ Наставления будет нелишним.
Оскар и Рода сами желали узнать их позицию, и лишь после затянувшегося ожидания Люба сказала с некоторым смирением:
– Я не лягу в криокамеру. Хочу наблюдать весь путь до колонистов. На месте решим, как будет лучше для них.
Настя кратко кивнула в поддержку слов Любы, стоя рядом с ней не только для поддержки, но и будто бы защищая. Рода и Оскар вновь познали исходящий от пропадающих всю битву таинственный осадок сильных перемен в Насте и Любе.
– Не хочу показаться параноиком, – заговорила Изабелла, показав перед ними пистолет, аналогичный тому, что сейчас у Лорна, – но право недоверия у меня обоснованно. Попробуете обмануть или что-то учудить – церемониться не буду. Мы с Лорном здесь главные, надеюсь, все уяснили, заведомо осадив любую инициативу. У меня есть все полномочия сделать с вами что угодно при угрозе жизни. Это для монолитовцев имя Козырева и Дикисяна не пустой звук, зарубите себе на носу этот факт!
– Высокомерие тебе не к лицу! – воспитательно произнес Оскар.
Изабелла ничего на это не сказала, среагировав лишь кратким взглядом мрачных глаз с суровым лицом. А потом всех объединило столь же простое, сколь бодрящее явление – лучи света разгоняли тьму пронизывая ее насквозь, раскрывая для них всех истинный вид поверхности Целестина. Прямо за транспортом начинался восход вместе с отнимающей пространство Комой, выглядывающей немного слева от источника белого света, чьи прямые лучи сталкивались с защищающими людей шлемами и скафандрами. Этот рассвет ознаменовал начало нового дня, ровно сутки назад они поставили Палатку, даже не представляя, как все закончится. Варвар должен был появиться на рассвете, сейчас, в этот самый миг – но все, как и всегда, пошло не по плану. Они так стоят и стоят, окутываемые светом ИМБа и впечатленные Комой, увлеченные этим видом достаточно, чтобы хоть немного расслабиться и познать мелочность самих себя на фоне грандиозного пейзажа.
Уже идя к транспорту, все украдкой заметили справа от них появившихся Петю и Варвара, фрагмент их драки длился секунды три, после чего они вновь исчезли. Это было странное напоминание прошлого, чьи корни умудрились прорасти сквозь время, напоследок доказав свое существование, забыть которое никто уже никогда не сможет. Это было столь же странно в момент, сколь обыденно уже через несколько минут. В каком-то смысле это породило странные крупицы надежды на что-то произвольное, словно ставить точку в истории не обязательно. Об этом по-разному подумали и приняли все, кроме Любы и Насти. В них двоих это сыграло в обратную сторону – пронзающий страх с отвратительным презрением в адрес тех событий и этого послесловия. Они словно умерли и воскресли, вернувшись к изначальным координатам слишком другими людьми… настолько другими, что и сами не совсем понимают, кем ныне являются… Но точно знают, что нынешний вариант достаточно стабильный для опоры. И это было то, что давало им сил, – новые углы восприятия, изучить которые будет значительно приятней, интересней и попросту важней, нежели болтаться в одном и том же узле последних дней для одной и целой жизни для другой.
– Спасибо.
Люба удивилась Настиной благодарности скорее не из-за искренности, а по причине неожиданности сказанного.
– Что бы ты ни думала, я больше не злюсь на тебя. Думаю, на твоем месте я бы принимала аналогичные решения. Да я ведь почти и встала на твое место. Ты хороший человек, Люба, и я честно считаю, что ты заслуживаешь быть обычным человеком. Мы обе заслуживаем. Заслуживаем свою маленькую жизнь. И думаю, что у меня теперь появился еще один друг, который, надеюсь, обратится ко мне за помощью в трудный час.
Люба не ожидала такой доброй искренности, ее тронули эти слова столь сильно, сколь ей самой захотелось сказать в ответ нечто подобное. Но, переполненная эмоциями, она смогла лишь искренне улыбнуться, подкрепляя благодарственным взглядом.
– Кажется, я уже привыкла к тому, что Наставление трактовало буквальную истину… Когда коснешься воли бога, то как-то все иначе становиться… появляется смысл больший чем можно понять простой мыслью… «Слово свидетеля нуждается в слушателе столь же, сколь слушатель заслуживает наставления на будущее не в ущерб настоящему». И я еще думаю, что когда-нибудь расспрошу тебя насчет того… раз есть Мать – божество, создавшее людей, значит есть и Отец, которого ни ты, ни Оцелот почему-то ни разу не упоминали… Видимо есть причина. – Настя скромно улыбнулась, решив отложить этот вопрос на потом из-за желания не пачкать мирный момент новыми откровениями. – Полетели домой. – Сказав это, она с легкостью в мыслях и покоем в сердце пошла к остальным, уже забравшимся в звездолет. Люба же промедлила, поскольку эти слова вызвали легкое огорчение от известного ей факта, который она чуть не произнесла вслух, решив укрыть это по аналогичным Настиным причинам – из-за желания встретить новый день без излишнего контекста. «Опус – не наш дом», – прокручивалось у нее в голове еще некоторое время, пока она шла к звездолету под лучами красивейшего восхода, знаменующего начало нового дня.
Продолжение следует…
