полная версия

Лариса Тимофеева
Утопия о бессмертии. Книга третья. Любовь и бессмертие

– Да не знаю я. Мама приедет, всё узнаем.

– Петя, мы через неделю в Париж улетаем.

Пётр растеряно обвёл нас глазами.

– Все? Надолго?

– На месяц.

– Понятно. – Явно расстроенный, он опустил голову.

– Пойдём в кабинет Петя, там поговорим, – сказал Максим и взглянул на меня. – Мама?

– Идите, сынок. Я к Маше загляну, а потом к вам.

Маша снимала пробу с супа.

– Маша, Оля, как дела?

– Привет, Маленькая! У нас порядок – обед будет вовремя. Дашку я накормила. Катерина хлебы испекла, ночь сегодня с квашнёй валандалась. – Маша положила ложку на подложник и повернулась ко мне. – Устаёт она, не под силу ей уже хлебы печь, хоть и не признаётся. Хорошо, Марфа сейчас дома, так помогает.

– Ищу, Маша, помощницу, ты же знаешь. Не идёт к нам пока наш человек.

– Вы-то тоже зазря съездили, Пашка сказал.

Выуживая из вазочки горсть фисташек, я только кивнула.

– Чую я, пока сама или Макс Сергеич за поиски дома для них не возьмётесь, не будет толку. Где жена-то его? Три с лишним месяца ведь здесь живут, а её все нет. Что за семья такая?

– Пойду я, Маша. – Прихватив ещё и грушу из миски, я направилась к двери.

– Куда? – бросилась ко мне Маша и схватила за руку. – Куда немытую-то в рот тянешь! Видишь же, не в вазе лежат… – Отняв у меня грушу, Маша направилась к мойке.

Я оглядела стол в поисках съестного, глаз ни за что не зацепился.

– Проголодалась? Бутерброды-то съела?

– На обратном пути с Пашей съели. Вкусно, спасибо.

Маша вытерла грушу и протянула мне.

– Потерпи, сейчас кушать будем. Оля, иди на стол накрывать, раньше обедать сядем. – Дождавшись, пока девушка выйдет, понизив голос, поведала: – Дашка-то на тебя к графу ходила жаловаться, знаешь?

Я кивнула и, надкусывая грушу, брызнула соком во все стороны.

– Ох, Маша, прости, – повинившись, я потянулась за салфеткой.

Маша придвинула ко мне диспенсер и спросила:

– И что тебе граф Андрэ сказал?

– Сказал, что хочу невозможного, Даша не изменится, нечего и силы тратить.

– Да? – Маша пожевала в раздумье губу. – И что ты решила?

– А я, Маша, решила, что граф прав. Пойду я, Маша. Макс меня ждёт.

Обидевшись, Маша отозвалась любимым в таких случаях: «Угу».

Ждал меня не только Макс. У камина, развалившись на кресле, меня ждал Павел.

– Маленькая…

– Паша, прости, после обеда поговорим, хорошо? – Не останавливаясь, я прошла мимо него.

Макс в кабинете был один.

– Уже поговорили? – удивилась я.

– Да. Дали заявку в агентство недвижимости. Риэлтор в течение суток пришлёт варианты. Петя пошёл за отцом. Дед к себе.

– Сынок, у меня есть разговор. Думаю, у тебя тоже. Найдёшь время?

Максим молча встал из-за стола и направился следом за мной к Креслу Правды.

– Со мной сядешь? – спросила я, усаживаясь в огромное кресло на одну его сторону.

Он покачал головой и опустился на пол. Опершись спиной на мои ноги, лёг на колени затылком. Громадный трон позволял это даже с его ростом.

– Сыночка мой! – Я коснулась его волос, и он закрыл глаза.

– Не знаю, на что решиться. Думал уже отправить Дашу на принудительное лечение. Мама, я не понимаю, почему Стефан ничего не предпринимает.

– Макс, я же сказала, я сама сегодня поговорю со Стефаном.

Голова Максима чуть приподнялась и вновь опустилась на мои колени.

– Кому ты сказала?

– Таак, – протянула я. – Тайны Мадридского двора – все всё знают, но не знают, насколько информирован другой. Рассказывай.

– Я знаю о вчерашнем состоянии Даши и знаю, в чём она обвиняет тебя. Обещание ты дала деду?

– Деду.

– Он откуда знает?

– Даша пришла к нему с жалобой на меня, и Андрэ провёл расследование за моей спиной. – Я усмехнулась. – Знаешь, сынка, я отвратительно себя чувствую в последние два дня. Неожиданно для себя, я обнаружила, что в семье нет ни одного человека, кто знает, что я не способна на блуд.

– Я знаю, мама. – Макс помолчал и спросил: – Ты знаешь, что Стефан несколько раз пробирался к тебе ночами?

– Знаю. Он мне сам вчера признался. Кстати, Паша про ночные походы Стефана в мою спальню графу не сказал, полагаю, прикрывает меня.

– Так дед проводил расследование с Павлом? … Это хорошо. Я подумал с Савелием.

– Савелий поставил бы тебя в известность.

– Почему ты уверена?

Я пожала плечом.

– Савелий служит дому. Глава дома ты.

– Да. А Павел служит тебе.

Макс поднял голову и развернулся ко мне лицом.

– Мама, что будем делать с Дашей?

– Пока не знаю, Макс. Пока думаю. Мне нужна помощь, сынок. Я хочу отправить Машу и Василича отдохнуть, Маша выбрала Париж, а Василич ехать отказался.

Максим рассмеялся.

– Василичу не нравится Париж?

– Василич не хочет оставлять лошадей, узнав, что мы все уезжаем.

– Всего-то? Я решу вопрос.

– Благодарю, сынок. – Я обняла ладонями его лицо и поцеловала морщинку между бровей. – Люблю тебя, мой взрослый сын.

– Папа весточку прислал.

Судорожно вздохнув, я обмякла, уткнувшись лбом в его подбородок. Он нежно обнял меня.

– У него всё в порядке.

Не поднимая головы, я кивнула.

– Скучаешь?

Я опять кивнула. Макс легонько поцеловал меня. Я подняла голову, посмотрела в тепло родных глаз и твёрдо сказала:

– Я справлюсь, Макс.

Первую тарелку супа со дня отъезда Серёжи я наливаю Максиму. Сей щекотливый вопрос я предварительно обсудила с Андрэ:

– Андрей, я в затруднении. Ты – патриарх семьи, Макс – глава. С Серёжей всё понятно было, он – глава семьи и… – я замялась, – мой господин. А сейчас ты мой господин, но глава семьи Макс.

– Я твой господин? – переспросил, улыбаясь, Андрэ.

– Угу, – кивнула я, упершись подбородком ему в грудь и заглядывая в глаза. – По правилам патриархального общества я под твоей юрисдикцией. – Я скорчила гримаску. – Ты не хочешь быть моим господином?

Он коротко хохотнул и произнёс:

– Я твой раб, детка.

Только тут я осознала двусмысленность своего вопроса и смутилась. Отстраняясь от него, я повинилась:

– Прости, Андрей.

Граф поцеловал меня в лоб и вернулся к сути разговора:

– Если ты беспокоишься о моём самолюбии, то напрасно, детка. Твоё подчёркнутое уважение к Максу повышает его авторитет в глазах сл… домочадцев. Я слышал, они обращаются к нему по имени-отчеству. Хотя сам Максим, кажется, посмеивается над пиететом к своей особе.

– И это славно, Андрей. Надеюсь, моему сыну достанет самоиронии не впасть в надменность.

– Приятного аппетита, сынок.

– Спасибо, мама.

– Детка, не наливай мне супа.

– Хорошо, Андрей. Стефан, приятного аппетита.

Стефан смотрел на графа. Забирая у меня тарелку, на мой немой вопрос он отрицательно качнул головой – «Не знаю».

Кончив разливать суп, я присела на стул и положила ладонь на руку Андрэ – рука была нормальной температуры.

– Детка, не ощупывай меня, – не поворачивая головы, произнёс Андрэ, – со мной всё в порядке, просто аппетита нет.

– Ты устал, милый. Ночь без сна, волнения дня. Отдохни после обеда. – Я поцеловала его в щёку, проверяя ещё и губами температуру его тела. Взглянув на Стефана, как и он ранее, едва заметно качнула головой.

После обеда Паша вновь уселся в кресло у камина, всем своим видом демонстрируя ожидание и дурное настроение. Я подошла и, хохотнув, пообещала:

– Пашенька, не хмурься, я обязуюсь говорить правду и только правду.

Не улыбнувшись, он кивнул и потребовал:

– Теперь ты мне ответь, ты любишь Стефана?

– Я уже ответила, Паша, – люблю. Я люблю Стефана, люблю тебя…

– Ты же знаешь, я не о том… Я вижу, как он смотрит на тебя, вижу, как ты на него смотришь.

– Мы всегда друг на друга смотрели. Почему тебя раньше наши взгляды не смущали?

– Раньше был Сергей.

– Паша, Сергей, как был раньше, так и сейчас есть, неужели ты не понимаешь?

Павел тяжело вздохнул и скорее упрекнул, чем спросил:

– И зачем ты его прогнала, Маленькая?

– Я устала от одних и тех же вопросов, Паша! Я устала видеть укор в ваших глазах. Позвольте мне и Серёже самим разобраться между собой.

Почувствовав моё раздражение, к креслу подошла Леди и положила голову на мои колени.

– Скучаешь, девочка? – обратилась я к ней и погладила по морде.

Собака тихонько заскулила.

– Собачка моя! Я тоже скучаю по Кате. И обрадовать тебя нечем, не скоро хозяйка твоя вернётся. Иногда я жалею, Паша, что это не я убежала из дома. Тот, кто исчезает с глаз долой, вызывает сочувствие, тот, кто остаётся, неминуемо превращается в злодея. Не знаешь, почему так?

– Маленькая, Стефан…

– Паша, Стефан пробирался в мою спальню без моего ведома, и не с целью соития.

Паша некоторое время вприщур рассматривал меня, по-видимому, взвешивая про себя, верить мне или нет.

Его размышления прервал Стефан. Он вышел из кабинета и позвал:

– Хабиба…

Я удивилась такому обращению в присутствии Паши, но, сделав к нам несколько шагов, Стефан повторил:

– Хабиба, Макс сказал, ты хочешь поговорить. Я уже всё решил. Завтра я перевезу Дашу.

– Куда? – испугалась я.

– Квартиру снял. Завтра мы получим документ о расторжении брака.

– Стефан…

– Нет, Хабиба, – остановил он, – я уже говорил, я не могу помочь Даше. – Стефан наклонился к подбежавшему Бо́яну, потрепал пса за загривок и направился к холлу.

Паша проводил его взглядом и повторил по слогам:

– Ха-би-ба.

– Паша, у тебя всё? – холодно спросила я.

Он медленно кивнул. Чмокнув Леди в нос, я поднялась из кресла и направилась в кабинет. Стукнув в дверь, выждала секунду и потянула створку на себя.

– Максим, я войду?

– Конечно, мама!

– Макс, у меня созрело решение в отношении Даши, но это не срочно, и если ты занят…

Максим рассмеялся.

– Даже если и занят, лучше я тебя выслушаю – слишком воинственный у тебя вид. – Макс приподнялся из-за стола и спросил: – Сядем?

– Да.

Мы сели в кресла.

– Стефан у меня был. Принёс извинения. Он завтра…

– Я знаю, в связи с его решением, я и пришла. Макс, я решила приобрести какой-нибудь небольшой салон красоты. Даша мечтала стать хозяйкой дома, надеюсь, ей придётся по душе стать хозяйкой салона. Я не уверенна в двух вещах – примет ли Даша из моих рук это предложение, и второе, справится ли она с управлением бизнеса.

– Даша не только не справится с бизнесом, она и людьми не сможет управлять.

– Про людей я подумала. Я же сказала: маленький салон красоты, где Даша – единственный мастер. Со временем, если дело пойдёт, и если она захочет, она сама расширит дело, и сама будет решать вопросы взаимодействия с персоналом. Но я вижу её в другой роли. Даша – профессионал и может стать весьма успешным индивидуальным стилистом-консультантом для состоятельных дам.

– Ух ты! – Макс замолчал, обдумывая моё предложение. – По-моему, замечательная идея! Если предложение Дашу увлечёт, она забудет о выпивке, да и развод легче переживёт. – Он покачал в восхищении головой и воскликнул: – Мама, ты умница!

– Благодарю, сынок.

– Насчёт управления бизнесом можешь не беспокоиться – бизнес маленький, подвяжем к чему-нибудь более крупному, Даша и знать не будет ни о налогах, ни об отчётности.

– Нет. Даша не дура. Она может научиться разбираться и в налогах, и в отчётности. Ей нужен тот, кому она сможет задавать вопросы, ну, и негласный контроль…

– Я понял. – Кивнул Макс и вновь покачал головой. – Мама, идея хороша сама по себе. Люди хотят иметь индивидуального стилиста. Раскрученные мастера стиля слишком дороги, а качественного предложения в разумных ценах немного. Можно хороший бизнес сделать! Подумай!

Я рассмеялась.

– Милый, весь мой бизнес сейчас и в ближайшее время детки!

– Почему ты думаешь, что Даша не примет предложение от тебя?

Я пожала плечом.

– Я виновник всех её бед.

– Я понял, мама, – вновь повторил Максим и встал, завершая разговор. Направляясь к рабочему столу, сообщил: – Мама, я дома ужинать не буду, поужинаю в ресторане.

– Встреча?

– Да. – Словно в раздумье, он постоял у стола, спиной ко мне. – В Париже волнения, надо проконсультироваться.

– Думаю, до Недели Моды всё успокоится, на карту поставлены большие деньги и престиж страны.

– Будем надеяться. – Усаживаясь в кресло, Макс взглянул на меня. – Мама, я думаю, Даша сама придёт к тебе за помощью.

Так и случилось.

Даша ворвалась в гостиную во время ужина, точнее, тогда, когда все уже поели и обсуждали события дня. Направляясь ко мне, она пересекала гостиную бегом.

Стефан и Андрэ резко поднялись из-за шахматной доски, оба растерялись, не зная, что предпринять, они были слишком далеко от Даши. Ближе всех был Павел, он успел схватить Дашу за руку. Хватая и одновременно поднимаясь из кресла, он с такой силой рванул Дашу к себе, что она, как тряпичная кукла, развернулась и упала на него.

– Паша! – возмутилась я и поспешила к ним. – Паша!

– Маленькая! – только и вскрикнула Даша, исступлённо отбиваясь от старавшегося перехватить её поперёк туловища Павла.

– Да что же это? Паша, отпусти её!

Подоспевший Стефан обхватил Павла за плечи. Даша затихла, подняла ладошки к лицу и заплакала.

– Паша, отпусти, – попросила я и тронула его за руку, так и не отпустившую руку Даши.

Тяжело отдуваясь, он разжал кисть. Я взяла Дашу под локоть и позвала:

– Даша, пойдём в кабинет.

В кабинете я поискала в ящиках стола салфетки и не нашла.

– Посиди, я сейчас вернусь, – предупредила я и поспешила из кабинета. Толкнув дверь, я чуть не ударила ею Стефана. – О, прости, Стефан!

– Хабиба, я заберу её.

– Нет, – отрезала я и закрыла перед ним дверь. – Я поговорю с ней.

Как только я вышла из-за колонны, взгляды домочадцев обратились ко мне и безмолвно сопроводили до дверей ванной комнаты. Я поёжилась. «Ох, Серёжа, неладно в семье без тебя». Я нашла упаковку салфеток, вернулась в кабинет и положила её Даше на колени. Она тотчас начала жаловаться:

– Стефан выгоняет из дома. Развёлся, теперь из дома гонит. Маленькая, как его могли развести без моего согласия? – И она заскулила, как щенок. – Куда мне? Куда? Куда я пойду? Я же никогда не жила одна. Боюсь я. Маленькая, – Даша подняла на меня глаза, – не выгоняй меня, я брошу пить, правда, брошу. У тебя новая горничная, так я могу помогать Жене с уборкой, ты же сама говорила, что Жене нужен помощник.

Я покачала головой. Её лицо опять сморщилось в новом приступе плача.

– Подожди, Даша, – остановила я, – дай сказать. У меня есть другое предложение. – И я начала излагать свою идею.

Даша слушала вначале настороженно и, поминутно отирая слёзы, потом её слёзы иссякли, и в глазах появился интерес. Я закончила:

– Где взять первых клиентов, мне кажется, вопрос не встанет. Любой, кто бывал в нашем доме, с удовольствием воспользуется твоими услугами.

Даша откинулась на спинку дивана и, видимо, припоминая тех, кто может стать её клиентом, подняла глаза к потолку. Спросила, мимолетно взглянув на меня:

– Ты думаешь, я смогу?

Я кивнула. Теребя салфетку и не замечая, что на подол сыплются мелкие волокна целлюлозы, Даша принялась размышлять вслух:

– А чего не смогу? Работа та же самая, что я у тебя выполняла. Кроме одежды, конечно. Но одежду я тоже сумею подобрать. Ты сама говорила, что у меня хороший вкус. Где туалеты покупать, я тоже знаю. Причёски, ручки, ножки. Маску на лицо или волосы, пока ножками занимаюсь. Визаж я тоже сумею сделать, вот только практики у меня мало.

– Ну, твоих клиентов, думаю, удовлетворит и макияж. Смена образа им вряд ли потребуется.

– Ещё хорошо бы депиляцию в услуги включить… – она подумала и покачала головой, – нет, это вначале специалиста надо хорошего найти. А цены, Маленькая, – вернув ко мне взор, спросила она, – цены какие ставить? Да! И, если мы хотим, чтобы богатые люди приходили, надо интерьер соответствующий подобрать, чтобы и уютно, и красиво было. И район, чтобы хороший, где салон будет, не какой-то там возле рынка. Алевтину Марковну вне очереди обслужить надо! Одеваться совсем не умеет!

Я улыбнулась.

– Я правильно поняла, ты принимаешь предложение?

Она кивнула.

– Вот и славно!..

– Только ты мне поможешь, ладно? Ну, вначале…

– У тебя месяц на то, чтобы найти помещение, продумать интерьер, выбрать производителей косметических продуктов, поинтересоваться возможными преференциями при заключении договора на поставки. Надо узнать расценки на подобные услуги от самых низких, до самых высоких, решить какую ценовую нишу займёшь ты. И, Даша, надо привести себя в порядок!

Она опустила глаза, краснея.

– Я пойду на тренажёры к Паше.

– Пойди, Даша. Паша подберёт программу упражнений, но работать тебе придётся самой, мы через неделю уезжаем.

– Куда? – всполошилась она.

– В Париж.

– А Максим Сергеич?

– Он тоже.

– А Стефан?

Я отрицательно покачала головой. Она задумалась.

– А как же… мне же в город надо будет ездить. Стефан не захочет меня с собой брать. Ты поговоришь с ним?

– Нет. Тебе придётся научиться договариваться с людьми самой. И со Стефаном тоже – у вас общий ребёнок и внук. – Я спустила с кресла ноги и начала обуваться.

Вскочив вслед за мной, Даша высыпала с подола на пол крошки от салфетки, присела собирать их и опять расплакалась.

– Маленькая, как я буду без Стефана? Люблю я его.

– Мне жаль, Даша, – сказала я вслух, но про себя подумала: «Но больше мне жаль Стефана. Стефан глаз с тебя не сводил, не мог наглядеться, налюбоваться на тебя. В старом доме не было потайного уголка, где бы вас не застали целующимися. Ты, Даша, убила его зарождающуюся любовь. Убила… – я легко, не задумываясь, повторила вслед за Татой это слово, – да, теперь я знаю – любовь убить можно!»

В гостиной всё было по-прежнему, со стола ещё не убрали. Я усадила Дашу на её обычное место, сама присела рядом. Наперекрест встретила каждый, устремлённый к ней взгляд домочадцев. Маша, осуждая меня, покачала головой, остальные просто отводили глаза.

Томясь всеобщим вниманием, Даша поела быстро.

– Маленькая, я пойду, хочу пораньше лечь спать, – прошептала она и, с трудом оторвав взгляд от тарелки, поблагодарила: – Марь Васильевна, Оля, спасибо.

– На здоровье! – дружно в голос откликнулись обе.

Даша поднялась и торопливо покинула гостиную.

Я налила себе чаю. Подъехал Виктор, отодвинул стул, на котором сидела Даша, и подкатил коляску к самому столу.

– Выпьешь чаю, Виктор?

– Налей.

– Не слышно тебя сегодня, случилось что? – спросила я, подавая ему чай.

– Пичужку нашли. – Он посмотрел растерянным взглядом и тотчас отвёл глаза, уставясь в чашку.

«Пока искал, мечтал о встрече, нашёл и испугался? – Я смотрела на остатки редких волос, топорщившихся вокруг лысины, на заросшую волосами шею и уши, на обломанные вкривь и вкось ногти на пальцах и подумала: – Маши нет, совсем запустил себя».

– Завтра хочу поехать к ней. Павла у тебя заберу, – не поднимая глаз, сообщил он и попросил: – Петю займи чем-нибудь.

– Хорошо. Когда поедете?

Услышав моё согласие, он чуть расслабился и полувопросительно ответил:

– С утра, думаю, лучше будет?

Я кивнула и повернулась к низко склонившимся друг к другу Ольге и Люсе. Девушки так сдружились, что каждую свободную минуту проводили вместе. Маша сказала, они и жить стали вместе, в одной квартире. Оля что-то горячо шептала на ухо подруге, та, не сдержавшись, прыснула и зажала рот ладошкой. Я невольно улыбнулась, моя горничная была сегодня в том прекрасном расположении духа, какое имеет человек, выполнивший свой долг. Больше трёх часов Люся занималась любимым делом – приводила мои руки-ноги в порядок, превращая несовершенство в безупречность. Я позвала:

– Люся!

Ещё не отсмеявшись, девушка подняла голову.

– Подойди сюда, девочка, – попросила я и обратилась к Виктору: – Витя, перед встречей надо привести себя в порядок, – я кивнула на его руки,– встречаться с прошлым надо франтом.

Виктор посмотрел на руки и рассмеялся.

Уяснив, что от неё требуется, Люся с энтузиазмом заверила:

– Дядя Витя, мы сейчас быстренько управимся, чего до утра оставлять? И волосики пострижём, и ушки, и носик в порядок приведём. – Она схватила огромную кисть Виктора и рассмотрела его ногти. – И ноготки красивыми сделаем. И даже масочку на лицо успеем наложить. – Люся проворно ухватилась за ручки коляски, умело развернула её и повезла Виктора от стола, приговаривая: – Сейчаас… сейчас ты станешь молодым и красивым, дядечка Витечка!

Виктор испуганно оглянулся, я изобразила виноватую гримаску. И тотчас стёрла её, взглянув на приближающегося Павла.

– А меня чаем напоишь? – спросил он, ставя на место, отодвинутый Виктором стул и садясь на него.

Я молча налила в чашку чаю и поставила перед ним.

– Сердишься? Грубо получилось, самому тошно.

– Паша, Даша не воин, Даша – женщина. Нельзя за женщину так руками хвататься. Ты профессионал, найди достойные приёмы для подобных случаев.

– Да теперь-то знаю, как надо было, – он тяжело вздохнул, – а тогда… обгадился Пашка, в общем. Прощения завтра просить буду. Сегодня побоялся, подумал, остановлю её, снова перепугаю.

Я протянула руку и, обняв его за шею, поцеловала в щёку.

– Спасибо, Паша.

Пашка есть Пашка, сколько бы лет ему не было. Вначале он оторопел. А придя в себя, обнаглел:

– Маленькая, ну, никогда не поймёшь, что от тебя ждать! Пришёл за нагоняем, а получил поцелуй! Тогда для симметрии ещё вот сюда поцелуй. – Он повернулся другой щекой, тыча в неё пальцем. – Я в первый раз с расстройства не почувствовал.

Я рассмеялась.

– Если ты сам всё понял, к чему нагоняй? А поцелуй за то, что понял.

– Маленькая, ты сегодня всем поцелуи даришь, или только для Павла припасла? – подал голос Василич.

– Не завидуй, Василич, и не мешай, – тотчас отозвался повеселевший Павел.

Я чмокнула его в подставленную щёку и повернулась к Василичу.

– Василич, тебе-то грех на моё невнимание жаловаться.

– Дак не жалуюсь я, Маленькая, напоминаю о себе, вдруг что перепадёт?

Понизив голос, я спросила Пашу:

– Вы с Виктором придумали, куда вы завтра едете?

– Смотреть помещение для лавки пряностей, – не моргнув ясным глазом, ответил он.

Засмеявшись, я встала из-за стола и растрепала ему волосы.

Пашка есть Пашка. Надёжный хранитель чужих секретов, преданный и добрый, всегда готовый прийти на помощь Пашка. Пашка, так и не узнавший любви женщины. Мать бросила его в роддоме, встретить подругу жизни не привелось. Паша живёт вольным холостяком, иногда пропадая куда-то вечерами, а иногда устраивая себе загул протяжённостью в два-три дня. Узнав, что и Ольга дитя матери-отказницы, Паша в первые же дни проживания девушки в семье дал понять, что берёт её под своё покровительство. Не раз я замечала его задумчивый взгляд, обращённый к ней, и втайне радовалась, надеясь, что вот, наконец, Паша и встретил свою любовь. Оля тоже улыбалась ему, чувствуя себя с ним, да ещё с Машей, абсолютно свободно. «Ну и что, что большая разница в возрасте? – убеждала я саму себя. – Любви возраст не помеха».

Иллюзии мои разрушились довольно скоро, я оказалась свидетелем отчаянно откровенного взгляда Ольги, брошенного на Максима. Растерявшись, я не сразу отвела глаза, и пойманная врасплох девушка покраснела до слёз, низко опустила головку и убежала. А Макс, кажется, ничего не заметил.

Андрэ и Стефан играли в шахматы. Я присела на диван к графу. Занятый обдумыванием хода, не отрывая взгляда от доски, он поцеловал меня. Детки толкнулись, я прижала руки к животу и прошептала:

– Шевелятся! Сегодня во второй раз уже.

– Рано, Хабиба.

Я покивала Стефану и рассмеялась.

– Рано. Но они шевелятся!

Сделав ход, Андрэ переспросил:

– Что ты говоришь, детка?

Я взяла его руку и приложила ладонью к животу. Он прислушался, но детки себя не проявляли. Андрэ хотел уже убрать руку и… замер, лицо его осветилось радостью, и он восторженно выдохнул:

– Детка!

– Малыши тебя приветствуют, Андрей!

Андре забыл про шахматы, увлажнившись глазами, он прижал меня к груди обеими руками и, покачивая, прочёл:

Ребёнка милого рождение

Приветствует мой запоздалый стих.

Да будет с ним благословенье

Всех ангелов небесных и земных!

Да будет он отца достоин,

Как мать его, прекрасен и любим;

Да будет дух его спокоен

И в правде твёрд, как божий херувим.

Пускай не знает он до срока

Ни мук любви, ни славы жадных дум;

Пускай глядит он без упрёка

На ложный блеск и ложный мира шум.

Пускай не ищет он причины

Чужим страстям и радостям своим,

И выйдет он из светской тины

Душою бел и сердцем невредим!

Стих противоречил предсказаниям Тахмины.

Она явилась на виллу ещё до того, как мы приехали. Сидела у ворот, ждала. Водитель проехал через открытые ворота, не останавливаясь, и я вернулась назад. Пока шла, ведунья внимательно смотрела на мой живот. Я подошла, она поднялась и, сложив ладони над головой, низко поклонилась. Я склонилась в ответном поклоне и пригласила:

– Проходи, будь гостьей.

Она посмотрела в сторону виллы, и я услышала у себя в голове:

– Твой сын. Я помню его мальчиком, сейчас вижу мужчину. Он взял лучшее от тебя и от отца. – Взглянув на меня, спросила: – Теперь ты узнала неуёмную похоть мужчины? – И засмеялась, показывая серые, в продольных трещинах крупные зубы.

Я кивнула, и она продолжала:

– Я вижу ад у твоих ног – ревность и боль предательства. Ради детей держишься на границе тьмы. Дети твои тебя спасают.

Она вновь опустила глаза на мой живот, расставила руки, ладошками ко мне, будто сканируя. Я положила обе руки на область матки и призвала энергию защиты. Старуха мельком взглянула мне в лицо и усмехнулась. Напряжённо всматриваясь сквозь мои руки, кивнула головой раз, другой, третий.

– Девочка в тебе – Чистая Душа, Незамутнённый Свет из Первоистока, для важных целей послана на Землю. Её задача – исцелять больное. Мальчик – воин. Его служение – война. Разрушить, чтобы зачать новое. Мстить, чтобы явить справедливость. Убить, чтобы освободить. Он – меч разящий и исцеляющий. Он – бумеранг. И он – убийца. Страшна его судьба. Только Чистый способен прожить такую судьбу. – Она подняла на меня глаза. – Я пришла поклониться им. Вместе они – равновесие.

– Картины, которые ты сейчас видела, рождены твоим умом. Мой сын не затем пришёл в мир, чтобы множить насилие. Избирающий путь насилия, пребывает в страхе недостатка, идёт отнимать то, чего не хватает ему и боится! Боится, потому что знает, что не имеет на отнятое право. Страх забирает силу. Борьба порождает борьбу. Пролитая кровь лишает свободы. Умный воин выигрывает битвы без кровопролития.

– Упрямая и глупая, – враз соскучившись, сказала она, – судьба твоего сына написана не на Земле.

– У моего сына есть Священное Право Выбора. Он сам выберет свою судьбу.

– Пойдём. – Она повернулась к воротам. – Тебе нужно победить демона ревности. Только так найдёшь в себе силу пережить боль предательства.

– Я приму твою помощь, Тахмина. Но и ревность, и боль я преодолею любовью. Я по-прежнему люблю своего мужчину.

Качая головой, она проворчала:

– Упрямая ослица. Твой мужчина ждёт тебя дома.

Шагая за ней по тропинке, я думала: «Дома меня ждут трое – Стефан, который никогда меня не любил. Паша, который выбрал службу, а не любовь. И Андрэ, который предпочёл стать отцом. Кто из них? Ответ мне известен давно».

Вернулась на виллу я на рассвете четвёртого дня, сожаления о потраченном не так, как я хотела, времени и испытывая чувство вины перед Максом.

Макс неожиданно легко согласился отпустить меня в Индию, но поставил два условия:

– Мама, всего на пять дней, – озвучил он первое условие, сделал длинную паузу и озвучил второе условие, которое и не условие вовсе, а подарок, – и в моём сопровождении.

Взвизгнув, я повисла у него на шее – пять дней с сыном вдвоём! Но вдвоём мы были только во время перелётов, вначале туда, потом обратно. Остальное время я провела в джунглях без него.

– Это Лермонтов? – спросила я, отвечая на поцелуй Андрэ.

– Да, детка.

Уходя к себе, Стефан сообщил, что уговорил Андрэ на медицинское обследование.

– Мы уедем рано, Хабиба. Ты спать будешь.

Я забеспокоилась:

– Ты подозреваешь что-то?

– Надо обследоваться, – уклончиво ответил он и спросил: – Хабиба, зачем ты Дашу оставляешь?

– Оставляю. Стефан, переселяйся в свободную квартиру, не надо жить в мастерской. Когда вы вернётесь?

– Я позвоню после обследования.

– Доброй ночи, Стефан.

Подарив мне причину оставить Петю дома, Стефан ушёл и забрал на прогулку пёсиков.

– Петя, у меня просьба – завтра помоги, пожалуйста, Василичу на конюшне. Стефан не сможет.

Петя с готовностью согласился, но потом неуверенно посмотрел на отца. Побывавший в умелых руках Люси, помолодевший, словно вместе с состриженными волосами сбросил лет десять, Виктор пискляво закричал:

– Забирай Петю, Маленькая! – Впервые за вечер, он заливисто засмеялся. – Мы с Павлом сами управимся!

Когда гостиная опустела, я вернулась на диван к Андрэ, читавшему «Экономический журнал».

– Детка, ложись спать, – предложил он. – Я подожду Максима.

Покачав головой, я обняла его руку и прижалась к плечу.

Он проворчал, снимая очки:

– Читаю и перечитываю текст по нескольку раз, стараюсь понять, зачем автору так много слов, на разные лады повторяющих одно и то же? Тезис понятен с первого предложения, дальше должны бы следовать аргументы, а их нет вовсе. Или я не способен уловить иносказательный смысл в повторах? – Отняв у меня свою руку, Андрэ ею же обнял меня. – То ли мир изменяется с удивительной скоростью, то ли я задержался не в своём мире.

– Зачем ты тратишь время на пустое? Я лет в сорок пять решила, что не могу позволить себе расточительно относиться ко времени – мои ресурсы ограничены, а ресурс печатной информации бесконечен, и, как я не старайся, всё равно не успею прочесть всё, что хотелось бы. А ведь есть ещё любимые вещи любимых писателей, которые хочется перечитывать, и на это тоже надо время.

Я помолчала, ожидая реакции Андрэ, он не откликнулся, я подняла к нему лицо и согласилась:

– А мир действительно стал другим. И этот мир меня пугает. Мне страшно, а я рожаю детей. Надеюсь, мы подготовим их к условиям этого мира.

– Что тебя пугает? Твои дети защищены от возможных угроз. Или ты боишься войны?

Я покачала головой.

– Я боюсь абсурдности этого мира. Люди потеряли здравый смысл и перестали осознавать меру.

Ох, Андрей, я не понимаю, почему заботясь об экологии, нужно непременно уничтожить людей, если человек – составная часть экосистемы? Я не понимаю, зачем гуманное отношение к сексуальной перверсии превращать в пропаганду этого явления?

Я не понимаю, почему преступник живёт лучше, чем его жертва – имея все радости современной жизни в месте отбывания наказания, он получает их бесплатно, в то время как его жертва трудится, чтобы обеспечить ему эти самые радости. И мир называет это гуманностью.

Я не понимаю равенства полов. Равные права у мужчин и женщин, да! Но не равенство полов. Нельзя уравнять то, что является разным по своей природе. Отличие в одну единственную хромосому обусловливает не только разницу физических тел мужчины и женщины, но и огромную разницу и в восприятии, и в выражении, и в потребностях. Я и такого монстра, как феминизм, не понимаю. Начав борьбу за политические права, за право иметь профессию и зарабатывать, сегодня женщины призывают к сепарации от патриархального общества. Это что, мы разделим Землю на два общества по половому признаку? Что это, как не абсурд?