Кристина Грицик
Я буду любить тебя всю зиму, посыпанную вечностью
Глава 58
– Даже не знаю, с чего начать. – Глаза друга нервно бегают по комнате.
– Энди, прошу, скажи уже.
– Ладно… Эм-м-м… Короче, я заметил это ещё давно. Не знаю, как объяснить, но тот Стив, которого ты знаешь, и то, кем он становился, когда тебя не было рядом, это два разных человека. Мне показалось странным… Ну, знаешь, такие перемены в его поведении, но, короче, я решил, что это из-за его симпатии и желания понравиться тебе… Хотя чаще выглядело это как неискренность и лицемерие. Короче, когда вы уехали в загородный дом, у меня уже не было сомнений в этом, и я хотел предупредить тебя…
– Не было сомнений в чём?
– В том, что он тебя обманывал. Я узнал всё, что он говорил о тебе, ну типа, за твоей спиной, и захотел встретиться, чтобы предупредить. Наверное, стоило сразу тебе рассказать, но я не хотел обсуждать такое по телефону и к тому же был уверен, что ты и так его недолюбливаешь… Короче, когда вчера вы сказали, ну, что вы типа встречаетесь, то я попросил его перестать врать тебе. Он думал, что его угрозы остановят меня… Он сказал, что, типа, если я не отстану, то… Короче, вчера мы отвезли тебя, и я позвонил ему. Скай, клянусь, я пытался заставить его рассказать тебе всё, но он отказывался, и только, когда я, короче, приехал и сказал, что, если он этого не сделает, я расскажу обо всём его семье, он согласился написать это. – Он указывает на конверт. Дрожащими руками я беру телефон. – Ты ему звонишь? – Не в силах ответить, я быстро листаю список контактов в телефоне. – Он не возьмёт.
– Что за бред? – смеюсь я, хотя чувствую, как на глазах наворачиваются слёзы. Лихорадочно тыкаю по экрану телефона, но из-за дрожи по всему телу никак не могу нажать на нужный номер.
– Он уехал, – тихо произносит Энди, и я останавливаюсь.
– Он… Что?
– Сбежал как последний трус, когда понял, что правда выливается наружу, – со злостью говорит друг и, подойдя ко мне, протягивает конверт. Разворачиваю его и чувствую, как в лёгких заканчивается воздух при виде такого близкого и родного почерка. – Я оставлю тебя, – шепчет Энди и следует в сторону двери. – Скайлер, – зовёт он, – искренне соболезную по поводу дяди.
После этих слов внутри меня всё обрывается – конверт падает на кровать.
– Нет, нет… Нет! – безвыходно умоляю я, чтоб всё это оказалось ночным кошмаром, пока по моим щекам текут жгучие слёзы.
– Мне, правда, жаль.
– Кто ещё это знает? – спрашиваю я голосом, ломающимся под весом боли.
– Все, – отрывает он, но я лишь качаю головой, пытаясь развеять эти слова. Я не хочу это слышать. Я не хочу это чувствовать.
– Что он сказал? – Картинка плывёт перед глазами, и мысли с трудом вяжутся, но я должна знать правду.
– Он сказал, что…
– Говори!
– Сказал, что ты глупая и наивная жертва финансовых махинаций, и что твой эгоизм и слепая вера в сказочную любовь… Убили твоего дядю. – Я закрываю рот руками. – Скай, послушай. Тебе нужно побыть одной и всё обдумать, но я хочу, чтоб ты знала – я всегда рядом. Звони мне в любое время, я приду и буду с тобой столько, сколько необходимо… Ты была рядом, когда мне было тяжело, теперь, прошу, дай отплатить тебе тем же. Не думай, что ты одна. – Ответить на его слова мне не позволяет всеобъемлющий шок и острая боль. – Я пойду… – Он подходит к двери и, сказав что-то про Меган, которая обо мне очень переживает, выходит из комнаты.
"Скай,
Прости, это письмо не похоже на то, где я романтично признавался тебе в любви, вспоминая детали твоего поведения. Неужели ты, действительно, поверила в то, что кто-то будет наблюдать за тем, как ты бубнишь себе под нос или заправляешь волосы за ухо? Всем глубоко наплевать на это.
Короче, перейду к делу. Поскольку твои друзья решили прервать наш спектакль на самом интересном месте, мне приходится прощаться прямо в этом письме. Твоё имя идеально смотрелось бы в списке моих побед, но, видимо, не судьба. В какой-то степени я этому даже рад, с тобой и правда пришлось повозиться – вся эта твоя предубеждённость и травмы из прошлого… Так что я не против, если ты запишешь моё имя в свой чёрный список (где-то возле Чака).
К сожалению, времени на злорадства у меня нет (ведь вместо того, чтобы просто дать мне уехать, твой друг заставляет меня писать тебе эту фигню, будто тебе, правда, будет легче принять тот факт, что тебя снова использовали, если я сам скажу тебе об этом). Но раз это так необходимо, то: Скайлер, тебя опять предал человек, которому ты абсолютно безразлична. Не знаю точно, в чём дело: в твоей наивности или в моей даре убеждения, в любом случае все складывалось прекрасно, и теперь мне остаётся лишь только поблагодарить тебя за это веселье. Честно говоря, я уже боялся, что ничего интересного в этом городе не произойдёт, но тут появилась ты и заставила меня отложить свои помыслы о возвращении в Италию на целых два месяца. Не думай, что сейчас я уезжаю только из-за тебя, это бы произошло рано или поздно, просто теперь, раз ты всё знаешь, мне здесь больше делать нечего. И ещё кое-что: если у тебя вдруг появилось желание забрать свою дурацкую пластинку, то спешу огорчить – я разбил её и выкинул в мусор.
P.S. Мои глаза в тебя не влюблены, —
Они твои пороки видят ясно.
А сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно."
Упершись взглядом в стену напротив, я неподвижно сижу, совершенно лишённая возможности двигаться, возможности дышать. Не знаю, сколько времени проходит, когда я улавливаю скрипучий звук шагов в коридоре. Это он. Да, я знаю, это Стив пришёл, чтобы объяснить мне это ужасное недоразумение и сказать, что любит меня и никогда бы не предал моего доверия. Пронзительный стук, и я, сорвавшись с места, открываю дверь.
Глава 59
Надежда избавиться от разрывающей изнутри боли стеклянным шаром падает с огромной высоты моих ожиданий и вдребезги разбивается об беспощадную реальность.
– Дорогая, ты как? – заботливо спрашивает Меган. Абсолютно опустошённая, я возвращаюсь и сажусь на пол, облокотившись спиной к кровати и прижав ноги к груди. Она садится рядом на ковёр и кладёт помятый бумажный пакет. – Я принесла тебе еду. Поешь, уже полдень. – За её словами снова следует кромешная тишина. – Скай, – подруга кладёт руку мне на плечо, – если хочешь, я могу рассказать… Хотя лучше позже, сейчас тебе нужно успокоиться.
– Говори, – осипшим голосом прошу или даже, скорее, требую я.
– Если от этого тебе станет легче… Спрашивай, что хочешь.
– Он сам тебе всё рассказал? – сдавленно спрашиваю я, не отводя взгляд от стены напротив.
– И да, и нет. О твоём дяде я узнала от знакомых Стива через пару дней после моего дня рождения. Конечно, сначала я не поверила в то, что он бы такое рассказал кому-то вроде тех парней, ну, знаешь, благородными их точно не назовешь. А на вечеринке я впервые заметила эти его уловки в поведении с тобой… Парни используют их для того, чтобы влюбить в себя девушек, и… Стив не был исключением. Я тебе уже говорила о том, что несколько лет назад он подкатывал ко мне, но я быстро поняла, что он ненадёжный парень, и…
– Почему ты не рассказала мне о том, что слышала от его друзей? – перебиваю я.
– Я до последнего надеялась на то, что это всего лишь сплетни, и Стив вообще не поддерживает с ними общение. А когда я заметила, что он тебе небезразличен, то попыталась дать понять, что это не самый подходящий вариант. – Не дождавшись ответа, она продолжила: – Мне стоило рассказать тебе всё, что я слышала… Если бы я только знала, что он, действительно, тебе нравится, я бы сделала это намного раньше.
– Что он тебе лично сказал?
– Вчера я говорила со Стивом, точнее, мы с Энди говорили, ну и, как понимаешь, он не стал ничего отрицать.
– Он сказал вам о… – Я тяжело сглатываю. – Сказал о Ли?
– Да, – кивает она, поджав губу. – Скай, я просила его не делать это, но он лишь высмеял твою боль. Не хочу повторять эти ужасные вещи, но, знай, я не согласна ни с одним его словом. И это письмо… Он не имел права рассказывать о нём кому попало. Это просто низко!
– Какое письмо?
– Ну… То, что Чак написал тебе.
– Подожди, – говорю я и засовываю руку под матрас. Достав оттуда письмо Чака, я показываю его Меган. – Ты про это?
– Да, да, это оно!
– О нём знала только Джуд… – тихо произношу я и замечаю секундное замешательство на лице Меган.
– Не знаю, кому изначально было о нём известно, – аккуратно произносит она, а я мотаю головой, словно моё желание не принимать действительность сможет изменить её, – но теперь о нём знают все.
– Джуд не сделала бы этого. Она…
– Послушай, на тебя и так много навалилось. Думаю, ты не хочешь сейчас слышать и об этом… – Она поднимается на колени. – Давай мы завтра…
– Меган… – дрожащими губами перебиваю её я, пока высохшие глаза наполняются слезами.
– Ладно. – Она опускается обратно на пол. – Не хочу говорить ничего плохого про неё и Тома, но в последние несколько дней до Рождества мы с Энди решили провести с ними время и узнать, ну, что они думают о вас со Стивом. Я, конечно, была в шоке, потому что как Том, так и Джуд знали о намерениях Стива. Они говорили об этом так спокойно, словно это какая-то ерунда. И когда мы были в этой самой комнате, Джуд достала и прочитала всем письмо.
– Она прочитала?..
– Да… Я сделала ей замечание, но она сказала, что ты не будешь против. Честно говоря, я всегда так восхищалась вашей дружбой, что сперва поверила в то, что ты и правда разрешаешь ей читать твои личные письма.
Я рывком поднимаюсь и, несмотря на пульсирующую боль в голове, иду к шкафу и достаю оттуда пальто:
– Ты… Ты можешь отвезти меня? – Я быстро наматываю шарф, но Меган неподвижно сидит на полу. – Я сейчас поговорю с ней, и мы всё выясним! Это не может быть правдой. Она…
– Уехала вместе со Стивом, – перебивает меня Меган. Волна острого потрясения накрывает меня с головы до ног, и я статично замираю. Меган продолжает говорить, но я уже не способна уловить суть. – Мне так жаль. Но она ведь оставила здесь почти все свои вещи, так что, думаю, что они с Томом вернутся, когда всё уляжется. Стив вряд ли, а они вернутся. И ты сможешь с ней поговорить… – Меган подходит ко мне. – Скай, я заменю тебя на собрании, так что просто побудь сегодня целый день дома и наберись сил. Только, если вдруг что, звони мне или Энди. Мы всегда рядом, не забывай это. – И, проведя рукой по моему плечу, она уходит и оставляет меня один на один с болью.
Глава 60
Подбегаю к кровати и, взяв телефон, набираю Джуд. "Абонент недоступен или находится вне зоны доступа сети, перезвоните позже…". "Абонент недоступен или находится вне зоны…". "Абонент недо…"
– Чёрт, – сорвавшись, кричу я и швыряю телефон в стену. Я падаю на пол, когда перед глазами появляется ясная картина: наполненные ужасом и страхом глаза дяди, кровь на моих руках, на платье, повсюду. Я буквально давлюсь воспоминаниями и оглушающим рыданием. Каждый вдох, каждая следующая секунда моей жизни невыносимы. Почему это происходит снова? Почему со мной? Почему меня опять охватывает чувство, словно я умираю? "Вдох, выдох", – в моём сознании проносится тонкий голос. Настолько тихий и немощный, что сразу растворяется на фоне того душераздирающего крика, который заполнил каждую клеточку моего тела. Рывком я поднимаюсь на ноги. В стену летит учебник, за ним кружка, бутылка, пенал, подсвечник, открытка Оскара. Я сметаю со стола всё, что вижу. Тетради, журналы, свечи – всё с дребезгом валится на пол. С хриплым стоном я возвращаюсь к кровати и, сорвав с неё одеяло, смотрю, как на пол падают два роковых письма: от Чака и Стива. Это всего лишь набор слов, сумевших перевернуть мою жизнь с ног на голову и при этом оказаться самыми искренними, что в ней когда-либо были. Я смотрю на пол, сопротивляясь острому желанию разрушить их так же, как и они меня. Вдруг комната наполняется знакомой мелодией, и я оборачиваюсь, чтобы понять, откуда идёт звук.
– Здесь? – Стив с лёгкостью дотягивается до самого верха ёлки – только поэтому она доверила ему вешать свою самую любимую игрушку.
– Не-е-ет, – мотает головой она, переключая песни Фрэнка Синатра. – Там рядом уже весит похожая.
– Ну, да… Сюда? – в сотый раз переспрашивает Стив. Наверное, она его уже достала, но он должен был понимать, на что подписывается, когда позвонил.
– Правее… Ещё правее… Стоп! Да, тут!..
– Неужели?! – иронично выдыхает он.
– Сейчас заставлю перевешивать, – угрожает она.
– Молчу. – Стив с улыбкой поднимает руки в знак поражения.
Картинка развеивается, и я медленно подхожу к ёлке. Тяжёлое, обрывистое дыхание становится спокойнее и спокойнее. Поднявшись на цыпочки, дрожащей рукой я провожу по стеклянной игрушке, которая стала ярким напоминанием не только о детстве, но и о нём…
– Я думал, что ты пошутила, когда сказала, что собираешься весь день украшать комнату, – говорит Стив.
– И что же изменило твоё мнение?
– Теперь я понял, что ты настолько помешена на Рождестве, что, переезжая на другой конец мира, взяла с собой игрушку на ёлку.
– Это, к слову, было первое, что я упаковала, – смеётся она.
– Кто бы сомневался! – Стив садится обратно возле неё… Намного ближе, чем в прошлый раз… Смущённо она сразу же опускает взгляд на коробку с красными шарами и начинает аккуратно их перебирать. Над ними повисает кромешная тишина, и она, буквально чувствуя покалывания по коже от его прожигающего взгляда, не выдерживает и поднимает голову.
Резко срываю рождественскую игрушку и швыряю её в стену. Переливающиеся на свету серебряные звездочки, которыми был заполнен стеклянный шар, разлетаются по комнате. От переизбытка злости и ненависти я поворачиваюсь, чтобы толкнуть ёлку, но тут кто-то входит в комнату.
– А вот и мы! – задорно объявляет Джуд, и они с Томом и четырьмя большими стаканами, полных самого вкусного какао на свете, входят в комнату.
По щекам непрерывно струятся слёзы, пока я безучастно наблюдаю за тем, что называла счастьем, любовью и дружбой.
– Ура! Какао! – Она берёт свой стакан.
– Ии-и-и, спустя десять минут вам всё-таки удалось повесить одну игрушку, – смеётся Джуд. – Я же говорила, что они справятся! Ты проиграл! – радостно восклицает и показывает на Тома она.
– Ты единственная, кому мне не жалко проиграть, – улыбается он и целует свою девушку в щеку.
Я опускаюсь на пол и закрываю глаза, чтобы избавиться от навязчивых воспоминаний. Пытаясь заполнить пустоту и притупить ужасную боль в груди, я близко-близко подтягиваю ноги. Отяжелевшие веки опускаются, позволяя измученным от слёз глазам закрыться. А пройдя путь от пугающего рыдания, горького плача и тихих всхлипов до абсолютно опустошённого молчания, я проваливаюсь в сон.
Очнувшись посреди ужасного беспорядка, я не могу не провести параллель между состоянием этой комнаты и моей жизни. Я неподвижно лежу, свернутая калачиком на ковре, и пребывая в той апатией, которую мне обеспечивает полусонное состояние. Я знаю, что это ненадолго, поэтому стараюсь насладиться минутами спокойствия и внутренней тишины наперёд.
На мою сухую потерянность и охладевшую неподвижность обваливается сдавленный звук уведомления на телефоне. Неспешно поднявшись, я иду на звук. За окном уже темно, а свет я не включала, так что по пути три раза спотыкаюсь. Взяв разбитый телефон в руки, я сдуваю с него стеклянную пыль, на которую раскрошился экран, и провожу пальцем. "Свидание со Стивом на 18.00". Телефон выскальзывает из руки и падает на пол, и пока глаза не начали наполняться слезами, я торопливо говорю про себя: "Нужно избавиться от телефона и остального мусора. Я хочу освободиться от этого прямо сейчас". Сразу отреагировав на своё внезапное желание, я включаю свет и начинаю собирать мусор по комнате. Наверное, звучит не очень адекватно, но, по правде говоря, где-где, а в горе, депрессии и истериках я настоящий мастер. После смерти дяди мамин центр психологической помощи стал моим вторым домом. Время, проведённое там, дало результат, и, помимо кучи съеденных шоколадных батончиков из буфета, я вынесла несколько прекрасных советов:
1. Хочешь плакать – плачь.
2. Хочешь кричать – кричи.
3. Хочешь швырять вещи в стену – швыряй.
4. Хочешь избавиться от какой-то вещи – сделай это как можно быстрее.
5. Хочешь успокоиться – убери вокруг себя.
С первыми тремя пунктами я успешно справилась, теперь пришло время "постистерической уборки". Пока я поднимаю тетради и книги с пола, в голове проносится строчка: "Кажется, она начинает верить…" из дневника Стива. "Кажется, она начинает верить… В моё лицемерное враньё, двуличное притворство", – додумывает окончание предложения моё сознание. В. Надежде спрятаться от навязчивых мыслей, я поднимаю с пола два письма от Стива и Чака и забрасываю их в самый дальний уголок шкафа.
Набросив одеяло обратно на кровать, провожу рукой по тому месту, где после концерта мы с Джуд сидели и обсуждали Стива. Где человек, которого я считала самым близким и родным в этом городе, убеждал меня дать шанс обманщику и лжецу. Воскресшие в памяти разговор с Томом, когда он заверял меня, что "за мишурой грубости и безразличия Стива скрывается хороший человек". Вчерашнее странное поведение Джуд и желание о чём-то поговорить наедине.
Все обрывистые воспоминания складываются в длинную цепочку взаимосвязанных событий. И в это самое мгновение, всё становится предельно очевидным, и моя ненависть к себе и к своей наивности, которая не позволила мне раньше догадаться, что всё это было спланировано, накаляется до предела.
Вытерев рукавом проступившие слёзы, я выкидываю собранный мусор в пакет с панкейками, который принесла Меган. Последнее, чего бы мне сейчас хотелось, это есть… Туда же отправляется уже мёртвый от сильных ударов телефон, по которому ещё вчера я до поздней ночи говорила со Стивом.
Глубокое чувство одиночества мучительно обостряется в опустевшем коридоре. Все, с кем я успела познакомиться за время, проведённое здесь, уехали по домам, и теперь общежитие больше напоминает локацию для фильма про апокалипсис. Открыв мусорный бак, я с безжизненным выражением лица замечаю полную баночку нутеллы на дне и аккуратный букет с белой гортензией. "Кажется, у кого-то сегодняшний день тоже не задался…", – звучит у меня в голове, и я, выкинув бумажный пакет, возвращаюсь в комнату, всё так же неприветливую и мрачную.
Глава 61
"26.12
Дорогой дневник! Знаю, я не писала здесь уже очень долгое время. Это место всегда напоминало мне о том, откуда я пришла, а мне так хотелось начать жизнь с чистого листа, что, встретив Стива, я отреклась от привычной идеи выливать свои страхи и опасения на бумаге. Место, в которое я привыкла возвращаться, когда мне больно и тяжело, когда я разбита и подавлена, когда перед глазами исчезает ориентир, утратило актуальность с появлением "любви" в моей жизни. На протяжении двух месяцев я была рада, что практически избавилась от некогда регулярных панических атак и сильного чувства тревоги. Мне казалось, что это время, эти люди, этот город – и есть та жизнь, к которой я стремилась, а оказалось, что временным стоило полагать чувство не боли и горя, а счастья. Доверившись и повторив свою ошибку, я наконец-то поняла, где мне место… Именно всё то, что я называла чёрной полосой, теперь нужно называть постоянным, а всё то, что считала любовью, – недолговечным.
P.S. Спасибо людям, придумавшим ручку и бумагу. Когда-то эти вещи спасут мир.
27.12
Сегодня я заснула почти под утро. Всю ночь у меня в голове крутились вопросы, ответы на которые я не надеюсь получить. Я так и не могу смириться со своим изолированным состоянием. Я даже толком не понимаю, что произошло, и почему они это сделали. Сегодня мне несколько раз приходилось себя останавливать, чтоб не попросить у Меган номер Джуд или Стива и не позвонить им, но я всё-таки сдержалась. Если бы этим людям было что сказать, они бы не уехали и не оставили бы меня одну. Возможно, когда-то мы ещё встретимся, и они объяснят, почему так поступили, а до того момента я не готова слышать беспощадную правду.
При виде еды, как и вчера, начинает тошнить, но по личному богатому опыту могу сказать, что это скоро пройдёт. Напуганная моим потухшим и бледным видом, Меган предложила переехать на время к ней, но я отказалась – сейчас я с трудом способна на короткий разговор, не говоря уже о совместной жизни с кем-то. По просьбе подруги я купила самый дешёвый кнопочный телефон, чем обеспечила себе ежечасный контроль. Энди сегодня тоже звонил. Чтобы не расстраивать ни его, ни Мег, я пообещала послезавтра сходить с ними позавтракать. Надеюсь, к тому моменту у меня уже появится аппетит… Так больше ничего примечательно сегодня не произошло. В основном весь день я провела в глухом молчании в компании головной боли и ощущения безнадёжности.
P.S Спасибо Меган и Энди за то, что не позволяют мне сойти с ума.
28.12
"У кого единственно есть основание отречься от действительности, оклеветавши ее? – У того, кто от нее страдает. Но страдать от действительности – это значит самому быть неудачной действительностью". Фридрих Ницше.
Я закрою глаза и представлю,
Что живу я не здесь, а в мечтах.
И теперь только мне известно
О жизни в собственных снах.
Я забыла, что значит жить реалью,
Отрицаю я всё и себя.
Позабыв о проблемах насущных,
Проживаю все дни в тех мечтах.
А открыть мне глаза стало сложно,
К реалистам себя приписать тяжело.
Закрывая глаза, я снова
Проживаю жизнь так легко.
Мне так страшно вернуться в реальность,
Больно стало себя здесь терять.
Я цепляюсь за счастье в мире,
Где замки могу воздвигать.
Я забыла, что значит жить реалью,
И повязала я в этом давно.
Не помню: каково жить в мире,
Где нету тебя заодно.
Потеряла я в памяти счастье,
Что когда-то держало меня
В мире, обманутым Богом.
В жизни, проведённой скорбя.
Нет, не стану я замки тут строить,
Не милы мне все здесь дома.
Лучше закрою глаза и представлю,
Что живу я не здесь, а в мечтах.
29.12
Сегодня я наконец-то заставила себя поесть. Хоть делала я это без особого желания, всё лучше, чем четырёхдневное голодание. Помимо резкой потери нескольких килограммов и периодических головных болей, новых симптомов депрессии у меня не обнаружено. Ещё одна хорошая новость: мой голос звучит уже не так потеряно и безжизненно, поэтому я решилась позвонить родителям. Совсем скоро они приедут в Нью-Йорк, и, признаться, пока что это событие – единственная причина, по которой я вообще различаю дни в календаре. Позвонив им, я до последнего надеялась, что в состоянии сделать вид, будто у меня всё хорошо, но, похоже, я забыла, что мама – опытный психолог. Искренне удивившись смене номера, уже спустя пару минут разговора она поняла, что что-то не так, но что именно, рассказать я не смогла. Ещё слишком рано, чтобы говорить об этом, не заливаясь слезами. А зная, как сильно они волнуются за меня, я сменила тему, чтобы никого не пугать. Усыпав их кучей вопросов о Чарльзе, психологическом центре и родном городе, я на целых пятнадцать минут не думала о Стиве, Томе или Джуд. Этот разговор стал лучшим, что случалось за последние четыре дня – я вспомнила, что не всё потеряно, и на этой земле ещё есть люди, которые меня любят и никогда не бросят.
После разговора с родителями мне показался нелепым сам факт моего переезда. "Что я вообще здесь забыла? Почему до сих пор не вернулась туда, где у моей жизни есть шанс обрести какой-то смысл?" Эта идея – вернуться домой – быстро развеивается, когда я начинаю её всерьёз обдумывать. Безусловно, Нью-Йорк мне уже не кажется таким прекрасным, как раньше, в каком-то смысле, он мне даже ненавистен, но до сих пор слишком многое меня здесь держит: Энди, Меган, Синди, университет, ради поступления в который я так усердно работала и, конечно, долг перед самой собой. Вернуться назад означает сдаться, но осознание того, что я в любой момент могу это сделать, придаёт необходимую уверенность. Стив забрал у меня всё: доверие, любовь, сокровенные мысли и глубокие переживания. Это всё я вручила ему на разрушение, но у меня всё-таки остаётся кое-что, что принадлежит только мне – это рассудок, затуманенный, повязший в боли и тьме, но мой, и этого Стив у меня никогда не отнимет. Теперь я потихоньку осознаю значимость возможности принимать решения не исходя из привязанностей, а только из собственных нужд. Я наконец-то чувствую хоть какой-то контроль над происходящим. Завтра мне будет лучше!
30.12
Вчера вечером мною овладела ложная надежда, что я иду на поправку. Проплакав всю ночь, могу определённо сказать, что это не так. Причиной моего срыва стала толстовка… Перед сном я открыла шкаф и увидела толстовку Стива, которую он заставил меня надеть, чтоб я не замерзла в тот день, когда мы возвращались из загородного дома. Не думала, что могу так сорваться на ровном месте. Похоже, я переоценила стабильность своих эмоций…".
Сидя на помятой кровати, я пишу утренний отчёт, когда мой доисторический телефон начинает подавать признаки жизни, издавая сомнительные звуки. Снова наругав себя за первую мысль или даже, скорее, надежду, что это Стив каким-то чудесным образом узнал мой номер и звонит, чтоб сказать: "Доброе утро! Это всё был просто страшный сон… Ты же помнишь, что сегодня в шесть мы идём на свидание?"
– Да? – отвечаю я, опустившись с небес на землю.
– Привет, мы будем где-то через пятнадцать минут. За тобой зайти? – спрашивает Меган.
– Нет. – Я вяло рассматриваю комнату, из которой не выходила последние четыре дня. – Встретимся там.
– Ладно, – соглашается подруга. – Целую!
– Ладно, – уже давно бросив трубку, отвечаю я, и нехотя поднимаюсь на ноги. Предвкушая ещё один день, который гармонично вплетётся в длинную, однообразную и безрадостную полосу времени, я натягиваю большой свитер и выхожу из комнаты.