Кристина Грицик
Я буду любить тебя всю зиму, посыпанную вечностью
Глава 43
Я просыпаюсь посреди ночи на диване в гостиной c удивлением в том, что Стив не стал меня будить, учитывая то, как он любит это делать. Лёжа ещё с закрытыми глазами, я неожиданно чувствую тёплое дыхание в затылок. Вялая попытка повернуться на другой бок оказалась безуспешной: мне помешала тяжёлая рука Стива, которой он обнял меня за талию. Чувствуя спиной тепло его тела, я интуитивно придвинулась немного ближе, потому что очень замёрзла.
Кажется, это разбудило его, поэтому он сонным, осипшим голосом спрашивает:
– Ты не замёрзла?
– Немного, – тихо отвечаю я и чувствую, как он укрывает меня тёплым пледом поверх одеяла, и снова кладёт руку на мою талию, крепче обняв меня. От этого по всему телу проходит знакомая волна тепла, которая в секунду согревает и при этом поразительно заставляет кожу покрыться мурашками. Его расслабленное дыхание стало громче и отчётливее, когда между нами пропало какое-либо расстояние, а окутывающее чувство защищённости и понимания поразительно быстро заставляет меня провалиться в сладкий сон.
– Доброе утро! – на ухо мне шепчет Оскар.
– Оскар! – Я слышу приближающийся голос Стива. – Я же сказал не будить её!
– Ну, она мне очень нужна! Я хочу приготовить маме имбирное печенье, но не знаю как.
– Доброе утро! – Окончательно проснувшись, я привстала на локтях.
– Привет, – мягко улыбается Стив. – Прошу заметить: разбудил тебя сегодня не я!
– Я в шоке! Как это ты удержался от такого соблазна? – иронично спрашиваю я.
– Знала бы ты, какая во мне была внутренняя борьба.
– Даже не сомневаюсь, – смеюсь я, и Оскар запрыгивает ко мне на диван.
– Ну, что? Научишь меня готовить печенье?
– Давай я только схожу приму душ и переоденусь, а потом вернусь и помогу тебе. Договорились?
– Договорились. Только ты недолго, ладно? А то я знаю, как вы, девочки, умеете уйти в душ на три часа.
– Ты родился мужчиной, а значит, терпение – это первое качество, которое ты должен в себе выработать, – смеясь, отвечаю я и ухожу наверх.
Стоя босиком на мягком ковре, я непроизвольно погружаюсь в мир своих мыслей. Воспоминание о мирном дыхании Стива и о том, как он меня обнял, до сих пор согревают. Эти тёплые мгновения овладевают моим сознанием, но звонящий телефон мгновенно отвлекает от раздумий.
– Привет. – Я здороваюсь с Энди, прижав телефон плечом к уху и продолжая протирать лицо тоником.
– Привет! Как ты?
– Всё отлично!
– За всё время, что мы общаемся, у тебя впервые такое хорошее настроение с утра. Что случилось?
– Да ничего, я просто выспалась.
– А ты там со С… Ауч! – тихо вскрикивает Энди. – То есть с кем ты там осталась?
– Всё нормально? – медленно спрашиваю я.
– Да, просто ударился локтем.
– Поняла. Ну, я осталась с Оскаром и Стивом.
– Оскар…
– Да, это младший брат Стива, – быстро поясняю я. – А как дела в городе? Дороги чистят?
– Да! Сегодня утром начали, как только прекратился снегопад. Хорошо, что в сочельник люди хоть могут выйти из дому и купить продукты.
– Что?! – Я не поверила своим ушам. – Сегодня уже сочельник? О Боже! Энди, я перезвоню!
– Давай уже лучше завтра поговорим. Я приду где-то в шесть.
– Куда придёшь? – недоумевающе спрашиваю я.
– Ну, как "куда"? Домой к Тому, где мы празднуем Рождество. Джуд сказала, что ты там тоже будешь.
– Эм-м-м, я не знала, что ты празднуешь с нами…
– Меган приедет пораньше, чтобы помочь миссис Халбер и Джуд, а я буду уже ближе к ужину.
– А вы с Меган разве не?..
– Расстались, а потом снова сошлись? Да, так всё и было.
– Очень на вас похоже, – смеюсь я.
– На этот раз всё получится. – Уже достаточно серьёзно говорит Энди. – Я точно знаю… Я люблю её. Мы часто ссоримся, но такой уж у неё характер… В смысле, иногда я сам виноват, то есть всегда… Но я знаю, что это настоящая любовь.
– Рада это слышать, – улыбаюсь я. – Я уже по вам всем так скучаю!
– Я тоже по тебе, то есть мы все ждём твоего возвращения.
– Ладно, – улыбаюсь я, складывая зубную щётку и пасту в косметичку.
– Люблю те… – начинает он, но потом давится кашлем.
– Всё хорошо? – настороженно спрашиваю я и слышу в ответ глухое "угу".
– Ладно, тогда, надеюсь, до завтра!
– Пока!
Глава 44
– Можешь доставать, – говорю я Оскару, завязывая кондитерский мешок с глазурью.
– Ура! – Он подбегает к холодильнику, чтобы достать настоявшееся имбирное тесто с ароматом корицы, и ставит его на обеденный стол. – Давай с нами! – аккуратно раскатав тесто по присыпанному мукой столу, Оскар зовёт Стива, который что-то пишет, сидя на диване.
– Ладно-о-о… – Ловко перекинув красный блокнот с одной руки в другую, он подходит к нам.
– Стив, что это? – смеясь, спрашивает Оскар спустя пять минут сконцентрированной работы.
– Ты что, не видишь? Это – Скайлер, – отвечает он, и я поднимаю на него удивлённый взгляд.
– Больше похоже на снежинку, – замечает Оскар.
– Ну, так? – иронично спрашивает Стив.
– Очень смешно. – Я закатываю глаза.
– Я закончил! – торжественно объявляет Оскар.
– Молодец! Теперь нужно поставить в духовку, – говорю я и беру противень в руку.
– Давай помогу, – предлагает Стив и берёт у меня из рук поднос, задержав на мне пронзительный взгляд.
– А когда будем украшать? – интересуется Оскар.
– Для начала они должны хорошо пропечься. – Я указываю Стиву на духовку, и он относит противень. – А потом ещё остыть, так что, думаю, примерно через час.
– Ладно, я тогда пока буду наверху, – сообщает Оскар и убегает наверх по лестнице.
Я возвращаюсь к столу, рядом с которым уже стоит Стив, чтобы убрать остатки теста и муки. Протирая стол, я плечом пытаюсь убрать падающую на лицо прядь волос, чтоб не испачкать их в муке. Стив, заметив мои безуспешные попытки, немного приближается и, протянув руку к моему лицу, заправляет локон за ухо. Похоже, моя новорождённая мечта стоять так вечность, наслаждаясь тем трепетом, который во мне вызывает его томный взгляд его томным взглядом, возвышается над здравым смыслом и разумом, заполоняя собой каждую частичку меня.
Немного наклонившись, он мягко касается своим лбом моего. Я точно понимаю, что больше не хочу сопротивляться своему одновременно пугающему и волнующему желанию, особенно сейчас, когда я чувствую на себе его пленяющий взгляд и тёплое дыхание, когда он опускает руку мне на талию и обнимает меня.
– Ты очень красивая, – тихо говорит он пьянящим голосом.
Я слегка приоткрываю рот, чтобы ответить, но Стив страстно наклоняется ещё ближе. Настолько, что я уже чувствую смелое прикосновение его горячих губ. Это прикосновение становится для меня электрическим разрядом: я резко отодвигаюсь назад.
– Всё нормально? – нахмурившись, спрашивает он.
– Да, – неловко произношу я, выпутавшись из его рук. – Просто…
– Что "просто"? – В его голосе слышится разочарование и… обида?
– Ничего, я просто… Я думаю, что нам лучше этого не делать.
– Что не делать? – ровно спрашивает он, и я чувствую, как напряжение между нами нарастает.
– Ты понял, о чём я.
– Скайлер, это нормально. Это нормально, когда парню нравится девушка, а девушке нравится парень, и их отношения начинают развиваться. Так задумано.
– С чего ты взял, что ты мне нравишься? – спрашиваю я с лёгкой улыбкой, пытаясь избежать разговора, к которому он ведёт.
– Если бы это не было правдой, – он продолжает с той же серьёзностью, с которой начал, – вряд ли ты бы разрешила вчера тебя поцеловать или спросила про Меган. И ты точно не доверила бы мне такую тайну своего прошлого. Вряд ли я ошибся, когда подумал, что мои чувства взаимны.
– Чувства?! Прости, но это не та вещь, на которую я готова полагаться. Я уже один раз "чувствовала", и к чему это привело? – Я эмоционально вскидываю руками. – Это просто того не стоит. Это всё неважно. Абсолютно неважно, что я чувствую.
– Что же тогда, по-твоему, важно? – Стива крайне удивляет мой ответ, но он изо всех сил старается сохранить самообладание.
– То, что я думаю. И я думаю, что нам лучше этого не делать.
– Может, объяснишь тогда почему?
– Я не хочу снова в это ввязываться! Я не готова так рисковать!
– Но ведь это не одно и то же! – кричит Стив. – Неужели ты не видишь, что я не хочу причинить тебе боль? Я – не он!
– Доверять – значит рисковать, а я не хочу больше рисковать…
– Пожалуйста, скажи, что ты не серьёзно… – просит Стив, а его глаза сверкают от грусти. – Я стараюсь изо всех сил, чтобы доказать тебе, что достоин твоего доверия. Прошлое всегда причиняет боль. Ты либо будешь от него вечно прятаться, либо извлечёшь урок. То, что произошло у вас с Чаком, – ужасно, но я никогда бы не поступил так с тобой. Как ты можешь в этом сомневаться?
– Я не хочу больше об этом говорить! – Я чувствую, как по моим щекам текут горячие слезы. Каждое его упоминание о Чаке ломает мою привычную систему: я научилась архивировать эти страшные воспоминания в самом труднодоступном углу сознания, но своими напоминаниями Стив так неустанно старается их воскресить. Зачем он это делает?
– Нет! – безжалостно бросает он. – Давай поговорим, потому что мне надоело гадать, что у тебя в голове! В одно мгновение ты доверяешь мне свои самые сокровенные мысли, а в другое – говоришь, что эти чувства для тебя ничего не значат. Просто скажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю это! Если ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, я уйду. Обещаю! Только скажи правду.
– Ладно, я скажу. У меня действительно есть к тебе чувства, но я не позволю этому перерасти во что-то большое. Ты можешь говорить, что я просто трушу. Возможно, так и есть. Но, если хочешь знать всю правду, то я считаю, что мой страх обоснован. Я не стану врать, что всё это похоже на то, что я уже проходила. Он делал то же, что и ты. "Плохой парень становится лучшей версией себя ради любимой, и все счастливы". Эта уловка сработала на мне тогда, работает и сейчас.
– Ты думаешь всё, что происходит между нами, это какая-то уловка? – Он широко раскрывает глаза от гнева. – Скайлер, я всегда был таким. То, что ты начала меня лучше узнавать и видеть во мне не только плохое, не означает, что я "изменился". Это значит лишь то, что я позволил тебе увидеть себя настоящего. Потому что…
– Я доверилась ему, – громко перебиваю я, быстро смахнув слёзы со щёк. – А сейчас испытываю острое желание доверять тебе, но я больше не позволю чувствам стать выше разума. То, что я доверила тебе своё прошлое, было минутной слабостью, а не обдуманным и взвешенным решением.
– Ты жалеешь о том, что рассказала мне? – Боль. Его голос буквально ломается под натиском боли.
– Я хочу сказать, что…
– Скайлер, просто скажи – да или нет! – Сейчас моё имя в его устах звучит как-то по-другому. Он никогда раньше не произносил его с таким раздражением.
– Сейчас я бы так не поступила. – Я знаю, как ему неприятно этот слышать. Но мы должны всё закончить прямо сейчас, пока не стало хуже. Я просто не могу дать ему тех отношений, о которых он говорит. Вообще никаких.
– Чёрт, а я ведь даже думал, что… – Он хватается одной рукой за голову. – А знаешь, ты права. Завтра я отвезу тебя домой, и больше не стану заставлять "рисковать", доверяя мне.
– Стив, я не… – Мой первый порыв извиниться развеивается неготовностью давать ему пустую надежду. Ещё секунду он прожигает меня взглядом, полным обиды и презрения, а потом разворачивается и, выкинув – "Увидимся", уходит в прихожую.
По выражению его лица было видно, что он ушёл, чтобы унести злость и гнев как можно дальше от меня, пока не сказал что-то, о чём потом может пожалеть. А я осталась стоять как вкопанная под звук стука тяжёлых слёз об пол и громкого хлопка входной двери.
Глава 45
В состоянии ужасного замешательства я абсолютно не способна связать мысли и даже определить собственные эмоции. Словно от отчаянных попыток оставаться неподвластной чувствам, у меня случился ментальный обморок. Из этого шокированного состояния меня возвращает звонкий сигнал духовки, где уже запеклись печенья. Смахнув слёзы рукавом, я выключила источник шума и пошла наверх. В комнате, залитой светом и воспоминаниями о Стиве, я села в большое кресло и, прижав ноги к груди, опустила голову на колени, пока тяжёлые всхлипы смешивались с солёными слезами.
Я ненавижу его за то, что он заставляет меня испытывать этот гнев. Чего он вообще пытался добиться, указывая мне на мои ошибки? Он даже не представляет, о чём говорит. Жить с чувством вины в смерти другого человека возможно, только подавляя это чувство.
– Привет. – Я здороваюсь с мамой, которой только что позвонила. Мне просто нужно поговорить с кем-то, кто меня точно поймёт.
– Что случилось? – взволнованно спрашивает мама, услышав дрожь в моём голосе. Конечно, о Стиве и всех остальных ребятах она знает. Я буквально пересказываю ей всё, что происходит в моей жизни уже на протяжении двух месяцев. К слову, она была первым человек, который выдвинул предположения о симпатии Стива ко мне.
Собравшись духом, я в деталях объяснила ей, что произошло. Мама, как и всегда, внимательно выслушала и спокойным голосом похвалила:
– Молодец, что сказала ему о том, что тебя действительно волнует.
– Он был так подавлен, когда уходил. Я, конечно, очень злюсь на него, но точно не хотела делать ему больно.
– Ты же знала, что это неизбежно. Если ты, правда, не хочешь строить отношений с ним, то, думаю, он заслуживает знать правду. И ты должна помнить, что истина освобождает… только после того, как уничтожает. – Она права, но я чувствую, что это не то, что я хотела бы услышать. – Но есть одно "но", – добавляет она. – Ты думаешь, что слова, которые ты считала истиной, ею на самом деле не являются.
– Что ты имеешь в виду?
– Лишь то, что ты не хочешь его терять, разве я неправа?
– Мам, я так запуталась, – бессильно отвечаю я.
– Скайлер, я никогда не встречала этого парня, но всё, что я о нём знаю от тебя, заставляет меня считать его хорошим человеком. "Плохой парень, который меняется ради девушки" – это модель поведения, которая отпечаталась у тебя в голове, как опасная из-за прямых ассоциаций с Чаком. Но изменения в поведении Стива вполне естественны. Быть осторожной – это важно, но ты быстро устанешь от этой жизни, если во всём будешь искать подвох.
– Я не должна была говорить ему все эти вещи… – Чувство стыда переполняет меня самым беспощадным образом. – Мне нужно извиниться, – решительно говорю я и, подскочив на ноги, иду вниз.
– Не торопись, – останавливает меня мама. – Скай, родная, научись слушать себя до конца.
Я останавливаюсь уже возле библиотеки и, нахмурившись, спрашиваю:
– Ты считаешь, что я не должна извиниться?
– Я считаю, что ты должна извиниться только после того, как всё обдумаешь и проанализируешь… И не только то, что произошло сегодня со Стивом. – Я захожу в библиотеку, пытаясь понять, к чему она клонит. – Неважно, на каком конце света ты находишься, с какими людьми общаешься, есть одна вещь, которая останется с тобой навсегда. Это ты сама. Не проводя работу над ошибками прошлого, ты остаёшься тем же человеком, который их допустил. Куда бы ты ни пошла, ты всё равно не сможешь убежать от собственных неразрешённых проблем, понимаешь?
– Наверное, – растерянно отвечаю я.
– Что ты сейчас чувствуешь?
– Вину, – уверенно говорю я.
– Это то, о чём я и говорю. Ты упираешься в это чувство уже не впервые. Ты видишь свои ошибки, и в тебе появляется непреодолимое желание извиниться за то, что ты их допустила. Но это не значит, что ты во всём разобралась. Чувство вины – это лишь картонная стена, которая позволяет тебя испытать мнимое чувство порядка, но в реальности всё куда глубже. Перестань бояться рушить эту стену, и смотреть дальше. Ты должна видеть всё.
– Боюсь, моё первоначальное чувство вины покажется мне ничем в сравнении с тем ужасным стыдом, что меня ждёт, если я увижу ситуацию в полном масштабе.
– Я знаю, но это и есть та самая истина, которую ты так долго ищешь. Не сделав выводы, ты несёшь за собой тяжкий груз, который будет неустанно тянуть тебя на дно. Но если ты возьмешь себя в руки и разложишь всё по полочкам, то обретёшь бесценный опыт. Тот, что освободит тебя от всех страхов и неуверенности.
– Видимо, я ошибалась, когда сказала Стиву, что ставлю разум выше чувств, – признаюсь я. – Страх… только страх стоит выше чувств и даже разума. И именно этот страх заставил меня наговорить ему всех этих вещей.
– Я думаю, ты поняла, что нужно делать.
– Да, я поняла! – живо отвечаю я. – Мам, спасибо, спасибо большое!
– Я рада, что смогла тебе помочь! – заботливо отвечает она, и мы прощаемся.
Только отложив телефон, я заметила, как под дверь из коридора кто-то аккуратно просовывает письмо. Я подхожу ближе и уже набираю больше воздуха, предвкушая разговор со Стивом, но в коридоре никого не оказывается. Закрыв дверь и подняв молочный конверт, на котором неразборчиво написано «для Скайлер от Оскара», я сажусь на диван и принимаюсь читать.
"Дорогая Скайлер! Я услышал, как вы со Стивом ругаетесь. Я не подслушивал, честное слово! Но даже, если бы я находился в своей комнате в центре шумного Нью-Йорка, я бы всё равно услышал, как вы кричали. Не хочу лезть не в своё дело, но очень надеюсь, что мой отрывок из сочинения, которое вы со Стивом помогали мне писать, сейчас поможет тебе", – гласит первый абзац на удивление очень грамотно написанного письма.
"Доверие – хрупкая чаша отношений. Разбив её, больше никогда не соберёшь снова. А иногда, когда доверие к человеку слишком глубокое и сильное, разбитая чаша – это ещё полбеды. Куда страшнее её смертоносные осколки, на которые она вдребезги разлетается прямо у тебя под сердцем, потому что такие раны затягиваются мучительно долго, а шрамы от них будут всегда напоминать о том, как легко ошибиться. Так случается и будет случаться, потому что всегда найдутся те, кто захочет причинить боль. Но нужно продолжать верить людям, особенно тем, кого ты видишь даже в полном мраке; тем, с кем ты радуешься безмолвному пониманию, тем, кому ты пересказываешь свои сумасшедшие сны без чувства опаски. Доверять и чувствовать, что тебе доверяют – вот, что нужно человеку, чтобы прыгнуть с любой высоты.
С любовью,
Оскар".
Эти слова стали окончательным подтверждением того, что я на правильном пути. Я уверенно подхожу к рабочему столу и, сев на невысокий стул, достаю лист бумаги и ручку. Я точно знаю, что собираюсь сделать. Мама сказала, что я должна решить проблемы внутри себя. И теперь я наконец-то поняла, какая разбитая чаша в прошлом тянет меня назад, не давая желанного покоя и уверенности. Теперь я знаю, что из прошлого омрачает моё настоящее и затуманивает будущее, и я больше не позволю этому прошлому иметь такую власть над моей жизнью.
Глава 46
"Здравствуй, Чак!
Знаю, уже прошло много времени, но только сейчас я наконец готова ответить. Должна признаться, после того как всё произошло, я не раз думала прийти и поговорить с тобой. Во мне жила хрупкая надежда на твою невиновность и искренность. Но, благо, перед запланированным визитом я успела найти письмо, и вся надежда развеялась. Твоё послание – наверное, самая искренняя вещь, которую ты для меня сделал. Спасибо за это. Спасибо, что убил всё хорошее к тебе, что подавало признаки жизни, и лишил меня этих невыносимых сомнений. Говорят, когда ты всерьёз доверяешь человеку, в результате получаешь одно из двух: или человека на всю жизнь, или урок на всю жизнь. Чак, спасибо за урок. Ты даже, будучи хорошо знакомым с моей привычкой всех оправдывать, предупредил о том, что тебя не за что оправдывать, спасибо и за это тоже.
Я хотела бы сказать, что прощаю тебя, но это не так. Я никогда не смогу. Потому что, когда я, наконец, приняла факт того, что это всё была сплошная безжалостная игра, я попрощалась не только с "нами", но и с желанием доверять людям в принципе. Мой страх повторить ошибку и позволить чувствам затуманить рассудок перерос в настоящую паранойю. Пришло время с этим покончить. Да, ты выиграл. Я не думала, что меня так легко обмануть и вызвать ложное чувство любви, но у тебя это мастерски получилось, поэтому прими мои поздравления. Ты отнял у меня парня, за которого я собиралась замуж, любимого дядю и веру в любовь. Из этого всего вернуть назад я могу лишь одно, и я сделаю это, хотя бы назло тебе. Я потратила на тебя десятки признаний, сотню поцелуев и тысячу надежд, когда ты не стоил и единиц мыслей. Теперь пришло время человека, который это заслужил. Я не впускала никого в своё сердце и не позволяла наполнять его любовью из-за того раздора и хаоса, что ты там посеял. Теперь, развязав узел мыслей, я принимаю всё, что ты сделал, в полной мере ради той невероятной жизни, которая меня ждёт. Я не надеюсь, что она будет простой, но я точно знаю, что стану счастливее, когда перестану убегать от своего прошлого и ошибок, которые допустила. Подчиняясь случившемуся, я больше не позволю тебе разрушать мою жизнь. Слишком много боли, слишком много страхов. Это всё играло важную роль в моём выживании, но настало время жить. И, поставив точку в этом письме, я ставлю точку в своих страданиях и неопределённости.
С ненавистью не твоя (и никогда ею не была),
Скайлер".
– Я тебя понял, – неожиданно в комнату входит Стив со стопкой бумаг, и я замираю. – Хорошо, я сейчас отправлю тебе на почту, – занятый разговором по телефону, он не сразу замечает меня, но, стоит ему оставить бумаги на столе и поднять голову – наши взгляды встречаются. Секунда. Ровно столько мы смотрели друг на друга, но этого времени хватает, чтобы я окончательно и бесповоротно решилась на последний шаг. – Завтра Рождество. Давайте быстрее решим этот вопрос, – говорит Стив кому-то на линии и, взяв со стола две папки, выходит из комнаты с каменным лицом.
Последний раз взглянув на письмо, я делаю глубокий вдох и кладу его в конверт. Уверена, что до Чака оно никогда не дойдёт, но главной целью было вовсе не это. Мне было необходимо выговориться и избавиться от тяжёлого груза неразрешённости, сформировать оборванные мысли в единое целое и вылить это на бумаге. Теперь, когда с меня спали оковы прошлого, я чувствую, что готова полностью вернуться в настоящее и поговорить со Стивом.
Хоть во время нашего прошлого разговора у меня было ощущение, будто мы говорим на разных язык, я всё равно искренне верю в то, что мы не утратили понимание, что я так высоко ценила в наших отношениях.
Окончательно собравшись с мыслями, я выхожу из библиотеки и медленно, но уверенно иду на кухню. Стив сидит за столом, окружённый документами и папками. Начать разговор, особенно, когда он даже не поднимает на меня взгляда, оказывается сложнее, чем представить его в голове. Несколько секунд я стою в робком замешательстве, подбирая необходимые слова, но в последний момент сдаюсь и иду дальше. Мне нужно время, чтобы успокоить мысли и дыхание, но Стив мне его не даёт. Он встаёт из-за стола и, обойдя барную стойку с другой стороны, подходит к крану с питьевой водой. Я открываю холодильник, сформировав между нами стену в виде дверцы, и беру бутылку с водой. Убийственное молчание, что повисло между нами, сильно сбивает с толку, но я не собираюсь растягивать этот конфликт. В порыве решимости я хлопаю дверцей холодильника и обращаюсь к нему, впрочем, как и он в ту же секунду ко мне.
– Ты первая, – уступает он.
Кивнув головой, я поджимаю губу, чтобы быстрее привести мысли в порядок, и начинаю:
– Мы живём в мире, где поцелуи ещё не значат чувства, а признания не означают любовь. – Я обещала себе не плакать, но сдержать слёзы становится крайне сложно. – В мире, где слова теряют всякий смысл, потому что несут ложь. Здесь слишком легко ошибиться. И это невероятно страшно – осознавать, что твоя ошибка может стоить кому-то жизни. Сегодня я позволила своим страхам, стыду и неуверенности говорить за меня. И я хочу попросить прощения за это, – говорю я и смотрю в его глаза, полные понимания. – Мне жаль, что я заставила тебя думать, будто ты не заслужил моего доверия, потому что это не так… – Я останавливаюсь, когда мой голос начинает ломаться от волнения, но, похоже, того, что я сказала, было достаточно, и Стив немедленно преодолевает расстояние между нами и обнимает меня.
– Прости, что я так давил на тебя. Я должен был просто дать тебе немного времени и позволить самой с этим разобраться, – тихо говорит он, и я руками обвиваю его шею. Нам стоило пройти весь этот путь хотя бы ради этого мгновения. Мгновения, которое так же, как и в прошлый раз, мечтательно перерастает в вечность, но только сейчас я позволяю этому происходить. Меня больше не пугают эти чувства, потому что я отпустила попытки их контролировать. Я чувствую покой и мир внутри себя и между нами.
– А вы уже помирились? – Оскар неловко выглядывает с лестничной площадки.
– Оскар? Что там делаешь? – немного разорвав объятье, изумлённо спрашивает Стив.
– Я просто ждал, пока вы помиритесь, чтоб мы могли украсить печенья, – говорит Оскар, спустившись к нам.
– Ты что, подслушивал? – с наигранной строгостью спрашиваю я.
– Нет! – испуганно мотает головой мальчик. – Я закрыл уши, честное слово!
– Я шучу, – улыбаюсь я, а затем объявляю. – Ну, что ж! Время украшать печенья!