Константин Маркович Поповский
Дом Иова. Пьесы для чтения
Йонас быстро подходит к Павлу и, кланяясь, берет стоящую на столе сумку, одновременно делая попытку поцеловать у Павла руку.
(Негрубо отталкивая Йонаса). Ну, будет, будет… Оставь…
Йонас быстро уходит с сумкой в крайнюю левую палату и почти сразу же возвращается назад.
А зачем вы передвинули сюда этот стол?.. А, Йорген?
Йорген молчит, потупив глаза.
Разве я не предупреждал вас, чтобы вы никогда его не трогали? (Взяв лежащую на столе книгу, которую читал Йорген). Возьмите и отнесите его туда, где он стоял.
Пока Йансенс и Йонатан поспешно поднимают стол и, освобождая центральное пространство сцены, относят его к окну возле левой кулисы, Павел листает книгу.
Напряженная пауза, в продолжение которой присутствующие едва слышно перешептываются и подталкивают друг друга.
(Сердито, не отрываясь от книги). Ты, кажется, что-то сказал, Йозеф?
Йозеф: Это не я. Это Йорген.
Павел (не отрываясь от книги): Йорген?
Йорген (делая шаг вперед, робко): Я только хотел сказать, учитель, что мы рады, что ты опять вернулся к нам… И я, и Йонас, и все остальные… Спроси кого хочешь.
Павел (оторвавшись от книги, резко и быстро, словно ждал): Рады? (Идет по сцене, заглядывая в лица то одного, то другого). Что-то я не заметил на ваших лицах большой радости, Йорген… Сдается мне, что вы надеялись, что я уже не вернусь, чтобы продолжать грешить в свое удовольствие, пока небо не обрушит на вас свой гнев… (Остановившись, Йонатану). Разве не этого вы хотели, Йонатан?
Йонатан: Не говори так, Павел. Мы ждали тебя.
Йорген: Да, учитель. Мы ждали тебя с того самого дня, как они увели тебя от нас.
Павел (язвительно): С того самого дня?.. И вы хотите, чтобы я вам поверил? (Раздраженно). А почему же тогда мне кажется, что вы ждали какого-то совсем другого Павла, не меня?.. Другого Павла, который льстил бы вашему тщеславию и угождал бы вашим порокам, чтобы, в конце концов, ввергнуть вас в геенну огненную, где будут мрак и зубовный скрежет? (Остановившись перед Йансенсом). А, может быть, вы радовались вместе со всей преисподней тому, что врагу человеческого рода удалось опозорить Павла и вывалять его в грязи, как последнего язычника?.. Что ж, это на вас похоже…
Йансенс (жалобно): Не говори так, Павел.
Йозеф: Не говори так, учитель…
Йонас громко всхлипывает.
Павел (оборачиваясь): Кто это?.. А?.. Это ты, Йонас?.. Надеюсь, что это, по крайней мере, не те слезы, которые грешники проливают, в надежде обмануть праведного судью и от которых адская тьма сгущается еще сильнее?.. Опасайся плакать такими слезами, Йонас, потому что потом они прольются огнем на твою же голову!
Йонас (сквозь слезы): Не говори так, Павел… Потому что мне кажется, что твои слова жгут меня хуже раскаленного дождя.
Павел: И ты, конечно, думаешь, что не заслужил этого? (Подходя ближе, негромко). Ну, тогда расскажи мне, как ты жил здесь без меня?.. Разве тебе нечего вспомнить, Йонас? (Сердито). Тогда отойди и, по крайней мере, не утруждай себя ложью, которая уже готова сорваться с твоего языка, потому что и без твоих слов я знаю, как ты жил здесь, пока меня не было рядом.
Йонас всхлипывает и, закрывая лицо рукам, отходит в сторону.
(Повернувшись к Йоргену). Ну, а ты, Йорген?.. Все еще витаешь в облаках? (Тряся перед лицом Йоргена книгой). Твоя книга?
Йорген молчит, опустив голову.
Наверно, думаешь, что она пригодится тебе, когда Господь придет судить тебя перед лицом всего мира?.. Или ты забыл, что Господь не любит ни фантазеров, ни мечтателей? А может, надеешься, что пустые умствования погасят огонь, который рано или поздно падет на твою голову, если ты не прекратишь интересоваться вещами, от которых нам нет никакого прока?.. Много, разве, у нас еще осталось времени, Йорген? Разве это не жнец уже вышел в поле, чтобы позвать нас к ответу? (Швырнув книгу Йоргену). Выбрось ее. (Повернувшись к Йонатану) А ты, Йонатан? Все еще и часа не можешь прожить, без того чтобы не набить свое чрево конфетами и шоколадом? (Подходя к Йонатану). А ну-ка, ну-ка… (Запускает руку в карман куртки Йонатана). Ну, конечно. (Доставая из кармана горсть сладостей). Вы только посмотрите!.. Конфеты, леденцы, шоколад… (Швыряет конфеты в сторону). Думаешь, они придут к тебе в день Страшного Суда, чтобы погасить адский огонь, который ты разожжешь своей неумеренностью?.. Боюсь, сынок, что они не вспомнят о тебе даже тогда, когда ты будешь кувыркаться в адском пламени!
Стоящий рядом Йозеф негромко хихикает.
(Повернувшись к Йозефу, какое-то время молча смотрит на него). А ты чему смеешься, Йозеф?.. Разве человеку, который каждый день гонит своего Господа плетью, может позволить себе смеяться над другими?
Йозеф (побледнев, едва слышно): Но я никого не гоню, учитель.
Павел: Разве?.. Тогда скажи нам, что это за кровь, которая стекает у тебя с рук? Разве это не Его кровь? Разве не стекает она по его спине, в то время как ты идешь рядом и все норовишь побольнее стегнуть его плетью?.. Ты ведь знаешь, о чем я говорю, сынок?
Йозеф (жалобно): Но ведь это было очень давно, учитель.
Павел (повышая голос): А ты попробуй сказать это Небесному судье, который придет, чтобы судить тебя в день своего гнева! (Какое-то время смотрит на Йозефа) Мне кажется, что, пока еще есть время, тебе больше пристало бы не смеяться над другими, а рыдать над самим собой.
Йозеф (едва слышно): Да, учитель.
Павел (повернувшись к Йансенсу): А что скажешь ты, Йансенс?.. (Подходя ближе). А ну-ка, ну-ка, расскажи-ка мне, какие сны снились тебе в последнее время?.. Что же ты не смотришь мне в глаза, словно я уже не брат тебе?.. Или ты думаешь, я не знаю, какие мысли одолевают тебя, когда мимо тебя проходит фрау Ребекка? (Наклонившись к уху Йансенса, что-то нашептывает ему).
Короткая пауза. Йансенс, залившись краской, опускает голову и закрывает лицо руками.
(Оставив Йансенса, идет по комнате с выражением страдания на лице; негромко, словно сам с собой). Ах, бедный Павел, бедный Павел!.. В какую же прекрасную компанию угораздило тебя попасть!.. И кого тут только нет!.. Блудники, чревоугодники, воры…
Йонас: Не говори так, Павел…
Павел: Убийцы, растлители, еретики…
Йонатан (идя вслед за Павлом): Не говори так…
Павел (повышая голос): Грабители, лжецы, отцеубийцы…
Йорген (идя вслед за Павлом, жалобно): Павел…
Павел (почти кричит): Пьяницы, прелюбодеи, разбойники, клятвопреступники, маловеры…
Йонатан: Учитель, учитель!.. Спроси, кого хочешь. Мы делали все, как ты нам велел!
Йансенс (идя вслед за Павлом): Все, что ты нам велел, не упуская ничего, даже самой малости!
Павел (останавливаясь и резко оборачиваясь к идущим за ним): И вы еще осмеливаетесь говорить мне, что делали все, что я вам велел!
Йорген: Но это правда, учитель. Спроси кого хочешь. Мы делали все, как ты нам велел. Молились и пели псалмы, бодрствовали и постились. Правда, Йонатан?.. И так каждый день, день за днем, день за днем. Не было дня, чтобы мы ни плакали, и ни молились о нашем освобождении, как ты нас учил. (Понизив голос, глухо). Но ничего не случилось. (С отчаяньем). Ничего, о чем ты нам говорил тогда. (Всхлипывает). Стены не рухнули, и Ангел Господень не явился, чтобы вывести нас отсюда, хоть ты и обещал нам, что он не будет медлить… Спроси вон хотя бы Йонаса или Йонатана. Они расскажут тебе, сколько мы молились и сколько бодрствовали, пока не увидели, что ничего не случилось… (С неожиданной обидой). Он даже не подал нам никакого знака, чтобы хотя бы немного нас ободрить. Никакого знака, чтобы мы поняли, что он рядом и слышит нас. Словно он вообще не видел ни наших молитв, ни наших слез…
Остальные подтверждают правоту говорящего рядом одновременных восклицаний.
Павел: Тихо!.. (Напряженно). Ты ведь говоришь это об Ангеле небесном, не так ли, Йорген?
Йорген: Да, учитель. Об Ангеле, которого ты нам обещал.
Павел: И который обманул вас, потому что не явился, чтобы вас освободить?
Короткая пауза. Йорген с ужасом смотрит на Павла.
Разве ты не это хотел сказать, Йорген?.. Вы постились, молились и бодрствовали, а он даже не подумал вас утешить… Ну, разве после этого он не обманщик, этот самый Ангел, который не может даже послать вам немного утешения?
Йорген (в смятении): Я этого не говорил, Павел.
Йансенс: И я тоже…
Йонатан: Мы этого не говорили, учитель.
Павел: Но тогда, выходит, что вас обманул кто-то другой?.. (Насмешливо). Уж не я ли это, Йонас?.. (Коротко смеется, но смех этот больше походит на кашель). Ну, конечно, это я. Кто же еще мог обмануть вас, если не Павел?.. (Оглядывая присутствующих, раздраженно). Что же, начинайте. Скажите: «Павел обманул нас, потому что посулил нам небесного Ангела, который должен был нас спасти, а вместо этого его самого связали и бросили в темницу, из которой он едва выбрался. Вот уж, действительно, гнусный обманщик, каких еще поискать…»
Йонас (поспешно): Не говори так, учитель, потому что это неправда.
Павел: А разве я что-нибудь говорю, Йонас?.. Это говорю не я, а вы. Ты, Йорген, ты, Йонатан, ты Йонас, ты, Йозеф… Потому что как раз я-то говорю вам совсем другое – то, что велят мне сказать вам небеса. (Кричит). А они велят мне сказать вам, что Ангел Небесный не человек, чтобы ему обманывать и быть неверным своему слову!.. Вот почему он пришел к вам по первому же вашему зову, стоило вам только открыть рот, чтобы позвать его!.. По первому же вашему зову, чтобы посмотреть, стоите ли вы того, чтобы протянуть вам руку помощи или лучше придать вас огню за ваши сомнения и маловерие!..
Пауза. Пораженные услышанным, все смотрят на Павла, не в силах пошевелиться.
Йонатан (почти шепотом, с ужасом): Значит, он был здесь, учитель?
Павел: Если бы ты мог пошире открыть свои глаза, Йонатан, то убедился бы, что он и сейчас еще стоит рядом с вами, ожидая, когда же вы его, наконец, позовете.
Присутствующие в страхе озираются. Короткая пауза.
Ах, как же он хотел вам помочь, всем вместе и каждому в отдельности!.. (Идет мимо стоящих, заглядывая им в лица). Тебе, Йонатан… тебе, Йорген…тебе, Йонас… тебе Йансенс… вам, Йозеф и Йорк… Как же он хотел сломать эти замки и решетки и вывести вас отсюда прочь!.. (Сердито). Но что же, по-вашему, он увидел, когда заглянул в ваши сердца, в которых не нашлось ни капли веры?.. Сердца, сухие, словно высохшие на солнце водоросли. Набитые грязными мыслями, словно шкаф грязным бельем у старой распутницы?.. Нет, Йонас, это не он обманул вас, это вы его обманули. Потому что окажись ваша вера хотя бы с горчичное зерно, то, клянусь вам, что эти стены рухнули бы быстрее, чем вы попросили его об этом!
Йансенс (робко): Но мы просили…
Йорген (жалобно): Мы просили…
Йонатан: Мы просили, учитель…
Павел (раздраженно, повышая голос): А я говорю вам, что если бы у вас была хоть капля веры, то вы давно бы уже получили все, что хотели… А теперь повторяйте за мной, – «мы – маловеры…», «мы – маловеры».
Все (вразнобой, негромко): Мы маловеры…
Павел: Мы маловеры.
Все: Мы маловеры.... Мы маловеры…
Павел: Ну, наконец-то ваш язык говорит правду. (Быстро идет по сцене от одного к другому, заглядывая в лица, язвительно) Подумать только!.. Ангел Господень приходит, чтобы взять их за руки и вывести отсюда прочь, а они даже не слышат шума его крыльев!.. Теперь я понимаю, почему он все еще стоит здесь и смеется над вами, так что от его смеха качаются звезды!.. Слышишь, Йонас? (Замирает, подняв палец к небу). Это он.
Присутствующие со страхом прислушиваются и озираются по сторонам. Пауза.
(Негромко). Не намного ли страшнее будет он, когда посмеется над вами в день Суда?.. (Неожиданно мелко хихикает). Хотел бы я посмотреть, что ты скажешь ему тогда, Йонатан?.. А ты, Йозеф?.. Или вы надеетесь уберечь себя от его смеха затычками для ушей?.. (Сквозь смех). Хотел бы я видеть, куда вы убежите тогда от его раскатов? (Смеется). О-хо-хо-хо… (Смеется, сначала тихо, а потом все громче, показывая на стоящих перед ним пальцем).
Йорген и Йонатан начинают негромко смеяться вслед за Павлом. Вслед за ними начинают смеяться Йонас и Йансенс.
(Сквозь смех, едва разборчиво, вытирая слезы). Хороши же вы будете, когда он, наконец, настигнет вас… (Смеется). Когда вывернет вам внутренности и переломает все кости… О-хо-хо-хо-хо… (Смеется, кашляет и не в силах остановиться, опускается в одно из кресел, продолжая смеяться).
Короткая пауза. Смех Йонатана, Йоргена и Йансенса переходит в хохот, тогда как смех Павла постепенно стихает.
Йонатан (сгибаясь от смеха и брызгая слюной): Хороши же мы будем… когда он… когда он…
Йорген (захлебываясь смехом): Когда он настигнет…
Йансенс: Когда настигнет…
Хохочут.
Йозеф (сквозь смех): Что вы смеетесь, как сумасшедшие?… (Смеется вместе с Йоргеном и Йансенсом, сквозь смех). Разве господин доктор не сказал нам, что конец света еще не скоро?.. Разве он не говорил, что Господь добр и милостив и дает время всем грешникам исправиться?
Павел (внезапно перестав смеяться) Что? (Поднимаясь с кресла). Что?..
Смех смолкает.
Ты, кажется, сказал – доктор, Йозеф?.. (Подходя к Йозефу, с тихой яростью). Наверное, ты хотел сказать «сатана», потому что это сатана принял его облик и надел его халат, чтобы легче было обманывать таких доверчивых простаков, как ты!.. (Отходя от Йозефа, презрительно). Скажите, пожалуйста, какое великое открытие, – Господь добр и милостив!.. Ну, конечно же, Он милостив, Господи Боже мой! (Кричит). Но только не к тем, кто распинает Его своими грехами! И не к тем, кто откладывает покаяние на завтра, рискуя не дожить до исхода ночи!.. (Смолкнув, медленно идет от одного к другому, заглядывая им в лица, затем негромко, почти с состраданием). Как же он все-таки ослепил вас, что вы не видите даже того, что увидел бы и слепой?.. Как опутал вас своими сетями, словно глупую рыбу, которая плывет на свет фонаря, не догадываясь, что ее ожидает!.. Или вы никогда не заглядывали в его глаза? Не задыхались от смрада, который издают его зловонные слова?.. Ах, жалкие, жалкие глупцы… Неужели же ваши глаза прозреют только тогда, когда преисподняя проглотит вас вместе с вашей глупостью, одного за другим?..
Йорген: Но ты ведь не хочешь сказать, учитель, что наш господин доктор…
Павел (не дав ему закончить, внезапно, поднеся палец к губам): Тш-ш-ш-шш.
Йорген: Что он…
Павел (быстро): Молчи! (Закрывая ему рот ладонью, оглянувшись на дверь, почти шепотом). Или ты не знаешь, что сатана может прикинуться даже святым Франциском?.. (Оглядываясь). Даже самим Господом, если, на то будет Божья воля? (Отпуская Йоргена). Ах, маловеры, маловеры… Сколько раз я говорил вам – смотрите прежде на дела, а не на слова. Испытывайте дух, а не плоть. Разве тьма может уподобиться свету?
Йорген: Так, значит, это он?
Павел (быстро перебивая): Тш-ш-шш-ш!.. (Медленно обходит всех стоящих, показывая каждому поднесенный к губам палец, затем почти шепотом, косясь на дверь). А разве не на ваших глазах я был распят и брошен на самое дно преисподней?.. Разве не на ваших глазах Сатана поволок меня прочь от моих беззащитных птенцов, туда, где были одни только лед и огонь?.. (Глухо). Если бы я только мог рассказать вам все, что видели там мои глаза, боюсь, вы бы навсегда потеряли остатки своего жалкого разума… Но я вынес все. И Господь не посрамил меня, потому что я остался верен Ему даже на дне преисподней… (Внезапно закрыв лицо руками, со стоном опускается в ближайшее кресло).
Короткая пауза. Йорк негромко мычит. Йонас негромко всхлипывает.
Йорген (жалобно): Павел…
Йонас (неожиданно бросившись к Павлу, припадает к его груди, сквозь слезы): Павел!.. Прости нас…
Йорген (бросившись к Павлу, опускается на колени, обхватив колени Павла): Прости нас, Павел!..
Йонатан (припадает к плечу Павла): Прости нас, прости нас, прости нас…
Йонатан и Йозеф, сделав шаг к Павлу, молча протягивают к нему руки. Йорк жалобно мычит.
Йонатан: Прости нас, Павел…
Йозеф: Прости нас, учитель…
Павел (мягко): Ну, ну, будет вам, будет. Довольно… (Протягивая руки Йансенсу и Йозефу, которые быстро подходят и берут Павла за руки). Йансенс… Йозеф… Братья мои… (С мягким укором). Ну, когда же вы, наконец, научитесь верить тому, что говорит вам Павел?.. Разве я когда-нибудь обманывал вас? Разве делал я хоть что-нибудь не для вашей пользы, что шло бы вам во вред? Зачем же вы не слушаете меня и ходите своими путями?
Йорген: Прости нас, Павел…
Йонас (сквозь слезы): Прости нас, Павел…
Павел (гладя по голове Йонаса, негромко посмеиваясь, почти с нежностью): Как же мне не простить вас, Йонас? Разве может пастырь не простить тех, кто отбился от его стада, а потом вернулся назад?
Йонас негромко всхлипывает.
(Положив руку на голову стоящего на коленях Йонатана). Ну, вот, наконец-то я вижу, моего послушного Йонаса… И моего пылкого Йонатана… (Йоргену) И моего Йоргена… И моего Йансенса, и моего непослушного Йозефа…
Йорк, мыча имя Павла, медленно подходит и обнимает Павла сзади.
А вот и наш возлюбленный брат Йорк… Теперь нам не хватает одного только нашего брата Йодри…
Йорген (косясь на одну из дверей): Он все еще спит.
Павел: Да, Йорген. Он спит, потому что дети тьмы дают ему специальные лекарства, чтобы он спал и не мог узнать истину. Но ты должен верить, что скоро придет время, когда он проснется и снова будет с нами… Здесь или на небесах. (Смолкает).
Долгая пауза, в продолжение которой слышны только негромкое всхлипывание Йонаса и неразборчивое мычание Йорка, в котором неожиданно можно различить слова, которые он пытается произнести: «П-а-авел… Да-а-амаск… Па-авел… Па-а-авел… Да-а-амаск…»
(Полуобернувшись к Йорку): Что, мой милый?.. Что ты хочешь, Йорк?
Йонас: Он хочет, чтобы ты рассказал ему эту историю, которая случилось с тобою тогда, по дороге в Дамаск.
Павел: Хочешь, чтобы я опять рассказал тебе эту историю?.. (Зевая). Да, неужели ты уже успел ее забыть?
Йорк мычит: «Да-амаск… Да-амаск… Да-а-а-маск…».
Йонатан: Расскажи ему, учитель.
Йонас: Расскажи нам.
Йорген: Расскажи, Павел…
Павел: Похоже, вы тоже уже основательно успели забыть ее? А ведь я предупреждал вас, – когда душа ленится, она забывает самое главное и становится легкой добычей Дьявола. (Осторожно освобождаясь от объятий окружавших его, поднимаясь с кресла). Нет, нет, братья мои, не сейчас, не сейчас… Сейчас мне нужен отдых, чтобы немного собраться с силами. (Зевая, без выражения). Потому что враг близко и тень его уже упала на наши лица, так что может уже завтра Господь позовет верных своих сразиться с силами тьмы. (Неспешно идет от одного к другому, устало). Только об одном я заклинаю вас. Всегда помните об Ангеле Господнем, который все еще стоит рядом с вами, подняв свой молот и готовый в любую минуту обрушить его на эти стены, чтобы превратить их в прах… Молот Божий, который стоит сейчас перед вами, так что вы легко можете дотронуться до него рукой, потому что этот молот носит имя Павел. (Посмеиваясь). Ну, что же ты, Йорген?.. Давай, сынок. Смелее…
Йорген нерешительно протягивает к Павлу руку. Остальные, один за другим, тоже подходят, протягивая руки, чтобы коснуться Павла. Слышен шепот: «Молот… Молот… Божий молот…». Пауза.
А теперь мне нужно немного отдохнуть. (Зевает). И пусть милость Господня будет со всеми вами. (Идет к своей палате, бормоча по дороге). Об одном только прошу вас, не забывайте, что час уже близок и жнец уже вышел в поле, держа в руке серп… Берегитесь соблазнов… (Скрывается за дверью, которая остается приоткрытой).
Пауза. Йорген, Йонас, Йансенс и Йонатан осторожно подходят к двери, за которой скрылся Павел.
Йорген (заглядывая в палату, шепотом, остальным): Он лег, лег…
Йонас (шепотом): Тише, тише…
Йонатан (шепотом): Тише, тише…
Йозеф (подходя): Тише, тише…
Йорк негромко мычит, стараясь выговорить имя Павла.
Йансенс (Йорку): Тш-ш-шш… Он спит, спит…
Йонас (шепотом): Тш-ш-ш-шш…
Йорген (шепотом): Тш-ш– ш…
Свет медленно гаснет, погружая в темноту столпившихся у дверей палаты больных.
Картина вторая
Иерусалим. Залитый солнцем внутренний дворик дома, принадлежащего иерусалимской общине. Быстро входит, почти вбегает, Йоханан. Оглядев помещение, торопливо подвигает к стене скамейки, поправляет лежащую на полу циновку, наводит порядок на столе. Заслышав голоса, останавливается возле стены, с любопытством глядя на дверь, ведущую во внутренние покои дома. Во дворике появляются Петр и Павел.
Петр: А вот и Йоханан, наш помощник.
Павел молча смотрит на Йоханана.
Мы зовем его «маленький Йоханан», чтобы не путать его с его тезкой, большим Йохананом Бенергесом… Если тебе что-нибудь понадобится, то обращайся к нему.
Павел (Йоханану, негромко): Мир тебе маленький Йоханан.
Йоханан молча кланяется.
Петр: Мы ждали тебя еще вчера. Один из наших братьев привез нам известие, что твой корабль прибыл вовремя.
Павел: Мне пришлось задержаться не по своей воле. Кто-то поджег хлебные склады, и римские солдаты останавливали всех, кто шел в Иерусалим.
Петр: Трудные времена, трудные времена. (Понизив голос) Потом я расскажу, что творится у нас здесь, в Иерусалиме. А пока тебе надо поесть и отдохнуть. (Йоханану) Пойди, и приготовь нашему брату комнату, чтобы он мог привести себя в порядок.
Павел: Я не устал.
Петр: Но ты проделал долгий путь.
Павел: Ты можешь быть уверен, Кифа, что я проделал его не для того, чтобы тратить время на сон и еду… Впрочем, если хочет, пусть принесет мне немного воды.
Петр (Йоханану): Принеси немного воды для нашего брата, Йоханан.
Йоханан уходит. Короткая пауза. Петр с улыбкой смотрит на Павла, который, подняв голову, оглядывает помещение.
(Негромко, с мягкой улыбкой) Ну вот ты, наконец, дома, брат.
Павел (не отвечая на улыбку Петра, сухо): Пока еще нет, Кифа. (Не спеша идет по сцене, оглядывая помещение) Я вижу, у вас здесь много места. Такому дому мог бы позавидовать любой богач в Риме или в Антиохии… А, кстати, что это за строительство, которое я видел во дворе?
Петр: Мы строим трапезную и гостиницу, брат. В последнее время стало так много приезжих, что нам приходится думать, где их разместить. Люди едут и едут. Здесь можно встретить даже тех, кто приезжает к нам из Пергама или Коринфа, и все это только для того, чтобы увидеть город, где Господь принял за нас поругание и смерть!
Павел (сухо): Где Бог воскресил его, чтобы нести об этом благую весть всем языкам…(Ворчливо) Мне кажется, что было бы гораздо лучше, если бы они славили Господа, сидя по своим домам. Вряд ли им понравится, если приход Сына Человеческого застанет их в дороге. (Появившемуся Йоханану, который, подойдя, протягивает Павлу кружку с водой). Поставь.
Петр (Йоханану): Ты можешь идти, брат. Приготовь комнату, а затем можешь отдохнуть. (Павлу) А ты, брат, садись. Садись. Не следует пренебрегать отдыхом после такого тяжелого пути, который ты проделал.
Поставив кружку на стол, Йоханан с поклоном уходит. Не прикасаясь к кружке, Павел садится на одну из скамеек. Вслед за ним на соседнюю скамейку садится Петр. Короткая пауза.
Павел: Скажи-ка мне, Кифа… Эта ваша стройка… эта гостиница во дворе…Может быть, я что-то не так понимаю, но разве он велел нам строить гостиницы?.. Или, может быть, он хотел, чтобы мы занимались торговлей? (Твердо). Поправь меня, если я ошибаюсь, но я твердо знаю, что все, что он требовал от нас – это то, чтобы мы всегда были наготове, чтобы в любую минуту отчитаться перед ним в наших делах и мыслях. Но я не припомню, чтобы он требовал от нас, чтобы мы строили гостиницы или покупали дома.
Петр (с мягкой улыбкой): Но ведь ты же не станешь сердиться на нас за это, брат?.. Потому что, если мы что-то делаем, то только в силу необходимости, которая не дает нам забыть, что пока длится время, люди имеют нужду и в пропитании, и отдыхе, и в тепле… Кому же еще позаботиться об этом, если не нам? (Помедлив, негромко). Но, похоже, ты думаешь иначе, брат?
Павел: Только потому, что у меня есть для этого все основания, Кифа. (Резко поднявшись со своего места). Может быть, ты еще не знаешь, но четыре года назад со мною случилась кое-что такое, что позволило мне не брать в расчет никакие человеческие рассуждения, какими бы убедительными они ни казались, потому что божья милость сняла с моих глаз пелену и позволила видеть так ясно, как, должно быть, видят небесные силы. (Говоря, медленно идет по сцене)
Петр: Мы слышали, что Господь не оставил тебя своей милостью.
Павел: Ты можешь не сомневаться в этом, Кифа. Это случилось пятого Иулая, по дороге в Дамаск, в двух часах перехода от города, в сопровождении двух свидетелей, которые могли бы свидетельствовать обо мне, если бы я в этом нуждался… (Обернувшись, негромко). Знаешь, о чем я говорю?
Петр: Ты можешь не утруждать себя этим рассказом, брат. Нам он хорошо известен.
Павел (упрямо): И все-таки, я хочу напомнить тебе его, Кифа. Потому что лучше услышать о случившемся от того, с кем это случилось, чем узнать об этом с чужих слов, да еще, быть может, от не слишком добросовестных рассказчиков. Я расскажу эту историю и братьям, когда они придут, и всем кто пожелает ее выслушать. Но прежде хочу рассказать ее тебе.
Петр: Как тебе будет угодно, брат.
Павел (видно, что он рассказывает эту историю уже не в первый раз): Тогда послушай, что случилось со мной пятого Иулая, в самый полдень, когда тень уже совсем исчезла под ногами, и солнце палило в полную силу, захватив нас врасплох на старой дамасской дороге, в двух часах ходьбы от города… Послушай, что случилось с тем Павлом, от одного имени которого бледнели еретики, а матери подносили к нему своих детей только для того, чтобы те дотронулись до края его одежды. (Продолжая неторопливо мерить шагами дворик). Должно быть, мы неправильно рассчитали наш утренний переход и вместо того, чтобы встретить дневную жару в какой-нибудь гостинице, оказались в пути во время самого пекла. В этом, конечно, видна рука Провидения, которая вела меня туда, куда считала нужным. Нас было трое, я и два моих спутника, которые сопровождали меня от самого Тарса. Мы торопились, как могли, и для этого была важная причина, потому что мы узнали, что последователи новой ереси, которую называли назорейской, вот-вот должны были собраться в Дамаске. Эти еретики проповедовали воскресшего из Назарета по имени Иешуа, почитая его как Машиаха и оскорбляя Закон, обрекая, тем самым, себя на гонения и смерть. (Неожиданно мягко). Не забывай, что я был учеником самого Гамалиила, Кифа, и принадлежал к обществу фарисеев, а в ревности по Закону не уступил бы никому, хоть даже и самому Моше. (Посмеиваясь). Знаешь, как называли меня тогда и враги, и друзья?.. Савл – Божья метла… (Негромко смеется). Божья метла… (Смеется).
Петр: Мы знаем это, брат.
Павел: Тогда послушай, что было дальше. Мы прошли уже большую часть пути, и до города нам оставалось совсем немного, когда я вдруг увидел перед собой ослепительное сияние и услышал голос, который позвал меня, сказав: «Саул… Саул… Зачем ты гонишь меня?..» Наверное, ты не поверишь мне, Кифа, но стоило этому голосу раздаться у меня в ушах, как я уже знал, кому он принадлежит. И все-таки, я спросил его – «Кто ты?», а потом переспросил еще раз, отчего мои спутники, должно быть, подумали, что меня хватил солнечный удар, тем более что в ту же минуту, как это случилось, свет померк у меня в глазах, и все вокруг меня погрузилось во мрак. А голос между тем, продолжал говорить, снова и снова спрашивая меня – «Саул, Саул, зачем ты гонишь меня?» – и тогда я вновь спросил его, хотя у меня уже не оставалось никаких сомнений – «Кто ты, господин?» – но он опять не ответил мне и вновь спросил: «Зачем ты гонишь меня, зачем ты гонишь меня, Савл?» – и только когда я повторил свой вопрос еще раз, он ответил мне – «Я тот, кого зовут Иешуа из Назарета и кого ты гонишь, впав в неразумие и слепоту, словно глупый мальчишка…» Тогда, остановившись посреди дороги и расставив руки, потому что меня окутал глубокий мрак, я спросил его, тот ли он, о ком свидетельствует Тора и все пророки, и он ответил мне «да». После этого я попросил у одного из своих спутников меч, чтобы лишить себя жизни, потому что мысль о том, что я гнал и преследовал Божьего избранника, показалась мне невыносимой. Но стоило только мне открыть рот, как я услышал его смех, и смех этот был подобен бальзаму, который кладет на рану умелый врач, или глотку холодной воды в иссушающий полдень. Затем он сказал мне – «Тяжела была твоя рука, Савл, когда ты гнал моих праведников, кровь которых на руках твоих и на твоих сандалиях, но я прощаю тебе, потому что ты сам не знал, что творишь, не заботясь ни о своей выгоде, ни о своей славе…», и тогда я почувствовал, как чистота и покой медленно проникают в мое тело, очищая от скверны и делая другим, совсем другим, чем я был прежде. Это было так, словно ты погрузился в море мерцающего света и сам стал этим морем, хотя рассказать об этом, конечно, не мог бы никакой человеческий язык. Тогда я спросил его, почему я ничего не вижу, но он не ответил мне. И тут я закричал, потому что испугался, что потеряю его. Но он был все еще рядом, и я хорошо чувствовал это, когда мои спутники вели меня по старой дамасской дороге, и потом, когда мы пришли в Дамаск, где нас встретили ожидающие нас и отвели в дом. Три дня я пролежал, ничего не видя, отказываясь от пищи и питья и чувствуя рядом только чье-то присутствие, которое не давало мне утонуть в том мраке, который окружал меня. На третий день я проснулся и понял, что зрение вернулось ко мне. А еще через три дня один из моих спутников попытался убить меня, потому что стоило мне встать на ноги, как я начал проповедовать Иешуа Назорея – убитого и воскресшего, и грядущего в ближайшее время, чтобы освободить все народы от власти греха. С тех пор я почти перестал различать земные краски, которые словно поблекли в том сиянии, которое я видел на дамасской дороге. И это было как напоминание о том дне, когда он посетил меня. (Остановившись за спиной сидящего Петра) Еще с того времени у меня стала часто болеть голова, так что иной раз мне кажется, что она сейчас лопнет, словно гнилая дыня, но я всегда помню, что мне не на что обижаться или роптать, потому что я всего только орудие в его руках, как какой-нибудь меч или молот, который крушит стены, не заботясь о самом себе и думая только о том деле, к которому он призван… (Вновь двигаясь по сцене, негромко). А теперь скажи мне, Кифа, кого нам надлежит больше слушать, небо или человека?
Петр: Ты, наверное, знаешь ответ и без меня. Небо надлежит нам слушать больше, брат.
Павел: Тогда скажи мне, почему в последнее время до меня стали доходили слухи, что иерусалимская община была очень недовольна тем, что какой-то никому не известный прежде Павел растревожил весь север и весь запад и за короткое время сделал больше для распространения учения, чем все вы здесь за двадцать лет?.. Как будто тот, кто прошел старую дамасскую дорогу от начала до конца, и в самом деле нуждается в человеческих разрешениях и наставлениях!.. Я слышал, что многие из вас даже сомневались, признавать ли истинность моего Евангелия, или посчитать все, что исходит от Павла делом Сатана и его ангелов… (Опускаясь на скамейку, насмешливо). Так кого, ты сказал, нам надлежит слушать больше, брат?..
