Иван Андреянович Филатов
Метафизика возникновения новизны
Так осмысление того, что происходит при движении проволочки в магнитном поле послужило началом зарождения законов электромагнетизма и электродинамики. И только познание последних позволило нам в неимоверных масштабах расширить области практического их применения. Точно так же познание методологии возникновения интеллектуальной новизны – это только начало познания самой новизны и расширения сфер ее применения, уже нашедших на практике ареал своего применения. Здесь стихийная практика опередила инкогнито существующую теорию. Итак, возвращаясь к началу предыдущего абзаца, можно сказать: все существующее только потому стремится к благу, что оно уже получило это стремление во времена своего возникновения. Не будь последнего, не было бы ни самого существующего сущего, ни его функции, ни блага от исполнения последней.
6.14. В чем заключена универсальность нашего Бытия, и что означают «гул бытия» и «единоголосие бытия» у Ж. Делеза?
В разделах выше мы уже не раз касались данного вопроса. Теперь же нам пришло время в более подробном и более акцентированном виде разъяснить, в чем именно заключена универсальность нашего бытийствования, то есть: создания Истины как мысленной конструкции и той функции, которую будет выполнять в дальнейшем одно из сущих последней. Для этого сначала обратимся к двум понятиям Делеза, обозначенным им как «гул бытия» и «единоголосие Бытия» (или «однозначность бытия» в пер. Р. Юровской и Н. Маньковской). Сначала мы приведем цитаты из двух его работ, где он пытается донести до нас смысл данных – между собою взаимосвязанных – понятий. А затем постараемся – в дополнение к сказанному Делезом – увидеть в этих текстах то, что могло бы скрываться за этими понятиями, и что нами уже ранее было выявлено и показано на многочисленных примерах. Иначе говоря, мы попытаемся раскрыть новый, более глубинный, но в то же время более ясный смысл, который мог бы таиться за этими достаточно абстрактными понятиями. А из этого, как из само собой разумеющегося, нам станет понятно, в чем именно заключена универсальность нашего Бытия. Вот что пишет Делез в книге «Различие и повторение».
«Всегда существовало только одно онтологическое предположение: Бытие однозначно. Всегда была лишь одна онтология, онтология Дуна Скота, дающая бытию лишь один голос .... Но от Парменида до Хайдеггера возникал тот же голос, эхо которого образовывало развертывание однозначного. Один голос создает гул бытия ....
Действительно, главное в однозначности не то, что Бытие выражается одним-единственным смыслом. Главное, что оно выражается в одном и том же смысле во всех различиях индивидуации или присущих ей модальностях. Бытие одинаково во всех своих модальностях, но последние не одинаковы. Оно «равно» для всех, но сами они не равны. Оно выражается в них в одном смысле, но сами они не обладают одним смыслом. Сущности однозначного бытия свойственно соотноситься с индивидуирующими различиями, но сущность этих различий неодинакова, они не изменяют сущности бытия – подобно тому, как белый цвет соотносится с различными интенсивностями, оставясь сущностно все тем же белым. Нет двух «путей», как представлялось в поэме Парменида, но лишь один «голос» Бытия, относящийся ко всем модусам, самым различным, меняющимся, дифференсированным. Бытие выражается в одном-единетвенном смысле во всем, в чем выражается, но то, в чем оно выражается, различается: оно выражается в самом различии»44.
По сути дела то же самое говорит Делез и в работе «Логика смысла», но при этом он добавляет два момента: он акцентирует наше внимание, во-первых, на «идентичности» происходящего и высказываемого, а во-вторых, на соотнесенности единоголосия Бытия и с реальным, и с возможным, и с невозможным. Вот каким образом он характеризует единоголосое Бытие.
«Единоголосие Бытия не означает, что существует одно и то же Бытие. Напротив, сущности множатся и делятся .... Единоголосие Бытия означает, что Бытие – это Голос, который говорит, и говорит обо всем в одном и том же «смысле». То, о чем говорится – вовсе не одно и то же, но Бытие – одно и то же для всего, о чем оно говорит. Таким образом, оно – уникальное событие во всем, что происходит даже с самыми разными вещами .... Но в то же самое время, если Бытие не может высказываться, не происходя при этом; если Бытие – это уникальное событие, в котором все события коммуницируют друг с другом, – то единоголосие относится как к тому, что имеет место быть, так и к тому, что высказывается. Единоголосие означает, что происходящее и проговариваемое – одно и то же: атрибут всех тел или положений вещей, а так же выражаемое всех предложений. Единоголосие означает тождество ноэматического атрибута и лингвистически выражаемого – событие и смысл .... Единоголосное Бытие содержится в языке, но происходит с вещами .... Ни активное, ни пассивное, единоголосое Бытие нейтрально. Это – сверх-Бытие, то есть минимум бытия, общий для реального, возможного и невозможного .... Короче, у единоголосия Бытия есть три аспекта: одно событие для всех событий; один и тот же aliquid (до некоторой степени – И. Ф.) для того, что происходит, и для того, что высказывается; одно и то же Бытие для невозможного, возможного и реального»45.
Как видим, достаточно трудно разобраться в том, о чем же все-таки более конкретном идет речь в процитированных отрывках и что именно скрывается за такими абстрактными терминами как «гул бытия» и «единоголосие Бытия». И все же мы попытаемся это сделать. Но сначала, поскольку в дальнейшем речь у нас будет идти о «бытии» сущего (а не о Бытии самом по себе), мы предварим наш анализ одним напоминанием двух моментов относительно сущности этого термина. Во-первых, «бытие» сущего – это, в общих чертах, создание нового сущего и наделение его (нами) сущностным свойством, способным исполнять какую-либо функцию, определяемую смыслом нами созданной идеи-Истины; а во-вторых, «бытие» сущего – условное, исторически сложившееся наименование: бытие испытывает не сущее в виде того или иного объекта, а человек как сущее, сотворяюшее какую-либо интеллектуальную новизну. Так что объект как составляющий элемент идеи-Истины никакого бытия не испытывает, хотя ему и атрибутировано бытие. Правильно было бы говорить: бытие человека по поводу создания интеллектуальной сущности – или наделения ею – сущего как подручного средства.
А теперь, в целях анализа и сопоставления с процитированным текстом Делеза, представим в обобщенном виде то, что мы получили ранее и подкрепили это многочисленными примерами раскрытия идей самого разного вида: технических, научных, философских, эстетических и т. д. А получили мы следующее. «Бытие» сущего каждый раз разное в зависимости от того,
– каково это сущее само по себе;
– в каких идеях (Истинах) оно является подручным средством;
– посредством каких своих свойств оно себя проявляет в той или иной идее;
– каким сущностным свойством мы его наделяем;
– какую функцию призвано выполнять сущее-подручное средство в дальнейшем.
Так, например, вода как сущее может участвовать («бытийствовать») в самых разных идеях, может проявлять самые разные свои свойства и может исполнять совершенно разные функции. И в то же время, положим, в идее пожаротушения вместо воды могут быть использованы какие-либо другие сущие (например, пены самых разных химических соединений).
Вот это, как нам представляется, постоянно возникающее разнообразие идей, Истин, подручных средств, сущностных свойств и функций ими определяемых – это и есть то, что Делез назвал «гулом бытия». А что же тогда является «единоголосием Бытия»? Нетрудно догадаться: таковым является Единая для всего методология возникновения идеи и последующего
– раскрытия ее смысла как мысленной конструкции (Истины);
– выделения комплекса сущих, в ней участвующих;
– формирование вида и сущности искомого сущего;
– наделения одного из них сущностным свойством, способным исполнять определенную функцию;
– создания технологии «изготовления» этого (уже) подручного средства, которое и будет в реальных условиях выполнять эту функцию.
Так вот, методология возникновения функции – функция есть цель (телос) – от самого ее начала (появления идеи) до самого конца (создания подручного средства) одна и та же. Назовем ее бытийственной методологией. Она применима ко всем сущим, будь они материального или духовного плана. Бытийственная методология возникновения функций, определяемых идеями справедливости, государственности, импрессионизма, – красоты и т. д., ничем не отличается от таковой же методологии возникновения функций, определяемых идеями градусника, мела, «Токамака», дальнодействия (Ньютон) и т. д. Да к тому же эта методология Едина как в плане временной последовательности осуществления составляющих ее процессов, так и в самой сущности того, что происходит «внутри» каждого из этих процессов. Так из процесса нашего бытийствования ни в коем случае не может выпасть, положим, процесс раскрытия идеи в Истину или процесс наделения сущего сущностным свойством. В этом Едином процессе все вытекает одно из другого, все причинно обусловлено, даже если нам порою неведома эта причина. Равно как и «внутрений» порядок, положим, раскрытия идеи в Истину начинается с выявления комплекса составляющих ее сущих, взаимосвязей между ними и т. д., а заканчивается созданием той мысленной конструкции-Истины, из которой мы уже сможем в дальнейшем выделить подручное средство. И этот «внутренний» порядок так же Един для создания функций самого разного вида и достоинства.
Итак, многоголосие постоянно возникающих, а вернее, нами создаваемых идей, Истин, подручных средств, функций есть «гул бытия», Единая же бытийственная методология, в соответствии с которой возникает каждое из вышеозначенного, как по отдельности, так и в своей целостности, есть «единоголосие Бытия». Как видим, Делезом в общих чертах и в достаточно абстрактной форме сказано то, сущность чего мы выявили и продемонстрировали на многочисленных примерах. Сопоставим наши данные. Что означает «Один голос создает гул бытия». А означает это то, что по одной и той же Единой бытийственной методологии в нашем интеллекте зарождается и осуществляется возникновение всего бесконечного множества «бытийствований» сущих самого разного вида и в самых разных идеях. Можно сказать, что Единая методология незримо накладывается на все многообразие возникающей интеллектуальной, – а вместе с ней и материальной – новизны. Так, наверное, незримо «накладывается» закон всемирного тяготения на все многообразие процессов, происходящих во Вселенной: образование и движение планет, звезд, галактик, черных дыр, взрывы сверхновых, коллапсы потухших звезд и т. д. и т. п.
По сути дела, то же самое означают фразы: «Бытие одинаково во всех своих модальностях, но последние не одинаковы»; «То, о чем говорится – вовсе не одно и то же, но Бытие – одно и то же для всего, о чем оно говорит».
А что означает: «…если Бытие не может высказываться, не происходя при этом; если Бытие – это уникальное событие, в котором все события коммуницируют друг с другом, – то единоголосие относится как к тому, что имеет место быть, так и к тому, что высказывается. Единоголосие означает, что происходящее и проговариваемое – одно и то же....». Наверное, это означает то, что «происходящее» в нашем мышлении и «проговариваемое» в нашем языке не могут быть осуществлены одно без другого. Язык фиксирует то, что происходит в мышлении. Не помысленное не может найти отклика в языке. Язык является одним из сущих, без которого невозможно само Бытие, потому что в нем запечатлевается в первую очередь вся интеллектуальная новизна во всем многообразии своих видов. Мышление новизны и ее запечатление в глобальном, а не единичном масштабе, – оно и есть «гул бытия».
Но здесь мы должны отметить и принципиальное различие наших позиций. В чем оно заключается? Делез не оговаривает тот факт, что бытие может быть соотнесено только с генерированием интеллектуальной новизны в виде идеи. Для него бытие – это мышление, «происходящее и проговариваемое». Для нас же Бытие – это продуцирование только того, что интеллектуально ново и ново, как мы уже показали, только в виде иррациональной рожденной идеи, той идеи, которая является – в развернутом нами виде – мысленной конструкцией вполне определенного комплекса между собою взаимосвязанных сущих.
Не согласны мы и с тем, что «Единоголосие Бытия содержится в языке, но происходит с вещами». Да, действительно, Бытие «содержится в языке», который фиксирует нами помысленное, но оно (Бытие) не «происходит с вещами», оно происходит с нами (см. выше наше напоминание), оперирующими (в мышлении) этими вещами. А с нами «происходит»: генерирование самих идей, наделение выявленных нами «вещей» (подручных средств) сущностными свойствами и т. д.
И последнее, в чем мы не можем согласиться так это в том, что Бытие «одно и то же .... для невозможного, возможного и реального». Бытие в своем единоголосии (то есть в своей единосущей методологии), конечно, применимо как для реального, так и для возможного, подтверждением чему служит разнообразие существующих подручных средств, в том числе и тех, которые ранее были только в возможности. Например, Циолковский – межпланетные перелеты. Что же касается невозможного, то есть принципиально неосуществимого, то бытийственная методология здесь дает «осечку». Она не дает результата, поскольку и «невозможная» функция не может быть приложена к чему-либо возможному, и возможная функция не может быть применена к «невозможному» объекту. Это, наверное, все равно (по результату) что водить мелом по доске, след от которого либо не видим, либо след видим, но аудитория незрячая. Функция – медаль оборотная: с одной стороны подручное средство должно исполнять («испускать») свою функцию, а с другой стороны, эта функция должна быть воспринята («поглощена») каким-либо другим сущим идеи-Истины. Другой пример: сколько бы мы ни «бытийствовали» по поводу перпетуум-мобиле, результат один: нет такого подручного средства, которое бы совершало работу без затраты энергии на осуществление своей функции.
6.15. События-1, -11, -111 как, соответственно: природное событие, инициирующее своим явлением возникновение «рукотворного» события, посредством которого осуществляется «производство» результирующего события. Событие у Хайдеггера
Мы уже не раз говорили о Событиях-1, -11, -111, но делали это как бы вскользь, мимоходом. Теперь же нам предстоит более детально остановиться на этом термине. Скорее всего, в отношении Бытия надо различать не одно (как, положим, у Хайдеггера), а три, разнесенных между собой по времени наступления, события. Первое из них – это медленно нарастающая в социуме – независимо от воли человека – Необходимость в возникновении какого-либо нового Продукта, будь то продукт в качестве предмета обихода, морального принципа, нового способа распространения знания и т. д. Второе из них – это событие возникновения в интеллекте человека новой идеи, той идеи, при развертывании смысла которой мы сначала получаем саму Истину, а потом уже, из нее формируем искомое сущее, посредством которого может быть исполнена деятельность по получению того Продукта, потребность в котором назрела в процессе первого события. И третье событие – это событие получения (и распространения) только что указанного Продукта как результата нашей деятельности посредством искомого сущего, используемого в качестве подручного средства, изготовленного по образцу последнего.
Итак, под термином «событие» мы будем подразумевать событие возникновения какой-либо Новизны. Именно это, по нашему мнению, достойно такого наименования, а не какой-либо заурядный или экстравагантный поступок, не вносящий какой-либо новизны, той новизны, которой ранее не наблюдалось в нашем жизнеустроении. Как видим, и событие возникновения Необходимости в новизне какого-либо вида, получаемой через определенный род нашей деятельности, и событие явления идеи в наше сознание, идеи, разряжающей возникшую напряженную ситуацию, и событие приумножения нашего мира новой Продукцией самого разного содержания являются для нас и для нашего сознания чем-то Новым и неожиданным.
Хотя первое событие, названное нами Событием-I, событие «наружное» (об этом ниже), скрытое от нас до поры до времени или нами до определенного момента просто не замечаемое, – не зависит от нас. В то время как второе событие – Событие-II – находится в полном владении нашего интеллекта, начиная с «момента» обнаружения Необходимости и осознания ее как той проблемы, которую непременным образом надо разрешить, и кончая «моментом» создания интеллектуальной формы искомого сущего и технологии его изготовления в качестве подручного средства. (Слово «момент» взято нами в кавычки только потому, что этот момент растянут во времени, но имеет достаточно четкие границы). Среди же того, что производится в процессе третьего события – События-111 – мы просто вынуждены существовать, как мы существуем среди всего того нового и старого, что мы создаем вокруг себя.
Нам теперь понятно: через посредство нашего Бытия осуществляется «замыкание» трех событий (см. далее Раздел 6.16 «Онтологический круг») в получение того Продукта, который разрешает (или ослабляет) возникшую проблемную ситуацию и на какое-то время ликвидирует (или ослабляет) напряженность (в виде Необходимости) в данной сфере действительности. Так событие изобретения телескопа Галилеем (Событие-II) стало разрешением постепенно назревавшего события (События-I) возникновения Необходимости в наблюдении околоземных объектов Солнечной системы, ранее наблюдавшихся весьма несовершенным (для данной цели) невооруженным глазом. И результатом явилось событие (Событие-111) расширения наших представлений об объектах Солнечной системы. А событие возникновения нравственных понятий в человеческом социуме (Событие-II) стало, скорее всего, разрешением постепенно назревавшего события возникновения Необходимости (Событие-I) в создании атмосферы бесконфликтных взаимоотношений в обществе на уровне «самоурегулирования» взаимосвязей между индивидами (Событие-111). И точно так же возникновение в ранней Античности Необходимости в понимании того, каким образом осуществляется возникновение всего того, что нас окружает и что нами создается (Событие-I), привело к попытке – пока что неудачной – создания онтологии (Событие-II) как науки о Бытии (то есть о возникновении новизны), должной разрешить какие-то достаточно важные проблемы нашего жизнеустроения (Событие-111).
Так вот, «замыкание» этих трех событий осуществляется по цепочке Онтологического круга, которая есть цепочка возникновения Новизны: возникновение новой Необходимости (на этапе События-I) побуждает нас к генерированию новой идеи (начало События-II); идея, как скрытый смысл, раскрывается в новую Истину; из Истины формируется новое искомое сущее (подручное средство); новое сущее есть необходимый и непосредственный участник (наряду с человеком) нового вида деятельности (конец События-11); в процессе же этой деятельности вырабатывается (создается, изготавливается) новый Продукт (Событие-111), потребность в котором каким-то незримым образом уже была заложена, то есть предугадана, в возникновении самой Необходимости, то есть в Событии-I. Онтологический круг возникновения Новизны замкнулся. Наше Бытие – совместное с Бытием социума – реализовало свой смысл, свою задачу приумножения многообразия мира. Новизна, возникшая из мало чего для нас значащих сущих (объектов, материалов), едва образовавшись, переходит из «епархии»» бытия в «епархию» существования. Так идеи образуются из «разбросанного» повсюду знания, а новые сущие – из исходных материалов: известняка (идея кусочка мела), песка и металла (идея телескопа), падающего потока воды (идея гидроэлектростанции) и т. д., а полученные из идей подручные средства и Продукты, «изготовленные» посредством последних, становятся объктами существующими и к тому же готовыми для того, чтобы образовывать новые взаимосвязи с другими объектами и организовывать новые идеи.
А теперь мы сначала более подробно остановимся на Событии-I, после чего дадим более обстоятельное описание События-II, как наиболее близкого и наиболее знакомого нашему сознанию феномена, а заодно и проведем сопоставление последнего (События-11) с тем событием, которое фигурирует в философии Хайдеггера.
Начнем с того, что Необходимость в новизне всегда нова, поскольку нет необходимости в том, что имеется, а есть она в том, чего еще нет. Но выдумать необходимость того, в чем нет нужды невозможно. Это противоречило бы самой Природе. А поскольку она, Необходимость – как и ее возникновение – это природное явление, (а не искусственное, не «рукотворное»), то она есть явление, возникающее как бы из самой себя (как рост и распускание розы из самой себя). Греки это отлично чувствовали и понимали. Потому у них к Бытию была причастна и природа (фюсис) и истина (алетейя). Но воспринять это явление, как и любое природное явление, можно только органами чувств. И только после подобного восприятия можно понять на уровне сознания, в чем именно заключена суть возникшей Необходимости как потребности в чем-либо новом. А почувствовать возникновение Необходимости в какой-либо новизне, скорее всего, можно на уровне того «неудобства», которое возникает и проявляется в процессе нашего пользования «старыми» объектами (сущими, продуктами и т. д.). Положим, пользование «старым» невооруженным («несовершенным») глазом «затребовало» Необходимость в новом приборе (телескопе), как посреднике между зрением человека и объектами, которые надо было наблюдать.
Точно так же чувствование «неудобства» пользования одной только «старой» природной средой привело к Необходимости создания укрытия от непогоды и прочих напастей. И эта Необходимость была оформлена внове возникшей идеей дома. Этой идеей было выявлено то замкнутое сооружение, которое защищает людей и от непогоды, и от зверей, и от врагов; да к тому же служит и семейным очагом, и хранилищем съестных припасов, и местом занятия ремеслом. Bот те функции, которые были взяты на себя данным искомым сущим с сущностным свойством отгороженности безопасного пространства дома от опасного природного пространства. Необходимость в сооружении подобного типа диктовалась природными условиями той среды, в которой находился человек и природой самого человека, мало приспособленного к жизни в условиях естественной среды. Именно поэтому он вынужден был создавать среду искусственную.
Так что мы видим, что возникновение Необходимости (Событие-1) в какой-либо новизне – это природное явление, явление не обусловленное волей самого человека, а вызванное сложившимися на данное время обстоятельствами в недрах социума. Если бы в данной идее дома не была заложена способность дома исполнять вышеназванные функции, то вряд ли эта идея появилась бы в уме своего изобретателя (или открывателя, «подсмотревшего» в природе животного мира идею подобного сооружения). Возникновение данной идеи было предопределено всем ходом развития данного человеческого сообщества; то есть потребность в данном сооружении на какой-то период времени назрела настолько, что не могла быть не удовлетворена как самой природой предопределенная Необходимость. И не имеет какого-либо принципиального значения то, что эта идея постепенно усовершенствовалась и развивалась во времени. Главное – она возникла в силу Необходимости сложившихся природных условий.
Теперь мы понимаем: возникновение Необходимости – это спонтанное явление, каковым является и спонтанное проникновение идеи в наше сознание, поскольку все спонтанно явленное – наподобие выражения наших чувств – есть природное. Так вот, возникновение Необходимости в новизне какого-либо вида (Событие-I), будучи «переведенной» в плоскость человеческого существования, становится потребностью. С этого момента, с момента обнаружения нами возникшей потребности, начинается наше рефлексивное мышление (рефлексия-I), как размышление о том, каким образом можно разрешить назревшую потребность.
(Заметим в скобках: одна из стоящих перед нами задач состоит в том, идти ли на поводу возникающих потребностей (потакать ли им?) или перенаправлять (сублимировать, в терминологии Фрейда) эти потребности в нечто более позитивное для сохранения и развития данного социума, а не для удовлетворения все более нарастающего потока потребностей – этого бича современной цивилизации, – потребностей, ослабляющих наше тело и дух, то есть делающих нас животными в зоопарке, которые, все имея, ничего не делают для того, чтобы бороться за свою жизнь и добывать себе пропитание).
Кстати сказать, в продолжение нашего понимания, что такое внешнее событие как возникновение Необходимости (Событие-I), приведем цитату из книги Герхарда Небеля «Событие прекрасного».
«К внешнему принадлежит то, что человек им не располагает, в то время как оно располагает человеком; возможно, это лучшее определение, которое может быть. Событие неуправляемо, перед ним ни у кого нет никаких заслуг, оно есть счастье и милость. Там, где каждый день царят опьянение и наслаждение, последние теряют событийную силу, становятся частными внутренними событиями-происшествиями. Внешнее определяет по своему собственному свободному усмотрению, против которого человек восстает, но никакой суетой или волевым решением божья милость не дается, и ни в каких подготовленных случаях красота не приходит»46.
И далее:
«То, что (человек) может предоставить внешнему, – это открытость, но и эта открытость не находится в его власти, это есть выбор внешнего. Лишь открытость наполняет сущность события, без открытости человека событие было бы лишь искушающим событием. С позиции события человек есть пустота и лишь то, что требует определения, человек изначально есть ничто и осуществляется лишь в событии». (Там же).
Как видим, только открытость внешнему позволяет человеку воспринять и понять Необходимость как событие (Событие-I).
Итак, на данный момент мы понимаем, что такое Бытие как возникновение интеллектуальной новизны и нового сущего, и понимаем, как происходит удовлетворение ранее возникшей Необходимости-потребности. А происходит оно в Событии-II, событии возникновения идеи как мысленной конструкции, из недр которой нами формируется новое искомое сущее. Но здесь у нас возникает иной вопрос: а как происходит возникновение самой Необходимости (События-I)? То есть, как она зарождается и побуждает нас признать ее как таковую, но уже в форме потребности? Из какого Ничто она возникает? И не является ли это Ничто чем-то весьма существенным? То есть вопрос стоит следующим образом: если мы знаем закономерность (методологию) возникновения интеллектуальной новизны и знаем, каким образом разрешается проблема удовлетворения любой ранее возникшей потребности, то не можем ли мы теперь узнать, есть ли какая-нибудь закономерность возникновения самой Необходимости (то есть возникновения События-I). Иначе говоря, если есть методология возникновения и разрешения События-II, то, может быть, есть и методология возникновения и разрешения События-I.
Зная это, мы могли бы перекинуть «мостик» между событием природным (Событие-I) и событием «рукотворным» (Событие-II). То есть наша задача состоит в том, чтобы найти тот «переход», который бы соединил нами творимое с предшествующим ему природно творимым. Ведь мы же прекрасно понимаем, что и мы сами и наша деятельность сотнями нитей соединены с социальной и природной деятельностью. Если бы мы такую закономерность – закономерность возникновения События-I – обнаружили, то хотелось бы знать, в чем она заключается, как проявляет себя и как осуществляется переход от События-I к Событию-II. Попытаемся поискать ее в том, о чем у нас уже шла речь ранее, а именно, в Разделе 6.12. под названием «К вопросу о единстве методологии возникновения как «рукотворного», так и природного сущего». Поэтому было бы не лишним освежить в памяти то, что нами было сказано в этом разделе.
А в этом разделе мы уже дали следующее определение жизни: ткань жизни ткется утоком внове образуемого сущего по основе существующих Закономерностей, перемежающихся со спонтанно возникающими Случайностями. И отметили при этом, что эти Закономерности, переплетаясь со Случайностями, создают необходимость возникновения и нового сущего и того Продукта, который образуется при посредничестве этого сущего (то есть образуется уже в процессе События-111). Так, может быть, возникновение самой Необходимости является тем природой обусловленным искомым сущим, посредством которого запускается в действие механизм поиска и разрешения ситуации, назревшей в данной сфере нашей действительности? Но если есть Необходимость (как искомое сущее), то должна же быть и та идея, из которой самой Природой это искомое сущее формируется и проявляет себя.
В таком случае, не являются ли Закономерности, перемежающиеся со Случайностями, одними из тех сущих, берущихся в природную идею в своем «готовом» исходном виде. (Как, положим, в идею кусочка мела берутся в готовом виде и зрение человека, и письменность, и доска, и тряпка). Как видим, переходным звеном («мостиком») между возникновением природной идеи (Событие-I) и возникновением «рукотворной» идеи (Событие-II) является природой обусловленная Необходимость в новизне, постепенно трансформируемая – уже в сфере человеческой деятельности – в потребность. И эта потребность, сначала чувствуемая, а затем и понимаемая, запускает в действие механизм рефлексии-I и последующего поиска того решения (идеи), которое разрядит обстановку в данном регионе действительности. И это решение, конечно же, может быть найдено только в процессе нашего Бытия, то есть нахождения того нового пути, который заложен в нами генерируемой и нами реализуемой идее. Так природно-необходимое, как правило, медленно назревающее Событие-I приводит к внезапному «рукотворно»-потребному бытийственному Событию-II явления идеи как интеллектуальной новизны. Вот и получается что через «мостик» «Необходимость-потребность» Бытие Природы, как возникновение новой Необходимости, соединяется с нашим Бытием, как возникновением новой идеи и нового сущего, потребность в котором едва проглядывалась нами в Событии-I.
А теперь, коль скоро мы уже дали представление о том, что такое Событие-I, дадим более подробное – чем мы это делали ранее – описание События-II, то есть описание первых мгновений прихода в наше сознание, положим, инсайтной идеи, (Кстати сказать, заметим в скобках: инсайтный способ возникновения идеи является не единственным. Как мы уже отмечали ранее, согласно таким авторитетам как Ницше и Хайдеггер, идеи могут приходить к нам и на «голубиных лапках», то есть незаметно даже для нас самих).
