Ирина Коняхина
Ген хранитель
Глава 10
2010 год. Санкт‑Петербург. Кладбище
Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликат, как домик убранный,
где они жили немного лет…» (А. Вознесенский)
Утром Света Куликова проснулась и даже выспалась, а Игорь все еще спал. Она не стала его будить. Окинула взглядом цветы в ведрах. Надо будет взять один букетик – отвезти папе. Не тратить же деньги, чтобы покупать еще цветы, дополнительно для кладбища. Сварила себе кофе, как она любила, без молока и без сахара, выкурила сигарету. Оделась во что‑то первое, попавшееся под руку, ресницы и губы решила не красить. Тихонько собралась, села в машину и поехала на Северное кладбище.
У железнодорожного переезда в Парголово ей пришлось резко затормозить перед опускающимся шлагбаумом. Хорошо, что вовремя среагировала на семафор, и тот, кто был сзади, не въехал ей в бампер. Посмотрела в зеркало заднего вида – кому она там создала аварийную ситуацию. В шикарном белом Ауди, стоящим сразу за её новенькой Маздой, увидела, как ей показалось, не кого‑нибудь, а самого Валеру Масленко.
«Ну вот, – подумала Света, – всегда так! Стоило из дома не накрашенной выехать, да еще с отекшим и опухшим после юбилея лицом, как встретила знакомого мужчину из своей юности. Идиотка! Почему именно так всегда и бывает! Разве можно пятидесятилетней женщине выходить на улицу не при полном параде! А может, это и не он?»
При более внимательном рассмотрении мужчина за рулем сзади стоящей машины был, пожалуй, не Валера. Похож очень, но не он. Хотя бы потому, что тому, сзади, не больше тридцати лет. А Масленко – её ровесник. Может, это его сын? Тогда не страшно. Молодой человек не обратит никакого внимания на пятидесятилетнюю Свету. И никому не расскажет про её провальный во всех отношениях вид.
Переезд открыли, и метров через триста Ауди лихо обошла Мазду. Куликова прибавила газу. На площади перед кладбищем Мазда и Ауди припарковались почти одновременно. Из Ауди вышли два мужчины – похожий на Масленко молодой человек и кто‑то постарше, совершенно ни на кого не похожий. Света аккуратно за ними подглядывала, оставаясь в машине. Молодой мужчина купил цветы, старший стоял в сторонке и курил. Света в этот момент вспомнила, что у неё дома в разных вазах, банках и ведрах стоит чуть ли не центнер цветов после юбилея, а она так и не взяла с собой никакого даже маленького букетика. Забыла, стареет… Здравствуй, склероз! Через несколько минут Света вышла из Мазды и вынуждена была потратиться на десяток белых хризантем. Пошла по знакомой дорожке к папиной аллее. В какой‑то момент мужчины из Ауди опять её обогнали. Она шла за ними. Хотя бы потому, что они шли в том же направлении, что было нужно и ей. Отстала и свернула на папину аллею номер три. Мужчины прошли немного вперед и свернули через два поворота. В этой части кладбища особо нет деревьев и высоких кустов, обзор был хороший. Света увидела, как мужчины остановились у какой‑то могилы с крестом и стали что‑то обсуждать.
«Я к папе пришла, какое мне дело до незнакомых мужиков!» – Света попыталась переключить свое внимание и выбрать место у надгробья, чтобы положить купленные цветы. Сделать это оказалось не так‑то – все вокруг заросло бурьяном.
Надо же! Вот точно – склероз! Она забыла взять из машины рабочие перчатки. Пришлось голыми руками, без оглядки на сделанный три дня назад дорогой маникюр, ломая ногти, выдергивать из засохшей от зноя земли пожухлые цветы‑самосевки, мягкий хвощ и длинную ярко‑зеленую осоку. Даже немного устала. Села передохнуть на соседскую скамеечку, притулившуюся слева от гранитной плиты, и стала мысленно разговаривать с папой.
Очень быстро Светлана поймала себя на том, что все равно поглядывает в сторону незнакомцев. Даже надела очки, чтобы лучше все разглядеть. Тот, что постарше, достал рулетку и начал измерять пространство вокруг могилы. Наверное, скульптор, будет памятник ваять. А молодой мужчина положил цветы к кресту и тихо стоял. Они пробыли на кладбище не более пятнадцати минут и собрались уходить.
Света пристально посмотрела на молодого мужчину, когда тот поравнялся с третьей аллеей. «Вылитый Валера, когда мы с ним расстались!» – теперь она в этом окончательно убедилась. Женщина выждала для приличия несколько минут, и, когда силуэты мужчин совсем исчезли из её поля зрения, пошла на то место, где они стояли.
На относительно свежей могиле стоял наспех сооруженный крест с надписью «Валерий Викторович Масленко». Дата рождения, которую она, разумеется, хорошо помнила, и дата смерти – чуть больше месяца назад. Ничего себе! Для неё это был шок! Первым желанием стало бежать и догнать мужчин. Узнать, что случилось с Валерой. Но ноги у Светы были как ватные. И не было никаких сил, чтобы двигаться. Она должна была с кем‑то поделиться этим потрясающим открытием – её Валеры больше нет, поэтому повернулась в сторону могилы отца и тихонько сказала: «Папа! Он умер! Его больше нет!».
Как это случилось? Почему? Он двадцать семь лет назад ушел из её жизни. А теперь ушел и из своей. Его больше нет. Нет для любящих, нет для любимых, нет ни для кого.
Света вернулась к могиле отца, постояла там еще несколько минут, думая исключительно о Валере. А потом поспешила к своей машине. Ауди к тому времени с парковки уже уехала.
Света никак не могла успокоиться, ей непременно хотелось знать, что и как случилось с Масленко. Прошлое её давно отпустило, оставив маленькую ниточку теперь уже только добрых воспоминаний. Она никак не могла удержать в себе шокирующую новость, что Валера лежит на кладбище. Но не делиться же этим событием и своими эмоциями с мужем. При всей доверительности их отношений, он вряд ли бы оценил глубокую грусть и Светланино эмоциональное перевозбуждение.
Тем же вечером Света позвонила однокурснице Ольге, которая работала в Агентстве журналистских расследований, и вдобавок была редактором портала криминальных новостей.
– Оль, привет! Удобно разговаривать? Ты представляешь, я была сегодня на кладбище и увидела могилу Масленко! – без предисловий начала Светлана.
– Ой, привет, дорогая! Сто лет тебя не видела и не слышала! Ты куда вообще пропала? – затараторила Ольга в свойственной ей манере быстро говорить, и не дожидаясь ответов на поставленные вопросы, продолжила. – Еще бы я не знала про Масленко! Ты, мать, даешь! Это потрясающе, что ты ничего не знала! Ты хоть иногда телевизор включаешь? Месяц назад все каналы телевидения и все газеты шумели. Что только тогда не писали. У нас на портале тоже огромный материал был. Могу ссылку скинуть, если найду. Там какая‑то очень темная история. Формально – инфаркт. Но завели уголовное дело по факту доведения до самоубийства. Его последняя жена под подпиской о невыезде. Следствие не исключает и убийство. Знаешь, как обычно – большие деньги, большие драмы. На самом деле, жалко Валерку. Все жизнь делал карьеру, деньжищи огребал ой‑ой‑ой какие, и вот на тебе – такой финал… Хотя, конечно, все там будем. Мы с некоторыми ребятами из нашей группы по этому поводу созванивались, думали даже на похороны поехать. А потом решили: куда уж нам таких богачей хоронить. Он ведь ни с кем из наших последние двадцать пять лет не общался. Не собрались. Я ведь хотела и тебе позвонить, но была уверена, что ты и сама знаешь.
– А я вот не знала. И честно тебе скажу, когда увидела его могилу, была в шоке… Не думала, что встречу его на кладбище! И даже не его самого.
– Ну да, у вас в студенческие годы роман был…
– Не только в студенческие. Мы с ним вместе распределились в многотиражку и после этого еще почти год вместе жили. В коммуналке на улице Газа. Любовь у нас была. Да такая, что я потом несколько лет в себя прийти не могла.
– Да. Помню, как же… А потом он женился на Верке, на два курса младше нас, дочке главного редактора литературного журнала. Сейчас даже не скажу, как этот журнал назывался. У Валеры и Верки два сына родились.
– Я одного из них видела сегодня на кладбище. Безумно на Валерку похож!
– Это, наверное, его старший, Виктор. Второй то у них родился с синдромом Дауна. Не уверена, выжил ли. Валерка тогда семью бросил и нашел себе очередную любовь. А Верка волохола на себе двух мальчишек. Не знаю, платил Масленко ей алименты или нет. Слава богу, Веркин отец всегда был при деньгах, финансово они ни в чем не нуждались. Да Верка и сама железная. Я слышала, что она в конце девяностых уехала в Италию. У нее там даже какой‑то свой бизнес.
– Да уж… Что тут скажешь! Я немного следила за его судьбой, но не так глубоко и без таких подробностей и деталей.
– Я, кстати, и последнюю Валеркину жену видела. У меня даже где‑то есть ее телефон. Точно! Мы с ней на благотворительном балу пересекались. Такая фифа, топ‑модель, лет тридцать, не больше. Рост под метр восемьдесят, ноги от ушей, силикон повсеместно. Золотой стандарт жены миллионера! Я подошла к ней из‑за фамилии на бейдже – Аглая Масленко. Спрашиваю, вы, случайно, не дочка банкира Валерия Масленко? Она ответила, что жена. Вот, подумала, седина ему в голову, а бес в ребро! Пролепетала ей что‑то вроде того, что мы с Масленко однокурсники, привет ему передала. Она мне тогда номер Валеркиного телефона записала, а заодно и своего. Чуть больше года назад это было. Аглая, судя по всему, его последняя жена.
– Слушай, Оль, а ты мне можешь дать телефончик этой Аглаи? Очень хочется узнать, что же там случилось с Валерой.
– Да без проблем. Сейчас найду… Записывай!
Ольга продиктовала номер телефона Аглаи и предостерегла:
– Света, только ты имей ввиду, там какая‑то очень мутная история… Может, ты не ввязывайся. Тебе это надо?
– Пока надо, мне интересно, это правда, а там посмотрим!
– Ну, ты даешь! Если вдруг что интересного накопаешь, могу материал у тебя взять на мой портал. За хорошую статью мы хорошо заплатим. За нами не заржавеет.
–Я подумаю. Спасибо тебе! Пока!
Положив трубку, Светлана принялась обдумывать план общения с Аглаей. Ольга, возможно, сама того не желая, подсказала подруге замечательную идею назваться журналисткой ее портала. А почему бы и нет.
На следующий день Светлана Куликова позвонила по номеру, выведанному у сокурсницы Ольги.
– Алло! Слушаю вас! – отозвался после продолжительного веселенького рингтона глубоко прокуренный голос, по которому сложно было определить его половозрастную принадлежность.
– Аглая? – как можно более дружелюбно начала Света.
– Да! А вы кто?
– Меня зовут Светлана Куликова. Мы когда‑то учились вместе с вашим мужем в университете, а сейчас я бы хотела сделать про него материал для портала «Фонтанка».
– Слушайте, если честно, меня журналисты уже задолбали! Приходят, б***, а потом пишут всякую х***… Меня после этих вонючих статеек сделали чуть ли не главной подозреваемой.
– Аглая, милая! – спокойно продолжала Светлана. – Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Вы простите, пожалуйста, мою настойчивость, но мне очень хочется узнать, что случилось с Валерой. Помогите мне. Я обязательно покажу вам материал перед публикацией.
– Все так говорят. Хоть бы одна сука прислала посмотреть. Простите, сорвалось!
– Я обязательно пришлю! Честное слово! И если вам хоть что‑то не понравится в статье, торжественно обещаю её вообще не публиковать! Очень прошу вас о встрече!
– Не сегодня. Я хреново себя чувствую. Приезжайте завтра!
– Отлично! Пусть завтра! Записываю адрес.
Аглая продиктовала адрес элитного коттеджного поселка на Мурманском шоссе. Светлана принялась обдумывать план интервью.
Навигатор, совсем недавно установленный в Мазде, блестяще справился с задачей и всего за час привел Светлану Куликову к загородному дому Масленко. Снаружи участок и дом производили впечатление основательности и успешности хозяев. Ворота открыл не слишком трезвый молодой человек, невразумительно представившийся Мишей, он то и провел гостью в дом, в гостиную.
В просторной гостиной было тяжело накурено, парил устоявшийся запах алкоголя. Повсюду стояли разномастные бокалы и валялись пустые бутылки. На тарелках, громоздившихся на столе, пованивали засохшие остатки еды и сидела пара мух. Далеко несвежее постельное белье комом лежало на велюровом белом диване с позолоченными ножками. Большой бежевый ковер на полу был весь затоптан и в пятнах. Вместе с тем нельзя было не обнаружить и устойчивых признаков былой роскоши этого помещения. Например, камин с чугунной решеткой или хрустальная трехъярусная люстра на потолке. По всей комнате на стенах в дорогих рамах были развешены портреты одной и той же красавицы. Позы героини на картинах, ненавязчивые фоны и реквизит соответствовали традициям обложек модных глянцевых журналов. Очевидно, когда‑то это была респектабельная гостиная. Сейчас же все напоминало лагерь хронических алкоголиков, случайно забредших в богатый пустующий дом. В девице, одетой в дорогое дизайнерское платье, но при этом с опухшим лицом и сигаретой в зубах, Светлана без труда узнала главную героиню развешенных по стенам картин.
– Аглая? Добрый день! Я Светлана, – не дожидаясь особого приглашения, гостья прошла и присела на пуфик рядом с диваном и кофейным столиком.
– Я поняла. Вы же вчера звонили. Хотите виски?
– Нет. Спасибо. Я за рулем! Примите мои соболезнования…
– Надо помянуть, – молодая женщина нетвердой походкой, направилась к камину, но после непродолжительных поисков по комнате, так из напитков ничего и не нашла.
– Мишка! Принеси барышням выпить! Может, в спальне что осталось?
– Ща‑а‑с! – Мишка метнулся за дверь и через пару минут принес и поставил на кофейный столик полбутылки коньяка, два относительно чистых бокала и пару яблок.
– Спрашивайте! – Аглая отхлебнула немного коньяка, отставила бокал на столик и приняла царственную позу, расправив плечи и выпрямив спину, повернувшись к гостье на три четверти и закинув ногу на ногу, демонстрируя роскошные кремовые лодочки на высоченной шпильке и кружевную резинку, завершающую на бедре капроновый чулок. Видимо, у нее сработал какой‑то инстинкт. Привычка всегда быть на высоте!
Такие туфли и чулки, были совершенно неуместны в домашней обстановке, да еще и жарким летом. Но это – всего лишь на взгляд пятидесятилетней Куликовой, исключительно в её мировосприятии. Сама‑то она была в темной шелковой блузке с коротким рукавом, джинсах и босоножках с закрытыми носами, деликатно скрывающими отсутствие педикюра.
Светлана предполагала, что разговор с Аглаей затянется надолго, и решила выпить глоток алкоголя. Пока они будут разговаривать – все выветрится. Потянулась к столику за свободным бокалом. Миша‑охранник в минуту подскочил и налили коньяк. Света пригубила. Захотела выкурить сигарету, но вспомнила, что у нее, как назло, с собой дешевый «L&M», постеснялась его достать из сумки, и потянулась за хозяйским «Парламентом».
– Ты, Миш, иди! Нам поговорить надо, – распорядилась молодая вдова.
Охранник неохотно поплелся к выходу.
Дождавшись, когда Миша скроется за дверью, Света тихонько спросила:
– Как это все случилось?
– Как‑как! Я была на фитнесе, в городе. Тренировка закончилась поздно. Осталась ночевать в городской квартире. Я часто там ночую. Тем более с утра надо было еще сделать маникюр. Я шеллак всегда только у одной маникюрши делаю, он тогда месяц держится. Сюда вернулась к обеду. Валера обычно в это время на работе. Подъезжая, сквозь забор я заметила перед домом машину мужа. Мишка, его охранник, встретил меня заспанным, вышел из своей будки при въезде, открыл мне ворота и сказал, что вчера вечером хозяин изрядно квасил и велел его не беспокоить. А утром не будить. В банк они не собирались. Валера планировал слетать на полдня в Москву. До регистрации на рейс оставалась пара часов, и, если бы я не приехала, Мишка все равно пошел бы будить хозяина. Еды в доме нет, мы как раз недавно выгнали и горничную, и повара. Убирать дом приходила раз в неделю домработница соседей. А обедали мы в ресторанах, где придется. Я пошла в спальню, постель была не разобрана. В гостиной Валеры тоже не было. Я забеспокоилась, почувствовала, что‑то случилось. Нашла Валеру в кабинете. Он сидел за столом. Уже мертвый. Подходить к нему не стала, просто заорала. Мишка прибежал на мой крик и вызвал полицию и скорую. На письменном столе стояла пустая бутылка из‑под виски. Он вообще‑то не пил. Ну, очень редко. Валере в прошлом году делали в Германии операцию на сердце. Все сделали качественно, никаких осложнений. Он регулярно принимал какие‑то таблетки для укрепления сосудов, но я никогда не интересовалась, какие именно. Пустые упаковки из‑под таблеток следователи нашли в его тумбочке. А позже при вскрытии обнаружилась передозировка сердечных лекарств.
– Из‑за этого и пошли слухи о самоубийстве? Была какая‑то записка? Поводы?
– Официальная причина смерти – инфаркт. Но он взрослый человек и прекрасно знал, что никакие лекарства нельзя запивать алкоголем. И принял он лекарств гораздо больше своей ежедневной нормы. И алкоголя тоже… И это при том, что пил он исключительно редко и по чуть‑чуть.
– А вы тут причем? Почему вы оказались под подозрением?
– Это дознаватель – из полиции, козел! Стал расспрашивать меня, как обстояли дела с бизнесом моего мужа. Два года назад, когда мы поженились, Валерин банк входил в десятку крупнейших в городе. Потом кризис. Они навыдавали там кредитов всяких. И сами набрали где‑то – перекредитовались! Ну, это… Масленко брал в долг в других банках, чтобы справиться с невозвратами от своих должников. Несколько миллиардов рублей. В итоге оказался в полной жопе. Всем должен. Маячила так называемая «санация» банка и внешнее управление. Начал продавать недвижимость, которая у него была. Тоже неудачно. За все предлагали копейки. Да и самая крупная сделка зависла. Все один к одному. Тахикардия, микроинфаркт. Дорогущее лечение в Германии.
–Да, уж! Вам пришлось несладко… Молодая, эффектная… Что там говорить – просто красавица! Выходила замуж за банкира, готовилась к радостной и счастливой жизни, а тут так все обернулось, такие трудности, – Светлана не смогла удержаться от неуместной иронии.
Но, похоже, Аглая не обратила внимание на ехидство гостьи и с энтузиазмом продолжила скорее хвастаться, чем жаловаться:
– Несмотря на трудные времена, меня он ничем не грузил и ни в чем мне не отказывал. Он вообще ничего не рассказывал мне о делах. В лучшем случае отвечал, если я приставала с расспросами, почему он такой смурной: «Ничего! Все в порядке! У меня тут небольшая сумма подвисла, но я разрулю. Не первый раз!.. И не последний…»
Аглая ножом аккуратно разрезала яблоко пополам, выковыряла из него сердцевину над пепельницей, и протянула половину Свете:
– Вот! Очень вкусные яблоки! Уже заканчиваются… Мы с Валерой могли на выходные полететь в Италию и накупить всякой одежды. Соболиная шуба? Полтора ляма15?Да нет проблем! И на себе Валера тоже не экономил, одевались мы исключительно в дизайнерских бутиках после недель высокой моды. Он был любитель всего самого лучшего. Есть даже такое слово, сейчас вспомню – пер…, префект… Перфекционист! Вот‑вот. Это про него. Про автомобили, костюмы и галстуки я вообще не говорю, про носки и белье тоже. У него футляр для зубочистки должен был быть статусом не ниже, чем от Диор. Уж, насколько я избалованная привереда, за Валерой мне было трудно угнаться. Но я старалась! В Доминикану – пожалуйста! На Майорку или в Париж? Могли забить на все дела, заказать тур прямо из ресторана, где ужинали. И уже через час‑другой сидеть в самолете. Я давно мечтала поколесить по Штатам. Оттягивались на 5‑й Авеню в Нью‑Йорке. Излазили Гранд Каньон, были у индейцев‑майя. В Лас‑Вегасе устроили повторную регистрацию нашего брака. Потом Бали, Сингапур, Мальдивы. И это за неполные два года. А для чего еще людям деньги, если не на одежду, развлечения и на путешествия?
– Простите, если мой вопрос покажется вам бестактным. Вы планировали завести детей?
– Я очень даже планировала! У Масленко есть два сына от первого брака. С младшим случилась какая‑то генетическая беда. Валера, может, боялся повторения этого кошмара. А я очень хотела малыша. Мне уже тридцать. Пора‑пора! Он ни в какую – просил подождать. Я ему говорю, ну, что ты боишься – тебе скоро полтинник, в этом возрасте самое время становиться отцом. Мужики в шестьдесят и старше детей заводят, и дети умные и здоровые получаются, а тут всего лишь полтинник. И сейчас такая медицина, особенно в Израиле и в Германии, от всего подстрахуют! Валера все переводил в шутку, стращал меня, что я растолстею, и не буду такой секси. Так или иначе, детей он ни в какую не хотел. Обещал – разберется со своим сердцем, вылечится полностью, отдаст долги, тогда и будем рожать. Время тянул. Может, чувствовал, что ему мало времени на жизнь осталось… На аборт меня отправил, гад! Полгода назад это было. Потом задабривал – купил мне серьги с огромными бриллиантами. Может, это было за аборт. А может, пока я не готова была после операции исполнять супружеские обязанности, шлюху себе какую‑нибудь завел. Да и, наверняка, завел! Только мне пофиг было на эти его заморочки. Я его очень любила. Он был потрясающим мужчиной… Вы понимаете? Очень! Это все вранье, что у бизнесменов и особенно банкиров нет сил на женщин. У Масленко очень даже все было. Он рядом со мной вел себя как мальчишка. Без всяких там новомодных усилительных средств. И на любовь на стороне, к сожалению, у него тоже сил хватало. Никаких проблем интимного характера. Ни‑ког‑да!
– Возможно, он все‑таки глубоко переживал, что у него неприятности в бизнесе и сердце больное? – Света попыталась перевести разговор с Аглаей от деликатных тем на более простые.
– Я вас умоляю! В большом бизнесе всегда у всех неприятности, и всегда сердце больное! У меня и у отца все это было. Сколько раз приходилось выбираться из кредитов и долгов. Кто не рискует, тот не выплывает. Да, был ужас. Но не ужас‑ужас‑ужас! Можно было справиться. Все бы рассосалось, если бы Масленко остался жив. Я уверена!
– Он что, струсил?
– Не знаю. Нет! Да не замечала я у него особо упаднического настроения и какой‑то безысходности. Нет! Все было как обычно. Он в тот день собирался лететь в Москву и заказал билеты для себя и охранника. И уж тем более, я ничем его не доводила, истерик не закатывала и ничего сверхъестественного от него не требовала. А вот дознаватель,‑козел, другого слова ему не подберу, в этом усомнился. И подвел все это дело под самоубийство. Я, якобы, своими чрезмерными желаниями и требованиями склонила мужа к роковому шагу. В полиции с их мозгами они первым делом всегда подозревают супругу. Понятно, что эту чушь, кроме дознавателя и журналюг, никто всерьез не воспринял. Дело возбуждать не стали. И подписку о невыезде с меня уже сняли. Поеду куда‑нибудь, хоть на Гоа. Мне совершенно необходимо отдохнуть и расслабиться.
– Значит, вы считаете, что это просто инфаркт. Остановка сердца из‑за сочетания алкоголя и лекарств?
Аглая допила уже второй бокал коньяка и пыталась налить себе третий, вытрясывая последние капли из бутылки. Прежде, чем сделать очередной глоток, шепотом сказала:
– Я думаю, это убийство! Мне даже кажется, что это организовала Верка, его первая жена. От зависти и злости. Но я ничего доказать не смогу и не буду. Что от этого изменится? Валеру не вернешь.
– Но после его первого брака столько лет прошло. Зачем? Он, наверняка, ей финансово помогал.
– Помогал! Она с него все время деньги тянула. Валера оплачивал учебу старшего, Виктора, в Лондоне. А тут дети выросли, образование получили. И не с чего им было больше платить: и по ситуации, и по совести. Вот она, наверное, и решила все разом заграбастать. Под сыночка своего Виктора. Он, видите ли, в Англии на банкира выучился.
– Валера оставил завещание?
– Нет! Я же вам пытаюсь вдолбить, что он не собирался умирать.
– И что теперь?
– Формально я, как жена, имею право на три четверти всего имущества. Родители у Валеры давно умерли, поэтому четверть – Веркиным сыновьям. Впрочем, там младший сын – инвалид, и могут посчитать все по‑другому. Наследства осталось ждать пять месяцев, месяц уже прошел. На сегодняшний день все имущество заложено‑перезаложено, и куча долгов. Поэтому мне с этим разобраться не под силу, и я откажусь от наследства в пользу Виктора Масленко. Себе оставлю только дом на Кипре. Пусть подавятся сами той кашей, что они заварили. А я сначала на Гоа, а потом, как приду немножко в себя от этого кошмара, к родителям в Москву вернусь или на Кипре буду жить. Пока не знаю… И гори оно все синим пламенем… Опять придется искать, за кого замуж выходить!
– А вы встречались когда‑нибудь с Верой?
– Нет. Никогда. Знаю, что она живет в Болонье.
– У вас, случайно, нет ее адреса, телефона, электронной почты?
– У Валеры в айпаде есть. Сейчас пойду посмотрю.
Аглая ушла и вернулась с планшетом. Хорошо, что она знала необходимые пароли и не первый раз залезала в компьютер мужа. Женщины просмотрели в нем сотни контактов в электронном почтовом ящике, и с трудом, но все‑таки нашли адрес Веры Масленко.
Света уже практически приняла решение, что отыщет Веру, а потому попрощалась с Аглаей и уехала.
По дороге Светлана обдумывала, как и что напишет первой жене Масленко. И не исключила, что встретиться с ней в Петербурге или, если подвернется подходящий случай, то в Болонье.
По дороге домой Куликову одолевали мысли, что она влезла в чужую жизнь, которая могла бы, при определенных обстоятельствах в прошлом, оказаться её собственной. Нет! Она сама себе противоречит – не могла! Чтобы и как не рассказывала ей Аглая, Света все отчетливее понимала – судьба отвела от неё огромное количество трагедий, а её не самая простая и не слишком обеспеченная жизнь вполне ей по нраву. В этой жизни у неё есть настоящий друг – Игорь Куликов. Муж не раз доказывал свою преданность и в радости, и в печали. И благодаря Игорю Куликову, у нее есть самый дорогой и любимый на свете сын Андрей.
