Ирина Коняхина
Ген хранитель
Глава 4
2025 год. Пенсильвания. Теория относительности
«Ты стоишь на куске камня с раскаленным центром, который летит с бешеной скоростью в неизведанное пространство бесконечно расширяющейся Вселенной. Как при этом ты можешь чего‑то бояться?» (из сети)
Ро ехал в своей инвалидной коляске‑капсуле по дорожке медицинского центра в Пенсильвании, был солнечный апрельский день. В воздухе стоял дурманящий запах прелой сосны, которую подсыпали к подножию деревьев в качестве удобрения. Заливисто щебетали птицы, и бутоны кустарников и цветов только‑только раскрылись.
На скамейке сидела необыкновенно красивая и бледная девочка. У этой скамейки и рядом с этой красавицей невозможно было не остановиться.
– Hallo! I`m Ro6! – даже такие простые слова очень тяжело давались мальчику, все его тело потрясывалось, подросток всего несколько месяцев назад научился с горем пополам ворочать языком и поэтому говорил как робот:
– Who are you?7
– Я уже никто! Представляешь, уже никто и ничто! – по‑английски с грустью ответила девочка, не поднимая глаз, как будто разговаривала не с Ро, а сама с собою, – Мне даже операцию делать не стали! Моя мама до сих пор уговаривает врачей попытаться. Не берутся! Говорят, поздно! Везет тебе! Ты хоть и инвалид, но будешь жить! А я скоро умру!
– По‑че‑му? – только и смог выговорить Ро.
– У меня опухоль в голове. Я боюсь! Я очень боюсь. Потому что я умру!
Как же мальчик хотел её утешить и рассказать, что у него тоже был несколько тромбов в сосудах головного мозга, что ему сделали семь нейрохирургических операций и поставили магнитный шунт. А когда у него перестали развиваться тазобедренные суставы, их заменили на импланты. И в желудке у него пластиковая трубочка. И что каждые пять лет ее надо доставать и менять на новую. Рассказать, что он до сих пор совсем не может управлять своими ногами, и руки, тоже не всегда слушаются его… Ах, если бы он мог быть уверенным в своих руках, он бы подъехал поближе к девочке, и обнял, и утешил её. Если бы он мог как следует говорить, он бы сейчас ей сказал волшебную фразу. Этими словами частенько приободрял его лечащий врач‑невропатолог: «Твой мозг – фантастический по своей сложности биологический суперкомпьютер. Твое тело состоит из веществ, которые были рождены в ядрах умирающих звезд. Ты стоишь на куске камня с раскаленным центром, который летит с бешеной скоростью в неизведанное пространство бесконечно расширяющейся Вселенной. Как при этом ты можешь чего‑то бояться?»
Вместо всего этого Ро, с трудом проговаривая слова, сказал:
– Нет! Сейчас лечат все! Это же просто опухоль! Проси операцию! Жи‑ть!
– Мне уже поздно! Я ведь каждый год делала скрининг. Почему они пропустили, и все разрослось? Так обидно! Я никогда не стану взрослой, не буду невестой и не выйду замуж, и у меня не будет детей, и ничего не останется после меня…
– Я то‑же. Ни‑че‑го… Не оста‑нет‑ся…
– Ну, у тебя есть шанс. Наука не стоит на месте. Что‑нибудь придумают и изобретут. Ведь главное – жить! Да, я догадываюсь, как тяжело быть инвалидом! У тебя есть друзья? Тебя кто‑нибудь любит?
Мальчик призадумался. Он не знал, что ей ответить. Ро часто страдал от физической боли. Его жизненный путь до четырнадцати лет – чередование реанимаций и реабилитаций. Но его любили родители, бабушки и дедушки. За него боролись с исступлением и до самозабвения. Он не мог этого не замечать. Да, друзей у него, пожалуй, не было. Он ни с кем не играл во дворе и ни разу не ходил в школу – был на домашнем обучении. Но в школу сейчас не ходят и многие здоровые дети – учатся по видеосвязи. Здесь, в реабилитационном центре, он пару дней назад познакомился с мальчиком из России, из Санкт‑Петербурга, и с поляком. Это были, пожалуй, его первые друзья в жизни. У Ро всегда были няня и гувернантка. На улице все ему помогали и сочувствовали. Он редко оставался один. Только ночью. Он все это сразу вспомнил, но он не мог говорить длинных фраз, язык не слишком хорошо его слушался, поэтому вслух просто сказал:
– Да!
– Значит, у тебя есть какая‑то важная миссия в этом мире! А у меня нет. Мой максимум – доказать науке, что моя опухоль не операбельна! И может быть, помочь диагностике для следующих заболевших. А ты еще помучаешься, Ро! Меня никто не любит! Мне иногда кажется, что даже мама меня больше не любит! Мама мечтала, что я буду красивой и успешной девочкой. Она будет наряжать меня в самую модную одежду, и я стану фотомоделью. Мама не жалела денег на мое образование, на мои невероятно эффектные наряды. Между прочим, у меня с пяти лет были личный стилист и парикмахер. Она всегда считала, что, если вложить в ребенка кучу денег, то он станет счастливым. И сейчас она готова заплатить любую сумму, чтобы оставить меня здесь в самых комфортных условиях и уехать домой. Чтобы не видеть, как я умираю.
– Я луб‑лу…тебя! – кое‑как, вывернув язык, произнес мальчик.
– Ты даже не знаешь, как меня зовут! А меня зовут Маргарита… И имя то мое выговорить не сумеешь! – жестоко усмехнулась юная красавица.
– Маргарита! – уверенно, и неожиданно даже для себя, провозгласил Ро.
Девочка встала со скамейки подошла поближе к коляске Ро, посмотрела ему прямо в глаза, обняла и пообещала:
– Я тебя тоже люблю! Если есть какая‑то потусторонняя жизнь, мы с тобой там обязательно встретимся. Мы будем ангелами! Ты будешь красивым и здоровым, не только ходить и бегать, но и летать. Я тоже буду летать. На мне будет красивое белое платье из нежного струящегося шелка, разные украшения… И там я выйду за тебя замуж. Мы будем жить вечно и счастливо! Там…
– Здесь! Там ничего не будет!
– Откуда ты знаешь?
– Знаю! Мал..ка..ли‑да! – второй раз так лихо произнести имя новой подруги у него не получилось.
– Я не Малкалида, а Маргарита! – засмеялась девочка. – Ну, хорошо! Тогда по‑другому. Я постараюсь немного еще пожить. Ты станешь врачом и сделаешь мне операцию. И я выйду за тебя замуж! Да?
– Да! – пообещал мальчик.
Ро почувствовал легкое головокружение и забеспокоился, что сейчас от волнения у него могут начаться судороги. Он поспешил попрощаться с Маргаритой:
– Зав‑тра при‑ду! Сю‑да! Да?
– Завтра в три часа тебя здесь буду ждать! Если доживу до завтра. Мне сказали, что это может случится в любой момент. Мозг просто отключиться и все.
На следующий день Ро прикатил на своей автоматической коляске‑капсуле к лавке, где расстался с Маргаритой, за несколько минут до назначенного времени. Девочка не пришла. Ро корил себя за то, что не догадался спросить у нее номер социальной карты, сейчас бы они могли продолжить общение виртуально. Слезы стояли у него в глазах, он беспокоился, что сам не сможет их вытереть, кто‑нибудь увидит, и будет стыдно, что он такой беспомощный.
Уже часов в пять, когда надо было ехать на реабилитационные процедуры, за ним пришла няня.
– Ро! Да что же это такое! Разве можно меня так пугать! Я ищу тебя повсюду! Почему ты не реагируешь на мои месседжи? Зачем ты отключил определитель геолокации?
Мальчик сделал легкое движение головой назад, чтобы поправить чип, и тут же услышал целый рой пропущенных голосовых сообщений.
Няня развернула Ро от скамейки и, переключив коляску на ручное управление, покатила в сторону физиотерапевтического корпуса. Убежать от нее, чтобы попробовать поискать Маргариту на территории клиники, мальчик не мог, а потому даже и не пытался.
Вечером, уже лежа в кровати, он долго искал информацию о Маргарите на больничном портале, потом в открытой сети. Вот если бы у него хоть что‑то осталось от незнакомки. Хотя бы номер социальной карты, он бы нашел ее очень быстро! Сейчас с этим нет никаких проблем.
Никого и ничего. Как будто Маргарита была сон. А может быть, она и в самом деле была галлюцинацией. И ее никогда не существовало?
Глава 5
2010 год. Санкт‑Петербург. Отцы и дети
В преддверии своего пятидесятилетия, Светлана Куликова все чаще размышляла, с чем пришла она к своему «полвека». Вне всякого сомнения, родители всегда были ей опорой, и при этом сразу после школы особо не вмешивались в её дела. Она имела право считать, что все, чего добилась, добилась сама. Сама выбрала университет. Сама поступила. Училась. Влюблялась. Разочаровывалась в отношениях. И потом выбрала себе мужа… Игоря Куликова. Как выбирала? Из встретившихся на пути мужчин, она обратила внимание на человека, с которым с одной стороны, как ей тогда казалось, могла ужиться под одной крышей, а с другой – он был ей интересен как мужчина. И Светлана ведь тоже ему чем‑то понравилась. Это и есть любовь? Наверное. Возможно… Любовь в какой‑то ее форме и на определенном отрезке времени. В системе сиюминутных эмоций и длительных компромиссов. Она потом много лет пыталась разобраться, был ли ошибкой её выбор. «Может быть, – сомневалась Светлана, – я все‑таки немного поторопилась и не дождалась любви всей своей жизни. Или все-таки Игорь Куликов был в точности тем, кто мне нужен, а я это просто в какие‑то периоды своей жизни этого не понимала?»
Ничто не досталось Светлане и Игорю просто так. Они сами заработали денег на свою первую и пока единственную квартиру. И были уверены, что именно благодаря самостоятельности, ответственности, умению ни на кого не перекладывать свои проблемы и принимать решения, им удается проходить по жизни ее сложными маршрутами и достигать желаемых результатов. При этом у их единственного ребенка так и не появилось ни брата, ни сестрички, потому что подспудно над супругами довлел постоянный гнетущий страх остаться без работы и без заработка.
В свое время, что только Светлана не делала, чтобы не забеременеть! Испытала на себе весь арсенал советской медицины и фармакологии. Пусть и был этот выбор довольно убогим. Успокоилась немного, когда стали доступными качественные гормональные контрацептивы. Но опасения, что она может «залететь», все равно преследовали супругов и постоянно отравляли радость интимных отношений.
Андрею, как единственному ребенку в семье, достались любовь и безграничное обожание от родителей, и от бабушек и дедушки. Светлана, словно клуша, возилась со своим сыном, стараясь максимально погрузиться в его дела и проблемы. Орлицей по первому зову готова была прилететь на помощь ребенку и отогнать от него прочь любые невзгоды. Андрей неплохо учился. Посещал спортивные секции. Но когда после тренировок по боксу стал жаловаться на боли в животе, Светлана настояла на том, чтобы занятия боксом прекратились. А сколько страха она натерпелась, когда сын увлекся скейтингом. Разве что не вставала рядом с ним на доску и не перепрыгивала через поребрики и скамейки! Неугомонная мамаша помогала сыну писать школьные сочинения и решала задачи по алгебре. Это она уговорила Андрея после школы поступить в университет на экономический факультет. И это она наняла репетиторов и подключила своих влиятельных знакомых, чтобы максимизировать вероятность успешной сдачи вступительных экзаменов. Все получилось. Остановиться? Нет! Уже невозможно! Света шаг за шагом предлагала сыну свою помощь: в домашних заданиях и в курсовых, хотя до этих пор ни малейшего представления не имела ни о бухучете, ни о маркетинге. Чтобы быть полезной сыну, она прочитала кучу учебников и чужих рефератов и курсовых работ из Интернета. И очень гордилась тем, что он постоянно обращался к ней за советом, и любую помощь принимал благосклонно.
Это ведь Света посоветовала сыну жениться на однокурснице Алисе. Чудесная девочка, умница, красавица. Из очень хорошей интеллигентной семьи. Такие сейчас – большая редкость. Ну и что, что жених и невеста – оба студенты! Пусть им не исполнилось еще и двадцати лет! А родители на что? Главное не упустить драгоценное время, не потерять свою такую хрупкую любовь.
Куликовы‑старшие вместе с Алисиными родителями помогли молодым снять квартиру, сыграли красивую и задушевную свадьбу – живите и размножайтесь!
Алиса и Андрей жили дружно и по‑своему весело: прогуливали занятия, болтались по кафешкам и кино, разъезжали по разным городам и дальним странам. Только Алиса никак не могла забеременеть. Очень хотела. Но не могла.
Со временем ожидание беременности Алисы превратилось во всеобщую идею фикс. При этом Света, как мама мужчины, узнавала обо всем в самую последнюю очередь. Хорошо еще, что Алисина мама, Татьяна Луковская, разделяя всеобщую озабоченность, иногда докладывала Светлане о состоянии здоровья и новостях своей дочери: «Были у этого врача, потом у этого. Вроде все нормально. Будет ребеночек. Когда‑нибудь. Но не в этот раз…»
Однажды Татьяна позвонила ближе к полуночи – у Алисы задержка на два дня!
– Ура! – отреагировала Светлана Куликова, – Ну, наконец‑то будет у нас с вами внук!
– Или внучка, – деликатно поправила Луковская.
– Да пусть уже хоть кто‑нибудь будет!
Узнав такую потрясающе хорошую новость, Игорь Куликов вызвался сбегать в круглосуточный магазин и купил шампанского. Просидели вдвоем за накрытым по‑праздничному столом до утра. Праздновали. Не успели Куликовы‑старшие как следует нарадоваться, буквально через два дня сын объявил:
– В этот раз ребенка не будет. Все рассосалось! Успеем еще…
– Конечно, успеете! – попыталась подбодрить Андрея мама, но сама при этом ужасно расстроилась.
Как же ей хотелось внука понянчить!
Через несколько недель Андрей и Алиса попросили у Луковских денег и купили полуторамесячного щенка йорка.
Внутренне Светлана чувствовала, что все пошло куда‑то не туда. Но куда, и как оттуда вернуться? И её саму, и женатого сына, и уж тем более Алису стала тяготить взаимная привязанность.
«Но при этом, – рассуждала Света в свое оправдание, – он так молод и неопытен, что обязательно наделает кучу непростительных ошибок, которые потом тяжело будет исправлять!»
Встать на правильные рельсы помогла случайность. Светлана готовила ужин на кухне и, вдруг, услышала из телевизора: «Детей надо отпускать!». И вслед за этим сразу еще и народную индийскую мудрость: «Ребенок – гость в твоем доме. Накорми его, обогрей и отпусти!»
Торкнуло!
Ну, конечно! Она что, не знала об этом раньше – знала! Не понимала, что каждый человек должен пройти свой путь, сделать свои ошибки, выстрадать свои поражения? Знала! Не до конца понимала? Теперь все будет иначе! Её сын – взрослый!
Светлана перестала вмешиваться в дела Андрея! Победа?
Как ни странно, сын быстро адаптировался к новым условиям полного невмешательства мамы в его судьбу. И выбрал неожиданный путь. Теперь Луковские взгромоздили на себя заботы о молодой семье и решали проблемы не только Алисы, но заодно и Андрея.
Родители Алисы были вполне обеспеченными людьми. У Татьяны Луковской был свой магазин в центре города, и муж Алексей ей во всем помогал. Света попыталась несколько раз поговорить с Луковскими на тему, что из соображений воспитания самостоятельности и ответственности детям следовало бы предлагать «не рыбу», а «удочку», но, по всей видимости, была не слишком убедительна в доводах и не нашла интереса и понимания. С её стороны решение было принято однозначно – она самоустранилась от влияния на судьбу сына и молчаливо с любопытством наблюдала за тем, во что «вписывается» её Андрей.
Время шло. Брошенный родителями на произвол судьбы сын чувствовал себя совсем неплохо. Они с Алисой готовились к госэкзаменам и защите университетских дипломов. На деньги Луковских Андрей и Алиса открыли интернет‑магазин. Купили дорогую машину. В разговорах с родителями у Андрея стали появляться менторские нотки. Он восхищался оборотливостью Луковских, особенно Татьяной, и постоянно ставил их в пример.
Светлана относилась к этому снисходительно, искренне радовалась успехам сына и в глубине души хвалила себя за то, что перестала активно навязывать свою помощь. Ей казалось, что раз она поступила правильно, «отпустив» сына на волю, пора пожинать плоды этой грамотной тактики и почивать на лаврах.
Радужную картину нового неизведанного мира заметно портил Игорь Куликов. Он постоянно шпынял Андрея по поводу и без повода и всячески пытался доказать сыну, что тот полный ноль. Ревность Игоря к успехам Татьяны Луковской перешла все разумные границы. Светин муж начал откровенно хамить Алисиной маме на общесемейных встречах, и без того становившихся все более редкими.
В представлении Светланы мама Алисы по‑прежнему оставалась незыблемым примером для подражания. И понятно было все, что и почему делает Татьяна Луковская. Только Светлана не умела делать также. Принципиальная разница была и в их манере общения с детьми. Светлана старалась объективно оценивать действия сына, чаще его критиковала, чем хвалила. И в глаза, и за глаза. Пыталась анализировать жизненные ситуации с позиции: «Что ты сделал неправильно и как тебе следовало поступить». Она и в общении с Луковскими, и с Алисой никогда не скрывала свое недовольство теми или иными поступками Андрея.
Татьяна Луковская, наоборот, всегда горой стояла за свою дочку. Чтобы хорошего или плохого не сделала Алиса – безоговорочно принимала ее сторону.
Светлана Куликова и Татьяна Луковская были почти ровесницами. Общего у них было и то, что они имели равные стартовые условия – тогда, в начале девяностых. Просто одна из них, Татьяна, добилась значительных успехов в своем бизнесе, а у Светы и бизнеса то никакого не было, только наемная работа. Но Луковская, пройдя суровую школу выживаемости в своей молодости, в отличие от Светланы, до сих пор пыталась всячески оградить дочь от малейших трудностей и проблем. При этом базовый подход к вопросу о том, что семья, дети и внуки – самое важное в жизни, был у обеих мам совершенно одинаков.
Подавляющее большинство людей в глубине души завидуют детям богатых родителей. Потому, что единственная проблема таких счастливчиков – чего бы такого нового и интересного захотеть, чтобы было круче, чем у всех!
Что делает девушка, у которой нет финансовых проблем? С помощью косметологов и фитнес‑тренеров доводит до совершенства свое тело, фигуру, внешность. Поступает в университет на коммерческой основе. Или через систему связей и репетиторов за те же огромные деньги получает бюджетное место. Возможно даже, что она учится вполне добросовестно: ходит на лекции и сдает экзамены. Хотя это, скорее, исключение из правил. Продолжает покупать на деньги родителей самую модную одежду, обувь, украшения. Выбирает автомобиль в цвет любимой сумочки. Родители дарят ей квартиру. Ничего удивительно, что у нее формируется прекрасный вкус. Умение из лучшего выбирать самое лучшее. А дальше? И девушка, и ее родители ждут, раз они так хорошо подготовились к жизни, то высокая планка будет во всем: в отношениях дочки с любимым мужчиной, в умных, красивых и здоровых детках. И ни у кого нет времени особенно задумываться – любые возможности бывают до поры до времени. Хорошее образование – замечательно, это много! Любовь и обожание родителей – прекрасно! А дальше – огромный мир, где деньги и успех лишь небольшая часть очень сложной системы. Если у человека не было опыта борьбы с обстоятельствами и не было трудностей в достижении целей – значит, не было побед. Своих собственных побед. Отсутствие борцовских качеств неминуемо приводит к нежеланию и неумению выстраивать не только будущий бизнес – этому еще как‑то можно научить и научиться, но самое главное – строить отношения и принимать компромиссы и неминуемые удары судьбы.
Тысячи лет назад люди жили в пещерах и землянках и ходили на охоту. Они пребывали в постоянной опасности за свою жизнь и жизнь своей семьи. Войны, голод, тяжелые болезни. Люди умирали, но человеческий род продолжался из поколения в поколение, становясь выносливее и сильнее. При этом все время, пытаясь найти любые средства своей защиты: молитвы, ритуалы, медицину, оружие, законы, люди искренне радовались тому, что добыли пищу, что имеют теплый кров, что победили врага, что не выкосили полностью их семьи страшные болезни. В наши дни мы тоже просим здоровья, но только, когда что‑то угрожает нашей жизни или жизни близких. А в каждый обычный день мечтаем о великой любви или великом богатстве. Просто масштаб этих мечтаний разный у каждого человека.
Глава 6
2009 год. Винчи
.
Фабио
и
Паоло
Legge superiore a tutte le leggi è l'amore. (Boezio)8
Фабио Джуани родился и вырос в Тоскане, в небольшом провинциальном городке Винчи. Он, как и великий Леонардо да Винчи, был незаконнорожденным. Впрочем, в жизни у Фабио было несколько «отцов», потому что Валентина, красавица‑мать, легко сходилась с мужчинами и также легко с ними расставалась. Ее семейная жизнь немного стабилизировалась, когда Фабио перевалило за двадцать лет. Валентина устроилась на работу старшим администратором в один из местных отелей и почти сразу стала любовницей престарелого хозяина. Фабио тоже нашел свое место под солнцем – Валентина попросила, чтобы сына взяли официантом в гостиничный ресторан. В тридцать лет Фабио получил должность метрдотеля.
Паоло, хозяин отеля, был русским по происхождению. Опасаясь за будущее семьи и не ожидая ничего хорошего после прихода большевиков к власти в 1917 году, его родители бежали из России с малолетним сыном. После мытарств по разным уголкам Европы беженцы осели в Италии. Паоло совсем плохо говорил по‑русски. Он довольно рано лишился поддержки родителей, всю жизнь тяжело и упорно работал. Был и продавцом в магазине, и бариста, и агентом по недвижимости. Только к шестидесяти годам мужчине удалось обзавестись собственным отелем и двумя небольшими квартирами – в пригороде Флоренции и в Винчи. Паоло не был женат, и у него не было своих детей. Фабио мечтал, что хозяин женится на его матери Валентине, и тогда молодой человек станет полноправным наследником всего солидного хозяйства.
Так получилось, что Паоло прожил с Валентиной в любви и согласии больше четверти века. Валентина умерла несколько месяцев назад, так и не дождавшись от любимого мужчины официального предложения и регистрации законного брака. Фабио Джуани, которому к тому времени исполнилось уже сорок четыре года, занял место старшего администратора в отеле, сменив на этом посту свою мать. Фабио служил Паоло верой и правдой, и все еще надеялся, что старик смилостивится и напишет завещание в его пользу.
К семейной жизни Фабио особо не стремился. Разумеется, у него были романы и подружки. И даже была внебрачная дочь, которой он старался по мере сил помогать. Но обстоятельства так и не сложились, чтобы создать полноценную семью и построить свой дом. О нем самом всегда заботилась мать – обеспечив доступные кров и еду в отеле. Чем он сам мог облагодетельствовать потенциальных жену и детей? Небольшой зарплаты хватало на модную одежду, путешествия в Европу и Америку и августовские, после феррагосты9, поездки к морю. Но как жить с семьей и детьми в служебном номере, в отеле?
Фабио, едва окончив школу, принял принципиальное решение не связываться с женщинами своего родного городка. Здесь все друг друга знают и все знают друг о друге. Даже появление нового горшка с пальмой у входа в какое‑нибудь здание могло стать предметом недельного обсуждения. Ну, разве что пофлиртовать с кем‑то из девушек, остановившихся в отеле: приехали, прожили три‑четыре дня, уехали. Немки, англичанки, а в последние годы было особенно много русских. Он начинал общаться с одинокими путешественницами преимущественно по‑английски. Как раз и его, и их знаний, хватало для того, чтобы сказать и услышать пару стандартных комплиментов и договориться о свидании в номере. Впрочем, когда позже он оказывался в этом самом номере, иностранки предпочитали слушать его восторги и комплименты на итальянском, усердно повторяя за ним красивые итальянские слова: bellissima, cara mia, ciccia, tesorina, amore mio.10 В свою очередь от русских подружек он научился говорить: спасибо и пожалуйста, привет, и «как дела?». А потом и более сложные слова и фразы: здравствуйте, я вас люблю, приезжайте к нам еще. Фабио гордился таким своим знанием русского языка, приветствуя русских гостей в лобби‑баре и утром за завтраком. В последние три‑четыре года русские и особенно украинские туристки стали все чаще выходить замуж за итальянцев. Даже в Винчи смешанные браки перестали восприниматься как экзотика. Фабио на дух не переносил брачных хищниц, и при малейшем подозрении в посягательстве на свою свободу, в тот же час прекращал любые отношения.
Фабио Джуани практически безошибочно мог угадать национальность только что прибывшего гостя. Путался только в туристах из Латинской Америки: колумбиец, аргентинец или бразилец. Да и не беда, они редко приезжали в Винчи. Зато все чаще в городе появлялись не только русские, но и китайцы. К сорока пяти годам Фабио вообще потерял интерес к итальянкам. Они крикливые, болтливые, злопамятные, меркантильные. И не такие, уж, они и красивые, как многие думают!
Незаметно, шаг за шагом, личная жизнь Фабио стала выстраиваться и в Интернете – он переписывался с молоденькими красавицами‑иностранками, а потом встречался с ними в своей гостинице или на нейтральной территории – в отелях Венеции, Бари, Неаполя или Рима. С каждой – не более двух‑трех раз. Со временем он так привык, что ничего не надо делать, ни о ком не надо заботиться и тратить душевные силы на переживания и завоевание женских сердец, что теперь, даже, если когда‑нибудь, пусть гипотетически, дождался бы наследства от Паоло, не стал бы обременять себя семейными узами. Главное, получить это наследство.
Засыпая в одиночестве в своем маленьком служебном номере, Фабио мечтал, что будет делать, когда станет богачом. Отель он сразу продаст. Хотя сейчас кризис и много за него не дадут. Просто здесь все так надоело, что хочется вырвать все грустные воспоминания и начать жизнь с чистого листа. Квартиру Паоло в Винчи он тоже через какое‑то время продаст. И никогда не будет возвращаться в этот унылый городок. А вот просторные апартаменты во Флоренции оставит. Арендаторы там приносят неплохой доход. Это будет резерв, если остальные деньги закончатся. Фабио поселится в Милане. И будет путешествовать. Он обязательно съездит в Россию. В Москву, а лучше даже в Санкт‑Петербург. И, конечно, он объедет всю Северную Америку. До сих пор он был только в номерах «сьют» Нью‑Йорка и в Филадельфии. А когда получит наследство, сможет останавливаться в дорогих отелях и платить щедрые чаевые. Еще Фабио купит себе новый автомобиль. Только не Fiat – этого добра у него всегда хватало. Это будет, например, Mercedes, ML‑класса – ослепительно белый, последняя модель, с белым кожаным салоном, мощным двигателем и всякими акустическими излишествами. И еще мотоцикл – Ducati, мечта детства. Как же счастливо он заживет, когда у него будут деньги!
Паоло был уже очень стар. Ему перевалило за девяносто шесть. При этом старик чувствовал себя вполне прилично, и иногда по воскресеньям ходил в церковь. Это была та самая церковь Святого Распятия («Santa‑Croce»), где по преданию в середине XV веке крестили Леонардо, незаконнорожденного сына крестьянки Катерины и нотариуса Пьеро. Экскурсоводы на площади перед церковью обычно рассказывают туристам, что это не город назвали в честь великого изобретателя, ученого, архитектора и художника, а мальчику дали – нет, даже не фамилию, а принятое в ту пору имя‑описание: Leonardo di ser Piero da Vinci – Леонардо от господина Пьеро из Винчи.
Паоло встречался в церкви со своими престарелыми приятелями, а потом они втроем или вчетвером заходили в близлежащий бар. Без суеты рассаживались на просторной тенистой террасе, укрытой от посторонних глаз мощными зарослями плюща и осыпанного мелкими белыми цветами джельсомино.
Ах, какое хорошее вино водилось у тамошнего хозяина. И песочное печенье, нашпигованное мелкими кусочками ветчины и фруктов, которое там подавалось в качестве закуски, вне всякого сомнения, было самым вкусным в округе. Паоло знал еще прадеда хозяина этого бара, что уж говорить про деда и отца. Тоскану вином не удивишь, у всех ее обитателей весьма тонкий вкус. Старики предпочитали вино урожая 2003 года. Вдыхая терпкие виноградные пары и наблюдая за игрой теней на поверхности напитка в бокале, Паоло любил поспорить с приятелями, что произойдет раньше – у хозяина бара закончатся все бутылки удачного года, старики дождутся достойного вкуса от зрелости вина будущих урожаев или попросту умрут.
Фабио Джуани вынужден был все больше времени тратить на заботу об одиноком Паоло. По утрам приносил из гостиничного ресторана свежеиспеченные круассаны и варил ему кофе‑мокко в старой гейзерной кофеварке. После этого, как правило, старик надевал белоснежную рубашку, безупречно отглаженный темно‑синий костюм и в сопровождении Фабио направлялся в отель, чтобы посидеть в лобби‑баре, лично поздороваться с вновь заселяющимися гостями и поболтать о том, о сем с постояльцами. Паоло заходил на кухню, потом обязательно расспрашивал дежурного ресепшн о том, что и как. Незадолго до обеда – la passeggiata11 – Фабио выгуливал Паоло по близлежащим к отелю улочкам и в небольшом городском парке. Потом обед в одном из местных баров или ресторанчике, где надо было ждать, пока старик наговорится с их хозяевами или другими такими же почтенного возраста посетителями, и можно будет вернуться домой. Прежде, чем Паоло уляжется подремать, Фабио читал ему вслух газеты, пересказывал новости из Интернет, докладывал о хозяйственных делах отеля. Вечерами они иногда вместе смотрели телетрансляцию футбольных матчей – дома, либо в местном спорт‑баре, оба были заядлыми болельщиками и фанатами клуба «Ювентус».
Фабио день за днем постепенно переносил свои вещи из номера отеля в квартиру старика, которая была в двух шагах от отеля. Когда ему нужно было уехать по делам или на каникулы, за Паоло приглядывала пожилая соседка – в прошлом горничная. При малейших недомоганиях для Паоло тот же час вызывали врача. Самым страшным событием для Фабио была бы смерть старика. Вот вдруг он внезапно уйдет в мир иной… А как же завещание? Кому все достанется? А может быть, завещание уже написано и ждет своего часа у нотариуса?
Паоло не мог не догадываться, чего ждет от него Фабио. Но всячески уходил от разговоров о наследстве, с какой бы стороны не пытался подойти к этой теме его молодой друг.
– Вы православный или католик? – нашел новый дальний заход Фабио в один из вечеров.
– Меня крестили по православному обряду. Но сколько я себя помню – посещал преимущественно католические храмы. И сейчас, как ты знаешь, почти каждое воскресенье встречаюсь с друзьями в нашей церкви. Должен признаться, к старости стал убежденным атеистом. Сказать точнее – агностиком! Давно понял, что религия, слепая вера – это не мое! – признался старик
